Главный приз

Бабка строго запрещала ей ходить туда одной, и Базиль Фёдорович — Васька оказался кстати. Он вспомнил, как стоял на улице у местного супермаркета, совсем маленького по городским меркам, и гордился перед собравшейся малышнёй привезённым с собой из города новеньким велосипедом.

И как тётка, оторвавшись на мгновенье от важного разговора с подружкой, значительно сказала ему, глядя в спину маленькому кареглазому мальчику, которого позвала полная старуха: «Вот видишь этого мальчика? Его дедушку забрали черти. Он ходил в лес, и черти его утащили. Так и с тобой будет, если станешь туда ходить». А её подруга, с высоты своих пятнадцати лет, авторитетно возразила: «Они его не совсем утащили, а только заколдовали. Он потом вернулся, и всё равно помер». «Альберт!» — позвала старуха, и мальчик, взглянув напоследок блестящими зачарованными глазами на велосипед, побежал к ней.

Так вот кого имел в виду господин Коль, говоря о человеке, сидевшем у ворот после возвращения из запретного леса в ожидании скорого конца. А эта старуха, кем она была? Той самой вдовой с двумя детьми, что удачно вышла замуж после «смерти» мужа-милиционера?

Степан Алексеевич разжал пальцы. Клинок остался в ладонях у господина Коля. Он перевернул его рукоятью к себе, и поднял, глядя в закатном свете на узорчатый металл:

— Какая красивая вещь.

— Что же это, — тихо сказал маньяк, глядя себе под ноги. — Почему так получилось? Неужели я так сильно согрешил?

— Нет, Степан Алексеевич, — негромко ответил господин Коль, продолжая любоваться мечом в руке, — вам просто дали неверные сведения.

— Мне никто ничего не давал.

— Ну как же, разве вы не получали информацию об интересующих вас дамах? Должно быть, она появлялась у вас удивительно кстати.

Господин Фрезер беспокойно задвигался на своём месте:

— Послушайте, оставьте его в покое! Разве вы не видите, что он не в себе?

— Тогда поговорим о вас, господин Фрезер. Вам ведь было бы неприятно прочесть в газетах, что ваш родственник оказался убийцей? Настолько неприятно, что кому-то приходилось приводить трупы бедных женщин в такой жуткий вид? Да и подозрения заодно списать на злобную секту фанатиков?

— Он мне не родственник!

— Конечно. Сводный брат для вас не родственник. К тому же у него другая фамилия.

— Федя, — сказал господин Фрезер, не оборачиваясь, — отведи Степана Алексеевича к машине. Ему нужно оказать помощь.

— Кстати, господин генеральный директор, почему вы называете своего шофёра Федей? Его зовут Виталий.

Шофёр, шагнувший было к изумлённо глядевшему на Максимилиана Степану Алексеевичу, застыл на месте.

— Это бред, — брезгливо сказал господин Фрезер. — Вы бредите.

— И вы не помните, кто рекомендовал вам его на это место?

Федя-Виталик издал горлом невнятный звук. Повернулся к шефу:

— Господин Фрезер, я тут ни при чём. Давайте, я отведу вашего…

— Два сапога пара, — прокомментировала рыжая, глядя на Федю и морща нос. — Один брата не признаёт, другой — своего дружка едва не угробил в больничке.

— Стерва ты рыжая, — сказал Виталик, глядя на неё тоскливыми глазами, — я же не хотел. Сама бы попробовала, я бы посмотрел.

Пухленький секретарь сошёл со своего места возле шефа, обогнув камень, и шагнул к шофёру:

— Я отведу его в машину, шеф, — сказал он, глядя на Виталика немигающим взором. Тот попятился. Секретарь сунул свободную руку за пазуху.

— Нет, шеф, я лучше тут останусь, — попросил Виталик, пятясь и не отводя глаз от молодого человека. — Не надо, я…

Он отпрыгнул, и в руке его оказался пистолет.

— Не дёргайся, — сказал он, нацелившись на секретаря.

Тот поднял руку с папкой, медленно вытянул ладонь из-под пиджака. Потом плавно шагнул в сторону, уронив папку, и, одним движением выдернув меч у господина Коля, прыгнул вперёд.

Сверкнуло длинное лезвие, свистнув и размазавшись крылом мельницы, а Федя согнулся, выкатив глаза в немом изумлении. Щёлкнул выстрел. Конвульсивно сжавшаяся, отрубленная кисть руки с зажатым в ней пистолетом крутанулась на утоптанной земле, и замерла, брызгая кровью.

