Главный приз

Часть 1. Ловушка для дрозофилы

Пролог

— Мухомор? На, получи! — Маруся ловко поддала ногой по крепкой красной шляпке.

Пёстрый кружок отлетел, рассыпая вихрь белых крошек, и приземлился в траве. Белая кривоватая ножка осталась стоять, топорща тоненькую пелеринку. Маруся фыркнула. Бросила корзинку, и сказала, глядя на едва прикрытое дно, где сцепились шляпками несколько разновозрастных маслят:

— Да чтоб вам лопнуть!

Вздохнула, поджав губы на манер старшей сестры, и уселась на торчащий из тонкой спутанной травы обломок трухлявого берёзового ствола. Развернула тряпицу, разложила на коленках и с усилием откусила от краюшки. Жуя неподатливую корку, оглядела полянку. Кисло подумала, что и тут ничего не найдёт.

— Пустая корзинка-то, красавица?

Она уронила обкусанную краюшку в траву.

— Да пустая, дядька Федот.

Коричневая лохматая сука обежала её сбоку, и уселась перед ней, добродушно открыв пасть. Засопела, вывалив розовый язык меж белых, косо посаженных клыков. Маруся зашарила по траве, подобрала хлеб и протянула к влажному собачьему носу. Сука шевельнула ноздрями и облизнулась. Из угла растянутой в улыбке собачьей пасти потянулась струйка увешанной древесной трухой слюны.

— Зря стараешься, девка. Она у чужих не берёт, — лесник отлепился от ствола, снял ушастую шапку и отёр пот с морщинистого лба.

Шагнул, хрустя тяжёлыми сапогами по сухим сучьям, остановился у неё за спиной.

— Знаешь ведь, здесь собирать не положено. Как расплачиваться теперь будешь?

Он сжал ей плечо, и Маруся почувствовала, как тонкая рубашка под тяжёлой ладонью стала влажной.

— Дяденька Федот, возьмите мои грибочки, вот тут… — Она подобрала корзинку, вытянув трясущуюся руку вперёд.

Лесник засмеялся. Собака двинула задом по траве, глядя на Марусю, зевнула с прискуливанием и чихнула. Метнулась корзинка, упала на собачью морду, нахлобучилась диковинным шлемом. Плетёная ручка охватила мохнатую шею, прижав лопухи-уши. Посыпались разбитые в крошку маслята.

Перепрыгнув собаку, Маруся метнулась через поляну. Сука затрясла головой, тщетно пытаясь стряхнуть застрявшую на ушах корзинку. Слыша, как ругается чёрными словами лесник, треща сзади по сухим веткам, Маруся взвизгнула. Подобрав юбки, отчаянно оттолкнулась обеими ногами от края воронки, оставшейся после вывороченного огромного пня. Приземлилась на коленки, обернулась и увидела обегающего яму Федота.

По-звериному подскочив с места, бросила себя под тень нависшего с края поляны огромного дерева. Затрещала зацепившаяся за сучок домотканая юбка.

Маруся обогнула дерево и понеслась прочь от поляны. Какое-то время она слышала за спиной топот ног, потом лесник остановился и крикнул:

— Стой, дурёха!

Она не остановилась, и он крикнул ещё, повысив голос почти до бабьего визга:

— Вернись, не трону!

Освободившая, наконец, голову собака остановилась у его ног. Прижалась к сапогу и, глядя вслед убежавшей добыче, повела носом и подняла шерсть на загривке.

Лесник снял шапку, скомкав в кулаке, отдуваясь, и бросил себе под ноги.

— Эх, тудыть её, — сказал с досадой. — Пропала девка.

***

Прошло много лет…

Рамис глубоко вздохнул и строго посмотрел на бабку Любку. Она тоже глядела на него круглыми блестящими глазками, и улыбалась.

— Ты давай не сиди, записывай, — поощрила его бабка, указав острым подбородком на листок бумаги.

Он бросил ручку на стол.

— Бабка Любка, да что я вам, собака сыскная?

— А я тебе говорю, пропала она.

— Суток не прошло, одних суток!

— Для нашей Нютки и одни сутки… Для таких как она, день за трое надо засчитывать.

Милиционер помотал головой. Нютку он знал хорошо. Её все знали.

— У Петровича искали?

— А как же, — бабка продемонстрировала маленький телефончик. На блестящем розовом чехле болтались фенечки. — Первым делом.

— И что?

— Жена у него из города вернулась.

Рамис задумался. Перед глазами возникла нелепая картинка: внезапно вернувшаяся жена Петровича душит пухлыми руками в золотых кольцах вытащенную из супружеской постели Нютку. А потом они вместе с повинившимся мужем закапывают её в огороде. Торопливо мелькают лопаты, комьями летит чернозём. Тьфу ты, глупость…

— … ещё на той неделе отдать обещалась, — продолжала рассуждать бабка Любка, ёрзая в мягком офисном стуле, — а у меня доход не такой, как у тебя, милок. Вон как вас обеспечили, гляди, что мебель, что обои на стенах — прямо царские палаты. Так что садись-ка ты на свой танк, да поезди, поищи Нютку. Авось найдёшь.

Танком местные метко прозвали служебный автомобиль.

— Вот с делами разберусь, и поищу. — Милиционер ткнул пальцем себе за спину, где на бежевой стене висели аккуратно прицепленные портреты. Эти лица не смогли бы занять первых мест на конкурсах красоты, даже в их провинциальной глухомани. Тёмные копии фотографий давали смутное представление о внешности и нелёгком жизненном пути пропавших без вести граждан.

— Энти тут давно висят, — бабка махнула рукой. Поднялась с нагретого сиденья, и пристроила на локоток клеёнчатую сумку с пришитым махровым цветком цвета электрик. — А денежки она одолжила ещё на той неделе…

Выпроводив бабку, Рамис вернулся к столу и вытащил из ящичка ключи от машины. Вовсе не деньги всполошили его соседку, уж он знал бабку. Раз прибежала, значит, неспроста. Бабка Любка пользовалась среди жителей посёлка авторитетом и слыла всезнайкой. Болтали даже, что она в молодости вовсю практиковала сглаз и приворотные зелья, но это уже была совершенная чепуха.

Закрыв отделение, он спустился с новенького крыльца, отделанного светлой плиткой. В дождь плитка немилосердно скользила, что уже послужило причиной множества синяков и шишек граждан, шутивших, что на крылечке отделения можно устраивать конкурс виртуозного мата. Рамис забрался в служебную машину.

Солнце припекало уж вовсе невыносимо, когда он остановился на развилке пыльной дороги. Накатанная её половина вела через поля к хозяйству. Другая часть, с проросшей травой колеёй, тянулась вдоль засаженного викой обширного участка земли. Виляла меж редких островков чахлых берёзок и пропадала из глаз у края лесопосадки.

Там, за полосой выстроившихся шеренгой лиственных деревьев, была граница района. Ну, не совсем граница. Меж землями соседних хозяйств лежало подобие нейтральной полосы. Это был кусок земли, густо поросшей лесом. Лес этот был жалким остатком того первобытного леса, который простирался когда-то, насколько хватало взгляда, и на чьей территории теперь расположились поля и фермы.

Теперь это была неровная полоса соснового леса, обрамлённая широкой каёмкой травы. Сразу за спутанным зелёным ковром, из которого торчали головки бессмертника, и жёлтенькие метёлки сорняка, высилась стена матёрых сосен. Здесь они росли не ввысь, а вширь. Их внушительные тела покрывали торчащие в шахматном порядке штыри веток, и плотная шкура коричневой коры.

В густой тени, начинавшейся почти сразу за стеной деревьев, пёрли из земли здоровенные шляпки боровиков. А ещё дальше смутно виднелись ряды выстроившихся в кружки ярко-рыжих лисичек.

Милиционер выбрался из машины в траву у обочины, потоптался, разминая ноги и рассеянно глядя на махровые головки цикория, густо торчащего вдоль дороги. Дальше ехать было бесполезно. Не в соседний же район дурная баба подалась?

Он глубоко вдохнул нагретый солнцем воздух, настоянный на травах и сосновой смоле. Повернулся к машине, и замер. Ожесточённо почесал крепкой пятернёй вспотевший затылок, отчего густые чёрные волосы встали дыбом.

Хлопнул дверцей машины, яростно морщась и шаря по карманам. Нет, бумажка осталась в офисе. Ориентировка на завёдшегося в соседнем районе маньяка пришла в прошлом месяце. «Ну, Нютка, найду живой, сам прикончу!»

Повертел головой, и решительно двинулся вдоль кромки леса по густой, высокой траве, поднимая облачка пыльцы и толпы вспугнутых кузнечиков. Край леса стал забирать влево, солнце повернуло и скрылось за верхушками сосен. Ощупав сумку, висящую на боку, он нашёл лежащий в кармашке фонарик. Поправив хлястик и застегнув верхнюю пуговку рубашки, милиционер решительно шагнул под деревья.

Он стоял у края маленькой полянки, когда-то образовавшейся после падения большого дерева. Ещё виднелся остаток огромного пня в округлой яме, полной полусгнивших листьев и веток. Рамис обвёл глазами полянку и смачно выругался. Под массивными стволами, окружившими поляну, громоздились кучи мусора. Наполовину уйдя в землю, высился блок железобетонной трубы. Из его потемневшего от дождей бетонного бока торчали беспорядочно согнутые прутья арматуры. Трубу подпирали обрывки бывших когда-то металлическими листов, теперь проржавевшие в рыжую труху. За ними громоздились потерявшие первоначальный вид груды того, что было раньше вещами.

— Вот гады. И сюда уже добрались.

Он пнул в досаде ногой в добротном ботинке покосившийся железобетонный бок.

— Эх, где моя прививка от столбняка! — махнул рукой и шагнул в вяло спружинившую под ногой ближайшую кучу.

В весёлом отчаянии полез дальше. Пошатываясь, перебрался через груду остовов старых кинескопов, ухватился за ребро вставших домиком строительных панелей, переломившихся пополам, и образовавших шалаш. Шалаш напомнил Рамису древний сувенир, пылившийся на полочке у его бабушки. Сувенир из папье-маше назывался «Ленин в Разливе».

Милиционер чихнул, отёр вспотевшее лицо ладонью. Пролез в треугольный просвет между панелями. Под ногами затрещало, он пошатнулся и заскрёб пальцами по шершавой поверхности плиты, сдирая пыль и ветхую паутину. Потом под ногами провалилась земля, и он с тошнотворным ощущением падения в животе рухнул вниз.

Полежал немного, потом подобрал ноги и подвигал головой. Нашарил и вытянул из кармашка сумки фонарик. Кружок света запрыгал вокруг, показывая только мрак.

— Темно, как в … — Он осторожно разогнулся. Вытянул руку, ощупывая земляные комья. Под пальцами осыпалась труха. Задрал голову, выискивая отверстие.

Над ним высветилось неровное пятно, и перед глазами замаячило почему-то лицо Нютки. Он затоптался, озираясь, ожидая наступить на мягкое. Вытянул руку в сторону и пошатнулся, не встретив опоры. Осторожно переступил по неровной поверхности и двинулся в пустоту, ведя ладонью по земляной стенке. Если она свалилась в дырку, то могла и не выбраться самостоятельно, сказал мысленно, чувствуя противный холодок внутри. Потом резко остановился, с присвистом втянул воздух сквозь зубы и, торопливо царапая пальцами кобуру, вытянул пистолет.

— Ну, маньячок, если это твоя нора… Держись, ловить буду.

Впереди зашуршало. Он мгновенно направил туда кружок света, не дыша всмотрелся. Ему показалось, что впереди что-то промелькнуло.

— Крысы… — не веря самому себе, пробормотал Рамис. Постоял, прижавшись вспотевшей спиной к земляной стенке лаза. Узкий проход изогнулся, завернул улиткой влево. Понимая, что лучше бы вернуться, не строить из себя героя сыска, а отослать сообщение и позвать подмогу, милиционер полез дальше.

Потом он ощутил, что бока рубашки уже не отираются о землю. Протиснулся ещё немного, поводил фонариком. Никак, пещерка, подумал с весёлым изумлением. Увидел как наяву центральный офис в районном городе, и себя, принимающего наградные часы из рук высокого начальства. Начальство трясло руку герою и ласково улыбалось.

Опять зашуршало, на этот раз сзади. Он дёрнулся, разворачиваясь, но ничего не увидел. Зато услышал тихий смешок, от которого у него по всему телу прокатились мурашки размером с кулак, а живот скрутило узлом.

— Кто здесь? — сипло крикнул он, мелькая кружком света. Взяв пистолет и фонарик так, как его учили и отступил к стенке лаза. Чувствуя за спиной опору, повторил:

— Кто здесь? Не двигайтесь, и назовите себя!

Опять засмеялись, на этот раз сбоку. Потом что-то коснулось его ноги, он повернулся, и ему стало нехорошо. В кромешной тьме светлело лицо человека. Человек улыбнулся, показав зубы и глядя на него бледными глазами. Протянул руку к фонарику.

Милиционер отпрянул, выставив ствол перед собой, а светлое пятно лица растеклось перед глазами, и возникло в другом месте. Он повернулся, повёл дулом вслед, весь холодея от вновь раздавшего смешка за спиной. Потом без малейшего шороха фонарик выдернули у него из руки. Пятнышко света метнулось в сторону и, прокатившись немного, остановилось, вплотную светя в серую комковатую землю.

Глава 1

Прошло ещё много лет…

Зеркальные стёкла главного офиса корпорации «Айсберг», почти под самой крышей небоскрёба, отразили слабый свет тоненького месяца. Потом на блестящий серебристый серп наплыла мохнатая тучка, и месяц провалился в темноту. Громада небоскрёба, искусно подсвеченная цветными прожекторами, торчала посреди своих собратьев одиноким утёсом. Громадным клыком из сверкающего льда, из тех, что топят зазевавшиеся корабли.

Тишина стояла в затемнённых офисах, вечером отмытых стайкой уборщиков до стерильного блеска. Особая гудящая тишина, где неслышно для человеческого уха работали носители информации. Совершенно секретные данные корпорации, её кровь и лимфа, неслись по артериям проводников с немыслимой скоростью, оседали в кристаллах памяти мерцающими пластами.

Человеческое ухо не различило бы отдельных звуков, и самое большое, что мог уловить дремлющий за столиком у стены охранник — тихий гул. Но он не слышал и этого в силу многолетней привычки.

