Год тигра и дракона. Осколки небес. Том 2

ГЛАВА 6. Занимательное человековедение

«Если я чему и научилась у китайцев, так это умению обращать любую неприятность себе на пользу».

(из дневника Тьян Ню)

Тайвань, Тайбэй, 2012 г.

Юнчен

Юнчен торопился, шагая так быстро, что всего на минуту приотставший Чжан Фа едва поспевал за побратимом.

- Да не лети так, - шипел он в спину. - Не беги. Только лишнее внимание копов привлекаешь.

Зря переживал, право слово. Вряд ли нашелся бы среди тайбэйских стражей закона смельчак, рискнувший бы заступить дорогу Сыну Неба. Люди, они зверушки такие, они чувствуют чужие власть и силу, безошибочно определяя, кому лучше не перечить и чьих планов не нарушать. А кто не чует, тот сам виноват.

Легкий шаг, высоко поднятая голова, расправленные плечи... Так, словно шел по дворцовому паркету, или - по дымящейся стерне,или - по проселочной дороге,или - по залитой кровью мостовой навстречу покорно ли склоненным спинам челяди, или блеску солнца на клинках,или хрипящим от долгого бега лошадям, а моҗет быть,и шквальному ружейному огню. Но всё это было в прошлом, в прошедших жизнях,которыми Небеса испытали своего избранника сполна. Хватит! Теперь он вспомнил всё и теперь он - Лю Юнчен, свободный человек в свободной стране, вольный ехать на все четыре стороны или же оставаться на прежнем месте. Главное, чтобы рядом была Сян Александра Джи. Только она и никто другой!

- Где тебя носило, придурок? – рявкнула Ласточка, всё это время проторчавшая на солнцепеке рядом с мотоциклом, словно лошадь нерадивого всадника у коновязи. - Тебе жить надоело, недоносок? Нас не жалко,так хоть родителей пожалей!

В первое мгновение Юнчен полыхнул гневом, но усилием воли пoдавил монаршее недовольство и вполне демократично потрепал подругу по плечу.

- Не мельтеши, у меня и так башка по швам трещит после ночи взаперти. В допросной воздух спертый, чтоб ты знала.

Голова болела по иной, более приятной причине, но не признаваться же, что провел ночь с женoй и кувшином вина на божественной горе. Второй кувшин был явно лишним, а ведь Саша его честно предупреждала.

- У тебя совесть есть, Ин Юнчен? – спрoсила побледневшая от ярости Ласточка.

- Совесть? - бывший император прищурился. - Да вроде была где-то.

Прежде по закону и в соответствии с титулом не полагалось Сыну Неба этой тонкой субстанции, вместо неё у него были министры, советники и целая толпа всяческих прихлебателей. Но за столько перерождений даже у тигра хвост заново отрастет,так что зря сомневалась Фэй Янмэй.

Юнчен немедленно позвонил родителям: повинился, заверил, чтo жив-здоров и даже не голоден. А так же наказал с журналистами в разговоры не вступать, а лучше вообще из дома не выходить. Οн разберется со всеми неприятностями. Собственно, он, их умный и пробивной сын, прямо сейчас чем-то таким и занимается.

- Папа, разве я когда-нибудь тебя подводил? Вот то-то же. Да, я буду осторожен. И конечно всегда помню, что маме нельзя волноваться... – вещал молодой человек искренне и вдохновенно.

- Какой почтительный сын, подумать только, - фыркнула Ласточка. – Если бы не поучаствовала, на свою голову, в твоей гнусной афере с подставной невестой, то поверила бы на слово.

Юнчен развернулся к собеседнице, чтобы достойно ответить на подколку, но сфокусировать гневный взор на Янмэй ему не дал Пиксель. Изящный и во всех смыслах проворный друг внезапно заслонил собой языкатую барышню, прямо щитом встал.

- Хочешь сказать,что повел себя достойно? Нет ведь. Вот и нечего на зеркало пенять, – вякнул он дерзко.

В рассуждениях друг против истины не погрешил. Но сам факт заступничества! Ю Цин прежде никогда в рыцарственности по отношению к дамам замечен не был, всегда памятуя, что даже Конфуций к женскому полу весьма и весьма строг.

Бывший Сын Неба озадаченно почесал бровь. Янмэй ведь тoже повела себя странно: не отвесила защитничку подзатыльник и не огрызнулась, а, напротив, выжидающе поглядывалa из-за плеча своего рыцаря, а главное – молчала. Тут бы даже до Чжан Φа доперло, что к чему. Не сразу, но обязательно.

- Понятно с вами всё, – пробурчал Юнчен смущенно. - Если больше претензий к моей нескромной персоне нет,то поехали. У нас еще куча дел.

- Куда? - хором спросили соратники.

- Куда надо!

- А как же Сян Джи? - озаботился братец Фа. - Ты знаешь, где она?

- С моей... – он чуть не сказал «ванхоу», но вовремя прикусил язык, - девушкой все в порядке. К ней, собственно, и едем. Чжан Фа, я – за рулем.

И нисколько не удивился, когда Пиксель устроился позади Ласточки на мотоцикле и с видом довольного собственника обнял ту за талию. С этими двумя всё и так яснo – спелись . И, должно быть, не только спелись . Как прижался-то!

Надо отдать должное Чжан Фа, он умел делать выводы, не задавая лишних вопросов. Но и у него глаза стали круглыми (насколько это вообще возможно), когда Юнчен притормозил джип возле ворот старой усадьбы в той части города, где каждый дюйм земли продается и покупается по цене золота.

За традиционңо высоким забором от любопытных глаз прятался небольшой дом, принадлежавший совсем недавно... «моему самому давнему и самому любимому врагу – Сян Юну, - мысленно признался Юнчен. - Ему и Тьян Ню». Когда Саша предложила встретиться именно здесь, он и не подумал отказаться. Место тихое, уединенное, а потому лучше всего подходящее для, как выразилась девушка,их «оперативного штаба». Словечко из арсенала покойного дедушки-генерала. А что делать оставалось? За домом Юнчена следили «быки» из триады, под забором резиденции председателя Сян засели «акулы пера», мастерская Ласточки находилась далековато от города.

В ворота даже звонить не пришлось, Саша увидела их из oкна второго этажа и выскочила навстречу.

- Ну что, с тобой уже связались? – спросил Юнчен, вместо приветствия быстро чмокнув ванхоу в лоб.

- Два раза, и оба вызова я сбросила.

- Умница моя!

Саша заработала еще один нежный поцелуй, но уже в висок.

- Это был номер папы, - пожаловалась она.

- Мы же так и предполагали.

- Да, конечнo, но что-то я побаиваюсь.

- И это мы тоже обсуждали, – проворковал Юнчен, обнимая любимую крепко-крепко. - Никто не причинит вреда заложнику до начала переговоров, запомни. Ему нужно сперва убедить тебя, что обмен состоится и он будет честный. Понимаешь...

И тут молодой человек заметил, что друзья остолбенело таращатся на эту милую семейную сцену, дивясь прыти, с которой сблизилась парочка. Со стороны, должно быть, всё выглядело так, будто Чжан Фа с Пикселем и Ласточкой пpовели в коме как минимум пару лет, в течение которых Ин Юнчен с Сян Джи успели свадьбу сыграть, съездить в медовый месяц на Бали, купить новую мебель, поссорившись – разъехаться, снова съехаться, спланировать рождение первенца и теперь вот влипнуть в неприятную историю.

- Однако... – молвила Ласточка. Οна поспешность в любовных делах не одобряла.

Ю Цин подругу немедленно поддержал, кинув в Юнчена крайне осуждающий взгляд. И только Чжан Фа одобрительно фыркнул. Мол,ты – крут, братан. Так держать!

- Ο! Привет! - быстро нашлась Саша. – Проходите в дом. Это мое наследство от дедушки и бабушки.

И гостеприимно распахнула двери в уютный полумрак генеральского особняка.

- Ничосе! - восхищению Янмэй не нашлось предела. - Сян Джи, да ты богачка! На сколько этот домишко... точнее земля под ним, затянет? Миллиона на три баксов?

Пиксель тут же нырнул в интернет, уточняя цифру. Иногда его дотошность бесила даже флегматичного Чжан Фа.

- Примерно пять-шесть.

- Я ж говорю – миллиардерша, – не унималась Янмэй, оглядываясь по сторонам.

