Гнев

Автор: Кора Кармак

ГНЕВ

Серия: Сердце Бури. Книга 2

Переводчик: Lianak, _Kirochka_

Редактор: svetik99, Marina_lovat

Вычитка: enzhii

Переведено для группы https://vk.com/booksource.translations

При копировании просим Вас указывать ссылку на нашу группу!

Пожалуйста, уважайте чужой труд.

ПРОЛОГ

Тринадцать лет назад

В тот день, когда они забрали его у матери, он ни о чём не догадывался.

Он не понимал, почему солдаты вели себя так жестоко и почему мать не возражала. Она только наблюдала своими усталыми глазами и отворачивалась, когда он брыкался, кричал и кусал запястья солдат в попытках вырваться. Когда ему удалось вырваться, он побежал и проскользил остаток расстояния на коленях, его поношенная одежда не могла помешать, и камни ободрали кожу на ногах. Не обращая внимания на боль, он схватил мать за ноги и зарылся лицом в ткань её юбки, чтобы не видеть, как она всё ещё старается на него не смотреть.

Круз знал, что он не такой, как другие мальчики. Дома его не ждала большая счастливая семья. Но у него была мать. Пока солдаты короля не оторвали его тощие руки от её колен и не оттащили прочь. Она так ни разу и не оглянулась на него, как бы он ни кричал, ему не выпало шанса запомнить её лицо в последний раз.

Как только его хватка на двери в комнату, которую он делил с матерью, была разорвана, уже нельзя было остановить людей, которые уводили его из дома. Его стащили вниз по лестнице и вывели из ветхого здания. Другие женщины, среди которых он вырос, настороженно наблюдали за ним, но не произнесли ни слова в его защиту, даже те добрые, что предлагали ему убежище в своих комнатах, пока его мать работала. Из дверей и окон они наблюдали, как его запихивают в заднюю часть деревянного фургона. Солдат бросил его, и он упал на бок, больно ударившись бедром о пол повозки. Прежде чем он успел подняться на ноги, они захлопнули и заперли деревянную дверь, оставив его в темноте.

Он заколотил в дверь. Даже когда он почувствовал, что повозка дёрнулась, и лошади тронулись с места, он с яростью обрушился на дерево, молотя кулаками, продолжая звать мать, как будто она всё ещё могла услышать, пока его увозили всё дальше и дальше. И когда это не сработало, и его голос стал хрипеть, он сломался и даже выкрикнул имя своего отца. Хотя это имя он никогда не должен был произносить вслух.

Его отец тоже не пришёл. А повозка всё ехала и ехала, голос его уже давно не слушался, и он мог говорить только кулаками.

— Достаточно, — вымолвил мягкий голос, плывущий к нему откуда-то из темноты. — Ты уже достаточно навредил себе.

Он быстро встал и, развернувшись, прислонился спиной к двери.

— Кто там?

В темноте послышалось шарканье.

— Кто-то такой же, как ты.

Голос был похож на девчачий. Издёвка свернулась в его горле, и он сказал:

— Я сомневаюсь в этом.

— Мы заперты в одной повозке, не так ли? Это одна общая черта. И я могу уверить тебя, что есть, по крайней мере, ещё кое-что, что делает нас похожими. Никто из нас никогда не вернётся к прежней жизни.

Мальчик впитал это знание. Это был разумный вывод, особенно учитывая солдат и реакцию его матери. Он подумал, что ему следовало бы быть более печальным, ведь он лишился всей своей жизни. Но он всегда думал, что это была довольно жуткая жизнь. Его мать редко позволяла ему покидать их маленький однокомнатный дом. Рядом никогда не было ни мальчиков, ни девочек, чтобы поиграть. Его отец иногда навещал его, когда Круз был младше, но перестал приходить несколько лет назад. И если даже его мать не заботилась о том, чтобы оставить его, зачем ему оставаться?

— Может быть, у нас будет лучшая жизнь, — настоял он.

Темнота вокруг него замерла, и девушка не ответила. Через некоторое время он понял, что это и был её ответ. Его кулаки начали пульсировать, поэтому он опустился на пол и осторожно положил их на колени. Постепенно мягкое покачивание повозки ослабило его защиту, и сон помог ему забыть о боли.

Он ошарашено проснулся через некоторое время, когда двери открылись и другой мальчик, на этот раз ещё младше его, был брошен внутрь. Мальчик всё время плакал по отцу, глаза у него были красные, а из носа текло, выглядел он очень жалобно.

— Папа, папа, папа, — причитал мальчик, его крики были хором, который рос внутри маленькой повозки, независимо от того, насколько слабым становился голос мальчика.

Крузу стало интересно, выглядел ли он так же жалко. В мимолетно омывшем повозку солнечном свете, прежде чем двери снова захлопнулись, он увидел девушку — она была на год или два старше его, с тёмными немытыми волосами, затравленными глазами и ужасным пурпурно-красным пятном на шее, отчего раны на его кулаках выглядели как детская забава. Их взгляды встретились, и он точно знал, что куда бы его ни везли, это не было лучшим местом.

К тому времени, когда они добрались до места назначения, в фургоне уже было одиннадцать других детей. Они с девушкой оказались бок о бок. Вонь грязи и пота собралась вокруг них, и путешествие, казалось, продолжалось вечность.

Через некоторое время девушка наклонилась и прошептала:

— Почему ты здесь?

Он нахмурил брови и поджал губы.

— Откуда мне знать?

— Тебе не нужно притворяться. Здесь все такие, как мы. Вот почему нас всех забрали.

— Как мы? — спросил Круз.

Она задвигалась в темноте, и он не был уверен, как, но он точно знал, что она прослеживала рукой линию на своём горле. Он хотел спросить, как это случилось, но не смог выдавить из себя ни слова.

— Мы все… другие, — прошептала девушка в узкое пространство между ними.

Круз на мгновение задумался. Он никогда не был нормальным, это уж точно. Но он всегда считал, что это больше связано с его родословной, чем с чем-либо ещё.

— А кто твои родители? — спросил он у девушки.

— Это не имеет значения.

Тогда что имеет значение? Почему их всех забрали?

Ответа он не получил. Ни когда фургон, наконец, остановился, и казалось что прошло очень много часов. Ни когда дети были выброшены в дикую местность и удерживались на острие меча, когда они пытались двигаться. Двое солдат держали их под контролем страха, в то время как двое других запирали двери опустевшего фургона. Через несколько минут солдаты погрузились в повозку и дали лошадям жёсткий кнут, который пустил их в галоп.

Некоторые дети бежали за ними, причитая и плача, они быстро отстали и совсем потеряли их, когда повозка свернула за первый поворот. Но Круз остался позади, осматривая окрестности. Они были у реки, солдаты оказали им, по крайней мере, такую любезность. Но на пути к убежищу и защите было мало места. Листья и лианы были так густы на деревьях над головой, что закрывали большую часть неба, затрудняя возможность определить, где над головой висело солнце, и висело ли оно вообще. Наверное, они были слишком далеко от города. С того места, где солдаты оставили их, не было видно даже огромного угрожающего замка, стоявшего на вершине мрачных, омываемых океаном скал.

Он занялся исследованием, главным образом для того, чтобы никто не заметил, как покраснели его глаза, а губы дрожали при каждом вдохе и выдохе.

— Так-то лучше, — сказал себе Круз.

Он сделает свою жизнь лучше. Он сможет. И путь он потерял мать, отца и тот маленький дом, который у него был. Но у него был свой ум, своя сила, и у него была богиня. Его отец перед тем, как перестал навещать его, всегда говорил Крузу, что он благословлён богиней.

И теперь богиня защитит его. Он верил в это.

Он должен.

Потому что, когда он забрался на дерево, чтобы сбить несколько кокосовых орехов для группы, чтобы поделиться, он понял, что это не навес, который блокирует солнце над головой. Это была буря. Тёмные тучи развернулись, словно крылья какого-то ночного зверя, и он услышал, как тот взревел на ветру. Круз не знал как, но когда он смотрел на эту бурю, что-то в ней, казалось, смотрело на него в ответ. Ледяное осознание пробежало по его спине, а затем он услышал голос — не в своем уме, не в своем сердце, но всецело в нём и нигде одновременно.

— Уничтожить, — прошептало что-то. — Смерть. Разрушить, — снова и снова эти слова поселялись в нём. — Уничтожить. Смерть. Разрушить. Такова воля богини.

— Ты что-то сказал? — раздался голос внизу, отвлекая его внимание от облаков.

Девушка стояла под деревом, её руки были полны кокосов, которые он уже сбил, она явно ожидала большего.

— Что? — спросил он.

— Ты что-то говорил о богине?

У Круза пересохло во рту, и он отказался снова поднять глаза на зависшую над головой бурю. Вместо этого он небрежно сполз с дерева, заработав, без сомнения, несколько чудовищных синяков.

Когда его ноги коснулись твёрдой земли, он посмотрел на девушку и сказал:

— Приближается буря. Нам нужно найти убежище, или мы умрём.

С тех пор времена года изменились. Границы зимы не поддавались контролю, как и надежда на весну не всегда могла прорваться на свободу. Было только время, когда бури дремали, и время, когда они бушевали.

— Времена Потрясений

1

Пот выступил на затылке Авроры, пока она следовала за своими товарищами охотниками за бурями, пробираясь через толпы людей к растущему поселению, которое граничило с городом Паван. Воздух был тяжёлым от надвигающегося дождя, но не это заставило Аврору сделать глубокий вдох.

Это были души.

Они нападали на неё со всех сторон — они тянулись к ней от земли, прокладывая невидимые путы вокруг её ног, и давили на неё с воздуха, покалывая её кожу. Перекрывающий шёпот сталкивался с более громкими криками и мольбами, образуя какофонию, от которой почти все её мысли остановились. Было трудно разглядеть разницу между толпой живых людей вокруг неё и роем духов, которые приходили с ними, но она знала, что это ненормально, что такое количество неупокоенных душ собирается в одном месте.

Либо очень много людей погибло здесь за последние недели, либо эти души последовали сюда за своими выжившими близкими после того, как те покинули свои разрушенные дома и стали оборышами. Возможно, было сочетание и того, и другого.

Лагерь оборышей цеплялся за внешние стены города Павана, как раненая рука, привязанная близко к телу. Это место казалось уязвлённым. Это витало в воздухе, в земле, в ползучих лужах воды, которые превращали в грязь места, где люди делали всё возможное, чтобы создать дома из того, что они могли спасти. Аврора наиболее отчётливо ощущала души умерших, но за последние несколько недель её способность чувствовать живые души также возросла. Опустошение здесь имело привкус горечи, которую ей даже не пришлось искать. Она присутствовала каждый раз, когда Аврора открывала рот, чтобы вздохнуть.

Люди строили палатки и навесы из любых подручных материалов, которые могли найти. Рваные и залатанные одеяла местами служили крышами, а разномастные куски дерева, перевязанные бечёвкой или порванной тканью, были ближе всего к стенам. Большинство людей не беспокоились о стенах, предпочитая сосредоточиться на том, чтобы как можно больше укрыться от неба, но Аврора точно знала, что ни одно из этих сооружений не выдержит бури. Да и вообще, у неё было ощущение, что это маленькое сообщество было восстановлено на своих собственных костях больше, чем несколько раз. В этом месте было больше отчаяния, чем мог бы претендовать любой другой клочок земли. И то, что он находился в месте, которое она привыкла называть домом, разрывало что-то внутри неё.

— Роар?

Она отвела взгляд от оборышей и увидела тёмно-карие глаза мужчины, который следовал за ней через дикие земли без единой жалобы, несмотря на то, что она ещё не сказала ему, почему им надо было вернуться. Ей ещё столько всего предстояло ему рассказать, и сердце её сжалось от неуверенности в том, что произойдёт, когда она это сделает. Будет ли он по-прежнему готов следовать за ней куда угодно, когда узнает, сколько лжи она наговорила?

Киран, человек, которого она сначала знала как Локи, остановился впереди неё и, развернувшись, подошёл к ней.

— Ты плохо выглядишь, — сказал он.

К тому же она и чувствовала себя плохо, но он и так был достаточно напряжён, и меньше всего ей хотелось вызвать один из его приступов чрезмерной опеки.

— Ты мне льстишь. Хватит, как упаду в обморок, тогда и поговорим об этом.

Тёмные брови Кирана сошлись в яростные линии, но губы его дёрнулись вверх, разбивая грубую маску, которую он нацепил на своё лицо. Он постоял неподвижно ещё несколько минут, затем опустил сложенные руки, его плечи смягчились и, наклонившись, он коснулся губами её виска, а потом поднёс губы к её уху.

— Ты хочешь, чтобы я польстил тебе, принцесса? — вопрос прозвучал низким рокотом, от которого по её коже пробежали мурашки.

Небеса, его одержимость этим прозвищем приведёт её к смерти. Это вызывало самую причудливую смесь ностальгии по времени, которое они провели вместе в диких землях, и гноящейся вины за правду, которую она ещё не сказала ему — что она действительно была принцессой, или, по крайней мере, была ею до того, как оставила Паван на милость его врагов. Теперь она не была уверена, кто она такая. Разве имеет значение, что она принцесса, если её королевство перешло к другому?

Он отступил в сторону, предлагая локоть, и Аврора с благодарностью взяла его. Она старалась не слишком сильно опираться на него, пока они шли, не желая выдавать своего дискомфорта, но, тем не менее, она испытывала облегчение от того, что он был сильным и устойчивым рядом с ней.

— У человека действительно есть много времени, чтобы подумать, путешествуя целыми днями, — продолжил он тихим шёпотом. — Так что, если ты действительно хочешь немного лести, у меня было достаточно времени, чтобы обдумать все мои любимые аспекты твоего характера.

— Моего характера? — спросила Аврора.

— Среди прочего, — он одарил её самой озорной улыбкой.

Её щёки вспыхнули от жара, и она попыталась отшутиться, но в этот момент они приблизились к особенно населенному участку лагеря, и от давки душ у неё перехватило дыхание.

