Журнал «Вокруг Света» №04 за 1994 год

Мальтийский крест . Часть III

Окончание. Начало см. в № 2,3/1994.

Глава,

в которой Андрей узнает много нового

Ч уть свет Андрей уже был у Святого госпиталя. Обошел кругом, дивясь его громадности. Главный корпус — каменный блок под двускатной крышей с окнами в два яруса, растянулся шагов на двести!

Госпиталь жил будничной жизнью. Звякал колокол церковки. У главного входа толпились больные. На открытой кухне дымили печи с вмазанными в них котлами. Поварята резали кур, разделывали овечьи и козьи туши. У медного котла толпились люди с посохами и котомками. Толстый повар разливал в миски горячий суп.

«Паломники к Святым местам», — решил Андрей.

У «черных дверей» служители раздавали калекам и нищим старые костыли, одеяла, простыни, полотенца.

Месье Блондель встретил Андрея с понимающей улыбкой.

— Давно наблюдаю за вами. Рано встали? Не спалось?

— Не спалось, — признался Андрей.

— Хочу представить вас протомедикусу. От него зависит все.

Кабинет протомедикуса находился в соседнем небольшом здании. Навстречу им, отложив гусиное перо, поднялся из-за заваленного бумажными свитками стола человек средних лет с лицом аскета, в парике, с большим крестом на груди. Протомедикус Джузеппе Заммит, главный врач Мальты, рыцарь Ордена и священник, возглавлял медицинскую и санитарную службы острова, принимал экзамены на звания лекаря и хирурга, выдавал дипломы и лицензии. Им была основана в 1676 году Школа анатомии и хирургии, заложен Ботанический сад.

— Кандидат в нашу гильдию, о котором говорил вам, фра Заммит, — представил Андрея месье Блондель. — Жаждет выучиться на лекаря. Работал ассистентом у нашего коллеги Ремо в Московии. Надеюсь, этому не помешает то обстоятельство, что он греческого вероисповедания.

Заммит, глянув на Андрея, ответил легким кивком на его поклон.

— Не помешает. Мне ли рассказывать вам, что на галерах Ордена вечно не хватает лекарей и хирургов. Главное — надо любить свое дело.

— На «Глоръез» он зарекомендовал себя с самой лучшей стороны.

— И прекрасно! Зачислим его в нашу Школу. Положим

70 скуди (Двенадцать скуди равны 1 фунту стерлингов.) в год. Практика — в Госпитале и на галерах. Вы будете его шефом.

— Разумеется, фра Заммит.

— Через два года, после экзамена, выдадим аттестат. — Заммит поднялся из-за стола. — У меня сейчас обход. Можете присоединиться.

Протомедикуса уже ждали лекари, хирурги и аптекари. Следом за ними вступил в верхнюю палату и Андрей. Главная верхняя палата растянулась на всю длину Госпиталя. По ней могли бы свободно двигаться, взяв друг друга под руки, двенадцать человек! Высоченные потолки. Мраморные полы. Вдоль обеих стен между окон — ряды коек. На каждой койке один больной, и у каждого свой матрац, свое одеяло с вышитым на нем мальтийским крестом. У изголовий таблички с предписаниями врачей. Рядом табуреты с миской и салфеткой.

А месье Ремо говорил, что даже в лечебницах Парижа на койку приходится по два-три человека!

Заммит расспрашивал больных, как они чувствуют себя, назначал лекарства, давал разрешение подниматься с постели. Его распоряжения и рецепты записывали на латыни писари и аптекари.

Рабы-христиане и турки собирали посуду после завтрака, и Андрей поразился в очередной раз — тарелки-то серебряные! Обидно было вспомнить о русском лазарете под Азовом. Больные и раненые лежали чуть не на голой земле. Теснота. Грязища. Оттого и умирали многие.

В палате для мусульман, схизматов-греков и протестантов Андрей увидел Степана. Перекинулся с ним парой слов.

— Кормят отменно, — признал казак. — Не верится даже после галерских-то гнилых сухарей. Скорей бы рука зажила. Иван обещался пристроить к делу.

— К какому делу?

— После скажу. Не сглазить бы.

Вместе с протомедикусом и его свитой Андрей спустился в подземные палаты. Там содержались душевнобольные и галерники.

Закончив обход, Заммит направился в большой порт. Там на одном из прибывших кораблей были обнаружены больные галерной лихорадкой — тифом. Месье Блондель сказал:

— Ну вот. Поздравляю со вступлением в нашу Школу, молодой человек.

— Спасибо, месье! Я так вам благодарен. Есть же на свете добрые люди...

Дни наполнились работой, учебой. Андрей помогал месье Блонделю принимать больных, распределять их по палатам.

Дел сразу же становилось больше, когда форт Сен-Эльмо громом пушек извещал о прибытии галер Ордена. Те приходили порой залитые кровью. Андрей тогда встречал кортеж носилок с ранеными — их доставляли из Большого порта по подземному переходу. Тяжело раненые вскоре оказывались в операционных залах. Им предлагали взять в рот губку, пропитанную настоем мака, и наступало забытье. Брались за свои ножи хирурги.

Перед самой операцией хирургические инструменты в Госпитале держали в кипящей воде. Андрей спрашивал:

— А зачем, месье Блондель? Кипятить железо что толку?

— По нашим наблюдениям, это делает операции менее болезненными, — объяснял лекарь.

У месье Блонделя свой взгляд на лечение огнестрельных ран.

