Глашатай бога войны

Глава 17

Когда Ицкоатль и Миклас выбрались на поверхность, сын пекаря бросился бежать, куда глаза глядят, и Обсидиановому Змею пришлось приложить немало усилий, чтобы догнать его и вернуть на тропу. Миклас вообразил, что его хотят затащить обратно в Страшную Яму, и отбивался как ягуар.

Пришлось некоторое время идти вдоль тропы, продираясь сквозь заросли травы, пока Яма не осталась далеко позади. Миклас согласился вернуться на тропинку, но шатался и бормотал, словно пьяный, пугался каждого куста, и путь до ворот оказался бы очень долгим, если бы Ицкоатля не посетила спасительная мысль.

Он достал из-за пазухи флейту.

Незатейливая, живая мелодия вернула Микласу рассудок, расшатанный пережитым ужасом. Он плакал, но шёл рядом, цепляясь за плечо своего проводника, а при виде городских ворот разрыдался в голос, и затих только когда Ицкоатль сменил мотив на весёлую песенку своего народа.

Ворота ещё были открыты, но стража замахала путникам руками, чтобы они поторапливались. Как только Ицкоатль и Миклас миновали проход в стене, тяжёлые створки ворот дрогнули и начали медленно закрываться.

— Это, стало быть, Миклас и есть? — спросил командир привратной стражи. — А вроде чернявый был… Фу, воняет-то как от вас…

— От страха поседел, — пояснил Ицкоатль. — Такое случается, я слышал.

Он не стал уточнять, что слышал в школе, когда жрец рассказывал детям о трусливых людях. Здесь было иное понимание храбрости.

— А где же господин бард? — спросил кто-то. — Неужто погиб?

— Или ушёл куда на ночь глядя?

— Может, свидание у него в деревне?

Предположения и вопросы посыпались, как горох из дырявого мешка.

— Задержался в Страшной Яме, — ответил всем сразу Обсидиановый Змей. — Позже придёт.

— Что ему там делать? — поразились стражники. — Не набоялся что ли?

— Тоже хочет, чтобы волосы побелели? Девки блондинов любят, говорят, так то ж блондины, а не седые!

— Духа выгоняет, — Ицкоатль вздохнул. Люди этого мира были такими несдержанными… Почти все. Кроме побратима. — Очень злого духа.

— Чем?! — поразились стражники. — Он же не шаман!

— Музыкой, — ответил Ицкоатль. — Дух очень любит музыку. Вот заведёт его подальше от города и там оставит где-нибудь, где никто не ходит. Пусть птиц пугает.

— Главное, чтобы на выступление в город не явился…

Оставив стражу обсуждать, с какого расстояния дух может услышать музыку, и чем грозит его появление в городе, если всё-таки услышит, Ицкоатль повёл трясущегося Микласа через весь город к замку.

Остановились только у колодца — сын пекаря бросился к нему, чуть не перевалился через сруб, но увидел своё отражение в воде, и если бы Ицкоатль не схватил его за шиворот, пришлось бы ему снова ловить Микласа. Ещё и на крики сбежалась бы толпа горожан — и доставить добычу к барону оказалось бы сложно. Парня потащили бы к его отцу, радовать счастливым спасением. А барон ясно сказал — привести к нему.

Ицкоатль не сомневался, что барон отпустит Микласа, когда всё узнает, но чем раньше это случится, тем скорее Игнака выпустят из тюрьмы.

Достав ведро воды и дав Микласу вволю напиться и умыться, Обсидиановый Змей снова заиграл на флейте и так довёл своего подопечного до ворот замка. К барону их пропустили без лишних вопросов, только удивились, что господин Саркан так скоро выполнил поручение его милости. Ицкоатль предупредил, что бард задержится и подойдёт позднее, и продолжил путь.

У входа в донжон Ицкоатль подозвал пробегавшего мимо поварёнка и попросил передать барону, что Микласа он привёл, но очень просит его милость спуститься вниз, потому что от Микласа и от него самого разит трупным духом, и он не хочет провонять господину барону весь кабинет.

Должно быть, барон Балас был крайне заинтригован таким заявлением, потому что тут же спустился к дверям вместе с дознавателем.

— Что тут у тебя такое? — спросил барон, появляясь на крыльце, и тут же наморщил нос. — Да от вас действительно разит, как от скотобойни!