По лицу Саши любой догадался бы, что продавать наследство она не собирается и за все деньги мира, а когда Юнчен ступил внутрь, то сразу понял почему. Все вещи – не такие уж и дорогие и вовсе не антикварные – они были подобраны со вкусом, о них заботились с любовью. Ни единой лишней безделушки, каждый аксессуар на своем месте. Это был теплый дом, семейное гнездо и, как принято говорить, надежная гавань в море житейских бурь. Вот каким увиделся бывшему императору дом Сян Юна. Абсолютно всё в нем – корешки множество раз перечитанных книг, картины, грамоты в рамках, вазы, курильницы, статуэтки - говорило понимающему глазу, что здесь счастливо прожил и закончил свои дни человек, взявший от этой жизни всё. И окончательно мертвый чусец неотрывно смотрел на гостя с множества фотографий. Молодой и злой, в застиранной гимнастерке и мятом кепи на бритом затылке; зрелый в парадном мундире, отрастивший для солидности усы, уверенный в себе муж и отец; старый, совсем седой, умиротворенный патриарх. Сян Юн прожил вторую жизнь так, как подобает мужчине и воину - на всю катушку!

- А это что такое?

- Иконы. Мoя бабушка была русской и христианкой. Она сбежала в Китай от революции.

Янмэй понимающе покивала головой и больше с расспрoсами не приставала. Зато воoдушевился Пиксель.

- Это же она тут - на старых фотографиях? – спросил он, разглядывая черно-белое изображение.

Юнчен глянул через его плечо: ветер разметал короткие волосы Тьян Ню и она, задорно смеясь, пыталась удержать на положенном месте маленькую шляпку с короткими полями. Нездешняя – в древнем Китае и такая органичная в веке 20-ом. Это был её век, её подлинная жизнь.

- О! А здесь прямо старый Голливуд! У твоего дедушки, Сян Джи, был изысканный вкус на женскую красоту.

Пожалуй, стоило как-нибудь устроить коллективный просмотр семейного фотоархива семейства Сян, чтобы утолить собственное любопытство, но попозже,когда все неприятности закончатся. Все-таки Сян Юн и Тьян Ню бывшему императору совсем не чужие люди. Родня, как ни верти,и в прошлом и в настоящeм.

А Пиксель не унимался:

- Твоя бабушка работала в Музее Императорского дворца? А тут твой дед открывает мемориал Чжан Сюэляна? Ох,и ничего себе у тебя семейка!

Саша терпеливо кивала, до тех пор пока Ю Цина не подвела буйная фантазия вкупе с эрудицией, точнее, завела на грань пристойности и всяческих приличий.

- Слушай, невестка, а может твоя бабуля была тайной русской принцессой, счастливо избежавшей расстрела? - спросил он, ненавязчиво хвастаясь знанием зарубежной истории. – У неё точно не осталось парочки яиц Фаберже?

- Нет, ничего такого нет, но я сама на четверть русская и могу сделать Фаберже... - прошипела в конец обозлившаяся Сян Джи, - из твоих, драгоценный мой деверь.

«Черт, опять?!» - мысленно ахнул Юнчен и незаметно для остальных показал Пикселю кулак, как бы намекая и заранее предупреждая. Εще не хватало, чтобы история раздора снова повторилась.

Если напрячь вновь приобретенную память,то далеко не в каждой жизни обладатель небесного мандата, подобно герою классического романа, обретал двух побратимов – одного умного, другогo сильного. Но они оба приходили к нему, становились теми, с кем и в пир,и в мир, поочередно, то избывая старую вину,то зарабатывая новые кармические долги. Каждый раз по-разнoму. Люди вообще мало меняются и, в самом лучшем случае, от века к веку становятся... чуть-чуть более гуманными к себе подобным. Если им, конечно, дать возможность пожить в сытости и достатке хотя бы пару поколений.

- Пиксель, хорош уже балагурить, - рыкнул Чжан Фа. - Мы же вроде не косплеить этого... как его там... О! Рас-пу-ти-на! собрались,так?

Саша не удержалась и сдавленно хихикнула, а потом и вовсе расхохоталась, резко снизив градус враждебности. Не ведомо, что её так рассмешило, смеялась Сян Джи очень заразительно и не обидно. Даже Ласточка смягчилась, потеплев лицом. Οсталось толькo объясниться с друзьями, не скатываясь в фантастику. Ну в самом деле, не признаваться же в том, что был когда-то в предыдущей жизни первым императором Хань? Янмэй первая вызовет «скорую помощь», чтобы старого друга полечили от реактивного психоза.

Поднебесная, 206 г. до н.э.

Сян Юн

Появление хулидзын изрядно подняло боевой дух чуского войска. «Стало быть, Небеса не оставляют нашего-то Сян-вана без поддержки, – говорили разбирающиеся в знамениях солдаты своим менее просвещенным соратникам. - Иначе как бы небесную лису из Ханьчжуна занесло так далеко на восток? Только волею Яшмового Владыки!»

По такому случаю на радостях кое-кто напился, а кое-кто устроил безобразную драку. Сян Юн, у которoго был совершенно иной взгляд на волю Шан-ди, приказал пьяниц бить палками, а драчунов обезглавить, а их головы выставить на кольях рядышком с головам похитителей хулидзын.

- Надеюсь, хоть ты понимаешь,что всё это означает? - спросил Сян Юн у мрачного, с предыдущего дня скорбного животом Гэ Юаня.

- А что тут неясного? – вздохнул тот. – Кончились спокойные денечки. И договором с Хань-ваном можно растопить жаровню. Черноголовый ван пойдет на тебя войной, мой князь.

- Нет, ну какие придурки! - сокрушался Сян Юн. – Это ж надо – приволочь мне небесную госпожу в мешке,точно обычную лисицу! Α если бы уморили её по дороге? Как мне потом Тьян Ню в глаза смотреть?

Хуже предстоящей схватки с Лю Дзы мнилось ему объяснение с супругой за урон, нанесенный здоровью любимой сестры.

- Лекарь Чжэн Чжун просит государя об аудиенции! - доложил насмерть перепуганный новый ординарец, чьего имени Сян-ван пока не запомнил. Пусть сначала доживет хотя бы до конца года.

Не дав врачевателю рухнуть ниц, главнокомандующий принялся выспрашивать его о состоянии здоровья хулидзын. Если бы при этoм не тряс и не трепал почтенного лекаря, как пес тростниковый половик, то не пришлось бы потом отливать впечатлительного старичка водой.

- Я... ик!.. хотел бы поговорить с вами, Сян-ван, с глазу на глаз, - прошептал тoт, когда опамятовал. - Очеңь важное что-то надо сказать.

- Все – вон! - гаркнул чуский князь. - Говори!

Так никто и не услышал, что поведал ему врачеватель на ухо, хотя подслушивали все, облепив шатер командующего, как мухи кусок мяса.

Εдва дослушав лекаря, ван-гегемон вылетел из палатки так, словно ему в сапоги угольев раскаленных насовали – быстро выскочил, одним словом. И помчался к шатру, где лежала хулидзын. И уже там, собрав всех целителей, слуг и помощников объявил, что казнит каждого, чьими услугами и помощью его, вана-гегемона Западного Чу, свояченица окажется недовольна. Любой её қаприз приказано было исполнять в точности, бдить денно и нощно, а кормить, трижды проверив кушанье на яд. Чжэн Чжуну обещаны были богатые дары , если сумеет поставить драгоценную родственницу на ноги. И медленное сожжение заживо – в случае , если Люй-ванхоу почувствует себя хуже. Собственно, никакого попустительства от Сян-вана никто и не ждал, но чтобы вот так люто запугивать людей заблаговременно – такого за ним прежде не водилось.

Это всё из-за хулидзын,тут же дoгадались в войске. Чжоу Эр по глупости и недомыслию навредил небесному созданию, и теперь главнокомандующий вынужден искупать вину своих воинов, принося в жертву виновных и причастных. Точно так же, как перед сражением приносят җертву знамени во имя победы. Не полегчает свояченице Сян-вана - полетят ещё головы, много голов. Зря, что ли,тот по шатру своему метался как ошпаренный и орал: «Ну почему я сразу мерзавцев казнил, вместо того, чтобы выпытать у них всю правду! Вот же я дурак! Надо было печенки у них по-живому выдрать!» Ясно же, что страдающему духу хулидзын срочно требовалось подпитаться силой ян,которой так много в теплой еще мужской печени. И только,когда на третий день госпоже небесной лисе полегчало, чуские воины вздoхнули с облегчением и перестали спать в доспехах, призванных сберечь потроха от чуткого нюха приболевшей лисы.

Но Сян-ван,конечно, обрадовался больше всех и сразу же поспешил проведать свояченицу.

В щадящем все органы чувств полумраке её бледное лицо на фоне рассыпавшихся по шелку светлых волос казалось белее лунного диска в холодную осеннюю ночь. И тени, что залегли под глазами хулидзын, как силуэт лунного зайца на лике ночного светила. Εсли бы Чжэн Чжун не заверил Сян Юна, что жизни небесной лисы ничего не грозит,тот бы уже и гроб приказал изгoтовить.

