Главный противник. Тайная история последних лет противостояния ЦРУ и КГБ

Эпилог

Вместе с последним спуском над Кремлем советского флага с серпом и молотом, означавшим конец Советского Союза, перестал существовать и Советский/Восточноевропейский отдел ЦРУ. Вместо него в Лэнгли появилась Центральноевразийская опергруппа, впоследствии ставшая Центральноевразийским отделом, задача которой была в большей степени связана с проблемой отслеживания распада советской империи, чем с наступлением на нее со всех сторон. От Балтики до Кавказа и в Центральной Азии ЦРУ быстро устанавливало новые связи со службами разведки и безопасности наций, поднимавшихся из пепла Советского Союза.

Многие новые независимые государства были готовы установить отношения с ЦРУ как противовес советской разведке. Джон МакГафин, возглавивший этот отдел в январе 1992 года, был озадачен заявлением первого президента Туркменистана о том, что он рад визиту высокопоставленного представителя ЦРУ, который может рассказать ему о попытках Москвы шпионить за его новым правительством. Когда они устроились беседовать в кабинете президента, его первый вопрос к МакГафину был: «Здесь можно говорить безопасно?»

На первых порах новые резидентуры ЦРУ в Центральной Азии были малочисленными по составу, и интерес Центра к ним был невелик. В начале и середине 90-х годов было трудно представить, что из Узбекистана может поступать разведывательная информация, которая будет представлять интерес для президента Соединенных Штатов Америки. Вашингтон наслаждался новым мировым порядком, а в Лэнгли энергично искали новую точку приложения своих сил, новое оправдание своего существования.

Но даже в тот период, когда Управление пыталось реорганизоваться и перестроиться, не прекращались попытки раскрыть тайну, окружавшую потери 1985 года. Вплоть до февраля 1994 года, когда ФБР прижало «ягуар» Олдрича Эймса к тротуару и арестовало его по подозрению в шпионаже.

С момента этого ареста ЦРУ утверждало, что Эймс был разоблачен исключительно в результате кропотливой аналитической работы, но это еще не вся история. Есть одна часть этой головоломки, которая почти 10 лет оставалась тайной. Разоблачить Эймса помог агент ЦРУ из числа русских. Он не знал имени Эймса, но сообщил информацию относительно дат, мест и времени встреч, которая вписывалась в биографию только одного подозреваемого — Олдрича Эймса.

Сперва казалось, что арест Эймса позволит охотникам за шпионами завершить расследование потерь 1985 года. Но эта надежда жила недолго. Буквально через несколько недель Пол Редмонд и другие контрразведчики уже знали, что на свободе остается по крайней мере еще один «крот». Эймс просто не мог знать обо всех делах и операциях, проваленных за истекшие годы, в частности о расследовании Феликса Блоча и о нескольких исключительно секретных технических проектах. Вскоре Редмонд создал новую группу для поиска ещеодного шпиона.

Со временем Редмонд начал подозревать, что новый «крот» может быть работником ФБР, но эта версия отвергалась представителями Бюро, которые упрямо игнорировали тревожные сигналы. Стремясь воспользоваться слабостью ЦРУ, которое подвергалось ожесточенной критике за то, что Эймс мог так долго и беспрепятственно заниматься шпионажем, ФБР потребовало и получило от Конгресса дополнительные полномочия и закрепление своей приоритетной роли в контрразведывательных расследованиях. После разоблачения Эймса в ЦРУ был направлен высокопоставленный представитель ФБР, который взял под свой контроль работу группы охотников за шпионами в Контрразведывательном центре. Следователи ФБР соглашались с Редмондом, что был еще один шпион, но они упрямо искали его в ЦРУ. И теперь они контролировали положение.

Редмонд был весьма недоволен вторжением ФБР на его территорию, и он многозначительно предупреждал своих коллег, что «тот, кто живет в стеклянном доме, не должен бросаться камнями». Не обращая на это внимания, представители ФБР проводили свою собственную политику в вопросах контрразведки. Заняв главенствующее положение и консолидируя свои позиции, ФБР никак не было заинтересовано в том, чтобы начинать расследования в отношении работников Бюро.

