Глаза чужого мира. (Томск, 1991)

1. В гостинице.

Большую часть дня Кугель пропутешествовал по пустынной местности, где не росло ничего, кроме соленой травы. Затем, всего лишь за несколько минут до захода солнца, он дошел до широкой медленной реки, вдоль которой шла дорога. Справа от него, в полумиле, стояло высокое каменное здание из брусчатки, очевидно, гостиница. Это зрелище вызвало у Кугеля большое удовлетворение, потому что он ничего не ел весь день, а предыдущую ночь провел на дереве. Десятью минутами позже он уже толкал обитую железом тяжелую дверь и входил в просторную комнату.

Он оказался в вестибюле. По обеим сторонам находились высокие окна с разноцветными старинными стеклами, сквозь которые заходящее солнце посылало тысячи отражений... Из общей комнаты доносился веселый шум голосов, стук тарелок и стаканов, запах старого дерева, скрип кожи, бульканье жидкости. Кугель вошел в комнату и увидел группу мужчин, собравшихся у огня, которые пили вино и обменивались обычными впечатлениями путешественников.

Хозяин стоял за стойкой — коренастый человек ростом всего по плечо Кугелю, с большой лысой головой и черной бородой, висящей на фут от подбородка. У него были выпуклые глаза с тяжелыми веками; выражение его лица было таким же безмятежным и спокойным, как течение реки. На просьбу Кугеля предоставить ему комнату на ночь он с сомнением почесал себе нос.

— Моя гостиница и так уже переполнена пилигримами по пути в Эрзе Дамат. Те, кого ты уже видишь на скамьях, не составляют и половины людей, которых мне надо устроить на ночь. Я расстелю тебе матрац в зале, если тебя это устроит, но большего я сделать не могу.

Кугель разочарованно вздохнул: “Это меня совсем даже не устроит. Мне очень нужна отдельная комната с хорошим диваном, окном на реку и тяжелым ковром на полу, чтобы заглушить песни и выкрики из общей комнаты".

— Боюсь, что тебе придется разочароваться, — без всякого выражения в голосе сказал хозяин. — В нашей гостинице всего одна комната, похожая на твое описание, и она уже занята человеком с желтой бородой. Видишь, вот он сидит, по имени Лодермульч, который тоже путешествует в Эрзе Дамат.

— Возможно, в виду срочной необходимости тебе удастся уговорить его уступить эту комнату и занять матрац на полу вместо меня, — предложил Кугель.

— Сомневаюсь, что он способен на такое самопожертвование, — ответил хозяин гостиницы. — Но почему ты не спросишь его сам? Честно говоря, мне вовсе не хочется ввязываться в это дело.

Кугель, осматривая сильные черты лица Лодермульча, его мускулистые руки и слегка презрительные манеры, с которыми тот слушал разговоры пилигримов, был склонен присоединиться к хозяину гостиницы в оценке его характера и не стал настаивать на своей просьбе.

— Похоже, что мне придется заночевать на матраце. А теперь насчет ужина: мне нужна дичь, соответствующим образом начиненная, поджаренная, и с гарниром и какие-нибудь закуски, которыми располагает твоя кухня.

— Моя кухня перегружена, и тебе придется есть чечевицу вместе с пилигримами, — сказал хозяин. — Единственная находящаяся в гостинице дичь опять-таки была заказана Лодермульчем на ужин.

Кугель раздраженно пожал плечами.

— Неважно. Я смою дорожную пыль с лица, а затем выпью кубок вина.

— В задних комнатах гостиницы есть вода и обычно используемые для этой цели притирания, масла и горячее полотенце. Их я подаю обычно за дополнительную плату.

— Вода меня вполне устроит.

Кугель прошел в задние комнаты, где обнаружил ванну. Как следует помывшись, он огляделся вокруг и увидел на небольшом расстоянии от гостиницы амбар, сколоченный просто из бревен. Он пошел было обратно в гостиницу, но по дороге остановился и вновь посмотрел на амбар. Он подошел к нему через разделявшее их пространство, открыл дверь и заглянул внутрь, затем, глубоко задумавшись, вернулся в общую комнату гостиницы. Хозяин подал ему кувшин отвратительного вина, которое Кугель взял с собой на скамейку, на которой уселся поудобнее.

У Лодермульча спросили его мнение о так называемых Возвеличенных евангелистах, которые отказывались ставить свои ноги на землю и всюду с помощью канатов и проволоки передвигались над землей. Резким голосом он стал объяснять все недостатки этой доктрины.

— Они считают, что возраст земли двадцать девять веков, вместо принятых двадцати трех. Они принимают за постулат, что каждый квадратный эль почвы покрыт прахом четверти миллиона человек, и их пыль образовала верхнюю корку земли, ходить по которой кощунство. С поверхностной точки зрения, это имеет какой-то смысл, но посудите сами: пыль от одного трупа, разбросанная по поверхности в четверть эля, составит слой в одну тридцать третью дюйма глубины. Следовательно, общее количество трупов должно составлять корку пыли примерно в одну милю по всей поверхности земли — а это уже абсолютно ложно.

Член этой секты, не имевший возможности или доступа к обычным для себя веревкам, обутый в церемониальные сапоги, возбужденно воскликнул:

— Ты говоришь, ничего не понимая, и у тебя нет логики! Как можешь ты заявлять о таких вещах столь категорично?

Лодермульч поднял свои мохнатые брови в явном неудовольствии.

— Неужели я действительно должен объяснять такие понятные вещи? Разве скала, стоящая на океанском берегу, высотой в одну милю, расплющивается по земле между сушей и морем? Нет. Всюду существует неравенство. Суша переходит в воду, очень часто можно видеть пляжи с чистейшим белым песком. И нигде не заметен тот серо-белый нарост, от которого зависят доктрины вашего учения.

— Беспочвенная болтовня! — прокричал возвеличенный.

— Что такое?! — угрожающе произнес Лодермульч, расправляя свою массивную грудь. — Я не привык к таким насмешкам!

— Это не насмешка, а холодное и точное определение твоего догматизма! Мы утверждаем, что часть пыли была смыта в океан, часть висит во взвешенном состоянии в воздухе, часть проникла в пропасти и подземные пещеры, а другую часть впитали в себя деревья, трава и различные насекомые. Так что чуть меньше, чем полмили древней пыли покрывает землю, ходить по которой — святотатство. Почему те горы, о которых ты говоришь, видимы не повсюду? Из-за влаги, которую выдыхали и вдыхали бесчисленные поколения людей! И то же самое повысило уровень воды в океане, так что многие скалы и пропасти покрыты водой. Вот здесь и лежит ошибка в твоих рассуждениях.

— Ха, — пробормотал Лодермульч, отворачиваясь. — Все равно в твоих концепциях где-то скрывается ошибка.

— Ничего подобного, — ответил евангелист с тем жаром, который сразу выдавал в нем представителя этой секты. — И поэтому из уважения к мертвым мы ходим лишь по веревкам и канатам, и только когда мы должны отправиться в путешествие, мы надеваем нашу священную обувь.

В течение этой беседы Кугель вышел из комнаты. После окончания речи евангелиста юноша с круглым, как луна, лицом, одетый в ливрею официанта гостиницы, приблизился к спорящим.

— Это вы — достойный Лодермульч? — обратился он к этому человеку.

Лодермульч повернулся на своем стуле.

— Он — это я.

— Я должен передать вам послание от человека, который принес какие-то денежные суммы, которые вам следует получить. Он ожидает вас в небольшом амбаре позади гостиницы.

Лодермульч недоуменно нахмурился.

— Ты уверен, что эта особа говорила именно обо мне, о Лодермульче, провосте города Барлиг?

— Конечно, сэр. Ваше имя было особо упомянуто.

— А кто передал это послание?

— Это был человек высокого роста, в большом капюшоне, закрывающем почти все лицо, который назвал себя одним из ваших последователей.

— Вот как... — задумчиво произнес Лодермульч. — Может быть, Тайзог? Или, скорее, Креднин... Но почему он не подошел прямо ко мне? Несомненно, тому была важная причина.

Он начал подниматься со стула, распрямляя свою тяжелую фигуру.

— Надо пойти посмотреть.

Он вышел из комнаты, обошел гостиницу и вперил свой взгляд в амбар, еле освещенный тусклым светом.

— Эй, кто там! — громко крикнул он. — Тайзог? Креднин? Выходите!

Ответа не последовало. Лодермульч подошел к амбару, заглядывая внутрь. Как только он перешагнул порог, Кугель подошел сзади, захлопнул дверь и запер ее на все имеющиеся засовы и запоры.

Не обращая внимания на приглушенный стук и сердитые крики, Кугель вернулся в гостиницу и пошел на поиски хозяина.

— Произошло небольшое изменение в расписании. Лодермульча срочно отозвали. Теперь ему не потребуется ни его комната, ни жареная дичь, и по своей доброте душевной он просто потребовал, чтобы все это получил я.

Хозяин гостиницы дернул себя за бороду, подошел к дверям и посмотрел на дорогу. Потом он медленно вернулся в комнату.

— Поразительно! Он заплатил и за комнату, и за ужин и ничего не сказал мне о том, чтобы я вернул ему деньги.

— Мы с ним решили этот вопрос друг с другом к нашей общей выгоде. А чтобы компенсировать тебе лишний труд, я заплачу дополнительно три терции.

Хозяин пожал плечами и принял деньги.

— Мне это безразлично. Пойдем, я провожу тебя в твою комнату.

Кугель осмотрел комнату и остался вполне доволен. Через некоторое время подали ужин. Жареная дичь была великолепна, так же как и те дополнительные закуски, которые заказал Лодермульч и которые хозяин прислал к ужину.

Прежде чем улечься на ночь, Кугель вышел из гостиницы и подошел к амбару, удостоверившись, что запоры были на месте, а хриплые крики Лодермульча вряд ли кто-нибудь мог услышать. Он сильно и резко постучал в дверь.

— Тихо, Лодермульч! — сказал он хриплым голосом. — Это я, хозяин гостиницы! Не вой так громко, ты мешаешь моим постояльцам спать.

Не дожидаясь ответа, Кугель вернулся в общую комнату, где завел разговор с предводителем отряда пилигримов. Им был человек по имени Гарстанг, худой и изможденный, с восковой кожей, хрупким черепом, впалыми глазами и длинным носом, таким тонким, что он, казалось, просвечивал на свету. Обратившись к нему, как к человеку опытному и образованному, Кугель стал расспрашивать о маршруте до Элмери, но Гарстанг почему-то считал, что эта страна — просто сказки и выдумки.

Кугель уверил его в обратном.

— Элмери — это страна, я лично это могу подтвердить.

— Значит, твое знание является более глубоким, чем мое, ответил Гарстанг. — Эта река называется Аск, земля по эту ее сторону — Судун, по другую — Лельяс. К югу находится Эрзе Дамат, и ты поступишь мудро, если туда отправишься, а к западу оттуда находится Серебряная пустыня и Сонганское море, и там ты сможешь расспросить о своем Элмери снова.

— Я сделаю так, как ты предлагаешь, — сказал Кугель.

— Мы, преданные гильфигиты, все направляемся в Эрзе Дамат, чтобы совершить Блестящий Обряд у Черного Обелиска, — сказал Гарстанг. — Так как дорога наша проходит через пустынные земли, мы объединились все вместе, чтобы сражаться против бормотунов и головотяпов, если они нападут на нас по дороге. Если ты хочешь присоединиться к нам и делить вместе с нами как некоторые привилегии, так и правила, то ты можешь это сделать.

