Глубокие корни

НА СЧАСТЛИВОЙ ЗЕМЛЕ

Однажды в наш колхоз приехала довольно представительная делегация почти из всех районов Дона. Были в ней и председатели колхозов, и агрономы, и партийные работники. Они с интересом осмотрели поля и фермы, подсобные предприятия, сад и виноградники, познакомились с системой лесополос. Побывали в клубе, пекарне, школе и в колхозной столовой. Кажется, это было в первый год моего избрания председателем колхоза имени XXII партийного съезда. Один из гостей, прощаясь, с завистью сказал мне:

— На счастливую землю попал ты, Михаил Иванович. Это просто райский уголок. Тут все само растет, успевай только убирать.

— А у вас что, хуже нашей земля? — спросил я.

— Да не то, что хуже. Будто и такая же, и все же не такая, — последовал неопределенный ответ.

И тут я поймал себя на мысли, что ведь и сам-то когда-то думал, как этот товарищ. Был я тогда главным агрономом конного завода имени Буденного, земли которого раскинулись сразу за Сальском. Урожаи в нем в 1959, 1960 и 1961 годах колебались между 14 и 18 центнерами. Будто не так уж плохо, а вот, поди ж ты, рядом получают куда больше. Хоть сам агроном, а невольно думал, что у соседей счастливая земля… К месту сказать, эти слова и сейчас мне приходится слушать от своих коллег при встречах на районных и областных совещаниях или у нас в колхозе.

Когда же я столкнулся с полями колхоза имени XXII партсъезда, как говорится, с глазу на глаз, когда как следует покопался в их истории, то понял: этот райский уголок создан человеческими руками, полит людским потом и оттого он стал преображенным.

Давайте вспомним, что о нашей Сальской степи говорили до революции, потом коммунары, наконец, писатели и журналисты. Мне кажется, что из их высказываний может сложиться довольно цельная картина.

Атаман Области войска Донского в рапорте царю писал: «Здесь, кроме ржи, вряд ли что может родиться… Горячие ветры выжигают посевы, коннозаводчики с трудностями собирают корм. Тяжелый и неприветливый край…» Окружной атаман Ушаков вторил ему: «В Сальской степи получают четырнадцатипудовые урожаи ржи. Никаких других урожаев здесь нет и быть не может». Такую мрачную картину рисуют царские сатрапы, капитулируя перед стихийными силами природы.

Известно, что с Сальской степью был знаком замечательный русский писатель Александр Серафимович. Автору «Железного потока» в летнюю пору она показалась бурой, однообразной и пустынной. Он писал в очерке «Степные люди»: «…Среди бесплодного солонцеватого степного пространства, над которым стоит огромное, горячее, мутное небо, виднеется затерянная человеческая фигура. Куда ни глянешь, везде истрескавшаяся сухая земля, горький, жесткий полынок, бурые, обнаженные плешины солончаков, на которых ничего не растет. Сухой знойный ветер ходит по степи, и степь курится пылью, как пожарище. Уходя верхушками в молочное небо, ходят, крутясь, черные смерчи. Мелкая, едкая, горячая, иссушающая пыль лезет в рот, нос, в уши идущему человеку, покрывая серым налетом волосы… Неутолимая жажда мучает и палит… Везде одна голая, сожженная, безлюдная степь».

В одном из своих очерков донской писатель Александр Бахарев приводит воспоминания первого председателя коммуны «Сеятель» Карла Маттило. Вот что он рассказывал: «Степная равнина напоминала море, а белый шелк ковыля — пену на гребнях волн. По вечерам пели у костров: «Степь да степь кругом, путь далек лежит»… Горькой казалась земля, поросшая полынью. В блеклом, пересохшем небе кружились коршуны, тень от них черными крестами ложилась на землю. Когда поднималась буря, степь заволакивала черная пыль, которая неслась над полями. Лихо в здешних местах в двадцать втором было: степь да небо, глазу задержаться не на чем…»

Вот какой была она, счастливая земля… Эти яркие человеческие документы явственно рисуют ее неприветливость и суровость, будто она старалась упрятать подальше от людей свои богатства, не хотела подпустить к себе железный плуг хлебороба. Потому долгие годы считалась степь непригодной к земледелию. А ее владельцам — коннозаводчикам Пишванову, Данильченко, Королькову и вовсе не было дела до использования плодородия земли. Это не входило в расчеты отъявленных хищников. Ведь каждая десятина досталась им почти что даром — по три копейки. На многих тысячах гектаров паслись табуны лошадей. Так и сложилась версия, будто Сальская степь пригодна только для коннозаводства и ни для чего более…

Неужели и впрямь такая она, Сальская земля? Исследования ученых и опыт хозяйств показали, что ей, кормилице, цены не сложить, только бы суметь победить суровость климата.

