Голое свидание (СИ)

Глава пятнадцатая

— Оху… кхе… Офигеть! А ты чего? — Катюха подбирает отвисшую челюсть.

— А чего я? Хлопнула дверью и ушла гонимая ветрами, — кривлюсь я и машу все тому же бармену, чтоб повторил. Сегодня я пью «Кровавую Мэри», о «Маргарите» даже думать не хочу. Ассоциации, знаете ли.

Катя, вылупив на меня глаза, только хрустит чипсами как в кинотеатре.

— И прям такая на работу пошла сразу?

— Ага, но это и к лучшему. Там я хоть отвлекалась, а как домой пришла, так и начала реветь, пока слезы не кончились.

— Эй, ну ты чего, — утешает меня подруга. — Из-за всяких мудаков убиваться. Из-за Ленчика не плакала, а тут вдруг в рев.

— Самое обидное, знаешь, что? Он ведь прав был. Ссора была мерзкая, а если б он добрался до письки, понял бы, что я вся мокрая. Это ненормально! Стокгольмский синдром!

— Да какой стокгольмский синдром, — смеется Катя. — Это про другое. А у тебя просто адреналинчик ударил, гормончики заплясали. Не зря говорят, что те, кто ссорится бурно, мирятся сладко. Может, надо было дать? Он бы угомонился.

Зыркаю на нее глазами:

— Тут опыт твоей семейной жизни не подходит. Он меня обвинил черте в чем, а я такая — оп! И в позу подчинения, задрав хвост.

— Слушай, он произвел на меня впечатление нормального мужика. С чего он завелся-то так? На какую мозоль ты ему наступила?

— Решил, что я на него виды имею, захомутать хочу, и я устроила весь этот спектакль с искренностью, чтоб интерес вызвать. А утром подмазывалась. Тоже мне! Самомнение у него — выше только звезды!

— А ты, значит, видов, не имела? — хитро щурится Катька.

— Ну, сначала думала, может, изредка встречаться будем, потом, конечно, я захотела продолжить знакомство. Но я ни в чем не притворялась! Зато он в душу влез в грязных ботинках и все нижнее белье переворошил! И обманул! Лжец паршивый!

— Ты про бабу? — догадывается Катя. — Ну, может, это случайная какая. Залетная, так сказать. От такого перца трудно ждать целибата. Где-то ж он секс должен брать.

— Кать, это не волосок на подушке, и не забытая сережка! Это, блин, целый уходовый комплекс, которому отвели полку в шкафчике! И записка на холодосе. Это прям официальное заявление прав на свою территорию!

— Ну, может, мать у него бывает…

— Крем для молодой кожи, Катенька, для молодой! Давай не будем про это, меня прям трясти начинает. Даже если не женат, все равно соврал. А если это крайне молодая мама, родившая его до своего рождения, судя по всему, мог бы объяснить!

— А то ты бы стала слушать, — хмыкает подруга. — Ладно, тебе виднее.

— Точно. Кажется, мне пора еще раз повторить. Я на нервах даже водку не почувствовала.

— На работе-то как? Отстали от тебя местные ленивые сучки? — Катя не стесняется в выражениях, так как полностью солидарна с моим их определением.

— Отстали. В то же утро и огребли. Я только в офис зашла, пальто расстегиваю, и подваливают две скорпионихи. Видят: платье вчерашнее, макияжа нет, на шее засос. Одна и спрашивает сладеньким голосом: «Ну что? Помог наш подарок?» А я на взводе. Отвечаю: «Еще как! Вот решила вам квартальную премию выдать анальными пробками без вазелина!» Вторая от растерянности уточнила: «А почему без вазелина?» Я как рявкну: «Вазелин еще заслужить надо!» Их как ветром сдуло. Теперь шушукаются только между собой, ко мне не лезут.

Катюха ржет.

— Ты ж терпеливая так-то, не ожидали, походу, что в собственную лепешку наступят.

Отмахиваюсь. Чего про них говорить. Курицы и есть курицы. Надоели.

— Ну, хочешь, я у Коршунова спрошу про него? Аккуратненько, — меня умиляет, что даже спустя столько времени, Катя зовет своего мужа по фамилии. Один раз только слышала, как она его Киром назвала, после чего он как-то быстро засобирался с вечеринки и Катюху с собой упер.

— Знаем мы твое «аккуратненько», — ворчу я. — Не надо ничего спрашивать. Я сама сначала хотела тебя попросить, а потом думаю, зачем? К чему? Все сказано уже. Да и я вроде успокоилась. Ну как, перестала дурить, скажем так.

— И как ты дурила? Колись! Хочется убедиться, что не я одна с прибабахом.

— Ну, таких экстримов, как ты, я не устраивала, — усмехаюсь я. — Ни побегов из теплой постели, ни отъездов за границу, у меня все по классике. Прорыдав пару ночей напролет и окончательно опухнув от слез, в пятницу я, нарядившись как королева с макияжем по последним трендам от бьюти-блогера, по совместительству невесты Ленчика, я поперлась в «Амандину».

Катя смотрит на меня сочувственно. Сама знаю, что дебилизм полнейший.

— И вся такая торчала у барной стойки в надежде, что Никитин придет и увидит, какая я сногсшибательная, впечатлится и поползет за мной на коленях, а я его отвергну и гордо уйду. Лучше б он, конечно, пришел прям меня искать и каяться, но и, если бы случайно заглянул, меня бы тоже устроила. Я просиживала жопу в «Амандине» все выходные, Никитин не нарисовался, зато собрала каких-то придурков, которые решили, что я таскаюсь в кафе, чтоб кого-нибудь подцепить.

— И ты такая вся цаца нарядная, красивая, собиралась ему отвергать, а бельишко, небось, надевала самое развратное, — понимающе тянет подруга.

— Угу, — понурившись киваю я. — Еще несколько дней бесилась потом и злилась на себя, надо из головы Никитина выкинуть, а я все пережевываю, да передумываю, как бы было… Если б да кабы…

— Ну, ясно. Втрескалась ты, — подытоживает она.

— Паршиво, но да, — опять не чувствуя вкуса, залпом допиваю коктейль и мрачно хрущу стебельком сельдерея, которым было украшено пойло.

— Надо все пять стадий пройти: отрицание, гнев, торг, депрессия и принятие, — со знанием дела говорит Катя. — Ты сейчас где топчешься?

— Депрессия.

— М-да, а на вчерашнем девичнике ты вроде нормалек была. Хреновая я подруга, даже ничего не заметила, — сокрушается Катюха.

Я мрачнею еще больше, вспомнив вчерашний девичник.

Нет, сам сабантуй прошел отлично, только вот пока мы ждали у входа в Спа-центр опоздавших девчонок, я увидела Никитина. Он стоял ко мне лицом и разговаривал с какой-то девкой в песцовой шубке. И так был поглощен этой песцовкой, что, когда скользнул по мне взглядом, не узнал, или не захотел узнать. Я отвернулась, чтобы не видеть, из этой по сути дорогой бани они выходят или наоборот туда идут, и поскорее зашла внутрь, пока не разрыдалась.

— Повторите мне еще.