— Привилегии-то мне понятны, — сказал Кугель. — А вот правила какие ты имеешь в виду?

— Просто повиноваться командам старшего, которым, к слову, являюсь я сам, и внести свою долю расходов.

— Я согласен, не раздумывая, — ответил Кугель.

— Великолепно! Мы выступаем завтра на заре.

Гарстанг указал ему еще на некоторых членов группы, общее число которой достигало пятидесяти семи человек.

— Вот Витц, локутор нашей маленькой группы, а вот сидит Касмир, теоретик. Человек с железными зубами — это Арло, и вон тот, в голубой шляпе и с серебряным поясом — Войкод, волшебник, причем отнюдь не из слабых. В этой комнате не хватает человека достойного, хотя и агностика, Лодермульча, так же как и преданного верующего Субкуля. Возможно, они ушли куда-нибудь, чтобы поговорить о вере. Те двое, что играют в кости — Парсо и Сакав. Вот Хант, а это — Грей.

Гарстанг назвал по имени несколько других членов группы, перечисляя их обязанности и положение.

Наконец Кугель, сославшись на усталость, отправился к себе в комнату. Он с наслаждением растянулся на диване и в ту же секунду заснул.

После полуночи он был разбужен. Лодермульч, подкопав землю пола, вылез из-под стены амбара, тем самым обретя свою свободу, и тут же отправился в гостиницу. Первым делом он попытался попасть в комнату, которую Кугель предусмотрительно как следует запер.

— Кто там? — крикнул Кугель.

— Открой! Это я, Лодермульч! Это комната, в которой я желаю спать.

— Еще чего! — заявил Кугель. — Я заплатил колоссальную сумму денег, чтобы получить эту постель, и даже вынужден был подождать, пока хозяин не выкинет из нее предыдущего жильца. Уходи-ка поскорее, я подозреваю, что ты сильно пьян. Если тебе хочется еше выпить, то разбуди лучше официанта.

Лодермульч заковылял прочь. Кугель снова улегся.

Через несколько минут он услышал шум драки и крик хозяина гостиницы, которого Лодермульч схватил за бороду. Очевидно, Лодермульча выкинули из гостиницы объединенными усилиями хозяина, его жены, официанта, посудомойщика и другой прислуги, после чего признательный Кугель снова погрузился в сон.

До рассвета пилигримы вместе с Кугелем встали и начали завтракать. У хозяина гостиницы было несколько мрачное настроение, и на лице его были видны синяки, но он не задал Кугелю никаких вопросов, а Кугель, в свою очередь, не начал разговора первым.

После завтрака пилигримы собрались на дороге, где к ним присоединился Лодермульч, который провел ночь, шагая по дороге взад и вперед.

Гарстанг пересчитал людей, потом засвистел в свой свисток. Пилигримы пошли вперед, перешли через мост и пошли по южному берегу Аска по направлению к Эрзе Дамат.

2. Плот на реке.

Три дня пилигримы шли по берегу Аска, по ночам засыпая за баррикадой, создаваемой волшебником Войкодом из круга палочек слоновой кости — необходимая предосторожность, потому что за этими палочками, еле видимыми в слабом свете костра, так и кишели создания, мечтающие присоединиться к их компании: деоданды мягко умоляли их об этом, бормотуны то вставали сзади него, то опускались на все четыре, чувствуя себя неуютно и так, и так. Один головотяп попытался перепрыгнуть через баррикаду, в другой раз три гуна подошли вплотную к палочкам, рыча, пытаясь ударить в невидимую преграду, созданную заклинаниями, грудью, в то время как восхищенные пилигримы наблюдали за ними изнутри круга.

Кугель подошел близко к забору из палочек и сунул в просвет горящую ветку, после чего донесся крик ярости и боли. Но зато огромная серая рука чуть не схватила Кугеля за руку, и ему пришлось изо всех сил отпрыгнуть назад. Баррикада выдержала все нападения, и в конце концов все чудовища рассорились друг с другом и ушли восвояси.

К вечеру третьего дня пилигримы подошли к тому месту, где Аск сливался с большой медленной рекой, которую Гарстанг назвал Скамандером. Неподалеку рос лес из высоких бальзамовых деревьев, сосен и дубов. С помощью местных дровосеков деревья были спилены, ветки обрублены и стволы перенесены к берегу, где был сколочен прочный илот. Когда все пилигримы забрались на него, шестом оттолкнули на середину реки где его подхватило быстрое течение, спокойно и легко неся его вниз.

В течение пяти дней двигался плот по широкому Скамандеру, иногда почти вне видимости берегов, иногда подплывая почти совсем близко к тростникам, которые росли у берега. Так как им нечего было делать, пилигримы пускались в длинные рассуждения и устраивали диспуты, а разница их точек зрения почти на каждый предмет их спора была удивительной. Очень часто разговоры заходили о метафизических арканах и о тонкости гильфигского принципа.

Субкуль, самый преданный верующий из всех пилигримов, объяснил свое кредо в деталях. В основном, он проповедовал ортодоксальную гильфигитскую философию, по которой Зо Зам, восьмиголовое божество после сотворения космоса отрубило себе большой палец ноги, который затем стал Гильфигом, в то время как капли крови стали впоследствии восемью расами, населяющими землю. Горемонд, скептик, нападал на эту доктрину.

— А кто сотворил этого твоего гипотетического “творца”? Другой “творец”? Куда проще в качестве предположения принять за исходный продукт следующее: гаснущее солнце и умирающая земля!

На что Субкуль начинал взволнованным голосом цитировать бесконечные гильфигитские тексты.

Один из пилигримов по имени Блунер упрямо проповедовал свою собственную философию. Он считал, что солнце — это клетка тела всемогущего бога, который создал космос в процессе, аналогичном росту моха на скале.

Субкуль считал этот тезис слишком сложным.

— Если солнце — это клетка, то что же такое тогда земля?

— Клеточный паразит, питающийся от нее, — ответил Блунер. — Такие примеры известны повсюду, и тут не следует удивляться.

— А почему же тогда солнце гаснет? Кто его атакует? — спросил Витц печальным голосом. — Еще один клеточный паразит?

Блунер начал детально объяснять свое построение, но вскоре был прерван Праликусом, высоким худым человеком с пронзительным взглядом зеленых глаз.

— Послушайте меня: я знаю все, моя доктрина самая простая. Возможно огромное количество обстоятельств, но еще большее количество возможностей. Наш космос — это возможное обстоятельство; он существует. Почему? Время бесконечно, а это означает, что каждое возможное обстоятельство должно произойти. Так как мы находимся в данном отдельном обстоятельстве и не знаем никакого другого, мы подвергаем сами себя одиночеству. То есть каждая вселенная, которая является возможной, рано или поздно и не один раз, а много, будет существовать.

— Я проповедую аналогичную доктрину, хотя и с точки зрения преданного гильфигита, — заявил Касмир-теоретик. — Моя философия предполагает смену творцов, каждый из которых абсолютен. Если перефразировать учение Праликуса: если божество возможно, оно должно существовать! Только невозможное божество не может существовать! Восьмиголовый Зо Зам, который отрубил себе Священный Большой Палец, возможен, а следовательно, существует, что и написано в Гильфигитских Писаниях!

Субкуль заморгал глазами, открыл рот, как бы намереваясь заговорить, потом опять закрыл его.

Горемонд-скептик отвернулся и стал смотреть на воду.

Гарстанг, сидевший в сторонке, задумчиво улыбнулся.

— А ты, Кугель Разумник, почему ты сейчас молчишь? Во что ты веришь?

— Я несколько растерян, — признался Кугель. — В свое время я наслушался самых разных точек зрения, каждая из которых звучала достаточно авторитетно: от священников в Храме Теологов, от заколдованной птицы, которая доставала предсказания из ящика, от голодающего азихорета, который выпил бутылку розового эликсира, которую я в шутку предложил ему. Все эти точки зрения противоречили друг другу, но тем не менее были очень поучительны. Таким образом, мое понимание мира несколько более многозначно.

— Интересно, — сказал Гарстанг, — Лодермульч, а ты?

— Ха, — проворчал Лодермульч. — Видишь вот эту прореху в моей одежде? Я не могу объяснить, как она там появилась! Тем более я удивлен существованием Вселенной!

Заговорили и остальные. Войкод, волшебник, определил известный космос как тень пространств, которые сами находятся в зависимости от существования пси-энергии человека. Благочестивый Субкуль объявил, что эта доктрина не годится, так как она противоречит Гильфигитским Писаниям.

Споры продолжались до бесконечности. Кугелю и еще нескольким пилигримам, включая Лодермульча, это наскучило, и они отошли в сторону, решив сыграть в азартную игру мацсон костями, картами и фишками. Ставки, сначала нормальные, стали расти. Сначала все время выигрывал Лодермульч, зато потом он стал проигрывать еще более крупные суммы, в то время как Кугель выиграл ставку, а затем еще ставку. В конце концов Лодермульч бросил кости на стол и схватил Кугеля за локоть, потряс его, при этом из манжета последнего выпало несколько дополнительных кубиков.

— Ну, — проревел Лодермульч, — что же это такое? Я решил поиграть честно, и вот что вышло! Немедленно верни мне мои деньги!

— Как ты можешь так говорить? — требовательно ответил Кугель. — Где это ты увидел нечестную игру? Да, у меня есть свои кости, ну и что с того? Что, мне надо, прежде чем начать игру с тобой, выкинуть свою собственность в реку? Ты подрываешь мою репутацию!

— Это мне безразлично! — ответил Лодермульч. — Я просто желаю, чтобы ты вернул мне мои деньги.

— Невозможно, — сказал Кугель. — Ты очень много кричал, но все это бездоказательно.

— Доказательства? — взревел Лодермульч. — Нужны ли еще какие-нибудь доказательства? Посмотри на эти кости, абсолютно новые, с одинаковыми номерами на трех сторонах, и почти не падающие на другие стороны, настолько они тяжелы по краям.

— Просто они у меня служат сувениром, — объяснил Кугель.

Он указал рукой на Войкода, волшебника, который наблюдал за ними.

— Вот человек с острым глазом и живым умом, спроси у него сам, было ли очевидным хоть какое-нибудь жульничество?

— Ничего не было очевидным, — утвердительно сказал Войкод. — По моему мнению, Лодермульч поторопился со своими обвинениями.

Гарстанг подошел к ним и услышал этот последний ответ. Он заговорил голосом одновременно и успокаивающим, и властным:

— Доверие необходимо среди таких людей, как мы, товарищи и благочестивые гильфигиты. Не должно быть и мысли о каком-нибудь злонамеренном поступке или обмане! Конечно же, Лодермульч, ты ошибся в нашем друге Кугеле!

Лодермульч хрипло рассмеялся.

— Если такое поведение характерно для благочестивых, то мне крупно повезло, что я не попал в компанию обычных людей!

После чего он отошел в дальний конец плота, откуда бросал на Кугеля злобные и угрожающие взгляды.

Гарстанг озабоченно покачал головой. — Боюсь, Лодермульч был обижен. Возможно, Кугель, в своем благородстве и душевном порыве ты захочешь вернуть его золото?

Кугель наотрез отказался.