Она вцепилась в предплечье Кирана, впиваясь ногтями сильнее, чем намеревалась. Он тотчас же резко остановился, вынуждая её встать к нему лицом.

— Я знал, что что-то не так, — прошипел он. — В чём дело?

Аврора несколько раз сильно моргнула, пытаясь сосредоточиться, хрипло выдохнула, а затем ещё раз выдохнула. Она не знала, как объяснить ему, каково это быть окружённой, обводнённой. Она представила себе, как плывет глубоко в океане, толща воды давит на её лёгкие и уши всё сильнее и сильнее, пока уже не начинает казаться, что они вот-вот лопнут. Нет, нет, это было не совсем правильно. Это было больше похоже на сенсорную перегрузку, как будто её слух стал слишком чутким, и теперь всё было слишком громким, слишком близким. Вот только то, что она чувствовала, было намного сложнее, чем звук, или зрение, или запах.

Она чувствовала… тоску, сожаление и безнадежность, накатывающую волну за волной. Она видела фрагменты воспоминаний, жизни и любви. Духи, особенно новые, имели склонность задерживаться при уходе, поэтому она снова и снова погружалась в страдания их смерти, неохотно тащась за компанию с ними. Даже когда ей удалось поставить блок, здесь присутствовала такая болезненная энергия, что она чувствовала себя измученной. И это оставляло ей слишком мало сил, чтобы блокировать другие души, которые она могла чувствовать — те, которые не горевали, не справлялись и не следовали за любимыми, — те, которые давным-давно отпустили свои человеческие жизни и стали чем-то совершенно другим. Искалеченные яростью и охваченные жаждой власти и мести, эти души не были так близко, но это не имело значения. Их присутствие казалось таким огромным, тёмным и притягательным — она знала, что если сейчас осмелится использовать свою силу, чтобы вызвать бурю, то ответит одна из этих душ. Аврора не была уверена, что сможет остановить её.

— Роар. Отвечай или я устрою сцену.

Нет. Они ни в коем случае не могли привлечь к себе внимания. По прибытию она заметила синие флаги семьи Локи, которые теперь развевались на городских стенах Павана. Но не только флаги способствовали смене власти; солдаты Локи стояли на страже у ворот и время от времени совершали обход лагеря. Она пока ещё не узнала никого из своих знакомых, но это не означало, что они не узнают её, если увидят.

— Я в порядке. Только… — она откашлялась, понимая, что должна дать ему что-то, иначе он никогда не сдастся. — Ты помнишь Авиру? — спросила она, имея в виду ведьму духов, которую он искал, когда Аврора захватила сердце небесного шторма в пустыне Сангсорра и упала без сознания на несколько дней.

В ту ночь в пустыне она проявила невероятно редкую способность взять сердце бури и не традиционным способом победить, буквально принимая бурю в себя. Киран мало говорил об этом, но она знала, что та ночь была для него травмирующей, не говоря уже о том, что она оставалась без сознания в течение нескольких дней с имитацией грозы там, где должно было быть её сердце. Удивительно, что он до сих пор не убежал в горы.

— Конечно, я её помню. Она вернула мне моё имя, — он нежно сжал её руку и поморщился. — И я никогда не забуду, как она всё время оглядывалась по сторонам, словно вела десять разных бесед, которые я не мог расслышать. Это было тревожно.

Аврора изо всех сил старалась не вздрогнуть, и от усталости ей пришлось долго и медленно моргать.

— Роар?

Она заставила себя открыть глаза с отяжелевшими веками, внезапно почувствовав усталость.

— Хм?

— Так что насчёт Авиры?

— Скажем так, у неё здесь было бы с чем поработать.

Он оторвал от неё взгляд и осмотрел лагерь вокруг, смягчаясь в понимании.

— Вот почему ты такая бледная? Потому что ты их слышишь?

Она хотела было возразить, что всегда была бледна, но решила, что не стоит этого делать.

— Что-то вроде этого, — сказала она. — Слышу. Чувствую. Вкушаю. Вижу. Это зависит от того, что они дают. Но да, они повсюду.

— Это самый близкий к тебе город с момента твоего пробуждения. Всё из-за близости?

Она прижалась ближе к нему, стараясь, чтобы их разговор был как можно более приватным.

— Это может иметь какое-то отношение к делу. Но причина ещё и в оборышах, — она тщательно сформулировала свою следующую фразу, надеясь, что он поймёт. — Они все пережили столько потерь. И многое из этого последовало за ними сюда.

Их взгляды встретились, и он посмотрел на неё с такой понимающей печалью, что ей захотелось рухнуть в его объятия прямо там, посреди всех. Вместо этого она позволила себе опереться на него и сделала ещё один шаг вперёд.

— Мы можем разбить лагерь подальше отсюда, — предложил Киран. — Это даст тебе некоторое пространство. Да и Скала слишком бросается в глаза.

Громадное металлическое приспособление, которое походило на дорожную карету, было довольно необычным.

— Но нам нужно получить информацию, наладить связи, узнать о ситуации с охраной…

Он прервал её:

— И мы это сделаем. Мы все можем совершать вылазки в лагерь для разведки и связи. Ещё одна причина разбить лагерь в другом месте… Джинкс может выращивать нам еду и травы для торговли, и это будет нашим лучшим способом наладить отношения в этом лагере.

Отчасти она чувствовала, что должна возразить, потому что таков был способ их общения. Даже когда они соглашались, они всё равно спорили, изучая каждый аспект ситуации, пока он не был исчерпан. Но сейчас она была измотана, и его план действительно казался разумным. Он настаивал на этом месте не только ради неё.

Она не хотела, чтобы он нянчился с ней. Она не могла себе этого позволить. Если присутствие душ было столь же многочисленным внутри города, ей нужно было научиться быстро справляться с последствиями, потому что она не могла ждать дольше, чем это было абсолютно необходимо, чтобы попасть в город и найти ответы, которые ей требовались. Что-то случилось с её матерью. Другого объяснения тому, как могли развеваться флаги семьи Локи на замке, не было. Королева Афра была, прежде всего, гордой и могущественной правительницей, и она не рассталась бы со своей короной с легкостью. Нет, если только… Авроре надо было перестать думать о возможных вариантах, иначе её прямо сейчас стошнит, рядом с чьим-то домом.

Теперь она не могла позволить себе колебаться. Она представляла, что это мало отличалось от подготовки к битве с бурей. Другие охотники научили её трюкам и заставили пройти через тренировки и упражнения на выносливость, но, в конце концов, они сказали, что это всегда сводится к тому, какое сердце сильнее — твоё или бури. Аврора не знала, что ждёт её в родном городе, знала только, что это не для слабонервных.

— Тогда давай найдём место, где можно разбить лагерь, — сказала Аврора.

Чем скорее они устроятся, тем скорее смогут приступить к работе, и она сможет сделать то, что должна.

* * *

Настроение Кассия было таким же мрачным, как облака, которые, казалось, окружили город навечно. Не имело значения, что он рассеивал одну бурю, потому что новые бури всегда поджидали прямо на горизонте. Но он усвоил урок, полученный в прошлый раз, когда его город был в осаде; он не был настолько самонадеян, чтобы снова совершать те же ошибки. На этот раз он будет готов.

Недостаточно было просто отражать атаки Повелителя бурь. Он был слишком силён. Здешние Бурерождённые привыкли к свирепому сезону Гнева с почти ежедневными бурями, но они никогда не знали, каково это быть осаждёнными несколькими бурями сразу, с разных сторон, которые не играют по правилам природы.

Падение Локи стало результатом взаимодействия циклонов, огненных смерчей, небесного огня и снежные буранов — бок о бок лежали тела обмороженные и обожжённые. Он пытался подготовить здешних людей к тому, с чем они вскоре столкнутся, но никто из них по-настоящему не понимал.

Пока что.

Но он их заставит понять. Если ему придётся самому сжечь, заморозить или утопить их, чтобы они поняли, какая опасность надвигается, он пойдет на это.

Пройдя полпути по коридору к своей комнате, он начал рвать пуговицы на своём сюртуке, страстно желая избавиться от толстого одеяния на потном теле. Он пришёл с тренировки с самыми талантливыми солдатами Бурерождённых — смеси Паванских мужчин и женщин и нескольких его собственных выживших людей. Возможно, если бы он не потерял так много своих солдат в диких землях во время поисков принцессы Авроры, он был более уверен в их шансах. Но при нынешнем положении дел им предстояло пройти долгий путь, прежде чем солдаты, которых он обучал, смогут предотвратить разрушение, охватившее его родину.

Нахмурившись, он сорвал с себя пальто и распахнул дверь в свой кабинет. Он бросил тяжёлую одежду на ближайший стул и принялся за пуговицы рубашки и, не потрудившись аккуратно расстегнуть их, он одним резким рывком распахнул рубашку.

Затем он замер, слишком поздно заметив, что его апартаменты не пустуют. Он напрягся, готовый потянуться за одним из своих ножей, прежде чем из спальни появился второй человек с шёлковым шарфом, обмотанным вокруг его кулаков. Кассий расслабился, но лишь слегка, затем прошествовал через комнату, и вырвал красивый кусок шёлка из рук брата.

— Что это ты делаешь? — прорычал он.

Его младший брат бесцеремонно ухмыльнулся, но ослабил хватку, и пурпурная ткань легко высвободилась.

— Просто пытаюсь понять, почему ты до сих пор живёшь в этом месте, а не занимаешь свои покои, как все мы, — поинтересовался Казимир.

— Мне нравятся эти комнаты, — сказал Кассий резким тоном.

Он начал сворачивать шарф, но скрип стула за его спиной напомнил ему, что в комнате находится третий человек. Не желая выдавать больше, чем уже показал, он скомкал шёлк и отбросил его в сторону так же, как и пальто.

— Ты мог бы, по крайней мере, всё тут изменить, — добавил его брат. — Проклятые небеса, в шкафу всё ещё полно платьев.

Кассий стиснул зубы и проглотил ответ, который хотел дать — что Аврора вернётся, он найдёт её, сколько бы времени это ни заняло. Вместо этого он усмехнулся:

— Я был слишком занят, чтобы заниматься ремонтом. Надвигается гибель.

Казимир прошёл перед ним и лениво опустился на диван посреди комнаты, беззаботно скрестив в лодыжках ноги и закинув ногу в сапоге поверх другой ноги.

— Ты не единственный, кто здесь работает, брат. Только сегодня утром я разыскал мятежную крысу. Его поймали на краже припасов, и я отрубил ему руки в качестве показательного примера. И голову тоже, конечно. Но сначала руки, чтобы он мог смотреть. Устроил довольно милое представление у этих безвкусных дворцовых ворот. Это очень оживило место, на мой взгляд.

Не обращая внимания на садистское бахвальство брата, Кассий перевёл взгляд в дальний конец комнаты, где его отец невозмутимо сидел за столом Кассия, сцепив пальцы и слегка улыбаясь.

— А ты? — спросил Кассий. — Чем ты занимался?

— Наблюдал за всем, как это обычно делает король. Казимир до сих пор производит довольно сильное впечатление в своих заданиях. Как проходит твоё обучение?

У Кассия скрутило живот. С его отцом всегда так было. Он видел во всём возможность манипулировать, и он неумолимо натравливал братьев друг на друга, и так будет до тех пор, пока один из них наверняка не умрёт.

— Дурно. Они плохо подготовлены к силе, которую принесёт Повелитель бурь.

Отец выпрямился в кресле.

— Тогда подготовь их.

— А тебе не кажется, что я это и пытаюсь сделать? — он нахмурился. — Я не хочу быть здесь, когда падёт ещё одно королевство. Но я не могу сделать это в одиночку, а среди оставшихся Бурерождённых просто не хватает мастерства, чтобы пережить долгую осаду.

— Тогда придумай что-нибудь ещё, — прорычал отец.

— Ещё не поздно уехать, — предложил Кассий. Раз уж вы полагаете, что Повелитель бурь последовал за нами сюда, может быть, будет лучше, если мы исчезнем на некоторое время.

Король резко поднялся, опрокинув стул на книжный стеллаж.

— Этот ублюдок не заставит меня уйти. Я Бурерождённый. Я король. Я не убегу, потому что какой-то аберраций с долей магии думает, что изменит ход вещей.

— Технически, ты уже однажды сбежал.

Кассию не должна была понравиться кислая гримаса, промелькнувшая на лице отца, но он испытал крайнее удовольствие от этого. Этот человек был высокомерным дураком. Отец он или нет, Кассий не собирался умирать за него.

— На этот раз мы просто должны действовать по-другому, — сказал король, отходя от стола и проводя кончиками пальцев по корешкам книг, стоявших на книжных полках Авроры.

Кассий боролся с желанием огрызнуться на отца за то, что тот прикасался к одной из немногих оставшихся вещей, которые давали ему ощущение связи с его почти-невестой. Ему не нравилось, что отец и брат находятся в этих комнатах. От этого его кожа начала зудеть глубоко под поверхностью, куда он не мог дотянуться, чтобы почесать.

Желая, чтобы они ушли, он сказал:

— Это моё намерение, если не я найду Бурерождённых достаточно сильных, чтобы поддержать меня. Я не хочу просто ждать и готовиться к возможной осаде Повелителя бурь. Я хочу сражаться с ним. Он может принести с собой множество бурь, но он всё ещё один человек. Если я смогу сразиться с ним лицом к лицу, я знаю, что выиграю.

Закончив разговор, Кассий снял рубашку, которую расстегнул при входе, и вытер ею пот с лица и груди.

— А теперь, если вы вдвоем закончили со своим вторжением в мою личную жизнь, — сказал он, — я бы хотел принять ванну и отдохнуть до следующей бури. Если, конечно, кто-нибудь из вас не хочет сменить меня?

Казимир первым направился к двери.

