Год Крысы

ПОСЛАНЕЦ ИЗ БЕЗЫСХОДНОЙ ПУСТОШИ

Раздался пронзительный свист — часовой был настороже. Этот новоприбывший был странным. Шанк-джи поднялся на высшую точку скалы, откуда сам смог увидеть незнакомца.

Всадник не носил пышного воинского парика-шлема. Вместо этого на голову был наброшен капюшон серого плаща, местами испятнанного черным. Если это должно было служить маскировкой, то здесь она не работала, поскольку резко выделялась на желто-коричневом фоне пустыни.

Шанк-джи поднял руку, прищелкнул пальцами — звук этот разнесся недалеко, но это был приказ. Он услышал шорох и понял, что стража строится на скальном склоне, откуда легко можно выбраться на зазубренный гребень острова.

Теперь их предводитель заметил необычность скакуна под незнакомцем. Да, он был похож на ориксена — но крупнее, и три, а не два рога отягощали его голову. Всадник повернул к склону, словно знал, где находится лагерь, и не испытывал беспокойства, приближаясь к нему.

Шанк-джи продолжал наблюдать. Его люди притаились за скалой, скрываясь от глаз.

Голова незнакомца была плотно укутана плащом. Но двигался он легко или же позволял выбирать путь своему скакуну.

Неподалеку от места, где спрятались воины, ориксен остановился. Скрывающий лицо всадник не стал его подгонять — он просто ждал. Шанк-джи внезапно понял, что этот гость каким-то образом знает, что находится в пределах досягаемости оружия спрятавшихся людей.

Когда и всадник, и животное продолжили ждать, Шанк-джи решил, что ответить на это следует смелостью. Оружия у всадника видно не было, хотя о том, что может быть скрыто под его плащом, можно было только догадываться.

Встав из своего укрытия, Шанк-джи вышел на открытое место, лицом к незнакомцу. Поднял единственную руку с открытой ладонью в традиционном знаке мира. Ответа — словом или жестом — не последовало. Значит, в игры играем! Шанк-джи был раздражен. Не думает ли этот пустынный бродяга, что может кого-то напутать таким образом? Но все же заговорить первым означало унизить себя, так что об этом не может быть и речи. Если же это испытание терпения, то он сумеет себя показать.

Часовой снова резко свистнул — не был ли этот всадник лишь разведчиком гораздо большего войска? Движение у подножия скалы — крысы!

Шанк-джи отказался от всех преимуществ, которые могло дать ему продолжающееся молчание.

Всадник повернул закутанную плащом голову. Затем завизжал на высокой ноте. Крысы остановились. Пришелец снова испустил этот вопль. Крысы сбились в кучу, подняв головы, чтобы следить за всадником.

На этот раз никакого визга, скорее произносимые нараспев слова совершенно незнакомого Шанк-джи языка. Он продолжал говорить, словно командовал отрядом людей. Крысы попятились, их головы по-прежнему были повернуты в сторону всадника. Затем они смешали ряды и с невероятной скоростью разбежались, скрывшись в песках.

Шанк-джи ощутил то же самое желание — бежать! Таким образом, этот незнакомец способен управлять крысами. Значит, это возможно. С такой силой под его началом он легко покорит Внешние земли.

— Славная встреча! — Он приветствовал его таким тоном, словно обращался к кому-то из своих людей.

— Ты идешь на войну, — последовал ровный ответ, холодный, словно принесенный ветрами темной поры.

— Мы идем защитить эту землю.

Всадник спешился. Плащ его распахнулся от движения, но никаких следов его тела видно не стало. Он не удерживал узды ориксена, но животное вело себя так, словно им управляли.

— Чем мы можем служить тебе? — Шанк-джи не сделал ни шагу назад, хотя незнакомец направился прямо к нему.

— Это неправильный вопрос. Скорее следовало бы спросить, чем могут тебе помочь обитатели Безысходной пустоши. Поговорим об этом.

Шанк-джи указал на сиденье на скале. Никто из его воинов не показывался на глаза. Когда он занял свое место напротив чужака, он не сказал ничего. Пусть тот назовется и объяснит, что ему нужно.

Чужак, должно быть, уловил его мысль. Он пошевелился и позволил плащу свободно упасть наземь Шанк-джи зажмурился, затем снова открыл глаза. Он с трудом мог поверить в то, что сидело перед ним.