— Это дело принципа. Лодермульч покушался на самое ценное из всего, чем я владею, то есть на мою честь.

— Твои чувства мне понятны, — сказал Гарстанг, — и Лодермульч повел себя бестактно. И все-таки ради дружбы. Нет? Ну что ж, я не могу с тобой спорить. Гм... Всегда наступают и искушают нас небольшие неприятности.

Качая головой, он отошел в сторону. Кугель собрал свой выигрыш вместе с костями, которые Лодермульч вытряс из его рукава.

— Неприятный инцидент, — сказал он Войкоду. — Скучный человек этот Лодермульч! Он оскорбил всех. Из-за него все прекратили игру.

— Возможно, это потому, что все их деньги теперь находятся в твоем распоряжении, — предположил Войкод.

Кугель посмотрел на выигранные им золотые монеты с удивленным видом.

— Я никогда не думал, что выиграл так много! Какие они тяжелые! Возможно, ты не откажешься принять эту сумму, чтобы избавить меня от xлопот таскать такие тяжести?!

Войкод наклонил голoву, и часть выигрыша перешла в его руки.

Вскоре после этого, когда плот спокойно плыл по реке, солнце тревожно вспыхнуло и потемнело, Пурпурная пленка образовалась на его поверхности, затем растворилась. Несколько пилигримов в тревоге бегали по плоту взад и вперед, крича:

— Солнце гаснет! Приготовьтесь к холоду!

Однако Гарстанг поднял руки вверх успокаивающим жестом.

— Успокойтесь, опасность миновала, солнце такое же, как и прежде.

— Думайте! — рьяно настаивал Субкуль, говоря убежденным голосом. — Разве допустил бы Гильфиг до такого катаклизма, когда мы едем на плоту, чтобы молиться у Черного Обелиска?

Все сразу успокоились, хотя каждый из них по-своему истолковал событие. Витц, локутор, провел аналогии с затуманенным зрением, которое проходит, если несколько раз моргнуть.

Войкод объявил:

— Если все кончится хорошо в Эрзе Дамат, я посвящу следующие четыре года своей жизни составлению плана, как сделать так, чтобы солнце не погасло!

Лодермульч просто сделал оскорбительное заявление, сказав, что для него все равно, станет ли солнце черным и будут ли продолжать пилигримы свой путь в полной темноте, чтобы совершать свои блестящие обряды.

Но солнце продолжало с светить так же, как и раньше. Плот продолжал плыть по большой реке Скамандеру, берега которой сейчас были низки и полностью лишены растительности, так что казались далекими линиями. Прошел день, и, казалось, солнце село в саму реку, отражаясь в ней ярким красным сиянием, которое постепенно стало тусклым, и наступила ночь.

В наступившей темноте был разожжен костер, вокруг которого пилигримы собрались, чтобы поужинать. Было очень много споров по поводу этого тревожного мигания солнца и не меньшее количество философских высказываний.

Субкуль свалил всю ответственность за жизнь, смерть, будущее и прошлое на Гильфига. Однако Хакст объявил, что он чувствовал бы себя значительно спокойнее, если бы Гильфиг проникся большей ответственностью и больше внимания уделял бы делам мира. На некоторое время спор стал накаляться. Субкуль обвинил Хакста в поверхностном понимании, в то время как на Хакста так и сыпались словечки порядка ‘‘легковерие” и “слепое повиновение". Гарстанг вмешался в их спор, умиротворяюще заявив, что все факты еще неизвестны и что Блестящий Обряд у Черного Обелиска может прояснить обстановку.

На следующее утро впереди показалась большая плотина: линия огромных камней, препятствующих навигации по реке.

Только в одном ее месте был возможен проход, но и то место было перегорожено тяжелой железной цепью. Пилигримы направили плот к этому проходу и, очутившись рядом с ним, бросили камень, служивший им в качестве якоря.

Из ближайшей избушки появился фанатик, тощий, с длинными волосами, в залатанных старых черных одеждах и железным посохом в руке. Он зашел на камни плотины, угрожающе глядя вниз на людей, сгрудившихся на плоту.

— Уходите прочь! Прочь! — закричал он. — Водный путь находится под моим контролем! И никого я здесь не пропускаю.

Гарстанг вышел вперед.

— Я прошу твоего снисхождения! Мы — группа пилигримов, на пути к совершению Блестящего Обряда в Эрзе Дамат. Если это необходимо, мы верим, что в своей щедрости ты ничего с нас не возьмешь.

Фанатик громко и хрипло рассмеялся и взмахнул своим железным посохом.

— Мне невозможно не заплатить! Я требую в качестве платы жизнь самого злого человека в вашей компании. Если один из вас не сможет удовлетворительно для меня продемонстрировать свою добродетель!

И расставив ноги с черной рясой, хлопающей по ветру, он стоял, уставившись на плот.

Пилигримы стали неловко переминаться с ноги на ногу и искоса посматривать друг на друга. Многие тихо заговорили друг с другом, и эти разговоры постепенно перешли во всеобщее обсуждение сторон характера и упоминание своих собственных достоинств. Первым громко раздался голос Касмира:

— Я не могу быть самым злым в этой компании! Жизнь моя была честной и простой, и даже во время азартных игр я не пользовался преимуществами, которые мне часто предоставлялись.

— Я еще более добродетелен, — послышался другой голос, — и питаюсь одними сухими корнями из страха, что могу отнять хоть у кого-то жизнь.

— А я еще добродетельнее, — раздался еще один голос, — потому что я питаюсь остатками этих самых корней и еще грызу кору павших деревьев в страхе отнять даже растительную жизнь.

— А мой желудок отказывается принимать живую пищу, растительную, — заявил следующий, — но я придерживаюсь тех же возвышенных мыслей, и только падаль попадает в мой рот.

— Однажды, — заявил другой, — я переплыл огненное озеро из конца в конец только для того, чтобы уведомить одну старую женщину, что несчастье, которого она боялась, не должно произойти.

— Жизнь моя, — заявил Кугель, — беспрерывное глумление над самим собой, и я непреклонен в своем стремлении совершать справедливость и бороться за равенство, хотя очень часто я сильно плачусь за свои добрые стремления.

Войкод тоже не остался в долгу.

— Я — волшебник, это правда, но свое искусство я посвятил на благо людей.

Теперь пришла очередь Гарстанга.

— Моя добродетель многосторонняя, потому что я извлек ее из эрудиции веков. Как могу я быть кем-нибудь иным, нежели добродетельным? Я беспристрастен по отношению к мирским человеческим нуждам.

В конце концов высказались все, кроме Лодермульча, который стоял в стороне с презрительной усмешкой на лице. Войкод указал на него пальцем.

— Говори, Лодермульч! Докажи свою добродетель, или мы сочтем тебя самым злым, и ты потеряешь свою жизнь!

Лодермульч засмеялся. Он отвернулся и сильно подпрыгнул, опустившись на один из больших камней плотины. Там он выхватил шпагу и с угрозой повернулся к фанатику.

— Все мы одинаково злы, и ты ничем не лучше нас, если ставишь такое условие. Опусти цепь или приготовься познакомиться поближе с моей шпагой!

Фанатик высоко воздел руки вверх.

— Мое условие выполнено, ты, Лодермульч, продемонстрировал свою добродетель! Плот может следовать дальше. И вдобавок, так как ты обнажил свою шпагу в защиту чести, я дарю тебе сейчас эту мазь, которая, если ты намажешь ею свой клинок, придаст ему свойство перерезать сталь или скалу, как масло. А теперь продолжайте свой путь, и пусть каждый из вас получит то, что хочет, после Блестящего Обряда!

Лодермульч принял мазь и возвратился на плот. Цепь была опущена, и плот проскользнул мимо плотины.

Гарстанг подошел к Лодермульчу и ровным голосом высказал ему свое одобрение. Он тут же добавил в предостережение:

— В данном случае импульсивный и недисциплинированный твой поступок привел к всеобщей выгоде. Но если подобные же обстоятельства возникнут когда-нибудь в будущем, будет хорошо, если предварительно ты посоветуешься с другими людьми, достойными и мудрыми, например, со мной, Касмиром, Войкодом или Субкулем.

Лодермульч безразлично фыркнул.

— Как тебе будет угодно, лишь бы эта задержка не причинила мне никаких личных неудобств.

И Гарстангу пришлось удовольствоваться этим ответом.

Остальные пилигримы смотрели на Лодермульча с явным неодобрением и отошли от него подальше, так что Лодермульч остался сидеть один на носу плота.

Наступил полдень, потом день, заход солнца, вечер и ночь. Когда пришло утро, то Лодермульч куда-то исчез.

Наступило всеобщее удивление, Гарстанг принялся расспрашивать каждого по отдельности и всех вместе, но никто не смог пролить свет на это загадочное обстоятельство, да никто особенно и не переживал по его поводу.

Как это ни странно, но отсутствие не пользовавшегося популярностью Лодермульча не восстановило первоначального веселья и дружеских отношений между пилигримами. После этого случая каждый из пилигримов сидел молчаливый вдвойне, бросая осторожные взгляды налево и направо, и заявление Гарстанга, что до Эрзе Дамат остался всего один день пути, не вызвало ни в ком особого энтузиазма.

3. Эрзе Дамат.

В последнюю ночь на плоту к ним вернулось нечто вроде старого взаимопонимания. Витц, локутор, пел на разные голоса, а Кугель исполнил танец вприсядку, типичный для ловцов крабов в Качике, где он провел свою юность. Войкод в свою очередь исполнил несколько простых превращений, а затем показал всем маленькое серебряное колечко. Он сделал знак Хаксту.

— Дотронься до него своим языком, потом приложи ко лбу, а затем посмотри сквозь него.

— Я вижу процессию! — воскликнул Хакст. — Мужчины и женщины, сотни, тысячи проходят мимо. Там идут моя мать и мой отец, и мои бабушка с дедушкой, но кто все остальные?

— Твои предки, — объявил Войкод, — каждый в характерном для них костюме, до самой первой клетки, от которой все мы произошли.

Он забрал кольцо и, сунув руку в кошелек, вытащил оттуда тусклый зелено-голубой камень.

— А теперь смотри, я кидаю этот драгоценный камень в Скамандер!

И он выкинул его через борт. Тот сверкнул в воздухе и блеснул в темной воде.

— А сейчас я просто протяну вперед ладонь, и камень вернется!

И действительно, все наблюдавшие увидели, как что-то сверкнуло в свете костра, и на руку Войкода упал драгоценный камень.

— С такой драгоценностью человек никогда не будет нищим. Правда, он не очень много стоит, но его можно продавать до бесконечности...

— Что еще вам показать? Вот небольшой амулет. Имеет чисто эротическое назначение и возбуждает сильнейшее желание в той особе, на которую направлен. Надо быть очень осторожным в его использовании. А вот еще один амулет в форме бараньей головы, сделанный по приказу императора Далмасмуса Нежного, чтобы он не огорчил никого из десяти тысяч своих наложниц...

— Что еще могу я вам показать? Вот мой посох, который мгновенно прикрепляет один предмет к другому. Я всегда держу его в ножнах, чтобы случайно не прикрепить брюки к пуговице или кошелек к пальцу. Этот посох очень мне полезен. Что ж еще?.. Давайте посмотрим... А, вот он где! Рог, обладающий одним удивительным качеством. Если засунуть его в рот трупа, то умерший может произнести последние двадцать слов. Если же засунуть его в ухо, то можно передать умершему любую информацию, которую ты не успел ему передать...