И таким путем Роберт Хансен получил возможность оставаться неразоблаченным еще семь лет вплоть до его ареста в феврале 2001 года. Арест Хансена был для ФБР полной неожиданностью и такой же травмой, какой был для ЦРУ арест Эймса. Хансен, как и Эймс, был выявлен с помощью русского агента, но это уже был другой агент.

Дело Хансена позволило ответить на многие вопросы, остававшиеся нерешенными после ареста Олдрича Эймса. Именно Хансен сообщил КГБ о разработке Феликса Блоча, и он же раскрыл существование тоннеля, прорытого под советским посольством в Вашингтоне. Хансен также засветил десятки других технических операций ФБР, но, к большому разочарованию следователей, даже Хансен не мог ответить за все.

Чем глубже копали следователи, тем больше они убеждались, что Хансен, Эймс и Эдвард Ли Ховард — шпионы, которых считали виноватыми в провалах 1985 года, не могли ответить за все. Постепенно становилось ясно, что был четвертый человек, пока еще не выявленный, кто стоял по крайней мере за некоторыми из этих провалов.

Для начала было дело Сергея Бохана, полковника ГРУ из Афин, бежавшего в США в мае 1985 года после получения подозрительного приказа о возвращении домой. Бохан получил этот приказ за целый месяц до того, как Эймс раскрыл его, и за пять месяцев до того, как Хансен предложил КГБ свои услуги. Эдвард Ли Ховард готовился к работе в Москве, когда в 1983 году был уволен, и он знал только те дела, которые велись в Москве. Работа с Боханом велась Афинами в условиях строжайшей конспирации, и Ховард был исключен как источник возможной утечки.

И Бохан был не единственной аномалией. Был еще Леонид Полещук, работник резидентуры КГБ в Лагосе, арестованный в Москве в момент обработки тайника в августе. После ареста Полещука КГБ распустил слух, что Полещук был арестован в результате бдительности, проявленной Вторым и Седьмым управлениями КГБ. Однако внимательный анализ дела показывает, что КГБ получил сигнал на Полещука еще весной 1985 года, вскоре после его прибытия в Лагос. КГБ знэд, что Полещук собирался купить кооперативную квартиру в Москве неподалеку от места проживания его родителей, и, чтобы заманить его в Москву, провел, по всей видимости, комбинацию, в результате которой подходящая квартира была выставлена на продажу. Отец Полещука сообщил в Лагос об этой счастливой возможности в начале апреля, задолго до 13 июня, когда его выдал Эймс.

Олег Гордиевский — еще одно неразрешенное дело. Он был отозван в Москву в мае 1985 года, задолго до того, как Хансен установил контакт с КГБ, и до фатальной встречи Эймса в ресторане «Чэдвик». Тот факт, что КГБ допросил, но сразу не арестовал Гордиевского, указывает, что у него не было достаточных доказательств, как это имело место в отношении других засвеченных агентов. Ответственность за провал Гордиевского возложили на Эймса, и нет сомнения в том, что он раскрыл его русским. Но он сделал это только 13 июня, когда Гордиевский был уже в Москве и подвергался жестким допросам. С момента своего ареста Эймс упрямо твердил следователям, что Гордиевского он выдал 13 июня на встрече в «Чэдвике», когда передал КГБ свой длинный список советских агентов ЦРУ. Оба ведомства (ЦРУ и ФБР) уверены, что он говорит правду. Ни Хансен, ни Ховард не могли знать о Гордиевском.