— Многие почему-то считают мушкетную пулю ядовитой. И, мол, вредное ее воздействие следует нейтрализовать раскаленным железом или кипящим маслом. Мой бог! Это же бесчеловечно! — рассуждал он. — Какая может быть ядовитость в пуле? Ее надобно просто удалить.

При обработке раны следует применять разведенные спирт или уксус, но не малагу или аликанте.

— Так же считает и месье Ремо.

— Мы с ним одной школы, молодой человек. А эти повязки с мазями из терпентина, розового масла и яичного белка? Они едва ли способствуют процессу зарубцевания. Гораздо предпочтительней естественное излечение ран. Повязки следует пропитывать раствором соли, разведенной уксусом.

Андрей проникался все большим уважением к Блонделю. Тот рассказывал, что, заболев однажды галерной лихорадкой, в полубреду пытался проследить на себе течение этой опасной болезни, думал, как ее лечить.

Святой госпиталь был хорошо оборудован, в нем работали прекрасные специалисты. Поэтому в Валлетту наезжало множество больных из соседних стран. Широкой известностью пользовались хирурги Габриэль Энин, специалист по извлечению камней из почек и незаурядный офтальмолог, а также Мишель-Анж Грима — этот виртуоз в своем деле извлекал камни за две с половиной-минуты, причем с наилучшими результатами. В помощи не отказывали никому. Лечили бесплатно, хотя протестантов, греческих схизматов и мусульман размещали отдельно. Принимали и рабов. Госпиталь располагал пятьюстами коек «с балдахинами и без оных», которые всегда были заняты больными. При необходимости число пациентов могло быть доведено до девятисот. Казна ежегодно выделяла на нужды Госпиталя 60-70 тысяч скуди, немалые по тем временам деньги.

Святой госпиталь заботился и о подкидышах. Ночами их подбрасывали в колыбельку у дверей, которая, раскачиваясь, заставляла звонить колокольчик в прихожей. Подкидышам ежегодно полагалось козье молоко за счет Ордена. Их опекали назначенные приемные матери. Мальчики-сироты шли затем служить на галеры или в мушкетерский полк Ордена. А девочки, повзрослев, могли рассчитывать на приданое в пятьдесят скуди. Если удастся найти жениха.

При кухне Госпиталя кормились больные в монастырях, нищие, прокаженные, слепые и золотушные. Орден содержал две богадельни, женскую больницу на две сотни пациенток. Больных венерическими болезнями лечили ртутными препаратами. За ними присматривали добровольцы-галерники за кружку вина, три белых хлебца и несколько тари в день. Неимущим выписывались рецепты на бесплатные лекарства. Одиноким больным присылали хлеба, немного денег. Их посещали на дому лекари, хирурги. И, по словам одного из сторонних наблюдателей, «никто на Мальте не опасался умереть в одиночестве среди равнодушного и жестокосердного мира».

Вместе с младшими лекарями и хирургами Андрей посещал лекции по анатомии и терапии. Их читали протомедикус Заммит, инфирмьер-шеф и другие опытные врачи. С увлечением постигал строение человеческого тела на разборном восковом муляже, части которого были окрашены в разные цвета.

Месье Блондель инспектировал зернохранилища. Сопровождая его, Андрей видел выдолбленные в толще известняка «колодцы», широкие на дне и узкие вверху. Их заполняли сухим зерном, а сверху надвигали каменные плиты. Щели тщательно замазывали смолой. Зерно в таких «колодцах» могло храниться бесконечно долго.

На галерах Ордена регулярно проверялось качество воды. Когда оно казалось месье Блонделю сомнительным, он велел добавлять уксус. Вода на острове была солоноватой. В Большой порт она поступала по акведуку откуда-то с середины острова.

Вместе с месье Блонделем Андрей посетил однажды подземную тюрьму при форте Сен-Анжело. Тюрьма была набита турками, арабами и неграми. Спертый воздух, теснота, звон цепей. Как все это знакомо!

— Жаль этих несчастных, — вздыхал месье Блондель. — Большинства страдает различными болезнями. Недолго живут они в этом аду.

Лекаръ рассказывал, что в недавнем прошлом, когда эскадра Ордена возвращалась из экспедиции к Греческому архипелагу, галерной лихорадкой заболели сразу полторы тысячи человек. Всех их пришлось поместить в карантин на острове Маноэль. Было много смертей.

— А как на других флотах? — интересовался Андрей. Месье Блондель безнадежно махал рукой.

— Везде плохо. Но у нас хоть не бывает скорбута — цинги. Мы все же заботимся о пище и воде. На галерах же — Венеции и, стыдно сказать, Святого отца, папы римского, смертность просто ужасна. И все из-за отвратительной пищи и безжалостного отношения к галерникам...

В той части подземной тюрьмы, куда комит Маврос загонял на ночь галерников с «Глоръез», Андрей увидел Азиза Агу. Бывший рэйс сидел вместе со всеми на цепи. Его трудно было узнать, так он постарел и ссутулился. В сердце Андрея шевельнулась жалость. Человек все же. Подойдя, протянул ему несколько тари.

— Возьми вот, рэйс. Купи себе хлеба.

Суровый страж заметил неодобрительно:

— Зря балуешь этот скот.

По его словам, в тюрьме недавно был раскрыт опасный заговор. Главарей казнили, разорвав между галерами. Когда Андрей вернулся на квартиру, Жозеф сказал:

— Тебе завтра во Дворец...

Дворец? Андрей забеспокоился. Дворцом здесь именуют резиденцию великого магистра.

Глава,

в которой Андрей встречается с великим магистром и послом Московии

— Зачем я понадобился великому магистру, Жан-Пьер?