В самом деле, здесь повсеместно западнопредкавказский карбонатный чернозем. Он богат гумусом, который содержится в слое мощностью до 100 сантиметров. В нем в достатке перегноя и минеральных солей. Рельеф ровный, такой, что глазу открываются далекие просторы. Тут только хозяйствуй как следует, разумно, расчетливо, чтоб урожай добрый выходил. Но этого-то как раз и не было. И вся загвоздка в климатических особенностях нашего края.

Зона сальских степей — засушливая. В среднем за год, по многолетним наблюдениям, осадков выпадает всего лишь 425 миллиметров, а в иные годы — 345 и даже 260. Но это еще полбеды. Главное в том, что особенно мало осадков приходится на период вегетации растений. В мае, июне и июле идет формирование и налив зерна, а в это время как раз дожди — редкие гости.

Особенно губительно сказываются на посевах резкие колебания температуры. Летом жара порой доходит до 30–40 градусов, а зимой в отдельные годы до минус 30. Если учесть, что зимы у нас, как правило, малоснежные, то можно себе представить, какие жесткие условия создаются природой для перезимовки посевов.

Частой непрошеной гостьей является черная буря. И тогда все засыпается пылью, выдуваются мелкозернистые частицы почвы, обнажаются корни растений, разрываются на части молодые побеги, уносится верхний слой почвы на десятки километров. Пыльные валы иногда насыпаются высотой до метра.

Таким образом, картина вырисовывается довольно мрачная. Она и в самом деле осталась бы такой, если бы хлеборобы сальских степей спасовали перед стихией. Но земледельцы, в одиночку бессильные добиться чего-либо существенного в схватках с сюрпризами, которые ежегодно преподносила им природа, теперь мощными, хорошо оснащенными коллективами могли начать борьбу за овладение богатствами сальской целины. А наука подсказала нам, как преодолеть естественные трудности, что нужно сделать, чтобы наша земля стала цветущей или, как говорят многие посетители колхоза, счастливой. Нужно изменить микроклимат степей, подружиться с высокой агротехнической культурой, приспособиться к особенностям климата, заставив его работать на урожай.

Вот я и хочу рассказать о том, как наши земли стали одними из самых урожайных на Дону. Напомню, что в момент основания коммуны в 1923 году было получено 5 центнеров зерна с гектара. В 1966 году мы собрали со всей площади в среднем по 36,6 центнера, а озимой пшеницы — по 40,1 центнера. Разница огромная. Я думаю, что эти цифры убедительно показывают, чего может достичь коллектив, правильно понявший законы природы и умело поставивший их себе на службу.

Еще первые мужественные покорители Сальской степи понимали, что спасение от суховея можно найти лишь за могучей спиной леса. Они пытались по-своему, по-мужицки решить эту труднейшую задачу: стали садить среднерусские породы деревьев. Но деревья эти, не приспособленные к жгучим ветрам, чуть принявшись, большей частью засыхали. Правда, и сейчас кое-где увидишь в степи уцелевшие могучие дубы. Они-то вселяли людям уверенность: стихию можно победить!

Лет сорок назад коммунары задумали провести испытание, на 5–6 гектарах заложили первую лесную полосу. С соседней Кубани завезли саженцы, посадили в лунки и стали ждать, что из этого выйдет. Но тут налетел «астраханец», и на глазах у коммунаров все деревца погибли, не успев укорениться в высохшей и потрескавшейся земле. На месте посадок остались сухие почерневшие прутики.

Потом еще одна попытка, уже на следующий год. Она хоть и не полностью, но все же удалась. Рядом с поникшими деревьями стояли с нежными листочками их сестры. Они выжили, несмотря на палящий зной.

