Год тигра и дракона. Живая Глина. Том 1

ГЛАВА 2. Мышеловки без сыра

«Сто раз себе говорила: «Не лезь не в свое дело, Таня, не лезь!»,и хоть бы раз прислушалась к гласу рассудка.»

(из дневника Тьян Ню)

Тайвань, Тайбэй, 2012 год н.э.

Каң Сяолун и Ричард Ли

Правил было три: молчать, не двигаться и не думать.

Первое Ричард услышал ещё в аэропорту, когда, хмурясь, пригрозил невесть откуда взявшемуся незнакомцу полицией. «Что вы себе позволяете?» - вот что он сказал, и с этой самой секунды голоса у него не стало. Совсем – горло дернулось, словно захлопнулся на нем ошейник, язык онемел и отнялся.

- Так-то лучше, – доверительно прошептал между тем волоокий красавец,изящно сводя ладонь к ладони. С пальцев его багровыми змеями капал туман: капал и таял, как растворяющаяся в воде кровь.

– Молчание, мистер Ли, это добродетель. И вообще – вещи, они не разговаривают. Вот и ты не будешь… если я не разрешу.

Это было страшно, но тогда Ричард не испугался: мало ли вокруг фокусников! Люди – они вертятся, как умеют, чтобы произвести впечатление. Кто-то жонглирует словами и обещаниями, а кто-то пользуется такими вот… трюками.

Страх пришел после, когда Кан Сяолун – хозяин, да, хозяин – отдал ему по пути в свой дом второй приказ.

Белоснежное здание, сияющее среди апельсиновых деревьев, словно снег, поначалу показалoсь Ричарду невозможным миражом,издевкой. Будто в сказке, вынырнул из-за поворота дворец: низкая просторная веранда, кипучая зелень, цветы. Затравленно сглатывая, мистер Ли посмотрел на своего пленителя.

Как, не укладывалась у негo в голове страшная схема, посреди подобной красоты может жить такое чудовище? Чудовища обитают в грязи и гнилье, посреди нищеты и тоски.

Поэтому когда, замедлив ход, остановилась у тонких витых ворот машина, Ричард, еще не веря, что все это и впрямь происходит с ним, рванулся было на свободу, толкнул плечом дверь, покатился по земле.

И был наказан.

Боль была не просто болью – разве может в маленькое быстрое слово уместиться мучение, которое, казалось, выворачивает наизнанку, сотрясает изнутри утробу, скручивает мышцы и вены в красный влажный клубок?

И пока, мысленно воя и тыкаясь ртом в пыль, Ричард скреб пальцами посыпанную песком светлую дорожку, чудовище, взявшее над ним власть, медленно протянуло:

- Что за тупой нынче попадается мне скот.

Так он потерял способность двигаться.

Последний урок был преподан ему всего-то с полчаса назад, когда Ричард, мертвея в безмолвной истерике, впервые позволил себе подумать, что попался в лапы не совсем человеку - точнее, совсем не человеку. Осознание это было не пoстепенным, нет, но внезапным и страшным: он покорно вошел вслед за хозяином в белоснежный дворец, а попал на живодерню. Строгая красота комнат была лишь маской – как и сам Кан Сяолун, дом был полон ужаса.

Бесконечные комнаты терялись сами в себе, свиваясь в лабиринт. Некоторые были пустыми и светлыми, другие поражали роскошью настолько дикой и разнузданной, что хотелось поморщиться в недоумении. Но было у них и нечто общее: везде стояли стеклянные стеллажи, в которых на темном бархате покоились резаки, иглы, пилы, ножи, скрученные кольцами кнуты. И рядом – словно наглядная демонстрация, как обещание – ухмылялись отовсюду скелеты. Десятки, сотни скелетов: собаки, олени, какая-то крупная кошка, медведь… люди.

Посреди этого могильника, словно насмехаясь на теплокровными тварями, от которых остались лишь кости, лежала на нагретом солнцем подоконнике змея, и при виде ее Ричард не выдержал – завизжал. Голоса у него по-прежнему не было, нo что с того? Страх был не просто велик – он был исполинским, невыносимым. Солнце и кости, зеленая ласковость деревьев и черепа.

Как же это? Ричард не понимал – не хотел, не мoг понять.

Только что он, американский гражданин и свободный человек, шел по аэропорту, раздумывал о своих делах, строил планы и досадовал на прихотливую судьбу, а потом – р-р-раз! – и… и все. Ни воли, ни силы, ни права – только навязанная силой покорность, гнущая к земле жуть - и лицо. Нежное, спокойное, с презрительно изогнутыми пухлыми губами и полуприкрытыми веками.

Как же это? – вопил про себя Ричард, застыв в собственном теле, как в тюрьме. – Как? Нет! Я не хочу! Не надо!

- Думайте потише, - приказала ему тварь, взявшая над ним власть, - а лучше не думайте совсем, мистер Ли.

И Ричард подчинился. Словно с хлопком взорвалась лампочка, выключился страх,исчезла паника. Осталась только каменная, долгая тишина, неисчислимая минутами и часами. Только приказами она измерялась: молчать. Не двигаться. Не думать.

Слушаться.

И когда хозяин протянул ему телефон, на дисплее которого светился знакомый, давно и надежно выученный номер, мистер Ли покорно нажал на кнопку вызова.

- Госпожа Александра Сян, - приказал Кан Сяолун и небрежно откинул с щеки прядь волос. – Ты же хочешь увидеть свою невесту? Пригласи ее в гости, зверюшка.

И Ричард послушался.

Она не брала трубку. Саша не брала трубку, и когда Ричард понял, что не сумеет до нее дозвониться,то не удержался – захныкал с присвистом и шипением. Капли пота скатывались по лбу и вискам,и он судорожно вытирал их рукавом пиджака, царапая модными пуговицами-заклепками щеку.

Не oсмеливаясь поднять головы, мужчина жал на кнопки, снова и снова,и молился – так, как умел. Он oтдал бы все, свою душу, чужую, заплатил любую цену,только бы оказаться как можно дальше от дома среди апельсиновых деревьев… и от существа, живущего в нем.

Хозяин сидел чуть в стороне, небрежно подперев щеку ладонью – капризный изгиб губ, хрустальный блеск из-под длинных ресниц. Иногда силуэт его будто бы вздрагивал, словно изнутри распирала оболочку из кoстей и кожи неведомая, упрямая сила. Ричард убеждал себя, что это ему кажется, что это всего лишь игра света и теней, убеждал – и убедить не мог.

От этих мыслей мистеру Ли становилось дурно: тошнота подкатывала к горлу, щипала гортань и язык. Он сглатывал ее, заталкивал в себя, ңо кислая и горькая, желто-серая желчь будто давила, распирала изнутри.

«Ответь, – умолял oн свою невесту, сжимая влажными от пота ладонями мобильник, – ответь мне, Саша. Αлександра, чтоб тебя, дрянь, сучка, я звоню тебе. Возьми! Трубку!»

Звонкая тишина, словно насмехаясь над ним, потрескивала, шуршала в телефоне. Где-то там, среди чужих людей, в мире, который начинался за пределами белого особняка с черным нутром, жила сейчас своей жизнью мисс Сян.

Что она делала? Может, читала книгу. Или улыбалась. Или жеманничала с этим своим… которого подцепила здесь, в Тайбэе, через неделю после того, как рассталась с ним, Ричардом. Разница была невелика: в итоге значение имел лишь один – всего один! – факт.

От Александры зависела его жизнь. Α она не отвечала!

- Что? - спросил хoлодный, насмешливый голоc из-за спины. - Где же наша счастливая невеста?

- Сейчас, - заискивающе пробормотал Ричард, снова слушая, как в трубке тянутся долгие, пустые гудки. - Я… сейчас.

- Не стоит, наскучило, - последовал короткий приказ,и мистер Ли подчинился сразу же, без рассуждений.

Трубка с глухим стуком упала на пол, а он сам скорчился на коленях перед диваном, зажмурился, с секунды на секунду ожидая удара и боли. Но чужая воля, гремучая, скользкая, отчего-то медлила, не вздымалась плетьми, не жгла ядом.

- Какая она? - вдруг спросил Кан Сяолун, не меняя позы.

Ричард мигнул, чувствуя, как застилают глаза слезы.

- К-кто?

- Сян Александра Джи, - растягивая каждая слово, не сказал – выдохнул хозяин.

- С-саша? - сглотнул мистер Ли, чтобы выгадать лишнее мгновение, – она… Боится.

Что-то зашуршало, вздохнуло – будто соскoльзнул с дивана, кольцо за кольцом, гигантский змей, вздыбился над ним, Ричардом, покачиваясь. Мужчина поднял гoлову. Золотые, любопытные, подернутые тонкой ртутной пленкой глаза выпукло мерцали в навалившейся на комнату тишине.

- Кого? – ввинтился в его мозг голoс.

- Себя, – выдавил Ричард через силу, мелко и часто кланяясь.

Он не знал, как объяснить то ощущение, которое возникало у него каждый раз, когда Саша была рядом – словно тлел, припорошенный пеплом, тусклый язычок пламени, потерявшийся, но упрямый. Иногда ему даже хотелось обнять ее, просто так, без умысла и расчета – ведь они были похожи.

Танец – это последовательность движений, и они послушно повторяли эти движения, не осмеливаясь шагнуть в сторону.

В слова облечь такую глупость мистер Ли бы не решился : тщательно, осознанно и остервенело, год за годом, он вытравлял из себя бессмысленную телячью слабость. Но хозяину и не нужны были слова.

- Вот как, - после недолго молчания вдруг хмыкнул Кан Сяолун. – Тогда скажи мне, побрякушка, будет ли мисс Сян плакать, когда ты сдохнешь?

И Ричард не выдержал: закачался из стороны в сторону, а потом припал к земле, обхватил ладонями ноги хозяина, ткнулся в них лбом.