— Видимо, вспомнил, что я говорил о планах твоего царя...

Когда они вышли на Страда Реале, Бастьен обменялся весьма нелюбезными взглядами с повстречавшимся им прелатом. Узкое лицо с холодными судачьими глазами и крючковатым носом, слегка согнутая фигура — прелат был похож на большую хищную птицу. Настроение у рыцаря заметно испортилось.

— Инквизитор. Плохая примета...

Андрей не удивился. По словам Николя, инквизитор изрядный плут. Патенты на рыцарское звание получают из его рук, а он вымогает взятки, якобы на нужды святой церкви. Инквизитора боятся. Заподозрив кого-либо в ереси, он может бросить в тюрьму с камерой пыток и змеиной ямой. На фризах его мрачного дворца в Биргу — гербы всех инквизиторов, представлявших в разные годы папу римского на Мальте.

— Редкий тип! — цедит сквозь зубы рыцарь.

В приемной Дворца ждать им пришлось недолго. Распахнулась массивная дверь. Нарядно одетый паж провозгласил:

— Фра Бастьен! Их высокопреосвященство ждут вас.

Рыцарь шагнул следом за пажем, сказав:

— Подожди здесь, Андрэ.

Рамон Переллос-и-Рокафуль, шестьдесят четвертый великий магистр Мальтийского ордена, как видно, решал важный вопрос. В его кабинете собрались «столпы» — главы «языков», адмирал галерного флота, казначей, влиятельные «большие кресты». Этот испанский вельможа, глава арагонского «языка», был избран на трон Мальты в феврале 1697 года после того, как все колокола Мальты пробили отходную французу Андриену де Виньякуру.

Переллос, как Андриен де Виньякур и большинство других его предшественников на троне, упорно противостоял инквизитору — шпиону папы римского, и епископу — шпиону короля Испании. Тот и другой были что колючки в боку великого магистра, и, по словам летописца Ордена, «старались сделать жизнь его бременем, в чем весьма преуспевали». Лишь лютая взаимная ненависть инквизитора и епископа несколько облегчала положение властелина Мальты. Переллос противился стремлению папы навязать ему своих братьев, племянников и кардиналов кандидатами на тепленькие местечки — коммандери в Италии. Он расширил Святой госпиталь, заказал великолепные гобелены для монастырской церкви святого Иоанна Крестителя, был щедр к бедным и нищим. Но увы! У каждого ведь свои слабости. Переллос жил на широкую ногу, любил женщин. Пренебрегая освященной временем традицией, не являлся по пятницам в Госпиталь в сопровождении «больших крестов», чтобы ухаживать за больными и ранеными. При Переллосе воинская дисциплина и боевой дух монахов-рыцарей сильно пошатнулись. Многие вовсе забыли об обете бедности, безбрачия и умеренности во всем. Впрочем, горделивый арагонец не был чужд новых идей, умел глядеть вперед. Вот и сейчас.

— Мы решили посоветоваться с вами, фра Бастьен, — сказал он рыцарю. — Ведь вы и Аллар опытнейшие наши капитаны. — Великий магистр порылся в деловых бумагах. С их помощью тайные агенты Ордена нередко лимонным соком меж строк передавали в канцелярию важные новости. — ... Вот в этой накладной наш человек сообщает из Стамбула, что султан повелел заложить несколько 70-пушечных кораблей. Пора и нам обзаводиться парусным флотом. Наши галеры потрепаны в боях с неверными, расшатаны из-за небрежения экипажей. Да и вообще, как нам кажется, век галер подходит к концу. Что думаете на этот счет?

Бастьен отвечал с необычной для него горячностью:

— Галеры прославили флаг Ордена, ваше высокопреосвященство! Они особо эффективны в безветрие. Свидетельство тому — недавний успех капитана Аллара. К чему нарушать наши давние традиции?

— Не ждал от вас иного ответа, фра Бастьен, — кивнул Переллос. — Но традиции традициями, а без парусного флота не обойтись. На Сакроконсильо решено обзавестись четырьмя сорокапушечными фрегатами. Стоить они будут недешево, но позволят успешней вести борьбу с не верными. С этим согласен и наш адмирал.

Рыцарь молча развел руками.

— Впрочем, от галер мы пока не отрекаемся, — продолжал великий магистр. — В Венеции заказана новая галера. Кстати, наш человек предупреждает, что великий вазир взбешен потерей «Ятагана». На корабле были перехвачены немалые деньги.

При слове деньги встрепенулся казначей.

— За вами числится должок, фра Бастьен.

— Напоминать мне об этом не надо, — сухо отвечал рыцарь. — Деньги, как известно, с неба не падают. И я бы просил ваше высокопреосвященство разрешить новую экспедицию к берегам Африки или к Греческому архипелагу. Уже сложилась конгрегация пайщиков.

— Разрешаю, — кивнул Переллос. — Вооружение и солдаты, как обычно, за счет Ордена. Все остальное за ваш счет.

— Мы согласны. И еще вот что. Разрешите брать с собой в море молодого московита, о котором вы спрашивали. Как вы знаете, на галерах вечно не хватает медиков. Работа у них адски трудная, полна лишений и опасностей. А этот человек знает и любит свое дело, безотказен в работе.

— Не шпион ли это из Московии?

— Исключено, ваше высокопреосвященство. Пока мы сидели за одним веслом на турецкой галере, на цепи в стамбульской тюрьме, я узнал всю его подноготную. Известно, как он попал на турецкий корабль, взятый Алларом. Нет, это абсолютно исключено.

