Журнал «Вокруг Света» №10 за 1994 год

Феерия на мысе Ла-Морн

Люди давно пытаются выяснить, какое именно место описано в Библии под названием «Рай». К числу райских относят, то один, то другой уголок Земли, но окончательный вывод так и не сделан. Само же выражение «райский уголок» стало банальностью, расхожим рекламным приемом. Но список соискателей звания не закрыт, и одно из первых мест в нем по праву занимает остров Маврикий.

Под сенью райских кущ

…Первая мысль, которая поражает, когда широко-фюзеляжный «Боинг» выныривает из-под слоя облаков: как велик и страшен океан и как ничтожно мал клочок суши, куда нацелилась многотонная громадина. Немудрено и промахнуться! Но через несколько минут волнение проходит. Внизу разворачивается феерическая картина, и ты уже с нетерпением ожидаешь посадки, предчувствуя встречу с чем-то не совсем обыкновенным.

Сперва взгляд схватывает общий яйцевидный абрис острова, окруженного пенным кружевом барьерного рифа. Потом начинаешь различать темно-зеленые массивы лесов и более светлые прямоугольники обработанных полей и плантаций, желто-белые разливы пляжей и бирюзовые блюдца лагун, черные нагромождения скал, серые ниточки дорог, соединяющих поселения. В свете утреннего солнца краски столь ярки и чисты, что кажется, будто остров явился из пены морской только прошлой ночью и сотворен для радости и счастья человека.

Наверное, подобные же чувства испытывал французский чиновник Бернарден де Сен-Пьер, немало путешествовавший по острову во второй половине XVIII века. Он прославился как автор сентиментального романа «Поль и Виржини», герои которого живут в полной гармонии с природой в уединенной долине Маврикия, вдали от мирской суеты. Идиллический мирок, навеянный картинами Маврикия, представлялся ему чем-то вроде утраченного человечеством рая...

На этот клочок суши, затерянный в Индийском океане, случайно натолкнулись португальские моряки в начале XVI века. Они обнаружили здесь удобные бухты и теплые лагуны, защищенные цепочкой коралловых рифов, песчаные отмели, где грелись на солнце гигантские черепахи, реки и ручьи с чистой пресной водой. Прибрежные воды кишели рыбой, а девственные леса были полны непуганых птиц и зверей. Мир и согласие царили в природе, поскольку на острове не было крупных хищников и змей.

Португальцы, возглавляемые мореплавателем Педру ди Машкареньяшем (в его честь позднее наименовали Маскаренские острова), провели здесь несколько дней. Самой большой диковинкой, открытой ими, были серые птицы с большими кривыми клювами, недоразвитыми крыльями и толстыми лапами. Величиной они напоминали то ли крупных лебедей, то ли небольших индюков, и были настолько же глупы, насколько безобразны. Они вперевалку по-хозяйски расхаживали по земле, доверчиво подпускали к себе человека и даже не пытались спастись, когда тот замахивался на них дубиной. Португальцы набили несколько бочек тушками этих несчастных созданий. Правда, их мясо оказалось жестким и невкусным, за исключением грудки, но моряки привыкли в дальних плаваниях довольствоваться солониной любого качества.

Позднее голландцы, приступившие к систематической колонизации острова и давшие ему имя Морица, принца Оранского, назвали безобразных птиц «додо», то есть «глупец». Они продолжали бить их, пока не уничтожили полностью. Жесткое мясо додо навсегда исчезло из рациона моряков. Это случилось всего через сто восемьдесят лет после появления европейцев на Маврикии.

Додо воздали всемирную славу посмертно, как бывает среди людей. О нем написаны десятки книг на многих языках мира, Джералд Даррелл избрал изображение додо (или серого дронта, так называют еще его в литературе) в качестве эмблемы своего фонда защиты исчезающих диких животных (Джерсийский зоопарк). На самом же Маврикии сложился настоящий культ додо. В магазинах и лавках продаются разнообразные рисунки, статуэтки, поделки ремесленников, сказки, альбомы и научные трактаты, посвященные знаменитой птице. Наконец после провозглашения Маврикия самостоятельным государством дронт был удостоен высшей чести — теперь «глупец» красуется на гербе Маврикия рядом с другими символами страны. Я обратил внимание, что у птицы, как ее теперь изображают, добродушный и несколько хитроватый, но никак не глупый вид, что вызывает еще большее сочувствие к судьбе маврикийского эндемика и вообще редких животных.