— А здесь что? Да, конечно! Небольшое устройство, которое доставило мне много удовольствия!

И Войкод показал куклу, которая исполнила героическую декламацию, спела какую-то не очень приличную песню и станцевала танец с Кугелем, который стоял впереди, внимательно за всем наблюдая.

Наконец Войкод устал от демонстрации, и пилигримы один за другим отправились на покой.

Кугель никак не мог заснуть. Он лежал на спине, сложив руки над головой, глядя на звезды и думая о неожиданно большой коллекции Войкода с его разнообразными волшебными инструментами и приспособлениями.

Убедившись, что все заснули, он поднялся на ноги и осмотрел спящую фигуру Войкода. Кошелек его был надежно закрыт и засунут у волшебника под рукой, хотя Кугель, собственно говоря, ничего другого и не ожидал.

Подойдя к небольшому шалашу, где хранились общественные запасы питания, он взял немного свиного сала, которое затем перемешал с мукой, чтобы сделать белую мазь. Из толстой бумаги он склеил небольшую коробочку, в которую положил эту смесь. Затем он вернулся на свое место.

На следующее утро он сделал все возможное, чтобы Войкод как бы случайно увидел, как он намазывает свою шпагу мазью.

В ту же секунду Войкод в ужасе воскликнул:

— Этого не может быть! Я поражен! Увы, бедный Лодермульч!

Кугель сделал ему знак, призывающий к молчанию.

— Что ты говоришь? — пробормотал он. — Я просто натираю свою шпагу, предохраняя ее от ржавчины.

Войкод упрямо покачал головой.

— Все ясно! Ради своей выгоды ты убил Лодермульча! У меня нет другого выхода, как сообщить об этом Пленителям Воров, когда мы прибудем в Эрзе Дамат!

Кугель умоляюще замахал руками.

— Не надо так спешить! Говорю тебе, ты ошибаешься! Я невиновен!

Войкод, высокий статный человек с пурпурными кругами под глазами, длинным подбородком и высоким покатым лбом, поднял вверх одну руку.

— Я никогда не выносил убийств. В данном случае должен быть соблюден принцип равновесия, и соответствующее контрдействие совершено. И уж как минимум, сделавший такое зло не может выгадать от него!

— Ты имеешь в виду меня? — деликатно спросил Кугель.

— Вот именно, — сказал Войкод. — Справедливость этого требует.

— Ты — тяжелый человек, — огорченно воскликнул Кугель. — У меня нет другого выхода, как подчиниться твоему суду.

Войкод протянул руку.

— Тогда давай сюда мазь, и так как ты, совершенно очевидно, раскаиваешься в своем поступке, я больше никому и ничего не скажу.

Кугель задумчиво поджал губы.

— Ладно, пусть будет по-твоему. Я уже смазал свою шпагу. Так что я отдам тебе остаток мази в обмен на твой эротический амулет и другой амулет, возбуждения, а также несколько других, более мелких вещиц.

— Правильно ли я расслышал? — разбушевался Войкод. — Твоя наглость превосходит все, что я встречал! То, что ты требуешь, не имеет цены!

Кугель пожал плечами.

— Ну, моя мазь самая обычная, так что, значит, не о чем и говорить.

После долгих споров Кугель поменял свою мазь на трубку, которая освещала все на пространстве в пятьдесят шагов, и рукопись, в которой перечислялись восемнадцать фаз Лагантетического Цикла. И этим ему пришлось удовлетвориться.

Вскоре после этого впереди показались руины Эрзе Дамат, находящиеся на западном берегу: древняя вилла была давно уже в развалившемся состоянии и утопала среди разросшихся садов.

Пилигримы взялись за шесты, чтобы направить плот к берегу. На расстоянии показалась вершина Черного Обелиска, при виде которой все испустили радостный крик. Плот спокойно скользил по Скамандеру и в конце концов причалил к берегу у одного из развалившихся причалов.

Пилигримы высадились на берег и сгрудились вокруг Гарстанга, который обратился к ним с речью:

— С огромным удовлетворением я могу сообщить вам, что отныне я уже не несу на себе всей полноты ответственности. Наше путешествие окончилось. Смотрите! Вот святой город, где Гильфиг произнес Гностическую догму! Где он победил Казу и отринул ведьму Энксикс! Может быть, его священные ноги ступали на эту самую землю!

Тут Гарстанг драматическим жестом указал на землю, и пилигримы, поглядев вниз, стали неловко переступать с ноги на ногу.

— Как бы там ни было, мы здесь, и каждый из нас должен испытывать облегчение. Путь наш был тяжел и не без опасностей. Пятьдесят девять человек вышли из Фолгусонской долины и отправились в путь. Бамин и Рэндол были сожраны гру на поле Сагма, на мосту через Аск к нам присоединился Кугель, на Скамандере мы потеряли Лодермульча. Теперь нас осталось пятьдесят семь человек, верных товарищей, испытанных, и печально нам расставаться после нашего совместного путешествия, которое мы запомним на всю жизнь!

— Через два дня начинается Блестящий Обряд. Мы успели вовремя. Те, кто не потерял все свои сбережения в азартной игре, — тут Гарстанг бросил в сторону Кугеля косой взгляд, — могут найти удобные гостиницы и расположиться в хороших комнатах. Не имеющие же денег тоже должны постараться устроиться как можно лучше. Сейчас наше путешествие подошло к концу. Итак, мы расстаемся, и каждый из нас идет дальше своей дорогой, хотя все мы обязательно встретимся через два дня у Черного Обелиска. А до этого времени — до свидания!

Пилигримы начали расходиться в разные стороны: одни пошли по берегу Скамандера по направлению к ближайшей гостинице, другие свернули в сторону и направились в сам город.

Кугель подошел к Войкоду.

— Я совершенно незнаком с этой страной, как ты знаешь. Может быть, ты сможешь порекомендовать мне хорошую и недорогую гостиницу?

— Конечно, — ответил Войкод. — Я как раз сейчас отправляюсь именно в такую гостиницу: Олд Дастрик Хостерли, которая находится на месте бывшего императорского дворца. Если ничего не изменилось, то роскошные комнаты и прекрасная еда стоят там относительно недорого.

Кугель полностью одобрил этот проект, и двое мужчин вместе отправились по улицам Эрзе Дамат мимо деревянных избушек через большой пустырь, где вообще не было никакого жилья и где все улицы оканчивались. Потом они попали в относительно богатые районы с большими каменными зданиями, многими из которых все еще пользовались и которые утопали в зеленых садах. Люди Эрзе Дамат были достаточно приятны и красивы, хотя несколько плотнее сложены, чем в Элмери. Мужчины были одеты только в черное: обтягивающие брюки и куртки с черными помпонами; женщины одевались в прекрасные наряды желтого, красного, оранжевого и синего цветов, а туфельки их сверкали черными пряжками тоже на оранжевом фоне. Редко когда можно было увидеть зеленое или голубое платье, так как считалось, что эти цвета приносят несчастья, а пурпурный цвет означал смерть.

Женщины украшали свои прически длинными перьями, в то время как у мужчин на головах были черные диски с дыркой посередине, и голова их торчала из нее. В большой моде был, видимо, бальзам из смолы, и повсюду, куда бы ни пошел Кугель, он натыкался на его запах.

Вообще, судя по первому впечатлению, народ Эрзе Дамат был не более цивилизован, чем люди Качика, и куда более подвижен, чем безжизненные жители Азиномея.

Впереди появилась гостиница, находящаяся недалеко от самого Черного Обелиска. К неудовольствию и Кугеля, и Войкода, все там целиком было занято, и привратник даже отказался пропустить их внутрь.

— Блестящий Обряд привлек сюда очень много верующих, объяснил он. — Вам повезет, если вообще удастся найти, где устроиться на ночь.

Так оно и оказалось: Войкод и Кугель ходили от гостиницы к гостинице, и в каждой из них получали отказ.

В конце концов, на западной окраине города, на самом краю Серебряной пустыни, их согласились принять в большой таверне сомнительной репутации, которая называлась Гостиница Зеленой Лампы.

— Еще десять минут назад я не смог бы принять вас, — сказал хозяин, — но Пленители Воров забрали двух людей, которые здесь остановились, назвав их жуликами и мошенниками.

— Надеюсь, это не вошло у них в привычку по отношению ко всей твоей клиентуре? — осведомился Войкод.

— Кто знает?! — ответил хозяин. — Мое дело — подавать еду и питье и предоставлять помещение, не более того. Воры и разбойники должны есть, пить и спать точно так же, как верующие и волшебники. Много разных людей проходит через мои двери, и в конце концов, что я могу знать даже о вас?

Наступали сумерки, и без дальнейших споров Кугель и Войкод остановились в Гостинице Зеленой Лампы. Помывшись и чуть отдохнув с дороги, они отправились в общую комнату, чтобы поужинать. Это был довольно просторный зал, с почерневшим от времени потолком, полом, покрытым темно-коричневым кафелем, и различными деревянными колоннами, к каждой из которых была прикреплена лампа. Публика была здесь самая разнообразная, как, впрочем, хозяин и предупреждал, в разной одежде и разного внешнего вида. Жители пустыни, гибкие, как змеи, в кожаных комбинезонах, сидели по одну сторону. По другую сидели четыре человека с белыми лицами и шейными шелковыми красными платками. Люди эти молчали, не произносили ни слова. За столом сзади сидела группа задавак в коричневых брюках, черных куртках и кожаных беретах, у каждого из которых из уха на золотой цепочке свисал круглый драгоценный камень.

Кугель и Войкод съели довольно приличный, хоть и грубо сервированный ужин, а потом откинулись на своих скамьях, потягивая вино и обсуждая, как им провести вечер.

Войкод решил заняться повторением криков страсти и молитвенных познаний, необходимых для Блестящего Обряда. Кугель вследствие этого тут же попросил его одолжить на время эротический талисман.

— Женщины Эрзе Дамат мне нравятся, и с помощью талисмана я получу гораздо больше знаний об их настоящих возможностях.

— Никак не могу, — сказал Войкод, судорожно прижимая кошелек ближе к боку, — мы, волшебники, просто не имеем права одалживать вещи подобного рода.

Кугель скорчил недовольную физиономию. Войкод был человеком, который на словах был слишком даже благородным, что никак не вязалось ни с его поведением, ни с его нездоровой внешностью.

Войкод осушил кубок вина до последней капли, что раздражило Кугеля еще больше, и поднялся.

— А теперь я пойду в отведенную мне комнату.

Когда он повернулся, чтобы идти, задавала, шедший нетвердыми шагами через комнату, случайно толкнул его.

Войкод высказался по этому поводу, и задавала опешил.

— Как осмеливаешься ты обзывать меня такими словами! Бери шпагу и защищайся, или я отрежу тебе нос!

И задавала выхватил из ножен свою шпагу.

Подмигнув Кугелю, Войкод быстро натер шпагу мазью, затем повернулся к задавале.

— Приготовься к смерти, мой милый!

И он кинулся вперед.

Задавала, заметивший приготовления Войкода и понявший, что он оказался перед лицом волшебства, опешил от ужаса. Изящным движением Войкод проткнул его насквозь и вытер шпагу об его шляпу.

Товарищи мертвого человека за столиком вскочили, но потом замерли, когда Войкод повернулся к ним, уставившись на них с огромным апломбом.