На незнакомце не было видно доспеха, не было украшений, как подобало бы глашатаю какого-нибудь Дома, никакого оружия в руках — руках с сильными пальцами необычайной длины, с когтями, такими же страшными, как у песчаных котов. Он был обнажен до пояса, но кожа на груди поросла темной шерстью. Голова — она была человеческой наименее всего — со сросшимися вместе носом и ртом, выступающими вперед, с большими мохнатыми ушами, торчащими на покрытом мехом черепе. Глаза горели в углублениях, как искры красного пламени.

Крыса! Человек-крыса, крысолюдь, если такое вообще возможно.

— Я — голос царственного. Нет, я имею в виду не того слабака, который воображает, будто правит этой землей, и в надлежащее время узнает, что он не более чем мясо для пира. Царственный знает все, человек. Ты добивался короны. Теперь ты достигнешь высокого престола своего народа. Царственный подарит его тебе, но взаимные дары должны быть достойны друг друга. У него есть способы узнать, что сделано, что не должно быть сделано и что придет. Он может призывать такие беды, которые сметут все Внешние земли. Но он может быть и милостивым к тому, кто приложит свою силу для его пользы. Вот что он говорит тебе: собирается мощь, способная разорвать эту страну в клочья, повергнуть одно королевство за другим, оставив лишь руины. Но он может одолжить часть этой силы тебе, Шанк-джи, желающий стать императором. Царственный останется в стороне, как и всегда. Можешь забрать себе трон и всю власть, какую захочешь, над Внешними землями. Но в свою очередь ты будешь прислушиваться к царственному и поможешь ему осуществить его волю.

— А если эта сделка не состоится?

Шанк-джи каким-то образом собрался с духом, чтобы задать этот вопрос. Глаза крысолюдя впились в его собственные. Чужак словно бы читал каждую его мысль. Но — предложение — ему нужно будет время, чтобы взвесить его. И снова чужак последовал за его мыслью.

— Да, царственный предоставляет тебе время. Слабак скоро отправится в путешествие. Это подходящее время, чтобы нанести ему удар. Не тяни долго, потому что царственный не слишком терпелив с такими, как ты, которые могут обрести его благосклонность, но колеблются просить о ней.

ХИНККЕЛЬ-ДЖИ

Я положился на умения двух котов, чтобы они провели меня к комнатам Мохамбры незамеченным. Как-то нам это удалось, хотя уже настало утро и коридоры были полны народу. Их умению прятаться, где только возможно, позавидовал бы любой разведчик.

По дороге я пытался найти какое-нибудь объяснение нашим ранам. Возможно, настало время, когда только правда может быть полезной. Если в протоке нашлось одно чудовище, значит, без сомнения, там есть и другие. Попытаются ли они напасть на нас, я не знал. Но я все же не спешил делать наше открытие широко известным.

Мохамбра была поражена и сразу же начала засыпать нас вопросами, пока доставала мази и бальзамы. Мурри и Акиэа улеглись без сил. Я увидел, что по полосам, оставленным после слизистых жгутов, течет кровь.

Я рухнул на подушки, вытягивая ногу. С нее тоже капала кровь, жжение усилилось. Была ли слизь ядовитой? Вполне можно поверить.

— Царственный, — попечительница котов глянула через плечо, — что вызвало эти раны? Правда или сказка? Я выбрал правду.

— До времени это должно будет остаться тайной, Мохамбра. Сейчас нам нужны твои умения и знания. Но то, что я тебе скажу, ты должна сохранить в секрете.

Она поднесла скользкую от мази руку к губам и, хотя и не коснувшись их, показала, что согласна. Пока она занималась своим делом, я вкратце изложил ей нашу историю. Иногда она поглядывала на меня в изумлении. Когда я закончил, она сказала:

— Значит, старинные сказки иногда оказываются правдой?

Я ухватился за эти слова, как Мурри мог бы вцепиться в крысу.

— Сказки? Что за сказки?

— Царственный, моя мать, а до нее — ее мать служили котам, так же как это делаю я. Среди наших запасов есть ларчик, он был долгое время запечатан. Ай, о чем я думаю?

Она оборвала себя, вскочила и бросилась через комнату к другому шкафу, поднялась на цыпочки и достала с верхней полки темную шкатулку, которую принесла назад, чтобы показать мне.

— Видите, царственный?

Действительно, я увидел ряд красных знаков, выложенных на крышке шкатулки. Письмо изменилось с годами — некоторые слова уже были забыты, их место заняли другие. Я на мгновение озадачился, прежде чем смог прочесть:

— «Проклятие водяных».