От эпохи додо и райских кущ сохранились остатки влажных тропических лесов, где встречаются деревья тысячелетнего возраста. Большинство же зеленых пространств острова носит следы деятельности человека, который, к счастью, умеет не только наносить природе ущерб, но и помогать ей.

Судьба одарила Маврикий столь универсальным климатом, что здесь прекрасно чувствуют себя растения, привезенные из Индии, Ирана, аравийских пустынь, Юго-Восточной Азии, Европы, Южной Америки, Африки. Есть на острове место, где все эти пришельцы собраны вместе.

Салат из пальмы

... Дорога из столичного города Порт-Луи на север, в Пампльмус, вьется среди плантаций сахарного тростника, словно демонстрирующего разные фазы своего роста и созревания. Вот ряды небольших, похожих на кукурузу растений, посаженных вперемешку с картошкой, на другом иоле заросли высотой в рост человека, а над третьим колышется пепельное море цветков-метелок — здесь стебли уже налились сладким соком и ожидают рубки, а следующее — пустое, урожай отсюда убрали и свезли на один из многочисленных заводов, чтобы переработать в сахар, основной продукт маврикийской экономики.

Женщины в темных сари обрабатывают посевы, отдыхают, усевшись в кружок, или устало бредут домой. Мужчины сопровождают груз тростника в тракторных тележках и кузовах автомобилей. Из природной доброжелательности или от хорошего настроения они улыбаются и приветственно машут проезжающим мимо них в автобусе праздным туристам, приносящим маврикийской казне второй по значимости доход.

Через короткое время автобус подрулил к раскрытым настежь воротам Ботанического сада, заложенного в середине XVIII века французским губернатором Маврикия Маэ де Лабур-доннэ.

Ботанический сад, располагающий одной из богатейших в мире коллекций растений, соединяет в себе черты научно-просветитель с ко го учреждения и обыкновенного парка, предназначенного для прогулок граждан. Здесь не увидишь воткнутых в землю табличек с местным и латинским названием растения, нети строгих предупреждений о необходимости охранять природу. Тем не менее мусора на траве и в дуплах деревьев я не заметил, а двух древних черепах, живущих в вольере, никто не пытался кормить конфетами.

Вслед за гидом мы подошли к баобабу, отправному пункту всех экскурсий. Баобаб родом из Центральной Африки, завезли его на Маврикий голландцы 350 лет назад — стало быть, еще в эпоху додо. Патриарх внушает уважение не только возрастом, но и размерами: окружность его ствола достигает тридцати метров.

Из пятисот видов растений, населяющих 24 гектара сада, наибольшее впечатление производит коллекция пальм. Для нас, северян, все пальмы примерно на одно лицо, здесь же, в Ботаническом саду Маврикия, их восемьдесят видов.

Накануне поездки в Пампльмус, за обедом в ресторане я поинтересовался, из чего сделана его экзотическая крыша. Мне объяснили, что местные умельцы вяжут из черенков пальмы большие циновки, которыми и кроют дома. В Ботаническом саду, конечно же, была представлена эта роскошная пальма с шумящими на ветру длинными жесткими листьями — мадагаскарская раффия, укрывавшая многие века жителей региона от непогоды.

Помимо пальмы, дающей кровлю, было продемонстрировано дерево со съедобной сердцевиной. Из нее готовят салат «сердце пальмы», имеющий и более прозаическое название «салат миллионеров», поскольку для каждых десяти порций этого кушанья требуется срубить новое четырехлетнее дерево.

Сахарную же пальму, чтобы добыть из нее коричневый сладковатый сок, губить не надо — достаточно просверлить в коре дырочку наподобие того, как делают это у нас, получая березовый сок.

А дальше шли все новые и новые экземпляры, поражающие размерами, формой, приспособляемостью, уникальными свойствами. Циклонная пальма, согнутая в три погибели и сбросившая на время листья, но не сломленная последним тропическим ураганом; бутылочная пальма с сильно утолщенным внизу стволом; аллея королевских пальм, напоминающая колоннаду античного храма; талипо, цветущая всего один раз в 60 лет и умирающая после этого; три литании, вместе называющиеся маскаренскими пальмами — красная с острова Реюньон, голубая с Маврикия и желтая с Родригеса; сейшельская пальма, дающая двойные орехи ко-ко-де-мер, из-за своей формы именуемые в просторечии не совсем приличным словом... И не было им счета, бесконечной казалась череда пальмовых деревьев, стараниями подвижников собранных на этом клочке земли...