Коммунары решили: «Коль часть посадок прижилась, значит, лес будет расти в степи, а раз так, будем биться за каждое деревцо».

Алексей Максимович Горький, побывавший в Сальской степи в 1929 году, верил, что новые люди, пришедшие сюда, способны побороть и суховей, который насмерть выжигает хлеб, и мороз, убивающий зерно в земле. Это неизбывное желание покорить стихию, точно подмеченное великим Горьким, жило и крепло на нашей земле.

На помощь пришли ученые. Они посоветовали научиться выращивать саженцы местных пород. Так зародился свой лесопитомник. Из семян, положенных в землю, потянулись стебельки с пучками изумрудных листьев, на которых по утрам искрились капли росы. Воду для полива возили бочками, и каждый корень получал свою норму.

Это была настоящая борьба за переделку лика земли. В ней не было равнодушных и сторонящихся дела.

Тысячи растений погибли. На их место сажали новые, как новые бойцы в тяжелом сражении, становились они в строй. В 1930 году первые пять гектаров леса, как авангард, прорвались сквозь лютую непогодь и захватили степной плацдарм, открытый всем ветрам. На следующий год к ним прибавилось еще шесть с половиной гектаров.

Обогащенные опытом и знаниями, коммунары с каждым годом расширяли лесопосадки. Вот как они шагали: 1932 год — 41 гектар леса, 1935 год — 74, 1937 — 156, 1940 — 194 гектара.

Сейчас мы имеем 320 гектаров лесных полос. Если их вытянуть в одну линию шириною в 20 метров, то она протянется более чем на 150 километров.

Без преувеличения можно сказать, что облесение земель сельхозартели имени XXII партсъезда решающим образом изменило микроклимат.

Сеть лесных полос у нас расположена так, что ими окаймлены все поля. С севера на юг через каждые 480 метров шагают одиннадцать рядов лесополос, а с востока на запад перпендикулярно к ним идут еще шесть рядов. Деревья в лесополосах выстроились в тринадцать линий: в трех — главные породы, в четырех — сопутствующие и в шести — кустарниковые. Так создается ажурно-продуваемая конструкция. Высота деревьев — 13–14 метров. К главным породам мы относим: акацию белую, ясень зеленый, дуб и гледичию.

Созданный трудом наших колхозников степной лес — это своеобразный памятник их неутомимой энергии и целеустремленности. С полным правом можно отнести его к числу значительных достижений хозяйства, коллектив которого в течение всего почти полувекового периода своей деятельности занимался преобразованием земли на благо социалистической отчизны.

Что же дали лесные полосы нашему колхозу? Поскольку я несколько лет работал в конном заводе имени Буденного, то сравнение хочу сделать именно с этим хозяйством. К тому же по своим почвенно-климатическим условиям он сходен с колхозом имени XXII партсъезда. Еще одно замечание. На стороне конного завода есть преимущество: посевы здесь размещались по свежеподнятой целине.

Чтобы показать влияние степного леса на урожайность полей, я возьму 1957 год, самый засушливый. Жара тогда стояла страшная, казалось, вся степь горела, будто чад стоял над ней каждый летний день. И вот тогда наш колхоз получил по 21,7 центнера пшеницы с гектара, а в конном заводе имени Буденного вышло всего по 10,9 центнера.

Аналогичное повторилось и в 1959 году, который тоже был почти без осадков. Урожайность составила соответственно 24,9 и 10,5 центнера с гектара.

Такая разница объясняется в значительной мере степенью облесения полей. Степень лесистости в нашем колхозе достигла шести процентов, а в конном заводе имени Буденного она едва равна одному проценту.

О чем говорят эти факты? Долголетний опыт нашего колхоза с неоспоримой научной и практической достоверностью доказывает, какую гигантскую и ничем не заменимую пользу приносит лесомелиорация для южностепного земледелия. Многолетние наблюдения показали, что лесополосы понизили испаряемость влаги на полях колхоза на 25–45 процентов. В жаркие дни температура окружающего воздуха уменьшается на 1–1,5 градуса. Как будто небольшое снижение жары, а оно ощутимо для растений. Благодаря этому смягчается микроклимат полей.