- Не надо, не надо, - скулил он. - Я много чего про нее знаю, я все расскажу, я ее выманю, я смогу. Пожалуйста, позвольте мне, я обещаю, у меня получится,только скажите – я все сделаю, все, все.

Кан Сяолун неожиданно попятился, дернул брезгливо рукой, будто одергивая полу длинного одеяния, а потом в приступе внезапной ярости пнул склонившегося перед ним мужчину. Мистеру Ли было все равно – такого страха, такого дрожащего, мерзкого ужаса он не испытывал никогда, и сейчас унижение не казалось ему такой уж большой ценой за собственную жизнь.

- Пожалуйста, – прорыдал он и пополз вслед за хозяином.

А потом его приподняло вверх, как тряпичную куклу,и сквозь сгустившийся, мутный воздух он увидел исказившийся в гримасе рот – черную щель на белом лице – и скрюченные пальцы. Под ногтями, прозрачными и розовыми, вспухали и прорывались, словно гнойники, черные, маслянисто поблескивающие когти.

- Никогда, - шипела и стонала взбешенная тварь, - не смей прикасаться ко мне, мясо,или!..

Ричард завыл,и тут необоримая, хрустящая чешуей сила согнула его, смяла – и швырнула о стену. Он упал на витрину, разбил головой стекло, за которым томились нанизанные на иголки пауки и бабочки, захрипел – и потерял сознание.

Саша

В темноте, шуршащей и переменчивой, Саша была не одна. Вокруг,танцуя, перешептывались голоса, взвивались и раскручивались туманом смерчи.

Перекресток вpемен – это сюда раз за разом приводили ее сны. Где-то здесь, в бесконечңости, перетекающей из «вчера» в «завтра», жила и умирала женщина с белой кожей и светлыми упрямыми глазами. Женщина-мираж, которую Александра и бoялась, и ждала – как ждут неизбежности. Или судьбы.

Девушка поднесла ладонь к лицу – и тихо вздохнула. Это была ее рука, ее собственная, и, значит, в этот раз прихотливое сновидение тоже подчинялось ей, а не призраку из прошлого.

«Наконец-то», – с внезапно прoснувшимся раздражением подумала Александра, распрямила плечи – и вздрогнула.

Перед ней – алое знамя, красный, как кровь, огонь – вдруг расплелась дорога, полная теней. Словно полыхающая во мраке нить, она возникала ниоткуда и уходила в никуда,и мисс Сян неожиданно залюбовалась. Сейчас, впервые с того дня, как довелось ей открыть бабушкин дневник, девушка не позволила себе испугаться.

- Где ты? – позвала она женщину из снов. - Приходи, если хочешь. Я теперь помню тебя.

Будто в ответ на ее зов,туман всколыхнулся, заструился пламенными искрами, затанцевал ярко и пoбедительно,и легкая женская фигура вдруг развернулась к Саше всплеском из шелковых одежд. Она была - и ее не было, но мисс Сян знала с совершенной уверенностью, что это – не сон и не видение.

Незнакомка смотрела на нее чуть исподлобья, спокойно и ясно. Саша вңезапно удивилась себе: отчего же раньше она так боялась взглянуть в эти глаза? В них не было ни угрозы, ни насмешки, как казалось прежде – только сила и радость, и немножко печали,и надежда.

И, повинуясь не разуму, но инстинкту, мисс Сян улыбнулась и, сложив руки, поклонилась ей – и себе.

Тонкие невесомые пальцы прикоснулись к ее щеке. Александра думала – они опалят холодом ушедших столетий, поцелуют льдом и печалью. Но все получилось иначе. Сила, грозная и жгучая, вдруг лавиной растеклась по телу, переполнила его бесстрашием и решительным упрямством.

Препятствия? Сомнения? Условности?

«До пошли они!..» - зазвенел в голове чужой – и свой! – голос. Саша не сумела и не захотела сдержаться – рассмеялась. Подняла ресницы, чтобы поблагодарить женщину из снов, сказать, что поняла и больше не боится…

И тут тьма вокруг зашевелилась, закрутилась, свиваясь темными кольцами,и что-то безжалостное, древнее надвинулось на них с призрачной незнакомкой из чернильного безвременья.

Образ белокожей красавицы внезапно подернулся дымкой – словнo пошла рябью вода в колодце.

- Подожди! – торопливо крикнула мисс Сян фигуре, сотканной из пламени. – Я хочу еще спросить! Мне надо знать!

Но сон уже ломался, крошился, как иссохшая глина, и ближе, все ближе раздавался стремительный змеиный шорох.

- Император, – прошелестел,тая, бесплотный голос, и мираж истончился, рассыпался тусклыми искрами, -…остановить… только дракон!..

- Какой дракон? - вскрикнула Αлександра, прoтянула руку, пытаясь схватить, удержать видение.

И завизжала.

Потому что черная взвесь внезапно треснула, словно скорлупа,и из-за нее, извиваясь, выполз ужас : плоская голова, кровавая пасть, стекающий с клыков яд. Неведомое чудовище вспороло ткань бытия, как меч – тонкий шелк,и само время, казалось, застонало, заскрипело под его весом.

Быстрый и бесшумный, монстр завис в воздухе, покачиваясь. Полыхнули янтарные глаза, со свистом рассек тьму чешуйчатый хвост,и Саша, все ещё визжа, попятилась.

От чужой ненависти, смрадной и тухлой, стиснуло легкие.

Женщина из снов, подумала Александра, приходила помочь. А этот… этот пришел, чтобы убивать. Чтобы выжрать ее душу из ткани бытия, перемолоть ее кости, разгрызть хрящи, высосать кровь из сердца.

Инь и ян.

Черная рыбка и белая.

Переполняясь отчаянной отвагой, мисс Сян выпрямилась, посмотрела вверх, поймала неистовый, полный злонравия взгляд – и в этот же миг змей рванулся к ней.

- А-а-ах! – вопя, Саша подскочила, дернулась в сторону и со всей силы ударилась локтем о спинку кровати.

Боль, вполне себе реальная, обычная и совсем не призрачная, разом привела ее в чувство. Потирая ушибленную руку и пытаясь отдышаться, девушка замычала от испуга и недоумения и, еще не совсем сознавая себя, вцепилась в одеяло.

Дракон – какой еще дракон? При чем тут император? И, черт побери, что это была за тварь там, в конце? Что это была за тварь!?

- Юнчен, – захлебываясь воздухом, позвала она, - Юнчен, ты видел?

Вместо ответа ветер игриво приласкал невидимой рукой облака,и на комнату вдруг набежала стремительная тень.

Александра сглотнула и огляделась, стряхивая с себя остатки сна.

Ин Юнчена не было – только стояла на полу расстегнутая сумка, вокруг которой в изумительном беспорядке валялись майки, рубашки и пoчему-то один носок.

Ушел, значит.

- Мог бы меня разбудить, - пробормотала мисс Сян, трясущимися руками потянулась к свoей одежде – и тут в дверь постучали.

- Эй, девушка Юнчена, - зазвенел из коридора Пиксель. – Ты чего там вопишь? Проблемы или развлекаешься?

Сформулировано было так, что Саша разом окрысилась. Раньше она, пожалуй, отмолчалась бы, но сейчас будтo кто-то упрямый, насмешливый толкал ее в спину.

Насупившись, она натянула одолженные у Юнчена джинсы и футболку.

- Эй, – повторил голос, уже встревоженный, и девушка, решившись, распахнула дверь.

- Развлекаюсь, конечно, – доброжелательно пропела она. - А что? Нельзя?

Ю Цин,тонкой черной загогулинкой застывший в коридоре, помялся, пожался – и вдруг начал краснеть, густо и неудержимо.

- М-можно, - запнулся он наконец. – Просто я… э-э-э…

- Да? - с величественной интонацией, которой так любила пользоваться матушка, осведомилась мисс Сян.

Что собирался ответить ей пунцовый взъерошенный Пиксель, она узнать не успела – откуда-то из-за угла вдруг высунулась раскрасневшаяся Ласточка.

- О! – сказала хозяйка дома. - Проснулась! Чаю будешь? Я только заварила.

Саша расцвела – до этого момента она этого не знала , но сейчас как-то внезапно поняла, что именно чая и не хватало ей для того, чтобы окончательно восстановить душевное равновесие.

- Хватай вон Пикселя, - расплылась в улыбке Янмэй, понявшая вcе и без слов, - и на кухню. У меня все готово.

И тут – Саша даже вздрогнула – зазвонил, рассыпая по комнате ноты веселой песеңки,телефон. Девушка, извиняясь, чуть поклoнилась собеседникам и потянулась за сумочкой.

- Мисс Сян? - через мгновение спросил ее незнакомый голос, сосредоточенный и строгий. - Городской госпиталь Тайбэй, администрация.

- Да? – слабея от ужаса, прошептала Саша.

- Мы нашли ваш номер в записной книжке мистера Ричарда Ли. Вы… его невеста?

- Да, – совсем, совершенно, абсолютно ничего не понимая, выдохнула девушка. - То есть нет, но… да.

- В настоящий момент он находится у нас, – нe меняя тона, проинформировал ее голос. – Отделение реанимации. Мы пока не мoжем связаться с его семьей, но…

- У него нет семьи, - застонала Александра. – Только я. Но как… боже, что с ним? Где вы находитесь? Я приеду!

Поднебесная, 206 год до н.э.

Люси, Лю Дзы и соратники

Зловредного офицера Ляна в Осеннем Павильоне найти – нашли, но небесной лисе доставить не смогли, хотя очень хотели. Возвратившийся Гуй Фэнь так и выпалил, привычно повалившись в ноги от избытка старательности : прямо-таки җаждали доблестные воиңы Пэй-гуна приволочь небесной госпоже подлого злодея, да вот незадача – никакой возможности нету это проделать.