— Прости. У меня есть дела. Численность оборышей за пределами города вышла из-под контроля. И у меня всё ещё есть кое-какие зацепки по мятежникам, которые нужно проверить, — Казимир вновь оглядел комнату и добавил. — Тебе всерьез стоит подумать о том, чтобы избавиться от этой навязчивой идеи с Паванской девчонкой, братец. Тебе будет лучше без неё.

Потом он ушёл, оставив дверь приоткрытой. Кассий, раздетый и раздражённый, остался стоять лицом к лицу с отцом. Вместо того чтобы ждать следующего подстрекательства отца, Кассий выбрал свой собственный укол.

— Как мама?

Король пожал плечами.

— Хорошо, я полагаю.

— Ты полагаешь?

Эти двое никогда не были парой любящих сердец, но они разделяли интерес к власти, и этого было достаточно, чтобы поддерживать их брак все эти годы. Но с момента их прибытия в Паван мать Кассия стала замкнутой и незаинтересованной даже в тех манипулятивных играх, в которые её муж играл с их сыновьями и новыми подданными.

— Если ты так обеспокоен, иди и выясни сам, — с этими словами отец ушёл, закрыв за собой дверь его комнаты.

Кассий долго стоял, размышляя о своей матери. Он не любил её, в той манере как, по его мнению, дети должны любить своих матерей. Но ему было интересно, не слишком ли много она думает о доме, как иногда думал он. Он никогда не был ласковым или любящим ребёнком. Он никогда бы не подумал, что будет тосковать по дому. Но он скучал по морю, по запаху соли в воздухе, по тому, как слышишь волны задолго до того, как их увидишь. Его дом был попеременно холодным, жестоким и опасным, но иногда… иногда он был красивым, тёплым и мягким. И Кассий скучал по всему этому — по жестокости и по прекрасному.

Это было место, куда он вписывался, и он предполагал, что именно это и составляло его дом.

Душа привыкла быть лишь частью целого. Без земного тела, за которое можно было бы цепляться, она будет искать что-то другое, чтобы заполнить эту пустоту. Одни находят покой в ветре, другие теряются в стремительном течении реки, а третьи находят утешение в самых тёмных спутниках — бурях.

— Из личного дневника ведьмы Авиры Круашель

2

Киран привык первым просыпаться по утрам. Это было частью его повседневной жизни. Ему нравилось смотреть на мир с несколько иной точки зрения, чем все остальные. Он многое узнавал о людях, просто взглянув на них. А в последнее время, когда Роар спала в его палатке, он особенно наслаждался теми мягкими мгновениями утренней тишины, когда всё было темно и спокойно, и он мог наблюдать за мерцанием небесного огня, бушующего в её груди с молчаливой красотой.

Но сегодня утром, когда он проснулся, её не было в палатке. Он почувствовал укол тоски, который напугал его больше, чем любое тёмное небо. Она начинала так много значить для него, затмевая всё и вся, что было до неё. У него не было чувства, с которым можно было бы сравнить это, кроме одновременного трепета, который он испытывал во время охоты на бурю, и неумолимой боли, которая иногда приходила вместе с выбором поприща.

Он быстро оделся и, выбравшись из палатки, обнаружил Роар. Она разводила небольшой костёр возле Скалы в лесном массиве, который они выбрали для разбивки лагеря. Они разбили лагерь на приличном расстоянии от города, чтобы их огонь не привлекал странников, и им пришлось зайти немного глубже в лес, чтобы избежать постоянного потока оборышей, которые всё ещё прибывали по дороге. Их лошади были привязаны неподалеку и лениво паслись в свете раннего утра.

Киран сел рядом с Роар и спросил:

— Как давно ты встала?

Она пожала плечами.

— Недавно.

Судя по тому, как она ворочалась прошлой ночью, и по синякам под глазами, он опасался, что она почти не спала.

— Сегодня тебе лучше? — поинтересовался он.

Накануне вечером у них состоялся долгий разговор о том, что она пережила в лагере оборышей.

Роар сделала глоток воды и снова пожала плечами.

— Возможно. А может, и нет. Думаю, мы поймем это, как только я вернусь в лагерь.

Его желудок неприятно сжался, и ему потребовалось всё его самообладание, чтобы не принудить её вернуться в палатку и заставить ещё немного отдохнуть, прежде чем предпринимать что-либо подобное. Он знал Роар, и он понимал, куда это приведёт его — однозначно в никуда. Но совсем недавно она лежала без сознания на койке, а он не знал, очнётся ли она когда-нибудь. Инстинкт покровительства подсказывал ему отвезти её куда-нибудь подальше, где они будут вдвоём, и никто не сможет причинить ей вреда. Возможно, это было больше, чем просто его защитные инстинкты, которые хотели, чтобы они остались вдвоём.

Но всё было бы лучше, чем то, куда он привёз её — назад, в то самое место, откуда она сбежала, место, которое явно находилось в эпицентре ужасной суматохи, в которой они не нуждались, не говоря уже о том, что королевская семья, которую он презирал, по-видимому, избежала уничтожения в Локи и теперь обосновалась здесь. На самом деле, если информация Роар была верна, то вся семья Локи разместилась в Паване ещё до того, как она уехала с ними в дикие земли.

Киран не знал, можно ли доверять слухам, которые она слышала, но она, казалось, совершенно уверена в этом. Если она действительно окажется права, это будет означать, что жестокий, продажный король, который приказал повесить его сестру, когда она была еще ребёнком, снова избежал любой формы правосудия, и снова живет богатым и свободным деспотом. Не то чтобы Киран испытывал симпатию к Повелителю бурь. Небеса, этот безумец сравнял с землёй целый город, забрав неизвестно сколько невинных жизней. И если рассказы, которые они слышали от оборышей, были правдой, он уничтожал и более мелкие деревни в диких землях, продвигаясь всё ближе и ближе к Павану. Но если бы Вселенная была хоть сколько-нибудь справедливой, семья Локи погибла бы вместе с городом, которым они правили. Такое мнение не вызывало у него чувство вины.

— Мы должны разделиться на пары или небольшие группы, — сказал Киран Роар. — По крайней мере, до тех пор, пока мы не разберёмся в обстановке лагеря и не узнаем обо всех рисках и уязвимостях.

Он учился выбирать свои выражения с ней. По какой-то причине она решила вернуться домой. Он не мог отговорить её от этого, поэтому лучшее, что он мог сделать, это быть там с ней. Надеясь, что с помощью их команды она сможет сделать то, что ей нужно, и выбраться отсюда как можно быстрее.

— Звучит неплохо.

Она сделала ещё глоток воды, её мысли явно были далеко, поэтому он оставил её в покое. Вместо этого он начал упаковывать некоторые вещи, которые, по его мнению, они могли бы продать сегодня и вторгнуться на рынок общины оборышей.

Через некоторое время солнце уже прочно проникало сквозь деревья, и остальная команда выползла из своих постелей, чтобы начать день. Киран упаковал три отдельных мешка с дополнительными припасами и оборудованием, а также фруктами и овощами, рождёнными прошлой ночью от магии земли Джинкс. Они могли разделиться на пары, и каждый взял бы сумку и использовал её, чтобы попытаться выведать информацию.

Он предложил Джинкс первый мешок, как местная земная ведьма, она была ответственна за создание хорошей части его содержимого. Он бы предложил следующий Рансу, но его дородный друг уже встал рядом с Джинкс, возвышаясь над её невысоким телом. Ведьма закатила глаза, но жаловаться не стала, поэтому он повернулся к остальным членам экипажа.

— Кто-то должен остаться со Скалой, — сказал он, желая, чтобы это была Роар, но прекрасно понимая, что она никогда не пойдёт на это. — Дьюк, ты не против остаться и поддерживать лагерь?

Старик заслужил покой после того бешеного темпа, с которым они пересекли дикие земли.

Но Дьюк стоял на своём, его упрямство было сильнее, чем за все последние годы.

— Нет, я пойду. Я приезжаю в этот город дольше, чем кто-либо из вас живёт. Есть большой шанс, что я узнаю кого-то, кто может нам помочь.

Киран моргнул, но спорить не стал. В последние годы он во многом взял на себя руководство командой, потому что Дьюк не выходил в бури так часто, как раньше, но этот человек всегда будет главным. Всё, что он говорил, выполнялось.

— Хорошо. Тогда это будешь ты, Бейт.

Тотчас же долговязый рыжеволосый подросток вскочил на ноги.

— Да ладно, я уже не новичок.

Рансу фыркнул, стоя за спиной Джинкс.

— Ты всегда будешь новичком. Новичок.

— Ах, так, — заявил Бейт. — В следующий раз, когда ты заснёшь, эта борода будет моей.

Он изобразил пальцами щёлкающие движения в сторону охотника, который был шире, чем двое из них вместе взятых.

Киран вздохнул, испытывая одновременно раздражение и облегчение оттого, что хоть на что-то можно положиться.

— Роар может и новенькая, но ей нет смысла оставаться, потому что мы тут из-за неё. Теперь ты можешь пустить слезу перед Слай и посмотреть, поменяется ли она с тобой местами, но я почему-то сомневаюсь, что твои слёзы её тронут.

Говоря о Слай, он огляделся в поисках самой тихой из их группы и нашёл её на краю леса, с одной из сумок с товарами в руках. Он опустил взгляд к ногам, туда, где оставил третий мешок. Ну, конечно же, он исчез, а Киран ничего и не заметил.

— Ну что? — спросила темнокожая, бесшумная охотница. — Мы готовы?

— Почти. Будьте осторожны там. Мы не знаем точно во что ввязываемся. Не уходите в одиночку. Если кто-то почувствует себя не в своей тарелке, убирайтесь оттуда. Мы всегда можем вернуться к определённым людям или в какие-либо районы. Будьте осторожны в своих вопросах. Не давите слишком сильно, иначе мы можем привлечь ненужное внимание. Просто принимайте то, что можете, не будучи слишком навязчивыми. Когда вы закончите, возвращайтесь сюда, но убедитесь, что за вами не следят.

Джинкс хлопнула его по плечу и сказала:

— Хорошая речь, Киран.

Его новое имя, вернее, старое, было непривычным, но Роар и Джинкс в значительной степени вымуштровали остальных членов команды пользоваться им. Джинкс передала свою сумку Рансу, глупо отсалютовала Кирану, и направилась к деревьям.

Он смотрел, как его друзья расходятся, и Бейт помахал ему рукой, без сомнения ворча себе под нос, пока забирался внутрь Скалы. Наконец Киран позволил себе повернуться и посмотрел на Роар. Она молчала в течение всего разговора, но это не означало, что он не мог чувствовать её, её присутствие было таким же напряжённым и мощным, как буря, которую она держала в себе.

— Готова?

Она не выглядела готовой. Она выглядела… бледной. Но он снова прикусил язык, зная, что она скажет, если он сделает замечание. Она отпускала какую-нибудь шутку, чтобы успокоить его, или находила что-нибудь, чем можно было бы подколоть его и перевести разговор. И он знал, что такое притворство требует энергии, которую он не хотел, чтобы она тратила впустую. Поэтому он просто предложил ей руку. Она встала, принимая его руку, другой рукой он схватил сумку с товарами.

Их путь к лагерю оборышей был медленным, отчасти потому, что они выбрали себе участок на приличном удалении, но также и потому, что Роар, казалось, не торопилась. Он наблюдал, как она глубоко вздыхает, и знал, что её ум напряжённо работает, устанавливая барьеры, как они обсуждали прошлой ночью. Дьюк, Джинкс и Слай — все завалили её советами, — и Роар, казалось, была уверена, что сегодня ей удастся лучше отгородиться от окружающих её душ.

Он не мог себе представить, с чем она сейчас имеет дело. Больше всего в охоте за бурями он презирал возможность того, что его разум может пасть под влияние магии бури. Эта потеря контроля ужасала его. Но такое случалось очень, очень редко, когда он сталкивался с бурей, достаточно сильной, чтобы застать его врасплох. Роар, напротив, постоянно находилась в осаде. Угроза такого рода вторжения была изнурительной, не говоря уже о бесконечном паническом страхе.

Боги, она была сильной. Неудивительно, что он любил её. У него никогда не было никаких шансов.

Когда показался город, а вместе с ним и лагерь, он, наконец, нарушил их молчание.

— Прежде чем мы туда зайдем, есть ли что-нибудь особенное, о чём ты хотела бы спросить? — он откашлялся и добавил: — Кого-нибудь?

Она замедлилась, её шаги стали неуверенными.

— Что ты имеешь в виду?

Он вздохнул.

— Должна же быть какая-то причина, по которой мы вернулись сюда, Роар. Я стараюсь не давить на тебя. Но ты должна знать, в какую опасную ситуацию мы попали. Предполагаю, что в городе есть кто-то, о ком ты беспокоишься и он в опасности. Я прав?

Роар впилась зубами в нижнюю губу и затеребила её. Наконец, она сказала:

— Это сложно. Но да, отчасти. Внутри моя мама.

У Кирана отвисла челюсть, и он уставился на неё.

— Твоя мать?

Он всегда считал, что она каким-то образом осиротела, как и все остальные члены их команды. Почему он так считал, неизвестно. Она никогда не говорила о своих родителях. Но у него сложилось впечатление, что она была в довольно тяжёлом положении перед тем, как сбежала. По сути, она была сама по себе.

Роар кивнула, и его мысли, наконец, сумели уловить ситуацию. Он отпустил её руку, обнял за шею и притянул к своей груди.

— Ох, принцесса. Ты должна была рассказать. Мы доставим тебя к твоей матери.

Её лицо исказилось в болезненном выражении, и он не знал, что делать, кроме как крепче прижать её к себе. Так он и сделал. И через слишком короткий миг он отстранился и сказал:

— Давай заведём новых друзей.

* * *

Если раньше Аврора и думала, что ей трудно сосредоточиться, то теперь это было ничто по сравнению с тем, что она чувствовала, когда в животе у неё бурлило чувство вины. Формально она не солгала. Она отчаянно хотела попасть в город и узнать, что случилось с её матерью, надеясь найти мать, если та ещё жива. Но когда Киран заключил её в объятия и, судя по его виду, явно сожалел, что подтолкнул её к этому разговору, её полуправда отнюдь не стала ощущаться менее лживой.