Молчали системы сигнализации. В полночь охранник, сонно помаргивающий за своим столом, заметил, как по экранам монитора пробежала мгновенная рябь. Потом рябь исчезла и картинка восстановилась. Машинально он проверил состояние системы. Всё было в порядке. Охранник вздохнул, поёрзал на стуле и прикрыл глаза.

В кабинете генерального, в святая святых, прямо на директорском столе, сидела, свесив ножки, молоденькая девица. Она поёрзала на гладкой столешнице, одёрнула короткую юбочку и перевернула страницу солидного альбома. Подарочный экземпляр, с золотым обрезом и мелованными страницами, что разлёгся на худеньких коленках, весил как добрый кирпич.

Девица сморщила веснушчатый носик, досадливо сдула светлую прядку с лица, и принялась разглядывать фото на развороте. На фото генеральный директор красовался на ступенях крыльца величественного небоскрёба корпорации. Он улыбался в камеру и тряс руку новому деловому партнёру. Сверкали белые зубы, горели огнём бриллианты запонок на безукоризненных манжетах.

Девица повела пальчиком по надписи под фотографией, шевеля губами, прочла выписанную красивым шрифтом сточку.

— Любуешься? — спросили от порога, и она вздрогнула. Прямо на полотне двери, посреди панели натурального дерева, возник абрис женкой фигуры.

Скользкая обложка выскользнула из пальчиков, и тяжёлый альбом грянулся об пол. Девушка соскочила со стола. Фигура на дверном полотне уплотнилась, плоский силуэт обрёл объём, образовав тонкую талию, крутые бёдра и выпуклости груди. Женщина вошла в кабинет, миновав полотно из фанеры и дерева, словно полоску тумана. Прикреплённый на двери календарь на мгновение расплылся радужными пятнами, и снова возник за спиной рыжеволосой дамы.

— Ты не Анита, — тихо сказала девушка, отступая к стене.

Женщина улыбнулась. Голубые глаза сощурились. Она кокетливо накрутила на пальчик выпавший из причёски рыжий локон.

— Анита здесь. Со мной, — рыжая улыбнулась улыбкой сытой акулы. Разгладила складки платья на талии. Блеснули острые лакированные ноготки.

— Вы не можете, не должны здесь находиться! — крикнула девушка. Шагнула вперёд. Женщина опять улыбнулась. Кивнула на валяющийся на полу альбом:

— Ошибаешься, сестрёнка. Теперь мы партнёры. Как говорят у вас, вернее, теперь у нас: «Вливайся»!

— Убирайся вон! — прошипела девушка, шагнув ещё ближе.

Она сильно побледнела. Её силуэт замерцал в темноте кабинета. Датчики на стене зафиксировали резкое понижение температуры. С тихим щелчком включился и мерно загудел замаскированный под панель кондиционер. Рыжая отступила на шаг, обернулась. Вслед за ней, по уже проторённому пути, в кабинет вошла ещё одна женщина. Замерла, глядя в упор на девушку. Мгновение они стояли друг против друга, напряжённо вглядываясь, словно борцы, выясняющие силы соперника. Потом, с неуловимой задержкой, один за другим в темноте вспыхнули и расплылись два огненных клубка. Давящий гул мерно работающих приборов сменился оглушительным воем, с низких вибрирующих нот поднялся до нестерпимого визга и внезапно оборвался.

***

Охранник перевернул листок кроссворда. Почесал лоб кончиком карандаша. Поднял глаза на мониторы. Ему показалось, что экран, на котором привычно поблёскивала полировка роскошного дубового стола в кабинете генерального директора, внезапно мигнул и пошёл мелкой белой рябью. Охранник с полминуты глядел в монитор, выкрутив звук до максимума. Тихое гудение фона успокоило его, он в последний раз посмотрел на возвышающееся в углу у директорского стола кожаное кресло, на ряд мягких стульев у стены, и вернулся к кроссворду.

В кабинете никого не было. Только слабо подмигивал огонёк сигнализации, мерно шуршал затихающий кондиционер, да светил золотым обрезом забытый кем-то на столе подарочный альбом.

***

Подул утренний ветерок, и клочья белёсого тумана поползли над пыльной травой. Зашуршали листья тоненьких тополей лесопосадки. Шоссе в этот ранний час было пусто. Гладкий, расчерченный несмываемой краской асфальт потемнел от росы, и полоса шоссе казалась новенькой, будто только что выглаженной дорожными катками.

— Ещё одна, — пробормотал бомжеватого вида мужичок, потыкав палкой в траву. Кряхтя, наклонился, поднял мятую жестянку из-под пива. Отряхнул с банки прилипшие сухие листья, повертел в руках, бросил на землю и для верности расплющил каблуком.

Банка отправилась в сумку, мужичок побрёл вдоль лесопосадки. Остановился, потыкал палкой в корни хилого куста. Зашуршали обрывки пластиковых пакетов и прошлогодние листья. Мужичок присел на корточки, отложил палку и принялся руками разгребать спутанную сухую траву.

Сопя и приговаривая что-то под нос, ухватил грязными, с обломанными ногтями пальцами краешек плотной чёрной ткани и дёрнул. Ткань подалась, он дёрнул ещё, и на свет показалась пластиковая обёртка, из тех, в которые упаковывают бытовую технику.

Он торопливо развернул находку. Наклонился, секунду таращился на то, что увидел. Потом тоненько, по-бабьи, взвизгнул, пятясь задом и маша руками, споткнулся и плюхнулся задом на землю.

***

— Ну что, где это? — нетерпеливо спросил один из полицейских.

Утро было промозглое, дул омерзительный северный ветер, и топтаться на открытом месте городской окраины, с одной стороны которой было лишь голое поле, никому не хотелось.

Потёртого вида мужичок в зимней шапке, покрытой неровными пятнами проплешин, опасливо ткнул прутком перед собой.

— Вот тут она лежит. Я ничего не трогал. Да оно мне надо?

Они подошли ближе, и полицейский помоложе присел на корточки у углубления в земле, засыпанного сухими листьями и застрявшим в корнях хилого куста мусором. Пошевелил край пластика. Посыпалась труха и комья земли. Утренний свет упал на то, что было завёрнуто в пластик.

Полицейский отдёрнул руку, тараща глаза. Стоявший у него за спиной напарник охнул и длинно, замысловато выругался.

— Я не трогал ничего, — гудел у них сзади мужичок, — оно мне надо, трогать такое?

Молодой полицейский, согнувшись, отошёл в сторонку, и его вырвало.

Глава 2

— Ксения, не забудьте о встрече с представителями «Океана».

Секретарь ткнула ноготком в лиловый экран записной книжки:

— Обязательно, Базиль Фёдорович.

Взглянула на начальника. Базиль Фёдорович был моложе её на десять лет. Но ей и в голову не пришло бы назвать шефа иначе.

— У вас в пять часов встреча.

Шеф взглянул на старинные часы. Золотистый круглый циферблат окружала полоска натурального дерева. За маленьким окошком суетились затейливые детальки механизма.

— С кем?

Ксения подняла бровь. Она и сама не могла вспомнить, когда сделала эту запись.

— Отель «Мажестик». Пять часов вечера. Господин Коль.

Они посмотрели друг на друга. Секретарь в который раз задержалась взглядом на непокорной чёрной прядке шефа, опять выпавшей из стильной стрижки со лба на бровь. Вздохнула про себя.

— Это по поводу системы внутренней безопасности. Господин Коль представляет фирму по оказанию охранных услуг.

— Разве мы не ответили, что не нуждаемся в подобных услугах?

— Хотите отменить встречу?

— Это неэтично в последний момент. — Базиль Фёдорович был щепетилен в вопросах этики.

***

Он спустился на уровень гаража, но там не задержался, и позволил лифту нести себя вниз. Кивнул парочке мужчин в холле. Их здание на окраине делового центра делила между собой кучка фирм, слишком мелких, чтобы снять его целиком, и большинство директоров водили шапочное знакомство.

Парочка проводила его взглядами. Одного он знал по клубу любителей экстремальных прыжков с небоскрёбов. Другой, крутивший на пальце цепочку с брелком-коммуникатором, был приятель первого, неисправимый эстет и противник любого вида экстрима. Объединяло их одно — любовь к хорошей кухне. Наверняка обсуждают, в какой ресторанчик пойдут сегодня, рассеянно подумал Базиль Фёдорович, проходя к двери, выходящей на деловую сторону.

Он постоял на вымощенном фигурной плиткой тротуаре, разглядывая в просвет между зубчатых, закруглённых и невероятно выгнутых верхушек высотных зданий сине-серое весеннее небо. Нужно обязательно зайти в магазинчик за углом, торгующий снаряжением для прыжков. Пора обзавестись новым набором креплений. Обновлять экипировку к очередному сезону считалось хорошим тоном в клубе, а Базиль был честолюбив.

Он двинулся по тротуару. Улица шла вверх, ощутимо поднимаясь в сторону центра. Отель «Мажестик» вынырнул из-за угла и подмигнул пробежавшими по фасаду цветными огоньками рекламы. Затейливые буквы названия светящимся поясом рассекали массивное тело отеля на две неравные части.

Пройдя в сияющие хрустальной прозрачностью двери, Базиль Фёдорович через обширный холл направился к стойке администратора. Его здесь хорошо знали. Но вместо привычной шутки о клубных любителях попрыгать с крыши отеля без парашюта безупречный Алекс удостоил его лишь дежурной улыбки.

Администратор кинул затравленный взгляд в сторону толпы разношёрстных туристов, заполнявших холл многоголосым гомоном. «У нас наплыв, — говорил этот взгляд, — аврал, караул, потоп, землетрясение, Содом и Гоморра». Базиль Фёдорович выяснил у Алекса номер, где остановился господин Коль, и двинулся наверх.

Наверху было тихо, обитые панелями стены и изящное покрытие пола поглощали звук шагов.

— Войдите, — отозвался мужской голос, и Базиль Фёдорович толкнул дверь номера.

Господин Коль встретил его приветливой улыбкой. Директор ответил на крепкое рукопожатие, уселся в предложенное мягкое полукресло и огляделся. Номер блистал чистотой, прозрачным светом дорогого сервиза за дверцей резного шкафчика и золотистой гладью натурального паркета.

— Должен вам сразу сказать, что я пришёл на эту встречу с намерением…

Господин Коль примиряюще поднял руки, качая головой и улыбаясь. Базиль Фёдорович отметил, что у него приятная белозубая улыбка, и вообще он располагает к себе. Хозяин номера оказался молодым человеком, моложе своего гостя, который по существующим меркам был ещё юнцом в мире бизнеса. «Должно быть, ему нет и тридцати» — с лёгким удивлением подумал Базиль Фёдорович, разглядывая господина Коля.

— Мы понимаем, что вы сомневаетесь, господин Акинушкин, — без запинки выговорил тот сложную для многих фамилию гостя. — Это вполне естественно.

— Я не говорил, что сомневаюсь в качестве ваших услуг, — уточнил директор, ненавязчиво оглядывая интерьер дорогого номера. — Возможно, когда наше предприятие наберёт обороты, мы воспользуемся предложением. Сейчас мы не в состоянии позволить себе лишние расходы.

Господин Коль улыбнулся.

— Мы изучили состояние вашего предприятия, господин Акинушкин. У нас есть некоторый опыт в таких делах. Ваша фирма из тех, что поднялись благодаря собственным разработкам, — надо сказать, довольно оригинальным, — и во многом умению рисковать. Это ведь ваша заслуга, Базиль Фёдорович, не так ли? Вы представляетесь нам перспективным молодым руководителем. Мы считаем, что вы заслуживаете большего.

Базиль Фёдорович засопел. Он и сам так считал. Но мысли, высказанные вслух чужим человеком, показались ему чересчур навязчивыми.

— И всё же я думаю, что это преждевременно.

— Иногда следует взглянуть на вещи с другой стороны, господин Акинушкин. — собеседник склонил голову, глядя в лицо директора. — Как вы думаете, что бы случилось, а, вернее, не случилось бы, если бы молодой человек, которого когда-то звали просто Васькой, испугался пришедшей к нему замечательной идеи?

Базиль Фёдорович мучительно покраснел.

— Где начало, а где конец, Базиль Фёдорович? — мягко спросил господин Коль. — Что причина, а что следствие? С нами вы подниметесь гораздо выше, чем можете в нынешних обстоятельствах.

— Сколько вы хотите за это? — прямо спросил всё ещё красный директор.

Собеседник неуловимым движением развернул в пальцах пластиковую карточку.

— Вот наша карта, подтверждающая лицензию.

Директор осторожно взял карту. Она оказалась неожиданно тяжёлой и плотной. Гладкая поверхность выдавала невидимые глазом выпуклости и приятно холодила пальцы.

Ему уже приходилось держать в руках такие — при переговорах с деловыми партнёрами и просто солидными людьми. В их клубе состояли самые разные личности. Там царила весьма демократичная атмосфера непринуждённости. Но кое у кого были такие карты, оформленные в различных стилях, но неизменно непревзойдённого качества.

Такой он ещё не видел. В её правом верхнем углу стоял незнакомый Базилю Фёдоровичу логотип.

Он провёл карточкой по приёмнику коммуникатора. Моргнул, вглядываясь в выкинутую окошком информацию. Перевёл глаза на господина Коля. Откашлялся.

— Это расценки за день? Я подумал, что ошибся. Мне показалось, тут ставка за месяц.

— Вы ещё не обратили внимание на налоговые отчисления, — господин Коль нисколько не смутился.

— Вы слишком хорошего мнения о нашей фирме, господа, — директор собрался вставать. — Должно быть, у вас там целая армия в скафандрах.

— Вовсе нет, дорогой Базиль Федорович. Работают только двое.

— Я люблю хорошую шутку, господин Коль. Но не в своё рабочее время.

— Это вовсе не шутка, Базиль Фёдорович. Скажу больше, мы даже сделаем вам скидку. Как вы смотрите на половинную оплату? Пятьдесят процентов от обычной ставки. Такие расходы вашему предприятию вполне по силам.

Директор откинулся на спинку полукресла. Ему показалось, что он видит дурацкий сон.

— Предположим. Но откуда такая щедрость? Бесплатный сыр бывает только в мышеловках, господин Коль.