— В Страшной Яме оказалось несколько трупов, ваша милость, — пояснил Ицкоатль. — Микласа мы нашли живым. Вот он, невредим, только очень напуган.

Сына пекаря трясло мелкой дрожью, у него постукивали зубы, но он хотя бы не пытался убежать с криками.

— И очень голоден, — добавил Обсидиановый Змей. — Всё это время он просидел в Яме, где его мучил злой дух, так что на нём нет никакой вины. Но вы обещали отпустить Игнака, если я приведу Микласа. Я привёл.

Барон вздохнул.

Его ждала Аранка, а этот Саркан опять всё сделал по-своему, свалить на парня убийство не получилось. Так и придётся винить во всём Ночных Теней. А если королевский дознаватель в их вину не поверит и спросит с Баласа? От королевской опалы может не спасти и выгодное родство жены…

— Пусть ему дадут помыться, переоденут и накормят, — распорядился барон. — Потом с ним поговорит дознаватель. Ты тоже помойся. Одежду придётся сжечь, не хочу, чтобы прачки испортили вашей вонью все корыта.

— Как прикажет ваша милость, — Ицкоатль поклонился и увёл Микласа мыться.

— Игнака отпустить, — донеслось до него последнее распоряжение барона.

Дождавшись, когда побратим уйдёт, уведя за собой Микласа, бард прислонил гитару к стене пещеры и снял свой камзол, оставшись в безрукавке и пришнурованных к ней штанах. Как только они остались наедине, грибы засияли ярко, и стали видны и наручи с метательными стрелками, и татуировка котёнка.

— Ну что, дух, приступим?

Котёнок непроизвольно дёрнул лапкой.

— Что это у тебя такое на руке? — тут же заинтересовался дух. — Оно живое?

— Нет, это татуировка, — ответил Халлар. — Ну, такой рисунок на коже. А изображает он молодого кота.

— Оно мне нравится, — заявил голос. — Хочу.

Халлар в ответ, вытащил метательную стрелку и царапнул себя по руке выше и ниже татуировки. Дождавшись появления бусинок крови, он улыбнулся.

— Значит, ты не знаешь, ни кто ты, ни как тебя зовут?

По мерцанию грибов пошёл лёгкий трепет — дух уловил запах крови.

— У меня нет имени, — повторил он. — Кровь… Дай мне её!

— Во имя исполнения нашего договора, — начал бард. — Своей кровью и именем, предоставляю тебе убежище, безымянный дух и нарекаю тебя…

Халлар помедлил пару секунд, чувствуя лёгкий холодок там, где были царапины. Какое имя дать злобному духу, чтобы связать его и в то же время не заставить чувствовать себя угнетённым? Нельзя, чтобы он озлобился ещё больше. Начнёт искать лазейки и в конечном итоге жестоко отомстит…

— Нарекаю тебя Элек — Защитник, и называю твоим убежищем татуировку кота. Я, Халлар, обязуюсь: давать Элеку кровь, играть для него и предоставлять убежище. Элек обязуется — защищать Халлара и его побратима, помогать и не вредить им, а также не взаимодействовать с посторонними без просьбы или крайней на то нужды.

— Принимаю! — раздалось в ответ.

Капли крови исчезли, словно их слизнул кто-то невидимый. Татуировка налилась тяжестью и холодом, задвигалась сама по себе, словно кто-то с трудом втискивался в её пределы, потом замерла. Грибы погасли — но Халлар вдруг обнаружил, что видит в темноте, словно сквозь слабую зеленоватую дымку. У него под ногами из дымки соткался призрачный котёнок и побежал к выходу из пещеры, будто показывая дорогу.

— Чуть подожди, мне же ещё одеться надо, — с улыбкой попросил бард, укладывая стрелку на место. Натянул камзол, подхватил и повесил на плечо гитару.

И только около выхода он обнаружил, что протискиваться сквозь него не надо. Проход оказался достаточно большим, чтобы можно было пройти в полный рост.

— Не понял. Это что, морок был? — удивился бард.

— Так страшнее, когда ползёшь и не видишь, что впереди, — подтвердил дух.

— Хитёр, — улыбнулся Халлар. — Выберемся, сможешь совсем закрыть проход? Нам ведь не надо что бы кто-то растоптал твои грибы?

— Но я в них больше не живу, — удивлённо отозвался дух. — Теперь не страшно, если и растопчут.