Все застыли на своих местах, не успев осознать случившееся, а секретарь вдруг удивлённо посмотрел на свою руку с папкой. Посредине ладони, той, что сжимала документы, появилась аккуратная дырка. Он отвёл руку, перевёл взгляд с простреленной насквозь ладони на живот и тихо всхлипнул. В серой материи застёгнутого на все пуговицы пиджака тоже была дыра, и она стала расти, расплываясь багровыми неровными краями.

Мари Ив охнула, прижав ладошку ко рту. Базиль Фёдорович подскочил на камне, шаря по карманам в поисках перевязочного средства в виде платка, а веснушчатая девица сказала, глядя с сожалением на скрюченного Федю:

— Я же говорила — не надо брать секретаря.

Глава 43

Ещё много разного случилось в тот день на запретной поляне. Всё это лежало тяжёлым грузом в занятой заботами голове Базиля Фёдоровича, и он уже в который раз принялся раскладывать воспоминания по полочкам.

Ему не давали покоя сказанные господином Колем напоследок слова: «Вы, конечно, шокированы всем, что вам пришлось узнать, господин Акинушкин. Но не беспокойтесь. Скоро вы об этом начнёте забывать. И вам станет гораздо легче. Не стоит помнить слишком много, это только расстраивает и мешает жить.»

Он вспомнил, как стоял и смотрел на отрубленную руку, шаря по карманам в поисках платка, хоть чего-то, чтобы помочь человеку. Утоптанная земля поляны была обильно обрызгана кровью. Помнил, как рыжая, решительно поднявшись со своего камня, подошла к Феде и взяла его залитый красным обрубок в ладони.

Федя заморгал, глядя на неё затуманенными глазами, а кровь сразу остановилась. И как веснушчатая девица сделала то же с пухленьким секретарём, осевшим безвольным мешком на землю. Она приложила ладошку к его животу, и он ровно задышал, сонно прикрыв глаза, а девица посмотрела поверх его головы на рыжую и сморщила веснушчатое личико в капризной гримаске.

А потом вдруг у Базиля Фёдоровича заложило уши, сдавило голову и потемнело в глазах. Внутри черепа раздался пронзительный визг. Он увидел, как Мари зажимает виски руками, а в пальцах у неё больше нет косметички.

Веснушчатая девица отшатнулась от бледного секретаря, а тот дёрнулся и зашипел сквозь стиснутые зубы, скребя по земле новенькими ботинками. Федя закряхтел, валясь на плечо рыжей, та поддержала его одной рукой, а другую приложила к груди, охватив синенький медальончик.

Господин Фрезер выронил косметичку и согнулся, охватив руками живот. Его стало тошнить, а господин Коль, единственный оставшийся стоять как стоял, укоризненно покачал головой:

— Вы всё-таки решили довести этот эксперимент до конца, — сказал он господину Фрезеру в согнутую спину, легко проводя пальцами по гладкой поверхности подобранного с земли меча.

Господин Фрезер согнулся ещё ниже, его сотрясли новые спазмы, и он только помотал головой, глядя на забрызганные ботинки.

— Машка, какого беса ты так долго собиралась! — крикнул сиплым голосом возникший на поляне небритый тип в линялой рубашке, болтающейся поверх потёртых брючек, и уставился на Мари осуждающим взглядом. — Я чуть в машине не заснул!

Он оглядел собрание, остановил взгляд на господине Фрезере и сказал с расстановкой:

— Вижу, эксперимент зашёл в тупик. Плакали наши премии.

Потом они усадили в машину бледного господина Фрезера, и устроили на заднем сиденье совсем расклеившегося секретаря рядом с сонно моргающим Федей-Виталием.

Небритый тип, хмуро поглядев, как Мари взяла Базиля за руку и прижалась к его плечу, тихо всхлипывая и пряча глаза, ушёл с поляны. Только маньяк Степан Алексеевич стоял, опустив голову, обхватив себя руками, и, слегка раскачиваясь, тихо бормотал что-то непонятное себе под нос.

— Думаю, имеет смысл заменить документы, — сказал господин Коль всё ещё бледному господину Фрезеру, бросив ему на запачканные рвотой колени оброненную секретарём кожаную папку. — Когда господин Акинушкин вернётся из отпуска, вы сможете заново договориться.