— В каком-то смысле это и есть мышеловка, господин Акинушкин. Если вы заключите с нами контракт на год, вы не сможете его расторгнуть до истечения срока. Мы это специально оговариваем. А потом — как хотите.

Покрываясь потом от растущего ощущения абсурда, Базиль Фёдорович опять посмотрел в экран коммуникатора.

— У вас имеется список клиентов?

— Вас интересуют наши рекомендации? — приятным голосом осведомился господин Коль. — Разумеется, он у нас есть. Взгляните ниже.

Список был совсем короткий, всего несколько пунктов, но Базиль Фёдорович совершенно взмок, не дойдя и до середины.

— Как говорится — Ньютон, Пушкин, Эйнштейн и я. — Он пробормотал это вслух, уже не заботясь, что подумает собеседник. — И вы хотите работать на нас за полцены?

— Если вы посмотрите последний пункт нашего списка, вы поймёте, господин Акинушкин.

— «Айсберг». Ах, вот оно что.

Базилю всё стало ясно. Это было крушение века. Иначе недавнее провальное падение корпорации во всех видах прессы не называли. Неудивительно, что теперь обеспечивающая безопасность фирма ищет укромный уголок, чтобы тихо пересидеть скандал.

— Надеюсь, мы не единственные в вашем списке на сегодняшний день? — пробормотал директор, взглянув на спокойно наблюдавшего за ним собеседника.

— Не единственные. Наш список не сократился, Базиль Фёдорович. Он будет расти.

Глава 3

Следователь Филинов, лучший в отделе и потому всегда посылавшийся на самые сложные и запутанные дела, бросил на стул лёгкий пиджачок и яростно поскрёб подбородок. Утро начиналось просто прелестно.

— Прелестно, прелестно, ах, как чудесно! — отчаянно прогудел он влезшую в голову дурацкую песенку из какого-то шоу. Упал на стул и задумался.

Дело о серии зверских убийств опять вылезло наружу. Оно и так висело на его душе неподъемным камнем, да вдобавок Филинова регулярно вызывали на ковёр. Начальство трепало Филинова как могло, но дело не двигалось.

Следователь Филинов был настоящим специалистом, и всегда чувствовал, когда что-то идёт не так. Это дело шло совсем никак.

— За что, за что, о боже мой! — снова пропел он уже из другой оперетты, и ткнул пальцем в кнопочку. — Ленок, готовы документы?

— Готовы, Андрей Петрович, — ответил деловитый голос Леночки. — Можете смотреть.

И Леночка, не отключаясь, тихо сказала:

— Ужас какой.

Филинов открыл экран. Да, действительно. Даже привычному ко всему следователю глядеть на такое было тошно. Тем не менее он сразу отметил несомненное сходство. Точно такие же изуродованные трупы он уже видел раньше. Их находили в разных местах, но выглядели они примерно одинаково. И у всех отсутствовали головы.

Он внимательно осмотрел с разных ракурсов обгоревшее до неузнаваемости тело. Это была женщина, хотя теперь это представляло собой просто кусок мяса. Он глубоко вздохнул, стараясь дышать ровно и глубоко. С разных сторон виднелись почти неразличимые на первый взгляд, но явственные для Филинова отметины. Он уже знал, как их распознать, и знал, что здесь они тоже будут. Следы вилок. Вилок и ножей. Словно стая изголодавшихся едоков торопилась урвать кусочек. Он опять глубоко вздохнул, продолжая глядеть в экран.

***

Секретарь Ксения выглянула в коридор. Глаза её остановились на шефе, и она замерла у косяка, стиснув руки и устремив на директора немигающий взгляд. Базиль Фёдорович неторопливо приближался от лифта. Лифт с тихим шелестом закрыл пластиковые створки и поплыл дальше.

Ксения Леопольдовна, воплощённое чувство собственного несомненного достоинства и аккуратистка с головы до ног, была явно возбуждена. Она уставилась на своего шефа подкрашенными голубыми глазами и молча мотнула головой в сторону начальственного кабинета.

— Доброе утро, Ксения Леопольдовна.

— Здравствуйте, Базиль Фёдорович, — придушенным голосом ответила секретарь, пропуская шефа. — Они уже здесь.

-Они? — спросил директор, машинально отдав Ксении куртку, которую она бросила на крючок вешалки. Куртка зацепилась, свесившись набок.

«Придётся всё-таки дать ей отпуск, — подумал сочувственно Базиль Фёдорович, глядя на пятнистое от волнения лицо секретаря, — она явно переутомилась».

— Они. С кем вы заключили договор. — Ксения взяла себя в руки. Она выпрямилась, сложив ладони и глядя, как шеф поправляет воротничок рубашки.

— Хорошо. — Базиль Фёдорович кивнул и поощрительно улыбнулся секретарю. Она привычно обвела его глазами и тоже кивнула.

Вчера вечером они подписали договор. Всё было обыденно и просто, хотя директора не оставляло чувство, что он суёт голову в мешок.

Он тогда как раз возвращался в офис после лёгкого обеда в маленьком уютном кафе, где привыкшая к его регулярным появлениям официантка Ирина тут же ставила на круглый поднос полюбившееся клиенту пирожное в тарелочке. К пирожному присоединялся чайник зелёного чая с чашкой. Ирина выкладывала в тарелку хороший кусок пирога с сыром и лёгкий салат, выстроенный аккуратной горкой. Потом оправляла чистенький фартук и направлялась к Базилю Фёдоровичу. Он вежливо благодарил, смущённо отводя взгляд от декольте девушки. Это чудное зрелище каждый раз возникало прямо перед ним, когда Ирина склонялась над столиком.

Подойдя к зданию, где размещалась его фирма, он заметил на крыльце человека в светлом плаще. Тот стоял, задрав голову кверху, и разглядывал фасад здания. Фасад во всю немалую высоту украшал кричащий рекламный плакат. На плакате брутальный юноша с выражением голодной страсти на лице открывал банку пива.

Люди сновали через вращающиеся двери здания, огибая типа в плаще, вставшего прямо посреди крыльца и в любопытстве вертевшего головой.

Человек обернулся к подошедшему директору, и тот его узнал. Это был господин Коль.

— Дорогой Базиль Фёдорович! — воскликнул господин Коль, протягивая ему руку и сердечно улыбаясь.

— Надеюсь, вам не пришлось долго ждать? — спросил директор, пожимая протянутую руку. — Вы могли бы подняться наверх.

— Захотелось побродить, осмотреться, — господин Коль повёл рукой вокруг. — А сейчас не приступить ли нам к делу?

— Конечно. Прошу, проходите.

— Только после вас. — Господин Коль учтиво посторонился.

— Вы гость, прошу вас, — удивлённый Базиль Фёдорович указал на вход.

— Вы позволите? — гость помедлил, глядя на смутившегося от избытка вежливости директора.

Дождался приглашающего жеста и, аккуратно подобрал полу лёгкого плаща и шагнул в двери. Порозовевший Базиль Фёдорович двинулся следом, отметив, что, при близком рассмотрении, в европейской внешности господина Коля есть нечто азиатское. Должно быть, это разрез глаз, подумал он, следуя за ним к лифту. Иначе откуда такие восточные церемонии?

Они поднялись в кабинет, где уже ждал юрист, и каждая буква договора подверглась тщательному разбору дотошного господина Коля. Юрист, энтузиаст своего дела и опытная акула коммерческих вод, почуял родственную душу, и директору фирмы осталось только смотреть, как дымится бумага в руках парочки вдохновенных бюрократов.

Нелёгкий выдался тогда денёк у Базиля Фёдоровича. Но к вечеру всё уладилось к всеобщему удовольствию. Контракт был заключён, договор подписан, и они в завершение сделки выпили немного хорошего вина из запасов Ксении Леопольдовны, к которым обычно сам шеф подпускался только под её бдительным присмотром.

***

Директор вошёл в приёмную, предварявшую вход в кабинет. Там стоял рабочий стол Ксении, висели дипломы в рамках и манили мягкими сиденьями несколько офисных стульев.

Ксения вошла вслед за ним и остановилась, наткнувшись на шефа. Тот в раздражении оглянулся: «Всё-таки надо дать ей отпуск». Секретарь моргала, глядя на сидящего возле её рабочего стола человека.

При появлении директора тот поднялся со стула. Базиль Фёдорович задрал голову, разглядывая его снизу вверх. Это был блондин, очень светлый блондин с голубыми, почти бесцветными глазами.

«Типичный викинг» — подумал Базиль Фёдорович, одобрительно глядя на блондина. Очень легко было представить, как этот молодец стоит на борту драккара — или как там они назывались, эти боевые корабли? — и сжимает в ручищах огромный топор, весь в зазубринах от вражеских доспехов.

— Добрый день. — Под конец переговоров, когда у всех в голове слегка шумело от хорошего вина — запасы Ксении существенно поредели — господин Коль попросил позволения представить своего сотрудника. Знакомство было кратким, но это определённо был он.

— Здравствуйте, господин директор. — Викинг ответил негромким, низким голосом, вполне соответствующим его виду.

Секретарь опять придушенно пискнула. Базиль Фёдорович обвёл её взглядом. Ему стало ясно, что Ксения Леопольдовна просто сражена наповал мужественной внешностью нового сотрудника. Он снисходительно вспомнил, что секретарю недавно стукнуло сорок.

— Ксения, принесите документы на поставки. Они мне нужны, а вы задерживаете, — строго сказал директор, решив не потакать романтическим взбрыкам на рабочем месте.

Секретарь перевела взгляд на шефа. Наконец глаза её приняли обычное выражение. Она кивнула и отправилась на своё место, осторожно миновав стоящего на пути блондина.

Базиль Фёдорович направился в кабинет, сделав приглашающий жест в сторону новичка. Тот двинулся за ним, но притормозил у самой двери и спросил:

— Вы позволите?

— Разумеется, прошу вас, — сухо ответил директор. Да что же они все такие церемонные? Должно быть, это корпоративная этика.

— Где ваш напарник? — спросил Базиль Фёдорович, утвердившись в своём кресле. — Ведь вас, насколько мне известно, двое?

Викинг посмотрел на директора прозрачными глазами.

— Его нет сейчас. Он осматривает периметр.

— Что он делает?

— Работает. На периметре. Ведёт наблюдение.

— Ах, вот как. — Базиль Фёдорович кивнул. Очевидно, у них свои методы работы.

***

Мягко прошуршав по гравию подъездной дорожки, блестящая серая машина подкатила к пандусу. Полотно над входом мгновенно скользнуло вверх, и машина растворилась в полутьме гаража.

Человек в лёгком тренче выбрался из машины, обошёл её кругом и провёл пальцем по капоту. Критическим взором оглядел палец. Отвернулся от машины и направился к сводчатому проёму, за которым шла вверх винтовая лестница с коваными перилами.

Он стал неторопливо подниматься по дубовым ступенькам, рассеянно поглаживая кованые чёрные розы, обвивавшие гранёный стержень перил. Принялся насвистывать Моцарта, добравшись до площадки первого этажа, и переключился без всякого перехода к басовым аккордам тяжёлого рока, выйдя к площадке второго.

Там он вытянул из кармана ключ на тонкой цепочке и открыл дверь. Мягкий огонёк старинных ламп осветил небольшой холл. Холл украшали две хорошие картины маслом, висящие одна напротив другой, и пальма в горшке, прикрывшая длинными перистыми листьями стыдливую статую дриады на постаменте.

Человек снял плащ, накинул его на плечики дриады и прошёл в кабинет. Для этого ему опять пришлось открыть дверь ключом на цепочке. Утонув по щиколотку в мягком ковре, он прошёл к бюро красного дерева. В центре коврового узора, в самой середине ковра, стояла сестра-близнец статуи в холле.

Возле бюро, у стены, возвышалось старинное кожаное кресло, покрытое шкурой тигра. Над бюро, на стене, поверх дорогого ковра, привезённого самолично из поездки по Востоку, висело несколько мечей в ножнах.

Он выбрал один, аккуратно вытянул его из простых с виду, неброских ножен. Подержал меч в руке, полузакрыв глаза и слегка покачиваясь всем телом. Потом легко развернулся и взмахнул рукой. Метнулся хищной рыбой узкий клинок, огонёк светильника змейкой скользнул по полоске металла. Голова дриады отделилась от мраморной шейки и, зависнув на мгновение в воздухе, скатилась в густой ковёр.

Опустив меч в набухшей жилами руке, он неторопливо приблизился к откатившейся головке. Присел на корточки, положив клинок на колени. Взял голову дриады, провёл мизинцем по мраморным губам и улыбнулся, глядя в спокойные миндалевидные глаза. Тихонько сказал:

— О, ты прекрасна.

Глава 4

Они медленно поднимались с этажа на этаж, неощутимо минуя перекрытия и прихотливо свитые жилы разноцветных коммуникаций. Бетон, металл, стекло и разнообразный пластик, всех видов и конфигураций, не мешали их продвижению.

Время от времени скопления пластика и железобетона сменялись с заметной регулярностью сравнительно правильными кусками пространства. Эти прямоугольные и квадратные куски заполнял сильно разреженный газ, называемый людьми «воздух». Сами люди, неуклюжие полупрозрачные особи, перемещались в ограниченных участках воздушного пространства. Они двигались, переходили с места на место, забавно шевеля отростками и испуская набор волн, индивидуальный для каждого живого существа.

Там, где пустоты этажей заканчивались, здание увенчивала более плотная материя, состоящая из почти однородного набора частиц. Плотная структура щетинилась тонкими нитями жужжащих ответвлений. Эти нитевидные ответвления тихонько вибрировали, от них разбегались слабые волны, смешно щекоча воздух. Сверху всё это окутывал золотистым ковром упругий тёплый поток, льющийся с огромной высоты.

Здесь была граница, пронизанная тонкими иглами силовых линий. Невидимые ни одним прибором, ни одним человеческим глазом существа скользнули, растекаясь вдоль потока щекочущей энергии и слегка забавляясь беготнёй крохотных светящихся частиц. Наконец они поднялись до самого верха, до границы. Они растеклись по её краю, обозначили замкнутый контур и затихли в ожидании.

***

С наступлением ночи окраина делового центра заметно затихала. Здесь не бродили толпы туристов, не гремела музыка из ночных заведений, и не переливались множеством огней рекламные щиты.