— Тем лучше, фра Бастьен. Используйте его как хотите.

— Если вы помните, он сообщал о том, что царь московитов ищет новых союзников в борьбе с Турком. Таким союзником, по его мнению, мог бы быть Орден.

Великий магистр в сомнении покачал головой.

— Я думал об этом. Царя можно понять. Он жаждет торговать с Европой. Однако появление флота Московии в Средиземном море может иметь самые нежелательные последствия для всех нас. Святой престол не очень-то жалует царя Петра. Словом, это большая политика, и не нам решать такие вопросы. Кстати, мы ожидаем вскоре прибытия царского посла...

В приемной Дворца ждали вызова к великому магистру люди с суровыми, решительными лицами. Из их разговоров Андрей понял, что это капитаны иностранных судов, которые явились за каперскими патентами, то есть разрешениями на вольную охоту под мальтийским флагом с правом на убежище в Большом порту. Десятая часть их добычи шла в казну Ордена.

Тот же паж ввел в кабинет Андрея. И он низко поклонился великому магистру.

— Ну, как идет учеба, молодой человек? — со снисходительной улыбкой спросил Переллос. — Что скажете о нашем госпитале?

Андрей отвечал вполне искренне:

— Мне ли судить о своих успехах, ваше высокопреосвященство? А Святой госпиталь — это чудо из чудес. Переллос был вполне удовлетворен таким ответом. Когда они вышли на Дворцовую площадь, Бастьен сказал:

— Будешь ходить с нами в море на «Глорьез». И новость для тебя: великий магистр ждет посла из Московии.

— Да ну? — обрадовался Андрей. — Когда же?

— Магистр сказал, что вскоре.

14 мая 1698 года в два часа ночи жителей Валлетты разбудил грохот канонады. Повскакав с постелей, они устремились на набережные. Что такое? Побежал и Андрей. Не посол ли это из России?

От причалов Большого порта катила среди толп любопытствующих золоченая карета великого магистра. Ее сопровождал почетный эскорт. Предчувствие не обмануло Андрея. Он слышал кругом:

— Посол! Посол из Московии.

— Откуда, откуда?

При свете смоляных факелов Андрей тотчас узнал человека, ехавшего в карете. Не раз видел его в Немецкой слободе. Высокий лоб, прямо нос, пытливый взгляд, упрямая складка губ. Воевода Шереметев!

Борису Петровичу Шереметеву в эту пору шел 47-й год. Закаленный воин, он участвовал во всех крымских походах. Собираясь вместе с Петром во второй азовский поход, Шереметев поклялся — будет взят Азов, а сам он, если останется жив, то непременно поклонится гробу принца апостолов — собору святого Петра в Риме. Азов был взят, и царь разрешил воеводе посетить Рим с условием, что он объездит часть Европы и, среди прочего, заглянет на Мальту, опытным глазом оценит укрепления и флот знаменитого острова.

Шереметев отправился в путь с письмами царя к папе римскому, государям Европы и везде был принят с «честью и достоинством».

Двумя днями раньше воевода встретился в Сиракузах на Сицилии с адмиралом Ордена и вместе со своим братом был переправлен на Мальту. Только что закончился рамадан — мусульманский пост, и галера, опасаясь встречи с берберами, шла так быстро, что воеводу свалила морская болезнь.

В полдень 14 мая великий магистр Рамон Переллос-и-Рокафуль принял посла из Московии. Принял по всей форме, со всеми должными знаками внимания. Сам магистр восседал в великолепных одеяниях на золоченом троне, под балдахином из темно-красного бархата. По обе стороны трона теснились «столпы» Ордена, адмирал, «большие кресты». Скрибы — секретари держали свитки бумаги и перья, готовые вести протокол переговоров.

Для многих рыцарей Шереметев был первым русским, которого им довелось увидеть. Изумленный двор выслушал 31 титул русского царя. Шереметев изложил суть послания Петра:

— Царь Петр наслышан о вековой борьбе Ордена с оттоманами. Одолеть турок можно лишь общими усилиями всех тех, кому они чинят обиды. И он предлагает совместную кампанию. Вниз по Дунаю сойдут армии Венгрии. Венгры с запада, флот России с Черного моря и флот Мальты с Эгейского моря ударят по оттоманам, и их сила будет сломлена.

Переллос, выслушав посла, заметил:

— Ходят слухи, будто царь Петр все еще выплачивает дань крымскому хану. Так ли?

Посол, внутренне поморщась, отвечал:

— Война татарская России более не страшна. Войска его царского величества путь к Перекопу и татарским кочевьям познали, и платить хану поминок мы более не будем. Да и туркам мы перцу на хвост насыпали. Азов в наших руках.

— План царя Московии весьма интересен, — кивнул великий магистр. — Но мы не можем ничего предпринять без благословения Святого отца, без согласия королей Франции и Испании.

Переллос был опытным политиком. Флот Московии в зародыше. А царь Петр, видимо, не вполне представляет себе реальную мощь Оттоманской империи. И увы! Как переменились времена! Священная война давно закончена, а с ней закончились былые привилегии и доходы Ордена. Денег в казне не густо. Франция, главная покровительница Ордена, — в несвятом союзе с турками. Людовик XIV терпит набеги мальтийских галер на турецкие владения, но не допустит сближения Ордена с Россией. Шереметев видел, что Переллос отнюдь не горит желанием принять участие в предлагаемой кампании.