Чартер запрещен

Пора сделать небольшое отступление и пояснить читателю, каким образом я оказался на далеком острове, название которого у нас путают то с Мартиникой, то с Мавританией, а женщина, регистрирующая пассажиров в аэропорту Шереметьево, вообще о нем не слыхала, бедная...

В старом московском доме неподалеку от Петровки арендует служебное помещение или, как теперь говорят, «офис», небольшое туристическое агентство с многообещающим названием «Люкс М Тур».

Его амбиции столь велики, что оно вознамерилось вывозить соотечественников на экзотические острова Карибского бассейна, Тихого и Индийского океанов. Придя сюда, я увидел на стенах плакаты и фотографии с видами Сейшел, Соломоновых островов, Таити, Маврикия, Мальдивов, Науру, Багам, Гавайев и других не часто посещаемых россиянами уголков земного шара.

Директор Светлана Макарова уверена, что в недалеком будущем по их маршрутам валом повалит российский турист, да и сейчас находятся люди, готовые заплатить большие деньги, чтобы побывать где-нибудь во Французской Полинезии.

Для того чтобы вызвать у соотечественников желание отправиться в заокеанский вояж, агентство организовало для группы московских журналистов ознакомительную поездку на Маврикий. В их числе оказался и представитель журнала «Вокруг света», и не случайно — пожалуй, никто не печатает столько материалов о тропических островах, сколько наш журнал.

Надо сказать, что я не принадлежу к знатокам индустрии туризма, но попробую все-таки что-то рассказать об этом, поскольку постановка туристического бизнеса на Маврикии заслуживает внимания.

Из чего состоит современный туризм? Из того, что объективно существует в стране для показа и для отдыха плюс транспорт, плюс гостиница, плюс весь остальной сервис. Что касается последних трех компонентов, то они были представлены в этом путешествии компаниями «Эр Маришез», «Бичкомбер», и «МариТурз».

В «Боинге-767» компании «Эр Маришез» мы летели от Цюриха до маврикийского международного аэропорта Плезанс и обратно. Полет в одну сторону длится одиннадцать часов и приходится в основном на ночное время. Рейс беспосадочный, но, несмотря на это, большой усталости после его окончания не ощущаешь. Причина понятна: максимум внимания со стороны всегда доброжелательных стюардов и стюардесс и максимум удобств, предусмотренных для пассажира: от бортового видео и многопрограммного музыкального центра до одноразовых носочков, выдаваемых каждому в полиэтиленовом пакетике, чтобы дать ногам отдых.

Ежегодно остров посещает более трехсот тысяч человек. Правительство Маврикия и компании, занимающиеся обслуживанием туристов, стараются создать своей стране репутацию тропического курорта высокого класса. В этих словах нет похвалы, а есть констатация факта: туризм на Маврикии ориентирован не на массовость, а на качество. Поэтому, например, здесь не принимают чартерные авиарейсы, вызывающие наплыв непритязательных туристов, не поощряется строительство кемпингов, молодежных лагерей и тому подобных шумных заведений.

— Это не означает, что мы рассчитываем исключительно на богачей, — пояснил нам Сулейман Патель, один из директоров гостиничной компании «Бичкомбер». — Мы хотим, чтобы к нам ехали люди, ценящие здоровый и разнообразный отдых в тропиках, интересующиеся нашей флорой, фауной, историей. Для них и развертываем целый веер услуг. Что же касается стоимости... Да, тур на Маврикий стоит недешево. Но есть варианты: можно снять домик на побережье с самообслуживанием, можно поселиться в сравнительно недорогом номере трехзвездочного отеля, но можно и в дорогом «люксе» отеля «Роял Палм», отделанном сандаловым деревом.

Попутно замечу, что «новые русские» уже проложили дорогу в маврикийские «люксы». Нам рассказали о восьмерых наших соотечественниках, которые гуляли в самой дорогой гостинице, заказывая к ужину черную икру из Ирана. Через неделю, оставив после себя яркие воспоминания и один миллион рупий (примерно 60 тысяч американских долларов), полетели дальше...

Все пять гостиниц «Бичкомбера», где нам довелось побывать, соответствуют избранной компанией ориентации. Нигде не встретишь шумных многолюдных туристических групп, заполонивших европейские города. Супружеские пары, в том числе немало молодоженов, семьи с детьми находят здесь уединение, душевное спокойствие, наслаждаются красотами природы и радостями жизни.