Контур здания, где размещалась фирма Базиля Фёдоровича, ничем не отличался от других таких же типичных строений начала века. Снизу его слабо подсвечивали уличные фонари и пара дежурных ламп у подъезда. Здесь, на окраине, фонари горели через один, да и те, что были, шипели изношенными контактами и утомлённо подмигивали фиолетовым глазом редким в этот поздний час прохожим. Сверху, с тёмного неба, в ответ мигали серебряные глаза звёзд.

Темны были офисные клетушки, даже поздние уборщицы давно собрали свои швабры и подались в ночь, на последние автобусы. Только светила в коридоре лампа на столе ночного охранника, мигали огоньки сигнализации на дверях лаборатории, и из офиса фирмы, торгующей коммуникаторами, доносилось щёлканье старенькой клавиатуры. Там сетевой администратор, оставшись вечером для отладки программы, предавался новой, только что вышедшей в свет игре.

Скрытые под пластиком стенных панелей, упрятанные в шахты лифтов и углубления под потолком, здание пересекали артерии информационных систем. Они проникали во все уголки огромного тела здания, разветвлялись в узлах на множество мельчайших проводков-капилляров. Они были везде.

Нечто, что мастер по коммуникации назвал бы вирусом, — и оказался бы почти прав, — проникло в эту невидимую для глаз кровеносную систему. Не опознанное системой, это нечто принялось перемещаться по артериям здания, захватывая всё новые этажи. У него была цель, и эта цель имела конкретный адрес. Правда, ничто не мешало не опознанному вирусу захватывать пленных по дороге, и вскоре вся сеть была в его власти.

Вибрации, щекочущие тоненькие отростки антенн на крыше, неуловимо изменились. Щекотка стала сильнее, и больше не казалась смешной. Там, внизу, за границей контура, что-то происходило. Охраняющие контур существа изменили положение, перетекли, и слегка сместились к центру. Там, в монотонной череде сгустков материи, среди одной из воздушных полостей, переливался и играл искорками маленький родничок информации. Он был забавен, он клубился, перебрасывая туда-сюда неосязаемые смешные комочки, то и дело меняя тон и цвет. От него и к нему бежали тоненькие ниточки суетившихся огоньков. Огоньки вливались в общий клубок и принимали участие в хороводе.

Существа окружили родничок, гнездившийся в нагромождении массы геометрических форм, в её центре, где билось плотное подобие сердцевины, и какое-то время играли, касаясь пугливых огоньков и отступая. Потом их внимание привлекло изменение в потоке, пришедшем извне. Эти клубочки не были игривы, они подбирались к нитям, ведущим вглубь родничка, они настойчиво пытались втянуться в общую суету. Это грозило превратить весёлую игру в нелепую толчею, а забавные клубочки уже собирались завязаться в тугие узелки, которые было бы нелегко распутать.

Наблюдавшие за родничком существа подобрались поближе. Они влились во вьющиеся жгутами искорки информации, проникли в родничок, подхватили влезшие в общий водоворот чужеродные струйки. Осторожно вытягивая их узелок за узелком, отделили от остальных, свили в плотные, тугие клубки, откуда уже ничто не могло вырваться. Слепили клубки в один тёмный комок. Потом закрутились волчком, отшвырнув нелепый ком туда, откуда он явился.

***

Сетевой администратор, давно вспотевший за своим коммуникатором, коротал время в кровавой резне режущим инструментом тупых отвратительных монстров. В их нелепой внешности ему то и дело мерещились знакомые до боли лица коллег и знакомых. Время шло незаметно, спина ныла всё сильнее, и он наконец он устало выдохнул, опуская натруженную руку.

Откинулся на спинку кресла, лениво свернул игру и помассировал уставшие глаза. Машинально взглянул на рабочее поле коммуникатора. Сначала он не понял, что произошло, и некоторое время просто смотрел в изменившийся экран.

— Это что? — наконец пробормотал он, привставая, и протянул пальцы к своей давно устаревшей, но такой привычной вертикальной клавиатуре. Ему показалось, что сбылся его ночной кошмар. Экран коммуникатора зловеще светился ровным синим светом. На синем поле равнодушно помаргивали белые строчки, выписанные сухим, техническим шрифтом. Сетевой администратор отдёрнул руку от клавиатуры и сказал, падая обратно на стул:

— Мама дорогая. Пипец.

***

Официант изящно склонился над столиком, покрытым льняной скатертью. Идеально гладкую ткань уютно освещала пузатая фарфоровая лампа с шёлковым абажуром. Сияние оранжевого света, рассеянное расписным абажуром, придавало мягкости лицам сидящих за столом людей. Легко заструилось золотистое вино, заполняя бокалы.

— То, что вы любите, — один из сидящих за столом кивнул другому. Неторопливо подхватил прозрачную посудинку под бочок и поводил у носа краем бокала.

Другой тоже глубокомысленно поводил бокалом, в свою очередь оценивая букет. Выпил залпом дорогое вино, удовлетворённо откинулся на спинку стула и обвёл взором уютный зал ресторанчика.

— Вы умеете выбирать неплохие места, господин Фрезер.

— Маленькие жизненные радости ещё никто не отменял.

Визави покивал. Чем меньше эти радости, тем дороже они обходятся. Но для чего тогда, скажите мне, деньги?

— Когда вы планируете начать наступление?

— Как только всё уляжется. В таких делах излишняя шумиха ни к чему. К тому же фактически они уже у нас в руках. Остались сущие пустяки. Парочка формальностей.

Они помолчали. Официант опять наполнил бокалы. На крохотную сцену вышла певица.

— Давайте послушаем, — попросил тот, кого назвали господин Фрезер.

Он оправил короткий, по последней моде воротник рубашки, зажатый галстуком-невидимкой. Подтянул манжеты, облокотился о край столика и замер, глядя на сцену.

Певица подошла к краю сцены. Облитая платьем в пол фигура казалась фарфоровой статуэткой. Обнажённое гладкое плечо оттеняла махровая маргаритка невероятных размеров. Певица оглянулась вглубь сцены, где маячили неясные тени музыкантов, и, вновь повернувшись к залу, прикрыла глаза.

При первых звуках неожиданно низкого голоса, легко заполнившего зал ресторанчика, наблюдавший за ней мужчина за столиком глубоко вздохнул, теребя галстук. Его визави снисходительно оглядел девицу, оценивающе обведя взглядом стройную фигурку, и принялся за салат. Он знал, что сейчас отвлекать собеседника разговорами бесполезно.

Наконец господин Фрезер медленно выдохнул и зааплодировал вместе с остальными. Певица склонила голову. К сцене приблизился человек с плетёной корзинкой. Она взяла её, опустила лицо в душистый фиолетовый ворох. Подняла глаза, и её взгляд повторил нежный отсвет лепестков.

Зарумянившийся поклонник расплылся в улыбке. Повернулся к собеседнику, отиравшему рот салфеткой:

— Это просто чудо какое-то. Каждый раз я забываю, где нахожусь.

— Да, удивительный талант, — отозвался тот, отдуваясь. Бросил салфетку на скатерть: — Итак, ближе к делу.

— Да. Очень скоро мы дадим информацию в прессу. Тогда уже обратного хода не будет.

— Вы уверены, что всё подчистили за собой?

Господин Фрезер усмехнулся. Аккуратно промокнул губы салфеткой. Посмотрел на собеседника. Плотная фигура министра, облачённая в неброский дорогой костюм, удобно восседала напротив, и излучала одновременно деловитую озабоченность и уверенность в себе.

— Разумеется. Мы применили самые последние разработки. Наша система не оставляет за собой огрех в принципе. Слияние компаний происходит на строго добровольной основе. Всё чисто, как первый снег.

— Меня удивляет эта ваша разработка. Хотелось бы узнать, как вы этого добились.

— Не важно, как это работает. Главное — результат.

— Вы говорили, что для полного комплекта вам не хватает ещё кое-кого. Какая-то фирма… как там её?

— «Бейбиберг» — ответил господин Фрезер, усмехнувшись чему-то своему. — Я же сказал, остались пустяки. Наша операция включает и этот пункт. Чистая формальность.

Глава 5

— Я же просил не звонить по этому номеру! — рыкнул господин Фрезер. — Да, господин мини… я же просил…

Сдавил в пальцах сувенирную ручку. Блеснула золотая надпись: «Дорогому генеральному директору от благодарных сотрудников». Рычать на министра было чревато.

— Результаты будут. Я уверен, наш метод…

— А может, вы поторопились, господин Фрезер? — сказал министр, и директора пробрала дрожь. Тот никогда не утруждал себя реверансами.

— Мне нужно немного времени. Может быть, позже…

— Вам оказали доверие. Вы должны отработать вложенные средства. Нужен результат, господин директор, результат, а не это блеянье. — Министр прервал контакт.

Фрезер минуту смотрел на своё отражение в зеркальной полировке стола. Потом сказал секретарю:

— Госпожу Иванову ко мне. Быстро.

— Размазня. — Министр поморщился, словно прожевал что-то кислое. Ткнул кнопку: — Михалыча ко мне. Срочно.

***

Подёрнутое дымкой солнце перевалило через верхушку очередного высотного здания и зависло посреди неба. Сплошная стена зеркальных окон отразила солнечный свет, и частокол небоскрёбов загорелся огнём. Стрекозиный силуэт двухместного вертолёта полиции скользнул в сверкающей пропасти, маленькая тень вытянулась, раздробилась и вновь собралась в панелях уткнувшейся в самое небо башни.

— Мари Ив, готовься. Ты следующая, — пухленький блондин-секретарь оторвался от клавиатуры, пошевелил пальцами, разглядывая отполированные ногти.

Мари поднялась со стула. Зеркало у входа в кабинет шефа отразило её тоненький силуэт.

Зеркальное полотно вставили прямо в стену, сымитировав дверь. В первый раз она ринулась прямо в зеркальную обманку, предвкушая сногсшибательное впечатление, которое произведёт на шефа. Уткнулась лицом в стекло и позорно сползла вниз, глядя расширенными глазами в ультрамодном макияже, как краснеет ушибленный нос.

Секретарь опять уткнулся в экран коммуникатора, проворно порхая ухоженными пальчиками по клавиатуре. Мари скользнула взглядом по его выстриженному прядками затылку и отвернулась к окну. Над верхушками зданий делового центра стояла лёгкая дымка, и на расстоянии вытянутой руки неторопливо плыл мимо вертолёт, обманчиво неспешно взмахивая узкими лопастями.

— Прошу вас.

Шеф простучал пальцами дробь по столу, разглядывая Мари Ив. Глубоко вздохнул и придвинул к себе папку в тонкой коже.

— Мне рекомендовали вас как ответственного и исполнительного работника, — сказал скучным голосом, небрежно открыв папку. Ворохом поднялись затянутые в пластик разномастные документы и вырезки из газет.

Прихлопнул папку ладонью:

— Вы хотите повышения, госпожа Иванова?

Мари Ив порозовела. Только шеф мог назвать её анкетным именем. Ему наплевать, как долго она боролась за свой имидж.

— Изучите эти материалы. Освобождаю вас от всех остальных обязанностей, теперь вы занимаетесь только этим делом.

Он толкнул папку по столу.

— Когда будете в теме, придёте ко мне.

— Могу я узнать, на что следует обратить внимание в первую очередь? — деловито спросила Мари, сжимая кожаную обложку.

— На всё.

— Я могу идти?

— А вы ещё здесь?

Она вылетела за дверь.

Господин Фрезер проводил взглядом ножки Мари Ив. Миленькая девица. То, что нужно.

Он побарабанил пальцами по столу. Время, время.

— Там где пехота не пройдёт, — задумчиво прогудел слова песни из виденной накануне старинной хроники. — Где бронепоезд не промчится… там трам-пам-пам… одна девица!

***

Две женщины в крохотном офисном загончике подняли на неё глаза. Мари с достоинством прошествовала к своему столу. Вытянула из ящика портфель крокодиловой кожи. Откинула клапан и с усилием впихнула в портфель старомодную папку. Мягко щёлкнул золотистый замок.

Коллеги молча наблюдали за процессом. Мари Ив взяла в руку изящный портфель и направилась к выходу. У двери обернулась. Две пары глаз уставились на неё.

— Сегодня меня уже не будет. Шеф поручил мне очень важный проект.

Сделала паузу, наслаждаясь произведённым эффектом.

— Присмотрите пока за моим столом. Хотя… может быть, он мне уже не понадобится.

И, чувствуя спиной горящие взгляды, неторопливо удалилась.

Мари Ив забралась в машину, задала маршрут навигатору. Посмотрела на крокодилий портфельчик. Мысли распирали голову, наконец одна победила, и Мари пробормотала, радостно глядя на забитый вереницей машин проспект:

— Сменю квартиру.

Погладила руль машины.

— И тебя, старушка, тоже поменяю.

Наконец-то её заметили. Чего ей стоило пробиться в эту компанию, не знает никто. И вот они, плоды усилий — наслаждайся, Мари Ив!

Дома Мари принесла портфель в крохотную кухоньку. Пробежала пальцами по сияющей металлическим блеском панели комбайна.

— Кофе по-восточному. На двоих.

Мягко заурчала кофеварка.

Она разложила на коленях кожаную папку. Брезгливо перевернула старомодную обложку, поворошила толстую пачку документов. Заметила в особом кармашке, под грудой залитой в пластик бумаги овальный силуэт информационного носителя.

Вытянула похожий на леденец маленький корпус и вставила в коммуникатор.

Увидела первое требование, скучно пропечатанное официальным шрифтом.

— Мой личный код? — пробормотала она, стуча по клавиатуре. — Да ещё индивидуальный номер? А дату первых месячных вам не надо?

Открылся первый файл. Мари впилась взглядом в экран и разочарованно скривилась. Это были страницы виртуальных газет. Она нетерпеливо скользнула по заголовкам. «Новости агротехники», «Ледники наступают», «Встреча на высшем уровне». Картинка — руководитель корпорации-монстра «Айсберг» пожимает руку шефу. Шефу?

Мари вгляделась в экран. Шеф блещет белозубой улыбкой, крепкая ладонь сжимает пальцы главы «Айсберга», сверкают камушки в запонках безукоризненных манжет.