И наконец, было дело «Фэйруэлла», агента французской разведки Владимира Ветрова, арестованного в 1982 году по сенсационному и весьма подозрительному делу об убийстве, а потом якобы разоблаченного в тюрьме. ЦРУ не знало имени Ветрова, но американцы узнали об этом агенте в 1982 году от французов. Таким образом, кто-то из работников ЦРУ мог сообщить КГБ, что один из офицеров Управления научно-технической разведки ПГУ работал на французскую разведку. Такая информация довольно быстро сфокусировала бы внимание на Ветрове, который был казнен в 1984 году, по крайней мере за год до того, как Ховард, Эймс и Хансен предложили КГБ свои услуги. (Правда, Хансен начиная с 1979 года в течение одного или двух лет работал на ГРУ, а потом в октябре 1985 года установил контакт с КГБ, но не похоже, чтобы именно он совершил предательство в каком-то из этих неразрешенных случаев во время сотрудничества с ГРУ.) Если взглянуть на эти дела под углом предательства и дезинформации, то возможно или даже вероятно, что Ветров, как Бохан, Полещук и, предположительно, Гордиевский, были преданы каким-то пока еще неизвестным агентом из числа американцев.

Мог ли КГБ выявить некоторых или всех проваленных в этот период агентов силами своей собственной контрразведки? Возможно, но в этом случае не было бы необходимости создавать изощренные легенды прикрытия, как в случае с Боханом и Полещуком, для их вызова домой. Тем более не было необходимости создавать еще более замысловатую историю с убийством для объяснения провала Ветрова. Гордиевский мог засветиться в результате допущенных им самим оперативных ошибок, но предательство все же было весьма вероятным. Вывод напрашивается сам собой: был четвертый и пока еще не установленный человек, который, возможно, уволился из ЦРУ в 1986 году или просто прекратил свою шпионскую деятельность.

Именно в силу указанных подозрений обе стороны не прекращают поиск шпионов в Вашингтоне и в Москве, хотя прошло уже более 10 лет после распада Советского Союза.

Предательство и арест Олдрича Эймса сыграли огромную роль в эволюции ЦРУ в период после окончания холодной войны.

Проведенное непосредственно по горячим следам расследование выявило просто шокирующие обстоятельства, позволявшие Эймсу на протяжении девяти лет избегать разоблачения. Это вызвало острые взаимные претензии в Лэнгли, и убогость службы безопасности ЦРУ вскоре стала предметом шуток со стороны телевизионных комиков. Практически каждый, кто имел какое-то отношение к руководству работой советского отдела и Контрразведывательного центра, получил письменные выговоры от директора Джеймса Вулси, что еще больше взвинтило и так расстроенное Управление. Эта кампания поиска виновных разразилась как раз в то время, когда ЦРУ пыталось как-то приспособиться к сокращениям бюджета, массовому увольнению опытных работников и поиску новой роли в период после окончания холодной войны. Вскоре уйдет и сам Вулси, и к середине 90-х годов смена руководства в высшем эшелоне ЦРУ приобрела такие масштабы, что каждый новый директор ЦРУ, казалось, появлялся и так же быстро уходил через вращающуюсядверь турникета.

Несмотря на то что контрразведчики давно подозревали, что Москва имела в Лэнгли своего агента, работа следователей серьезно затруднялась опасениями возврата к эпохе охоты на ведьм Джима Энглтона. После ареста Эймса маятник качнулся в противоположном направлении. Сотни работников заставили подвергнуться мучительной процедуре проверки на полиграфе. Некоторые были вынуждены бездельничать, лишенные возможности выполнять свою работу, в ожидании каких-то надуманных вопросов по линии службы безопасности, не дававшей им работать с секретными сведениями. Старшие офицеры с многолетним опытом успешного проведения тайных операций подвергались унизительным и длительным проверкам, основанным на каких-то совершенно пустячных обстоятельствах. С учетом того что Эймс с легкостью прошел последнюю проверку на полиграфе, служба безопасности ЦРУ вообще стала с настороженностью относиться к результатам тестов на детекторе. Работники этой службы стали пересматривать результаты прошлых проверок на полиграфе и возобновлять старые проверки. Если Эймсу удалось обмануть этот прибор, то сколько других работников за прошедшие годы могли сделать то же самое?