По дуге мыса Ла-Морн растянулся одноэтажный отель «Парадайз» (что, между прочим, по-английски означает «Рай»). По утрам белотелые европейцы прямо из дверей своих номеров ступают босой ногой на чистейший песок пляжа, с опаской взирая на совсем не жаркое зимнее солнце, и погружаются в теплую воду. Целыми днями по лагуне носятся мощные катера с лыжниками в красных спасательных поясах, качаются пестрые треугольники виндсерфингов, неторопливо передвигаются водные велосипеды, а у берега раздаются шлепки по мячу игроков в водное поло. От причала отваливают лодки и катера. Одни оборудованы прозрачным дном, через которое пассажиры разглядывают коралловые сады, похожие на остатки какой-то загадочной цивилизации. На других установлены приспособления для глубоководной ловли рыбы. На толстой леске летит за корму пестрая мормышка, изображающая креветку, — кто знает, быть может, на крючке окажется тунец, дорадо или король здешних вод — голубой марлин. Нашей группе не повезло: синтетические мормышки подводных обитателей не заинтересовали...

Вечерами водная феерия затихает, постояльцы расходятся по трем ресторанам, а после ужина гуляют под незнакомым звездным небом Южного полушария или собираются на концертной площадке, где играет оркестр, устраиваются танцы и представления. Больше всего зрителей приходит на фольклорное представление, в основе его — сега, темпераментный танец, происхождение которого теряется в веках. Когда-то пляски под мерные удары барабана были единственным развлечением африканских рабов, завозимых сюда голландцами, а потом французами для работы на плантациях сахарного тростника. Настоящая сега и теперь танцуется только в сопровождении ударных инструментов, задающих танцорам быстрый ритм. Не прекращающийся ни на секунду бой барабанов и бубнов, постоянно меняющиеся фигуры танца, калейдоскоп одежд зачаровывают зрителя. В мелькании обнаженных мускулистых торсов мужчин, изображающих настойчивых поклонников, в волнообразных движениях женских тел, кокетливых поворотах головок и откровенно зазывных взглядах читается что-то языческое, древнее — уходящее в далекую пору зари человечества...

Эхо былых походов

Рыбалка в «Парадайзе», как и плавание на шхуне или яхте, — не более чем аттракцион, платное развлечение для туристов. У маврикийцев же с океаном связана вся жизнь и вся история.

Когда морские дороги были единственным путем, связывавшим между собой континенты, Англия и Франция долгое время боролись за владение Маврикием, приобретшим важное стратегическое значение «ключа к Индийскому океану». История Маврикия (при французах, кстати, он носил название Иль-де-Франс) изобилует приключенческими сюжетами, морскими сражениями, захватом и потоплением судов, штурмами крепостей, пленениями, выкупами, романтичной любовью, благородством и низостью. На ее страницах оставили след великие мореплаватели и не менее знаменитые авантюристы.

Одно время Иль-де-Франс называли гнездом корсаров, и самым известным из них был Робер Сюркуф. На Маврикии помнят, что непокорный пиратский капитан утопил захваченное у англичан золото, когда губернатор острова потребовал передать его в казну. Быть может, когда-нибудь искатели сокровищ обнаружат это место и поднимут добычу французского корсара.

Давно уже не появляются на рейде Порт-Луи фрегаты, бригантины и галеоны, но как отдаленное эхо былых сражений и походов, когда парусники бороздили океаны, существует на Маврикии самобытный промысел. В городе Кюрпипе, в неприметном на вид двухэтажном здании, находится небольшая фабрика, где делают модели парусных судов. В зале выставлены для обозрения и на продажу модели — от миниатюрной до двухметровой. Здесь можно обнаружить корабли Колумба, Магеллана, Васко да Гамы, Кука, Лаперуза, Бугенвиля, прославленный чайный клипер «Катти Сарк», мятежный «Баунти», пиратский «Конфьянс» Робера Сюркуфа и другие знаменитые парусники. Больше всего здесь французских кораблей.

— Объясняется это очень просто, — говорит управляющий Марио Мишель. — Во Франции есть музей, где сохраняются чертежи парусных судов. С помощью французского посольства мы получили копии этих чертежей и теперь делаем по ним модели.

С разрешения управляющего я обошел всю фабричку, расположенную в пяти тесноватых помещениях. Работает здесь всего двадцать человек. Одни вырезают, вытачивают, шлифуют детали из тикового дерева, другие изготавливают оснастку, склеивают парусное вооружение, третьи собирают и красят готовые модели.