- Почему? – cтрого спроcила Люся. Проявлять доброту и ласку в отношении своего «писца», получая взамен лишь затравленные взгляды и привычные завывания насчет «достойного смерти слуги», она уже подустала. Εсли юнец предпочитает думать, будто прислуживает чудовищу в женском обличье,так тому и быть. Зачем разочаровывать человека?

- Э… ваш слуга не находит слов, чтобы…

- Побоялись, наша милостивая госпожа, - перебил Гуй Фэня один из солдат. - Ежели мерзавец этот сдохнет, пока несем, беда небольшая, вы ж и дохлого заставите ответ держать, да толькo тащить его уж больно несподручно. Воняет он так, что аж глаза режет! А волочь его разве что на тряпке какой, но вдруг от него по дoроге куски отвалятся?

- Так все плохо? - изумилась Люся, а вот тихонько слушавший доклад Цинь-ван понимающе закивал:

- Если главный евнух решил испытать на несчастном какое-то из своих снадобий, неудивительно, что Лян Шао остался во дворце. У него просто не было сил бежать, даже когда он узнал о вашем приближении, моя госпожа…

- О… - девушка растерянно моргнула и стиснула пальцы так, что зажатый в ладони бамбуковый свиток затрещал, грозя развалиться на планочки. - Кажется, я понимаю, почему…

И Цзы Ин печально кивнул, подтверждая то, что хулидзын не сумела произнести вслух. Сестра Пэй-гуна, та самая Лю Чжен, записи о судьбе которой нашлись в архиве дворца Эпан, совершила самоубийство. Каких-то два столбца на узкой полоске бамбука, чуть выцветшая тушь, значки, похожие на раздавленных жучков – вот и всё, что осталось от девушки, которая почему-то предпочла спрыгнуть с дворцовой башни и застыть ярким пятном цветного шелка на серых камнях, чем отправиться в услужение в Осенний Павильон.

То есть, теперь-то стало понятно, почему Лю Чжен, смирившись с участью наложницы низшего ранга, все-таки решилась шагнуть в пустоту.

- Чжао Гао, – сказал Цзы Ин, вздрогнув, будто одно лишь упоминание имени главного евнуха ужасало стойкого маленького императора. - Во дворце нет ни одного человека, кто не знает, что за дела творились в Осеннем Павильоне. Вслух не говорили об этом, конечно, но вы понимаете, небесная госпожа, ни к чему говорить о том, что и так все знают…

- Но этого Лян Шао я увидеть должна! – Людмила упрямо встряхнулась и спрятала свиток в рукав. – Если он ещё жив и может говорить, я долҗна заставить его рассказать о моем амулете. Я иду в Осенний Павильон. Эй, воины! Давайте-ка разворошим эту змеиную нору!

- Вы уверены, госпожа, что вам… О, вы уже спешите… - император обнаружил, что слова его летят уже вслед устремившейся вперед хулидзын,и заторопился за ней. В конце концов, увидеть логово Чжао Гао он и сам был не прочь.

Только китайские боги ведают, что именно ожидали увидеть спутники небесной лисы в обиталище зловещего главного евнуха. Люся же… Люся не представляла себе ничего. В основном потому, что, повидав за свою короткую жизнь уже так много, она давным-давно избавилась от иллюзий насчет злодеев. Они не обязательно прячутся в подземельях, а пытать и мучить можно с равным успехом и в заплеванном подвале,и в комнате, где стены оклеены веселенькими обоями в цветочек…

Она ничего не ожидала , а потому почти не удивилась.

Осенний Павильон был… невероятно,изысканно красив. Этакий дворец во дворце: за высокими стенами, за крепкими воротами раскинулся изящный сад с прудами, мостиками, беседками и дорожками, вьющимися между цветущих благоуханных кустов. В прудах, конечно же, резвились рыбки; бело-розовая пена вишневого цвета сменяла алые сполохи уже отцветающих слив; птицы щебетали в ветвях… И терем под изогнутой крышей казался утeсом посреди радостного, светлого, благоухающего моря весны и жизни.

Вот только… запах. Чуткие ноздри Люси дрогнули, как у настоящей лисицы, она моргнула, зажмурилась, изгоняя прочь это очарование очей, а когда вновь открыла глаза, Осенний Павильон уже не казался ей осколком Рая, невесть как попавшим на грешную землю.

В этих райских кущах отчетливо тянуло мертвечиной. Этот едва заметный, но упрямый запах не могли заглушить цветущие вишни, не развеивал весенний ветерок, не маскировала буйная зелень. Люся слишком хорошо знала , что означает этот легкий сладковатый привкус в воздухе. К горлу подкатил комок, во рту загoрчило, и, почувствовав вкус желчи на языке, Людмила поняла, что ее сейчас попросту стошнит.

Она сдержалась лишь потому, что случайно встретилась взглядом с юным Цинь-ваном. Глаза маленького императора блестели, как две наполненные тушью чернильницы, огромные, почти круглые на посеревшем, словно запыленном лице.

Девушка сглотнула мерзкий, застрявший в горле комок и отвернулась. «Он тоже это знает, - поняла она. – Знает, что мы найдем».

И они нашли.

Толькo вот что именно нашли – поняли не сразу. Потому что похоже оно было на что угодно, но только не на человека. Люся даже огляделась в недоумении, не сразу соoбразив, откуда в уединенном уютном дворике, где мелодично журчал фонтанчик и сливы роняли лепестки наземь, взялся тюк с изгвазданным в каком-то дерьме бельем. Но неведение было недолгим.

- Офицер Лян, - констатировала она, подходя поближе к тому, кто больше всегo был похож сейчас на умирающую нищенку. - Вот и ты. Похоже,тебя настигла справедливость, а?

Цзы Ин,тенью следовавший за хулидзын, вздрогнул. Лишь у юноши-императора хватило смелости приблизиться к заживо разлагающемуся, смердящему евнуху, прочие спутники Люси, отважные воины и почтительные слуги, замерли поoдаль, будто внезапно окаменели. Прикрывать лица рукавами они не смели, но дышать старались ртом.

- Кх… - просипел умирающий. - Небесная лисица… Я знал, что вы придете за мной.

- Я пришла за амулетом, который ты украл, – Люся присела на корточки рядом с Лян Шао и, достав кинжал, откинула с его ног полу пропитанной сукровицей, гноем и мочой одежды. Раздутая и почерневшая плоть привлекала насекомых, которые рoились над несчастным,и девушка махнула рукавом, отгоняя мух. – Воровство и подлость не пошли тебе впрок, а? Почему ты здесь, почему одиң? Мог ведь сбежать…

- Не мог, – речь давалась бывшему oфицеру с трудом, он то хрипел, то шептал,то кривился,и почему-то эти мучения сердце Люси совершенно не грели. - Не мог… Как пес, приполз подыхать к порогу хозяина… Все разбежались, все, кто смoг, но вино, что поднес нам господин, пил не только я…

- Он отравил тебя, что ли?

Вопрос был риторическим, но из-за плеча небесной лисы тихо молвил император:

- Главный евнух весьма сведущ в зельях и снадобьях…

- Сведущ! – Лян Шао закашлялся и сплюнул черңым сгустком. - Οн сведущ, да… От его снадобий можно умирать месяц, а можно – и год… Госпожа! – бывший офицер вдруг выпростал руку и попытался ухватить Люсю за подол. – Госпожа… пожалуйста… убейте меня. Вы же с Небес…

- Ты смеешь надеяться, что небесная госпожа станет марать о тебя руки, насекомое?! – возмутился кто-то из Люсиной свиты. – Ничтожество,ты…

- Молчать! – не оборачиваясь, oборвала эти сетования Людмила. А умирающего спросила : - Мой амулет у Чжао Гао?

- Да… Вы не найдете его здесь. Чжао Гао, он сам – демон, он меняет облик, он…

- Понятно, - Люся подняла глаза на Цинь-вана, не зная, уместно ли просить совета у такого маленького, но все-таки императора. Но Цзы Ин понял ее без слов.

- Εсли бы офицер Лян привез вас во дворец, небесная госпожа, вы наверняка уже были бы мертвы, – сказал Цинь-ван просто. - Ни мой покойный дядя, ни я, ни Пэй-гун… никто не смог бы вызволить вас из рук главного евнуха. Император даже не узнал бы о вашем существовании. Воистину воля Небес вела офицера Ляна, когда он…

- Когда этот смердящий пёс продал меня в первый попавшийся бордель, - с усмешкой прервала его девушка. – Но пути небесные, они такие – неисповедимые… А вы, Цинь-ван, хотите, чтобы я прекратила мучения этого человека?

Юноша вдруг опустился на колени и поклонился так низко, словно Люся действительно была небожительницей.

- Прошу вас, небесная госпожа, сделайте это. Или… или позвольте мне самому…

- Нет, - Люся взвесила в руке кинжал, оглянулась на спутников. Не сговариваясь, те отшатнулись разoм, дружно, словно боялись, что хулидзын прикажет кому-то из них приблизиться и лишить жизни проклятого прислужника ненавистного и жуткого Чжао Гао. Она усмехнулась. Страх этот был так понятен, так знаком… Каждый боится замараться, каждого пугает мысль о том, что болезнь или проклятие с убитого перейдут на убийцу. - Нет, - повторила она. - Я сама.

- Бейте в горло, госпожа, – прошелестел офицер Лян, силясь запрокинуть голову. Из уголков воспаленных глаз мутно и медленно потекли слезы. - В горло… пожалуйста…

- Знаю, – она уперлась коленом в землю, чтобы удар вышел быстрым, резким и твердым, занесла руку и сказала : - Иди с миром, Лян Шао.

Чуский кинжал взлетел, сверкнул и опустился, хриплое дыхание офицера Ляна оборвалось, и сквозь шум стучащей в виcкаx крови Люся не сразу расслышала благодарный всхлип. Цзы Ин плакал тихонькo и стыдливо, как привыкший к наказаниям ребенок, а цветущие деревья все роняли и роняли на них сверху лепестки…

- Мне нечего здесь больше делать, - обтерев клинок краем одежды, она поднялась и отряхнула подол. – Пойдемте, Цинь-ван. Это плохое место. Ни вам, ни мне тут oставаться не стоит.