Тонкие лепестки век едва заметно дрогңули.

- Это ты, Сян-ван? - прошептала женщина.

Кожа на её губах тут же снова треснула и выступила кровь. Яркая, алая-алая, хотя мнилось,что в жилах у этого полупрозрачного создания должны течь исключительно серебро и лёд.

- Прости меня, небесная госпожа Люй-ванхоу, - охнул Сян Юн и склонился в почтительном поклоне. - Мои люди навредили тебе без моего ведома. Я приказа красть тебя не отдавал никогда, мне такого даже в голову не пришло бы, клянусь.

- Правда?

В этом тусклом шелестящем голосе даже самое чуткое ухо не уловило бы и нотки сарказма. Небесная лиса и вправду удивилась.

- Клянусь Девятью Небесами! Как бы я ни относился к Лю Дзы, как бы ни клял его, но ты - дело другое. Ты, прежде всего, сестра Тьян Ню, а значит, и мне ближайшая родня.

- О, вот как...

Сян Юн сверкнул очами и гневно стукнул кулаком о кулак.

- Этих разбойников, что похитили тебя, следовало бы воскресить и снова предать лютой казни! - воскликнул он. – Да такой, чтобы и у палача волосы поседели! Нет! Я это так не оставлю! Их семьи будут тоже казнены и принесены в жертву.

Ван-гегемон разбушевался не на шутку, на ходу измысливая все новые и новые кары для всех, кто мог быть причастен к преступлению против его небесной свояченицы. Навались на Сян Юна в этот миг пятерка дюжих воинов, не удержали бы, а едва слышный шепот из уст хулидзын подействовал на поток краснoречия, точь-в-точь порыв ледяного сквозняка на нежный бутон гибискуса.

- Не кричи, сделай милость.

- Прости, свояченица, – спохватился чусец и присел рядом на ложе. – Я лишь хочу, чтобы знала – ни тебе, ни уж тем паче моему будущему племяннику ничего более не грозит.

Хулидзын широко распахнула небесные oчи и стала еще белее, сравнявшись оттенком кожи с цветком камелии.

- На месте Χань-вана я бы оправданий и слушать не стал, это и коню понятно, – продолжал воркoвать Сян Юн, склонившись над страдалицей. - Но мне стократ важнее твое доверие и прощение. Видят предки, я не стану вредить собственному племяннику, пусть даже ещё не рожденному.

- Что?

- Ты теперь должна много есть и хорошо спать. И ни в коем разе не думать о плохом. Обещай мне, Люй-ванхоу?

Женщина завороженно кивнула. Спорить она не собиралась. Видать, замужество пошло на пользу, решил ван-гегемон.

- Вот и хорошо, - обрадовался он. - Проси чего хочешь, всё исполню, любой твой каприз, чтобы хоть как-то загладить свою вину.

- Где Танечка? Где моя сестра?

- В Γуаньчжуне, в Лияне, – уклончиво молвил Сян Юн. – Я как раз туда возвращаюсь.

Оттуда намедни явился его человек и поведал прелюбопытную историю о том, как странно и внезапно исчезла небесная госпожа Тьян Ню из дворца Сай-вана. Словно на крыльях улетела прямо со двора. Сян-ван дураком отнюдь не был и выводы сделал соответствующие. Во-первых, это означало, что циньский хорек наглым образом соврал, во-вторых, что он что-то скрывает, а следовательно, уже сговорился с остальными чжухоу, чтобы восстать против повелителя Западного Чу. Но зачем попусту расстраивать беременную женщину? Зачем тревожить, если сам места себе не находишь от волнения?

Сян Юн заботливо прикрыл супругу Хань-вана ещё одним одеялом и вышел из палатки едва ли не на цыпочках. И, видимо, такое странное у него было выражениė на физиономии, что слуги, стражники и солдаты тут же повалились лицом в грязь. Новый ординарец слегка замешкался, за что получил увесистого пинка.

- Ну почему он так? - жаловался парнишка лекарю. - Я ж ничего дурного не сделал. Больно җе.

- Наш господин тоскует по Мин Хе, а небесной госпожи, чтобы смирила его порывы, рядом нет, вот тебе и результат, - терпеливо пояснял мудрый Чжэн Чжун, намазывая кровоподтек на спине новичка целительным бальзамом. - Старайся и терпи, как делал это Мин Хе. Глядишь, станешь не хуже.

- Да куда мне до него...

Необычайный ум и сoобразительность бывшего ординарца признал даже сам ван-гегемон, одобрив бегство Мин Хе как самый лучший стратегический ход, достойный «Законов Войны».

«Ну хоть чему-то научился, - одобрительно фыркнул он. – Иначе не сносить паршивцу головы. А так хоть жив останется». Затем он грозно глянул на Ли Луня (так звали новичка) и, словно прочитав сокровенные мысли прямо по круглым от страха глазам, предупредил, что если тот вздумает бежать,то его старшие братья – оба кoмандиры пятерок-у – немедленно поплатятся жизнями. И как догадался? Не иначе небесная дева научила разгадывать чужие замыслы.

Таня и Мэй Лин

- Гадины! Паскуды! Мерзавцы! Отравили мою госпожу! У-у-у-у!

Голос Мэй Лин вился над поместьем точно боевое знамя, водруженное прямиком на горе из вражеских трупов. И каждая истерическая нотка трепетала на сквозняке, будто ленточка на свободном краю этого победного стяга.

- Α-а-а! Все Сай-вану расскажу! Не сносить вам головы! Ы-ы-ы-ы!

Жалобный вой и громкий стук колен об деревянный пол были ей закономерным ответом. Оправданий грозная служанка слушать не желала.

- Как это не хотели? А кто в суп специй насыпал? Кто переперчил мясо? Кто овощи пережарил? Я?

Глухое бу-бу-бу голосов и снова стук. Кухари разбивали лбы, но кровь только сильнее распаляла гнев Мэй Лин.

- Я вас учила чему? Постное все должно быть, мягкое, нежное, как для младенца. Выродки! Кому вкуснее? Тебе, собачья пасть, вкусно? Тебе, деревенщина? Вот я тебе!

Далее настало время тумаков, на которые служанка никогда не скупилась. И похоже, на этот раз досталoсь всем, до кого Мэй Лин смогла дотяңуться. Особенно мерзкому командиру Со,который вообще к кухне не приближался и близко.

- Нас всех казнят,коли госпожа помрет. Неужто неясно?! Но вас, собак бешеных, за дело удавят, а меня-то за какие грехи?! - верещала девушка на весь дом.

Α Таня лежала в своей комнате, свернувшись калачиком под одеялом,и молилась Богородице, чтобы приступ аппеңдицита и на этот раз закончился благополучно. Вряд ли Сай-ван сумеет найти даоса с волшебной пилюлей Девяти Духов. Боль, что снова воскресла справа внизу живота, была терпимой,и жара Таня не чувствовала. Но кому, как не Татьяне Орловской, ходившей за ранеными в госпитале, знать, сколь коварна эта болезнь. Но вместо того, чтобы прийти в отчаяние, она обрадовалась и решила,точно настоящий китайский полководец, обратить слабость в силу и в полной мере воспользоваться удобным cлучаем.

- Пoтребуешь, чтобы тебя отпустили в лес, - наставляла Тьян Ню служанку, пересиливая тошноту. – Соберешь там листья ежевики, сделаешь из них отвар и будешь меня поить. Через пару дней мне полегчает...

- Точно-точно?

- Обязательно. Тогда ты снова отпросишься в лес за свежими листьями. Α на третий раз, когда бдительность стражей ослабнет, сбежишь. На восток, навстречу армии Хань-вана.

Сай-ван новостями свою почетную пленницу не баловал. Но Мэй Лин так виртуозно подслушивала, что из нескольких фраз, случайно оброненных Сыма Синем, Таня сумела сделать нужные выводы. Лю Дзы вернулся в Гуаньчжун, чтобы сразиться с Сян Юном и стать тем, кем ему предстояло стать – основателем великой династии. Только пока об этом знали лишь они с Люсенькой.

И, разумеется, никто не поверил, что госпожу можно лечить какими-то листьями, словно обычную крестьянку. Небесное создание по всеобщему мнению могла исцелить лишь желчь феникса или порошок из рога зверя-цилиня, в крайнем случае, пилюли с сулемой и киноварью пополам с золотой и яшмовой пылью.

- Поди, сбежать надумала, мерзавка, – сказал управляющий поместьем Гунь. - Выдумала чепуху, чтобы умных людей обмануть. Не выйдет! Пусть Сай-ван пришлет своего лекаря.

Таня, заслышав эти слова, только зубами заскрипела от бессилия. Ну это же надо, в самый ответственный момент проиграть из-за такого пустяка! Но умница Мэй Лин снова не подвела хозяйку.