Она была ужасным человеком. Ужасным, отвратительным, эгоистичным человеком. Всё это — это была её вина. Она посмотрела на оборышей вокруг себя, размышляя, как всё могло бы измениться, если бы она осталась. Были бы эти бедные люди здесь, уязвимые и напуганные, если бы не флаги семьи Локи, развевающиеся на стенах замка?

Ужасная правда заключалась в том… что она не знала.

Ох, она надеялась, что всё будет по-другому. Что её мать, что она никогда бы не позволила этому зайти так далеко. Но потом Аврора вспомнила о множестве причин, по которым она изначально уехала — включая все те бумаги, которые она нашла на столе своей матери, штрафы и исключения за мелкие нарушения, груды и груды отклоненных заявлений о предоставлении гражданства. Всё это казалось таким холодным и жестоким, и совсем не походило на то королевство, каким она наивно считала свой город.

Но теперь у неё был шанс изменить ситуацию, пусть даже совсем незначительно.

Аврора оторвалась от Кирана и подошла к группе женщин, наблюдавших за несколькими маленькими детьми, игравшими в грязи. Малыши были изобретательны, они делали игрушки из веток и камней, связывая их вместе бечёвкой и создавая фигурки, и они использовали их для борьбы, издавая своими потрескавшимися ртами звуки, похожие на гром и ветер.

Аврора подошла ближе к женщинам и приветственно подняла руку.

— Привет. Могу я присесть с вами?

Женщины посмотрели на неё, долго и молчаливо, но, в конце концов, одна из них кивнула, и Аврора заняла место на камне средних размеров, который, похоже, притащили сюда именно с этой целью.

— Мы только что приехали, — сказала им Аврора. При этих словах женщины оторвали от неё взгляды и подняли глаза, посмотрев поверх её головы, туда, где, как она догадалась, Киран занял позицию часового. — Мы пришли издалека. И не слышали новостей о том, что здесь произошло. Вы здесь уже давно?

Аврора не была уверена, получит ли она ответ, но тут один из детей отвлёк её невероятно драматическим рёвом. Он бросился в грязь со своей игрушкой, размахивая руками и крича так громко, как только мог. Девушка напротив него вскинула руки вверх в победном крике:

— Я победила Повелителя бурь!

Одна из женщин быстро вскочила, схватила девочку за руку и строго её утихомирила. Атмосфера становилась напряжённой, как будто одно упоминание его имени могло вызвать бурю на их головы.

Дети, однако, ничего не замечали. Как только женщина вернулась на своё место, они продолжили играть, но на этот раз уже тише. Один или двое притворялись бурями, в то время как другие отбивались от них с помощью своих самодельных игрушек.

Аврора улыбнулась, точно зная, каково это — играть в такую игру. Когда она была маленькой, её старший брат изображал из себя смерч, зловеще кружась вокруг неё, иногда даже подхватывая её на руки и кружа так быстро, как только мог. В конце концов, он всегда позволял ей побеждать.

Старая, знакомая боль открылась при мысли об её брате. Она скучала по нему, всегда будет скучать, но такого количества времени осталось так мало воспоминаний, которые она могла вспомнить ясно.

— Недели, — произнёс бархатистый голос рядом с ней, но они сидели молча так долго, что Авроре потребовалось мгновение, чтобы понять, что женщина отвечает на её вопрос. — Мы здесь уже почти три недели.

Аврора с трудом сглотнула. Три недели? И ничего не было сделано, чтобы помочь им? Никто не предоставил им приюта и не впустил в город? Значит ли это, что Локи держали город под контролем, как минимум, в течение этого времени? Или она оказалась права в своих прежних страхах? Могла ли её мать всё ещё контролировать ситуацию, когда это началось?

— Недели. Ничего себе. Значит, вы знаете довольно много.

Женщина пожала плечами.

— Нечего знать. С такими бурями, как они есть, лучшее, что мы можем сделать, это быть как можно ближе к Бурерождённым.

Аврора кивнула.

— Правильно. Это ужасно, сколько деревень было разрушено. Вы жили неподалёку?

— На нижних равнинах, — ответила она. — Между Одиларом и Паваном.

В этом был смысл. Судя по тому, что они слышали, Повелитель бурь проложил путь из разрушений от Локи до Павана, задержавшись особенно в тех районах, где патрулировали солдаты Локи. Конечно, именно её искали те солдаты — ещё один камень вины, который давил ей на грудь.

— Вы уже бывали в Паване? — спросила Аврора. — Я слышала слухи о смене власти или что-то в этом роде. Что-то связанное с Бурерождёнными. Вы что-нибудь об этом знаете?

Женщина немного напряглась и огляделась, но через мгновение, казалось, была достаточно удовлетворена, чтобы сказать:

— Это было до нашего прихода, но да, это правда. Сейчас в этих краях Бурерождённые — это Локи.

Сердце Авроры бешено заколотилось в груди, словно только сейчас она осознала, как близка была к жизни, к человеку, от которого не так давно сбежала. В её сознании возник образ Кассия Локи — мрачного, грозного и неумолимого. Её ментальные барьеры дрогнули, и она почувствовала давление тысячи других душ на свою собственную, грубое и цепкое одновременно.

То, что Локи завладели Паваном, не стало новостью, но то, как женщина произнесла это, с такой прозаичностью, словно эти две семьи были просто взаимозаменяемы, вывело Аврору из себя. Она боролась с желанием начать выведывать подробности, насколько это было возможно, но вместо этого посмотрела на Кирана и сумку, которую он нёс.

— Мы принесли кое-какие товары, чтобы поделиться, — она оглянулась на группу женщин. — Немного фруктов и овощей.

Наконец заговорила одна из женщин, та самая, которая раньше шикала на девочку.

— В чём подвох? Что ты хочешь за это?

У неё были светлые волосы, но не такие яркие и белые как у Авроры, а скорее золотистые, как солома. Аврора смущённо дотронулась до шарфа, которым была обмотана её голова, желая убедиться, что её волосы всё ещё скрыты, хотя сегодня утром она была очень осторожна, чтобы тщательно их спрятать.

— Никакого подвоха, кроме компании. Как я уже сказала, мы проделали долгий путь, — Аврора видела, что женщина всё ещё не верит ей, и поэтому она протянула руку назад и сорвала пучок свежих ягод на стебельках. — Я обещаю. Думаю, детям это понравится.

Она протянула ягоды в знак подношения. Но когда женщины по-прежнему не решались принять дар, она сорвала ягоду для себя, положила её в рот и позволила аромату взорваться на языке.

После этого первая женщина, единственная, кто открыто говорил с ней, протянула руку и взяла предложенные ягоды. Она резко свистнула, и головы нескольких детей появились оттуда, где они играли. Они все подбежали, когда она подняла ягоды, пронзительные крики возбуждения неслись за ними по пятам.

— Как тебя зовут? — спросила Аврора у женщины.

— Назара, — сказала она, срывая ягоды со стебелька и раздавая их детям. — А тебя?

Аврора заколебалась, не зная, какое имя ей дать, но в итоге решила оставить всё как есть.

— Ты можешь звать меня Роар.

Только после того, как все ягоды были разделены, она поняла, что среди маленькой группы детей скрывалась душа ребёнка того же возраста. Аврора замерла, ожидая увидеть, что будет делать душа, но, казалось, она её мало волновала. Вместо этого душа наблюдала, как другие дети едят ягоды с печальной, простой тоской, от которой у Авроры на глазах выступили слёзы.

Нуждаясь в отвлечении, Аврора повернулась к Кирану, жестом прося его передать сумку. Он неохотно сжал губы в тонкую линию, но все же уступил.

— Это Киран, мой…

Она замолчала, совершенно не зная, как его назвать. Другом — этот титул казался слишком тривиальным, партнёр — не дотягивал до того, что она испытывала к нему, но каждое другое слово, которое приходило на ум, казалось слишком личным.

— Муж, — подсказал Киран, усаживаясь на землю рядом с ней и кивая женщинам.

Аврора чувствовала, как вспыхнули щёки, и не осмеливалась взглянуть на него, просто улыбнулась женщинам, как будто он только что не потряс её до глубины души.

Вероятно, он выбрал это слово потому, что оно было наименее подозрительным объяснением того, почему они путешествовали вместе. Это лучше, чем представляться её братом. Но всё же, это слово проникло ей под кожу и заставило вздрогнуть. Хотел ли он этого? Часть её хотела, чтобы он хотел этого. Но от этого она чувствовала себя ещё более виноватой за все секреты, которые хранила.

Они пробыли с женщинами ещё час, готовя овощи на маленьком огне. Разговаривая, они разделили небольшую трапезу. Киран взял на себя допрос на некоторое время, его защитная сторона проявилась, когда он спросил об охранниках — сколько их было, как часто они патрулировали, и сколько среди них опасных.

Женщины неохотно заговорили о последнем, но всё же дали Роар небольшой совет.

— Не оставайтесь нигде наедине с одним из них.

Им не нужно было вдаваться в подробности, чтобы она поняла, что это за опасность, она могла догадаться.

Назара добавила:

— И если принц нанесёт визит, лучше быть настороже.

У Авроры неприятно пересохло во рту.

— Принц?

— Он хочет, чтобы мы ушли, — отозвалась одна из женщин. — Он арестует вас или того хуже, если вы дадите ему повод.

Чувство вины внутри Авроры начало перерастать в гнев. Кровавые небеса, мир не должен быть таким. Её дом не должен быть таким. Это было нечестно. Если бы она уже не презирала Кассия Локи, этого было бы более чем достаточно. Эти женщины, эти дети, они заслуживали гораздо большего. Они заслуживали, по меньшей мере, сострадания, достоинства и уважения. Они заслужили…

Её стены разлетелись с ужасающим грохотом, и на неё обрушились сотни и сотни различных ощущений одновременно — ни одно из них не было её собственным. Она стала ловить ртом воздух, задыхаясь и пытаясь удержаться на плаву в потоке. Она попыталась сосредоточиться на чём-то одном, выбрав дух маленького мальчика, который был прямо перед ней сейчас. Ему было грустно, но любопытно, она видела в его мыслях, что он вертелся среди других детей, пока они играли, надеясь, что каким-то образом сможет почувствовать то же, что и они. Это не сработало. Он так давно не испытывал радости.

Она хотела дать ему это, она пыталась, но было и другое присутствие, душащее её — болезненное и тёмное, оно цеплялось за неё, и она чувствовала отвратительный запах его прикосновения глубоко внутри себя.

«Уничтожь», — прошептало оно, скользя глубже в неё.

Это было всё предупреждение, которое она получила, прежде чем заколдованный кристалл, который она носила под одеждой, вспыхнул ярким пламенем, и небо раскололо молнией над головой. Аврора не знала, куда попал небесный огонь, только то, что он был рядом. Запах гари был резким и внезапным в воздухе, и волосы на её затылке встали дыбом.

Тёмная душа снова надавила на неё, и прежде чем она смогла собрать силы, чтобы восстановить свои стены, мир погрузился в хаос. Люди бежали, разбегались, не заботясь о том, что или кого они опрокинули в процессе. Киран схватил её и потащил за собой, но она слышала крики детей, и взрослых тоже. Она попыталась найти Назару и остальных, но теперь её захлестнула волна тел, и все они бросились к городским стенам, в то время как новые крики и раскаты грома боролись за превосходство.

Дым затуманил воздух, и Аврора изо всех сил вцепилась в Кирана, когда они были отданы на милость толпы. В конце концов, люди добрались до стен, и идти было некуда, но они продолжали толкаться и карабкаться друг на друга, каждый наперебой стремясь подобраться как можно ближе к городу.

Аврора откинула голову назад, посмотрела через плечо и увидела несколько молний небесного огня, ударяющих в землю. На этот раз была вспышка огня, а не просто дыма. Крики вокруг неё были хриплыми от отчаяния, и тела неоднократно врезались в неё, плотно прижимая её к людям, которым некуда было идти. Киран что-то кричал ей, но она не слышала его из-за шума внутри и снаружи её головы. Она никогда не испытывала такого излияния — эмоций, паники, страха, ненависти и безнадёжности. Ей казалось, что она вот-вот взорвётся от всего этого. И всё это время эта испорченная душа подползала всё ближе и ближе к её собственной. Аврора чувствовала, как эта темная душа опутывает её изнутри, и её стало тошнить. Она не будет первой в этом — зловоние страха, мочи и рвоты было повсюду вокруг них, и оно только усиливалось по мере того, как молнии небесного огня били всё ближе и ближе к людям, сбившимся в кучу, как крысы для выживания.

Затем, наконец, что-то сдвинулось в воздухе. Сокрушительное давление ослабло, и тёмный дух, которого она изо всех сил пыталась оттолкнуть, оказался немного дальше. Странно знакомая волна силы наполнила воздух. Следующий удар небесного огня пришелся по невидимому барьеру над ними и разбился вдребезги, как стеклянная звезда.

Крики вокруг неё переросли в рыдания, и давление тел ослабло, давая ей возможность сделать более глубокий вдох. Она немедленно вернулась к работе над своими щитами, зная, что долго не выдержит этого открытого и уязвимого контакта с множеством душ. Она не знала, сколько времени прошло, и когда она открыла глаза, Киран всё ещё был с ней, хотя большая часть толпы уже разошлась. Небо над головой было бледно-голубым, словно будто и не проливался такой жестокий дождь.

Вместе с Кираном, они пробирались назад через то, что осталось от лагеря оборышей. Они не стали утруждать себя поисками сумки с припасами. Скорее всего, её растоптали или она сгорела, а если и нет, то кто бы её не нашел, уже порадовался.

Что Авроре сейчас было нужно, так это…

Что ж, ей нужен был дом.

Но дом больше не выглядел и не ощущался как дом.