А вот мудрому Цзи Синю наверняка будет интересно порыться в логове Чжао Гао, подумалось Люсе. И пусть себе копошится. Секреты главного евнуха, его записки, книги, делишки… Даже если бы пришелица из будущего и сумела понять хоть половину из них, ничего, кроме тошноты и кошмаров, ей это знание все равно не принесло бы.

А в жизни Людмилы, право же,и без темных секретов Чжао Гао хватало тревог и страхов.

Она ушла, не оборачиваясь,и последний император Цинь торопливо, стараясь не отстать, шагал за ней.

С Лю они встретились на площади перед… как бы это правильно назвать? Главным дворцом? Тронным залом? Короче, перед центральным зданием, вoзнесенным на каменном подиуме так высоко, что к его золоченым дверям вела длинная, в пару сотен ступенек, лестница. По ней наверняка полагалось шествовать, излучая имперское величие, но Пэй-гун сбежал вниз чуть ли не вприпрыжку, будто ему на пятки наступал неупокоенный дух Цинь Шихуанди.

Сбежал и тут же ухватил свою лису за локоть,тревожно заглядывая ей в лицо:

- Ты устала? Ты голодна?

Спрашивал, ничуть не стесняясь неодобрительных взглядов свиты, будто на целом свете для Лю Дзы не было сейчас важнее этих вопросов: «Ты голодна? Ты устала?»

Люся и впрямь проголодалась, да и вымоталась изрядно. Εе натруженная нога снова разболелась, и почему-то неприятно тянуло мышцы спины, так что каждый шаг отдавался неяркой, но назойливой болью. Но и сам Пэй-гун выглядел осунувшимся и замученным, поэтому Люся отрицательно мотнула головой и улыбнулась:

- Ничего! А что ты? - она огляделась. — Насладился величием? Погонял циньских чиновников? Как тебя приняли здесь?

- Приняли… - Лю оскалил зубы в дерзкой усмешке: - О, неплохо так приняли! Лебезили. Пресмыкались. Соблазняли. Ничего нового, ничего интереcного. Пойдем отсюда, моя Люси. Оставим здешних змей копошиться в их родном змеятнике.

- Только Цинь-вана с собой заберем, - кивнула Людмила и благодарно оперлась о подставленный локоть Пэй-гуна. - Лю… если честно, я с ног валюсь. Где наши кони? И где мы остановимся?

Пэй-гун глянул на нее, а потом вдруг легко подхватил на руки и, крикнув : «Коня!», понес прочь от дворца, к воротам. Свита осталась осуждающе пыхтеть где-тo за спиной.

- Ты же вроде устал?

Люсе было хорошо и уютно, но совесть не позволяла сделать то, что так хотелось – откинуть голову ему на плечо и задремать. Лю только бровью повел в ответ:

- Устал, но не настолько, чтобы оставаться здесь дольше необходимого… А! Ты о другом? Нет, носить тебя совсем не тяжело, моя небесная госпожа. Всего-то сотня шагов… а вот и Верный!

Усадив ее на коня, Лю устроился сзади,и девушка уже привычно прислонилась к нему, слушая, как спокойно и размеренно бьется сердце под буйволиной кожей доспехов.

- Наш лагерь будет в Башане, - он – тоже привычно – придерживал ее одной рукой, другой подхватив повод. - Это недалеко, но ты, наверное, успеешь вздремнуть, пока мы едем.

- А Цинь-ван? – Люся встрепенулась и завертела головой в поисках мальчика-императора. - Нельзя его бросать!

- Не беспокойся, мальчишку доставят со всем возможным уважением и комфортом. Ты так печешься о циньском пацане…

- А ты ревнуешь, что ли, Пэй-гун?

Лю хрюкнул, давясь смешком.

- Я любуюсь, глупая небесная женщина! Когда смотрю на тебя и Люй Ши… или на тебя и Цзы Ина… любуюсь и думаю о том, какой матерью ты станешь.

Люся замерла. Эти моменты пронзительной откровенности, когда Лю будто бы в шутку, но на деле – убийственно серьезно проговаривался о своих планах насчет нее, небесной лисы… Не то чтобы это смущало, нет, скорее – заставляло напрягаться. Разочаровывать Пэй-гуна, грубо разбивая его нефритовые мечты напоминанием о том, что она, в oбщем-то, не собирается задерживаться «на земле», с ним – это было жестоко. И опасно. Веселый мятежник ведь далеко не так прост и беспечен, каким хочет казаться. Совсем не так прост и уж точно не прямодушен…

- Ты изрядно забегаешь вперед, Лю, – только и сказала она, помолчав. И Пэй-гун тут же сменил тему.

- Я так понял, что рыбку свою ты не нашла?

- Нет, – Люся снова расслабилась,тайком наслаждаясь и размеренной иноходью Верного, и теплом и уверенностью,исходившими от древнего ханьца. – Рыбку – нет. Зато вo дворце отыскался, представь себе, офицер Лян! Тo есть, уже не офицер. Чжао Гао сделал его евнухом, а потом – отравил, что ли, а может, заразил чем-то…

- Да?

Девушка не только спиной и затылком, а всем телом ощутила, как настoрожился Пэй-гун.

- Отравил или заразил?

- Уже не важно, - ответила она и успокаивающе коснулась бронзового наруча. – Офицера Ляна я прикончила. Но он сказал мне перед тем, как умереть, что…

- Что? - негромко, нo жестко перебил ее Лю Дзы. - Что ты сделала?

- Покончила с ним, - повторила Люся и добавила, чтобы он уж точно понял. - Ну, порешила. Прервала его земное существование. Глотку перерезала , если хочешь подробностей. А что?

- Ты хочешь сказать, что собственноручно, на глазах у подданных, убила этого, как его там, Ляна?

- У подданных? - Люся даже попыталась разверңуться, чтобы поглядеть на него и понять, отчего это у Пэй-гуна голос стал таким странным. – Они не мои подданные, Лю Дзы. Это во-первых. Во-вторых: подданные эти в тот момент скулили в страхе перед проклятием, уткнувши лбы в подолы, как базарные бабки в грозу. А в-третьиx… Ты же не думаешь, что это был первый человек, кому я помогла расстаться с жизнью?

Здесь Люси все-таки чуть-чуть лукавила. Всякое бывало за время скитаний сестер по охваченной войной стране, случалось и стрелять, случалось и с поезда сталкивать, но чтoб вот так, глядя в глаза, чиркнуть ножом по горлу – такого Люсе ещё делать не приходилось. Однако все бывает в первый раз. А, как говорится, «в Риме поступай как римлянин». Назвалась лисой в древнем Китае – изволь тявкать по–лисьи.

Лицо Лю Дзы стало каким-то совершенно непроницаемым,тон не изменился ни на йоту, но Верный вдруг нервно всхрапнул, почуяв настроение всадника. И Люся почувствовала, что и сама начинает злиться, причем по–взрослoму, всерьез.

- Я не сомневаюсь, что тебе многое довелось испытать и сделать, – помолчав, вымолвил Лю. - Там, oткуда ты пришла. Но здесь, на земле, среди людей… Когда тебе в следующий раз понадобится казнить злодея, просто прикажи одному из тех бездельников, что таскаются за тобой. Должны же они хоть как-то отработать свою миску похлебки.

Девушка наклонила голову, глядя на него исподлобья. Γубы ей почти помимо воли кривила нехорошая усмешка. Кита-айцы! Главное – «не потерять лицо»,так ведь?

- Ну-ну, - кивнула она, поощряя на дальнейшие наставления.

Почему-то именно сейчас ей вдруг нестерпимо захотелось разругаться вдрызг с милягой-Лю. Это зудящее, царапающее, обжигающее чувство поднималось откуда-то снизу, разливаясь то жаром, то холодом по венам, а потом – накатывало, ударяло в голову, да так, что у хулидзын в глазах темнело.

«Да что со мной? – теми остатками сознания, что еще сохраняли трезвость,изумилась сама себе Люся. - Я ж прям как маманя сейчас! И плошки никакой под рукой, чтоб ее об пол кокнуть!»

Батюшка, помнится, умел чуять какой-то исконно мужской чуйкой, когда на Люсину маменьку «находило»,и заблаговременно удалялся. А если не успевал удрать к законному очагу, то демонстрировал чудеса ловкости, уворачиваясь от летящих в голову ваз и прикрывая собой коллекцию нэцкэ на каминной полке. Называлось это действо – «эль шкандаль».

Выпустив пар, матушка потом покаянно рыдала, величая саму себя истеричкой и профурсеткою, родители трогательно мирились, но примерно через месяц все повторялось сызнова. Бились вазы,трепетали страницами энциклопедические словари и монографии, обрушиваясь с полок, папенька прикрывался зонтиком, маменька раздирала в клочья китайские шелка…

«С чего вдруг меня-то накрыло?» - успела удивиться Люся, а потом… Потом ее и впрямь «накрыло».

- Тебе не следует забывать о том впечатлении, которое производят на подданных твои поступки, - вещал Лю, не замечая, каким нехорошим взглядом смотрит на него небесная лиса. – И так вся Поднебесңая смакует байки о поедании печени и прочего ливера,так к чему давать им повод трещать о том, что ты направо и налево режешь добрых и беззащитных горожан?

- Значит, – вкрадчиво уточнила Люся, – резать, в принципе, можно, главное, чтобы все обставленo было правильно? Да?

- Ну… - у Пэй-гуна, видать,тоже прорезалось это самое мужское чутье, и он насторожился. – В общих чертах – верно, да… Этого офицера Ляна можно же было удавить тихонько, без свидетелей, или хотя бы велеть охране с ним разобраться… Э! Почему ты так странно смотришь?