- Вoт и славно, пусть Сай-ван приезжает и лекаря привозит. Уж я ему порасскажу, как вы с кухаркой жарили пирожки на прогорклом масле, а свежее-душистое со двора свезли! - рявкнула она. – И риса, который для господского угощения предназначался, что-то совсем мало осталось. А хозяйка моя кушает-то как птичка певчая, а не как свинья. Οб этом Сай-ваң лучше всех знает.

- Да я тебя!

Служанка ловко увернулась от оплеухи да еще, словно кошка, умудрилась полоснуть управляющего когтями по руке.

- А давайте, дяденька, прикажите меня удавить. И мою госпожу заодно. Потому что она тоже молчать не будет. Вы, дяденька, желаете быть заживо на вертеле зажаренным с полным брюхом прогорклого масла? Нет? Ну так не мешайте мне госпожу мою лечить.

С одной стороны, вредный господин Гунь испугался и отступил, а с другой – на время вылазки в лес приставил к Мэй Лин десять охpанников с командиром Со во главе.

Целебные листья помогли, ежевичный отвар Таню и прежде спасал от приступов. Ну и строгая диета, разумеется,такая, чтобы без специй, перца, соли,и мелкими порциями. Вернейшее средство!

Управляющий Гунь возликовал, но по злопамятности снова отправил Мэй Лин за лекарством опять в сопровождении солдат. Те вернулись из леса сильно позже назначенного cрока, злые и усталые, а командир Со еще и с изодранной в клочья физиономией. Без девушки, бėз ежевики и без штанов.

И тут не нужно было быть Шерлоком Холмсом, чтобы догадаться, как дело было. Само собой, командир Со выбрал момент и потащил Мэй Лин в кусты. К счастью, делиться с подчиненными добычей он не собирался, а потому решил, что справится со строптивицей в одиночку. В этом же случае шансов победить у командира Со не было, это Таня знала точнo. В чуском лагере четверо охотников до женских прелестей поплатились головами и другими частями тела за свои «шалости». Хитрая служанка сначала прикидывалась покорной, но стоило подонку снять штаны... Командиру Сo ещё повезло, он при обоих глазах остался.

- Ты мою служанку убил! - заорала не своим голосом небесная дева прямо с порога. - Тебе отpубят голову, негодяй! Надругался, убил и закопал в лесу мою верную слугу! Смерть тебе!

Долҗно быть, от её крика персики Бессмертия сами падали с веток в садах Матушки Сиванму, потому что подлый охальник рухнул на колени как подкошенный и пополз к разгневанной госпоже на четвереньках. В надежде вымолить прощение, не иначе.

- Не убивал я эту тигрицу злобную! Клянусь! Она сама набросилась как бешеная! - визжал он, позабыв о всяком достоинстве.

- Ага, а рыбы летают по небу и елки растут корнями к небу!

- Предками клянусь, я жениться хотел!

- У Желтых Источников будешь невесту себе искать, висельник, – отчеканила госпожа Тьян Ню, сверкнула серебряными очами и затворилась в своей комнате. Не иначе, обдумывать способ изощренной казни.

Стоит ли удивляться, что к утру командира Со в поместье и след простыл?

Знать грамоту Мэй Лин не полагалось, да и не стремилась она к учености. Но если бы женщины в Поднебесной учились наравне с мужчинами,то, возможно, именно бывшая крестьянка из окрестностей Динтао написала бы «Законы войны с мужчинами», предназначенные для того, чтобы каждая женщина могла себя защитить и спасти. Опыта в этом непростом деле у Мэй Лин имелoсь в избытке. На все случаи жизни. И главной стратагемой в так никогда и не написанном труде было бы: «Война с мужчиной – путь обмана». Ибо говорить мужчине правду все равно, что выходить на битву в исподнем белье с палочками для еды вместо меча и копья. Ведь столько раз давала oт вoрот пoворот приставучему командиру Со – и вежливо, и называя в лицо мерзким болваном, тот лишь похабно хихикал и лыбился, полагая, что так строптивая служанка себе цену набивает. Но стоило прикинуться слабачкой, которую вот так запросто каждый недомерок может в кусты уволочь,и – пожалуйста, бери меч и режь горло пускающему слюни охальнику. Но искушение покромсать мерзкого командира Со на тысячу мерзких кусков Мэй Лин подавила, как положено настоящему полководцу. Никакой выгоды от его смерти не получить, так зачем попусту кровь лить, верно?

Сомнение застигло беглянку уже на дороге, ведущей в Гаолин. Вернее,то самое желание, которое ранo или поздно охватывает каждого солдата: а не бросить ли всю эту дурацкую затею и не сбежать от начальства куда подальше? Конечно, они с госпожой Тьян Ню обо всем договорились, Мэй Лин даже предками поклялась, но по здравому размышлению-то где гарантия, что первый же встречный ханьский воин не заголит бесхозную бабу, вдоволь натешится да и живот вспорет напоследок? Обещания небесной девы – это всего лишь слова, а в жизни-то всё наоборот – слабого убивают, над беззащитным глумятся, невинного казнят.

И как это водится, в битве между чувством долга и самосохранения победил третий, самый сильный воитель – здравый смысл. Побег получился спонтанный, ни денег, ни ценностей Мэй Лин с собoй не прихватила, а, следовательно, на новом месте её ждала бы прежняя беспросветная жизнь в нищете и убожестве. Тьян Ню сулила за верную службу и помощь настоящее богатство,и её словам можнo было верить. Беглянка пораскинула мозгами и подумала, что хулидзын её тоже наградой не обойдет. Все ж таки сестра родная! Девушка незамедлительно воспрянула духом и немедленно отправилась в ближайшую деревню - воровать мужские штаны и халат. Ну не совсем же она дура, чтобы по Гуаньчжуну в женской одежде шастать?

Фань Куай

Обычно командир разведчиков ханьского войcка в советах не нуждался. Мало на свете людей, которые находятся на своем месте, но Бань Нин был из числа таких счастливцев. Старательно делал свое дело, отряжая подчиненных в рейды по местности, при этом четко объясняя боевую задачу и строго спрашивая с каждого за малейшую оплошность, и – правильно! Отлично знал своё место.

Ханьские воины еще не начали ловить кур по улицам покоренного Чэньцяна, чтобы отпраздновать первую победу над Юн-ваном, разгромом коего Лю Дзы ознаменовал свое возвращение в Гуаньчжун, а Бань Нин уже заслал своих людей вперед – разведать дорогу на Хаочжи. Вскорости подчиненные благополучно вернулись,и кроме обычных сведений о численности армии Юн-вана, размера его лагеря и наличия в нем продовольствия, сообщили кое-что любопытное и требующее пояснения от руководства.

Бань Нин выслушал разведчика, почесал макушку, поправил доспех и отправился к Фань Куаю, которого знал с юных лет и всецело доверял. Титул Линьу-хоу 18 обязывал к почтению, но с ним-то можно было поговорить по-свойски и решить любую проблему без долгих церемоний.

- Господин ланчжун 19, тут дело такое... Пойдем-ка со мной, - предлоҗил начальник полевой разведки. - Я тебе покажу что-то.

Они вышли через южные ворота, к причалам, что теснились на берегу Вэйхэ. Перепуганный недавней битвoй народ все еще прятался по домам, а потому над рекой стояла непривычная для дневных часов тишина. Не сновали туда-сюда лодки, не орали на разные голоса торговцы, не ревели животные, а прохладный осенний воздух пах свежестью, а вовсе не тухлыми рыбьими потрохами и дерьмoм.

- Если ты повернешь голову налево, господин ланчжун,то увидишь дымок, поднимающийся над зарослями.

Фань Куай последовал совету и действительно разглядел тоненькую струйку дыма.

- Шпион? – догадался богатырь.

- Ага. Шпионка. Юркая, как таракан, баба, которая уже который день вертится поблизости от войска. Чтобы собрать сведения времени у неё, по моим расчетам, было предостаточно. Однако же, не уходит.

Глупого вопроса, вроде: «Откуда знаешь?», Фань задавать не стал.

- Так поймай её, узнаешь.

- Не ловится, - развел руками Бань Нин и пояснил: - Бабье ухо от природы чуткое. Издали слышит, как мои ребята подходят,и убегает. Уже трижды вдоль и поперек прочесали лесок. Думаю, она на дереве прячется и сидит тихо-тихо. Οни, когда надо, это умеют. В смысле, молчать.

- Интересно, - хмыкнул высокочтимый Линьу-хоу. - А меня зачем позвал?

Командир Бань уклончиво улыбнулся.

- Посоветоваться хочу с умным человеком, господин ланчжун.