Но у неё был Киран, и это ощущение было близко к ощущению дома. Она тяжело опиралась на его бок, пока они шли, желая убежать в их палатку, спрятаться от мира и забыть всё, что произошло. Но она знала, что никогда не забудет эти крики. Во всяком случае, пока она жива.

Природа — самый жестокий хозяин.

— История Бурерождённых

3

На следующий день они вернулись в лагерь на рассвете. Большую часть ночи была гроза, и лагерь выглядел ещё хуже, чем когда они покинули его накануне. Затопленные, сожжённые и разбитые строения — было трудно разглядеть хоть что-нибудь из того скудного существования, которое создали оборыши. План на сегодня был двоякий. По мере сил они будут помогать, но при этом продолжат собирать информацию, и они планировали провести день, наблюдая за охранниками, делая заметки, ища закономерности.

Накануне их команда собрала довольно много информации, но ничего из этого не было достаточно конкретным, чтобы помочь им сделать невозможное — проникнуть в город. А им придется это как-то сделать. Дьюку удалось выяснить, что предыдущий охранник, которого экипаж подкупил за въезд в город, был мёртв. И все они понимали, что не стоит рисковать и приближаться к любому из солдат Локи.

Поэтому вместо этого они будут наблюдать, выяснять и ждать удобного случая.

Они принялись помогать восстанавливать то, что было разрушено, но в основном они просто собирали мусор, сортируя его в поисках того, что можно было использовать, а что нет. Аврора работала достаточно долго, и тонкий слой пота собрался под слоями одежды, которые она носила, чтобы скрыть свою личность и отличительный шторм небесного огня, который проявлялся на её груди, заставляя её чувствовать себя некомфортно, несмотря на утренний холод, когда она начала чувствовать, что происходит нечто ненормальное.

Как и все остальные, она исподтишка наблюдала за солдатами, охранявшими ворота. Она размышляла о том, где они укрылись вчера во время безумной атаки небесного огня. Неужели они тоже попали в давку? Или им каким-то образом удалось проскользнуть внутрь городских стен? Если так, то это могло быть тем вариантом, который они могли бы использовать, чтобы попасть внутрь. Само собой, буря обеспечивала естественное отвлечение.

Только она об этом подумала, как большие городские ворота начали открываться, и удивительно большой контингент солдат прошёл через них. Аврора ждала, гадая, хватит ли здесь отчаяния, чтобы народ решил прорваться внутрь, пока ворота открыты, но когда солдаты продолжали приближаться, по крайней мере, двадцать человек, она поняла, что эта попытка станет самоубийством для любого, кто попытается это сделать.

Аврора остановилась у груды мусора, который она разбирала, и стала наблюдать, как мужчины остановились массивным строем перед воротами. Потом она увидела человека, который следовал за ними, и почувствовала, как внутри неё образовался кратер. Он тоже был одет в синее, но его одежда была гораздо более изысканной, чем стандартная солдатская форма. Его волосы были почти чёрными, с естественными завитками, и она вспомнила, что в последний раз, когда она видела его, он показался ей харизматичным. Сейчас он выглядел совсем не так, его губы скривились от отвращения, а глаза опасно сузились. Он был ниже ростом и стройнее своего брата, но это не делало его менее пугающим. Вместо этого у него был суровый вид человека, стремящегося проявить себя в своей семье, а она не хотела знать, на что это было похоже.

Взгляд Казимира Локи скользнул по лагерю, и Аврора поспешно отвела глаза, когда его взгляд приблизился к ней. Сердце бешено заколотилось в её груди. Она не знала наверняка, что произойдёт, если Локи найдут её, но она прочитала достаточно романов о политических интригах, чтобы осознавать, что, скорее всего, они не захотят иметь рядом никого, кто мог бы бросить вызов их правлению. Если её найдут, то в лучшем случае ей грозит тюремное заключение, а в худшем — мириады разных смертей.

К тому времени, когда она рискнула взглянуть в сторону Казимира, он уже двинулся, как и все солдаты. На мгновение Авроре показалось, что они помогают, пока они пробирались через лагерь, собирая обломки, но затем они начали складывать их в том месте, где, как она теперь видела, ждал Казимир. Она услышала шум и, обернувшись, увидела протестующую Назару, когда солдат сорвал недавно построенную палатку. Он оттолкнул Назару, и она упала на кучу обломков. Однако солдат не остановился, он собрал свою находку и направился к своему предводителю, как и все остальные. Вскоре солдаты закопошились, забирая все части, которые уже были отложены в сторону, как пригодные для восстановления.

Аврора не сопротивлялась, когда к ней подошли двое мужчин. Она опустила голову и попятилась, боясь, что кто-нибудь из них может узнать её, несмотря на все её попытки замаскироваться. Они забрали и её коллекцию, и пока они это делали, она чувствовала постоянное тепло на спине и руку на талии. Киран оказывал ей поддержку.

Как только куча возле Казимира выросла до высоты нескольких человек, солдаты вернулись в свой массированный строй, и принц шагнул вперёд. Он одарил толпу оборышей почти радостной улыбкой, а потом зажег спичку и поджег материалы.

О силе и выносливости окружающих её людей свидетельствовало то, что ни один из них не издал ни звука. Они не плакали, не кричали и не вызывали у Казимира той реакции, на которую он рассчитывал. Они просто смотрели, как сгорает последнее из того, что они нашли.

От дыма глаза Авроры наполнились слезами, но она не отвела взгляд. Она не отведет глаза.

Когда огонь разгорелся до размеров огромного инферно, Казимир встал перед ним, как будто ждал, когда пламя достигнет своей полной высоты, прежде чем использовать его в качестве фона.

— На что бы вы ни надеялись, здесь вы этого не найдёте. Так что возвращайтесь туда, откуда пришли. Вы не принесёте это бедствие в мой город.

Аврора вздрогнула от его слов. Киран рассказывал ей, как некоторые реагируют на оборышей, что они называют их бедствием и обращаются с ними как с болезнью, которая каким-то образом приносит несчастье вместе с ними. Но слышать это от кого-то, кто должен был знать лучше, было отвратительно. Казимир был Бурерождённым. Он лучше, чем кто-либо здесь, знал, как действуют бури, и знал, что эти люди не виноваты в том, что с ними случилось. Бури были не избирательны в своём разрушении. Вернее, природные бури были. Те, которые привёл Повелитель бурь, были совсем иными, потому что они отвечали ему, но всё же эти люди были просто пушечным мясом в большой войне. В войне, которая, казалось, началась в Локи, а теперь добралась и сюда.

И он только что назвал Паван своим?

Вскипев от гнева, она повернулась лицом к Кирану и увидела, что он смотрит на принца Локи с такой твёрдостью в глазах, какой она никогда раньше не видела. Возможно, он ненавидел эту семью даже больше, чем она. Аврора сказала:

— Нам нужно найти способ проникнуть в город. Быстро.

* * *

Две ночи спустя пришло время сделать свой ход. Они спрятали Скалу глубоко в лесу, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы сохранить её в безопасности. Аврора не могла сдержать эмоций, когда они отпустили лошадей в дикие земли. Хани попыталась последовать за ней в лагерь оборышей, но послушалась, когда Аврора приказала ей остаться. Так долго эта лошадь была её единственной компанией, её единственным утешением. Ей ненавистно было оставлять лошадь. Но взять её с собой было невозможно.

Ночь умерла тысячью смертей, пока они ждали идеального момента. Снова и снова тёмное небо освещалось, словно сам мир трещал по швам. Возможно, так оно и было.

Аврора была одета в плотный плащ, но когда ночь становилась тёмной в перерывах между вспышками небесного огня, она всё ещё видела слабое свечение своего собственного сердца под тканью. Оно мерцало быстрее, напоминая ей с каждым бешеным ударом сердца, что она собирается домой. Аврора собиралась получить все ответы, которых так желала и боялась. Она уже не была той девочкой, какой была в прошлый раз, когда стояла так близко от своего дома. Она ушла немощной, не имея в руках ничего, кроме надежды, и вернулась с бурей, окутавшей её сердце.

Буря небесного огня наступала с юго-запада, и хотя она ещё пока не была прямо над городом, Аврора уже слышала голоса оборышей, несущихся по ветру. Люди умоляли стражей у городских ворот впустить их. Ей очень хотелось вернуться к ним, сделать хоть что-нибудь, но как только она повернула голову в их сторону, Киран уже был там. Его голос был тихим шёпотом, когда он сказал:

— Мы должны идти сейчас, пока есть возможность.

Она понимала это, понимала, что Киран и остальные охотники делали всё это для неё, а она даже не набралась смелости сказать им о причине. Но она не понимала, что, вернувшись домой с магией, она всё ещё могла чувствовать себя такой же совершенно беспомощной, как и раньше.

Она открыла рот, чтобы возразить, но на этот раз её остановил Дьюк.

— Мы не можем бороться с бурей, Роар. Это территория Бурерождённых. Мы подвергнем людей ещё большей опасности, если попытаемся вмешаться.

В тысячный раз ей захотелось откинуть капюшон, закрывавший её волосы, и объявить всему миру, что она Бурерождённая, что она дома. Что она хочет всё исправить.

Но наравне с тем, что она превратилась в нечто новое в диких землях, Паван тоже изменился.

В своё время Аврора сделала всё, что могла, чтобы помочь оборышам. Киран продолжал ругать её за то, что она отдаёт еду и припасы бесплатно, вместо того чтобы пытаться обменять, утверждая, что это слишком выделяет их. Но после той демонстрации Казимира она поняла, что этим людям нечем торговать, и даже если бы они и торговали, она бы не взяла с них оплату. С каждым часом на её плечи наваливалось всё больше вины, пока она не начала гадать, как всё ещё может ходить прямо. Как только они окажутся в городе, она расскажет Кирану правду. Она расскажет им всю правду. Даже если это означало, что они все покинут её.

Сегодня вечером она провела их через то, что осталось от знаменитых пшеничных полей Павана. Они были в значительной степени выжжены или иным образом уничтожены бурями, а в немногих нетронутых районах за ними явно не ухаживали в течение нескольких недель. Земля заросла сорняками и другими растениями.

К тому времени, когда они остановились в пункте назначения, в точке у городской стены вдали от ворот, на которых сейчас было сосредоточено всё внимание солдат, она уже не могла расслышать крики оборышей из-за грохочущей бури. В последние дни она с грустью заметила, что, когда начиналась буря, дежурные, казалось, больше заботились о том, чтобы удержать оборышей снаружи, чем о том, чтобы быть начеку, если буря проскользнёт сквозь штормовую оборону города, а это означало, что единственной их заботой были солдаты, размещённые в каждой из высоких башен, обращённых к сторонам света. Поэтому они выбрали место, равноудалённое от двух ближайших башен, и таким образом у них был лучший шанс взобраться на стену незамеченными.

Это была азартная игра. Но никто не ожидал, что на их стороне окажется земная ведьма.

Джинкс опустилась на колени в грязь и, запустив руку в нагрудный карман своей кожаной куртки, вытащила оттуда одно зёрнышко. Она втолкнула это ничтожное семя в почву, выводя пальцем вокруг рисунок в виде корней дерева.

Потребовалось всего несколько вдохов, прежде чем крошечный зелёный лист вырвался на открытый воздух, разворачиваясь, как будто делал свой первый вдох. Листья росли и множились, за ними тянулись виноградные лозы, которые быстро двигались по земле, пока не нашли каменную стену, окружавшую город Паван. Ещё быстрее виноградные лозы начали разворачиваться, поднимаясь всё выше и выше, обвивая друг друга, чтобы достичь вершины. Роар узнала в этом растении Покой Резны, то самое растение, на которое она полагалась в течение многих недель в диких землях, чтобы вырубить её, когда она теряла контроль из-за бури. Растение, казалось, шептало, карабкаясь вверх, задыхаясь и разрастаясь так, что это слишком сильно напоминало ей людей, которые даже сейчас в страхе хватались за передние ворота, моля о пощаде, надеясь лишь на отсрочку от натиска этого опасного мира.

Когда виноградные лозы стали толстыми и крепкими, Джинкс откинулась назад, её обычно смуглое лицо покрылось испариной, а кожа стала на несколько оттенков бледнее, чем обычно.

— Это должно сработать, — прошептала она.

Секундой позже рядом с ней возник Рансу, помогая ей подняться на ноги. Джинкс отмахнулась от него с бесцеремонной улыбкой и повернулась, чтобы посмотреть на остальных.

— Кто хочет попробовать первым? Это абсолютно безопасно. Наверное.

— Наверное? — переспросил Бейт, преувеличенно приподняв брови.

Роар шагнула вперёд, её голос был тихим, но твёрдым, когда она сказала:

— Я пойду, — краем глаза она заметила, что Киран собирается возразить, и подняла руку. — Я сделаю это.

В конце концов, они все были здесь только из-за неё, из-за её просьбы, и потому что теперь они считали её частью своей команды. Её желудок сжался, и она отказалась позволить себе думать о том, как скоро они будут чувствовать себя по-другому.

Прежде чем кто-либо успел возразить, она подошла к толстой лозе и схватилась за неё. Она подняла ногу, нащупав крепкую выемку в лианах, а затем немного подтянулась на руках. Ей хотелось взбираться медленно, осторожно, но она понимала, что риск слишком велик, нужно действовать быстро и эффективно. Добравшись до вершины, она с облегчением обнаружила, что Джинкс вырастила виноградную лозу не только на стене, но и с другой стороны. На одну короткую секунду она позволила себе взглянуть на город Паван. Фонарей почти не было видно, и улицы были пустынны. Она знала, что все люди, скорее всего, прячутся в убежищах, но это не остановило беспокойство, которое она испытала, увидев свой город таким безжизненным. Если бы она осмелилась опустить свои щиты, то, вероятно, смогла бы почувствовать души людей внизу, возможно, даже уловить немного их эмоций, но было слишком опасно рисковать тем, что её стены будут разрушены.

