77

Натиоле даже сам себе не мог точно объяснить, что чувствовал при виде лежащего в гробу отца. Он помогал омывать воеводу, расчесывать его волосы и одевать в самые лучшие одежды, как того требовала традиция. Если бы не бледность кожи, можно было бы подумать, что тот всего лишь спит. Его черты были спокойными, расслабленными, как у человека, который после тяжких трудов наконец нашел покой.

Натиоле едва мог осознать потерю, пока он видел лишь очертания настоящей боли. Он слышал голоса других влахаков, но их слова оставались странно зашифрованными для него. Стен, воевода страны, почитаемый, любимый — мертв?

Натиоле всегда воспринимал его существование как должное, столь же неизменное, как сами Соркаты. Черты отца расплылись, когда на глазах у юного влахака выступили слезы. «Это несправедливо. В час нашего самого большого триумфа у страны забрали самого лучшего человека. А у меня — отца». Эта мысль была эгоистичной, и он знал об этом. Рожденной беспомощностью, которая овладевала им. И юноше не удавалось справиться с этим чувством. Со всей очевидностью, со всем ужасом, со всем отчаянием Натиоле осознал жестокую правду: еще так многому хотел он научиться у Стена. «Ты оставляешь мне большое наследство, а я не знаю, подхожу ли для этой роли».

— Доброго пути тебе, отец, — наконец прошептал он.

Он подождал несколько мгновений, так как голос отказал ему.

— До встречи на темных тропах.

Когда он развернулся, то увидел в дверях брата. Ионнис зашел в комнату так тихо, что Натиоле не заметил этого. Его глаза тоже покраснели. Натиоле положил младшему брату руку на плечо и немного сжал его. Потом он молча отвернулся и вышел, чтобы Ионнис мог тоже спокойно попрощаться.

Натиоле вышел из комнат Стена и направился во двор. С Соркат еще тянуло прохладой, но весна уже ринулась в наступление полным ходом, и скоро наступит лето.

Во внутреннем дворе собралось много людей. Скорбящие, которые хотели оказать последнюю честь воеводе, а также те, кто уже сейчас искал внимания старшего сына Стена, чтобы изложить свои заботы новому правителю. «Как ты только выдерживал все это?» — спросил мысленно Натиоле — не в первый раз со дня смерти отца.

Здесь, в Теремии собирались все: вельможи, богачи и могущественные люди страны, гонцы и торговцы из Турдуя, влахаки, масриды, сцарки, и все они искали совета и поддержки у воеводы.

Поддавшись импульсу, Натиоле прыгнул через три ступеньки, которые вели к новому главному залу. Здание было отстроено, хотя его еще не украсили, но уже скоро они смогут здесь разместиться, вспоминать Стена сал Дабрана, рассказывать истории и хранить память о нем.

— Я благодарю вас всех за то, что вы пришли! — крикнул юный влахак так громко, что все обернулись к нему. — Уже скоро дворецкий отведет вас к отцу, чтобы вы все могли оказать ему последнюю честь.

Раздался гул сотен голосов, многие кивали. Они не ожидали большего от него, еще нет, и хотели уже отвернуться. Но Натиоле еще не закончил:

— И я хочу сказать от лица воеводы, который лежит там, мертвый, наверху…

Этими словами он вернул внимание людей.

— Мой отец, несмотря на свое военное прошлое, всегда искал мира для нашей страны. Он заключал соглашения, договаривался о компромиссах. Он мог сопротивляться угнетателям, и он знал ужасы войны, от которых хотел уберечь нас.

Широким жестом юный влахак обвел всех присутствующих.

— Он принес нам свободу. И благополучие. Он создал такую страну, в которой целое поколение смогло вырасти без войны. И это принесло ему новых врагов.

В Натиоле запылал гнев:

— Влахаки убивали влахаков! Поджигатели войны и убийцы сделали все для того, чтобы разрушить мир в нашей стране! Мы чуть не начали снова уничтожать друг друга. Масриды на влахаков, братья на сестер. Мы чуть не ввязались в войну, которая обескровила бы землю и растоптала все то, ради чего жил Стен сал Дабран!

Он помолчал несколько мгновений.

— И я тоже так думал. Я хотел войны. Я не понимал, что мой отец хотел сказать мне.

Все присутствующие внимательно слушали его, и Натиоле буквально физически чувствовал это.

— Мы победили империю. Мы выстояли против самого могущественного государства в мире. Но лишь потому, что страна между гор стала единой. По отдельности мы бы пали! Священник солнца из Влахкиса, погиб за нашу победу. Мы обзывали Корнеля форбсом, а он был готов умереть за нас. Масриды, раньше враги наши, стояли на нашей стороне и защищали нас ценой собственной жизни. В крови их марчега есть и кровь нашей семьи!

Он сделал маленькую паузу, подбирая правильные слова. А потом продолжил:

— Когда вы сейчас будете входить, чтобы почтить воеводу, вспомните также то, за что он был в ответе. Вспомните, для чего он жил. Что он дал нам и чему мы должны были научиться у него. Я знаю, чему научился я. Этой стране нужен мир.

Не было ни ликования, ни аплодисментов. Более того, многие головы были опущены. Через несколько дней Натиоле станет новым воеводой страны. Его правление уже сейчас рассматривали как предначертанное судьбой. К его началу появился Белый Медведь и спас страну. Некоторые поговаривали даже о том, что Стен воплотился в Белого Медведя, который вместе со смертью воеводы вернулся в мир в своем первоначальном образе. Но Натиоле не верил в это. Он знал истории Керра.

«Возможно, они не слушают меня. Возможно, поджигатели войны снова будут собирать силы и искать союзников, — подумал Натиоле, заходя в вестибюль, где ремесленники работали над восстановлением старых мозаик. — Но я никогда не забуду того, чему отец пытался научить меня». Он вошел в новый большой зал. Среди колонн он был один — целое драгоценное мгновение. Он знал, что это не продлится долго. У воеводы редко было время для себя.

Стены вокруг него все еще были голыми. Залу не хватало жизни. Его шаги по гладкому полу отражались пустым эхом от стен. Здесь будут приниматься решения, которые определят судьбу Влахкиса. Перед ним лежало будущее.

И он был готов принять его.

Загрузка...