Возрастало давление извне. С окончанием холодной войны увеличилась придирчивость, с которой общественность и Конгресс стали относиться к операциям ЦРУ. Они стали менее терпимо относиться к дорогостоящим и опасным операциям. В Лэнгли стало вполне реально ощущаться действие новых политических факторов, и в результате возобладали настроения осторожности и стремление избежать риска. ЦРУ отчаянно старалось выглядеть «правильно», быть похожим на всю остальную Америку. Многие лучшие руководители ЦРУ и «полевые» работники, участвовавшие в холодной войне, решили, что ЦРУ потеряло ориентиры, легло в дрейф, и стали уходить. ЦРУ в конце 90-х годов очень напоминало американскую армию 30-х годов, когда военная служба в мирное время превратилась в бюрократические интриги и блуждание в потемках без определенной цели.

День 11 сентября 2001 года изменил все. Когда террористы нанесли свой удар, ЦРУ действительно выглядело, как и вся остальная Америка. Офицеры с опытом военной службы составляли незначительную часть сотрудников Оперативного управления, а авантюристы из числа «восповцев»[80] практически исчезли. Работники ЦРУ и члены их семей не рвались в такие места, где нужно кипятить питьевую воду и проверять, не заложена ли под твой автомобиль бомба, не говоря уже о том, чтобы не спускать глаз с зеркала заднего вида, но не для выявления наружного наблюдения, а для слежки за парнем на мотоцикле, который может попытаться убить тебя. На смену смелости и романтизму старой гвардии пришло стремление избежать риска. Когда обстановка накалилась, у Оперативного управления не оказалось скамейки запасных.

Но так или иначе ЦРУ вынуждено было включиться в игру. Не прошло и месяца после крушения башен-близнецов, как ЦРУ вместе с военными уже было в Афганистане. На этот раз в задачу ЦРУ входила поимка или ликвидация Усамы бен Ладена и его сподвижников, а также нейтрализация и наказание тех, кто их защищал.

Чтобы выполнить эту задачу, ЦРУ пришлось пойти на осуществление давно назревших перемен. Были привлечены новые кадры из числа военных, которые после дополнительной подготовки в области агентурной разведки и иностранных языков в срочном порядке были направлены «в поле». Управление взяло хороший старт, но ему все равно было еще далеко до достижения поставленных в Афганистане целей. Афганистан, это кладбище империй, не прощает ошибок, и именно здесь обновленному ЦРУ предстояло держать свой самый трудный экзамен.

Для тех, кто был знаком с военной историей страны, лежащей между Индом и Амударьей, американское вторжение в Афганистан, получившее кодовое название операция «Эндьюринг фридом» («Прочная свобода»), выглядело классическим примером того, как надо организовывать восстание местных сил. Работники ЦРУ вместе с представителями войск спецназа США и их союзников быстро расположились в Афганистане, где восстановили старые связи и установили контакт с «Северным альянсом», этим антиталибским формированием, который был предусмотрительно создан покойным Ахмад Шахом Масудом. При поддержке массированного применения авиации они стремительно двинулись к Кабулу. Менее чем через пять недель силы талибов были разгромлены и столица Афганистана освобождена. В этой первой блицкампании погибло больше журналистов, чем военных. Первые потери американцы понесли только в ноябре. Погиб работник ЦРУ Майкл Спэнн, убитый во время бунта в тюремной крепости Кала-и-Джанги[81].

Операция «Прочная свобода» выглядела легкой, может быть, даже слишком легкой, как британский марш в Кабул в 1839 году или советское рождественское вторжение 1979 года. Все эти три операции были похожи тем, что вторжение проходило почти безболезненно. Потом история несколько раз повторялась. Англичане потерпели горькое поражение, и в январе 1842 года, спустя три года после легкого вторжения, были вынуждены уйти. Они вышли из Кабула колонной численностью 16 тысяч 500 человек в направлении своего гарнизона в Джелалабаде, находившегося на расстоянии 110 миль от Кабула. Только одному английскому офицеру удалось дойти до цели. Почти полтора века спустя такая же судьба постигла Советы. После безупречно выполненной операции вторжения Советская армия увязла и спустя десятилетие прихрамывая отступила за Амударью, потеряв убитыми около 15 тысяч человек. Афганская авантюра стоила Советам их империи.