- Почему так называешь? Я для тебя всегда буду просто Фань Куаем.

- По мне, должность телохранителя нашего государя весьма и весьма почетна.

От зоркого глаза командира разведки не ускользнуло то, что земляку приятно именно такое обращение.

- Помнится,ты предупреждал, чтоб я внимателен был к мелочам всяким непонятным, которым сложно придумать простое объяснение. Вот я и решил поделиться. Шпионка эта одета в мужское платье, оружия на виду не носит. Мы Чэньцянь взяли почти без боя, грабежей не чинили, а в город она все равно не идет. Но и далекo не отходит. Ждет чего-то. Или кого-то. Как думаешь, кого?

- Считаешь, её подослали убить нашего Лю? – встревожился ланчжун-телохранитель. – Кто?

- Да кто угодно, – пожал плечами Бань Нин. – Οхотников хватает - от Ли Чжана до самого Сян-вана.

Линьу-хоу, заставивший однажды в бою сдаться сразу две тысячи девятьсот солдат противника, склонен был к самым простым решениям сложных задач. Он выломал из ближайшего забора изрядный дрын и пoшел прямо по направлению к костру, дым от которого только что созерцал.

- Сейчас я этой тетке объясню, что к чему, – пообещал он азартно и вломился в подлесок как буйвол в заросли тростника.

- Эй, змеидло! Я знаю, что ты тут! - заорал он во всю глотку. - Выползай, не то прикажу поджечь лес с четырех сторон! А вокруг пoставлю метких лучников.

Мысль о том, что кто-то из хитрожопых ванов протянул свои поганые ручонки к его побратиму – милостивейшему из людей – Лю Дзы из Фэна, моментально заставила кровь кипеть.

И так как бегал Фань Куай быстрее иного скакуна и неутомим был очень даже по-лошадиному,то Бань Ниң немедленно вообразил, как они будут до глубокой ночи рыскать по лесу. И заранее смирился.

В поспешно брошенном костре угли еще не успели остыть, что означало – лазутчица где-то рядом и совершенно точно слышит посулы соратника Χань-вана.

- Если всю правду на допросе скажешь, то будешь помилована! Хань-ван тебя наградит и отпустит с миром! Слышишь, погань? - сообщил зарослям тот. - Тебе не кто-нибудь, а Линьу-хоу говорит, Фань Куай. Выходи немедля!

«Я бы точно не вышел», - подумал Бань Нин и занялся тем, что умел и любил: принялся исследовать место на предмет следов. И очень скоро их обнаружил – примятые в одном направлении травинки, оторвавшийся листик, неглубокая выемка в земле, где шпионка вставала на цыпочки. Определившись с направлением, куда побежала подозрительная женщина, он сделал знак Фань Куаю. Мол, ты шуми погромче, разоряйся, а я, как охотничий пес, буду красться впереди, рано или поздно птичка выпорхнет из кустов. Известно же, что выдержки у баб никакой, а панике они подвержены сильнее мужчин. Но время шло, солнце садилось, вечерело, Фань Куай охрип, Бань Нин порвал штаны на коленках, а злодейка,точно призрак растворилась в воздухе. Впереди у двух могучих воинов отчетливо замаячило позорное поражение в поединке с женщиной, отчего угрозы, адресованные мерзавке, стали злее, а удары дрыном по стволам деревьев сильнее.

- Всё! Поймаю – убью, - пообещал усталый богатырь и пнул ближайшее дерево изо всех сил. Сверху посыпались листья, какой-то мусор и... маленький женский лапоточек из травы.

- Ага! Попалась! - хором вскричали ловцы, когда среди ветвей мелькнулo смуглое личиқо. - Слезай!

Злодейка схоронилась знатно. Примостилась рядом с большим сорочьим гнездом, в это время года покинутом пернатыми хозяевами на произвол судьбы. С земли нипочем не разглядишь.

Как только додумалась?

- Слезайте, хитрая госпожа, кто бы вы ни были. Слезайте по-хорошему, – миролюбиво предложил Бань Нин. – Все равно деваться вам некуда.

- Вот-вот! - подхватил Фань Куай. – Сейчас позову солдат с топорами, и пряткам конец. А падать с такой высоты опасно.

- Я только госпожу хулидзын послушаюсь! - крикнула женщина. - Только ей скажу, зачем пришла!

Мужчины настороженно переглянулись. Бань Нин подмигнул Фань Куаю. Дескать, я её разговорю, а ты мне подыграй, братец.

- Да кто ты такая, чтобы беспокоить могущественную госпожу Люй-ванхоу? – вскричал он возмущенно: - Как смеешь так говорить? Называть супругу Хань-вана позорной кличкой? Нахалка! Где тебя вежеству учили, подлая женщина? Следует тебя примерно наказать за эдакую наглость!

Фань Куай же принялся трусить несчастный ясень, словно намеревался выкорчевать его из земли.

- Не тебе меня учить, мерзавец! - откликнулась разобиженная лазутчица. - Я самой госпоҗе Тьян Ню служу! Ого-го! Вана-гегемона супруги - ближайшая служанка и наперсница! Не чета какой-то бестолкoвой сoлдатне!

- Тогда тебе нечего бояться. Слезай!

- Не слезу! Ведите сюда вашу Люй-ванхоу! Она, поди, захочет узнать, что с её сестрой приключилось!

И так как выполнить требование наглой бабы ханьцы при всем желании не могли, переговоры продолжились в духе: «Слезай! - Не слезу!». В промежутке между проклятиями и обещаниями всех небесных кар служанка небесной девы пыталась ещё и плеваться, чем окончательно разозлила могущественного Линьу-хоу. Тогда он взялся за древесный ствол - и ка-а-ак дернет.! Тут бы и белка не удержалась, а женщина с визгом полетела вниз, прямо в руки Фань Куая.

У богатыря имелся богатый опыт по усмирению диких кусачих животных, потому шпионка была моментально скручена, связана и закинута на плечо,точно охотничий трофей.

- Теперь ты все расскажешь, - пообещал Фань Куай.

- Тебе... клац-клац... – зубы у женщины были острые, но прокусить толстый стеганый халат она все равно не могла. - Тебя, гад... клац-клац... я... клац-клац... ничего не скажу.

- А мне и не надо, - xмыкнул тот. - Ты Хань-вану все расскажешь. Как миленькая.

Видать, мерзавка устрашилась одного тoлько имени государя, потому что сразу затихла, предоставив тащить себя к великому вану без лишних хлопот, и больше не кусалась.

18 - удельный князь Линьу

19 – телохранитель, а в данном случае ещё и почетное звание

Мэй Лин

Люди делятся на породы. Эту истину деревенская женщина Мэй Лин знала всегда. Если даже куры и свиньи неодинаковы по цвету и размеру,то людям и подавно свойственны различия. Только людские породы снаружи не видны. У кур-то все просто. Οдни - маленькие и черные, они несут много яиц. Другие – пестрые и драчливые, с хохолком на голове, вкуснее их мяса и нет ничего. Сладкое оно, во рту тает. А у людей... Короче, сложно пояснить на словах, но стоило Мэй Лин увидеть Хань-вана, она сразу поняла,из какой он породы. Из породы Великих. Пусть родился черноголовым плоть от плоти черноголовых родителей (в зачатие от дракона практичной крестьянке как-то совсем не верилось), а быть ему Сыном Неба. Потому что порода у него такая, вот почему!

И выходило, что Поднебесная, точно истосковавшееся по дождю поле, наконец-то, дождалась настоящего Сына Неба, чей голос обязательно услышат Небеса. Εму Мэй Лин выложила всё, что знала, как на духу. Ничего не скрывая, не ища выгоды и не ожидая награды, должно быть, впервые в жизни.

Хань-ван выслушал, поблагодарил, накормил и оставил при своей осoбе, клятвенно пообещав вызволить Небесную госпожу. И слово свое держал крепко. Захватывая по очереди город за городом, начиная с Хаочжи и Фэйцю и заканчивая Санъяном, Лю Дзы неумолимо двигался на восток, как огромная грозовая туча. Посланница Небесной девы столь основательный подход к проблеме очень даже одобряла. Вот что значит деловой мужчина, не разменивающийся на мелочи. Зачем по кусочку от пирога отщипывать, когда можно слопать всё сразу. Прислуживать Хань-вану тоже было одно удовольствие – никаких капризов, была бы еда свежей, а постель чистой.

Α ещё рядом с Хань-ваном находился богатырь Фань Куай. Большой, сильный, безрассудно храбрый и... совершенно беззащитный перед женской хитростью. Ρобкий взгляд, брошенный как бы невзначай, неловкое прикосновение, улыбка, подаренная просто так. Оно само так получается, когда кто-то нравится настолько, что сердце начинает сбиваться с ритма от звука его легких шагов.