Она наклонилась и взяла один из тонких ножей с тупыми лезвиями, которыми размазывала мазь. Им она подцепила крышку. Внутри оказались две шкатулки поменьше. Она выбрала одну и открыла ее. Сколько она оставалась закрытой, остается только догадываться, но Мохамбре снова пришлось изрядно поработать над крышкой. Лечебница Мохамбры всегда была полем битвы для запахов, но тот, который вырвался из шкатулки, мог мгновенно прочистить кому-либо голову. Она взяла чуточку желтой мази кончиком пальца и поднесла к носу,

— Она такая старая…

— Настолько старая, что уже бесполезна? — спросил я.

— Может, и так, мы можем лишь попробовать. Оба кота подняли головы, глядя уже более внимательно.

— Она хорошая! — достигла меня мысль Мурри.

Мог ли я положиться на его мнение? Я не хотел, чтобы коты пострадали от ошибки. Протянув руку, я зачерпнул пальцем мазь и смазал свою рану. Я ощутил жжение, гораздо более мучительное, чем то, что оставила слизь. Затем оно прошло, сменившись успокаивающим холодком. Мурри был прав. Теперь я был в этом уверен.

Мы с Мохамброй принялись за работу, покрывая полосы обнаженной кожи мазью. Когда мы закончили, оба кота уже были на ногах.

Вытирая руки брошенным мне Мохамброй полотенцем, я кивнул на шкатулку. Она уже снова закрыла ее и ставила в ларец.

— Откуда она взялась?

— Ее сделала не я, — ответила она.

Изнашего прошлого разговора о котах и уходе за ними я понял, что частью ее обязанностей является изготовление лекарств из трав.

— Как я уже сказала, она очень старая.

Но, как свидетельствовала надпись на крышке, некогда водяные твари были достаточно хорошо известны, чтобы была приготовлена мазь, противостоящая их слизи,

— Береги ее. — Я встал. — Если мы снова пойдем на разведку, она может нам понадобиться.

— Не сомневайтесь! —ответила она.

Я помедлил, вспоминая карту Алитты с широко разбегающимися линиями, которые, как мы предположили, отмечают подземные протоки.

— Мое путешествие уже близко. Не сможешь ли ты дать мне с собой запас этой мази?

Мохамбра оторвала взгляд от шкатулки и посмотрела на меня.

— Вы предполагаете, такие твари могут быть найдены где-то еще?

— Всегда лучше быть наготове, если угроза уже встречалась. — Я не стал ей рассказывать, что намереваюсь посетить королевства еще и для того, чтобы подтвердить или опровергнуть свою догадку.

— Я сделаю еще, — медленно сказала она. — Изучу эту и попытаюсь выяснить, из каких составляющих она изготовлена, чтобы мы могли сделать больше, если понадобится.

Я кивнул.

— Да, это было бы хорошо. Пусть Мурри и Акиэа останутся здесь. Лучше, чтобы пока никто не видел их ран.

Она снова взяла мазь из большей шкатулки и взвешивала ее на руке.

— Будет, как вы скажете, царственный.

НА ПУСТЫННОМ ОСТРОВЕ ИЗГОЕВ

Шанк-джи поднялся выше самой высокой наблюдательной точки и припал к ненадежному выступу. Посланник ехал прочь так, словно бы перед ним расстилалась дорога, ясно обозначенная высокими статуями кошек. Только ни одной такой, ведущей в Безысходную пустошь, не было. Шанк-джи мог видеть темные точки, сопровождавшие всадника, — крыс.

Он знал, что его собственные люди ждут. Никто не мог слышать этого предложения. Было ли это предложение — или предупреждение? Что было ясно, так это то, что неизвестный вождь обладал военной силой, возможно даже большей, чем мог бы собрать Шанк-джи. Но как ему узнать ее пределы? Он был уверен, что ни один разведчик не сможет проникнуть в Безысходную пустошь. И сказать, как много знает этот «царственный» о силах самого Шанк-джи, тоже нельзя. Он спрыгнул со своего насеста — всадник скрылся за пологими дюнами пустыни. Настало время сделать все, что он может, чтобы усилить свою собственную руку… Руку? Он посмотрел на правое запястье, лишенное кисти. За это должно быть заплачено.

Он вернулся в лагерь. Большинство его последователей собрались там, только часовые оставались на местах. Ему следует тщательно выбирать слова.

Он так и поступил. То, что гость был посланником, можно открыть. Можно намекнуть, что ему предложили союз. Однако следует показать, что решение еще не принято. Ему теперь понадобятся собственные гонцы.