— Это зависит не только от меня, — хрипло сказал господин Фрезер, косясь на небрежно вертящего в руке меч господина Коля.

— Я бы на вашем месте не надеялся на господина министра. У него сейчас своих забот полон рот, — заметил господин Коль.

Он наклонился пониже, и сказал, глядя в глаза господину Фрезеру:

— Вы это всё равно забудете, поэтому я скажу вам то, что вы хотели узнать. Мы были наивны, когда пришли к вам впервые, и считали, что знание законов даёт определённые гарантии. Мы оказались не готовы.

Однажды, давно, к члену правительства некой страны, на территории которой они оказалось, явились некие личности. Вы их уже знаете. Они предложили свои услуги, и подтвердили свои возможности демонстрацией, очень впечатлившей человека, имевшего с ними беседу.

Человек этот был достаточно разумным, чтобы понять, что имеет дело с феноменом, который при должном изучении может принести стране ощутимую пользу. Были поставлены вопросы, привлечены лучшие умы — в обстановке строгой секретности — и дело пошло на лад.

Существа эти были приставлены к делу, но развернуться им особо не дали. Ограниченность действий уже начинала их смущать, когда грянул взрыв.

Произошло это совершенно случайно. Один из этих существ, представлявших собой мужскую копию, обратил внимание на молоденькую сотрудницу лаборатории. Он ничем это не подтвердил, но девица, весьма опытная в таких делах особа, тут же сообщила куда следует о недвусмысленном интересе к её персоне.

Тут же был поставлен эксперимент. Поскольку знали о нежелании этих существ подвергаться исследованию в любой форме, и опасались последствий, эксперимент решено было провести в отдалённом от города месте, прекрасно приспособленном для научных опытов и хорошо защищённом.

Существо, того, кто интересовался девицей, привлекли туда якобы для сопровождения ценного груза. И вот, когда груз, состоящий из действительно ценных приборов, отнесли в бункер, а девица, получившая подробные инструкции, приступила к делу, был дан сигнал к началу эксперимента.

Мы точно не знаем, в какой момент тот наш коллега почувствовал опасность, но он явно счёл её настолько серьёзной, что предпочёл самоликвидироваться вместе с девицей и тем арсеналом приборов и машин, что был направлен против него.

Последствия были ужасны, и правительству это вышло таким боком, что дальнейшие эксперименты были раз и навсегда прекращены. А потом к руководителю страны, с которым был заключён устный договор, пришли эти существа и заявили, что прекращают контакт. Они ушли, а материалы по этому делу, настолько засекреченные, что не осталось практически никого, кто бы помнил об этом, похоронили в архивах.

Прошло много времени, прежде чем мы решились на новый контакт. Теперь мы были осторожнее. Мы изучили обстановку, прочитали законы и решили, что устного договора будет недостаточно.

Наши коллеги, при всех их несомненных достоинствах, несовершенны. В их природе заложено стремление к соперничеству. Они постоянно стремятся поглотить друг друга, если оказываются на одной территории, и это естественно для них.

Не будем говорить, почему это, скажем только, что это мешает работе. Поэтому, только когда появилась возможность сдерживать ситуацию, и был налажен новый контакт.

Когда вы отхватили кусочек «Айсберга», вы зашли на чужую территорию, заняли их пространство. Вы случайно столкнули нас лбами. Вы вдруг открыли, что мы существа территориальные.

Когда система охраны «Айсберга», казавшаяся прочной, рухнула в одночасье, а вам доложили, что путь открыт, вы поняли, что нашли способ справиться с нами. Ведь если нас можно столкнуть лбами и уничтожить, хотя бы частично, это открывает восхитительные перспективы.

Потом оказалось, что часть службы охраны уцелела, и поменяла место. Вас это очень заинтересовало, настолько, что вы готовы были применить все доступные средства, чтобы разъяснить этот вопрос.

Те, что должны охранять данную им территорию, делают это превосходно. Настолько, что готовы уничтожить любого равного им по силе, вторгнувшегося к ним. Хотя слово «уничтожение» не отражает сути дела. Как вы заметили, наши коллеги являются чередой копий. Так сказать, близнецами. Поэтому, когда сталкиваются два практически одинаковых существа, одно из них поглощает другое, и делает это обычно тот, кто прав. Хозяин территории.