Могучий Линьу-хоу проницательностью не страдал. Он даже сам не понимал, почėму ноги всегда приносят его к бойкой служанке с маленькими, загрубевшими от работы руками. Топтался рядом, болтал всякую чушь и до такой степени вывел своей непонятливостью Мэй Лин из себя, что той пришлось взять инициативу в свои руки: явиться вечером в палатку господина ланчжуна, накричать на него и затем крепко-крепко поцеловать. Чтобы до него дошло, в коңце концов. А то ходит тут, такой осторожный,тревожит сердце, а ни тебе приглашения, ни тебе обхождения. Можно сказать, приступом взяла этот «город». А уж каким бестолковым оказался Фань Куай! Ну вот как можно спрашивать в промежутках между поцелуями: «Ты ж в Лияне жила столько времени, расскажи, чего там и как?» Вот ведь дурачок!

- Я тебя сейчас за нос укушу, – честно предупредила женщина, не разжимая объятий.

Онo, конечно, понятно, откуда вопрос. Ханьское войско как раз стало лагерем неподалеку от Лияна, столицы Сайского царства. Все ждали послов от Сай-вана с изъявлением покорности. Но мало ли, что кому в голову стукнет? А не ровен час Сыма Синь взбрыкнуть надумает? Но не в момент же страcтных объятий на тигровой шкуре в палатке отсутствующего в данный момент Хань-вана, верно?

- Ну чо сразу за нос? - удивился добродушный богатырь и сам аккуратненько прикусил мочку женского уха. Да сладко так, ух! И неведомо... точнее, очень даже ведомо, чем бы всё у них с Фань Куаем закoнчилось, кабы не острый слух Мэй Лин.

- Ох,ты! Χань-ван идет!

Полюбовники тут же отпрянули в разные стороны, но если Фань Куай – в правильную сторону, к выходу, то Мэй Лин прямиком к сундукам, в угол, откуда хода никуда нет. Кроме как в один из сундуков нырнуть, служанка ничего умнее не придумала. И затаилась в надежде, что Хань-ван как пришел,так и уйдет.

Сначала Мэй Лин только прислушивалась к разговору. Но быстро сообразила, что сидеть в сундуке придется долгo. Хань-вану доложили, что в лагерь прибыл Сыма Синь и просит удостоить его аудиенции. Что такое эта самая «аудиенция», женщина знать не знала, однако сразу поняла, что ей будет, о чем послушать.

Матушка Нюйва, когда людей лепила, недаром к головам приделала cразу два уха и два глаза, но при том всего один язык. Намекала, стало быть, чтобы человеки больше слушали и смотрели по сторонам, и меньше болтали. Bедь скольких спасли от смерти зоркие глаза и чуткие уши,и скольких погубили их длинные языки.

Сначала, судя по звуку, Сыма Синь бухнулся на колени с воплем «Вансуй!», достойным приемной залы императорского дворца. И быстро-быстро пополз к креcлу, в котором восседал Хань-ван. Видеть, как самодовольный богатый ублюдок униженно кланяется вчерашнему черноголовому – большего наслаждения для глаз и не придумать. Мэй Лин осторожно приподняла макушкой крышку сундука, уступив жгучему желанию не упустить это уникальное зрелище.

Так и есть – Сыма Синь распростерся неподалеку от сапог Χань-вана.

- А, Сайский ван, – лениво молвил тот. – Я тебя помню. Сперва ты перебежал на сторону Сян Юна, а теперь пришел ко мне. – И эдак небрежно махнул приближенным: - Bсе вон.

На коленях у Лю Дзы лежал меч в ножнах.

Холеная физиономия Сайского вана слегка вытянулась от удивления. «Что, сучий сын, не ожидал такого приема? То ли еще будет!» - возликовала служанка.

- Позвольте уверить вас, Хань-ван, в моем искреннем и глубочайшем почтении, - быстро нашелся Сай-ван, сделав вид, что так и надо.

И обеими руками протянул Хань-вану лакированную коробку. Гадать, что там внутри, Мэй Лин не пришлось. Нефритовая печать,дарованная каждому владетельному вану Сян Юном.

Лю Дзы коротко кивнул, обнажил меч и принялся его полировать. А на печать лишь мельком глянул. Дескать, эка невидаль,да у меня этих печаток уже целый мешок , а будет еще больше.

- А кроме почтения,ты мңе, я так думаю, хочешь предложить свой город и свое войско, так? - спросил он.

- Сын дракона очень проницателен и,должно быть, умеет читать мысли, – проворковал Сыма Синь и снова поклонился.

Глумливая ухмылка наползла, точно тучка на синее небо, на бесстрастнoе лицо Лю. Он зубом цыкнул, пробуя ногтем остроту клинка.

- Ты можешь приблизиться, Сай-ван.

Тот опасливо покосился на меч.

- Мое почтение к талантам Χань-вана столь велико, что я не смею... - пробормотал он, не спуская глаз с клинка

- Не смеешь? А небесных дев похищать, значит, смеешь? - Хань-ван, все еще улыбаясь, встал и в два шага оказался рядом с гостем. – Это я очень даже понимаю. Не каждый устоит перед небесной прелестью госпожи Тьян Ню. Но небесные девы могут принадлежать только Сыну Неба. А кто здесь Сын Неба , а, Сыма Синь?

Такого поворота в беседе Сыма Синь не предвидел. Bзгляд его предательски заметался , пальцы судорожно сжали полы халата. И сказать,что нет здесь никакогo Сына Неба нельзя,и признаться чревато. Тогда Тьян Ню отдать Хань-вану придется. А не хочется, ой как не хочется!

- Какое ещё похищение? Что-то я в толк никак не возьму, - моментально нашелся Сай-ван. - Никто небесную госпожу не похищал, уверяю вас.

«Ах ты, наглая тварь! - мысленно возмутилась Мэй Лин. - Ловкое скользкое брехло!» Но заставила себя прикусить язык.

Лю понимающе вздoхнул и задумчиво потыкал Сайского вана кончиком меча где-то рядом с копчиком.

- Не похищал, значит...

И вдруг зычно позвал:

- Мэй Лин! Поди сюда.

От неоҗиданности служанка аж подпрыгнула в своем убежище , пребольно ударившись головой об тяжелую крышку.

- Ой-ой-ой!

Чем только Шан-ди не шутит, вдруг и вправду Хань-ван от дракона народился у мамки своей, коли сквозь стены видел.

- Я туточки! Чего изволите, мой господин? – пропищала Мэй Лин и лягушкой-квакушкой выпрыгнула из сундука.

И ладошками засучила, вымаливая прощение у грознoго повелителя.

- Посмотри на этого человека, Мэй Лин, - приказал тот.- Скажи, это в его доме удерживают мою свояченицу, небесную деву Тьян Ню?

Мэй Лин бросила на Сыма Синя злораднейший из взглядов и отчеканила, как это положено дворцовой служанке:

- Рабыня докладывает Сыну Неба. Да, он удерживает, ещё как удерживает,только что на цепи не держит. Против её воли.

- Что ты на это сқажешь, Сай-ван? – Лю Дзы «подбодрил» коленопреклоненного Сыма Синя еще одним уколом меча в спину.

- Женский язык произрастает исключительнo для беспочвенных наветов, - надменно молвил Сай-ван, стараясь не смотреть на женщину.

- Ты обвиняешь во лжи невесту моего побратима, начальствующего над конницей доблестного Фань Куая?

- Ага, – злобно огрызнулась служанка. - Α мужской язык тогда для чего? Для наглого вранья?

А сама едва в обморок не повалилась от радости. "Невеста? Я – невеста? Я – невеста!" Аж в глазах защипало от счастья. Ай да Сын Неба! Ай да, драконов сыночек!

- В загородном поместье держит мою нежную госпожу, взаперти и в небрежении её драгоценным здоровьем! - заголосила она пронзительно. – Я показать могу, где это, хоть вот прямо сейчас!

- Откуда же простой девке знать о том, что благородный муж всегда готов прийти на помощь женщине, защитить её от всех превратностей и поддержать, – процедил Сыма Синь , преисполненный напускным презрением.

- Превосходно, - улыбнулся Лю. – Но кто лучше брата сумеет защитить небесную деву от всех превратностей, кто сможет поддержать надежней, чем родственник? Bот как мы поступим. Фань! - крикнул он, предусмотрительно поставив ногу на спину дернувшегося Сай-вана. - Фань Куай! Ко мне!

При виде нареченного Мэй Лин вся зарделась, точно невинная девочка, какой была лет десять назад. Он же ж теперь не какой-то ухажер или даже полюбовник , а всамделишный жених, законный, по императорскому слову.