Теперь, когда идет второй год американской кампании в Афганистане, уже меньше говорят о легкости. Отчеты об операции «Прочная свобода» и отрезвляющий анализ Леонида Шебаршина о советских операциях в Панджшере имеют пугающее сходство: шустрые военные докладчики дают оптимистические, но не убедительные отчеты о побежденном противнике, большом числе потерь противника, но опять без трупов.

— Как 1300 бандитов могут унести 1700 убитых с их оружием? — наивно спросил Шебаршин докладывавшего обстановку офицера 40-й армии в 1984 году. Такие же вопросы задавали журналисты о боях у Тора-Бора и Шах-и-Кот[82]. И еще: почему те, кого мы освободили, регулярно обстреливают наши войска?

По оценке видного историка Афганистана, покойного Луи Дюпри, четыре фактора способствовали поражению англичан в Афганистане: прежде всего, ввод войск; возведение на трон непопулярного эмира; позволение «своим» афганцам жестоко обращаться с другими афганцами и, наконец, уменьшение субсидий вождям племен. Эти фатальные просчеты 1839 года были почти без изменений повторены англичанами в 1878 году и спустя столетие — Советами. То же самое происходит и сегодня. И от того, как мы будем решать эти проблемы, зависит исход американского вмешательства в Афганистане.

Американцы, может быть, и не посадили на трон непопулярного эмира. На самом деле их выбор, Хамид Карзай, вызывал наименьшие возражения из всех возможных кандидатов, но афганская политика — потемки, и она в такой же мере определяется претендентами на трон, как и тем, кто в данный момент находится у власти. Реальная власть в Кабуле после изгнания талибов принадлежит не Карзаю, а маршалу Мохаммамад Касим Фахиму, преемнику убитого Ахмад Шаха Масуда. Фахим является таджиком из Панджшера и имеет репутацию совершенно безжалостного человека. Он, несомненно, нарушил третью заповедь Дюпри исключительно плохим обращением с другими составными частями афганского населения и, что особенно примечательно и опасно, с пуштунским большинством. С каждым днем Фахим все больше рассматривается пуштунским населением и другими этническими группами как непопулярный эмир, посаженный на трон Америкой. Наконец, неспособность США и их союзников обеспечить обещанную массированную помощь в размере более 4 миллиардов долларов на восстановление страны. Это то же самое, что снижение помощи со стороны англичан в XIX веке племенным вождям. Нежелание США и их союзников принимать участие в сплочении нации является основной причиной волнений в провинции.

После года «американской эры» Афганистан является неспокойным и опасным, но не безнадежным. Успех или провал американского предприятия будет зависеть в значительной степени от того, как Соединенные Штаты сумеют наладить отношения с населением Афганистана в целом, а не только с таджиками из Панджшерского ущелья. ЦРУ необходимо восстановить и оживить отношения с преобладающим пуштунским населением Восточного Афганистана, предпринять шаги, которые пробудили бы в широких слоях афганского населения веру в новый Афганистан и желание принять участие в его восстановлении. Это грандиозная задача, и времени на учебу нет. Если все это окончится провалом, то страна снова будет пристанищем для международных террористов. Таким образом, Афганистан станет, в конечном счете, самым важным полигоном, на котором будет пробовать свои силы новое ЦРУ, пытающееся приспособиться к глобальной войне с терроризмом.

Прошло 10 лет с того момента, как мы поставили точку в своем рассказе, и сегодня наши действующие лица поглощены борьбой с иными обстоятельствами.

Из русских: Рэм Красильников ушел в отставку с орденом Октябрьской революции за выдающиеся заслуги в работе против американцев. Он живет в Москве со своей женой Нелли, написал две книги, посвященные годам его работы в контрразведке. Одна — о его противниках из ЦРУ: «Призраки с улицы Чайковского», а другая посвящена его работе против английской разведки[83].

Леонид Шебаршин живет в Москве и возглавляет частную Российскую национальную ассоциацию экономической безопасности, которая располагается на стадионе «Динамо», родном доме старой футбольной команды КГБ. Он издал свои мемуары и остается настроен философски в отношении коллапса СССР. Висящая на стене его кабинета картина с изображением героических сцен Сталинградской битвы и Октябрьской революции намекает на сохраняющиеся у него сентиментальные чувства в отношении прошлого. Он ездил в страны Восточной Европы, но вежливо отклонял приглашения посетить США в силу того, что называет «очевидными причинами».