— То есть тебя с пещерой больше ничего не связывает? — теперь, когда не надо было ползти, выход сложностей не представлял, и бард без труда выбрался на волю.

— Ничего, — подтвердил призрачный котёнок, пробираясь к тропинке сквозь густую траву.

Уже совсем стемнело, но зеленоватая дымка, застилающая зрение, позволяла видеть каждый стебелёк вдоль тропы.

Ночное зрение в исполнении духа сильно отличалось от привычного заклинания со свитка. И хоть зеленоватый отсвет никуда не делся, но дымка позволяла видеть яснее и чётче, чем заклинание. Правда, неизвестно было, чем это обернётся завтра — привычное заклинание имело очень неприятные последствия, но что, если подарок духа окажется ещё хуже?..

Однако идти было легко. Настолько легко, что бард сделал нечто немыслимое для ночного времени: он перекинул гитару на грудь и выдал что-то похожее на марш — и чтобы облегчить себе путь, и чтобы очистить голову от роившихся там вопросов.

Дорога к городским стенам пролетела под музыку незаметно. Ворота в город были уже заперты, и барда окликнули со стены:

— Стой! Кто идёт?

Но стоило ему назвать себя, как загремел засов и отворилась дверца в воротах, пропуская его внутрь.

— Господин Саркан предупредил, что вы должны подойти позже, господин бард. Что там было? Почему у Микласа голова совсем седая? — засыпали его вопросами.

— Дух там был, пугал каждого проникшего в пещеру, — ответил Халлар и закинул гитару за плечо. — Мы нашли способ его изгнать, и теперь там безопасно. Вот только тела погибших там похоронить надо. И родных бы известить…

— Утром всех оповестим, — пообещали стражники, запирая дверцу за бардом. — Там же много народу сгинуло, иных уже и не узнать, истлели поди, и родных не осталось… Но этих его милость похоронить велит как-нибудь на городском кладбище. Вам, господин бард, сопровождение дать? А то время позднее, не обидел бы кто…

— Как те разбойники, что ли? — хохотнул кто-то. — Так господин бард их сам заобидел, ещё и ушёл от них… Даром что стрелять не умеет.

— Вот чего не дано, того не дано, — рассмеялся Халлар. — Да и зачем оно мне? Человек с лютней — не всегда бард. Зато человек с луком — всегда воин. Ладно, пойду я. Устал за сегодня.

Усталость действительно повисла чугунными гирями на ногах и руках. Выступление на площади, потом несколько часов работы молотом в кузне, наконец поход к Страшной Яме… Бард буквально валился с ног.

Когда ворота остались далеко позади, послышался обиженный голос:

— И ничего меня не изгоняли, я сам с тобой вместе ушёл.

— Думаешь, что мне надо было так и ответить? — улыбнулся Халлар. — "Да, пещера безопасна, духа там нет. А где он? Да я с собой забрал". Боюсь, что нас бы расстреляли из луков, не успели бы сделать пару шагов за ворота. Кстати, если я прав…

"То мы можем разговаривать и мысленно".

Последние слова прозвучали только в сознании барда.

Он ощутил некое усилие, словно кто-то копошился у него в голове невидимыми тонкими и длинными пальцами, и наконец не то услышал, не то почувствовал в ответ:

"Я бы их всех напугал до смерти! "

"Я, конечно, не знаю всех твоих возможностей, и надеюсь, что ты мне про них расскажешь, — начал бард, но закончил почему-то не так, как собирался. — Думаешь, так приятно жить в опустевшем городе?"

"Если ты будешь мне играть — да", — уверенно ответил дух.

"Тебе — может быть. Но не забывай, что нас сейчас двое, — сказал Халлар. — Человек не может жить в одиночку".

"У тебя есть твой побратим, — напомнил Элек. — Ты не одинок".

В чём-чём, а в логике духу не откажешь. Однако…

"Я бард и воин. Моё предназначение — развлекать людей и защищать близких, — ответил бард. — Побратим — он только воин. Никто из нас не умеет выращивать пищу, изготавливать одежду. Думаешь, мы долго протянем?"

"Как у вас всё сложно, — вздохнул дух. — Быть мной гораздо лучше. Всегда есть кто-то, кто боится, пусть это даже мышь. Напугаешь — и сыт, а одежды и вовсе не нужно. Хотя быть котом мне нравится. Это как одежда… Ты хотел знать, что я могу? Могу напугать почти любого. Только вас двоих не получилось. Могу вселиться во что-то и жить там. Могу заставить видеть то, что мне нужно. Может быть, и ещё что-то могу, но ещё не знаю об этом, потому что ни разу не нужно было это делать".