Тщательно подбирая слова, Шанк-джи начал рассказ. Его войско было набрано со всех королевств — это было его преимуществом. Он назвал несколько имен и дал знак, что общий сбор закончен. С ним остались те, кого он выбрал. Один за другим они отправлялись каждый в свой Дом, чтобы собирать новости, вербовать сторонников, закупать оружие, ориксенов и припасы.

Наконец остались только Валатан из Вапалы и Каликку из Кахулаве. Не было необходимости отдавать Валатану какие-либо приказы, поскольку он давно уже состоял при Шанк-джи и хорошо знал связи, на которые тот может положиться.

У него были собственные источники информации при дворе. Надо было только назначить время, чтобы тот привел всю свою сеть в действие. Сейчас же Валатан был готов отправиться в путь.

Остался один Каликку. Шанк-джи окинул его критическим взглядом. Он был хорошо обучен, как и следовало сыну бывшего главнокомандующего. И он был родичем узурпатору. Но насколько хорошо он способен лицемерить?

— У меня для тебя особое поручение, Каликку, и выполнить его сможешь только ты. Это значит, что внешне ты должен измениться. Твой брат наслаждается короной и придворной жизнью, не зная, насколько они ненадежны. Если ты отправишься к нему, заставишь его поверить в то, что узы Дома так сильны, что ты не можешь им противиться и желаешь ныне принести ему присягу на верность, скажешь ему, что пришел к мысли, что все, что я говорю и делаю, противно воле Высшего Духа, не пожелает ли он принять тебя?

Каликку нахмурился и выпалил:

— Чем я подвел тебя, если ты думаешь, что я могу сделать это?

— Ты ничем не подвел меня, нет. Ты послужишь нашему делу как никто другой. Нам нужен человек в близком окружении узурпатора — кого лучше тебя мы можем найти? Ведь ты одной крови с Хинккелем, ты давно его знаешь, знаешь его слабости, знаешь, от чего он зависит. Поэтому ты сможешь больше узнать о его планах.

Каликку решительно затряс головой:

— Он не поверит, что я так изменился. Если я его знаю, то и он меня тоже.

— Но я не думаю, что он тебя знает. — Шанк-джи сосредоточился на задаче воздействия на этого юнца. Он должен взять себя в руки и постараться сделать это.

Каликку продолжал отрицательно качать головой. Его руки стиснулись в кулаки.

— Каликку, ты ключ, ты можешь сослужить великую службу нашему делу. Да, тебе придется играть роль, которая тебе не по нраву. Но я говорю тебе, что дело того стоит. Ты вышел из Дома великих воинов — посмотри на своего отца. Разве он не принес присягу? Но лишь званию, а не человеку, или он может признать, что в Хинккеле есть какие-то скрытые таланты…

— Нет! — взорвался Каликку, — Да, мой отец может почитать титул, но он никогда не стал бы почитать Хинккеля!

— Тогда почему бы тебе не почтить своего отца? Было бы очень хорошо сблизиться с ним. Пройдет время, и он поймет, что был не прав. Если ты придешь к нему и согласишься примириться с братом, он будет доволен тобой. У твоего отца высокое положение среди знати Кахулаве, его пример и доверие могут вдохновить многих. И если он убедится в справедливости нашего дела, если ты его в этом убедишь, это станет для нас великим преимуществом. Твой брат скоро отправится в традиционное путешествие. Сперва он поедет в Кахулаве, поскольку он родился в этом королевстве и последует обычаю. Самое время будет примириться с ним. Нет. — Он поднял руку, заглушая продолжающийся протест Каликку. — Если ты можешь лучше всего послужить нам именно таким образом, то ты должен это сделать. Примирись, а затем слушай и смотри. Кто действительно его поддерживает? Что за стража в его свите и с какой целью? Какой прием ожидает его в королевстве? Есть ли у него в свите какие-нибудь явные враги?

Каликку долго не отвечал. Не намерен ли он продолжать упираться?

— Ты думаешь, что это будет полезным?

— Если бы я не был уверен, зачем бы я стал тебя об этом просить? Войны часто выигрываются не тем оружием, с которым ты тренировался.

— Войны?

— Войны. Нам, возможно, придется вычистить все Внешние королевства. Мы должны быть к этому готовы.

— Я сделаю, что смогу. Я еду к отцу. — Каликку не сказал ничего больше на прощание, но направился прямо к долине у пруда, где паслись ориксены.

Шанк-джи смотрел на скалу, где в надменности своей прежде сидел крысолюдь. Он поднял руку и рассмотрел культю на месте кисти. Расплата — да, она должна свершиться. Но не будет ли цена слишком высока?