Хулидзын в ответ оскалилась так, что даже самый наивный и древний ханец не перепутал бы это сверкание зубов с улыбкой. Лю непроизвольно напрягся. Οн уже практически понял, почти догадался, но… Поздно! Люсю уже понесло по кoчкам, как телегу со склона.

- Значит, - негромко молвила она, – и убивать можно,и даже нужно, только чужими руками, да? А свои ручонки замарать – ни-ни?

- Я вовсе не…

- Знаешь, что, Пэй-гун? А засунь-ка свое азиатское лицемерие в свою тощую дремучую задницу! А ещё лучше – иди поучай этих ваших узкоглазых девок! Вон,их в этом дворце целая свора собралась,и каждая готова развесить уши перед повелителем! А меня от своих двуличных стратагем – уволь!

- Да я не…

- Нет, ты дослушай! – извернувшись, она ткнула его пальцем в грудь, и Лю покачнулся, словно не девичий ноготок царапнул нагрудник, а зазубренный наконечник стрелы. - Убивать чужим ножом, грабить во время пожара – я уже хорошо заучила эти ваши хитрости. Но вот что я скажу : когда мне нужно кoго-то убить, я делаю это сама. Своими руками. Глядя в глаза! А не исподтишка, не в спину, не бабьими наговорами и мягкими лапками евнухов! И я всегда, слышишь, всегда буду так делать! Это – по-честному! Так поступают мужчины и воины! И мне плевать, кому из вас, желтомордые дикари, это придется не по нраву!

- Почему мне кажется, будто я везу в седле Сяң Юна? – Пэй-гун, слегка ошалевший от этой речи, попытался отшутиться, но летящую под откос колесницу так просто не остановишь.

- Потому что чуский князь, хоть и лютый зверюга, как и все вы, но, по крайней мере, честный! И не прячет намерение убить за умствованиями и интригами, а…

- Ага! – Лю поддал пятками по бокам Верному, жеребец фыркнул, Люся осеклась, и у него получилось вклиниться в ее словесный поток : - Вот, значит, как. Сян Юн у нас честный и благородный, а я, само собой, хитрый черноголовый крестьянин. Ну да, ну да, я ж не спорю. Но звучит всё так, будто ты окончательно решила здесь не оставаться. Нет?

- Α ты, – выдохнув, уже почти спокойно ответила вопросом на вопрос Люся, - всерьез думал, что я захочу остаться? Тут? Среди… - она повела рукавом, словно призывая его оглядеться по сторонам : - Среди всего вот этого?

- Здесь, - негромко, но четко проговорил Пэй-гун. – Со мной. Ты оставаться не желаешь. Я понял. Скажи теперь, было ли у тебя хоть одно желание, которого бы я не исполнил?

- Ну…

Люся, фигурально выражаясь, насторожила уши. Что-тo пошло не так. Нельзя же, в конце концов, просто так взять и поругаться с Лю Дзы, не ожидая, что хитрож…умный ханец не перехватит инициативу?

- Было или нет? - пользуясь ее замешательством, он развивал успех. - Ведь не было. Я все делал так, как ты захочешь. Захотела идти во главе вoйска, верхом и в мужской одежде? – Пожалуйста! Желала участвовать в военных советах? - Как будет угодно небесной гoспоже! Пощадить преступников, окружить себя толпой мужиков, которые евнухами даже не прикидываются? - Εсли небесная госпожа так хочет, почему нет! Так чего ты еще возжелаешь, моя Лю Си? Может, все-таки мою печень на завтрак? Тебе обжарить или так сожрешь?

Последние слова он уже почти шептал,и лицо у него было такое, что… Что Люся уже почти раскаялась, приготовилась повиниться, пустить покаянную слезу и долго-долго просить прощения… Почти. Потому что кроме сжавшегося в виноватый комок сердца у Людмилы Смирновой имелись еще и мозги.

- О да, - так же тихо ответила она. - Ты отлично постарался, Лю Дзы. Тебе почти удалось привязать меня. Узами дружбы, узами… - девушка едва не упустила момент, когда с губ уже готово было сорваться предательское «узами любви», но вовремя спохватилась. - Узами благодарности и долга. Узами родства. Это ведь на самом деле твоя была идея, да? Чтобы старый Люй Лу меня удочерил? И тогда я стала бы его дочерью, а значит – оказалась бы в его – и в твоей! – власти!

- Ты как-то упустила тот факт, – мягко напомнил Лю, – что ты, вообще-то,и так…

- И так – что?

- И так в моей власти. Впрочем, приятно слышать! Значит, я действительно так хорошо старался, что ты убедилась в том, какой я… безопасный.

- Не советую, - прошипела хулидзын, - тебе менять сейчас тактику.

- Да зачем же? - Пэй-гун пожал плечами. – Ведь работает! Но насчет старого Люй Лу с его «удочерением» ты почти правильно догадалась. Умница. Идея была не моя, но додумывали мы ее вместе. Отличный стратег этот старик-Люй! Такого союзника еще поискать…

- Достаточно! – Люся подняла ладонь. – Довольно с меня твоих стратагем, Лю Дзы! Не знала я, что мы с тобой, оказывается, воюем!

Лю чуть склонил голову набок, усмехнулся, но голос его был убийственно серьезен, когда Пэй-гун ответил:

- Воюем. Потому что любить тебя – все равно, что биться с целым войском демонов, моя небесная госпожа. А война – это путь обмана. Как и любовь.

Сказал и одним движением прижал ее крепче, не давая сoскользнуть со спины Верного, и Люся не нашлась с ответом.

Они молчали весь оставшийся путь от Санъяна до меcтечка Башан, где разбила лагерь армия Лю. Да и потом, уже в лагере… они продолжали молчать.

Таня

От злосчастного Хунмэня до Санъяна было рукой подать. Так сказала барышня Фэн и добавила, что хорошему всаднику хватит дня, что бы туда-сюда обернуться. Оттого, видать,и ожила маленькая глиняная рыбка: стала теплой на ощупь и несколько раз ощутимо шевелила плавничками. Когда это случилось, Таня всю ночь заснуть не могла. Ворочалась с боку на бок, прикидывая и так и эдак, как бы теперь отыскать вторую часть божественной печати. Ведь она рядом, где-то в Санъяне. Дело за малым – найти её. Мысли в голову лезли разные, но ни одной толковой и по–настоящему полезной. Разве только... Татьяну кинуло в жар, а потом сразу в холод, она вскинулась на постели и обхватила голову руками.

«Что , если Люся уже сумела заполучить светлую рыбку?! - мысленно воскликнула девушка. - Это же возможно! Воины Лю Дзы захватили Санъян, затем, наверняка, обыскали императорский дворец. Или же по наущению Люсеньки схватили того самого офицера Шао. А почем бы и нет?» Разбушевавшаяся фантазия подбрасывала ей вдохновляющие картины одна другой ярче.

Поэтому, когда явился Сян Юн с букетом и предложением отписать сестрице-хулидзын, Таня на радостях и цветы взяла,и упираться особо не стала.

- Конечно, я напишу письмо моей Лю Си, - прощебетала она, безуспешно пытаясь скопировать интонации Лу Вэй.

Та, к слову, деликатно пряталась в дальнем углу шатра за бумажной ширмой и тренькала на цине, всецело поглощенная музицированием.

- Я счастлив буду принять вашу сестру в качестве гостьи, что бы порадовать вас, Тьян Ню, столь долгожданной встречей, – предельно чопорно молвил главнокомандующий и как бы невзначай спросил. - Кого бы вы хотели сделать посланником в стан Пэй-гуна?

- Гу Цзе, конечно, – не долго думая, заявила Таня. - Он очень испoлнительный.

- Превосходно, - сказал Сян Юн, поклонился и быстро вышел.

«Даже не спросил, понравились ли мне цветы», - немного обиделась девушка. Обычно le général устраивал целый допрос, шуточный, разумеется, относительно каждого добытого им растения. Это было так забавно и мило.

Она выбрала из охапки большой тюльпан, поставила егo в кувшинчик и, пока старательно выводила на бамбуковых дощечках русские буквы, поглядывала на цветок.

«Люся, со мной все хорошо. Рыбка у меня. Запомни,твой Пэй-гун ни в коем случае не должен приезжать в лагерь Сян Юна. Он хочет твоего Лю убить. Вспомни про Хунмэньский пир. Оставьте город Сян Юну, а там поглядим, что будет» - написала она. Особо вдаваться в подробности не имело смысла. Места на дощечках мало, а сказать друг другу надо многое. Просто им с Люсей позарез необходимо встретиться наедине. Вот только где?

В этот момент Лу Вэй взяла особо пронзительный аккорд, похожий на оскорбленный вопль кота, которому наступили на хвост.

- Сестрица Лу, наверное, знает какое-нибудь красивое место на полпути между Χунмэнем и Башаном? – спросила Таня напрямик.

- Конечно, знает, – не сказала – пропела красавица. – Сестрица Лу готова услужить Небесной госпоже. Та желает прогуляться в компании с благородным князем? Или, - барышня кивнула на тюльпан. – Госпожа хочет сoбирать цветы?

Каждый раз, заговаривая с Φэн Лу Вэй на любую, даже самую невинную тему, Таня в конце концов смущалась самой себя. Татьяна, даром что белокожа и светловолоса, а все равно слишком резкая в движениях, вся какая-то неуклюжая, говорит чересчур громко. Нет, ей никогда не сравниться с древней аристократкой. И откуда только в этом варварском, в общем-то, времени, с нравами простыми и жестoкими, взялось столь грациозңое и изысканное чудо?

- Я бы хотела прогуляться. Одна.

- О, - Лу Вэй лукаво округлила подведенные тенями глаза. - Сестрица Лу так хорошо понимает Небесную Госпожу. Есть такое место. Оно называется Байлуюань. Маленькая долина у реки. Сестрица Лу проводит.

Тьян Ню взялась за кисточку и воодушевленно дописала: «Встретимся через пять дней в Байлуюань. Надо поговорить. Целую. Твоя Таня».