"В отличие от тебя, мы родились людьми", — вздохнул Халлар. В голове роилась мешанина различных мыслей, но ни одну из них он не мог облечь в слова.

"Сейчас зайдём в замок, — наконец оформилась одна мысль. — Пожалуйста, не пугай там никого, особенно до смерти. Мне же надо поспать".

"Я же обещал, — напомнил Элек. — Я не буду пугать. Я буду смотреть сны. Люди видят такое интересное, когда спят…"

У ворот замка не потребовалось даже окрика. Мост и пространство перед воротами были хорошо освещены, Халлар не скрывался, поэтому признали его сразу же. Побратим же предупредил и стражу замка, поэтому впустили его без промедления. А увидев, что бард почти спит на ходу — отрядили провожатого, который и сопроводил его… мыться. Как оказалось, барон был непреклонен и отдал соответствующий приказ. Помывшись и отдав одежду прачкам, Халлар завернулся в покрывало и пошёл к Ласло.

Дальнейшего он не помнил. Как ему показалось наутро, заснул он ещё на подходе к лаборатории целителя.

Разбудил Халлара ворчливый голос шамана. Тот явно кого-то бранил, и первой мыслью было, что поварёнок опять попался на подслушивании, но в ответ на ругань не было слышно ни слова. Никто не возражал, не пытался оправдываться, не ссылался на волю барона — явно это был не Матьяс. А побратима Ласло не стал бы ругать.

Отдохнуть за ночь удалось, но по ощущениям можно было проспать и ещё немного. Но утренняя брань шамана, который просыпался ближе к полудню, была чем-то необычным, поэтому Халлар осторожно открыл сначала один глаз, а потом другой. И сразу поразился тому, что неприятных ощущений это не доставило. Правда, не прибавило и ясности — на что Ласло ругается?

И только когда он сел на своей кровати, пришла ясность ситуации вместе с желанием посмеяться. До того внимательно призрачный котёнок выслушивал брань шамана.

— Тебя же люди не видят! — бурчал Ласло. — Будут хвост и лапы оттаптывать! И где я тебе привидений-мышей возьму, скажи на милость? Коров призрачных тоже не водится, чтобы тебя молоком поить! Как тебя кормить, скажи?!

Элек добросовестно выполнял взятое на себя обязательство не взаимодействовать с другими людьми и ничего не отвечал.

Бард не выдержал и рассмеялся.

— Мастер, но если он вырос до таких размеров, значит, знает, где и как находить еду.

— О, ты проснулся! — шаман переключился на него. — Я уж подумал было, что ты ушёл, спать лёг… А тут ты заходишь, и за тобой вот это хвостатое недоразумение. В приличных замках привидения хоть не стыдно показывать — всякие покойные владыки, умершие дурной смертью, завывают, цепями гремят, головы подмышкой таскают. А у нас что завелось? Кот! Курам на смех!

— А по-моему, лучше кот, чем непонятное двуногое, громыхающее цепями и таскающее голову подмышкой, — отозвался Халлар. — Кот же. Всё уютнее, чем непонятно кто в лохмотьях и цепях.

— Так его же даже за ухом не почесать! — огорчился Ласло. — Я уже пробовал. Хоть помурлыкал бы, что ли. Сидит и глазами хлопает…

Элек махнул хвостом, подумал…

И комнату наполнило басовитое мурчание.

По лаборатории целителя покатился мягкий смех барда.

— Ну вот, мастер, а вы сокрушались. Он и мурлыкать умеет.

Ласло радостно всплеснул руками.

— Ну, хвала духам!

Судя по всему, внезапно открывшееся умение призрачного котёнка примирило его с непрестижным "привидением".

"Что это такое исходит от вас? — спросил Элек, не прекращая мурлыкать. — Незнакомое. Но вкусное…"

"Это называется радость, — ответил Халлар. — Ещё больше её будет, когда я стану играть для людей на выступлении".

Элек облизнулся и распушил призрачный хвост — он услышал шаги за дверью. Спустя мгновение их уловили и люди.

В дверь постучали, она открылась, и в комнату вошёл Ицкоатль.