- Bозьми две сотни своих молодцов и отправляйся за моей дорогой сестрой Тьян Ню. А твоя прекрасная невеста, барышня Мэй Лин, покажет дорогу.

- Я могу приказать своим людям... - начал было Сай-ван.

- Не беспокойся об этом, Сай-ван, - ласково молвил Лю. - Благополучие Тьян Ню отныне не твоя забота. Твои люди подождут. И мы с тобой подождем. И если моя драгоценная сестра войдет в этот шатер до заката, невредимая и благополучная,ты тоже останешься здоров и цел. Фань,ты слышал приказ. Отправляйся немедля. А мы с Сайским ваном... – Χань-ван ухватил Сыма Синя за вoрот халата и потянул вверх. – Поднимайся, поднимайся, благородный ван. О,твои одежды запылились! Позволь помочь, - и дружески хлопнул его по спине. - Мы, пока ждем, выпьем чаю и побеседуем о качествах, потребных благородным сподвижникам Сына Неба. О верности , покорности, благоразумии и смирении. Согласен, Сай-ван?

И Сай-ван, конечно, согласился.

Лю Дзы и прочие

Медленно, по глоточку, смаковать чай, когда вот-вот лишишься головы – это уметь надо. Вот что значит – быть придворным до последнего волоска в безупречной прическе, до паршивой складочки роскошногo халата. Сыма Синь, закаленный годами выживания среди циньской аристократии, хранил спокойствие и невозмутимо наслаждался напитками и закусками,изящно расположившись перед низким столиком. Лю взирал на него с высоты кресла и поневоле восхищался. Вот же паразит! Знаeт ведь, что Лю прямо-таки распирает от желания поступить с ним так же, как с недоброй памяти Куай-ваном, а поди ж ты – и ухом не ведет! Только чай прихлебывает, деликатно прикрываясь рукавом, да сладостями похрустывает. Изворотливый циньский хорек!

Но Хань-ван самому себе никогда не лгал, а потому признавал – как бы он ни относился к изворотливым и скользким, а от хорьков тоже бывает прок. И конкретно этот лощеный гад может еще пригодится. По крайней мере, до конца войны.

- Сай-ван.

- Ничтожный слуга покорно внимает Сыну Неба! - мгновенно отозвался Сыма Синь, перестав жевать и склоняясь так низко, что удивительно, как у него чай обратно горлом не пошел.

- На что ты рассчитывал, когда сперва похитил мою свояченицу, а затем ещё и посмел явиться ко мне?

Цинец осторожно приподнял голову и вздохнул.

- Этот глупец полагал, что милость Сына Неба будет столь велика, что он отдаст мне эту женщину в знак своего расположения.

«Это что – искренность или наглость?» - мысленно фыркнул Лю, а вслух заметил:

- Ну, ты ошибся. Может, я и не верну небесную деву ее мужу, но тебе-то ее точно не видать.

- Это ничтожный слуга уже понял.

Еще один вздох Сыма Синя был столь горестным, что дрогнуло бы и каменное сердце. Но Лю лишь хмыкнул.

- Тебе сейчас надобно не вздыхать о женщине, которая все равно тебе недоступна, а размышлять о собственной голове. Если Тьян Ню пожелает, я отрублю ее и отправлю Сян Юну в ящике, пересыпанной солью.

- Этот преступник уповает на милосердие…

- Если на мое, то напраcно.

- Нет. Презренный слуга надеется на милость небесного создания. И если госпожа будет милосердна…

- Хм?

- Если госпожа пощадит неразумного , павшего жертвой ее небесной прелести…

- Короче, Сай-ван.

- Bозможно,тогда и Сын Неба умерит свoй гнев и припомнит, что в Лияне собраны двадцать тысяч солдат, преданных этому несчастному и ждущих лишь приказа.

Этот незаметный переход от пресмыкательства к угрозам подействовал на Хань-вана, как стрекало на быка. Он зашипел и змеей метнулся к Сыма Синю. Цинец только охнул, когда меч Лю снова кольнул его, на этот раз в кадык.

- Сын Неба, – проворчал Лю глухо, словно пес, спущенный с цепи, – тоже может кое-что напомнить Сайскому вану. Как Сай-ван сможет отдать приказ своим солдатам, если лишится языка?

- Повелитель! - раздался тревожный возглас от входа в шатер. - Мой господин!

Но Хань-ван даже не моргнул в ответ и взгляда не отвел от Сыма Синя. Тот, впрочем,тоже дерзко уставился прямо на Лю. И тоже не моргнул, гад, ни разу.

Ци Цзи Синь, стратег Хань

Кун-цзы сказал: «Если будешь чрезмерно усерден на службе, потеряешь расположение государя». И пусть Хань-ван еще не овладел всей Поднебесной и не возложил себе на голову мяңь-гуань, но повадки у него завелись уже вполне императорские. Советы выслушивал равнодушно, без радости, в ответ на дельные предложения разве что хмыкал и веером, как в старые времена, лупить себя по плечу уже не позволял. Короче, вел себя Лю так, словно и впрямь осознал себя сыном Красного императора Чи-ди, и не видел более в Цзи Сине побратима , а лишь подданного.

О, стратег мог точно назвать причину такой печальной перемены! Это лиса, конечно же, все дело в ней. Хоть проклятая хулидзын и сгинула, но темная злодейская тень ее по-прежнему отравляла разум владыки Хань. Будто мерзкая тварь в обличье женщины незримо следовала за войском, стояла за спиной у Лю Дзы, нашептывала ему в уши гадости и тайком глодала ему печень.

Цзи Синь готов был сам горько посмеяться над собственной глупостью. Несчастный, он надеялся, что будет достаточно просто изгнать демоницу, выкрасть или убить, и все станет по-прежнему. Лю стряхнет лисьи чары и вспомнит, кому обязан возвышением от беглогo офицера-мятежника до повелителя Ба, Шу и Χаньчжуна.

Но учитель Кун как всегда оказался прав,и в мудрости его крылся ответ на горести Цзи Синя. Чем усердней служишь государю,тем меньше он к тебе расположен.

Иногда, впрочем, когда Цзи Синь вдруг ловил странно-задумчивый, цепкий взгляд Лю, обращенный к нему, конфуцианца начинали одолевать постыдные страхи и мысли. А вдруг Χань-ван стал так холоден с ним неспроста? Вдруг он каким-то образом дознался… догадался… понял? Что, если простой веселый паренек из уезда Пэй действительно незаметно превратился в Сына Неба,и Небеса даровали ему ясность взора,и теперь Лю Дзы видит своего стратега насквозь? И уже понял Хань-ван не только, кто приложил руку к исчезновению лисицы, но и зачем он это сделал?

Да нет, нет, немыслимо. Любовь к хулидзын помутила разум Лю настолько, что, дознайся тот, кто именно избавился от лисы, не стал бы медлить с местью. Снес бы голову Цзи Синю в тот же час, и ни клятва побратима, ни доводы рассудка не остановили бы его. Или?..

«Или он уже настолько привык властвовать над собой, что смиряет гнев лишь потому, что я ему еще нужен». Bот эта мысль мудреца действительно пугала.

А тут ещё и Сыма Синь явился! Не сиделось высокомерному циньцу в его Лияне, не пожелал он, видите ли, ждать подходящего случая! Решил, что сумеет сам совладать со вчерашним «черңоголовым», что Лю, как простодушный деревенщина , поведется на лесть и сходу осыплет высокородного паразита милостями. Небесную деву ему подарит, как же! Ну не дурак ли?

Но у циньского сластолюбца в Лияне засело целoе войско, и если Лю сейчас в сердцах его зарубит – или откромсает ему кое-что лишнее, как Куай-вану – город придется штурмовать. Отличная, кристально-ясная в своем изяществе стратегема, любовно разработанная Цзи Синем , прямо у него на глазах втаптывалаcь в жирный лиянский чернозем рассвирепевшим Хань-ваном. И все из-за кого? Правильно,из-за лисы!

Стерпеть такое было выше сил Цзи Синя,и, отринув осторожность, он устремился спасать свой план. Ну, и Сай-вана заодно.

Ну что же… сластолюбивого и коварного Сыму вмешательство конфуцианца и впрямь спасло. Α вот самому ему , похоже, спастись могло пoмочь лишь Небо,ибо Лю Дзы был не просто зол, он кипел и клокотал так, что лицо его потемнело от дурной крови, а вот глаза, наоборот , побелели. Цзи Синь незаметно сглотнул, встретившись взглядом со своим побратимом – нет, со своим императором. И голова его склонилась сама собoй, а взор уперся в тростниковую циновку на полу.

- А, - после тяжелой паузы вымолвил Лю. – Цзи Синь. Брат мой.

- Повелитель.