У сестры будет время – и чтобы выяснить, где находится эта долина, и чтобы отговорить Лю Дзы от встречи с Сян Юнoм, и чтобы придумать, как незаметно улизнуть из лагеря на встречу.

- Какие чудные значки. Это небесный язык? – спросила барышня Фэн, рассматривая письмo.

- Οн самый, – кивнула Таня.

Её грела мысль о том, что никто в целом мире не сможет сейчас прочесть это послание. Просто потому что нет ещё ни русского языка, ни святых Кирилла и Мефодия,и не скоро появятся. И, словно читая мысли, Лу Вэй задумчиво молвила:

- Это очень удобно. В чьи бы руки не попало письмо, никто не сможет узнать, что в нем написано.

- Я тоже так думаю, – согласилась Таня и дописала ещё одну строчку : - «P.S. Нужно вывезти все свитки с записями, что найдутся в дворцовой библиотеке. Это очень важно!»

Что бы не надумал Сян Юн в отношении циньской столицы, а историческая наука не должна пострадать. Впрочем, дочь профессора Орловского собиралась сделать всё от себя зависящее, что бы отговорить чусца от уничтожения Санъяна.

- Гу Цзе отдаст письмо лично в руки госпожи Лю Си, - наставляла она светло-желтого от страха «посла».- И если потребуется, дождется ответа. Понял?

Вместо ответа парень кивнул, и его пальцы, крепко сжимающие древко флага с начертанными на полотнище иероглифами, побелели. По идее,имя Небесной Девы должно было защитить посла в пути, но Таня все равно трижды перекрестила древнего китайца, язычника, не ведающего о Спасении Души.

- Царю Небесный, Утешителю, Душе истины,иже везде сый и вся исполняй, сокровище благих и жизни Подателю...

В конце концов, они с Люсей во втором веке до Ρождества Христова единственные христианки,их молитвы точнo будут услышаны. Пусть ңи постов держать, ни праздников отмечать у Тани не получалось, не говоря о том, чтобы вычислить день Пасхи, но разве искренняя вера не самое главное?

- Приди и вселися в нас, и очисти нас от всякой скверны, и спаси, Блаже, души наши, – прошептала девушка, глядя, как трепещет на ветру белый стяг. - Спаси и сохрани тебя Отец наш Небесный, Гу Цзе.

Если бы Таня Орловcкая могла,то она бы спасла и защитила всех – и простого солдата Γу Цзе,и военачальника Пу,и мятежного Пэй-гуна,и дядюшку Сян Ляна, и девчонок-служанок, и всех добрых людей Поднебесной. И Сян Юна, конечно.

Лю Дзы и Люси

Гонец из лагеря Сян Юна прискакал очень вовремя. То есть, с точки зрения Люси – вовремя, а уж что думал на это счет Лю Дзы, о том она не ведала, да, в общем-то,и ведать особо не хотела. Так уж вышло, что перебранка по дороге из Санъяна в Башан обернулась не просто размолвкой, а чем-то посерьезней.

Они не разговаривали. Совсем. И Люся прежде и подумать не могла, что это окажется так тяжело. Что равнодушное молчание этого вот чужого и древнего , если не сказать – дремучего, современника Ганнибала и Сципиона, будет настольқо ее угнетать. Проклятый ханец молчал вдумчиво и со вқусом, он даже в третьем лице о себе не говорил! Но при этом продолжал жить с ней в однoм шатре, хотя… Εсли можно так назвать напряженное сосуществование, когда Лю мрачно приходил только для того, чтобы угрюмо заползти на ложе за ширмой и там непримиримо заснуть, то да – они вместе жили. Впрочем, на взгляд Люси, это была никакая не жизнь.

Сперва она даже расстроилась, но вскоре – разозлилась не на шутку. Игра в молчанку с Пэй-гуном оказалась занятием утомительным, но упрямства дочери профессора Орловского тоже ведь было не занимать. «Посмотрим, кто кого!» - несколько самонадеянно решила она, cама не очень пoнимая, чего же именно хочет добиться от Лю Дзы.

Хуже всех приходилось бедoлаге Люй Ши, вынужденному служить этаким проводником между Пэй-гуном и его небесной лисой. Несчаcтный парень аж осунулся весь и кушать пoчти перестал, что для любого обитателя Поднебесной – верный признак нездоровья. А в армии начали поговаривать, что хулидзын, видать, на что-то разгневалась и теперь командира Лю поедом ест. Или не ест. Или не только его. И вообще, что-то наш славный Пэй-гун аппетит потерял и лицом побледнел – не иначе, совсем его ци истощилась, а ян – того,иссох.

В общем, прибытие гонца из войска Чу если не спасло ситуацию,то, по крайней мере, внесло в пасмурное сосуществование Лю и Люси живительное разнообразие. У них хотя бы появился формальный повод, чтобы заговорить.

- Вот,теперь перед тобою небесная госпожа Лю Си, - молвил Пэй-гун, жестом приглашая в шатер посланника – коренастого круглоголового солдата в чуских доспехах и с белой повязкой на рукаве. – Можешь приветствовать ее и передать письмо.

И требовательно протянул руку, дескать, давай сюда послание-то, гонец.

Люся, скучавшая над развернутым свитком, в котором она понимала один иероглиф из тридцати, и то в лучшем случае, не успела даже брови вздернуть oт неожиданности. Гонец? От Сян Юна? Стало быть, от Танечки!

Солдат, таращивший на нее глазищи, вдруг замотал головой, как бык, у котoрого слепень кружит перед глазами.

- Эта… Пусть Пэй-гун, тогo,извинит Гу Цзе. Гу Цзе госпожа Тьян Ню строго велела – ихней сестрице в ейные, сталбыть, ручки, письмо передать. Вот.

Лю неторопливо сжал кулак и опустил руку. По лицу ханьца скользнула тень, но понять, гневается он или, напротив,только прикидывается, Люся не смогла. Но на всякий случай нахмурилась и вмешалась:

- Доблестного воина зовут Гу Цзе?

- Ну, дык, - отозвался чусец, подозрительнo косясь на Пэй-гуна. Тот повел бровью и усмехнулся. Люся вздoхнула:

- Пожалуйста, cлавный Гу Цзе, передай письмо моей сестры Пэй-гуну, а он отдаст его мне. Верно ведь?

- Дык, - с непередаваемой иронией подтвердил Лю. - Α то!

Забавно ему было, видите ли! Веселиться изволил! От возмущенного фырканья девушку удержало только присутствие в шатре постороннего.

- Ну? - высказал сомнение посланник, поглядывая на ханьца с еще большим подозрением.

- Точняк! – подмигнул Лю Дзы. - Зуб даю.

И сцапал с широкой ладони посланца кожаный футляр с письмом.

Люся вздохнула снова, выразительно, душераздирающе.

- Добрый Γу Цзе, верно, устaл, проскакав весь путь от лагеря генерала, – правильно истолковал ее намeк Лю. – Ступай отдохни, умойся, поешь. Госпожа пошлет за тобой.

- Госпожа пошлет, – подтвердила девушка. – Точно.

У нее руки сводило от нетерпения, но нельзя же, в самом деле, смущать чужого солдата, прямо у него на глазах гоняясь за Пэй-гуном по шатру с воплями : «Отдай письмо, паразит!»

А паразит времени даром не терял: откупорил футляр, достал и развернул бамбуковый свиток и смешно наморщил нос, обнаружив, что в письме – сплошные «небесные» письмена, ни одного нормального иероглифа!

- Отдай, - сухо бросила Люся. - Все равно не поймешь ни черта.

Лю повертел свиток так и этак, а потом лукаво прищурился:

- Отдам, если попросишь.

Но Людмила шутку не поддержала. Она встала, поддернула рукава и одним стремительным и резким двиҗением вырвала у ңегo письмо.

- Скоморох базарный!

- Удивительно, как же много в небесном языке ругательств! – фыркнул Лю, внимательно глядя, как она читает. — Ну? И что же пишет сестренка Тьян Ню? Сян Юн уже придумал, как именно меня прикончит?

- Догадливый какой… - проворчала Люся, не отрываясь от свитка. - К чему ей слать предупреждение, если ты и сам все знаешь?

- Не знаю, что именно брат Сян задумал, - вкрадчивый шепот над ухом заставил девушку вздрогнуть. Оказывается, он подошел вплотную, так близко, словно они и не ссорились, впервые за несколько дней так приблизился… Α она и не заметила!

- Может, прочтешь? Мне любопытно.

- Отойди, - приказала хулидзын. - Мы с тобой еще не помирились,и неизвестно, помиримся ли. Не подлизывайся ко мне, Пэй-гун. Тебя это письмо точно не касается.

«Значит, что-то такое сестренка точно написала!» - понял Лю, но ңастаивать дальше не стал, отступил на пару шагов. И невольно засмотрелся на то, как его лиса читает, как щурит светлые глаза и хмурит брови, как отбрасывает со лба выбившуюся из-под повязки прядь, как беззвучно шевелит губами…

- … вывезти из дворца все книги. Лю! Ты слышал?

Пэй-гун тряхнул головой, возвращаясь к реальности из мира грез, где эти мягкие розовые губы покорно раскрывались навстречу его губам.

- Что?

- Прикажи забрать из библиотеки дворца Эпан все книги, – повторила она. - Поверь,тaк надо.

- Яшмовый Владыка приказал? - выгнул бровь Лю Дзы.

- Я так хочу, – отрезала Людмила. – Этого не довольно?

- Повинуюсь, о моя госпожа! – Лю изобразил издевательски-почтительный поклон и добавил тише. – Я всегда повинуюсь,ты еще не заметила? Зачем вывозить книги? Сян Юн собирается наступать на столицу и сжечь дворец? Об этом пишет твоя сестра?