— Поосторожнее, мои молодые петушки! Посмотрите на судьбу своего приятеля! Он умер от моей волшебной шпаги, сделанной из неподдающегося материала, который режет камень и сталь, как масло. Смотрите!

И Войкод ударил что было силы по колонне. Шпага, ударившись о железную скобу, сломалась сразу на несколько обломков. Войкод стоял потрясенный, задавалы медленно двинулись вперед.

— Что твоя волшебная шпага? Наши шпаги обычные, стальные, но они больно кусают!

И в одно мгновение Войкод пал мертвым. Теперь уже задавалы повернулись к Кугелю.

— А ты кто такой? Желаешь ли ты разделить судьбу своего товарища?

— Ни в коем случае, — справедливо заявил Кугель. — Этот человек был моим слугой, который носил мой кошелек. Сам я волшебник. Вот посмотрите на эту трубку! Я освещу голубым светом любого человека, который будет угрожать мне!

Задавалы пожали плечами и отвернулись. Кугель завладел кошельком Войкода, потом сделал знак хозяину гостиницы.

— Будь так добр, убери эти трупы. Потом принеси еще один кувшин вина со специями.

— А как насчет счета твоего товарища? — осведомился хозяин напряженным голосом.

— Не бойся, я заплачу сполна.

Трупы вынесли на улицу, на задний двор гостиницы. Кугель допил последний кувшин вина, затем отправился в свою комнату, где разложил содержимое кошелька Войкода на столе. Деньги он переложил к себе в кошелек, талисман, амулеты и прочие приспособления в сумку, тщательно упакованную, “мазь” он отбросил в сторону. Довольный проделанной за день работой, он улегся на диван и вскоре заснул.

Весь следующий день Кугель ходил по городу и забрался на самый высокий из холмов. Пейзаж, расстилавшийся перед ним, был одновременно и холоден, и величествен. Справа и слева от него катила свои волны великая река Скамандер. Улицы города обозначали кварталы руин, пустых домов, деревянных избушек бедняков и дворцы богачей. Эрзе Дамат был самым богатым городом на памяти Кугеля, куда больше Элмери или Аокелэ, хотя большая его часть теперь лежала в развалинах.

Вернувшись в центр города, Кугель довольно быстро разыскал лавку профессионального географа и, заплатив требуемое, попросил указать самый безопасный и удобный путь в Элмери.

Мудрец не стал ни торопиться с ответом, ни говорить необдуманно: он вышел в соседнюю комнату и вернулся, неся с собой справочники и карты. После долгого их обследования он повернулся к Кугелю.

— Вот тебе мой совет. Иди против течения Скамандера на север, к Аску, иди по берегу Аска, пока не дойдешь до моста с шестью сваями. Там поверни на восток, перейди Магнацкие горы, после чего ты попадешь в лес, известный под названием Большой Эрм. Иди на запад по этому лесу, и ты пройдешь на берег Северного моря. Там ты должен будешь построить плот и вверить себя морским течениям и ветрам. Если случайно тебе удастся добраться до Земли Падающей Стены, то путешествие на юг Элмери оттуда будет сравнительно легким.

Кугель нетерпеливо махнул рукой.

— В общих чертах это именно тот маршрут, которым я сюда пришел. Неужели нет никакого другого пути?

— Конечно, есть. Человек неразумный может рискнуть отправиться через Серебряную пустыню, выйдя в результате к Сонганскому морю, переправившись через которое, он окажется перед огромными пустынными землями, граничащими с восточным Элмери.

— Что ж, это мне более подходит. А как мне пересечь Серебряную пустыню? Там ходят караваны?

— С какой целью? На той стороне нет никого, с кем можно было бы торговать, только бандиты, которые предпочитают получать все даром. Чтобы не бояться их нападения, необходим отряд минимум в сорок человек.

Кугель вышел из лавки. В ближайшей таверне он выпил бутылку вина и стал думать над тем, где ему найти сорок человек, чтобы пересечь с ними пустыню. Пилигримов было, естественно, пятьдесят шесть... нет, уже пятьдесят пять, со смертью Войкода. Да, такой отряд прекрасно послужил бы для его целей.

Кугель заказал себе еще бутылку вина и стал думать дальше.

В конце концов он расплатился и, выйдя на улицу, направился к Черному Обелиску. Назвать его “обелиском”, возможно, было преувеличением.Это был всего лишь огромный кусок черной скалы, возвышающийся футов на сто над землей, вернее, над городом. У его подножия стояло пять статуй, каждая из которых изображала адепта какой-то веры. Гильфиг смотрел на юг, четыре его руки представляли собой символы, ноги его стояли на каменных шеях верующих, находящихся в экстазе, большие пальцы его ног были сильно удлинены и загибались наверх, видно, для того, чтобы придать ему особую красоту и привлекательность.

Кугель обратился за информацией к ближайшему служителю Обелиска.

— Кто здесь у вас главный архиерей, и где его можно найти?

— Этой особой является Преклятвенный Халм, — сказал служащий и указал на роскошный дом, стоящий рядом. — Его святилище находится в этом убогом здании, украшенном драгоценными камнями.

Кугель подошел к указанному ему дому и после долгих выяснений предстал перед очами Преклятвенного Халма — человека средних лет, коренастого и с круглым лицом. Кугель сделал знак младшему священнику, который с такой неохотой привел его сюда.

— Иди, мое послание для ушей одного Преклятвенного.

Преклятвенный махнул рукой, младший священник удалился. Кугель подошел поближе к Халму.

— Я могу разговаривать, не боясь, что нас подслушают?

— Можешь не бояться.

— Во-первых, — сказал Кугель, — знай, что я — могущественный волшебник. Вот смотри: трубка, из которой вырывается голубой свет! А вот — список восемнадцати фаз Лантетического Цикла! А вот инструмент — рог, который позволяет мертвым говорить, а при надобности позволяет послужить средством, передающим последнюю информацию умершему! У меня есть еще много таких волшебных вещей.

— Очень интересно, — пробормотал Преклятвенный.

— Во-вторых, я хочу сказать тебе следующее: одно время я служил священником в Храме Теологов на далекой земле, где я узнал, что каждая из священных статуй и прочих предметов были сконструированы подобным образом, что священник, если это было ему крайне необходимо, мог совершать деяния, которые приписывались затем божеству.

— Что же в этом особенного? — с важностью заявил Преклятвенный. — Божество, контролирующее каждый аспект существования, иногда заставляет священников совершать подобные деяния.

Кугель перешел к своему предложению.

— Поэтому я предположил, что фигуры статуй, изваянных у подножия Обелиска, тоже обладают этим свойством.

Преклятвенный улыбнулся.

— О какой именно статуе ты говоришь?

— Меня интересует статуя Гильфига.

Глаза Преклятвенного затуманились, казалось, он задумался.

Кугель указал рукой на разложенные волшебные инструменты.

— В качестве платы за услугу, которую я прошу оказать мне, я передам часть этих предметов в казну твоей общины.

— Что это за услуга?

Кугель подробно объяснил все, что ему было надо, и Преклятвенный задумчиво кивнул головой.

— Прошу тебя, продемонстрируй мне еще раз твои волшебные предметы.

Кугель повиновался.

— Это все, чем ты располагаешь?

С большой неохотой Кугель вытащил эротический стимулятор и объяснил его действие, так же как и стимуляцию сопутствующего ему талисмана.

Преклятвенный кивнул головой, на этот раз с живостью.

— Мне кажется, нам удастся с тобой договориться. Все будет так, как желает божественный Гильфиг.

— Значит, договорились?

— Договорились!

На следующее утро группа из пятидесяти пяти пилигримов пришла молиться к Черному Обелиску. Они простерлись ниц перед образом Гильфига и приготовились совершать свои обряды.

Внезапно глаза статуи полыхнули огнем, и ее рот открылся.

— Пилигримы! — прозвучал суровый и властный голос. — Идите вперед, туда, куда я укажу вам! Вы должны отправиться через Серебряную пустыню, на берег Сонганского моря! Там вы найдете мой облик, перед которым будете молиться! Идите! Через Серебряную пустыню, как можно скорее!

Голос затих. Гарстанг произнес дрожащим голосом:

— Мы слышали, о Гильфиг! Мы повинуемся!

В этот момент вперед выскочил Кугель.

— Я тоже был свидетелем этого чуда! Я отправляюсь в путешествие вместе с вами! Пойдемте скорее, время не ждет!

— Не торопись, — ответил Гарстанг. — Мы не можем отправиться в путь, как дервиши. Необходимо взять с собой продовольственные запасы, так же как и вьючных животных. А для этого необходимы деньги. Кто внесет золото в общую казну?

— Я даю двести терций!

— А я — шестьдесят терций — все мое состояние!

— Я, потерявший девяносто терций, играя с Кугелем, обладаю только сорока, которые вношу с радостью.

И так говорил каждый, и даже Кугель внес пятьдесят шесть терций в общий фонд.

— Прекрасно! — сказал Гарстанг. — Тогда завтра я попытаюсь обо всем договориться. И на следующий день, если все будет благополучно, мы выйдем из Эрзе Дамат через Старые Западные ворота!

4. Серебряная пустыня и Сонганское море.

Наутро Гарстанг с помощью Кугеля и Касмира отправился на поиски всего необходимого. Их направили в нужное им заведение, которое занималось снабжением путешественников, находившееся сейчас на пустынных бульварах старого города. Здание это окружала стена из кирпича и камня, скрепленных глиной, и из-за нее доносились самые разнообразные звуки: крик, плач, вой, рычание, лай, визг, рев и стоял сильный запах пота и навоза.

Пройдя через ворота, наши путешественники вошли в контору, из которой открывался вид на двор, где в бесчисленных клетках и на бесчисленных цепях находилось такое количество самых разнообразных животных, что Кугель был поражен.

К ним подошел заведующий всем этим заведением — высокий мужчина с желтой кожей, весь в шрамах, без носа и одного уха. На нем был надет серый кожаный плащ с поясом на талии и коническая черная шляпа с хлопающими ушами.

Гарстанг объяснил, зачем он пришел:

— Мы — пилигримы, которые должны отправиться в путешествие через Серебряную пустыню, и хотим нанять вьючных животных. Нас больше пятидесяти человек, и путешествие наше продлится до двадцати дней в каждом направлении, и еще пять дней можно положить на наши обряды и молитвы. Пусть эта информация поможет тебе правильно снарядить нас. Естественно, мы хотим нанять самых выносливых и самых неприхотливых и незлобивых животных.

— Все это очень хорошо, — ответил ему заведующий, — но я сдаю животных в наем по той же цене, что и продаю их, так что уж лучше и выгоднее вам будет просто купить их у меня и стать их владельцами.

— А цена? — спросил Касмир.

— Это зависит от вашего выбора, каждое животное стоит по-разному.

Гарстанг, который внимательно осматривал двор, недоуменно покачал головой.

— Должен признаться, что я в недоумении, — сказал он. — Каждое из этих животных разного вида, и, по-моему, ни одно из них не подходит под обычную категорию.

Заведующий вынужден был признать, что так оно и есть.

— Если вам это интересно, я могу все объяснить. Это очень интересная история, и знание ее поможет вам управиться с теми животными, которых вы приобретете.

— Значит, выслушав тебя, мы выгадываем вдвойне, — вежливо ответил Гарстанг, хотя Кугель делал все время нетерпеливые жесты руками.