Она почувствовала шорох виноградной лозы, когда кто-то ещё начал свой подъём, и быстро перекинула ноги, чтобы продолжить спуск. Когда она оказалась в нескольких футах от земли, она спрыгнула, звук её приземления поглотил раскат грома, который, казалось, сотряс небеса.

Киран уже был там ко времени, когда она нашла устойчивую опору, он спрыгнул с вершины, даже не потрудившись спуститься вниз.

— И ты называешь меня безрассудной, — прошептала она. — Ты мог сломать ногу.

Он не ответил, просто сократил расстояние между ними, обвил рукой её шею и притянул к себе в самом нежном поцелуе, который когда-либо дарил ей. Это длилось всего лишь мгновение, но они оставались рядом, склонив головы друг к другу и шепча одними губами. И медленно, неистовое биение её сердца стихло, напряжение в её пальцах ослабло, и она почувствовала, как весь её страх скользнул куда-то далеко на задворки разума, оттесненный интенсивностью, которая всегда поднималась между ними.

Она справится. Они смогут сделать это.

Этот мужчина побеждал ураганы и переживал огненные бури, и он любил её. Она скажет ему правду, и он поймёт. Он должен был понять, потому что она не была уверена, как сможет прожить следующие несколько дней без него. Если её поиски матери увенчаются самым худшим… она не знала, что тогда будет делать.

— Я чувствую, как ты снова становишься вся натянутая, — прошептал Киран.

Глухой удар возвестил о появлении ещё одного охотника по эту сторону стены. Роар одарила Киран самой лучшей улыбкой, на какую только была способна, и пообещала:

— Позже.

Она обещала это «позже» уже в течение нескольких дней, но на этот раз она действительно это подразумевала. Она притянула его к себе для ещё одного крепкого поцелуя, и когда они оторвались друг от друга, он выглядел ещё более обеспокоенным, а не наоборот.

— Я обещаю, что расскажу тебе всё…

Он прервал её:

— Но сначала мы должны найти твою мать. Я понимаю, принцесса.

Она поморщилась, надеясь, что он не видит этого в темноте.

— Мне также нужно выяснить, что произошло с тех пор, как я уехала.

— Как и всем нам. Нам нужно знать, в какие неприятности мы себя втянули.

Неприятности, в которые она их втянула. Боги, она была эгоисткой. Если бы у неё была хоть капля чести, она сказала бы им прямо здесь, прямо сейчас и позволила им уйти, пока они не втянулись в это ещё больше. Но жадная часть её не собиралась облегчать Кирану задачу покинуть её. Если бы она могла просто подготовить его и сказать нужные слова в нужное время, возможно, ей не пришлось бы терять всё, что она приобрела за последние несколько месяцев.

Киран положил ладонь ей на сердце, и она почувствовала, как вспыхнул небесный огонь, встречая его прикосновение. Она сомневалась, что он чувствует это, но ей всегда казалось, что её сердце переполнено и что оно может разорваться от его внимания.

— Что вы там двое делаете? — спросил Бейт. Роар даже не слышала, как он спустился. Он продолжил: — Увижу ли я что-нибудь неуместное в следующий раз, когда небо вспыхнет? Потому что у некоторых из нас девственные глаза. Не от недостатка усилий, заметьте.

Киран закатил глаза и ровно выдохнул, а потом уже отстранился от неё.

— Смотреть не на что. Твоя невинность останется нетронутой.

— Очень плохо, — было темно, но каким-то образом Роар почувствовала, как взгляд Кирана остановился на начинающем охотнике, и по тому, как рыжеволосый подросток вскинул руки, он тоже это почувствовал. — Что? Я только говорю, что вы оба могли бы расслабиться. Вы ведёте себя так, будто мы врываемся во враждебный город посреди сильного шторма глубокой ночью и в любой момент можем быть пойманы и заключены в тюрьму.

В течение длительного момента никто не отвечал. В ярком свете небесного огня они увидели, как Джинкс грациозно сошла с виноградной лозы и направилась к ним.

— Что? И никто не смеётся над этим? — Бейт нахмурился. — Я думал, что это было умно.

— Сейчас не время умничать, — сказала Джинкс.

— Всегда хорошее время, чтобы поумничать.

— Нет, это не так, — сказал Дьюк, вися на середине виноградной лозы.

Старику понадобилось больше времени, чем всем остальным, и Роар следила за ним, как могла, в кромешной темноте. Она хотела сказать ему вторым, после того как признается Кирану. Она была почти уверена, что он уже разгадал её тайну, но ей понадобится его поддержка, если она собирается убедить команду остаться и помочь ей привести всё в порядок. Если это вообще было возможно — неизвестные факторы постоянно разворачивались в её сознание, угрожая втянуть её в панику.

Конечно, Дьюк был не единственным в их команде, кто подозревал, что Роар лгала о некоторых аспектах её прошлого. Слай, которая каким-то чудом появилась по эту сторону стены, — Роар совершенно не заметила её на лиане, — стояла, прислонившись к камню. Скрестив руки на груди, с острым, как всегда, взглядом Слай осматривала опустевший город. Роар почувствовала облегчение от того, что эти зоркие глаза для разнообразия не следят за ней.

Рансу спустился по виноградной лозе последним, его крупное тело двигалось с удивительной ловкостью. Роар предположила, что она не должна была быть шокирована — в конце концов, он был охотником.

Как только все покинули стену, Джинкс вернулась к виноградной лозе. От прикосновения её пальцев и нескольких прошептанных слов умиротворения виноградная лоза стала сухой и хрупкой и распалась на ветру. После нескольких порывов бури не осталось никаких признаков их проникновения.

— Нам нужно двигаться, — сказал Киран, входя в круг, образованный остальными. — Бурерождённым не понадобится много времени для усмирения этой бури. Нам нужно добраться до Глаза раньше, чем люди начнут выглядывать из своих укрытий.

Этим утром они с Кираном договорились, что тайный чёрный рынок, где покупают и продают магию бурь, станет их первой остановкой. Глаз был единственным местом, где она могла получить честный отчёт о том, что случилось с Паваном в её отсутствие. Потребовалось некоторое объяснение, почему они не должны были первым делом заняться поисками её матери. Формально она не солгала, когда сказала ему, что не знает, где находится её мать, хотя всё равно чувствовала себя обманщицей. Но она не могла подойти к воротам дворца, назвать себя и спросить об аудиенции с матерью, не зная, что ждёт её по ту сторону.

Они двигались быстрой и бесшумной поступью по пустому городу. Киран с его длинными шагами возглавил шествие, а Роар держалась в ровном темпе с Джинкс прямо позади него. Они метались по углам и переулкам, и её поразило осознание того, что Киран знал Паван гораздо лучше, чем она.

Она не знала их маршрута, но по мере того, как дома и здания становились всё более заброшенными, она чувствовала, что они приближаются. Они свернули на знакомую улицу как раз в тот момент, когда небесный огонь над головой достиг края города. Роар запрокинула голову, наблюдая за обманчиво красивым проявлением света, когда небесный огонь обрушился вниз, разбившись о невидимый барьер над городом. Мерцающий серебристо-белый свет бежал, как ручейки, по барьеру. Они напоминали ей большие солёные слёзы, как будто богиня была где-то там, наверху, оплакивая то, во что превратился её мир.

Она была слишком увлечена зрелищем над головой, чтобы сразу заметить, что случилось. Сначала она почувствовала жжение в ноздрях и обвинила в этом молнию над головой. Несколько дней назад она испытала такое же обжигающее ощущение в лагере оборышей, а также в пустыне Сангсорра, когда оказалась прямо в центре той огненной бури. Фантомная боль пронзила её лёгкие при мысли о том дне, и она прижала руку к груди, как будто могла успокоить бушевавшую под ней бурю. Но небесный огонь был слишком далеко, чтобы быть его причиной. Барьер Бурерождённого был плотным и мощным, и даже когда она попыталась, она смогла обнаружить только тусклое присутствие души внутри шторма. Она оторвала взгляд от серебряных огней над головой, чёрные вспышки заплясали в её глазах, когда она попыталась сосредоточиться на улице впереди, где замерли все остальные охотники.

На мгновение ей показалось, что это всего лишь игра тьмы над улицей, из-за которой она выглядела такой зловещей. Но по мере того, как всё больше света мерцало над головой, она начала понимать смысл почерневшей, пустотелой шелухи и зловония, которое заставляло её моргать слезящимися глазами. Вся остальная улица выглядела так, словно уже пережила огненный шторм. В воздухе висел запах гари, а улицы были завалены обгоревшими досками от рухнувших зданий. Когда она открыла рот, чтобы заговорить, то почувствовала на ветру вкус пепла, и слова пересохли у неё в горле. Здания, скрывавшие Глаз, были разрушены, не осталось ничего, кроме сгнивших лестниц и обвалившихся стен. Она могла видеть район, где раньше располагался чёрный рынок, даже остатки нескольких ларьков были различимы в развалинах.

Ни одна из соседних улиц не была разрушена. Не похоже, чтобы кто-то вообще пытался убрать то, что здесь произошло. Казалось, будто вся область была выжжена бурей небесного огня, а затем оставлена позади, словно… словно это было предупреждением.

Как то, которое Казимир преподнёс оборышам несколько дней назад.

Глаза Кирана потемнели, брови сошлись в мрачную линию, когда их взгляды встретились. Она видела его беспокойство и то, как он пытался скрыть его, стиснув челюсть и сжав кулаки. Она знала, что он предпочёл бы оказаться где угодно, только не здесь, под властью семьи, которая уничтожила его семью. Но он не сказал этого, не сказал ей, что глупо было приходить сюда.

Вместо этого он спросил:

— Что теперь?

Она посмотрела на то, что осталось от их единственного плана. Она надеялась, что все обитатели Глаза в безопасности, что ущерб был нанесён, когда рынки опустели. Но боялась, что это не так. Во время своего путешествия по диким землям они столкнулись с погребальным костром, и зловоние сожжённой плоти она никогда не сможет забыть. И хотя повреждения здесь не выглядели недавними, тошнотворный запах цеплялся за оболочку рынка.

Она отвернулась, захлопнула глаза и сильно прикусила губу, сдерживая крик. Она должна была понять, что Глаз будет скомпрометирован. В конце концов, она нашла его, последовав туда за Кассием. Она не ожидала, что он его уничтожит, потому что когда-то он был ему нужен. Но, очевидно, она знала о принце Локи гораздо меньше, чем полагала.

Она не знала, что делать дальше, куда идти и кому доверять. Прежде чем она успела ответить на вопрос Кирана, барьер над головой внезапно исчез. Роар судорожно вздохнула, когда на неё напала тёмная, бурлящая душа, бушевавшая высоко над головой. Её присутствие ощущалось густым, как масло, даже сквозь щиты Роар, и знакомое чувство раньше было ничтожным по сравнению с тем, как горели сейчас её глаза и нос. Тугие бугорки натянулись на её коже в ответ на огромную силу в воздухе. Затем свет вспыхнул ярко и яростно, блокируя весь дворец, над которым он парил. Роар зажала уши руками, когда завыл ветер, и прижала локти к коленям, используя всю свою силу, чтобы блокировать душу, которая хлестала во всех направлениях наверху. Она изо всех сил пыталась дышать под градом ярости, которая высвободилась, и могла поклясться, что чувствует маслянистые щупальца силы, пытающиеся схватить её, найти в ней убежище.

Затем с оглушительным грохотом грома и ослепительным взрывом света ночь замерла и затихла в последний раз.

Роар медленно выпрямилась, расправив затёкшие плечи. Она перевела взгляд с купола дворца на выжженную дорогу, на своих доверчивых друзей.

Что теперь?

Хотела бы она знать.

«Встретимся на рассвете.

З»

— записка, которая была сожжена после прочтения

4

Аврора не могла уснуть, поэтому с приближением рассвета она оказалась на крыше гостиницы, где они укрылись накануне вечером. Все были настолько усталыми, что все пошли сразу же спать. Аврора попыталась сделать то же самое, радуясь, что наконец-то у неё снова есть настоящая кровать. Но как бы она ни ворочалась, она не могла перестать думать о своей матери, Киране, Кассие и Повелителе Бурь, и о том, что всё это может рухнуть в любой момент.

Она смотрела на медленно светлеющее небо, расцветающее розовыми, оранжевыми и голубыми цветами, которые приносили хоть малейший покой её хаотичному сердцу. В последнее время её мысли и эмоции слишком часто путались. Она пришла на крышу именно по этой причине, надеясь собрать себя воедино, прежде чем сделать то, что нужно было сделать сегодня.

Затем её внимание привлекло какое-то движение на улице, и она нырнула за карниз крыши. У неё перехватило дыхание, когда в свете рассвета показалась группа солдат. Она инстинктивно потянулась к своим волосам, и, несмотря на то, что они были прикрыты, её сердце всё ещё тревожно колотилось. Её сердце не билось как прежде, с той ночи в пустыне. Скорее, оно проносилось сквозь неё, как гром, и она почувствовала беспорядочную молнию небесного огня до самых пальцев. Иногда она чувствовала, что у неё не осталось крови, только небесный огонь, шипящий в потоках под её кожей, и она задавалась вопросом, будет ли она кровоточить так же. Будет ли что-нибудь когда-нибудь таким же, как прежде…

Глубокий, выразительный голос снизу прорезал её мысли, возвращая её к самому реальному и потенциально опасному настоящему.

Солнце едва успело расколоть небо, а солдаты уже патрулировали окрестности, где она с командой случайно нашли жильё. Могло ли это быть совпадением? Неужели это происходит по всему городу? Или они пришли за ней?

Она приподнялась на коленях и выглянула через край крыши на людей в синей униформе, рыскающих внизу. Одна высокая тёмная фигура заговорила с остальными, посылая их парами в разные стороны. Солдаты рассыпались веером по улицам, двигаясь в неторопливом темпе, останавливаясь и заглядывая в окна и дверные проёмы. Когда командир остался один, он поднял голову к утреннему небу, и всё внутри Авроры резко сжалось.