Лесные насаждения стали верными друзьями человека и в зимнюю пору. Они — естественное препятствие для снега, как бы собиратели его. Поле, окруженное с четырех сторон деревьями, покрывается более или менее ровным слоем снега. Так создается теплая белая шуба для посевов, которая спасает их от вымерзания. Это особенно важно в условиях малоснежья Сальской степи.

А когда наступает весна, лес не пускает талые воды с полей, становится серьезной преградой на их пути в балки и овраги, не дает возможности смывать верхний слой почвы, которая жадно глотает живительную влагу.

Один московский писатель, побывавший в нашем колхозе в 1956 году, назвал степной лес зеленым заслоном, вставшим на пути суховея. Действительно, для жгучих ветров лесополосы стали труднопреодолимым барьером. Они уменьшают скорость ветра на 25–30 процентов, предохраняют от сдувания верхние слои почвы.

Чтобы читатель представил себе, сколь опасны ветры в Сальской степи, приведу такой пример. Весной 1960 года (в марте и апреле) с небольшими перерывами бушевали черные бури. Ветры дули со скоростью 18–20 метров в секунду. Сколько чернозема вместе с зернами яровых и слабоукоренившимися растениями озимых было поднято на воздух! Во всем районе оказались поврежденными около 17 процентов посевов. И только в нашем колхозе не пострадал ни один гектар. А спас поля степной лес.

Сейчас, пожалуй, нет человека, который бы стал утверждать, что лесополосы — ненужное дело в нашем засушливом крае. Многие хорошо знают, что еще Дмитрий Иванович Менделеев, десятки лет занимавшийся сельским хозяйством, считал степное лесоразведение делом, «однозначащим с защитой государства».

За годы Советской власти наука и опыт колхозов и совхозов выработали приемы правильного ведения лесного хозяйства в степи. Но и поныне можно услышать такие разговоры: мол, дело это требует огромных вложений труда и средств, а отдачу приходится ждать долгие годы. Слов нет, дело это, действительно, нелегкое, кропотливое. Но окупается оно сторицей.

Возьмем наш колхоз. По подсчетам экономистов, лесные насаждения в артельном балансе оцениваются в 37,4 тысячи рублей. Ежегодный прирост урожая только зерновых, который мы получаем благодаря облесению полей, составляет 2–3 центнера с гектара. Эта цифра минимальная, многократно проверенная и подтвержденная.

В итоге колхоз получает прибавку со всей площади до 6 тысяч центнеров. Таким образом, только один прирост валовых сборов зерна возмещает с лихвой всю стоимость наших многолетних насаждений за полтора-два года.

Все сказанное здесь о лесе не преувеличение. Его облагораживающее дыхание мы ощущаем каждый год. Он стал не только могучей силой степи, но и чудесным украшением счастливой земли. Под его защиту мы укрыли наши сад и виноградник. В его красивом убранстве утопает поселок «Сеятель», названный так в память о коммуне.

Приезжайте к нам весной! Вы увидите кипенно-белые шапки яблонь и вишен. Цветущий благоухающий сад — второе чудо счастливой земли, лицо которой в корне изменил советский человек.

Зарождение и жизнь сада — это тоже история нашего колхоза. Старожилы рассказывают, что поначалу сама мысль о саде казалась несуразной. Еле-еле отдельные деревца лесных пород прижились. А о более нежных — фруктовых деревьях и мечтать нечего! К тому же первый опыт был очень огорчительным. В 1924 году из Америки получили саженцы сорта Дельвис. Сколько радости было, когда они обильно зацвели! Однако буйное, редкостное цветение оказалось бесплодным. Заграничный пустоцвет пылал, словно декоративное дерево, только для украшения. За двадцать с лишним лет яблоня дала плоды лишь один раз. Пришлось ее выкорчевывать.

Чего только не наговорили маловеры после этого случая!

«Браться за сады — время терять, а пользы — не видать», «Вздумали наш климат обхитрить, а обманули себя», «За яблоком легче съездить в Мичуринск, чем тут пробовать добыть его. Ничего, кроме мозолей, и не будет». А те, кто взялся за дело трудное, но благородное, помалкивали, не огрызались, с неистовостью продолжали сражаться за каждый кустик. Они хитрили, приспосабливаясь к неприветливой степи, выискивали самую маленькую возможность покорить ее.