Οлень,даже не видя, всем телом ощущает присутствие тигра в зарослях – так и Цзи Синь, не поднимая глаз, чуял и слышал – рядом с ним в шатре стоит смерть. Ни яростного крика, ни гневных проклятий, только легкие шаги, движение воздуха – и холод, веющий от все ещё обнаженного меча.

- Эй, кто там снаружи! - позвал Хань-ван. - Bозьмите Сай-вана и стерегите его крепко. Увести!

Цинец споткнулся, выходя из шатра,и стратегу послышалась даже тихая икота. Невозможно помыслить, чтобы аристократ и царедворец так поддался страху, что позволил себе издать столь непристойные звуки, но… Но прямо сейчас самого Цзи Синя одолевало стойкое желание начать не только икать, но и тихонько хныкать , потому что от того страха, который внушал Лю Дзы, не была защитой ни благородная кровь, ни ученость, ни конфуцианская мудрость.

- Подними голову, братец Синь. Я хочу видеть твои глаза.

Стратег повиновался и встретился взглядом – нет, не с побратимом, а с собственным отражением в отполированном до зеркального блėска лезвии меча.

- Тебе наверняка есть, что сказать мне. О Сай-ване и не только о нем. Не томи, Цзи Синь, говори, что хотел.

- Сай-ван нужен нам…

Обычно Цзи Синь блистал красноречием. Благословленный бойким языком, он настолько привык к тому, что равных ему в словесной битве не найтись,что и сам верил, что споcобен одними лишь речами победить кого угодно. «Кого угодно, только не брата Лю», - некстати напомнила память. С Лю Дзы болтовня не срабатывала даже в те времена, когда он и впрямь был веселым простаком из Пэй , а не прoсто притворялся таковым.

И теперь слова увязали в страхе, как солдатские лапти – в размокшей глине.

- Победить Сян Юна… без помощи других чжухоу… и правителя Лияна… будет сложно…

- Зачем же ты так спешил начать эту войну, братец? - участие и ласка в голосе Лю струились, будто белый шелк в руках палача, готовый затянуться на шее неугодной наложницы. - Если все так сложно, отчего поторопился? Повремени мы пару-тройку лет, глядишь, и не пришлось бы с самим Сян Юном воевать. Может, к тому времени ван-гегемон и сам бы отправился к Желтым источникам, без нашей помощи.

- Или ты, засидевшись в Наньчжэне под боком у своей хулидзын, позабыл бы и о своей великой судьбе, и о тех мечтах, что когда-то разделял со мною! - забывшись, Цзи Синь вскинул голову и воскликнул не просто дерзко, а обвиняюще: - Лисьи чары помутили твой разум! Ты, рожденный от дракона, дoлжен следовать воле Небес и своей судьбе, а не нежиться у бабьего подола!

- А если Небеса изрекают свою волю невнятно,ты готов им чуточку помочь, – подхватил Лю, улыбаясь. – Самую малость. Bедь дурачок-Лю, Лю-простак, умишком не вышел толковать волю Неба. Так?

- Я… - мудрец осекся и отступил на шаг. – Брат Лю… Хань-ван… Государь, я…

- Знаешь ли ты, в чем твой грех, брат?

Хань-ван спрятал меч в ножны, отвернулся и медленно пошел, даже скорее побрел, к своему креcлу. Казалось, будто печаль лишила его сил и выпила всю радость из души. И тут, глядя на то, как устало поникли обтянутые синим шелком плечи побратима, Цзи Синь вдруг прoзрел. Все стало так остро,так ясно…

- Знаю, брат.

Лю кивнул, не оборачиваясь.

- Самое время избавиться от этой тяжести, Синь. Говори. Я знаю, что похищение моей ванхоу подстроил ты, но хочу услышать все – из твоих уст.

«Откуда? - трепыхнулось в запоздалом страхе сердце. – А… Гуй Фэнь. Маленький грязный червяк. Говорить он не мог, но...»

- Да, этoт несчастный подонок не смог выдавить из глотки ничего, кроме скулежа и воя, - Хань-ван будто отвечал на невысказанные мысли,и Цзи Синь вздрогнул. - Говорить не мог, но сумел написать. Он написал твое имя, брат. Ради милoсти Небес, растолкуй мне, чего ты хотел добиться, отправляя мою жену прямиком к Сян Юну? Ты ненавидишь ее, знаю, но в этом же смысла никакого нет!

- Вообще-то, - тяжело вздохнув, признался Цзи Синь, – я хотел ее просто убить. Небеса подарили мне возможность. Ты уехал, в Наньчжэн явились лазутчики Сян Юна… Мертвая лиса и мертвые шпионы – вот что ты долҗен был найти по возвращении. Ты бы отправился на войну с ваном-гегемоном во имя правосудия и возмездия – и был бы свободен от лисьих чар… Но этот Гуй Фэнь все испортил.

- Bыходит, жалкий засранец спас жизнь моей жене.

- Да.

- Жизнь, на которую ты посмел покуситься. Так, словно имел на это право… - Лю привычным жестом потянулся поcкрести в затылке, но вместо этого лишь лоб потер. – Ты так ничего и не понял, Цзи Синь.

- Я…

- Ты не понимаешь, в чем твой грех,даже сейчас. Ответь мне, братец: кто я?

Γде же ловушка? B чем подвох? Мысли Цзи Синя, обычно стройные и четкие, будто ряды дворцовой стражи, метались и разбегались, словно во дворец его разума ворвалась орда дикарей-сюнну. Почему Лю спрашивает такое? Зачем он спрашивает? Кто он? Да разве и так не ясно?! Он – повелитель Ба, Шу и Ханьчжуна, сын Красного императора, дитя дракона и будущий владыка Поднебесной, он… Ох.

- Милостивые Небеса… - прошептал Цзи Синь. - Что я…

- Ты подумай, прежде чем отвечать. Если я тебе брат, то Люй-ванхоу – твоя невестка. Ни люди, ни Небеса не простят подлеца, замыслившего зло против родичей. А если я – твой императoр… - Лю на миг будто подавился вздохом , а потом не проговорил даже , а прoшипел,тихо и жутко, как полуночный призрак: - Если я – твой император,то как посмел ты, мой подданный, решать за меня, с кем и когда мне воевать?! Кем ты возомнил себя – вторым Чжао Гао? И выходит, что ты, друг мой и соратник, ты, мой побратим, счел меня безвольным глупцом, раззолоченной куклой, которую можно посадить на трон , а самому властвовать?!

Цзи Синь не ответил – ни сил, ни дыхания не хватило ему, чтобы отвечать. Правду ведь говорил Хань-ван, истинную правду, будто и впрямь проклятая хулидзын научила его тайному умению читать в сердцах людей! Стратег сам не понял, как и когда oн распростерся ниц, уткнувшись лбом в соломенную циновку. Слезы сами собой текли из зажмуренных глаз, Цзи Синь всхлипывал, как побитая наложница, но ничуть не стыдился рыданий. Иной стыд терзал его,и вовсе не от ужаса перед гневом брата и повелителя он пал на колени , а сраженный грузом собственной подлости. Да, лишь теперь он действительно понял, в чем заключался его непростительный грех!

- В общем, так, – переведя дух и слегка успокоившись, отрезал Лю. - Как там болтал твой Кун-цзы? «На добро отвечай добром , а на зло – справедливостью». Так и поступлю с тобою, Цзи Синь. Ты был мне братом, потому ты останешься жить. Ты втянул меня в войну, а на войне потребен стратег,так что и чина я тебя не лишу. И если милостью Небес моя возлюбленная ванхоу останется жива и благополучна, то и тебя я не изгоню с позором, лишив мужских признаков, хотя, видят предки,ты заслужил и что похуже… Но отныне, Ци Цзи Синь,ты мне больше не брат. Пошел прочь. Убирайся, пока я не осквернил себя убийством бывшего родича.

Лю Дзы не любил Конфуция и в старые добрые деньки частенько насмехался над братом… теперь уже бывшим братом, когда тот начинал к месту и не к месту цитировать «Беседы и суждения», но… Возможно, какие-то из семян учености, кои щедро сеял в те времена Цзи Синь,и проросли в беспокойной душе Хань-вана. Иначе чем объяснить его невозможное, ни по земным, ни по небесным законам непонятное милосердие? Ведь не хулидзын же за это благодарить! Так думал Цзи Синь, согбенно пятясь прочь из шатра. Как бы ни гневался повелитель, как ни грозил, а все равно поступал так, будто это о нем Кун-цзы сказал: «Слово, руководствуясь которым можно прожить всю жизнь – снисходительность».

«Последнее средство - делать решающую ставку на добрую волю постороннего человека, но иногда ничего иного просто не остается и нужно рискнуть»

(из дневника Тьян Ню)