Поэтому, когда я прибыл на место, от службы охраны «Айсберга» уже остались лишь две мужские копии. Женщины уже были потеряны, и влились в вашу систему. Мы не умираем в привычном для вас понимании этого слова, мы лишь переходим в другое состояние, господин Фрезер.

— А вы? — хрипло спросил тот, вдавливая себя в мягкую спинку сиденья, подальше от существа, вертящего в пальцах рукоять меча прямо перед носом генерального директора.

— Помните старинный детский мультфильм, там, где ленивый мальчик неправильно решил задачу, и очутился на острове собственных ошибок? Его вывезла с острова его единственная пятёрка. По пению. Помните, что сказала эта цифра? «Не бойся, среди этих двоек нет ни одной по пению. Мне они ничего сделать не могут!» Так вот, среди наших коллег нет никого, кто мог бы поглотить меня, или причинить вред.

Поэтому я являюсь третейским судьёй во всех возникающих спорах. И это я не позволил вам зайти слишком далеко, и нарушить сложившееся равновесие сил.

Вы вели нечистую игру, господин Фрезер, но мы пока не станем нарушать наш договор. В конце концов, вы наш первый клиент. И мы сами отчасти виноваты, что пришли неподготовленными.

Так что до свидания, господин генеральный директор. И не забудьте подготовить новый пакет документов для фирмы «Бейбиберг». Это в ваших интересах.

— Последний вопрос, — сказал господин Фрезер, облизывая губы и оглядываясь на севшую за руль его машины веснушчатую девицу.

Рыжая в это время аккуратно устраивала на заднее сиденье между Федей и секретарём угрюмого Степана Алексеевича. «Прямо скорбная телега получилась, даже сесть негде» — проворчала рыжая, и растворилась в воздухе.

— Я вас слушаю.

-Вы всё время говорили о вашем Первом. Где же он?

-Мы стараемся не являться на люди вместе. — Господин Коль легко улыбнулся, отходя от машины. — От многия знания многия печали, господин Фрезер. Желаю вам поскорее забыть наш разговор.

Машина тронулась с места, а Максимилиан Фрезер зашарил по карманам в безуспешных поисках записной книжки. На лице его читалась решимость не забыть ни слова.

Эпилог

Базиль Фёдорович глубоко вздохнул. Откинувшись на мягком сиденье новенькой машины, он осмотрел себя в зеркальце шофёра и нашёл себя вполне скучным типом.

Образ солидного делового человека, достигшего значительных высот в мире бизнеса, смущал его и нагонял тоску.

К тому же ему пришлось обзавестись собственным шофёром. Константин, недавно выписанный из больницы, и отпущенный домой, в строгом костюме и тёмных очках производил солидное впечатление на окружающих.

В больницу Кисина вернул самолично господин полицейский следователь. Объяснив, что нашёл беднягу в подъезде. Не помнящего ничего о случившемся Константина бережно проводили до палаты, и окружили вниманием и заботой. Потом ему стало гораздо лучше, и, хотя память так и не восстановилась полностью, врач счёл возможным перевести бывшего охранника на домашний режим.

Правда, у него ещё немного дёргался левый глаз, и случались приступы меланхолии, но в остальном он стал прежним Константином. Роль водителя при шефе ему неожиданно понравилась. Теперь он глянул в зеркальце на шефа, и одобрительно подморгнул, морща нос в приличной улыбке.

***

Базиль Фёдорович смутно помнил, как занял место своего фантома в реанимационной палате. «Вот теперь вам прилично будет очнуться, и даже начать выздоравливать» — насмешливо сказали ему, и оставили одного. Он до сих пор со смущением вспоминал лицо врача, пришедшего с очередным визитом, и взглянувшего на приборы. А потом, уже в другой палате, предназначенной для выздоравливающих, он, проснувшись, увидел счастливое лицо Сильвии, залитое слезами. И когда, чистенький и вполне трудоспособный, он появился на пороге своего кабинета, и не узнал его, Ксения Леопольдовна заботливо проводила его к директорскому креслу и проворно поставила на салфетку новенькую чайную чашку.

Дала ему сделать глоток, и торжественно выложила на стол незабвенный «пожарный» портфель с документами: «Вот вы смеялись, а портфельчик-то пригодился! Как хорошо, вы не видели, что тут творилось, Базиль Фёдорович. Это был настоящий разгром! Но я этим господам из страховой компании сразу сказала: у нас пожар включён в договор, не верите — смотрите документы.»