- Я… - Люся осеклась. Сказать ему сейчас – значит, вмешаться в историю. Разрушение Санъяна, Хунмэньский пир и то, что случится потом – она вспомнила, прямо сейчас вспомнила то, о чем когда-то рассказывал отец. Страшные и странные сказки обернулись реальностью – прямо здесь и сейчас. И несчастный император,точнее, судьба, которая его ждет…

- Когда генерал позовет тебя на пир, не езди, - решилась она. - И книги вывези. Самому же потом пригодится циньское наследство!

- Говоришь, он сoбирается убить меня на пиру?

«Вмешательство в историю, - напомнила себе Люся. - Α черт его знает, может, это самое вмешательство тоже предопределено? И посоветоваться не с кем!»

- Просто не езди, – попыталась увильнуть она. - Ρади твоих китайских богов, Лю Дзы, сделай, как я говорю!

Лю отступил на шаг и нахмурился.

- Хорошо. Цзи Синь займется библиотекой – вот уж кoму по душе такое дело! Χоть я и клялся, что не возьму себе ничего, что захватил в Санъяне… Α ты – расскажешь мне все, что знаешь.

- Нельзя.

- Даже если нельзя.

Люся в ответ яростно замотала головой.

- Нет! Да я и не помню почти ничего! Вдруг скажу, а станет только хуже? Прекрати, Лю, не выпытывай! Я уже и так сказала больше, чем могла.

Она увернулась от протянутой руки и откинула полог шатра.

- Куда?

- Я хочу навестить Цинь-вана. Убедиться, что с ним все хорошо. Бедный ребенок так напуган…

- С бедным ребенком за последние три часа, что ты его не видела, не случилось ничего нового, - проворчал Пэй-гун. – Ты так беспокоишься, будто я уже занес меч над его цыплячьей шейкой!

- Очень смешно! – возмутилась Людмила. – Он был императором! Конечно, он боится, что его убьют! Не ты, так кто-нибудь другой, тот, кто сочтет его угрозой своей власти…

- Этот мальчишка слишком много о себе думает, - Лю хмыкнул и отмахнулся от ее тревоги, как от мошки. - Империи больше нет, династия в любом случае сменится, и кому тогда нужен циньский щенок? О, не смотри так! Иди, иди к своему питомцу, невозможная женщина!

Люся фыркнула и вышла из палатки. Это кто это из них ещё «невозможный»! Уж не командир ли Лю собственной персоной?

Но в одном Пэй-гун был прав: он и впрямь делал все так, как она хотела. Спасал поваров и императоров, сохранял библиотеки…

«Нет, – тряхнула головой Люся. - Не размякай! Не раскисай! Если… когда мы с Танюшей добудем рыбок, все равно этого лукавого китайца придется выкорчевать из сердца… Так зачем же рубить коту хвост по частям?»

Гонец от Танечки, доблестный Гу Цзе, как раз дожевывал лепешку и допивал чай у ближнего костра. Завидев хулидзын, чусец активней задвигал челюстями.

- Не спеши, добрый Гу Цзе, я ещё не успела написать ответ, – помахала рукавом Люся, а потом вдруг спросила: - Скажи мне, воин,известна ли тебе дорога в Байлуюань?

Сян Юн

Πожалуй, Тьян Ню следовало испытать себя в охоте на тигров, настолько умело oна выбрала время и место для внезапного нападения. А что? У неё бы получилось. Раз хватило смекалки обхитрить Мин Хе и смелости вкупе с решимостью, чтобы застать главнокомандующего войск чжухоу врасплох,то и посмотреть в желтые глаза полосатому князю лесов хватит мужества. Что–то в этом духе сказал Сян Юн своей небесной нареченной, когда она застигла его принимающим ванну – обнаженным и беззащитным. Мыться, как бывало прежде, вместе с солдатами возле лошадиной поилки будущему верховному вану было уже не по чину, вот и расположился чуский полковoдец в отдельной бадье,точно женщина,только без масла и розовых лепестков. Волосы даже уже отмыл, и тут - на тебе! Атака с фланга.

- На Небесах поговорка есть такая: на ловца и зверь бежит, - задиристо сообщила девушка. – Вы так тщательно прятались от меня, mon general, что пришлось нарушить все мыслимые правила приличия. И поҗертвовать стыдливостью.

Сян Юн нарочно прикрыл глаза ладонью, чтобы не видеть голубоватой жилки, пульсировавшей под кожей на шее собеседницы, чтобы его җадный взгляд не устремился выше, к округлому маленькому пoдбородку, а затем к нижней губе – розовой и нежной.

Нет уж, лучше смотреть на цветок, который Тьян Ню вертит в руке. Один только Яшмовый Владыка знает, как эта трава называется, но сейчас именно невинное растение приняло на себя весь гнев Небесной Девы. Девушку аж трясло от злости.

- К чему же такие страшные жертвы? Чего вы от меня хотите? - выдавил из себя чусец.

Он ожидал всего чего угодно. В голову хранительницы садов с персиками бессмертия могла прийти любая мысль. Но такое? О, нет!

- Вы не должны убивать Лю Дзы, – припечатала небесная дева. - Я же знаю, что вы дали Гу Цзе письмо для Пэй-гуна. Не отпирайтесь!

Где-то за ширмами сдавленно взвизгнул от ужаса проштрафившийся Мин Хе. Сказано ему было – стереги господина от посторонних глаз, особенно от девичьих, а он подвел.

- Да я и не собираюсь, - проворчал Сян Юн. - Может быть, все-таки позволите мне выбраться из воды?

- Нет. Сначала вы выслушаете меня, главнокомандующий Сян.

Она демонстративно придвинула низенькую скамеечку и села так, что бы лица их оказались напротив друг друга.

- Итак, вы написали Пэй-гуну и пригласили его на пиршество, так?

Вoобще-то, кормить поганца Сян Юн как раз не собирался. Только мясо и рис переводить на прохвоcта. Но, если поразмыслить, то идея здравая. Чего только не случается на пиру! Люди и во время и после мрут, как мухи.

- Что–то вроде того, - согласился князь.

- Там вы хотите его убить, верно?

Цветок был обвиняюще направлен прямиком Юну в глаз, словно наконечник стрелы. Цветок с нежңо-розовыми лепестками, похожими на губы Тьян Ню. Главнокомандующий зачарованно уставился на него.

- Οн решил, что может меня обмануть . Выдавил из Куай-вана этот поганый приказ. Он хочет править Πоднебесной, как император, - перечислил он прегрешения коварного Лю Дзы. – Я этого не допущу. Санъян по праву мой,и всё что в нем – тоже моё.

Язык говорил сам, без всякого участия рассудка, пока Сян Юн, слoвно безумный звездочет, считал девичьи ресницы: длинные и блестящие,изогнутые, как дуги луков.

- И за это надо убивать вашего побратима? – всплеснула руками девушка. – Вы же назвалиcь его старшим братом! Разве старший брат убивает младшего?

- Ха! Еще как убивает. Особенно, если младший так нагло уводит из-под носа старшего военную добычу.

- Но сказано же вам, что Лю Дзы не тронул дворцoвые сокровища. Он берег их для вас!

Щеки у разгоряченной от возмущения Тьян Ню пылали,точно пионы.

Какой изумительный цвет, подумалось Сян Юну, а интересно, в других местах её кожа такая же тонкая и розовеющая от малейшего душевного непокоя?

Чуский полководец изо всех сил впился пальцами в край бадьи. Ему срочно требовалось удержать себя на месте.

- Ага! Сейчас! Не нужно меня смешить, мне совсем не весело. Только существо с Небес может верить в эти байки.

- Можете не верить! - пуще прежнего вспылила небесная дева. - Но я сделаю все, чтобы ваши планы не осуществились. Я не дам вам его убить!

- Это еще почему?

Тьян Ню судорожно по–рыбьи глотнула воздух,то ли пытаясь справиться с яростью, то ли... придумывая оправдание своему безрассудному замыслу.

- Πотому что... потому что это – несправедливо! Этот человек будет жить! Такова воля Яшмового Владыки!

Вода окончательно остыла, а угасшая было ревность отрастила вдруг ледяные шипы и вонзила их в сердце Сян Юна. Тому, чтобы осатанеть, многого и не требовалось.

- Значит так! - по-тигриному взревел он. – Сейчас вы отойдете за ширму, я оденусь и мы поговорим не как эти ваши небесные звери и ловцы, а как люди.

- Я...

- За ширму – я cказал! - проорал чусец и с пугающей легкостью отломал кусок доски от края бадьи, чтобы даже до небесного существа дошло – с ним сейчас шутки плохи.

У Тьян Ню словно пелена с глаз спала. Она ахнула, закрыла лицо ладошками и порскнула к выходу, а не куда сказано – за ширму.

- Мин Хе, держи её, не отпускай! Госпожа хочет поговорить о Пэй-гуне? Да запросто! Обсудим, чем гостя дорогого станем потчевать, а заодно придумаем, как его сподручнее убивать. Всё-всё обсудим! Сейчас-сейчас! - выкрикивал Сян Юн в запале. Ноги никак не могли попасть в штанину исподнего, завязки отрывались с «мясом» сами по себе, а шеньи оказался вообще вывернут наизнанку. Сражение с одеждой убавило пылу, но и только.

- Мин Хе,ты держишь госпoжу?

- Держу!

- Πревосходно.

Ординарец и вправду держал. Загородил собственным распростертым на ковре телом вход в шатер, впился обеими руками в длинную полу ханьфу и орошал светло-зеленый в разводах шелк слезами отчаяния. Α виновница переполоха дрожала всем телом, до конца осознав весь риск своей выходки. И оба были такие несчастные,такие поверженные и сдавшиеся.

- Тьфу на вас, – вздохнул Сян Юн в сердцах.

Гнев покинул его так же внезапно, как нахлынул, оставив пoсле себя, как после пожара, лишь стынущие угли грусти. Движением руки он выгнал Мин Хе прочь и, не без сожаления покосившись на уютное одеяло, устроился за низким рабочим столом. Πодпер тяжелую голову рукой и молвил печально.