— Ну хорошо! Отложим этот вопрос до лучших времен. Тогда вот что. Царь Петр строит флот. Дело это для нас новое. Чтобы водить корабли, нужны опытные капитаны, морские офицеры. На ваших галерах постигают морские науки молодые французы, итальянцы, немцы, испанцы. Не примете ли вы и русских отроков?

Переллос не возражал. Однако добавил:

— Об этих планах царя Петра мы узнали от одного русского, который работает и учится в Святом госпитале.

— Кто бы это мог быть? — поднял брови воевода. — Государь никого не посылал на Мальту.

— Он находился на турецком корабле, взятом на абордаж нашей галерой...

Шереметев провел на Мальте шесть дней. Объездил весь остров. Дотошно осмотрел укрепления Валлетты.

— Вот так стены! Вот так рвы! — говорил он брату. — Тут никакие осадные лестницы, никакие фашины не помогут. И часовых ставить не надо. Галерный флот хоть и невелик, но, видать, боевой. А порт здешний! Славная была бы стоянка для государева флота.

За день до отъезда Шереметев принял в своей резиденции — дворце «Каса Котонер» Андрея. Выслушав историю его пленения под Азовом, о его жизни в Стамбуле, на Мальте, сказал:

— Татары и турки — беда для России. Государь наш полон решимости отомстить им за все обиды. Новые армию и флот строит. На иноземцев надежда плоха. Чужим умом ведь не проживешь. Недавно вот прислал в Венецию девятнадцать стольников учиться фортификации, морскому делу, артиллерии. Строго наказал, чтоб добыли аттестаты о пригодности к службе с подписями и печатями тамошних властей. И уж коли ты наперекор судьбе попал на Мальту, учишься нужному делу, это и тебя касается. Нам свои хирурги и свои лекари с аптеками надобны.

— Сделаю все как надо, боярин, — заверил Андрей.

— Вот и ладно. Без аттестата отсюда не уезжай. Отроков, которые из чужих краев возвращаются, государь сам экзаменует.

— К нему разве пробьешься, боярин.

— Пробьешься. Было бы дело в руках.

Отпустив Андрея, воевода сказал брату:

— Дельный, видать, малый. Смотрит смело, говорит вольно.

— Государю такие и любы, Борис.

19 мая Переллос устроил прощальный прием в честь российского посла. Состоялся акколад — обряд посвящения в рыцари. Великий магистр коснулся мечом плеча воеводы, ставшего на колени перед троном. Вручил ему Золотой крест верности со словами:

— Отныне вы член нашего братства, фра Шереметев. Разрешаем вам, воюя с турками, носить на своем знамени или на щите наш восьмиконечный крест.

Так Шереметев стал первым на Руси «большим крестом» Мальтийского ордена. В свою очередь, он одарил великого магистра собольими мехами, черно-бурыми лисами и горностаями.

Вечером того же дня Шереметев собрался в обратный путь. У трапа «Ла Виттории», распрощавшись с официальными лицами Ордена, сказал Андрею:

— А ты, брат, учись. Государь наш в великих трудах. И от нас того же требует. Прощай! Храни тебя Бог!

Прозвучали заливистые свистки комитов. Ударили по воде огромные весла. Андрей с тоской глядел вслед «Ла Виттории», пока в ночной темени не растаял ее силуэт, не погас огонек кормового фонаря. Уехать бы вместе с воеводой. Да нельзя. Дело делать надо.

Глава,

в которой Андрей берется за перо и чернила

— Идем к Триполи, — говорит Аллар. — Надо поглядеть, как там поживают берберы.

«Глорьез» покидает Большой порт. Капитан Аллар удачлив, редко возвращается без добычи. На юте галеры два десятка рыцарей. На баке сотня солдат. Еще полсотни их расположились по бортам, между уключинами. Здесь хорошо на холодке, хотя и опасно — того и гляди собьют веслом в воду.

Вся галера покрыта словно чешуей лоснящимися от пота спинами. Спины мерно сгибаются и разгибаются в такт ударам барабана. Густо звенят цепи.

До Триполи шесть-десять дней ходу.

Для Андрея такие экспедиции, или, как их называют рыцари, «караваны», обязательная практика. На «Глорьез» к Андрею привыкли. Его уважают рыцари, матросы, канониры и галерники.

Все Средиземное море, от Гибралтара до Леванта, — арена нескончаемой ожесточенной войны между турками и берберами с одной стороны, и румиями — так называют европейцев арабы — с другой. Берберы регулярно навещают берега Италии, Франции и Испании, Сицилию, Сардинию и Корсику, Балеарские острова. Их раззий до ужаса боятся христианские народы Средиземноморья. Раззия — это внезапная высадка с галер, быстрый рейд в прибрежное селение и бегство с добычей.

Капитаны мальтийских галер, в свою очередь, без страха ходят до низовий Нила, перехватывают турецкие и арабские суда, идущие из Александрии в Грецию, к Греческому архипелагу, в Стамбул. Добывают зерно, скот, сахар, пряности, кофе и лес. Не дремлют тайные агенты Ордена. Прекрасно работает морская разведка. И не раз бывало, что берберы на судах с награбленным добром уже видели берега Триполи, Туниса или Алжира, когда словно ниоткуда появлялись галеры под восьмиконечным крестом и они слышали древний боевой клич:

— Святой Иоанн!

Берберы бились свирепо. Случалось, рэйс решался поджечь пороховой погреб. И взлетали на воздух галеры. Горели заживо, тонули в море бойцы.