А потом секретарь сказала, поправляя краешек салфетки: «Как хорошо, что вы назначили Сильвию руководителем лаборатории. Девочке давно пора вырасти. Я нашла документ о её назначении, только вы не успели его утвердить…» И Базиль Фёдорович покивал, пытаясь вспомнить, подписал он тогда документ, или нет.

Он степенно прихлёбывал чай из новенькой чашки, а Ксения Леопольдовна, посмотрев в сторону приоткрытой двери в приёмную, где, дружелюбно улыбаясь, подпирал косяк один из белобрысых охранников, тихо сообщила: «Вы знаете, Базиль Фёдорович, наш охранник на самом деле очень милый молодой человек. Он мне так помог навести здесь порядок, просто не знаю, что бы я без него делала. Оказывается, у него было тяжёлое детство. Я как-то хотела пригласить его на чай — просто так, для знакомства — так он сказал, что не интересуется женщинами. Подумать только, такой мужчина, и из этих. Которые нетрадиционные. Но мы теперь большие друзья.»

Базиль Фёдорович оглядел физиономию ухмыляющегося у косяка блондина, и строго сказал: «Вы всё-таки поосторожнее с ним, Ксения Леопольдовна. Ориентация ориентацией, а про тяжёлое детство не забывайте.»

***

Следователь Филинов добрался наконец до своего кабинета, и метким броском набросил галстук на лампу.

— Тирьям-тирьям, тирьям-тирьям, — пропел он фальцетом, — полноги потерял… но рад был… тирьям-тирьям, что вернулся живой…

Следователя обласкало начальство, и Филинову даже намекнули на возможное повышение по службе.

— Мне не дорог твой подарок, дорога твоя любовь! — сообщил Филинов дребезжащим тенорком, обрушиваясь на стул. Стул жалобно взвизгнул.

Едва только следователь выяснил, что интересующий его культурный человек Степан Алексеевич тоже был на памятном концерте группы «Бешеные кони», что подтвердила охрана стоянки, где он оставил свою машину. Едва он узнал, что волоски в найденной на месте преступления маске петушка принадлежат не только господину директору, но и другим людям, в том числе и подозреваемому, что объясняется очень просто — ей пользовались жители посёлка на регулярно проводящихся праздниках, и она хранилась в доступном месте. И что дома у себя этот господин держит впечатляющую коллекцию холодного оружия, что наводит на размышления.

Но главное даже не это, а показания человечка, торговавшего с рук билетами возле развлекательного центра, и сумевшего описать подозреваемого, когда человечка этого совершенно случайно забрал патруль за спекуляцией билетами, и он понадеялся на снисхождение.

Так вот, едва Филинов собрал все эти сведения, ничего не доказывающие, но дающие основание для разговора с начальством, к нему явился господин маньяк собственной персоной, и выдал себя следователю с головой.

Не верящий своей удаче Филинов едва успел начать запись, а Степан Алексеевич, усевшись напротив на стул, и покаянно опустив глаза, принялся вещать о своей миссии. Правда, он не признал, как следователь не старался, попыток скрыть улики, и зверской расправы над трупами, но и сказанного было вполне достаточно.

Начальник Филинова сказал, довольно оглядывая подчинённого:

— Вот видишь, дорогой мой, можешь, когда хочешь! А что это дело с охранником? Ну, в этой фирме, как её… Ты ещё не закрыл дело? Давай, закрывай уже. Ведь самоубийство, ясно и ежу.

Филинову пришлось кивнуть. Он и правда в глубине души считал, что участие в делах, в которые ввязался покойный Макс Фоскарелли, есть особо изощрённый способ самоубийства.

***

Базиль Фёдорович поднялся по широкой каменной лестнице, покрытой до того солидным ковром, что совестно было по нему идти. Его проводили в уютный зал, залитый ярким светом и почти пустой. Он впервые оказался в такой солидной компании, хотя знал многих из этих людей. Их нельзя было не знать.

Он хотел в сотый раз поправить галстук, уже выверенный под строгим взором Ксении Леопольдовны, но к нему подплыла приветливо улыбающаяся дама и протянула руку для знакомства. Он пожал руки всем членам маленького элитного клуба, зная из присланного накануне протокола, что здесь это признак хорошего тона.