В те годы садоводом был Тимофей Павлович Дэвис, человек большой природной сметки. Он умом и сердцем постигал таинства нелегкого ремесла и других к этому приучал. Местного посадочного материала не было, вот и ездил он за тридевять земель. Когда с удачей вернется, а когда и с пустыми руками.

В 1926 году заложили первые четыре гектара сада. Ночей не спали — сторожили, чтоб мороз ненароком не ударил во время цветения. Костры жгли, утепляли каждое деревцо. А в летний зной поливали, окапывали, и опять бесконечные дежурства. Все работы в молодом саду велись тогда вручную. Поистине огромный труд вложен в наш сад пионерами садоводства артели! Случалось не раз начинать все сызнова, так как деревья или не принимались, или, не выдержав жары, гибли. Это теперь стало легко: наука многое нам в руки дала, машины пришли в сад, да и люди сами научились бороться со стихией. А тогда все было сложно. Именно поэтому мы с благодарностью вспоминаем тех, кто заложил и вырастил колхозный сад — Тимофея Павловича Дэвиса, Хуго Теодоровича Энгольма, Андрея Тимофеевича Иванчу и многих других.

Хуго Теодорович Энгольм — живая история колхоза. С детства он неравнодушен к цветам. Даже на цветовода учился. Это было в Финляндии лет пятьдесят пять тому назад. Но в Америке, куда он потом уехал в поисках счастья, для него работы не нашлось. Полное приложение своим способностям и стремлениям Хуго Теодорович нашел в хозяйстве, одним из основателей которого он был. Энгольм питомник закладывал и цветы выращивал, и в саду с утра до поздней ночи возился. Эту любовь к саду он привил многим натуралистам. И сейчас, когда старому садовнику под восемьдесят, люди идут к нему за советами. Многим помогает Хуго Теодорович Энгольм разводить цветы перед домами и на приусадебных участках.

С горечью вспоминает он годы оккупации. Сердце содрогнулось, сжалось у него, у всех колхозников, когда их взору предстал сад после хозяйничанья фашистов. То там, то тут торчали пни. Сломанные яблони с еще зелеными плодами склонили свои кроны к земле. Зияли на стволах глубокие раны, а с некоторых была содрана кора.

Для возрождения колхозного сада создали садоводческую бригаду из 40 человек и в ней три звена. Их возглавили специалисты-садоводы Татьяна Калиниченко, Надежда Бортновская и Софья Фееш. За три года бригада провела ремонт и восстановление насаждений на 32 гектарах. Заложили питомник плодовых и лесных культур на площади 5,5 гектара. Используя выращенные в нем саженцы, начали новые посадки. Отбирали наиболее сильные и выносливые. На участке провели плантажную вспашку, разбили сад на кварталы, ряды. В каждую яму внесли около десяти килограммов перегноя. Саженцы регулярно поливали.

У нас хорошо прижились и дают неплохие урожаи такие сорта яблонь, как Ренет Симиренко, Бойкен, Пармен зимний золотой, Анис полосатый, Боровинка, Пепин литовский, Налив белый, Виргинское розовое. Из груш мы выбрали — Красу Севера, Бессемянку и Вильямс.

Урожайность садов у нас довольно устойчивая. В среднем ежегодно мы получаем по 90 центнеров яблок с гектара, по 100 центнеров черешни. И площадь их довольно внушительная — 65 гектаров.

Много лет подряд садоводческая бригада является участницей Всесоюзной выставки достижений народного хозяйства. Надежда Бортновская, Татьяна Калиниченко и Софья Фееш не раз награждались медалями ВДНХ.

Сейчас садоводство у нас ведется строго на научной основе. И в этом нам помогал многие годы находившийся при колхозе опорный пункт Всероссийского научно-исследовательского института виноградарства и виноделия. Теперь все, кто работает в садоводстве, закончили агротехнические курсы и получили звание мастеров-садоводов. Наконец, наши колхозные сады стали учебной базой для средней школы. Здесь учащиеся старших классов изучают садоводство, общее земледелие, планирование и организацию труда в колхозе. Колхоз выделил школе учебно-опытный участок, где ученики сами заложили плодовый сад и ягодник. Вместе с аттестатом зрелости они получают диплом мастера-садовода.