Заведующий подошел к полке и снял с нее переплетенный в кожу том.

— В прошлой зоне сумасшедший король Катт приказал создать зверинец, равного которому не было бы никогда раньше, для своего личного развлечения и для того, чтобы возвыситься в глазах остального мира. Его волшебник, Фоллиненс, произвел на свет целую группу зверей и тератоидов, каждый из которых был уникален, соединяя самые разнообразные плазмы. И вот перед вами результат.

— И все эти существа из зверинца короля Катта? — с удивлением спросил Гарстанг.

— Конечно, нет... Ничего из того, что было создано по велению сумасшедшего короля Катта, не осталось, кроме как в легенде и в книге волшебника Фоллиненса, — тут он постучал пальцами по толстому тому. — В нем содержится его блестящая систематология. Например... — он открыл том. — Вот тут... Гм... Вот, например, утверждение, несколько понятнее других, касающееся анализа полулюдей — всего лишь коротенькие заметки:

“Головотяп — гибрид человека, гаргойла, уорла и прыгающего насекомого.

Деоданд — оборотень, василиск, человек.

Бормотун — медведь, человек, ящерица, демон.

Гру — человек, очкастая летучая мышь, необычный гун.

Лейкеморф — неизвестен.

Василиск — фелинодер, человек, оса.”

Касмир в удивлении хлопнул в ладоши.

— Неужели Фоллиненс сам создал этих тварей на горе и ужас человеку?

— Да не может этого быть, — сказал Гарстанг. — Скорее, эти записи напоминают мне раздумья ученого. Дважды он признается в незнании.

— Таково и мое мнение, что касается настоящей заметки, ~ сказал заведующий, — хотя в некоторых других местах он говорит с куда большей уверенностью.

— Тогда каким образом те звери, которых мы сейчас видим, связаны с его зверинцем? — спросил Касмир.

Заведующий пожал плечами.

— Еще одна из причуд сумасшедшего короля. Он выпустил весь зверинец на волю, и животные, ко всеобщему неудовольствию, разбрелись по всей стране. Создания, обладающие способностью убивать электричеством, очень сильно расплодились, и сейчас они занимают всю Епаронскую Долину и Бланвальтский Лес...

— Все это прекрасно, но что же будет с нами? — вмешался Кугель. — Нам нужны вьючные животные, крепкие, выносливые и терпеливые, а не уроды и чудовища, какими бы уникальными они ни были.

— Некоторые звери из моей полной коллекции могут выполнять эту работу, — с достоинством сказал заведующий, — правда, они очень дорого стоят. С другой стороны, всего лишь за одну терцию вы можете приобрести длинношеее, большебрюхое животное, обладающее удивительной прожорливостью.

— Цена очень привлекательна, — с сожалением произнес Гарстанг. — К несчастью, нам нужны животные, которые могли бы нести на себе запасы воды и пищи через Серебряную пустыню.

— В таком случае, сейчас посмотрим, что у нас тут имеется.

Заведующий принялся изучать свои списки.

— Высокий зверь на двух ногах, возможно, не такой свирепый, каким кажется с первого взгляда...

В конце концов были отобраны звери, общей численностью пятнадцать, и после долгих торгов установлена цена на них.

Заведующий подвел зверей к воротам. Гарстанг, Кугель и Касмир приняли их и отвели всех пятнадцать непохожих друг на друга существ в укромное место к Западным воротам, прошествовав по улицам Эрзе Дамат. Кугеля оставили присматривать за животными, а Гарстанг и Касмир отправились в лавки закупать продовольственные запасы и прочие предметы первой необходимости.

К ночи все приготовления были закончены, и на следующее утро, когда первый одинокий луч солнечного света упал на Черный Обелиск, пилигримы отправились в путь. Звери несли мешки с провизией и бурдюки с водой. На всех пилигримах были новые ботинки и широкополые шляпы.

Гарстангу не удалось нанять проводников, но он купил у географа карту, хотя на ней не было ничего, кроме небольшого круга, на котором было написано “Эрзе Дамат”, и большого круга с надписью “Сонганское море".

Кугелю поручили вести на поводу одно животное с двенадцатью ногами, двадцати футов длиной, с маленькой, детской головкой, глупым, ухмыляющимся лицом и краснобурым мехом, покрывающим все его тело. Кугелю эта задача пришлась не по душе, потому что зверь все время тяжело дышал в его затылок и несколько раз подходил так близко, что почти наступал ему на пятки.

Из пятидесяти семи пилигримов, которые сошли с плота на берег, только сорок девять отправились молиться облику святого на берега Сонганского моря, и почти сразу же число их уменьшилось до сорока восьми. Некто Токарий, сойдя с дороги по своей естественной нужде, был ужален гигантским скорпионом, и огромными прыжками помчался в северном направлении, хрипло крича, пока не скрылся из виду.

День прошел без дальнейших приключений. Земля была сухой, с редкой растительностью. К югу виднелась гряда низких холмов, и Кугелю показалось, что он различает какие-то фигуры, неподвижно стоящие на их вершинах.

К заходу солнца караван остановился, сделав привал, и Кугель, вспомнив о бандитах, которые, по слухам, жили в этой местности, уговорил Гарстанга выставить двух часовых: Липпельта и Мирс-масона.

Наутро часовые исчезли бесследно, и пилигримы были встревожены и угнетены этим обстоятельством. Они стояли, сбившись группой, глядя во всех направлениях сразу. При неярком свете зари невысокое солнце освещало плоскую равнину, куда ни падал взгляд. К югу виднелось несколько холмов, и только их вершины были достаточна освещены. Повсюду земля была плоской.

В конце концов караван отправился в путь, и теперь их уже было сорок шесть. Кугелю, как и раньше, вручили многотонное животное, которое на сей раз развлекалось тем, что игриво совало свою голову ему в спину между лопаток.

День прошел без приключений. Мили, которые им предстояло пройти, стали пройденными милями. Впереди шел Гарстанг, опираясь на свой посох, за ним — Витц и Касмир и еще несколько пилигримов. За ними следовали вьючные животные, все разные: одни приземистые и мускулистые, другие высокие и хрупкие, почти человеческих форм, за исключением одного, у которого голова была сплющена, как раковина рака-отшельника. Еше один зверь ковылял на шести негнущихся ногах, другой был похож на оседланную лошадь, но почему-то пернатую.

За вьючными животными ковыляли остальные пилигримы, причем Блунер шел позади всех, тем самым только подчеркивая свой характер: он был очень обидчив и мнителен.

Когда они остановились вечером на ночлег и разбили лагерь, Кугель окружил его палочками из слоновой кости, которыми раньше пользовался Войкод, и собрал всех людей ближе друг к другу.

На следующий день пилигримы пересекли невысокий горный кряж, и тут им пришлось выдержать нападение бандитов, но оно было очень коротким и скорее походило на разведку сил, чем на настоящее нападение, и никто не пострадал, кроме Хакста, которого ранили в пятку.

Но куда более серьезное событие произошло двумя часами позже. Когда они проходили под склоном горы, сверху сорвался и упал булыжник, который прокатился через весь караван, убив вьючного зверя, а также Андла Евангелиста и Горемонда Скептика. В течение этой ночи Хакст тоже умер: видимо, рана была нанесена ему отравленным оружием.

С хмурыми лицами пилигримы отправились в дальнейший путь, и почти сразу же из засады на них вновь напали бандиты. К счастью, пилигримы были настороже, и бандиты отступили, понеся большие потери человек в пятнадцать-двадцать, в то время как среди пилигримов погибли только Грей и Магастен.

Теперь в их рядах начались разлад и разговоры, и многие поглядывали в сторону Эрзе Дамат. Гарстанг попытался подбодрить упавших духом.

— Мы — Гильфигиты! Гильфиг говорил с нами! На берегах Сонганского моря мы найдем его Священный Облик! Гильфиг всемудрый и всезнающий. Все, кто служат ему, сразу же попадают в райские Гамар! Пилигримы, вперед! На запад!

Воспрянув духом, люди вновь двинулись вперед, и день прошел без каких-либо злоключений. Зато ночью нескольким вьючным стреноженным животным удалось освободиться, и они убежали из лагеря, и Гарстанг был вынужден урезать всем пайки пищи и воды.

На седьмой день путешествия Тильфокс наелся ядовитых ягод и умер в страшных муках, после чего его брат, локутор Витц, принялся бешено бегать по всему лагерю, среди вьючных животных, понося Гильфига кощунственными словами и вспарывая бурдюки с водой ножом, пока Кугель не вынужден был убить его.

Двумя днями позже измученная группа людей вышла к небольшому ручейку. Несмотря на все предостережения Гарстанга, Саянаве и Арло бросились на землю и принялись пить воду жадными большими глотками. Почти сразу же они схватились за животы и стали кататься по земле и хрипеть, губы их приняли оттенок песка и очень скоро они умерли.

Через неделю пятнадцать человек и четыре вьючных животных взошли на вершину холма и увидели спокойные воды Сонганского моря.

Кугель выжил, тзк же как и Гарстанг, Касмир и Субкуль.

Перед ними находилась болотистая местность, по которой протекал ручеек. Кугель поднес к воде амулет, который дал ему Никоню, и объявил, что воду можно пить без опасений. Они напились с наслаждением, поели водорослей, которые Кугель сделал сьедобными, хотя и отвратительными на вкус, с помощью все того же амулета, и заснули.

Разбудило Кугеля какое-то тревожное чувство опасности, и он мгновенно вскочил на ноги, заметив при этом какое-то зловещее шуршание в камышах.

Он разбудил своих товарищей, и они схватились за оружие, но кто бы там ни шевелился, видимо, он испугался их неожиданного пробуждения, и все опять стало тихо и спокойно.

Был поздний вечер. Пилигримы сошли на пустынный берег, чтобы разобраться, что к чему. Они посмотрели на север и на юг, но никакой статуи или иного облика Гильфига не было видно.

Заговорило ретивое: возникла крупная ссора, и Гарстангу лишь с большим трудом удалось их успокоить.

Затем Малч, который тем временем успел уйти куда-то далеко по берегу, вернулся, весь возбужденный, и закричал:

— Деревня!

Они все отправились вперед с возросшей надеждой, забыв об усталости, но когда они приблизились, то перед их взором предстало жалкое зрелище. Вся деревня состояла из нескольких тростниковых избушек, населенных людьми-ящерицами, которые обнажали зубы и били жилистыми голубыми хвостами при их появлении. Пилигримы пошли по пляжу дальше и уселись на камни, глядя на низкий прибой Сонганского моря.

Гарстанг, уставший и измученный своей ролью руководителя экспедиции, заговорил первым. Он попытался придать своему голосу веселую уверенность.

— Мы дошли сюда, мы восторжествовали над Серебряной пустыней! Теперь нам осталось только найти какой-нибудь облик Гильфига и совершить наши обряды. Затем мы сможем вернуться в Эрзе Дамат, а блестящее будущее нам обеспечено!

— Все это очень хорошо, — проворчал Балч, — но где нам искать этот облик? И справа и слева — одинаково пустынный берег.

— Мы должны верить в то, что нас будет направлять Гильфиг! — заявил Субкуль.

Он нацарапал стрелку на куске дерева, а затем дотронулся до нее священной лентой. Потом он громко воззвал:

— О, Гильфиг! Направь нас к своему облику!