— Раньше мы делали просто сувениры из цельного куска дерева, не особенно заботясь о точном соответствии оригиналу, — продолжает Марио. — Теперь же каждая деталь изготавливается отдельно, строго в масштабе. Так что наши модели представляют собой точные копии исторических судов.

Маленький урок креольского

По пути в заповедник Шамарель, с его цветными песками, мы миновали небольшое горное селение того же названия. Это селение — своего рода историческая достопримечательность. Здесь, в верховьях Черной речки, компактно проживают потомки рабов, завезенных на остров голландскими, а потом французскими плантаторами с Мадагаскара и из Африки. В 1835 году, когда островом владели уже англичане, рабство было отменено. Африканцы, ставшие свободными людьми, постепенно расселились по городам и весям, смешались с выходцами из других стран, в результате чего на Маврикии появились креолы, — разумеется, никакого отношения к креолам Латинской Америки не имеющие.

А из Шамарели африканцы не захотели или не смогли уехать. Они остались на обжитом месте, и теперь их потомки, как в старину, выращивают бананы, ананасы и кофе на лоскутках плодородной земли, разбросанных по горным склонам. Они довольствуются тесными жилищами, построенными бог знает из чего, минимумом одежды да стаканом дешевого местного рома по воскресеньям. Зато над их лачугами высятся телевизионные антенны, а с высокого места можно увидеть радугу, сияющую над белыми струями огромного водопада...

На далеком островке, откуда два часа лета до ближайшего материка, сотни лет мирно сосуществуют представители трех человеческих рас. Вряд ли найдется на земле другое место со столь пестрым, в этническом плане, населением, если учесть, что площадь Маврикия — всего-то две тысячи квадратных километров, две Москвы. Корни этого феномена, надо искать, конечно же, в истории.

— Отменив рабство и вознамерившись расширить сахарное производство, англичане вынуждены были подумать о рабочей силе. Она в избытке имелась в крупнейшем азиатском владении британской короны — Индии. И на далекий незнакомый остров пошли корабли из Бомбея, Мадраса, Калькутты, доставляя будущих рабочих сахарных плантаций. Теперь выходцы с полуострова Индостан составляют преобладающую часть населения Маврикия. Среди них есть индуисты и мусульмане.

Третья по численности национальная группа в стране, после индийцев и креолов, — китайцы. Они тоже потянулись на остров еще в прошлом веке в поисках заработков и выгодной торговли. Прибавьте сюда немногочисленное, но деятельное сообщество натурализовавшихся на Маврикии европейцев — и вы получите в общих чертах портрет народа этой страны.

Особенно круто замешан этнический коктейль в столице. Совершив часовую пешую прогулку по улицам Порт-Луи, можно осмотреть католический собор святого Людовика, мечеть Джумаа, индуистский храм, англиканскую церковь святого Джеймса и китайскую пагоду. Однако есть одно место, где приверженцы разных религий и убежденные атеисты сходятся вместе и не чувствуют никаких различий между собой. Это Центральный рынок, поскольку здесь все чтят только одного бога — бога торговли.

Чем ближе подходишь к рынку, тем оживленнее улицы, застроенные двухэтажными домами в колониальном стиле, больше лоточников, торгующих с тележек или прямо из коробок, назойливее разносчики, предлагающие простакам-иностранцам блескучую дребедень.

Толпа находится в беспрестанном движении, поминутно меняет свой облик. Взгляд невольно останавливается на наиболее ярких типажах, определяющих физиономию столичной улицы. Вот трое стариков-китайцев с пергаментными лицами степенно покуривают у мелочной лавки с претенциозным названием «Супермаркет «Париж», повторенной иероглифами; мускулистый парень в кожаной безрукавке, надетой на голое тело, со спутанными белесыми волосами, перехваченными красной ленточкой, обнимает за талию свою подругу, облаченную в вылинявшую майку с надписью «Университет штата Висконсин»; две замужние индианки в малиновых сари шествуют с полными кошелками домой; иссохшая старуха, мотая седой головой и что-то бормоча, предлагает пакетики с травами — по всей видимости, приворотными; юркие маленькие тамильцы волокут на головах корзины с грузом; креолка в обтягивающей тело кофточке и коротенькой юбочке танцующей походкой пересекает улицу, а официант, скучающий у дверей кафе, приветствует ее, соединив в виде буквы «о» указательный и большой пальцы: «О"кей, девочка, ты в порядке!» Лица всех оттенков от белого до желтого, смугло-оливкового до графитового, одежды всех цветов и фасонов, фигуры всех степеней стройности и роста... — таков рыночный квартал Порт-Луи.