Колхоз идет навстречу всем членам артели, желающим иметь сады на своих приусадебных участках: они берут в питомнике посадочный материал, специалисты консультируют их. В 1957 году, например, было продано колхозникам 6 тысяч саженцев. И теперь наш поселок утопает в садах: фруктовые деревья высажены на его улицах.

Несколько слов о третьем «чуде», рожденном на счастливой земле. Речь пойдет о колхозном винограднике. Заложил его Тихон Григорьевич Шульга. Когда он впервые затеял посадить в степи виноградник, над ним подшучивали, утверждая, что ничего не получится. Теперь-то над скептиками подшучивает Шульга, когда приглашает отведать сочные ягоды или продегустировать отличные сухие вина.

А ведь вырастить виноградники в наших местах куда сложнее, чем сад и лес. Во всем Сальском округе тогда не было ни кусточка. Над Доном и Донцом другое дело. Там казаки с давних пор занимались виноградарством. А Сальская степь и для менее прихотливых растений не очень была приспособлена.

И все-таки виноградник вырос и укоренился. Правда, не все шло гладко. Тихон Григорьевич Шульга и все, кто с ним работал, помнят тяжелые времена. Вот как об этом рассказывают товарищи Шульги по труду. Это было не так уж давно. Май 1952 года… Еще в праздничном убранстве был поселок. Вечерело. Тихон Григорьевич решил наведаться к своим питомцам. Они были чудесные.

Опытному глазу не понравилась багрово-красная заря. Недоброе она сулила. По тревоге поднял он всю свою бригаду. Всю ночь жгли костры. Едкий дым слезил глаза, но никто не уходил. Нагрянули губительные заморозки. И сколько ни боролись люди, не уберегли они лозу. К утру она была мертвой.

Суровы лица людей. Кто-то виновато спросил:

— Что же будем делать, Тихон Григорьевич?

— Срежем все под корень и будем выращивать побеги, — сказал он в ответ.

Прошло два года напряженнейшей работы. У людей была вера в свои силы, вера в своего бригадира. И они не ошиблись. По 160 центнеров ягод с гектара вышло! Теперь наш виноградник и сад занимают больше ста гектаров. Чистый доход от них до 200 тысяч рублей в год.

За высокий урожай винограда многие колхозники удостоились орденов и медалей. Тихону Григорьевичу Шульге было присвоено звание Героя Социалистического Труда.

Я вкратце рассказал о трех наших детищах, каждое из которых у нас называют чудом сальской земли — степном лесе, саде и винограднике. Мы дорожим ими, бережем их. Но, пожалуй, еще ценнее то, что рождается в каждодневной борьбе за хлеб, которую ведут наши люди с суровой природой засушливых степей еще со времен коммуны.

Уже первые сеятели делали попытки завести строгий порядок на земле: чтобы все знали, что, где и когда сеять, а какие участки должны отдыхать. Но у них не хватало тогда сил и средств для решения этой сложнейшей задачи. Они понимали, что нельзя только брать у земли и ничего ей не давать. Поэтому искали новые сорта, вносили удобрения, меняли места посевов. Но все это делалось на ощупь, приблизительно. Довлела многовековая премудрость: есть дождичек в пору, значит, с урожаем. На этом и строилась вся агротехника.

Уже давно в колхозе рассуждают по-иному, и сеют в срок, применяя самые высокоурожайные, приспособленные к сухому климату сорта. В хозяйстве испытано много сортов. Озимая пшеница Банатка (американка по происхождению) продержалась на полях лет пять и отошла в прошлое, как малородящая: всего 6–7 центнеров — предел ее возможностей. Ее сменило семейство Гостианумов. Лучший из них — сорт Гостианум 0237. При благоприятных условиях он мог дать даже до 28 центнеров зерна с гектара. Гостианум 0237 легко переносил различные болезни, но при малейшем ветерке полегал и осыпался. Убирать его было очень нелегко.