И он бросил кусочек дерева высоко в воздух. Когда он упал, стрела указывала на юг.

— На юг мы должны направить свои устремления! — вскричал Гарстанг. — На юг, к святому облику!

Но Балч и несколько других пилигримов, казалось, вовсе не были воодушевлены таким указанием.

— Неужели ты не видишь, что мы утомлены практически до смерти? По моему мнению, Гильфигу следовало бы направить наши стопы к своему облику, а не покидать нас, оставляя нас в нерешительности.

— Гильфиг только что направил наши стопы! — возмутился Субкуль. — Разве ты не заметил, куда указывала стрелка?

Балч сардонически хмыкнул своим сорванным и охрипшим голосом.

— Любая палка, брошенная вверх, должна упасть вниз, и она с тем же успехом могла указать на юг, как и на север.

Субкуль в ужасе отпрянул назад.

— Ты кощунствуешь против Гильфига!

— Ничего подобного, просто я не уверен, что Гильфиг слышал твое заклинание, или, возможно, ты не дал ему времени подумать как следует. Брось свою палку сто раз, и если каждый раз стрелка будет указывать на юг, я в ту же секунду поспешу в этом направлении.

— Очень хорошо, — сказал Субкуль. Он опять воззвал к Гильфигу и бросил деревянную дощечку высоко в воздух, но когда она упала на землю, стрелка на сей раз показывала на север.

Балч промолчал. Субкуль заморгал глазами, лицо его стало красным.

— У Гильфига нет времени на дурацкие игры. Он направил нас один раз, и счел это вполне достаточным.

— Я не убежден, — сказал Балч.

— И я.

— И я.

Гарстанг умиротворяюще воздел вверх руки.

— Мы пришли в далекие земли, мы путешествовали вместе, пили и ели вместе, спали, боролись и страдали вместе. Так давайте же сейчас не ссориться друг с другом!

Балч только пожал плечами.

— Мы не пойдем на юг вслепую, — сказал он.

— Что же ты тогда предлагаешь? Пойти на север? Или вернуться в Эрзе Дамат?

— В Эрзе Дамат? Без припасов продовольствия и только с четырьмя вьючными животными? Ха!

— Тогда пойдем на юг в поисках облика Гильфига!

Балч снова упрямо пожал плечами, что только разозлило Субкуля.

— Пусть будет так! Кто пойдет на юг, становится по эту сторону, те, кто остаются с Балчем — по другую!

Гарстанг, Кугель и Касмир присоединились к Субкулю, все остальные остались с Балчем — группа из одиннадцати человек, которые сейчас стали перешептываться друг с другом, в то время как четыре пилигрима внимательно смотрели на их действия.

Одиннадцать человек поднялись на ноги.

— Прощайте!

— Куда вы идете? — спросил их Гарстанг.

— Неважно. Идите и ищите свой облик, если вы считаете, что должны это делать, а мы займемся своими делами.

Попрощавшись как можно короче, они направились к деревне людей-ящериц, где впоследствии убили всех самцов, подрезали самкам зубы, одели их в тростниковые наряды и объявили себя повелителями деревни. Тем временем Гарстанг, Субкуль, Кугель и Касмир шли на юг по берегу моря. К ночи они разбили лагерь и поужинали моллюсками и крабами. Наутро они увидели, что четыре их оставшихся вьючных животных сбежали, и что они остались полностью предоставлены сами себе.

— Такова воля Гильфига, — сказал Субкуль. — Теперь нам остается только найти его облик и умереть!

— Будь отважен! — пробормотал Гарстанг. — Не надо поддаваться отчаянию!

— Что еще нам остается? Увидим ли мы когда-нибудь опять Фолгусонскую долину?

— Кто знает!? Сначала нам надо совершить обряд перед обликом Гильфига.

И так они продолжали свой путь, не останавливаясь весь следующий день. К ночи они почувствовали слишком сильную усталость, для того чтобы разбивать лагерь, поэтому просто завалились спать на песок берега.

Море расстилалось перед ними, круглое и плоское, как стол, такое спокойное, что заходящее солнце скорее просто отражалось в нем без обычной солнечной дорожки. Устрицы и крабы вновь послужили им скудным ужином, после чего они устало расположились на песке и заснули.

Примерно через час-другой после полуночи Кугель был разбужен звуками музыки. Уставившись на море, он увидел, что на воде возник призрачный город.

Изящные башни поднимались высоко в небо, освещенные блуждающими огоньками белого света, которые медленно плыли взад и вперед, вверх и вниз.

По улицам и бульварам города ходили веселые толпы людей, в белых фосфоресцирующих одеждах, которые играли в изящные рожки, извлекая из них нежные звуки. Барка, вся усыпанная шелковыми подушками, проплыла мимо, развернув свой огромный шелковый парус. Фонари, горевшие на ее корме и носу, освещали царящее на палубе веселье, многие пели и играли на флейтах, остальные пили вино из хрустальных бокалов.

Кугель уставился в ночь, и сердце его защемило от тоски, какой он никогда не знал раньше. К своему удивлению, он увидел, что сам он на берегу моря, у самой воды, и что Субкуль, Гарстанг и Касмир стоят рядом с ним.

Каждый посмотрел один на другого, но ни один не произнес ни слова. Каждый из них в полном молчании вернулся на берег и улегся на прежнее место, и скоро все опять спали.

Весь следующий день они очень мало разговаривали и даже старались избегать друг друга, так как каждый из них хотел остаться наедине со своими собственными мыслями.

Время от времени то один, то другой поглядывали в южном направлении, но никому не хотелось уходить и никто не подал голоса за то, чтобы тронуться в путь.

Прошел день, пилигримы отдыхали как бы в полузабытьи. Зашло солнце, наступила ночь, но никто из них не ложился спать.

В середине ночи призрачный город появился снова, и сегодня разгул и веселье были там еще пуще прежнего. Фейерверки удивительной формы расцветали в небе: кружева, сети, звездные взрывы — красные, зеленые, голубые и серебряные. По улицам шли изумительной красоты девушки, одетые в скромные платья, музыканты в роскошных красных с оранжевым одеяниях и высоких треуголках. Часами длилось это веселье на воде, и Кугель зашел в воду по колено, глядя на праздник, пока город не начал постепенно исчезать и таять. Он отвернулся и пошел к берегу, к своему месту, а остальные последовали за ним.

На следующий день все были сильно ослабевшими от голода и жажды. Хриплым надорванным голосом Кугель пробормотал, что они должны продолжать идти вперед. Гарстанг кивнул и сипло ответил:

— К облику Гильфига.

Субкуль кивнул головой. Щеки его когда-то полного лица ввалились, затянутые пленкой глаза смотрели туманным взором.

— Да, — прошептал он. — Мы отдохнули. Теперь мы должны продолжить наш путь.

Касмир безразлично кивнул головой.

— К облику!

Но ни один из них так и не тронулся с места.

Кугель прошелся немного по берегу и уселся, дожидаясь ночи. Поглядев направо, он увидел человеческий скелет, отдыхающий в положении, очень похожем на то, какое сейчас приобрело его живое тело. Задрожав, Кугель отвернулся в другую сторону, и там, слева, увидел второй скелет, на этот раз иссушенный ветрами и непогодой, а за ним еще один. Тот был просто грудой костей.

Кугель поднялся на ноги и, спотыкаясь, побежал к пилигримам.

— Быстро! — выкрикнул он. — Пока у нас еще остались силы! На юг! Идемте, пока мы не погибли, как те, чьи кости гниют над нами выше!

— Да, да, — пробормотал Гарстанг. — К облику Гильфига!

И он с трудом поднялся на ноги.

— Пойдемте, — позвал он других. — Мы отправляемся на юг!

Субкуль выпрямился, но Касмир после безнадежной попытки упал обратно на песок.

— Я останусь здесь, — сказал он. — Когда вы придете к священному облику, помолитесь за меня Гильфигу и объясните ему, что восторг превзошел силу моего тела.

Гарстанг хотел остаться и уговорить его одуматься, но Кугель указал на заходящее солнце.

— Если мы дождемся темноты — мы погибли! Завтра у нас вообще не останется сил!

Субкуль взял Гарстанга за руку.

— Мы должны уйти отсюда до наступления темноты.

Гарстанг в последний раз с мольбой в голосе обратился к Касмиру.

— Мой друг и товарищ, соберись с силами! Мы пришли с тобой вместе из далекой Фолгусонской долины, плыли на плоту по Скамандеру и пересекли Серебряную пустыню! Неужели же мы должны расстаться до того, как вместе отыщем святой облик?

— Скорее пойдем к облику! — прохрипел Кугель.

Но Касмир только отвернулся от них. Кугель и Субкуль увели Гарстанга под руки, и слезы текли по его сморщенным щекам. Долгое время шли они на юг, отворачивая глаза от моря.

Солнце село, озарив небо последними закатными красками. Верхушки облаков засверкали желтым на странном бронзовокоричневом небе. Опять появился город, и никогда не казался он более величественным, с его шпилями, которые золотил закатный свет. По улицам шли юноши и девушки, с цветами в волосах, иногда они останавливались, чтобы посмотреть на трех людей, упрямо шедших по пляжу. Закатные краски кончились: вновь в городе зажглись белые огни и по воде к ним донеслась музыка.

Долгое время слышали ее пилигримы и видели облик города, который начал растворяться и таять лишь к самому концу ночи. Спокойные воды моря лежали перед ними на западе, и лишь несколько огоньков еще играли в нем.

Примерно в это время три пилигрима наткнулись на ручеек с водой, по берегам которого росли ягоды и дикие сливы, и здесь они и сделали привал и провели остаток ночи.

Наутро Кугелю удалось поймать рыбу и несколько крабов. Почувствовав прилив сил, они продолжали идти на юг, все время глядя по сторонам в поисках священного облика, который даже Кугель почти что ожидал увидеть каждую секунду, настолько сильна была вера Гарстанга и Субкуля.

Но дни проходили за днями, и именно верный Субкуль первым начал приходить в отчаяние, рассуждая об искренности приказания Гильфига, начиная высказывать сомнения даже по поводу его добродетелей.

Чего они добились этим убийственным пилигримством? Сомневается ли Гильфиг в их преданности? Ведь и так они доказали свою веру, присутствовав на Блестящем Обряде, так зачем же он послал их так далеко?

— Пути Гильфига неисповедимы, — сказал Гарстанг. — Раз уж мы зашли в поисках так далеко, нам надо все идти и идти, пока мы не достигнем своей цели!

Внезапно Субкуль остановился и посмотрел назад, туда, откуда они пришли.

— Вот мое предложение. В этом самом месте давайте воздвигнем каменный алтарь, который будет для нас обликом Гильфига, а затем совершим обряд. Выполнив то, что он от нас требовал, мы повернем обратно на север, в деревню, где живут сейчас наши товарищи. И там, если нам повезет, мы поймаем наших вьючных животных, пополним запасы продовольствия и отправимся через пустыню, чтобы, может быть, опять когда-нибудь увидеть Эрзе Дамат.

Гарстанг заколебался.

— В этом есть много разумного. И все же...

— Лодка! — вскричал Кугель.

Он указал на море, где примерно в полумиле от берега плыла рыбачья лодка, управляемая квадратным парусом, прикрепленным к длинной деревянной мачте. Она плыла к мысу примерно в миле к югу от того места, где стояли пилигримы, и, внимательно посмотрев в том направлении, Кугель увидел деревню.