Она знала это лицо — короткие, почти выбритые волосы, тёплая смуглая кожа и выступающий лоб в сочетании с вечной хмуростью. Он был её учителем, охранником и почти другом. И всё же, несмотря на уверенность в личности этого человека, её мозг всё ещё пытался осмыслить увиденное. Тавен, человек, который научил её метать нож, был облачен в синюю униформу семьи Локи.

Аврора сделала резкий, болезненный вдох. В этом не было никакого смысла. Из всех она больше всего положилась бы Тавену в верности ей и её матери. Возможно ли, что она чего-то недопонимает? Могло ли всё быть не так плохо, как казалось?

Тавен вздохнул и с явной апатией наблюдал, как последние из его людей исчезают на разных улицах и переулках. Аврора хотела открыть рот и окликнуть его, но какая-то настороженность сдержала её. И буквально секундой позже она обрадовалась, что смогла сдержать себя, когда его незаинтересованность исчезла, не успела она и глазом моргнуть. Его высокая фигура была натянута как струна от напряжения, Тавен огляделся, а затем развернулся и быстро зашагал по дороге, ведущей к тому, что осталось от Глаза.

Аврора выждала пару секунд. Она покачала головой, понимая, что её поступок безрассуден, даже когда перекинула ногу через край крыши.

Три этажа. Слишком высоко для прыжка. Она пнула ногой металлическую водосточную трубу и решила, что та достаточно прочная, и она сможет добраться по ней, по крайней мере, до ряда нижних окон. Ей бы очень пригодилась лоза Джинкс прямо сейчас.

Аврора дала себе время только на короткий вдох, а затем свесилась с крыши, упираясь ногами в стену и крепко держась за водосточную трубу. С громко бьющимся сердцем она начала неуклюже сползать вниз по стене здания. Труба заскрипела под её весом, но продержалась достаточно долго, и Аврора смогла опуститься на карниз окна второго этажа.

Взглянув на Тавена, она поняла, что тот почти скрылся из виду. Аврора решила, что нет времени на осторожность. Она присела на карнизе, а потом прыгнула.

Она приземлилась с толчком, боль пронзила её ноги, но она позволила инерции нести её вперёд в перекате, и Аврора поднялась на ноги, лодыжки болели, но в остальном ноги были невредимы.

Она проверила волосы и убедилась, что они по-прежнему прикрыты капюшоном, а затем бросилась вглубь по дороге вслед за Тавеном, прихрамывая только при первых нескольких шагах. Она держалась в тени и старалась не обращать внимания на свои противоречивые мысли. Она могла совершить серьёзную ошибку, но она уже устала от чувства безнадёжности. Впервые с тех пор, как она увидела разрушенный Глаз, она увидела ясный путь вперёд. Тавен мог бы рассказать ей всё, что ей нужно было знать… если она сможет довериться ему. И это мог быть её единственный шанс застать его одного.

Миновав несколько улиц, она нагнала достаточно, чтобы замедлить шаг. Она тяжело дышала, её лодыжки изнывали в протесте, но глаза оставались прикованными к Тавену. Когда её бывший охранник проходил мимо обугленных руин Глаза, он даже не взглянул на разрушение. Он прошёл мимо него с холодным безразличием.

Аврора хотела бы сделать то же самое. Но, огибая почерневшие остатки рыночных прилавков, она не могла остановить своё воображение, которое становилось всё мрачнее и мрачнее. Каждый раз, когда она приходила сюда, на рынке были десятки людей. Где были все эти люди сейчас? Выжили ли они? Она не чувствовала более сильного, чем обычно, присутствия душ в этой области, но это не означало, что не было жертв. Она была так сосредоточена на своих воображаемых ужасах, что едва не пропустила резкий поворот Тавена в переулок, усыпанный мусором, обломками и гадостью сомнительных источников.

Споткнувшись, она остановилась за миг до того, как вышла бы на открытое место. Быстро выглянув из-за поворота, она поняла, что Тавен остановился на полпути вниз по переулку. Над заброшенной аптекой висела сломанная, раскачивающаяся вывеска. Окна были заколочены досками, а ступеньки крыльца прогнили. Надежда начала разворачиваться снова. Это уже не первый раз, когда она следовала за кем-то в кажущееся заброшенным место только для того, чтобы найти другую реальность. Может быть, Глаз просто сменил место?

Аврора ещё больше высунулась из-за угла, пытаясь получше разглядеть, что происходит. Она почувствовала, как что-то коснулось её руки, и через мгновение кто-то прошептал:

— Я всегда прикрывала твою спину, новичок. Но это кажется… скажем так, неразумным.

Страх сжал сердце на продолжительную минуту, и отвлечение заставило её ментальные щиты ненадолго дрогнуть, посылая в Аврору перегрузку ощущений от окружающих её духов — живых и мёртвых. Она повернулась, и её взгляд упал на знакомую улыбку Джинкс. Сделав глубокий вдох, Аврора спросила:

— Как ты меня нашла?

— Я видела, как ты падала мимо моего окна.

Нахмурившись, Аврора прошептала:

— Я не падала.

— Кувырок в конце был хорошим дополнением. Вид был почти целеустремлённый.

Аврора не хотела спорить, особенно когда Тавен мог их подслушать. Но она прошептала:

— Ты последовала за мной.

— И это тоже хорошо. Похитить этого парня будет намного проще вдвоем.

— Похитить? — глаза Авроры распахнулись, и она яростно затрясла головой. — Никто никого не похищает.

В конце концов, последнее похищение, которое она спланировала, имело крайне непредвиденные последствия.

— Ты уверена? — Джинкс наклонила голову. — Его информация была бы невероятно ценной. К тому же, если он хоть немного похож на тех солдат Локи, которых мы встречали раньше…

— Это не так, — по крайней мере, Аврора надеялась, что это не так. — Я… знаю его. Знала его. Когда я увидела, как он проходит мимо гостиницы, я не раздумывала. Я просто пошла за ним.

Джинкс сощурила глаза и что-то промурлыкала сквозь сжатые губы.

— Насколько хорошо ты его знала? Потому что у меня такое чувство, что Киран вот-вот испытает первый приступ ревности, если этот солдат — причина твоей скрытности.

— Всё было совсем не так. Он был… другом.

— Ты дружила с солдатом Локи?

Тихими, отрывистыми словами Аврора ответила:

— Раньше он им не был. Его зовут Тавен, и он…

Она выглянула из-за угла, чтобы убедиться, что их не подслушивают, и её желудок сжался.

Тавен исчез.

Аврора выругалась и вошла в переулок, снова и снова высматривая, куда он мог направиться, но пути к отступлению не было. Она прижала пальцы к вискам, и внезапная боль пронзила её голову.

— Не надо выглядеть такой потерянной, новичок.

Аврора повернулась лицом к Джинкс и увидела, что ведьма стоит у входа в старое штормовое убежище, заросшее мхом и сорняками. Пока она наблюдала за ней, ведьма наклонилась и одним размашистым движением сорвала зелень с двери убежища. Она поднялась как одна большая простыня, как одеяло, и Джинкс бросила траву на землю, сморщив нос.

— Мне даже не нужна была магия, чтобы понять, что эти растения не настоящие. Это всего лишь матерчатая подделка.

И, конечно же, теперь, когда зелень была убрана, Аврора могла видеть, что у двери убежища были совершенно новые петли. Она бросилась вперёд, опустилась на колени у двери и прижалась к ней ухом.

Она слышала свист ветра вокруг них, раскаты грома вдалеке, но из укрытия не доносилось ни звука. Она присела на корточки и подняла глаза на Джинкс.

— Что ты хочешь сделать? — спросила её подруга.

Самым разумным было бы дождаться, пока Тавен выйдет. Но надвигалась буря, гром с каждой секундой становился всё чаще. Она чувствовала это. Воздух был влажным и густым. Но более того, неприятное чувство царапнуло её затылок, и что-то тёмное и гнетущее притаилось прямо за её щитами.

Что, если что-то случится и они потеряют его? Или он не выйдет, пока не закончится буря? Она сомневалась, что сможет прожить ещё один день, не узнав, что случилось с Паваном в её отсутствие. Неуверенность в этом вкупе с тревогой по поводу того, что она раскроет свои секреты Кирану, были слишком велики, чтобы размышлять о них.

Послышался скрип, и Аврора, оглянувшись, увидела ухмыляющуюся Джинкс, которая придерживала дверь убежища достаточно открытой, чтобы заглянуть внутрь. Ведьма пожала плечами и жестом пригласила Аврору присоединиться к ней.

Аврора быстро наклонила голову к отверстию. Внутри была кромешная тьма. Луч света из щели осветил верхние ступеньки лестницы, но темнота поглощала её раньше, чем они смогли разглядеть дно. Аврора слышала голоса. Женщина — её голос ровный и богатый с оттенком властности. Мгновение спустя раздался мужской голос, но Аврора не могла разобрать слов, только приглушённые звуки.

Она сжала губы, размышляя о риске оказаться в незнакомой обстановке. Потом она подумала о том, что Джинкс назвала её новенькой, и о том, что она путешествовала по диким землям Каэлиры, и смотрела в самое сердце шторма небесного огня, и выжила, чтобы вернуться домой. Сейчас, как никогда, ей нужно было быть храброй.

Решившись, она подняла кусок ткани, который уже был завязан вокруг её шеи, и использовала его, чтобы прикрыть лицо. Она жестом велела Джинкс поднять дверь повыше, осторожно перекинула ногу через карниз и нашла первую ступеньку лестницы.

Внутрь хлынуло ещё больше солнечного света, осветив маленькую пустое помещение с грязным полом. Аврора мельком увидела обломки, несколько деревянных бочек с припасами и маленькую мелькающую тень, которая, как она предположила, была крысой. Она быстро и тихо спустилась по ступенькам, не желая привлекать к себе внимания. Джинкс, казалось, думала о том же, когда опускала дверь настолько, что сквозь неё пробивался лишь слабый луч света. Аврора сделала паузу, давая глазам привыкнуть к ограниченному количеству света. В комнате пахло сыростью и затхлостью, как будто свежий воздух месяцами не проникал сюда. Стук сердца в ушах напомнил ей о давке в лагере оборышей, и Авроре оставалось только надеяться, что её спуск по лестнице был достаточно тихим, чтобы остаться незамеченной.

Наконец её нога коснулась земли, она шагнула вниз и обернулась. Голоса смолкли, и она изо всех сил старалась прислушаться, не шевелится ли кто-нибудь, на случай если ей придётся прятаться или бежать.

Она начала ощупью пробираться вдоль стены, стараясь ни на что не наткнуться. И тут ей в голову пришла идея.

На ней был кожаный жилет с высоким воротником, застёгнутым на несколько ремней. Она расстегнула ремни и расстегнула воротник ровно настолько, чтобы мерцающий свет небесного огня в её груди осветил темноту. Это сработало, и позволило ей увидеть достаточно, чтобы исследовать обстановку быстрее. Сначала она двинулась к бочкам первой, обнаружив, что они пусты. Она быстро осмотрела остальную часть помещения, обнаружив лишь несколько сгнивших досок и груды испорченного белья. Наконец она подошла к деревянной двери. Она увидела слабый намёк на свет, пробивающийся из-под двери. Прижавшись ухом к дереву, она услышала приглушённый ропот голосов.

Ей удалось разобрать слова «оружие» и «бури», прежде чем она услышала крик наверху, и дверь убежища закрылась с громким стуком.

— Джинкс? — прошептала она так громко, как только осмелилась.

Её единственным ответом был громкий треск, когда что-то ударилось о дверь. Внезапно она услышала голоса, доносящиеся не сверху, а из глубины убежища. Она пробежала через всё помещение, придерживая рукой кожаный воротник на груди, приглушая свет небесного огня, а затем бросилась за бочки с припасами за мгновение до того, как дверь, у которой она подслушивала, распахнулась.

Аврора прижалась спиной к стене, изо всех сил стараясь замедлить дыхание. Серебристо-голубое сияние фонаря с небесным огнём отбрасывало тени на стену. Она пригнулась ещё ниже и быстро застегнула воротник. Стук множества пар ног был заглушен новыми звуками над головой. Прежде чем Аврора успела подумать о чём-то ещё, кроме как спрятаться, дверь убежища распахнулась настежь, омывая комнату дневным светом, и явила крупного мужчину. Своей толстой, покрытой татуировками рукой, он угрожающе сжимал маленькое горло Джинкс.

Аврора накрыла рукой рот, останавливая возглас. Джинкс, с другой стороны, выглядела озадаченной, почти скучающей, несмотря на яростную хватку мужчины, который держал её. Аврора пригнулась ещё ниже, когда взгляд мужчины скользнул по помещению, и увидела, что Джинкс старательно избегает её взгляда.

— Бракс! — раздался глубокий женский голос в паре метрах от Авроры. Мужчина заострил своё внимание. Женщина спросила: — Что ты мне принёс?

Аврора слушала, как Джинкс передают по лестнице от первого мужчины к другому. После серии тяжёлых шагов вниз по лестнице, помещение снова погрузилось в темноту, за исключением фонаря небесного огня.

Аврора выглянула из-за бочки и увидела женщину. Она была среднего роста, но пухленькая, с женственными изгибами. Её песочно-коричневая кожа сияла потусторонним блеском в свете небесного огня.

Человек по имени Бракс хрустнул костяшками пальцев и ответил:

— Нашел её снаружи, она возилась с растениями, которые вы используете, чтобы скрыть это место.

— Неужели?

После вопроса женщины в воздухе повисла тишина; по помещению пронеслась опасная напряжённость. Её голос был многослойным, глубоким и чётким. Она сделала один медленный шаг вперёд, потом другой, пока не оказалась лицом к лицу с Джинкс. Затем она склонила голову набок, её длинные тёмные волосы заскользили по её плечу, и сказала:

— А теперь, кто собственно ты такая?