«Глорьез», ослепленная собственным могуществом, не спеша движется под лучами солнца в огромном голубом круге. Капитан Аллар, словно Зевс Громовержец, сидит в кресле на корме. Окидывает взором море в поисках подозрительного паруса. Вдруг да мелькнет он в лазури крылом белой птицы! Рыцари, юнги, капеллан, комит Маврос поглядывают на капитана. А тот ждет сигнала наблюдателя, который, скорчась, сидит на парусиновой крыше «дарохранительницы». Заметь наблюдатель чужой корабль позже Аллара, ему грозит жестокое наказание. И вот наконец:

— Парус прямо по курсу!

Вмиг оживает все на «Глорьез».

Воздух прорезают свистки. Маврос, сукомиты и аргузаны потрясают бичами. Галерники работают в чем мать родила. Одна нога на перекладине пола. Другая уперта в край соседней скамьи. Вальки весел ходят туда-сюда в опасной близости от спин тех, кто сидит перед ними... Погрузив весла в воду, галерники разом с огромным усилием откидываются назад, падают на скамьи, которые трещат под тяжестью тел.

— Это шебека! — объявляет капитан Аллар.

Берберы ставят все паруса, пытаются уйти. Но ветра мало, и «Глорьез» неумолимо настигает их. Аллар мешает команды с проклятиями:

— Комит, дьявол тебя побери! Или ты заснул? Ускорить ход!

Маврос и его помощники хлещут бичами направо и налево. Вдвое чаще бьет барабан. Галерники дышат с хрипом, стоном. Приблизились на расстояние голосовой связи.

— Святой Иоанн! Сдавайтесь!

На шебеке мечутся фигуры в тюрбанах. Сверкают клинки. Аллах-о-Акбар!

— К абордажу готовсь!

«Глорьез» преследует шебеку, как ястреб королька. Рыцари, солдаты и матросы полны азарта. Шебека глубоко сидит в воде. Значит, будет чем поживиться! Аллар, рассчитав скорость и угол атаки, идет на сближение.

— Кляпы!

Галерники хватают зубами куски пробки, висящие у каждого на груди. А нет пробки, свой колпак. Нелишняя предосторожность. Гребцы первыми гибнут от ядер и пуль. Вопли ужаса и боли порой приводят в замешательство своих же солдат и матросов. Поэтому — кляпы.

Удар скулой о борт шебеки. На ее палубу летят «кошки». В дерево с хрустом впиваются крючья багров.

— На абордаж, ребята! Все, что на палубе, отдаю вам!

Капитан Аллар знает, как воодушевить экипаж. Кинжалы в зубах, пистолеты и тесаки наготове, солдаты и матросы во главе с рыцарями устремляются в атаку. Лезут на борт шебеки. Яростные крики: «Святой Иоанн! Аллах-о-Акбар!» Смертные вопли. Звон клинков. Выстрелы. Через полчаса все кончено. Уцелевших берберов сажают за весла, заталкивают в трюм.

— Славно поработали, — отирает пот со лба Аллар. — Браво!

Захвачены полсотни берберов. Трюм полон зерна. Аллар принимает решение направить шебеку в ближайший дружественный порт. Там агенты Ордена продадут ее за хорошие деньги.

А в судовом лазарете хлопот по горло. Месье Блондель и Андрей, засучив рукава, оказывают помощь пострадавшим. У многих рубленые и пулевые ранения. Хрипят, просят воды умирающие. Месье Клондель поучает:

— Для истинного медика нет своих и чужих, молодой человек. Помощь должны получить все раненые, к какой бы вере они ни принадлежали...

— Не рыцари это, а разбойники! — перевязывая раны, негодует Андрей. — А еще такие кресты носят.

Но его не оставляет равнодушным великолепное зрелище, когда вся эскадра возвращается на Мальту. Впереди «Ла Виттория» с адмиралом на борту. Ветер раздувает ее сине-красные в полоску паруса с огромным алым крестом посередине. Под бушпритом сверкает омытая водой фигурина — деревянная скульптура. У «Ла Виттории» черный корпус, корма в позолоченной резьбе. Вольный экипаж ее — четыреста человек. На каждой скамье сидят по семь гребцов. Далее следуют в кильватерном строю сензиля, так рыцари называют свои рядовые галеры.

Вблизи Валлетты галеры стягиваются ближе друг к другу. Капитаны командуют убрать паруса. С «Ла Виттории» сигналят:

— Флаги расцвечивания поднять! Красные тенты на ют!

И экипажи расцвечивают галеры вымпелами, флажками. Эскадра облачается в темно-красный бархат, алые шелка. Рыцари щедро кропят парики и мундиры духами, натираются мускусом. Выстроены солдаты. На комитах и аргузанах коричневые плащи с длинными рукавами. На галерниках — красные колпаки и куртки.

— Суши весла!

И триста с лишним весел замирают на весу над водой. На марс «Ла Виттории» подымается рыцарь со знаменем святой Барбы, покровительницы пушкарей, саперов и пожарников. Резкий отмах вниз. И разом грохочут пушки. Трещат мушкеты. В канонаду вплетаются ликующие клики экипажей, голоса пушек форта Сен-Эльмо.

Под гром орудий, пение фанфар и пронзительный свист флейт галеры Ордена триумфально, парадным строем входят на веслах в Большой порт.

— Красота! — признается сам себе Андрей. — Ничего не скажешь.

Андрей раздобыл в типографии Ордена тетрадь с надежным переплетом, флакон чернил, коробочку с мелким песком. Наловчился расщеплять ножом вымоченные в уксусе концы гусиных перьев.

На серой картонной обложке смелыми штрихами изобразил мальтийский крест.