— Великолепно! — объявил Гарстанг. — Эти люди тоже могут быть последователями Гильфига, а их деревня хранить его облик. Пойдемте скорее!

Субкуль пошел неохотно.

— Неужели знание священных текстов могло проникнуть так далеко?

— Самое главное — это осторожность, — сказал Кугель, — Мы должны быть настороже.

И он повел их верхом, по лесу из тамариска, чтобы заглянуть в деревню со стороны суши.

Избушки в ней были сделаны из грубо отесанного камня, а люди, в них жившие, были очень свирепы на вид.

Черные волосы прядями свисали на их серые, цвета глины лица. Черная густая щетина росла на плечах, как эполеты. Изо ртов как мужчин, так и женщин торчали клыки, и разговаривали они какими-то воющими криками.

Кугель, Гарстанг и Субкуль отступили назад в лес, двигаясь как можно осторожнее, и спрятавшись среди деревьев, принялись негромко совещаться друг с другом.

Сначала Гарстанг заговорил голосом убитым, находя, что больше надеяться не на что.

— Я устал как физически, так и духовно. Возможно, вот здесь я и умру.

Субкуль посмотрел на север.

— Я вернусь и рискну перейти Серебряную пустыню. Если все будет хорошо, я опять увижу Эрзе Дамат и, может быть, Фолгусонскую долину.

Гарстанг повернулся к Кугелю.

— А что будешь делать ты, раз облика Гильфига нигде не удается найти?

Кугель указал на пристань, где стояли несколько рыбачьих лодок.

— Мне надо попасть в Элмери, который находится за Сонганским морем. Наверное, я сяду в лодку и отправлюсь на запад.

— Тогда я пожелаю тебе доброго пути, — сказал Субкуль. — Гарстанг, ты пойдешь со мной?

Гарстанг покачал головой.

— Это слишком далеко. И, конечно, я не перенесу вторичного путешествия по пустыне. Я отправлюсь через море с Кугелем и принесу слово Гильфига людям Элмери.

— Тогда прощай и ты, — сказал Субкуль.

Потом он быстро отвернулся, стараясь, чтобы товарищи не увидели чувств на его лице, и пошел на север.

Кугель и Гарстанг смотрели, как постепенно его фигура удаляется, становясь все меньше и меньше, затем они повернулись и еще раз осмотрели причал. Гарстанг смотрел на рыбачьи лодки с сомнением.

— Эти баркасы кажутся мне достаточно надежными, но ведь ты попросту собираешься украсть один из них, а этот грех особо тяжко карается Гильфигом.

— В чем же тут трудности? — сказал Кугель. — Я просто положу золотые монеты на причал, честно заплатив за баркас.

Гарстанг с сомнением покачал головой.

— А где ты собираешься взять припасы продовольствия и свежую воду?

— Добыв себе баркас, мы сначала отправимся вдоль берега, пока нам не удастся напасть на ручей и запастись продовольствием, и только потом поплывем на запад. — На это Гарстанг согласился, и два пилигрима принялись осматривать лодки, сравнивая одну с другой. В конце концов они остановились на крепком баркасе примерно двенадцати шагов в длину с крепкой мачтой и небольшой каютой.

В сумерках они прокрались на причал. Все было спокойно: рыбаки вернулись в деревню. Гарстанг зашел на баркас и доложил, что он был в прекрасном состоянии и готов к отплытию. Кугель только принялся отдавать концы, как с причала донесся яростный крик, и примерно с дюжину волосатых деревенских жителей кинулись вперед.

— Мы погибли, — вскричал Кугель, — Беги скорее или, если можешь, плыви!

— Невозможно! — объявил Гарстанг. — Если это и есть смерть, я встречу ее со всем достоинством, на которое я еще способен!

И с этими словами он выбрался на причал.

Через некоторое время они были окружены большой толпой деревенских жителей, привлеченных шумом. Один из них, старейшина деревни, обратился к ним голосом весьма строгим:

— Что вы делаете здесь, на нашем причале, обнажив оружие и намереваясь украсть нашу лодку?

— Причина очень простая, — ответил Кугель. — Мы хотим переплыть море.

— Что?! — взревел старейшина. — Как это возможно? В этом баркасе нет запасов пищи и воды, и он плохо снаряжен для такого путешествия. Почему вы не пришли к нам и не сказали, в чем нуждаетесь?

Кугель заморгал глазами и обменялся взглядом с Гарстангом. Он пожал плечами.

— Я буду честен. Ваша внешность внушила нам такие опасения, что мы не решились этого сделать.

Эти слова вызвали в толпе изумление и веселье. Старейшина заговорил:

— Все мы очень удивлены, объясни свои слова, если тебе не трудно.

— Хорошо, — сказал Кугель. — Могу я говорить совсем откровенно?

— Ну, конечно же!

— Некоторые детали вашей внешности кажутся нам странными и варварскими: ваши торчащие клыки, черная грива, которая окружает ваши лица, какофония вашей речи. Это в основном.

Деревенские жители изумленно рассмеялись, как бы не веря словам Кугеля.

— Что за ерунда! — вскричали они. — Наши зубы длинны, чтобы мы могли разрывать ими жесткую рыбу, которая является основным продуктом нашего питания. Мы специально носим наши волосы таким образом, чтобы предохранить себя от зловредного насекомого, а так как все мы очень плохо слышим, то поэтому и кричим. А в основном мы люди добрые и спокойные.

— Вот именно, — подтвердил старейшина, — и чтобы продемонстрировать это, мы завтра же снарядим свою лучшую лодку и отправим вас в ней с наилучшими пожеланиями. А сегодня мы устроим пир в вашу честь!

— Вот деревня истинной святости! — заявил Гарстанг. — Вы случайно не поклоняетесь Гильфигу?

— Нет, мы приносим жертвы богу-рыбе Лоб, который ничуть не хуже остальных богов. Но пойдемте в деревню. Мы должны приготовиться к пиру!

Они поднялись но ступенькам, высеченным в горе, и добрались до площади, освещенной дюжиной пылающих факелов.

Старейшина указал на избушку, выглядевшую приличнее остальных.

— Вот здесь вы проведете ночь в отдыхе, а я буду спать в другом месте.

Гарстанг опять высказался о благородстве рыбаков, на что старейшина наклонил голову.

— Мы пытаемся достичь духовного единения. Мы символизируем этот идеал в основном блюде нашего церемониального пира.

Он повернулся, хлопнув в ладоши.

— Приготовиться!

Огромный котел был подвешен на треножнике: деревянная доска и острый нож лежали рядом, и теперь каждый деревенский житель проходил мимо доски, отрубал себе кусок пальца и бросал его в котел.

Старейшина объяснил:

— Этим простым обрядом, к которому вы, естественно, должны будете присоединиться, мы демонстрируем нашу общность и нашу зависимость друг от друга. Пойдемте, встанем в очередь!

И у Кугеля, и у Гарстанга не оставалось иного выхода, как отрезать себе по пальцу и бросить их в общий котел.

Пир затянулся далеко за полночь. А утром жители деревни в точности сделали все, как они и обещали.

Очень прочный и устойчивый баркас был загружен провизией и водой, включая и запасы, оставшиеся от ночного пира.

Жители деревни собрались на причале. Кугель и Гарстанг выразили свою признательность, затем Кугель поднял парус, а Гарстанг отдал концы. Ветер наполнил парус, и лодка заскользила по водам Сонганского моря. Постепенно берег стал лишь далекой линией на горизонте, и двое людей очутились в полном одиночестве, и только свинцовый блеск волн окружал их со всех сторон.

Наступил день, и все осталось таким же: вода внизу, небо вверху, и тишина, стоявшая повсюду. День тянулся долго и казался нереальным, как сон, и меланхолическое великолепие заката солнца предшествовало появлению тумана цвета разбавленного вина.

Поднялся, казалось, ветерок, и всю ночь они плыли на восток. Но к утру ветер затих совсем, и Кугель с Гарстангом уснули, в то время как паруса лениво хлопали над их головами.

Весь этот цикл повторился восемь раз. Утром девятого дня впереди показалась низкая береговая линия. И к вечеру нос их лодки пробил прибой и уткнулся в мягкий песок широкого морского берега.

— Значит, это и есть Элмери? — спросил Гарстанг.

— Так мне верится, — сказал Кугель, — но какая часть, я не знаю. Азиномей может находиться к северу, к западу или к югу. Если лес, который виднеется вон там, находится в Восточном Элмери, то лучше нам обойти его как можно дальше стороной, потому что у него нехорошая репутация.

Гарстанг указал на берег.

— Обрати внимание: еще одна деревня. Если люди здесь такие же, как и по ту сторону моря, то они помогут нам отправиться в путь. Пойдем, спросим у них все, что нам нужно.

Кугель отступил на несколько шагов назад.

— Думаю, сначала неплохо было бы все разведать, как и раньше.

— Для чего? — спросил Гарстанг. — В том случае мы все только неверно истолковали и оказались в дурацком положении.

Он пошел по пляжу вперед, по направлению к деревне. Приблизившись, они разглядели людей, идущих по центральной площади — прекрасных мужчин с золотыми волосами, которые переговаривались друг с другом голосами, звучавшими сладкой музыкой.

Гарстанг радостно приблизился к ним, ожидая, что его встретят с еще большей радостью, чем на том берегу, но деревенские жители при виде пилигримов побежали вперед и тут же накинули на них сети.

— Зачем вы эго делаете? — обратился к ним Гарстанг. — Мы здесь посторонние и никому не хотим причинять вреда!

— Вот именно, вы здесь посторонние, — заговорил самый высокий из златовласых жителей деревни. — Мы поклоняемся ненасытному богу, известному под именем Дангота. Все посторонние — автоматически еретики, и поэтому ими вскармливают священных обезьян.

И с этими словами они начали тащить их прямо по земле, усеянной острыми камнями, в то время как прекрасные дети их весело плясали рядом с осужденными.

Кугелю удалось вытащить трубку, полученную им у Войкода, и он осветил деревенских жителей насыщенным голубым светом. В испуге они попадали на землю, и Кугелю удалось высвободиться из сетей. Выхватив шпагу, он кинулся, чтобы освободить Гарстанга, но деревенские жители уже пришли в себя.

Еще раз Кугель использовал свою трубку, и они отскочили в страшном испуге.

— Иди, Кугель, — заговорил Гарстанг. — Я — старый человек, и мне немного осталось жить. Беги, спасайся, я желаю тебе от всей души самого хорошего.

— Раньше у меня и была бы такая именно реакция, — задумчиво ответил Кугель. — Но эти люди разбудили во мне благородные стремления, так что выбирайся из сети, мы отступаем вместе.

Еще раз он вызвал панику своим голубым светом. Гарстанг тем временем освободился, и они побежали по берегу моря.

Деревенские жители бросились в преследование, кидая в них гарпуны. Один из первых же брошенных гарпунов проткнул Гарстангу спину. Он упал, не издав ни единого звука.

Кугель повернулся и направил в их сторону трубку, но заклинание больше почти не действовало, появился всего лишь слабый лучик света. Деревенские жители замахнулись для второго броска. Кугель выругался, прокричал проклятие, увернулся, кинулся в сторону, и гарпуны вонзились в песок рядом с ним.

Погрозив им кулаком в воздухе, он повернулся и убежал в лес.