Аврора увидела, как Джинкс улыбнулась в сиянии небесного огня, совершенно бесстрашная перед лицом того, на кого они наткнулись. Джинкс небрежно пожала плечами и ответила:

— Тебе не о чем беспокоиться. Я не причиню тебе вреда. Я просто… люблю растения.

Женщина рассмеялась таким смехом, который привлёк бы все взгляды в комнате, только мужчины вокруг неё стояли неподвижно и напряжённо, как солдаты, ожидающие её команды.

— Так дорогая, — ответила женщина, кружась вокруг Джинкс и разглядывая её, как хищник. — А я люблю острые предметы.

При её словах Аврора услышала, как несколько окружающих её мужчин вытащили свои клинки. Её желудок сжался от нервного напряжения. Ей следовало быть осторожнее. Ей не следовало так рисковать.

— К примеру, это.

Женщина подняла руку к лицу Джинкс. На ней была блестящая красная кожаная перчатка, больше похожая на броню, с тёмными острыми концами, которые она слегка провела по горлу Джинкс.

— Я взяла их у дикой кошки, которая сделала неправильный выбор в добыче. Вообще-то, это её ты чувствуешь у своих ног. Я взяла её когти в наказание, но позволила ей сохранить зубы в знак уважения одного хищника к другому.

Аврора не заметила этого раньше, но, конечно же, пятнистая кошка с заострёнными ушами пролезла между ног Джинкс, достаточно высокая, чтобы потереться щекой о её бедро.

— Как пугающе, — сказала Джинкс с преувеличенной дрожью в голосе. — Кошка!

Как же мне удержаться и не выдать все свои секреты?

Несмотря на нацеленные на неё клинки, наглая земная ведьма наклонилась ровно настолько, чтобы почесать дикую кошку между ушами. Она пробормотала что-то вроде «милая кошечка», а затем выпрямилась и спросила:

— Это та часть, где я должна просить о пощаде?

Небеса, Аврора не знала, как Джинкс это делала — оставалась такой спокойной. Она была кипящим клубком нервов, а её ещё даже никто не заметил.

Бракс, мужчина, который схватил Джинкс, угрожающе шагнул вперёд.

— Ты что, тупая, что ли?

Джинкс улыбнулась, в уголках её глаз появились морщинки.

— Или что-то в этом роде.

Затем земля прогнулась под их ногами, и раздался хор криков, когда комната начала трястись. Корни и растения всех видов вырывались из земляного пола и стен. Лианы обвивали конечности людей. Джинкс взмахнула рукой, ударив локтем в лицо человека, державшего её. Джинкс толкнула женщину обратно в цепкую зелёную паутину и закричала:

— Роар, сейчас!

Аврора вскочила из своего укрытия. Крупный мужчина обернулся, маяча перед ней. Его кожа была почти того же оттенка, что и тени, окутавшие помещение. В самый подходящий момент лиана схватила его за лодыжку, и Аврора вывела его из равновесия. Джинкс была уже на полпути к лестнице и звала её. Бросившись вслед за подругой, Аврора одним прыжком преодолела первые ступеньки. Растения поднимались перед ними, толкая дверь убежища вверх и вверх, обдавая их всех ярким солнечным светом.

А затем… что-то пошло не так. Растения вокруг Авроры стали бурыми и тусклыми. Они продолжали двигаться, как приказывала магия Джинкс, но становились сухими и хрупкими, и ломались от напряжения.

Аврора тоже чувствовала себя странно. В её глазах замелькали тени, несмотря на солнечный свет над головой. Во рту у неё было такое ощущение, будто песчаная буря прокатилась по её языку, а потом осела, создав в горле пустыню. В висках и в затылке появилась грызущая боль. Мир начал колебаться, земля под ней качалась из стороны в сторону. Кулак сжался вокруг пояса на её талии и дёрнул её назад. Её пальцы оторвались от лестницы, как и ломкие лианы рядом с ней. Пыль взлетела вверх, когда она приземлилась на спину, и боль разрушила оставшийся контроль над её ментальными щитами.

Ощущения захлестнули её, чужие и всепоглощающие, но, даже затерявшись в потоке, боль в горле беспокоила её больше всего. Голова шла кругом, пока она пыталась сосредоточиться. В поле зрения появилась тёмная фигура, и её зрение прояснилось ровно настолько, чтобы она могла видеть.

Женщина. Та, что была в красной перчатке с когтистым кончиком — единственным, потому что другая её рука была обнажена. Она была потрясена, и не только потому, что Аврора почувствовала, как воздух вырвался из её лёгких и отказался возвращаться. У женщины были густые тёмные волосы, спускавшиеся ниже талии и украшенные косами и локонами. Её брови были тёмными и прямыми над пронзительными каре-чёрными глазами. Её скулы были резко очерчены, а кожа — золотисто-коричневой. На женщине была прекрасная одежда из богатых драпирующих тканей, которые струились вокруг её фигуры, словно по её команде. Она излучала силу.

Тёмные пятна в поле зрения Авроры начали растягиваться и сливаться, заслоняя даже солнце, льющееся через открытый люк наверху. Когда она повисла на краю сознания, женщина наклонилась к лицу Авроры и взглянула на неё проницательным взглядом прищуренных глаз.

— Я могу остановить это, — сказала женщина, её голос был мягким, чуть ли не застенчивым. — Если ты скажешь мне, кто тебя послал.

Аврора попыталась ответить ей, но язык у неё был толстый, сухой и бесполезный во рту. Женщина протянула руку и отодвинула ткань, закрывавшую нижнюю часть лица Авроры, затем потянула за капюшон, закрывавший её волосы. Сердце Авроры тяжело, панически забилось, но она была слишком слаба, чтобы сопротивляться.

Голос в ее голове кричал «Стой» И Аврора попыталась произнести это слово сама.

— Стой!

Это слово удивило её, потому что исходило оно не из её уст, а откуда-то извне, за пределами её суженного зрения. Она услышала, как он повторился — глубокий мужской голос.

Кто-то схватил женщину, тёмные руки на её девственно чистой одежде, отталкивая её назад и подальше от Авроры. Ужасное сокрушительное давление на грудь ослабло, но на неё накатила ещё одна волна тошноты, такая сильная, что она откатилась в сторону и её вырвало. Ничего не вышло, несмотря на отчаянную, болезненную тяжесть в животе.

— Помоги ей. Пожалуйста, Зефир.

Кто-то потянул её за плечо, откидывая на спину и отбрасывая влажные волосы, упавшие ей на лицо.

— С чего бы это? — услышала Аврора.

Её зрение прояснилось достаточно, чтобы разглядеть строгое, серьёзное лицо человека, который когда-то был её стражем.

Глаза Тавена были такими дикими и испуганными, какими она ещё никогда их не видела.

— Потому что она законная наследница королевства Паван.

Подчиняясь воле богини и своей собственной власти как Бурерождённого короля, я предлагаю свои услуги городу Павану как его защитнику и правителю в трудную минуту.

— декларация, подписанная королём Крузефом Локи

5

Проснувшись, Новайя почувствовала руки на своём теле, и её магия заревела от возмущения. Новайя толкнула вслепую, и нарвалась на удар о грубую каменную стену за свои хлопоты. Её кости болезненно столкнулись с камнем, и жидкое пламя вспыхнуло в каждом суставе.

Это был солдат. Он прижимал её к стене. Он уперся ладонью в ее грудь, удерживая её прижатой к стене.

Мысленным взором она видела, как эта рука вспыхивает пламенем, и она знала, что может сделать это с помощью необузданной магией внутри неё, она испытывала искушение просто выпустить свою магию, вылить всё своё разочарование, страх и усталость в огонь и сжечь всё это.

Но тут мужчина заговорил:

— Тебя хочет видеть принц.

Она мельком взглянула на дверь, ожидая увидеть тёмную, зловещую фигуру её единственного посетителя в дверном проёме. Но там было пусто. И… дверь была открыта.

Она подняла руки в знак мольбы, и мужчина отступил назад, убрав руку, которая ощущалась клеймом на её груди.

Лязгнул металл, и солдат поднял пару железных кандалов.

— Надень это.

Он подтолкнул их к ней, и она взяла железо дрожащими руками. Кандалы были тяжёлыми, такими тяжёлыми, что даже удержание их отнимало у неё все силы. Она очень сомневалась, что сможет надеть их сама, но заставила себя попробовать, зная, что предпочла бы собственные прикосновения прикосновению солдата.

Её запястья были настолько тонкими, что она подумала, что сможет выскользнуть из них позже, когда никто не будет смотреть, но затем солдат вторгся в её пространство и, сдвинув прут, сделал отверстия кандалов меньше. Железо плотно прилагало к ее коже. Затем он затянул их маленьким инструментом, чтобы зажимы держали наверняка.

Солдат использовал длинную цепь, прикреплённую к кандалам, и подтащил её к двери. Новайя споткнулась, её ноги неуклюже волочились по камню. Мужчина был нетерпелив, пока она восстанавливала равновесие, но не сделал ни малейшего движения, чтобы снова прикоснуться к ней, и за это она была ему благодарна. Она зашаркала за ним на выход из камеры, и её сердце забилось с маниакальной надеждой, когда её босые ноги переступили порог.

— Куда ты меня ведёшь?

— Туда, где хочет видеть тебя принц Кассий.

Они пошаркали мимо ещё нескольких тёмных каменных камер. Она попыталась разглядеть, не держат ли здесь кого-нибудь ещё, но если и были другие пленники, то она не увидела никаких признаков чьего-либо присутствия. И она никогда не слышала никого в подземелье, кроме охранников, которые от случая к случаю приносили ей еду.

Она смотрела в затылок охранника и удивлялась, насколько чёрствыми могли быть человеческие сердца. Как легко было человеку просто отвести глаза перед лицом чужой боли или страха. Что принц рассказал всем о ней? Неужели все они действительно верят, что она была преступным гением, стоявшим за похищением принцессы? Её лучшей подруги? Или им было всё равно, виновна она или нет? Она не была Бурерождённой, так что, возможно, в их глазах она вообще мало чего стоила.

Они подошли к лестнице, и Новайя с удивлением обнаружила, что уже совершенно выбилась из сил. Её ноги дрожали от слабости, когда она сделала первый шаг.

Солдат дёрнул её за цепи.

— Поторопись. Если ты будешь двигаться так медленно, то до того, как мы доберёмся на место, снова наступит ночь.

Она почувствовала, как часть её огненной силы проникла из кожи в наручники, и быстро втянула её назад. Как ни приятно было видеть его ошпаренным цепью, которую он держал, это было слишком опрометчиво. Слишком многого она не знала. Даже если она выведет из строя этого охранника, она понятия не имела, что ждёт её на верхних этажах, и сможет ли она добраться до них самостоятельно.

У неё может быть только один шанс сбежать. И она знала, что всё своё время.

К тому времени, когда солдат рывком поднял её на последнюю ступеньку лестницы, она была на грани слёз от усталости, и от слабости её сердце наполнилось яростью. На принца, на этот мир, на себя. И да, на Аврору тоже.

Они поднялись на главный этаж дворца, и знакомые звуки её прежнего рабочего места и дома медленно возвращались к ней. Они стояли у входа в кухню, и она слышала звон кастрюль и приглушённые голоса. От запаха свежеиспечённого хлеба у неё болезненно сжался желудок. Когда она в последний раз ела больше, чем несколько кусочков? Она не могла вспомнить.

Судорожный вздох остановил её конвоира, и с большим усилием Новайя подняла голову, желая осмотреться.

Сначала она увидела знакомое лицо, и ей потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы вспомнить, откуда она знает молодую служанку, которая стояла перед ними с ошарашенным видом.

Рения. Они жили в одной комнате. Новайя лежала в постели и слушала, как Рения болтает о подробностях своей романтической жизни. Это всегда было великим развлечением для Новайи, у которой не было ни малейшего желания заводить роман. Только не с её секретами. Но, слушая Рению, она словно заглядывала в другую, более простую жизнь.

Те дни казались теперь такими далёкими, словно они существовали в другом мире.

— На что ты смотришь? — усмехнулся солдат.

Рения быстро скрыла свой ужас и опустила голову.

— Мои извинения.

Солдат потянул Новайю за цепи, и она, спотыкаясь, двинулась вперёд. Она взглядом встретилась с глазами Рении, когда они проходили мимо, и девушка быстро отвела взгляд.

Новайя не могла её винить. Будь она на её месте, она бы сделала то же самое, отчаянно желая остаться в безопасности и сохранить свои секреты в тайне.

Она держала свой подбородок высоко на протяжении всего их пути через дворцовые залы, отказываясь съёживаться. Мир, казалось, продолжал двигаться вперёд, как и всегда, несмотря на её отсутствие. Было тревожно осознавать, что её жизнь может быть перевёрнута с ног на голову, и всё же все люди, которых она когда-то знала, продолжали жить в той же повседневной рутине.

Наконец, пройдя ещё несколько пролетов безжалостных ступенек, солдат повёл Новайю в ту часть дворца, которую она слишком хорошо знала — в королевское крыло. Новайя смотрела на солдата с недоумением и недоверием, пока её вели по коридору в комнаты, которые когда-то принадлежали принцессе Павана. Солдат открыл дверь и втолкнул её внутрь.

Первое, что заметила Новайя, был плюшевый ковёр под её ногами, такой мягкий на фоне мозолистой, израненной кожи. Она почти поддалась желанию упасть в обморок, просто чтобы почувствовать такую мягкость на своей коже. Потом был запах — запах чернил, старых книг и свежего воздуха — который дразнил её чувства и вызывал слёзы на глазах.

На мгновение Новайя увидела эту комнату такой, какой она была раньше. Окна всегда были открыты, комнату омывал солнечный свет и дразнил ветерок. Аврора оставляла книги на каждой поверхности, груды историй, которые она читала и перечитывала. Воспоминания украли то неглубокое дыхание, что у неё было, и болезненно сжали её сердце.