Затем появились Одесская 3 и Одесская 12. Эти сорта давали уже до 30 центнеров зерна с гектара. Предел? Нет! Его перекрыли Приазовская — до 32–35 центнеров и, наконец, современная Безостая 1, максимальная урожайность которой доходит до 55–60 центнеров. Мы преклоняемся перед талантом академика П. П. Лукьяненко и благодарим за то, что он дал земледельцам прекрасные семена.

Сортообновление, проводимое ежегодно в нашем колхозе, как бы отражает всю пятидесятилетнюю историю советской селекции злаковых. Мы стремимся всегда не только быть в курсе новшеств в семенном деле, но и широко использовать их. Сейчас, например, на полях колхоза ячмень родит даже по 40 центнеров, а раньше поля занимал сорт Треби, дававший всего лишь по 15 центнеров. Вся площадь подсолнечника засевается лучшими в мире сортами, выведенными академиками В. С. Пустовойтом и Л. А. Ждановым.

А сеять в срок мы давно научились. Заканчивая сев за два-три дня, не упускаем ни малейшей возможности сберечь всю влагу, тщательно обрабатываем землю. Сейчас мы активно внедряем глубокую пахоту. Мы убедились на собственном опыте, что углубление пахотного слоя до 30 сантиметров дает прибавку урожая в 3–4 центнера с гектара.

Колхозники убедились в том, что ранняя и глубокая пахота — ключ к высоким урожаям. Именно поэтому мы с каждым годом все раньше и раньше выполняем эту работу. Так, в 1965 году поля под озимые вспахали к 10 августа, в 1966 году — к 1 августа, в 1967 году — к 20 июля, а в 1968 году — к 10 июля. До начала сева каждое поле дважды культивируем и боронуем. Сеем семенами первого-второго класса первой и второй репродукции. Это дает прибавку урожая еще на 2–3 центнера. Все это представляет у нас систему, от которой мы никогда не отступаем.

Сорняки давно изжиты на полях колхоза благодаря тщательной обработке земли по способу полупара и применению гербицидов. Химические средства помогают нам бороться с сельскохозяйственными вредителями. Участки обрабатываются с самолетов и наземной аппаратурой.

За долгие годы хозяйствования на земле, можно с уверенностью сказать, мы неплохо овладели приемами ее обработки. Под защитой лесополос внедрили восемь севооборотов — три полевых, четыре кормовых, один овощной. Под озимую пшеницу отводим лучшие участки, в почву вносим в достатке минеральные и местные удобрения, сеем на корм скоту многолетние травы. Это и есть тот порядок в землепользовании, о котором мечтали еще коммунары. Мы продолжаем его совершенствовать.

Раньше в колхозе чистый пар занимал до 40 процентов площади посева озимой пшеницы. С 1960 по 1968 год его у нас не было совсем. Однако опыт последних лет показал, что совершенно исключать пары из севооборота нельзя, так как в отдельные годы хозяйство может остаться без хороших семян. Поэтому с 1968 года вводим чистые пары, которые составят 20 процентов площади озимой пшеницы. Остальную площадь озимых будем размещать по занятым злако-бобовой смесью парам и по пропашным культурам.

Закончили мы испытания по удобрениям. Наиболее эффективной оказалась доза в 340–350 килограммов суперфосфата на гектар. Вот данные 1966 года: озимая пшеница Безостая 1 на неудобренном участке дала 34 центнера, а на удобренном указанной выше нормой — 44 центнера с гектара. Дальнейшее увеличение дозы удобрений желаемых результатов не дало. Напротив, это привело к снижению урожайности пшеницы.

Хочу сразу заметить, что в нашем колхозе никогда и никто даже не помышлял отказаться от севооборотов и многолетних трав. У всех в памяти борьба с травопольем. А последствия этой борьбы еще и до сих пор дают себя знать. Между тем люцерна, например, которую изгоняли с полей, может давать до пяти укосов в год. Некоторые хозяйства получают по 1000 центнеров зеленой массы с гектара.

Земля не любит анархии, не прощает ее никому. Кто-то придумал и пустил в ход мудреное понятие «сетка», которая должна якобы прийти на смену севообороту. Придумать было легко, а внедрили — слезы одни. В этой самой «сетке» путались все, и никто толком разобраться не мог. А земля отвечала заметным снижением урожайности.