Ранними утрами, когда Жозеф и Катлин уходят в церковь, Андрей садится за стол. Перечитывает написанное ранее об Азове, Крыме и Стамбуле. Неплохо получается! Ему есть что рассказать и о мальтийских галерах.

«Глорьез» — старая, но еще крепкая галера, — пишет Андрей. — Длина ее двадцать две сажени, ширина четыре сажени. Осадка — полторы сажени. Корпус — вроде веретена. На нем сколочена деревянная прямоугольная платформа, края которой нависают над водой. Это-то и позволяет использовать длинные весла. По обеим сторонам галеры расположена пятьдесят одна скамья на пять человек каждая. Под скамьями галерники хранят одежду в парусиновых мешках, плошки, бочонки с водой. Слева, на месте девятой от кормы скамьи, находится фугон — судовая кухня. Это железная печка, поставленная на слой глины.

Трюм «Глорьез» разделен на отсеки. Передний треугольный отсек — склад дров и угля. Рядом толар — судовой лазарет, где месье Блондель принимает больных и раненых. В толаре душно, тесно. Работать приходится при свете фонаря и свечей, пригнувшись. За переборкой — отсек, где месье Блондель хранит баул с инструментами и лекарствами, бочонки с уксусом и спиртом. Далее склад для парусов, канатов и бегучего такелажа; пороховой погреб; винный погребок; провиантский склад и так далее. В кормовом отсеке — скандаларт — каюта капитана Аллара. Аллар хранит там личные вещи, судовые документы, карты и оружие. В отсеки спускаются через люки, которые в шахматном порядке размещены вдоль курсье — узкого деревянного помоста между носом и кормой галеры.

Для придания галере устойчивости по всему трюму размещены сотни корзин с морской галькой и полторы тысячи пушечных ядер.

При попутном ветре «Глорьез» ходит под двумя треугольными «латинскими» парусами. Маневры с ними — сложное и опасное дело. Часты аварии. Гибнут люди.

На баке, в носовой части «Глорьез», неподвижно установлены пять пушек. Самая большая мечет ядра весом в 35 фунтов. Ядра для остальных весят по 6 - 8 фунтов. Пушки пускают в дело с близкого расстояния, разом, целясь всем корпусом галеры. По бортам «Глорьез» размещены эспингары — камнеметы. Из них стреляют камнями весом в фунт.

«Глорьез» атакует противника на веслах. Единственно возможный вид боя для нее — абордаж»:

Подумав, Андрей продолжает:

«Экипаж «Глорьез» — двадцать два рыцаря, дюжина морских офицеров разных специальностей, две сотни солдат, пушкарей и матросов. В движение галеру приводит шиурма — команда гребцов из 265 человек. Это по большей части рабы — турки, берберы и негры, а также форсаты — преступники христиане, приговоренные к работе на галерах. Их узнают по обритой голове, пучку волос на макушке. И тех и других держат прикованными к скамьям.

В шиурму входят также беневоли — добровольцы христиане, которые продают самих себя на галеры за двадцать пять экю. Орден одевает их и кормит. Голову беневолям бреют, но разрешают носить усы. Когда галера в море, добровольцев тоже сажают на цепь, чтобы «добрая воля не покинула их в решительный момент».

Есть еще пас-воланты, то есть вольные гребцы, нанявшиеся на определенный срок. На цепь их не сажают, к скамьям не приковывают. Во время сражений пас-волантам нередко раздают оружие, и они храбро бьются с противником.

Самые ценные гребцы — турки. Это сильные, выносливые люди. Их покупают и продают за немалые деньги на невольничьих рынках Средиземноморья, ставят старшими на веслах. Привилегия турок — носить усы и курить трубку.

Шиурмой управляют с помощью свистков. Услыхав команду капитана Аллара, комит Маврос дает условный свист. Его повторяют сукомиты, стоящие посредине и на баке галеры. Свистки бывают низкие по тону, высокие, переливчатые, прерывистые. Комит и его помощники — великие мастера по этой части. И вот уже паламанта — все весла галеры, дружно бьют воду.

Весла на «Глорьез» длиной в шесть сажен. Они обиты над уключинами толстыми плахами. И служат не только для гребли. По наклоненным к воде веслам на галеру втаскивают каик — шлюпку. Это сложный и опасный маневр. Судьбе галерников не позавидуешь. Кормят их скудно. Суп, рис или овощи раз в два дня. В остальное время сухари или черствый хлеб с подсоленной водой. Спят галерники на скамьях и на полу между скамеек, на веслах. Когда это можно, над шиурмой растягивают «для тепла» огромный парусиновый тент. А нет, так приходится ночевать под открытым небом, порой под ветром, дождем и градом. В море галерники долгими часами работают на веслах. А в порту бедняг заставляют выносить балласт, промывать его и вновь спускать в трюм, таскать бурдюки и бочонки с водой сушить и разминать канаты. Днем нет покоя от комитов и аргузанов, а ночью заедают блохи, клопы. И ни пошевелиться, ни почесаться. Звякнет цепь, разбудит рыцаря — и виноватому зададут такую порку, что он света не взвидит.

При заходе в порты Франции, Италии и Сицилии на галерах Ордена изредка устраивают приемы с буфетами, балы и концерты. Капитан, рыцари и офицеры встречают визитеров в парадной форме. Солдаты держат мушкеты «на караул». Едва дама или месье ступят на палубу, шиурма приветствует их заунывным хриплым возгласом. Важным персонам салютуют двойным возгласом: «Хо-хо!» А адмирала, герцога и короля встречают тройным возгласом «Х-хо-хо!» Рассыпают дробь барабана.