«Вопрос о слиянии остаётся главной темой переговоров… Очевидные перспективы успешного сотрудничества…»

Следующая страница. «Господин Гилберт заявляет — мы не позволим силам природы взять верх над человеческим разумом. Население может спать спокойно. Угроза всеобщего оледенения…» Дальше…

«Новый гибрид овоща «Бейбиберг» прошёл испытания… Прекрасные перспективы морозостойкой селекции…» А вот опять наши. Овечье личико пресс-секретаря, Феодосии Темень: «Мы сожалеем… Перспективы нашего сотрудничества с «Айсбергом» были очевидны… Теперь восстановить утраченные позиции «Айсберга» практически»…

Ага, недавний скандал. Не часто монстры бизнеса получают пробоину в борту. «Айсберг» торпедировали внезапно, можно сказать, подкололи в тёмном переулке и смылись. Теперь они качаются на волнах как… известный предмет.

Мари фыркнула. Кто бы это ни сделал, и как бы ни скорбела на людях Феодосия, кое-кто видел довольное лицо шефа на другой день, а его костюм цвета графита не по траурному отдавал торжеством.

Она дунула на свесившуюся со лба прядку. Дальше.

«Снова жертвы очередной секты… Изуродованные трупы… Общественность бьёт тревогу… В наш век передовых технологий… Полиция обязана принять меры… Мэр города заявляет…»

Следующая страница. Документ с логотипом её родной корпорации. Логотип сотворён руками креативного гения Игорька, самого молодого руководителя в их компании.

«Собрание совета директоров… Выступление генерального: Наши успехи очевидны… Выступление финансового директора: Дотации государства значительно усилили наши позиции… Предложенный правительству проект получил поддержку в самых высоких кругах… Выступление главы кадровой службы…»

Мари отвернулась от экрана. Нашарила любимую чашку. Отхлебнула кофе. Перекатывая на языке остывшую горьковатую жидкость, рассеянно посмотрела на разрисованный фарфоровый бок чашки. Там сидела грациозная гейша с веером. Пригревшаяся у колен гейши кошка умильно щурила желтые раскосые глаза на хозяйку. Полосатый хвост обвился вокруг чашечной ручки.

Дальше. Опять знакомый логотип. Слушается заявление главы службы безопасности. Заявление об уходе прилагается.

Сухие строчки документа, выписанные скучным официальным шрифтом. Причина ухода — несогласие с политикой руководства?

Список сотрудников на увольнение. Ого-го, а списочек немалый. Так, кого же убрали? По должности ушедших всегда можно узнать много интересного, для тех, кто понимает. Мари схватила чашку, не глядя, допила остатки кофе. Все уволенные были сотрудниками службы безопасности. Случилось нечто, вылившееся в кадровый переворот.

Мари потёрла лоб. Она явно что-то упустила. Надо вернуться выше. Нужно прочитать между строк. Так, заседание совета. Опять финансовый директор. Мы предоставляем слово господину Фрезеру. Кадровая служба, как всегда, на высоте. Господин Максимилиан заверяет…

Мари глубоко вздохнула. Ухватилась ладошкой за затылок, потёрла уставшие мышцы шеи. Максимилиан Фрезер — так зовут их нынешнего шефа. Так вы были главой службы кадров, милый наш шеф? Неплохая карьера.

Отчёты, отчёты… Ликующий тон прорывается даже сквозь сухой стиль официального документа. Значительные успехи. Мы выходим в пятёрку самых… Скромная справка о повышении уровня жизни сотрудников. И рядом — налоги, страховые выплаты, компенсации… Неужели надо всё это изучить? Она захныкала, нашаривая панель кухонного комбайна. Не глядя, протянула руку за чашкой. Отхлебнула обжигающий кофе.

Новые соглашения со страховой корпорацией. Существенное повышение страховых взносов. Финансовая служба уверяет, что это никак не скажется…

Мари вспомнила, как оформлялась на работу. Как суровая женщина-кадровик, мельком взглянув на сияющую практикантку, подвинула к ней панель коммуникатора. «Поставьте свой код. Ваш индивидуальный номер. Номер вашего страхового документа. Вы поставлены в известность о сумме страховых выплат?»

Глядя на окружающее сквозь дымку торжества, она отвечала. Собственный голос казался ей звонким и чётким. Но теперь она не могла вспомнить ни слова. Что-то было тогда сказано, нечто, показавшееся ей неважным. Она и сейчас бы не обратила на это внимание.

Опять склонилась над экраном. Давай, Мари, ты сможешь. Хватай свой счастливый случай за хвост. Если понадобится, ты выучишь эти проклятые файлы наизусть.

Глава 6

Мари Ив снился сон. В том, что сон снился, не было ничего удивительного. Это с ней бывало неоднократно.

Обычно виделась ей всякая ерунда, не стоящая внимания. В последнее время Мари снился шеф, который падал перед ней на колено и протягивал букет цветов невероятных размеров и бриллиантовую брошь. Или просто конверт с огромной премией за квартал.

Теперь она брела по свалке. Когда-то Мари посещала кружок «Юный журналист». Их руководитель, дама средних лет, то и дело таскала своих подопечных по таким местам, гордо называя вонючие свалки «объектами социальной значимости». Хорошо, хоть во сне не было той сногсшибательной вони.

Она шла, пошатываясь на омерзительно мягких кочках. Прямо из кучи мусора возникла стена дома с прямоугольником входа посередине. Мари ринулась к спасительному дверному проёму.

За дверью оказалась одна большая, квадратная комната. Собственно, кроме неё, ничего и не было. Мари шагнула вперёд, но уткнулась лицом в цветочные листья. Жёсткие, зелёные, растопыренные веером, они вдруг выросли вокруг неё и теперь поднимались сплошной мохнатой стеной.

Мари оглянулась. Дверь пропала. Теперь вокруг были только стеллажи. Их внушительные металлические решётки высились до невидимого снизу потолка. На широких полках тесными рядами стояли цветочные горшки.

Из горшков пучками пёрли мохнатые бурые ветки. Они занимали всё пространство комнаты. Вокруг пластиковых горшечных боков змеями вились суставчатые отростки. На отростках густо сидели изумрудного цвета листья с яркими багровыми прожилками.

Эти бурые, отвратительные ростки цеплялись багровыми колючками за металл стеллажей. Они суставчатыми плетями опускались до самого пола, а некоторые упрямо загибались вверх и ползли к потолку.

— Ничего себе гербарий, — пробормотала девушка, вертя головой. Стен не было. Назойливая зелень лезла в нос, мешала дышать. — И где ботаник, что развёл эту муть?

— А вот и ты, дорогая, — раздался голос. Мари развернулась на каблуках, но никого не увидела. — Иди сюда. Скорее.

— Когда говорят — скорее, скорее всего, торопиться не стоит, — озвучила Мари давно усвоенную истину. — Кто это?

Прямо на неё из плотной паутины веток выступила чёрная фигура. Это была женщина. Очень худая, в мешковатом балахоне и с огромной блестящей косой.

Коса с реактивным свистом размахнулась. Из-под надвинутого капюшона на Мари глянули страшные глаза-дырки.

Мари взвизгнула и проснулась.

Над ухом бренчала колокольчиками мелодия вызова.

Она подняла голову. Шея ныла. Мари протянула онемевшую руку и ткнула кнопку. На руке отпечатался красный след от щеки с прожилками волос.

— Госпожа Иванова?

— Да, — пробормотала она хриплым со сна голосом.

— Вы изучили документы?

Мари судорожно выпрямилась на стуле. Голос шефа.

Она заснула сидя. Открытый коммуникатор подмигивал крохотным зелёным огоньком на столе.

— Изучила.

— Всё?

— Я как раз работала с бумажными носителями… — покривила душой Мари Ив. До бумажек дело так и не дошло.

— Ничего, прочтёте потом, — голос шефа звучал почти весело. Конечно, он всё понял. — Собирайтесь, я жду вас у себя. Вы мне нужны.

***

Пухленький секретарь только взглянул в сторону Мари Ив и тут же пропустил её в кабинет. Она прошествовала мимо, излучая уверенность, которую на самом деле не ощущала.

Шеф стоял у стены и рассматривал на встроенном в панель экране виды города с высоты птичьего полёта. Мари узнала угловатые нагромождения зданий делового центра. Башню, увенчанную смотровой площадкой. Небоскрёб их собственной компании. Площадка щетинилась оградой антенн, освещенная лучами полуденного солнца.

— Красиво, правда? — негромко произнёс шеф, не оборачиваясь.

Мари в замешательстве огляделась. В кабинете был ещё один человек.

Женщина, молодая, почти девочка. Светлые волосы прядками падают на маленькие ушки. На носу примостились рыжие веснушки, тщательно, и явно безуспешно выводимые.

Женщина стояла у окна и неторопливо перелистывала альбом с фотографиями. Альбом был подарком кого-то из деловых партнёров, солидных размеров и выполнен на страшно дорогой мелованной бумаге. Даже самый вид его внушал невольное уважение.

— Итак, вы готовы к работе, — сказал господин Фрезер картинке на экране.

Мари моргнула. К кому всё-таки шеф обращается?

Женщина небрежно перевернула пару страниц и подняла глаза на Мари Ив. Обвела её безразличным взглядом и опять уткнулась в альбом. Мари тут же прибавила ей пяток лет. Такие глаза могут быть только у взрослой женщины. И костюм этой марки не носят молоденькие девчонки.

— Что же вы молчите, госпожа Иванова? Язык проглотили?

Мари деловито кашлянула, выложила папку на стол.

— Я прочитала…

— Об этом позже. Госпожа Иванова, что вы знаете о генетике?

— Генетика, это наука, которая…

— Не надо излагать школьный курс. Но хотя бы тычинку от пестика вы сумеете отличить?

— Да. Тычинку от пестика сумею.

— Прекрасно. Вы имеете опыт работы журналиста?

— Я не работала…

— Я имею в виду эпизод вашей биографии. — Ей показалось, что он усмехается, хотя на лице шефа не появилась даже тень улыбки. — Вы отразили это в вашем резюме. Кружок «Молодой журналист».

— «Юный журналист» — краснея, пробормотала Мари Ив.

— Неважно. Главное, у вас есть представление, как это делается. Я поручаю вам провести расследование. — Теперь усмешка шефа стала явной. — Займитесь этим вплотную.

— А как же документы? — она показала на папку. Что же, она зря читала всю эту муть?

— С чего вы решили, госпожа Иванова, что это не относится к делу? — холодно спросил шеф, пристально глядя на Мари Ив.

— Я готова.

— Прекрасно. Вот вам удостоверение журналиста. — Шеф бросил на стол карточку. — Теперь слушайте меня внимательно.

***

Господин Фрезер дождался, пока Мари Ив не выпорхнула из кабинета, и дверь закрылась за ней, слившись со стенными панелями. Спросил нетерпеливо:

— Она вам нравится?

Женщина у окна опустила альбом.

— Вы хотите знать наше мнение об этой девушке?

— Почему вы всегда говорите о себе во множественном числе? — спросил Фрезер.

— Это всё, что вы хотели узнать? — она подошла к столу и положила альбом. Он проводил глазами её ноги в модных туфельках.

— Вы не ответили на вопрос о госпоже Ивановой.

— Ничего особенного.

— Ну почему же. Госпожа Иванова интересная женщина и хороший работник.

— Возможно, она интересна лично вам, господин Фрезер.

— Она вам не нравится?

— Эти вопросы в вашей компетенции, господин Фрезер.

— Хорошо, тогда ответьте мне, почему «Айсберг» так легко дал обрушить свою систему защиты? Его безопасность обеспечивали ваши коллеги!

— Коллеги, — задумчиво сказала она. — Мне нравится это слово.

— Вы не ответили!

— Обратитесь к господину Колю.

Господин Фрезер поморщился.

— Этот ваш господин Коль обычный администратор. Молодой, ретивый и обыкновенный. Как все администраторы. Я же хотел получить ответ лично от вас.

— Этот вопрос не в моей компетенции.

Господин Фрезер сжал зубы. Медленно выдохнул.

— Как вы смотрите на то, чтобы поужинать со мной сегодня?

— Нет.

— Почему?

Она улыбнулась одними губами, и господину Фрезеру стало зябко. Ткнула пальчиком в сторону экрана на стене. Он невольно взглянул туда, а когда обернулся, её уже не было в кабинете.

На экране, вместо залитой солнцем башни небоскрёба, светились скучные строчки документа. Договор. «Личные контакты исключены», — прочитал господин Фрезер вслух.

Бывший кадровик усмехнулся.

— Исключены, говорите? В каждом правиле есть исключения, милая девушка.

Глава 7

— Да, Ленок, положи на стол, — Филинов мотнул головой, не отрываясь от работы. Он спешил.

Леночка не уходила, он поднял голову и уткнулся взглядом в вырез женской блузки. Вырез открывал восхитительный вид. Крохотная перламутровая пуговка едва удерживала блузку от дальнейшего расстёгивания. Нет, это не Леночка.

Незнакомая девица не дала следователю опомниться, и тут же взяла быка за рога. Махнула перед Филиновым удостоверением журналиста, уселась напротив, положив ножку одна на другую. Мелькнули соблазнительные коленки.

В одну секунду следователь осознал, что общественность не может оставаться в неведении. И что высокое начальство господина следователя всецело на стороне общественности…

Филинов попытался вставить слово в этот поток мысли, но девица тут же предложила ему связаться с его, Филинова, непосредственным руководством, и убедиться, что она, девица, — тут ему вновь ткнули в нос удостоверение, — говорит правду и только правду. И что отвязаться от неё он может, только посвятив ей кусочек своего драгоценного времени и введя в курс этого интересного дела.

— Ах, интересного? — следователь вернул на экран документ. Потом встал со стула и любезно предложил журналистке присесть на его место.

На экране коммуникатора возникла картинка. Фото с изображением жертвы. Филинов увеличил картинку и повернул в самом эффектном ракурсе.

— Хорошо, смотрите. Вот вам ваше дело.

Со скрытым злорадством услышал обморочный писк. Девица позеленела. Филинов решительно поднял её со своего рабочего стула и выпроводил за дверь.

***

Мари Ив вышла из отделения полиции. Её всё ещё подташнивало. Чёртов следователь. Она сунула карточку журналиста в кармашек сумки.

— Второй пункт нашей программы, — выговорила вслух, откашлявшись. — Фирма «Бейбиберг». Экскурсия. Надеюсь, ты знаешь, для чего нужны тычинки, Мари Ив.