— Вы хорошо выглядите для человека, который вернулся с того света, — кокетливо сообщила дама, оглядывая присевшего на диванчик Базиля Фёдоровича. — Ведь вы лежали в реанимации?

— У господина Акинушкина неплохой загар, — отозвался господин Фогель, разглядывая в свою очередь нового члена клуба.

— Это новая процедура, вроде солярия, — смущённо пояснил Базиль Фёдорович. Он не любил врать по пустякам. Но не станешь же объяснять, что приобрёл загар, копая в деревне грядки с редиской. И валяясь на песке у речки со странным названием.

— Ах, это так необычно, — сказала дама.

А господин Фогель оглядел свою покрытую красноватым загаром кожу, и самодовольно сказал:

— Да уж, в палате лежать, это не по яхте разгуливать. Сразу видно, что ваш — ненастоящий. Кстати, где наш дорогой господин Фрезер? Неужели всё ещё в отпуске?

— Жаль, он такой милый собеседник, — сказала дама, оправляя розовый бантик, а другая дама, в сером платье, качнув жемчужинами в элегантных серёжках, ответила:

— У господина Фрезера долгосрочный отпуск. Говорят, проблемы со здоровьем. Возможно, он вообще не вернётся.

— Не может быть, — огорчился господин Фогель. — Кто же тогда будет вместо него?

— Может быть, господин Акинушкин нам расскажет? Он ведь теперь член совета директоров, если я не ошибаюсь? — строгая дама посмотрела на Базиля Фёдоровича ободряюще, и он отозвался:

— Да, мы вошли в состав корпорации. Могу сообщить, что пока господин генеральный директор в отпуске, его замещает господин Коновалов.

— Господин Коновалов приятный человек, — одобрительно покивала головой дама в сером. — Правда, немного педант.

— По сравнению с покинувшим наш клуб господином министром он просто душа общества, — сказала дама в розовом.

— Как быстро мы забываем друзей, — насмешливо отозвалась дама в сером, а розовая дама пренебрежительно повела плечиком.

— Вы ведь обучались в университете, или я что-то путаю? — ворчливо спросил нелюдимого вида человек, сидевший рядом на диване. Базилю Фёдоровичу его представили как господина Гиля.

— Да, действительно. А я помню вас, вы как-то приходили к нам читать лекцию.

— Какой факультет?

Базиль ответил, и господин Гиль явно подобрел. Он придвинулся поближе, и Базилю Фёдоровичу пришлось выслушать его соображения о важной научной проблеме современности, из которых он понял едва половину.

***

Члены элитного клуба спустились по роскошной парадной лестнице, и опять пожали друг другу руки на прощанье. Все были очень любезны, приём был выше всяких похвал, и Базиль Фёдорович чувствовал себя отравленным неким сладким ядом.

Константин захлопнул за ним дверцу, а Базиль облегчённо вздохнул. Ему предстояло ещё многое сегодня сделать, и время поджимало. Сильвия пригласила его на вечеринку, посвящённую вступлению в новую должность, — почти директорскую, как шутили в фирме «Бейбиберг», — и ждала, что он приедет.

Замурлыкал коммуникатор, он ответил и услышал голосок Мари. В памяти тут же возникло видение залитых солнцем грядок, и Мари в лёгком халатике, которая с дрожащими губами разглядывает перепачканный огородной землёй модный маникюр. И ещё заросли лопуха у забора, где было так темно и уютно, только кусались выбравшиеся из многочисленных норок злые муравьи.

— Ты знаешь, Игорь пригласил меня перейти в свой отдел, — сообщила она, как всегда не поздоровавшись.

— И что он от тебя ждёт в своём отделе? — озабоченно спросил он, вспомнив креативного гения Игорька.

— Сказал, что пока может мне доверить стирать пыль со стола. — Мари хмыкнула, и сказала: — Я научилась печь пирог. Придёшь сегодня? Сегодня будет с черникой.

—Сверни к офису, пожалуйста, Константин, — попросил Базиль Фёдорович.

Ему нужно было ещё кое-что сделать, но дело было не в этом. Он не мог решить, куда ехать в первую очередь, к Сильвии или к Мари. Ещё есть время подумать.

Константин глянул на него в зеркальце понимающим взглядом, машина плавно повернула и влилась в вереницу других машин, растянувшихся сверкающей полосой в ослепительном свете повисшего над горизонтом огненно-красного солнца...

***