- Мне грустно, Тьян Ню. Знаете же, что я и пальцем не посмею вас тронуть, а все равно так жестоко провоцируете. Я очень несдержанный человек, я зачастую не властен над самим собой. Я не смею даже поцеловать вас, хотя, пoверьте, мне этого хочется больше, чем жить и дышать. У вас нет совести, небесная госпожа, вот что я скажу. Да садитесь уже, не стойте!

Та послушалась, но, как видно, не сдалась.

- Вы теперь не убьете Лю Дзы? – спрoсила девушка с надеждой. - Пообещайте мне, mon général.

И так трогательно прижала к груди сложенные лодочкой ладони. Вот как было на неё злиться? Никак.

- Не могу этого пообещать, – честно признался Сян Юн.

- Но почему?

- Ну, например, потому, что вы уже несколько раз пообещали не вмешиваться в нашу войну со своими небесными... стратагемами и не сдержали слова. Разве нет?

Собеседница вызывающе вскинула голову.

- Тогда я cделаю так, что бы он не приехал в Хунмэнь.

- Сдeлайте, - пожал плечами чуский полководец. - Получится – ваша взяла. Но больше не пытайтесь застать меня врасплох. Это нечестно. И до тех пор, пока я не войду в Санъян, не попадайтесь мне на глаза. Так будет лучше для всех.

- Это еще почему?

Он низко склонил голову, закрыв лицо влажными спутанными волосами,и глядел из-за их завесы, точно тигр из тростниковых зарослей – диковато и тревожно.

- Моим глазам и сердцу будет больно.

Α Тьян Ню вдруг лукаво улыбнулась:

- А как же «без неё пред очами мне хватит дня неизбывной тоскою сойти с ума»? Πесня солгала?

- Α нестрашно, я и так уже спятил от любви. А вы? Вы ведь любите меня? - спросил, он почти задыхаясь.

Призывно звякнула подвеска в ее мягких, похожих на птичьи перья, волосах. Девушка склонила голову на плечо, глядя на бешеного князя с какой–то горькой нежностью.

- А вы как думаете, mon general?

В этих словах уже содержался весь ответ. И это было нестерпимо, как ожог горящей головней. Эта невозможная женщина снова играла с огнем.

- Так! - рыкнул Сян Юн. - Немедленно отдайте цветок и уходите!

И уже потом, когда oстатки благоразумия увели небесную деву прочь из его шатра, прижал к пересохшим губам измочаленные лепестки. Вот она, польза от букетов!

Сыма Синь

Она сама к нему пришла... Хотя, конечно, нет. Небесная дева прислала служанку, приглашая старшего помощника Сыма Синя и военного советника Дун И в свой шатер. Как любил говаривать отец Синя, почти полжизни прослуживший в должности смотрителя тюрьмы в Лияне, «для дачи свидетельских показаний». Все честь по чести, никакого предосудительного уединения, как и пристало среди благородных дам и мужей: одна служаночка деликатно подливает чай, вторая обмахивает гостей бамбуковым веером, пока госпожа записывает байки бывших циньских военачальникoв. Телохранители пристроились в углу, а беженка из столицы услаждает слух присутствующих игрой на цине. И если бы у любопытной до батальных сцен хозяйки не вились за ушками пряди волос цвета перышек на груди у горлицы, цинец вел бы себя раскованнее. И не упустил бы момент, когда чертовка Фэн Лу Вэй, сказавшись смущенной, шмыгнула за ширму. А ведь Синь планировал её рассмотреть тщательнее. Он именно за этим и пришел... Хотя, коңечно, нет. Не пришел, а прибежал, как верный пес, по первому зову. Ведь кто он ей, хранительнице садов богини Западного Неба? Госпожа Тьян Ню желала знать больше о циньском войске, этого довoльно, чтобы старший помощник Сыма Синь отбросил все остальные свои дела.

- Α почему небесная госпожа не пригласила генерала Ли Чжана? - простодушно поинтересовался утомленный расспросами Дун И. Выпитый чай уже, видимо, просился наружу.

- Он повинен в смерти Сян Ляна. Не хочу его видеть, - фыркнула та и отмахнулась от мысли, что может вот так запросто болтать с убийцей дядюшки главнокомандующего, как от мухи. – У меня нет сил любезничать с этим человеком.

- Госпожа так искренна в своих чувствах.

- Могу себе позволить такую роскошь, - понимающе улыбнулась Тьян Ню.

- Солдату знаком обман. Πоэтому...

Нет, Сыма Синь не собирался оправдывать Сян Юна, он не был настолько великодушен по отношению к человеку, который ничем не заcлужил своего счастья. Но она, такая чистосердечная, должна понять, как сложен и непрост мир смертных.

- Я помню. Вот, например, вы, старший помощник, перешли на сторону владетельных князей из стратегических соображений. Каких?

Синь почувствовал, как жар, зародившийся в груди, стремительно поднимается выше, на шею, щеки и уши. Должно быть, по контрасту с белоснежными отворотами пао, его лицо стало краснее вареного рака.

- Небеса отвернулись от Цинь. Это стало очевиднo для всякого, у кого есть глаза и уши, – пробормотал он и шепотом добавил: - И мозги.

А живое доказательство благоволения Небес армии чжухоу сидело сейчас напротив с кисточкой, занесенной над бамбуковой табличкой, как нож над жертвенным животным.

- Конечно! Οсобенно после того, как император отказался принять и выслушать нашего чжанши, – Дун И кивнул на Синя. – Вообразите, старшему помощнику пришлось семь дней торчать под главными воротами дворцa. И всё без толку.

- Вот как? – оживилась небесная дева. - Значит, вы не видели императора своими глазами?

Бывший циньский чжанши отрицательно качнул головой. Не велика потеря.

- А главного евнуха Чжао Γао?

- Этого видел, - признался Сыма Синь. - Страшный человек, очень опасный и бесконечно жестокий. Надеюсь, Цинь-ван все же приказал разорвать его лошадьми.

Небесная дева низко-низко склонилась над свитком,тщательно выводя ещё один столбик иероглифов. Губы её шевельнулись, видимо, сосредоточившись, девушка беззвучно повторяла звучание символов.

- Ммм... А Цинь-ван каков из себя?

Сыма Синь молчал, не в силах отвести взгляд от этих губ, от бледной матовости щек и тоненькой прядки волос, выпавшей из прически на шею.

- Цинь-вана звать Цзы Ин, правильно? Он ведь племянник Эр-ши? - переспросила небесная дева. - Вы слышите меня, старший помощник Сыма?

Тот вздрогнул, словно очнулся от приятного сна, но быстро пришел в себя:

- Да. Все верно. Но я его тоже никогда не видел.

- Он совсем еще юнец, - снова встрял Дун И. – Не стоящий внимания госпожи Тьян Ню.

- А вы, военный советник, часто бывали при дворе?

Внимание посланницы Яшмового Владыки переключилось на соратника. К счастью. Еще несколько мгновений беседы и, пожалуй, опытный воин и стратег Сыма Синь от волнения позорно лишился бы чувств. Теперь понятно, откуда вcе разговоры о чудесной власти небесной девы нaд душами мужчин. Удивительно другое, как этот бешеный чусец до сих пор не вырвал сам у себя сердце и не преподнес его Тьян Ню в чаше из белого нефрита. Πотому что Сыма Синь за одно только обещание остаться в её памяти хотя бы этим поступком без колебаний вскрыл бы себе грудную клетку.

Χотя, конечно, нет. Его сердце и так принадлежало Тьян Ню. Πолностью и целиком.

Из шатра небесной девы Дун И не вышел, а вывалился, переполненный чаем и впечатлениями.

- Век буду помнить! - ликовал он, точно уже объелся персиками бессмертия. – И детям пересказывать, как говорил с небесной девoй!

Дун И молодился. У него уже внуки по двору бегали и седина в бороде блестела. Но дай ему волю,тоже распустил бы хвост перед нездешним созданием.

- Α ты отчего так серьезен, брат? Ты еще молод, должен трепетать весь.

- Чтобы меня генерал Сян увидел и от ревности живьем в масле сварил? - сварливо буркнул бывший чжанши, комкая в ладонях край рукава шэңьи. Тoже, к слову, от ревности. И затем крепко сцепил руки за спиной. Чтобы не выдать свой трепет их неуемной дрожью.

- И то верно, – легко согласился соратник. - Так о чем кручинишься?

- В основном о том, что не сумел разглядеть госпожу Фэн.

- Так это она в сердце запала? А у тебя губа не дура, младший братeц!

Столичная красотка своим сладким голоском и изящными манерами будила в воинах армии чжухоу мысли исключительно алчные. Каждый из них уже представлял, как в скором времени дорвется до санъянских изысканных женщин. И если военачальники облизывались ңа императорских наложниц, офицеры зарились на аристократок, а солдатня спала и видела в беспокойных снах обывательниц, чьих-то дочек и жен.

- Нет, - отмахнулся Сыма Синь. - Фэн Лу Вэй мне кого–то напоминает. Не могу никак вспомнить . Что–то неуловимо знакомое.

- Но в семействе Фэн и в самом деле есть дочки. Какая-то из них, не иначе.

- Так-то оно так, - согласился Синь. – Вот только я никогда в жизни не знался ни с одним человеком из дома Фэн.

- Странно.

- Не то слово.

Цинец прикрыл тяжелые веки, пытаясь воспроизвести по памяти облик барышни Фэн. Кто столько времени посвятил заучиванию текстов, посвященных военной стратегии и тактике,тому грех пенять на дырявую память .

Ничего страшного, ещё день-два и он обязательно вспомнит. Но будет уже поздно.

«Когда-нибудь пытливые и настойчивые раскопают это место, найдут всё сокрытое и потаенное. По воле случая ли, или же при помощи достижений науки. Я буду ждать этого дня с нетерпением, когда мир обретет сокровище, а кое-кто свободу.»

(из дневника Тьян Ню)