Фирма «Бейбиберг» открывала свою экспериментальную лабораторию для экскурсий раз в неделю, после трёх. В остальные дни доступ в помещение имели всего несколько человек. Коммерческие тайны давно опередили в своей привлекательности тайны военные, и шпионы невидимого фронта шныряли повсюду. Фирма «Бейбиберг», быстро возросшая на оригинальных разработках, была лакомым куском в мире бизнеса.

Сейчас в просторном, щедро освещённом зале лаборатории топталось десяток туристов. Они тянулись гуськом за экскурсоводом, пугливо озираясь на грозные знаки: «не влезай, убьёт!» или «осторожно, газ!»

Мари Ив тянулась в хвосте цепочки, вслед за иностранцем в старомодных очках и видеокамерой на поясе. На входе в зал всех попросили выключить аппаратуру.

Стенами странного металлического каньона высились огромные стеллажи. Ряды решётчатых стоек пересекало множество крепких на вид полок, заставленных бесчисленными горшочками-близнецами.

Каждый горшочек сидел в гнезде проводов и трубок. Полупрозрачные пластиковые змейки подступали к горшкам с разных сторон. Они свешивались откуда-то сверху, сочились непонятного вида жидкостями и брызгали мелкой пылью воды. Всё это было заботливо подсвечено миниатюрными светильниками. Резкий оранжевый свет совсем не давал тени, освещая со всех сторон тёмные листочки знаменитого морозостойкого гибрида.

Листочки торчали из субстанции, которую Мари Ив ни за что не признала бы за землю. Она повела взглядом по отвратительным бурым росткам. По её мнению, любое приличное растение должно было выглядеть примерно как фиалка, что жила в расписанном узорами кашпо на квартире её тётки Розы.

Мари Ив посещала тётку два раза в год — на рождество и день рождения. И каждый раз тётка Роза просила Мари встать на стул и протереть заранее припасённой тряпочкой пыльные листки фиалки. Потом она сидела на диване, внимательно следя за процессом, тяжело вздыхала всем телом, едва умещавшемся в тесном халате, и издали ворковала своему цветочку нечто ободряющее.

Женщина-экскурсовод свернула в проход между стеллажами, и вывела стайку туристов к стене. Там высились массивные шкафы, с виду похожие на холодильники. Шкафов было всего пять, но они занимали не меньше места, чем один большой стеллаж, торча вдоль стены редкими зубьями из полированного металла. На их выпуклых лицевых панелях горели точки зелёных сигнальных ламп.

Туристов провели мимо этих бронированных холодильников, и все столпились кучкой у стойки с образцами продукции. Световая указка так и порхала в руках экскурсовода, речь журчала ручейком, и Мари Ив даже заслушалась. Эта девица явно знает, о чём говорит, подумала она, и обвела её ревнивым взглядом ровесницы.

С ехидством подумала, что девица типичная ботаничка, хотя не без шарма. Глаза едва накрашены, красивые — надо признать — волосы собраны в дурацкий пучок. Халатик с вышитым на груди логотипом фирмы болтается на талии, слишком обтянув крепкую попку.

Они двинулись дальше. Мари Ив попробовала немного отстать, прикинувшись, что засмотрелась на плакат с видом цветка в разрезе. Девица-ботаник тут же обернулась, и позвала Мари. «Как овец пересчитала» — с досадой подумала Мари Ив, неохотно прибавив шагу.

— Интересно, правда?

Мари оглянулась. Она уже пять минут чуяла за спиной запах мужского одеколона. Теперь мужчина топтался рядом, глядел на неё из-под свесившейся на лоб чёлки и застенчиво улыбался.

Мари Ив отвернулась. Ей не нравились робкие самцы. «Запомни, тот, у кого есть деньги — это мужчина», — вспомнила она длиннобородый анекдот. — «А если без денег — это самец».

Она двинулась вслед за группой. Назойливый самец пристроился рядом. Они обогнули ещё один ряд стеллажей. Самец тут же заботливо положил ладонь на острый край ближнего стеллажа, и Мари заметила на загорелом мужском запястье платиновые часы. В прозрачном овальном окошке, изящно впаянном в металл корпуса, деловито суетились крохотные детальки механизма. Ненавязчиво отливал сапфиром значок престижной марки.

Она улыбнулась. Кокетливо миновала заботливо прикрывшую острый угол ладонь. Покосилась краешком глаза. Самец, оказавшийся мужчиной, не отставал, двигаясь в фарватере, и она почувствовала его взгляд, скользнувший по ножкам в открытых туфельках.

— Как интересно, — он опять оказался сбоку, — словно снова стал студентом. А вы учитесь на ботаника?

Мари усмехнулась про себя.

— Я журналист, — она похлопала себя по сумочке с диктофоном.

— О, журналистка, — он помялся, покраснел, и стал похож на мальчишку, впервые приглашающего девушку в кино. Она поощрительно улыбнулась. — У меня есть вариант прекрасной экскурсии. Вы когда-нибудь прыгали с парашютом?

— Нет, не пробовала.

— Тогда, может быть, вы не откажетесь посетить один маленький ресторанчик, скажем, сегодня вечером?

— Сегодня у меня много дел…

Но мужчина уже протягивал ей визитную карточку. Она взглянула на зелёный прямоугольник. В глаза блеснули золотые буквы: «фирма «Бейбиберг»… Базиль Фёдорович… директор». Положительно, тебе везёт сегодня, Мари Ив, подумала она. Улыбнулась мужчине со смешным именем Базиль:

— Пожалуй, я смогу выкроить время.

***

Лаборант Сильвия, для друзей просто Си, подтолкнула очередную стойку с пробирками. Скользнув по миниатюрным рельсам, вагончик со стеклянными столбиками совершил лихой разворот и скрылся из виду, пропав в недрах шкафчика. Сильвия прижала палец к символу на панели. Следующая стойка.

— Всё стало вокруг фиолетово-си-и-иним… — протянула она фальцетом.

После экскурсий, когда приходится следить за собой, ей всегда хотелось выкинуть какую-нибудь глупость. Туристы утомляли Сильвию, экскурсии съедали добрую половину рабочего времени, которое она с удовольствием потратила бы на исследования. Каждый раз она в этот день задерживалась на работе допоздна, чтобы наверстать упущенное.

Но директор лично попросил Сильвию. И за совмещение должности ей неплохо платили.

— Развлекаешься, Си? — дружески спросил невидимый динамик. Она подмигнула в сторону миниатюрной камеры слежения. Сегодня дежурил Макс.

Динамик затих, но она была уверена, что охранник ещё там.

— Как насчёт сегодняшнего вечера?

Сильвия подняла большой палец. Динамик радостно фыркнул. Она отправила вагончик в путь, приложив палец к панели. Однообразные действия не мешали думать. Для кандидата наук, окончившего престижный факультет, можно было бы найти местечко и получше. Так говорила её мама. Интересно, что бы она сказала, узнай, что Макс не преуспевающий менеджер по рекламе.

Си вспомнила, как привела Макса знакомиться с мамой. Как сидела, подобрав ножки в скромных туфельках, на мохнатом сиденье дивана в родительской квартире. Мамочка была в восторге.

Сильвия как сейчас видела элегантных маминых подружек, рассевшихся на стульях в гостиной. Их жадные взгляды, прилипшие к нацепившему свой самый лучший костюм Максу. И как она чуть не лопнула от смеха, когда Макс, небрежно поигрывая цепочкой от брелка, принялся рассуждать о коммерции. И как они с Максом хохотали, выйдя из дома и украдкой взглядывая на затемнённое окно гостиной. Глаза маминых подружек горели сверху, словно фонари.

Следующая стойка. Она сама не знала, что заставило её согласиться на эту работу. Нет, знала. Азарт специалиста, почуявшего что-то новое. Перспектива, вот что Сильвия увидела в словах директора, лично нанимавшего каждого сотрудника.

— Мы не сможем платить вам слишком много, госпожа Снайгер. Мы только ещё осваиваемся на рынке. Скажу вам прямо, работы будет достаточно. Могу только обещать, что скучно не будет.

Да, скучно ей не было. Постороннему наблюдателю, ничего не смыслящему в биотехнологиях, действия лаборанта могли показаться жуткой рутиной. Она же каждый раз испытывала нетерпеливый азарт, приходя на работу и садясь за свой лабораторный стол.

Последний вагончик отправился в путь и скрылся за стенками бронированного шкафа. Сильвия аккуратно очистила поверхность стола. Повернулась к матово-серой панели шкафчика-близнеца. Пальцы скользнули по гладкой поверхности, останавливаясь и надавливая нужный символ в обманчиво хаотичном порядке. Теперь открыть дверь контейнера могла только она сама.

Глава 8

— Макс Фоскарелли! — инструктор пнул его тяжёлым армейским ботинком и наклонился к самому лицу: — Встать!

Настырное гудение выводило тревогу. Опять побудка среди ночи.

Макс проснулся. Повертел головой. Это сон. Инструктор ему снился редко, и всегда не к добру.

Настойчиво гудел коммуникатор. Макс приподнялся, осторожно вытянул руку из-под Сильвии. На глаза тут же упал отделанный кружевными рюшками край полога. Он отбросил с лица рюшки и выбрался из постели.

Присел у кровати, покопался в куче одежды на коврике. Вытянул брюки, нашарил служебный коммуникатор. Маленький экран слабо светился. Макс посмотрел сообщение и тихо выругался.

— Си, — он легонько толкнул девушку. — Си, мне нужно идти. Вызов пришёл. Ты слышишь, Си?

Она сонно пробормотала что-то, поворачиваясь на другой бок. Он взглянул на часы. Самое время для тёмных делишек.

— Я ухожу. Ты слышишь меня, Сильвия?

***

В этот час над пустым крыльцом здания, где размещалась фирма «Бейбиберг», светился только рекламный плакат да пара дежурных ламп. Макс провёл своей картой охранника в пазу идентификации. Поднялся на лифте к этажам фирмы.

Всё было тихо. Тёмный коридор освещала редкая цепочка точечных ламп. Ночной воздух, наполненный слабыми запахами моющих средств, пластика и ещё чего-то неуловимого, присущего всем офисным помещениям, стоял неподвижно, как в аквариуме, который покинули все рыбки. Только откуда-то тянуло по полу лёгким сквозняком, должно быть, от лифта. Макс прошёл мимо кабинета директора и свернул за угол.

Короткий отрезок коридора, заканчивающийся крохотной площадкой у дверей лаборатории, сотрудники фирмы «Бейбиберг» звали «аппендикс». Сейчас, поздней ночью, в коридоре горели только редкие лампы дежурного освещения.

Сразу за поворотом к лаборатории проход ограничивал стол охранника. Если бы ночной посетитель смог миновать охрану, и пройти дальше, он увидел бы дверь лаборатории, освещённую огоньком сигнализации. Сама дверь выглядела как кусок непрозрачного стекла, вставленный во внушительную металлическую раму. Рама почти полностью была утоплена в массивные железобетонные косяки.

В этом отрезке коридора стояла глубокая тишина. Макс невольно затаил дыхание. Этой ночью должен был дежурить его напарник, Константин. Но стул у приткнувшегося к стене стола охранника был пуст. Лампа, прикрученная к краю столешницы, бросала жёлтый круг света на раскрытый глянцевый журнал. С красочного глянцевого разворота подмигивала томным глазом грудастая блондинка.

Над непрозрачной стеклянной дверью мигал огонёк предупреждения. Нельзя входить в лабораторию без разрешения. Тем более в неурочное время. И всё же кто-то должен был туда войти. Макс в нерешительности потоптался у косяка.

Стеклянная дверь, с виду такая ненадёжная, а на деле прочнее стали, уползла в сторону, войдя в паз стены. Замок на ней можно было преодолеть, только сняв дверь с петель. Если снести часть стены. И даже тогда замок прочно сжимал бы свои многочисленные зубы.

Макс осторожно переступил порог. Верхний свет не горел. Лаборатория имела свою, независимую от остальной сети, систему освещения. Сейчас её большой, квадратный зал был погружён в полумрак.

Многоярусные стеллажи, где плотными рядами стояли драгоценные горшочки, окутывал дрожащий оранжевый туман. Избранные точки светильников, имитирующие природные условия, горели даже ночью.

Макс огляделся и двинулся в пропасть между громадных стеллажей, легко переступая по керамическим плиткам пола. Ноги в форменных ботинках на упругой подошве, что совсем не скользила, ступали бесшумно, как у кота.

Он пробирался вдоль бесконечных этажей живущих своей жизнью растений. В глубокой тишине лабораторного зала ему мерещилось, что он слышит даже тихое шевеление упругих корешков в почве. Неслышное днём журчание жидкости в спутанных клубках пластиковых трубок теперь назойливо лезло в уши.

Он вышел к противоположной стене и посмотрел на ряд бронированных шкафов, хранящих информацию исследований и генетический материал. Шкафы мягко отсвечивали полированными боками, на панелях горели точки сигнальных ламп. Но сегодня было не так, как всегда.

Макс увидел открытую дверцу крайнего металлического ящика, бесстыдно откинувшую в сторону массивную челюсть со штырями запоров, и у него захватило дыхание. Он постоял немного, переводя дух. Пригнулся, собираясь заглянуть внутрь чёрного бронированного провала.

Раздался слабый звук. Будто кто-то вздохнул у него за спиной. Макс мгновенно обернулся. Сзади никого не было, и он снова склонился к ячейке шкафа. Из непроглядной глубины отверстия пахло чем-то терпким, словно там хранили специи.

Макс задел дверцу, металлическая створка неожиданно легко качнулась. Чья-то ладонь легла ему на плечо. Он вздрогнул. Не оборачиваясь, сказал:

— Это ты, Костя? — напарник обязан ждать снаружи, но кто не нарушал инструкций?

Обернулся и, дико вскрикнув, вжался спиной в шкаф. Металлическое ребро дверцы врезалось ему в позвоночник, но Макс этого даже не почувствовал.

В следующее мгновенье рефлекс, выработанный годами тренировок, бросил его вниз. Он перекатился по полу, выхватив пистолет и целясь в ноги предполагаемого противника. Всё было проделано в доли секунды, но там, куда он смотрел, уже никого не было.