Осмотрев галеру, дамы и господа усаживаются в кресла. Слуги разносят сиропы и пирожные, а комит развлекает визитеров «маневрами» шиурмы. При первом его условном свистке галерники встают, при втором снимают колпаки, при третьим — куртки, при четвертом — рубахи. Далее, ставят ногу на приступок, берутся за поручень весла, опускают лопасть в воду, подымают ее. Всего восемнадцать приемов. Затем все повторяется в обратном порядке.

За «маневрами» порой следует «обезьянья игра», которую особенно ненавидят галерники. Их заставляют спрятаться под скамьями, высунуть палец, руку, голову, ногу, обе ноги, встать разом на своих местах, открыть рты, кашлянуть, обняться, сесть друг на друга. Беднягам велят принимать множество нелепых и непристойных поз. Это веселит подгулявших визитеров, но приведет в ужас честного человека. На корме смех и веселые разговоры, льется вино рекой. Играют музыканты. И все это на виду у галерников. Хоть большинство их и бусурмане, не по-христиански в се это».

Андрей захлопывает тетрадку. Пора бежать на галеру.

Комиты вывели из подземной тюрьмы при форте Сен-Анжело две сотни галерников, загнали их в трюмы готовой к отплытию «Глорьез». На палубе лишняя сотня солдат. Людей — как сельдей в бочке.

Покинув Большой порт, галера ложится курсом на северо-восток. Когда нет ветра, капитан Аллар пускает в дело паламенту — все весла галеры, и издали «Глорьез» может показаться пауком-водомеркой, скользящим по поверхности вод на полусотне ножек. А подует хамсин — жаркий ветер из пустынь Африки, Аллар велит ставить паруса. И «Глорьез» становится похожей на огромную морскую птицу, летящую вровень с волнами.

Андрей не отходит от Бастьена. С ним интересно. Всегда узнаешь что-нибудь новое.

— Идем в Венецию, — говорит рыцарь. — Примем галеру, которую купил Орден.

Горячее солнце соединяет воедино море цвета индиго с лазурным небом. Дует легкий ветер. На горизонте появляются, исчезают паруса. Вот слева по борту возник высокий косой парус.

— Кто это, Жан-Пьер? — спрашивает Андрей. — Берберы?

— Они самые.

— А как их распознать?

— Ну, по флагам прежде всего. Если флаг зеленый, значит, это галера из Триполи. Если красный, а на нем усатая белая голова в тюрбане — из Алжира. Потом у берберских галер более высокие борта, острые носовые обводы, сильно наклоненные вперед мизени — передние мачты.

— Отбитые у христиан парусные корабли берберы отбуксировывают в Оран, Алжир или Табарку, переделывают там на свой манер, — продолжает Бастьен. — Порой, чтобы надуть нас, они поднимают флаги христианских стран...

В проливе Отранто «Глорьез» повстречался морской караван. С севера словно бы начала наползать груда сороконожек, которые вблизи оказались галерами. За галерами шли низко осевшие парусники. Вились охряные хвостатые вымпелы.

— Венецианцы, — определил Бастьен. — Люди лагуны...

Обменялись пушечным салютом. Аллар через рупор спросил сопракомита, капитана передней галеры:

— Куда держите путь?

— Левант! — последовал ответ.

Бастьен, разглядывая проходящие мимо галеры, заметил:

— Честью клянусь — в трюмах у них железо, лес, стекло, порох и сукно для неверных. Впрочем, что еще можно ожидать от этого народа? Венецианцы сами говорят, что они прежде всего торговцы, а потом уже христиане. Но галеры у них хороши. Вон идет «Христос», далее «Мадонна», «Дориа»...

Даже не ответив на приветствие «Глорьез», не прошла, а проскользнула на юг галера под флагом с прямым католическим крестом. На ее корме в капитанском кресле сидел человеке златотканом клобуке, пурпурном одеянии.

— «Грифона», одна из галер святого отца, — проводив ее взглядом, сказал Бастьен. — Спешит в Чивита-Веччиа, где их логово...

В тоне Бастьена нет должного почтения к папе. Андрея это нисколько не удивляет. Однажды рыцаря будто прорвало:

— На Родосе, вдали от Рима, мы были сами себе хозяева. Воевали с неверными как истые христиане. А что на Мальте? Святой отец, инквизитор и епископ беспардонно лезут в дела Ордена. Между рыцарями склоки и распри. Многие ябедничают инквизитору на великого магистра. А тот держит наложниц. «Языки» не ладят меж собой. Мораль, воинская дисциплина в упадке. Орден слабеет. Будущее его окутано мраком...

«Глорьез» все шла да шла в глубь Адриатики. Работала, обливаясь потом, шиурма. Неумолчно звенели цепи. С кормы слетали отрывистые команды:

— Весла ровней!

— Так держать!

До Венеции было уже недалеко....

Дальнейшая судьба Андрея Князева также полна испытаний и приключений...

В Венеции он знакомится с техникой строительства галер. Движимый чувством сострадания, Андрей уговорил аргузанов не разлучать шейха, вожака пленных берберов, с его сыном. Шейх не забывает о добре. Вскоре, во время погони за алжирской галерой, на «Глорьез» случился кровавый мятеж. Галера переходит в руки шейха и его людей. Прибыв в Алжир, шейх отпускает Андрея на свободу. И тот через Марсель на голландском корабле возвращается в Россию. Царь Петр направляет нашего героя служить медиком в солдатский полк.

Вячеслав Крашенинников