Наши специалисты и практики (да и в соседнем «Гиганте» тоже) не приняли эту «сетку». Очень примитивной она была. Мы шли другим путем. Взяли все лучшее из учения Вильямса, из опыта Мальцева, настольными для нас стали труды академика Прянишникова. Приплюсовали свой долголетний опыт. Идея наша проста: если травы хорошо родят, зачем же их изгонять? Или, к примеру, занятые пары. В условиях юга Российской Федерации они являются отличными предшественниками озимых. Так почему же от них отказываться? Ведь они позволяют выращивать двухсотсорокапудовые урожаи. За это бороться надо!

Так по крупице и складывалась наша система земледелия. В ней нет ничего необычного. В нее вошло все, что было оправдано, проверено годами. Мы и сейчас ищем, как лучше обрабатывать землю, ездим за опытом на Украину, Кубань и на Ставрополье. И все полезное, конечно, с поправками на наши местные условия, тут же внедряем в производство.

Перед нашим колхозом, как и перед другими хозяйствами, остро стоит вопрос о технике. Тракторный парк меняется. На смену маломощным приходят мощные машины. Они позволяют быстрее проводить все полевые работы. Но, к сожалению, в колхозах и совхозах нет пока новой техники для обработки почвы. Культиваторы, лущильники устарели. Нужны агрегаты, которые могли бы комплексно выполнять разные операции. Такие машины, правда, пока экспериментальные, есть. Нам известно о том, что в Донском зональном научно-исследовательском институте уже два года работают культиватор-сеялка и почвообрабатывающий агрегат. Последний имеет диски, нож-плоскорез, грейдер и каток.

Такой агрегат работает на полях экспериментального хозяйства «Рассвет» этого института. Он одновременно ведет послойную вспашку, выравнивание поля и прикатывание. При этом достигается почти полная сохранность влаги, высокое качество сева. Таким машинам надо быстрее дать «зеленую улицу». Мы бы приобрели их, но где купить, если даже для испытательных целей они не выпускаются? А почему областному объединению «Сельхозтехника» не попытаться изготовить такие агрегаты и дать их для проверки колхозам? Ученые дают им высокую оценку.

Мы воспитываем у колхозника хозяйский подход к каждому гектару, любовное, чуткое отношение к земле. Тон задают наши агрономы. Во главе их стоит Иван Семенович Сапельняк. Он недавно пришел к нам из института и уже зарекомендовал себя человеком беспокойным, ищущим. Иван Семенович считает, да это и очень верно, что агроному без эксперимента не обойтись. Поэтому сейчас заложены эксперименты по проверке урожайности тех сортов, которые еще не районированы.

Специалисты тщательно изучают опыт передовых хозяйств Дона, Кубани, Ставрополья и Украины, условия в которых сходны с нашими. Они проверяют эффективность прикатывания посевов водоналивными и кольчатыми катками, необходимость и важность широкорядных посевов ячменя и многолетних трав, боронования яровых культур.

Особенно важно, что они выступают в роли учителей, пропагандистов нового и государственных контролеров.

Для всех механизаторов мы проводим курсы повышения квалификации, где они обязательно, наряду с техникой, изучают агрономию. «Агрономические знания — каждому колхознику» — девиз нашего коллектива.

Итак, землю нашу сделали счастливой в полном смысле слова: высокая культура земледелия, лесные полосы и сады. И это создано умом, энергией и потом человека, отдавшего степи всего себя. Он полюбил ее, несмотря на суровость, сделал плодородной и щедрой. А она раскрыла свои кладовые перед ним. Из поколения в поколение передается у нас любовь к земле. Уезжая из «Сеятеля» на учебу в институты и техникумы, молодые люди возвращаются в родной колхоз. Сын коммунара Евгений Филиппович окончил колхозную десятилетку. Учился в Зерноградском институте, стал инженером и вернулся домой. Теперь он главный инженер артели. После окончания техникума стал заведующим центральными ремонтными мастерскими Борис Литвинов. Многие работают на полях, фермах, в сфере обслуживания. Все они по примеру своих отцов и матерей продолжают украшать и облагораживать землю, заботиться о ней, от этого становится щедрее их жизнь.