Удерживая пистолет на линии огня, Макс принялся отползать назад по проходу. Сбоку была стена. Никто бы не успел обежать ряды полок, и зайти ему с тыла. Держа под прицелом коридор, он нашарил на ремне коммуникатор, нажал кнопку вызова. Костик должен услышать.

Несколько томительных мгновений он слышал только тихое журчание жидкости в трубках среди стеллажей, что возвышались возле него бесконечной стеной решётчатого металла, да стук собственного сердца. В глубокой тишине лаборатории даже мышиная поступь прозвучала бы для него сейчас конским топотом. Должно быть, то, что он увидел, ему померещилось. И уж точно, врасплох его не застанут.

По ботинку постучали. Небрежно, словно просили немного подвинуться. Медленно, словно во сне, Макс обернулся, ведя пистолетом. Сердце дёрнулось, пропустило удар и обвалилось в пятки. Он почувствовал, что намочил брюки.

-Вы не скажете, как пройти в библиотеку? — неживой, глухой голос звучал словно отовсюду и эхом отдался во вмиг опустевшей голове.

Охранник зажмурился, нажимая спусковой крючок. В памяти всплыли ровные строчки инструкции. «Стрелять в помещении лаборатории строго воспрещается… Применять оружие только при крайней необходимости… В случае непосредственной угрозы в первую очередь следует…» Курок сухо щёлкнул, ещё и ещё раз. Он опустил пистолет, тупо таращась в кружок дульного отверстия.

Глава 9

Звонок секретаря застал директора посреди шоссе. Мелодично забренчали первые такты известной оперной арии, и Ксения сухо сказала:

— Базиль Фёдорович, с добрым утром. У нас ЧП.

Её перебил негромкий, низкий голос викинга:

— Нештатных ситуаций — одна. Опасность сведена к нулю, потери незначительны.

Над обочиной шоссе таял последний утренний туман. Солнце расплывалось над покрытым дымкой горизонтом золотым яичным желтком. Базиль Фёдорович помассировал переносицу. Бессонная ночь оставила после себя ощущение пустоты в голове и замедленную реакцию. И чудные картинки, которые всплывали теперь перед глазами и мешали вести машину. Он принципиально не пользовался автопилотом.

Базиль прибавил скорость. Грузовой фургон впереди быстро надвинулся, промелькнул мимо, и пыльные обочины растеклись серой полосой.

***

— Что это значит, Ксения Леопольдовна? — Базиль Фёдорович влетел в приёмную так резво, что защемил дверью полу куртки. Дёрнул куртку за рукав и бросил секретарю. Ксения поймала её на лету и бросила на крючок. Молча повела глазами в сторону кабинета шефа.

Базиль Фёдорович прошёл к себе. За его столом, уткнувшись лицом в ладони, сидела госпожа Снайгер.

Заботливо приготовленная секретарём для шефа чайная чашка отъехала к краю стола, опасно кренясь на блюдце. Помятая салфетка слетела с утренних бутербродов и теперь лежала комком на полу.

Директор шагнул к ней и остановился. Сильвия плакала. Волосы её, всегда собранные в строгий пучок, распались на прядки, закрыв плечи и отсвечивая золотыми нитями на столешнице. Базиль с удовольствием оглядел открывшуюся беззащитную шейку, прелестные рыжие прядки, отвернулся и обозвал себя бездушной скотиной.

— С утра так сидит, — сообщила Ксения.

Директор вытянул из кармана носовой платок. Ксения помотала головой и округлила глаза на флакончик тёмного стекла у руки Сильвии. Рядом с флакончиком белела горсточка таблеток.

— Умер охранник-то наш, Базиль Фёдорович, — сказала Ксения. — Скоропостижно скончался.

Директор подумал о Кисине, самом старшем из охранников, и удивился:

— Как — скоропостижно? Ему же едва за сорок. Здоровый такой, дай бог каждому.

— Да не Константин это. — Ксения поморщилась. — Это Макс. Макс Фоскарелли.

Сильвия всхлипнула. Базиль Фёдорович поглядел на платок в руке и отёр вспотевший лоб.

— А где наши близнецы-братья? Где эта хвалёная команда головорезов?

Секретарь поджала губы.

— Беседует со следователем. Не нравится мне всё это, — Ксения хотела ещё что-то сказать, но дверь распахнулась, и в кабинет вошли сразу двое: невысокий, полненький человек, в котором директор почему-то сразу признал полицейского следователя, и старший менеджер Сутейкин.

Статный, породистый, как призовой жеребец, старший менеджер протиснулся в дверь вместе с полицейским. Стал рядом и изящно изогнул слегка располневшую с годами талию, всем видом выразив готовность к сотрудничеству.

Вслед за ними, держа дистанцию, показался один из викингов. Викинг остановился в дверях и занял позицию у косяка. Кажется, он даже не моргал.

Кругленький следователь потёр ладошки, обвёл взглядом секретаря и шефа. На лице его появилось выражение врача-стоматолога, увидевшего сложный случай кариеса.

Полицейский представился, но руку не пожал. Раздражённый директор взглянул на Ксению. «Мы уже знакомы» — любезно отозвался полицейский. Сутейкин с готовностью мотнул прилизанной головой. Блондин у косяка не шелохнулся, подпирая притолоку внушительной кариатидой. Его директор представлять даже не стал. Он и сам не знал, который из двоих работников сейчас подпирает косяк его родного кабинета.

Новые сотрудники оказались близнецами. Выяснилось это вскоре, когда Базиль Фёдорович выбрался под конец рабочего дня из надоевшего кабинета в коридор. Он застёгивал куртку, глядя, как Ксения запирает дверь, и тихонько посвистывал. Когда он был ещё мальчиком Васькой, ему часто говорили: «не свисти, денег не будет». С тех пор случилось многое, и Базиль больше не верил в приметы.

«Добрый вечер» — вежливо сказали сзади. Он обернулся, а Ксения у двери пискнула и выронила ключи от кабинета. «Мы уже виделись» — сухо заметил Базиль Фёдорович, и здоровенный блондин, глядя на шефа прозрачным взором, сказал своим низким голосом: «Ещё нет, господин директор».

Не успел Базиль Фёдорович усомниться в своём душевном здоровье и твёрдой памяти, как всё разъяснилось. Правда, теперь, когда он изредка натыкался на одного из братьев, директор терялся, не зная, видел уже данный конкретный экземпляр или ещё нет.

Полицейский взглянул на сидящую за столом девушку:

— Госпожа Снайгер? Вы не откажетесь ответить на несколько вопросов?

Сильвия подняла голову, шмыгая распухшим носом. Базиль Фёдорович в приступе сострадания отметил, что бедняжка вся припухла, а её глаза сильно покраснели и блестят от скопившейся влаги.

— Госпожа Снайгер плохо себя чувствует, — сурово ответил директор, глядя в упор на следователя. — И сейчас ей лучше пойти отдохнуть.

Сильвия благодарно посмотрела на шефа, отирая ладошкой мокрое лицо.

— Ксения, проводите, пожалуйста, госпожу Снайгер.

Ксения Леопольдовна помогла Сильвии выбраться из-за стола, и вывела её из кабинета, бросив у двери загадочный взгляд на своего шефа.

— Ну что же, — бодро сказал кругленький полицейский, по-хозяйски устраиваясь на мягком сиденье и кладя ладони на стол. — Приступим. Господин директор, расскажите, пожалуйста, всё, что можете по данному вопросу.

Директор посмотрел в невинное лицо следователя.

— Какой вопрос вы имеете в виду, господин Филинов?

Старший менеджер кашлянул:

— Господин следователь имеет в виду…

— Я имею в виду сегодняшнюю ночь, а именно время между тремя и пятью часами утра, — веско сказал следователь. — Опишите свои действия в этот период.

— Если вас интересует, что я делал ночью, могу вам сказать — я спал. В своей постели.

— А кто…

— Это может подтвердить охрана, — опередил Базиль Фёдорович, улыбаясь следователю улыбкой отличника, никогда не бившего школьных окон. — И вы можете проверить запись в камере наблюдения у дома.

— Мы проверим, — серьёзно сказал полицейский. — Кстати, о камерах. Нам нужны записи сегодняшней ночи с камер наблюдения в вашей фирме.

— А причём здесь наши записи за ночь? — удивился Базиль Фёдорович. — Насколько мне известно, Макс сегодня ночью не дежурил.

— А при том, уважаемый господин директор, что, согласно полученным сведениям, — следователь оглянулся, ища кого-то взглядом, — покойный охранник сегодня ночью, между тремя и четырьмя часами пополуночи, находился здесь, на территории, за которую как руководитель несёте ответственность именно вы.

Директор перевёл взгляд на Сутейкина. Тот заёрзал в кресле. Его гладкие щёки пошли пятнами.

— Базиль Фёдорович, — торопливо выговорил он, глядя то на шефа, то на снисходительно молчавшего следователя. — У Фоскарелли был выходной. Я сам не понимаю, что он тут делал в неурочное время. В лаборатории дежурил Константин. Он…

Сутейкин запнулся. Следователь пришёл на помощь менеджеру:

— Видите ли, господин директор, мы до сих пор не можем поговорить с вашим старшим охранником. Как его — Константин? Так вот, ваш охранник… Он, коротко говоря, немного не в себе.

— Что значит — не в себе? — резко спросил окончательно вышедший из равновесия Базиль Фёдорович. — Объясните вы мне, наконец, что тут произошло?

И директор услышал занимательную историю.

Совершая обычный обход, работник службы безопасности фирмы отметил, что на посту у лаборатории, где должен был дежурить этой ночью Константин, никого нет. Продолжая обход, он заглянул в мужской туалет, и там обнаружил пропавшего охранника, сидящего на полу под писсуаром.

Константин не отвечал на вопросы и вёл себя неадекватно. При виде вошедшего в туалет сотрудника он попытался вскочить на подоконник и выброситься в окно. Сделать это он, естественно, не сумел, поскольку разбить прочное стекло не под силу обычному человеку без специальных инструментов. Тогда он снова забился в угол, весь дрожа и мыча нечленораздельно какую-то чушь. С тех пор Константин пребывает в этом состоянии, вывести из которого его до сих пор не удалось.

— При этом, — подытожил рассказ следователь, — дверь в лабораторию была закрыта, сигнализация включена, а ваш работник службы безопасности, этот здоровый парень, с которым я только что побеседовал, утверждает, что никаких необычных явлений не было. И никаких — никаких — тревожных сигналов на пульт не поступало.

— Господин Филинов, мы всегда рады оказать содействие закону, — сказал директор. — А теперь объясните, что вы здесь делаете?

— Простите?

— Разве нахождение работника в неурочное время на территории фирмы — это преступление? Или умственное расстройство подпадает под статью уголовного кодекса?

— Вы забываете, господин директор, что ваш работник Фоскарелли скоропостижно скончался.

— И для этого нужно вызывать следователя?

Следователь Филинов потёр пальцем полировку стола. Оглядел палец. Поднял невинный взгляд на директора. Базиль Фёдорович ответил не менее невинным взглядом. Кто смог построить бизнес с нуля, того не испугаешь кавалерийским наскоком.

— Умереть можно по-разному, — ласково сказал Филинов, глядя на Базиля Фёдоровича зорким глазом школьного учителя. — Ваш охранник получил пулю в голову. Его с трудом смогли опознать.

Базиль Фёдорович поглядел в добродушное, круглое лицо следователя. Бедная Сильвия.

— Вы заставили опознавать его госпожу Снайгер?

— Почему её? — быстро спросил Филинов. Директор замялся. — Нет, госпожу Снайгер мы не просили.

— Господин Сутейкин, — сказал директор после паузы. — Проследите, чтобы полиции оказали всемерное содействие.

Он смотрел, как выходит из кабинета полицейский. Менеджер плавно поводил руками, жужжа возле следователя, как элегантный серый шмель. Викинг отлепился от косяка и вышел вслед за ними.

Базиль Фёдорович взял так и не пригодившуюся чайную чашку. Покатал в руке.

— Хорошо начался день.

Глава 10

Вспыхнул огонь, трепещущие оранжевые языки костра взлетели в ореоле мерцающих искр. Стволы сосен стали медными, словно колонны диковинного храма. Зашуршали под ветром верхушки деревьев, и на рассевшихся в кружок людей посыпались сухие иглы и прошлогодние шишки.

Жидкость для розжига прогорела, огненные языки опали, вернулись в ложе из плоских, обкатанных когда-то, в доисторические времена первобытным океаном, камней. Зашипели, пузырясь смолой, сложенные домиком дрова.

Люди в просторных матерчатых балахонах склонили головы, тень накинутых капюшонов скрыла лица. По складкам грубой материи пробегали рыжие тени, и казалось, сидящие на земле фигуры слегка покачиваются.

Кружок неба над головами рассевшихся под соснами людей потемнел, стал иссиня-чёрным. Половинка жёлтой луны разрезанной вертикально головкой сыра повисла над поляной.

Из темноты выступили трое — жрец в балахоне и двое служителей. Их балахоны, тоже просторные, скрывающие фигуру целиком, переливались в свете костра чёрным атласом.

Жрец вышел на середину, обогнул костёр и встал у алтаря. Развёл руки и поднял лицо к луне. Помощники стали по бокам, сложили руки на груди и склонили головы.

Жрец затянул первые строчки песни огня. Низко, почти басом вывел начальные слова, помощники речитативом подхватили на два голоса. Потом вступили остальные, и гул слаженных долгими упражнениями голосов заполнил маленькую круглую поляну.

Неслышно трещали в огне смолистые дрова, стреляя пучками искр. Завозились в ветвях вспугнутые пением птицы. Поднялась до фальцета и резко оборвалась последняя нота, и на поляне стало тихо.

Помощники отступили в темноту и вернулись с металлической клеткой. В клетке сидела большая белая птица. Помощник открыл дверцу клетки, вдвоём они с трудом вытянули трепыхающуюся индейку и водрузили на алтарь. Жрец отвернулся от жёлтого полукружья луны, сложил руки на груди и тихим, хрипловатым баском ещё раз пропел заключительные слова песни огня.

Шагнул к алтарю. Индейка трепыхалась, пытаясь вырваться из рук служителей. Жрец возложил руки на птицу. Та дёрнулась, двигая лапками и вертя шеей. Жрец кивнул, служители отпустили птицу и отошли в стороны. Та сидела неподвижно, ладони жреца лежали на ней плотно, прижав белые перья к бокам. Наконец глаза индейки затянулись белёсой плёнкой, голова опустилась, клюв утонул в перьях на груди. Птица уснула.