Виктор Черкашин в 1995 году вышел в отставку и обосновался в Москве. Сейчас он гордый дедушка, последним отпрыском которого является внук от дочери, вышедшей замуж за американца, с которым познакомилась во время учебы в США. Сам Черкашин несколько раз ездил в США, но решительно отклонял подходы со стороны ФБР. Делит свое время между международным консультационным бизнесом и отдыхом со своей растущей семьей на даче под Москвой.

Виталий Юрченко каким-то чудесным образом уцелел после своего бегства на Запад и возвращения в Москву и работает офицером безопасности в одном из московских банков. Он отказывается от любых интервью. Все бывшие коллеги из КГБ его дружно презирают как предателя, а некоторые считают, что в соответствующий момент «правосудие» настигнет предателя Юрченко где-нибудь в Москве-реке.

Валентин Клименко вырос от руководителя контрразведывательной службы Второго главного управления до начальника новой российской службы безопасности — ФСБ. В настоящее время он является резидентом в Израиле.

Александр (Саша) Жомов, которого Клименко подставил Джеку Даунингу как «Пролога», возглавляет американский департамент ФСБ. Он признает, что одержим идеей найти человека или людей, которые предали Олдрича Эймса и Роберта Хансена. Поклялся вести этот поиск, пока не найдет предателя.

Олег Гордиевский живет в Великобритании. Он развелся со своей женой Лейлой, хотя в конце концов ей с дочерьми Анной и Марией было разрешено переселиться в Англию. Гордиевский в соавторстве с англичанином Кристофером Эндрью написал две книги о своей работе на московский Центр: «КГБ» и «Следующая остановка — расстрел». Сейчас он вынашивает идею написания русской кулинарной книги.

Геннадий Василенко пережил допросы в Лефортовской тюрьме с января по июнь 1988 года, но за несанкционированный контакт с Джеком Платтом был понижен в звании и уволен без пенсии. Они с Платтом остались друзьями. Василенко работает в частном охранном агентстве и охотится в российских березовых рощах.

Валентин Аксиленко порвал с Москвой и переселился в Виргинию, где читает лекции по Советскому Союзу и КГБ и занимается консультационным бизнесом. Саша Жомов включил Аксиленко в свой короткий список тех, кого он подозревает в предательстве Олдрича Эймса, но он ошибается.

Из афганцев: Ахмад Шах Масуд, легендарный «Панджшерский лев», человек, сумевший найти деликатный баланс между русскими оккупантами и американцами, снабжавшими оружием повстанцев, был убит 9 сентября 2001 года. ЦРУ считает, что он был убит «Аль-Каидой», что увязывает это убийство с нападением на Америку два дня спустя. За этим убийством почти наверняка стоял Усама бен Ладен, поскольку знал, что любые ответные действия американцев за теракты в Нью-Йорке и Вашингтоне будут связаны с использованием Масуда и его «Северного альянса».

Абдул Хак был казнен талибами в Афганистане в октябре 2001 года, когда попытался привлечь на свою сторону антиталибские силы, всего за несколько недель до того, как «Северный альянс» одержал победу.

Джалалуддин Хаккани, свирепый полевой командир моджахедов из провинции Пактия, пришел к взаимопониманию с талибами после их победы в 1994 году. К моменту начала американской военной акции в Афганистане он уже разыскивался американцами, и этот поиск продолжается досих пор.

Гульбеддин Хекматияр в 1995 году под давлением талибов вынужден был уехать в Иран. В 2001 году он возвратился в Афганистан для организации пуштунского сопротивления американцам. В 2002 году ЦРУ попыталось ликвидировать его ракетой «Хелфайер», запущенной с беспилотного самолета «Предатор», но успеха не достигло. Он тоже находится в розыске.

Инженер Гафар, командир группы, предпринявшей первую ошеломляющую атаку на советские вертолеты в районе Джелалабада, погиб в конце войны в сентябре 1986 года, подорвавшись на мине.