Такая же неугомонная толчея у овощных, рыбных, фруктовых, цветочных рядов, возле столов с шипящими сковородками и мангалами, где приготавливаются тонкие местные блинчики и другая простонародная закуска. Заметно спокойнее в многочисленных прохладных лавках, заваленных местным текстилем (отличного, надо сказать, качества), сумками, ремешками, бусами, лакированными раковинами и прочей мелочевкой. Наибольшим спросом пользуется у туристов парео — кусок пестрой хлопчатобумажной ткани, используемой женщинами вместо платья или юбки наподобие индийских сари.

Под сводами павильонов стоит несмолкаемый гул голосов, слышится стук мачете, разрубающих кокосовые орехи или больших тунцов. Вдруг, перекрывая все шумы, прямо в ухо вам протяжно кричит продавец апельсинов: «Зора-а-а-нж!», с другой стороны слышится зычное: «Зарико-о-от!» (фасоль), а откуда-то сзади в спину вам летит пушечным выстрелом клич сбытчика яблок: «По-м-м-м!»

На рынке в Порт-Луи принято торговаться и зазывать покупателей на креольском наречии, его называют еще «французский без грамматики». Впрочем, если обратиться к зеленщику по-французски или по-английски, вы немедленно получите более или менее внятный ответ. На Маврикии два эти языка имеют статус государственных, причем, как ни странно, французский больше в ходу, несмотря на полутора-вековое господство британцев. Разумеется, выходцы из Азии говорят на языках своих предков: бходжпури, хинди, урду, тамильском, маратхи, телугу, гуджарати, китайском. А креольский, не имея статуса государственного, остается всеобщим.

Решив познакомиться с местным наречием поближе, я обратился к нашему гиду. Лиляна Будна, полька по происхождению, окончила иняз в Москве, вышла здесь замуж за маврикийца и уже много лет работает гидом в компании «Мари Турз», сопровождая французские, польские, а теперь и русские группы туристов.

— Креольский язык возник из тех примитивных говоров, что постепенно сложились на острове в эпоху рабовладения, — пояснила она. — Никто не обучал черных рабов французскому. Они просто слушали, запоминали слова и копировали, как умели.

Если они не могли произнести «Бонжур», говорили «Бонзур», и это слово так и закреплялось в языке. На западном побережье есть селение «Кае Нуаяль». Это искаженное «Кае Руаяль» — «Королевский Дом». Но в креольском немало слов, не имеющих никакого отношения к французскому, это лексика, пришедшая из африканских говоров. Такой вот язык...

— А письменной формы у него нет, так ведь?

— О, теперь уже есть! — оживилась Лиляна. — Они сделали грамматику, собрали словарь и даже выпускают книжки — стихи, сказки. — Словом «они» Лиляна называла, как я догадался, тех, кто ратует за признание креольского языка государственным. — Они настаивали, чтобы креольский изучали в школе, но правительство не согласилось. Зачем? Как только садишься в самолет, твой креольский становится ненужным. Это язык только для Маврикия, даже на соседнем Реюньоне креольский не много другой.

— А индийцы говорят по-креольски?

— Говорят! Креольский понимают все.

После этого разговора мы отправились в штаб-квартиру агентства «Мари Турз».

Лиляна — одна из двухсот сотрудников этого агентства. Пока мы ждали приема у директора, она привела меня в комнату, где за компьютерами работали несколько служащих. Представив меня, она попросила (по-французски, конечно) продемонстрировать настоящий креольский язык. Служащие заулыбались и начали наперебой произносить какие-то фразы.

Молодой человек в строгой белой рубашке записал в мой блокнот несколько расхожих креольских выражений. Любители лингвистических задачек могут заняться выяснением их этимологии.

Как поживаете? — Ki to nouvelle?

Как вас зовут? — Коита to appelle?

Я совершенно счастлив. — Mari content.

Я не знаю. — Mo pas konne.

После того коротенького урока в ответ на вежливое «How are you?» я неизменно говорил: «Мари контент», получая в награду лучезарную улыбку.

Остров Маврикий

Александр Полещук, наш спец.корр