Служитель вынес круглую чашу на ножке. Поднёс к алтарю, другой служитель подал изогнутый серпом нож на костяной ручке. Жрец прижал одной ладонью индейку к камню, другой рукой сделал неуловимо быстрое движение, и белая птичья головка упала в подставленную служителем чашу. Жрец отошёл от каменного алтаря, дав место помощникам. Лица его смутно белело под опущенным капюшоном, только блеснули белки глаз, когда он обвёл взглядом поляну.

Люди в балахонах задвигались, вытянули шеи в сторону костра. Там служители уже установили квадратную металлическую решётку, и водрузили на неё индейку. Один из них присел у огня, и принялся раздувать костёр. Другой открыл керамический кувшин, запечатанный восковой печатью, и вылил его густое, багровое содержимое в серебряную чашу, где плескалась кровь индейки.

По поляне поплыл запах жарящегося мяса. Служитель пошёл по кругу, и каждый из сидящих на земле отпил из чаши густой кроваво-красной жидкости.

Чаша снова пошла по кругу, запах жареного мяса усилился. Служитель подбросил в костёр пучок травы и горсть чего-то, похожего на высушенных букашек. Языки огня опали, лениво облизывая решётку с птицей. Белый дым клубами поднимался над жаровней, щекотал ноздри собравшихся.

Наконец чаша опустела. Глаза людей в балахонах разгорелись, голоса зазвучали громче, щёки разрумянились. Многие откинули капюшоны. Служители сняли с решётки покрытую коричневой коркой птицу. По пупырчатой коже шипели и лопались пузыри горячего жира.

Индейку переложили на большое серебряное блюдо. К блюду со всех сторон потянулись жадные руки. Покрытую корочкой, жирную тушку рвали множеством вилок, и округлые жареные бока худели на глазах. Люди уже все до одного откинули капюшоны, закатали рукава балахонов. Они весело жевали и смеялись. Глаза их неестественно блестели в свете догорающего костра.

Служитель подбросил в угасающий костёр сухих веток, и языки пламени опять взвились вверх, осветили медные стволы обступивших поляну деревьев. Потом поднялся с места один человек, за ним другой, и вот уже хоровод в развевающихся одеждах, взявшись за руки, понёсся по кругу, выкрикивая слова гимна. Рваный ритм песни огня, выпеваемой на все голоса, подстегнул хоровод. Люди кружились всё быстрее, ноги у них выделывали странные и смешные коленца, рты разевались в дружном крике.

Потом одна из скачущих фигур оторвалась от круга, выпрыгнула на середину, к костру, и принялась стаскивать балахон. Открылись весьма упитанные дамские ноги в коротеньких кружевных панталончиках. Разгорячившаяся дама потянула упрямую тряпку кверху, и вскоре взорам скачущих вокруг сотоварищей предстали остальные весомые прелести, едва прикрытые розовым кружевом на бретельках.

Женщина раскрутила над головой балахон и бросила его на ветви ближайшего дерева. Балахон взмахнул распластавшимися в полёте рукавами, как крыльями диковинной птицы, и повис на сосне. К даме подскочила ещё одна фигура, и тоже принялась тянуть своё одеяние за полы. Показались жилистые, волосатые ноги в носках и ботинках. Мелькнула по воздуху ещё одна матерчатая птица, и ещё один балахон повис на соседнем дереве.

Освободившись от груза одежды, двое пустились в пляс вокруг костра. Их примеру последовали остальные, и скоро дым от прогорающих в костре веток и щедро подброшенной служителем сухой ароматной травы клубился по земле, обвивая голые ноги танцующих.

Жрец не принимал участия в общем танце. Когда участники собрания закружились в хороводе, он отступил к самому алтарю, прислонился к его шершавому каменному боку, и принялся смотреть на танцующих. Вокруг костра взметались края одежд, с силой топали о землю ноги, мелькали красные лица, блестели глаза и зубы. Люди что-то кричали, но слов было не разобрать.

Жрец опустил голову, лица его не видно было в густой тени. Никто не мог сказать, смотрит ли он исподлобья на танцующих, или просто медитирует. Разгорячившиеся танцоры подскакивали к самому костру, кружились парами. Потом люди стали уставать, и наконец хоровод окончательно распался. Парочки стали разбредаться по поляне, и у костра кружились уже только самые выносливые. Остальные падали вместе на траву, садились на плоские, выложенные в круг по поляне камни.

Вскоре у костра кружились только двое — мужчина в чёрных трусах-боксёрах, и девушка в трусиках в горошек и узеньком лифчике на тоненьких бретельках. Девушка запыхалась, её круглое личико с россыпью веснушек горело, выбившиеся из собранного на затылке хвостика волосы прилипли к щекам и разметались в беспорядке по потным плечикам. Наконец она остановилась и со смехом упала на руки партнёру. Тот подхватил её, тоже пошатываясь, и обильно потея. Руки его обхватили её за талию, и он потихоньку увлек девушку к краю поляны, в тень нависающих сосен. Остальные парочки уже вовсю предавались греху, расположившись по всей поляне, нимало не смущаясь близким соседством.

Жрец обратил невидимый под надвинутым на лицо капюшоном взор к этой самой стойкой парочке, усевшейся там, где остался свободный кусочек травы. Медленно, словно нехотя, отделился от алтаря и шагнул прямо через костёр. Догорающие ветки пыхнули дымом от поднявшегося завихрения воздуха, клубком взлетели последние искры пополам с пеплом.

— Приди же к нам, благословенный и очищающий. Приди, желанный и проклинаемый. Спустись к нам с небес и дай нам прозрение, — пропел жрец хрипловатым баском, остановившись возле парочки, и глядя на них сверху. Девушка смущённо закрылась ладошкой.

— Снизойди к нам, несовершенным и слабым. Сделай нас сильнее и чище, — снова пропел жрец, наклоняясь к земле. Он взял девушку за запястье и отвёл её руку от раскрасневшегося лица. Взглянул в глаза:

— Как твоё имя?

— Настя, — задыхаясь, выговорила она. — Анастасия.

— Да снизойдёт на тебя очищающий и благословенный огонь, сестра Настя, — мягко сказал жрец, отпустив её руку. Мужчина продолжал своё дело. — Да будет так.

Костёр совсем прогорел. Усталые парочки замирали, издавая глубоки вздохи. Дым от громоздящейся на месте прогоревшего костра кучи седого пепла, в котором дотлевали последние угольки, стелился по поляне. И наконец душистый дым затянул своим белёсым, клочковатым одеялом зрелище подошедшего к концу обряда единения душ.

Глава 11

Автобус с лязгом захлопнул разболтанные двери, фыркнул, выпустив струю бесцветного газа, и покатил дальше. Настя проводила взглядом его квадратный зад.

За пыльным стеклом смутно чернела голова её случайного любовника. Всю утомительную дорогу обратно в город они сидели рядом. Настя смотрела, как он дремлет, уткнув нос в ворот толстого свитера домашней вязки. «Моя остановка» — с тайной надеждой сказала она, и он сонно пробормотал «Угу». Настя вышла. Он не открыл глаза, только отвернулся и подтянул повыше ворот свитера.

Вдоль проспекта неслись машины, вихрем пролетали мимо автобусной остановки и пропадали в направлении делового центра. Настя переступила озябшими ногами в лёгких, не по сезону, туфельках. Выбравшийся вместе с ней из автобуса подросток в свитере и потрёпанных штанишках повертел в ушах кнопки наушников и тоже принялся притопывать ногами.

— Ну и что ж, — сказала Настя вслух. — Зато у меня есть Эдик.

Эдик был студентом, и Настю умиляли его худые, торчащие из рукавов руки, тощие коленки и вечно голодный взгляд замученного учёбой молодого человека. Он приходил к ней, замёрзший и усталый, и она кормила его ужином. А потом согревала, как могла, на своём раскладном диванчике, который досадно скрипел в такт процессу.

Нет, слишком холодно ждать автобус. Настя двинулась к метро. Остановка была далеко, но зато можно согреться, пока идёшь. Она пошла быстрее. Вечером придёт Эдик.

***

Вагон метро остановился, двери разъехались, изрыгнув очередную порцию пассажиров. Спрессованная кучка людей тут же распалась на отдельные фигуры, зажившие своей жизнью на светлых плитках перрона.

Подросток в толстом свитере и потрёпанных штанишках выскочил из вагона, отошёл к колонне и оглядел недавних попутчиков. Большинство пассажиров были для него толстыми, старыми тётками и дядьками. Зачем жить, если так выглядишь? В серой толпе пожилых людей мелькали яркие пятна юбок и курточек девушек. Он не стал глядеть им вслед. Дело прежде всего.

Молодая женщина в лёгком плаще, за которой он тащился от автобусной остановки, дернув сумку за длинный ремешок, тоже выбралась из вагонных дверей. Женщина направилась к выходу с перрона, вихляя на высоких каблучках сиреневых туфелек. Подросток, среди друзей известный как Кадет, отклеился от стены. Двинулся следом, не выпуская из виду болтающуюся у сиреневых ног мешковатую розовую сумку.

Улица встретила его волной запахов и звуков огромного города. Подняв плечи и утопив худую шею в вороте свитера, он зашагал по тротуару, с удовольствием шлёпая по асфальту толстыми подошвами новеньких шнурованных ботинок.

Женщина в сиреневых туфельках взошла на крыльцо магазина, исчезла за сверкающей витриной. Кадет постоял у крыльца, дёргая головой в такт музыке, и провожая снующих по ступенькам тёток с сумками, пока в дверях не показались знакомые туфли.

Потом женщина с упорством мухи, бьющейся в стекло, тыкалась во все встречные двери бутиков. Но Кадет был снисходителен и терпелив. У большинства этих магазинчиков только один выход на улицу.

Он довёл её до подъезда. Подождал на узенькой лавочке, теребя в ухе миниатюрный наушник, убедился, что она больше никуда не пойдёт. Поднялся с лавки и неторопливо подался в сторону выхода на проспект.

Пожилой мужчина в потрёпанной куртке военного образца задел его набитым битком пакетом с продуктами. Одышливо дыша и переваливаясь на ревматических ногах, пенсионер проследовал к подъезду. Презрительно глянув ему вслед, Кадет вытянул из кармашка куртки дешёвый коммуникатор. Пробормотал тихонько, поднеся к самым губам:

— Объект на месте. Снимаюсь с поста.

Настя со стуком бросила на кухонный столик ужин в упаковке. «Разогрей, и ты сыт» — гласила яркая надпись. Она пошарила в холодильнике, выудила из дальнего угла коробочку килек в соусе. Критически осмотрела и решила, что они ещё вполне ничего.

Сбегала к двери, торопливо топая тапками в розовых цветочках, принесла забытую у вешалки упаковку пирожных из магазина за углом. Вытянула на свет бутылку вина. Отёрла салфеткой, поставила на столик. Ну вот, теперь можно звонить Эдику.

Пискливая мелодия сообщения застала её у зеркала. Настя торопливо ткнула кнопочку, глядя на новенький маникюр, сотворённый знакомой девушкой из салона красоты.

«Детка, прости, я не приду». Вот и всё. Она упала на стул, с ненавистью глядя на полированные ногти. Кинулась к сумочке, трясущимися руками достала из кармашка билеты на концерт. Порвать и выбросить. Нет, она их не выбросит. Она сейчас накрасится, наденет лучшее платье и подцепит на этом проклятом концерте кого-нибудь получше Эдика.

***

У ступенек громадного развлекательного центра гудела толпа. Сверкающие двери непрерывно вращались, пропуская пары и целые хохочущие компании. Настя встала на нижнюю ступеньку, поджимая ноги в сиреневых туфельках. Вечер оказался слишком холодным.

Она подёргала сумку за длинный ремень. Время шло, мимо проходили мужчины, мужчины в нарядных пиджаках, куртках и комбинезонах. Почти все они были с женщинами. Настя поймала взгляд одного мужчины, тот приблизился, кашлянул. И пока она смотрела на него, оценивая серые глазки и острый, покрасневший от ветра нос, спросил:

— Женщина, вам билетик не нужен? Недорого отдам.

Настя с негодованием отвернулась. Ноги мёрзли всё больше.

Через две ступеньки от неё топтался прыщавый подросток в наушниках. Он тоже притопывал тощими ногами в модных шнурованных ботинках, дёргая головой в такт музыке. Заметив её взгляд, мальчишка немедленно оскалился в ухмылке и глумливо подмигнул, переступив поближе. Настя с достоинством задрала нос, и на всякий случай отодвинулась.

Толпа рассеивалась, последние запоздавшие парочки спешили к дверям, на ходу вытаскивая билеты.

Наконец Настя повернулась и медленно принялась подниматься по ступеням к сверкающему огнями проходу. Сумка тянулась за ней, стуча по тонким каблучкам.

— Простите, девушка, — мужской голос остановил её на самом верху. — У вас не будет лишнего билета?

Она обернулась, прижимая ремень сумки к животу. Мужчина в коротком плаще смотрел на неё. В одной руке он сжимал увядшую розочку.

— Вы знаете, такая незадача. Пригласил девушку, а она не пришла. — Он улыбнулся растерянной улыбкой.

Вскоре они уже сидели в восхитительно близко поставленных мягких креслах. Наверное, одну ручку на два сиденья придумал влюбленный человек, подумала Настя, разворачивая липкими пальцами обёртку длинной конфеты. Рядом в корзиночке подлокотника ждала бутылка шипучки.

В перерыве они вместе вышли в фойе. Усадив Настю за столик, он поспешил занять очередь в буфет. «Мороженое и лимонад», — сказала она капризно, усаживаясь на круглый стульчик. Он скрылся в толпе, а Настя уставилась на его лёгкий плащ, небрежно брошенный поперёк стула, и теперь неуклонно ползущий вниз.

Она заботливо подхватила плащ за рукав, и из внутреннего кармана вывалился, увесисто стукнув об пол, старомодный кожаный бумажник. Она не хотела смотреть, правда, не хотела, но он сам открылся. На Настю с фотографии взглянула симпатичная женщина с ребёнком на руках. Ещё один ребёнок, девочка в мелких кудряшках, стояла рядом. Настя торопливо ткнула бумажник в складки плаща.