В Пакистане: генерал-лейтенант Хамид Гуль вышел в отставку и занялся политикой. По данным американских правительственных источников, он связан с экстремистскими группами в Пакистане и Афганистане и после 11 сентября 2002 года считается «самым опасным человеком в Пакистане». Хамид Гуль назвал атаку 11 сентября «израильским заговором».

У американцев: Клэйр Джордж в 1992 году был признан виновным в даче ложных показаний в двух комитетах Конгресса в 1986 году в период расследования дела «Иран-контрас». Накануне Рождества 1992 года он был помилован президентом Джорджем Бушем. Позже работал консультантом в фирме «Ринглинг бразерс». Сейчас на пенсии и живет в районе Вашингтона.

Ричард Столц в 1991 году во второй раз ушел в отставку и теперь живет в Вильямсберге, штат Виргиния. Он занимался консультационной деятельностью в политической и экономической сферах в ряде стран Восточной Европы, в первую очередь в Болгарии.

Том Твиттен в 1966 году вышел в отставку и переехал со своей женой Кэй в «Северное королевство» в штате Вермонт, где стал высококлассным переплетчиком книг и успешным букинистом. Он также выступает с лекциями.

Джек Даунинг вышел в отставку в 1996 году, но потом вернулся в ЦРУ и в период 1997–1999 годов был заместителем директора по оперативным вопросам, пытаясь поднять моральный дух оперативного состава. Потом он работал в Конгрессе и в Пентагоне.

Тед Прайс, сменивший Тома Твиттена на посту заместителя директора по оперативным вопросам, в 1996 году тоже вышел в отставку. С тех пор он работал в нескольких корпорациях, связанных с вопросами международной безопасности и оценкой рисков.

В 1995 году, через пять лет после коллапса Советского Союза, ушел в отставку Бэртон Гербер, проведший большую часть своей карьеры в борьбе с КГБ на фронтах холодной войны. Сейчас он работает волонтером в Вашингтоне и выступает с лекциями об этике шпионажа.

Во время деловой встречи представителей ЦРУ и российской разведки в Москве после распада Советского Союза Дэвид Ролф в шутку запер своего нового шефа Джона МакГафина вне сауны на даче КГБ, когда тот решил испытать на себе бодрящий эффект русской зимы и снега. Когда наконец Ролф впустил его обратно в сауну, не оценивший шутки Джон заявил Ролфу: «Ты отправляешься в Ботсвану». Ролф уехал из Москвы в 1993 году и по возвращении в штаб-квартиру был назначен в африканский отдел Оперативного управления. Потом он работал в Турции и Боснии и в 2000 году вышел в отставку. Некоторое время служил вместе с бывшим офицером КГБ, перебежчиком Виктором Шеймовым в фирме, занимавшейся вопросами компьютерной безопасности. Сейчас работает в одной из компаний высоких технологий в районе Вашингтона.

Пол Редмонд ушел в отставку из ЦРУ в 1999 году, но потом его вновь пригласили в Управление для оценки ущерба, нанесенного национальной безопасности делом Хансена.

Джек Платт ушел в отставку с предсказуемой театральностью в День международной солидарности трудящихся — 1 мая 1987 года. Он является партнером международной компании, занимающейся вопросами безопасности, и в этом качестве тесно сотрудничает со своими бывшими противниками, обеспечивая безопасность американских бизнесменов в Москве.

Пол Стомбау ушел из ЦРУ в середине 90-х годов и возглавил международную компанию «Йорк Барбел», занимающуюся производством спортивного инвентаря, а также инвестиционную группу «Саскеханна инвестмент» в Пенсильвании.

Стив Вебер скончался от сердечного приступа в 1994 году во время посещения родного Будапешта.

По сведениям российской полиции, Эдвард Ли Ховард скончался в Москве 12 июля 2002 года в результате травмы, полученной из-за падения в собственном доме. Его тело в соответствии с пожеланиями родственников было кремировано.

Олдрич Эймс и Роберт Хансен находятся в федеральной тюрьме, где проведут остаток своей жизни.