Голое свидание (СИ)

Глава семнадцатая

— Пробки по пятница просто адские, — Никитин как ни в чем ни бывало целует меня в висок и перехватывает букет, которым я практически подметаю пол.

Уже за одно это я готова его простить, но не прощаю.

Видимо, что-то такое отражается у меня на лице, потому что Елена Тимофеевна, питающая слабость к бородатым мужчинам, тут же встает на сторону Сергея:

— Деточка, нельзя же быть такой нетерпимой, — увещевает она меня и тут же добавляет заговорщицким громогласным шепотом мне на ухо: — Не кочевряжься, а то и этот бросит.

Господи, за что мне это?

— Ни за что, — реагирует Никитин. — Такая кор… девушка нужна самому.

— И как вы с такой капризулей уживаетесь? — кокетливо интересуется Елена Тимофеевна. — Свадьба-то скоро?

Я готова провалиться сквозь землю.

— Нормально уживаемся, не без хардкора, конечно, но кому сейчас легко, — пожимает плечами Сергей. Как прелестно он проигнорировал вопрос о свадьбе. Была бы его девушкой, глаза бы выцарапала потом наедине.

— Не без чего? — вопрошает старушка. Слово хардкор она еще не осилила. Пока в ее обиходе только «зашквар» и «бомба».

— Не без кроликов, — невозмутимо поясняет Никитин. Елене Тимофеевне понятнее не становится, зато я покрываюсь своими знаменитыми красными пятнами. Очень гармонируют с красным платьем, наверное. — Вы позволите вас покинуть?

Никитин тянет меня за собой, но Елена Тимофеевна опять вцепляется в меня и так же громко шепчет:

— Не упусти, мужик — бомба, — демонстрирует она свои познания на молодежном.

Ржущий Сергей оттаскивает меня в тихий угол.

— Давно не был на свадьбах, забыл уже, что это за сборище. Там еще на крыльце двое из паноптикума. Уже желтые от курева.

— Что ты здесь делаешь? — цежу я сквозь зубы.

Я и так злюсь, а он вместо того, чтобы сразу в ноги упасть, шутки шутит, словно ине было той грандиозной ссоры.

— У тебя приглашение на две персоны. Я твой «плюс один», — спокойно отвечает этот мерзавец.

— И откуда дровишки?

— Свои источники информации не раскрываю.

— Коршунов, — делаю вывод я. Никитин отрицательно качает головой. — Значит, Коршунова.

Ну, Катька!

— И что? Пришел благотворительность оказывать?

— Мне уйти? — усмехается Никитин. — На глазах у всех, особенно той коровы, что с тебя глаз не сводит, это будет пикантно. Как ты относишься к сплетням?

Кошусь на ту корову, Жанка и вправду смотрит во все глаза.

— Шантажист!

— Предусмотрительный человек, — поправляет меня Сергей, напоминая, что он адвокат. У этих всегда найдется приличное объяснение неприличным вещам.

— Так зачем ты приперся?

— Даш, давай еще раз попробуем.

Офигеть! Как это у мужиков выходит? Они просто делают вид, будто ничего не случилось! Даже не извинился!

— Попробуем что? Говорить правду? Поужинать? Сходить на свидание? Потрахаться? Что ты предлагаешь начать заново? — киплю я.

— Все.

Слов нет. Отворачиваюсь от него и с преувеличенным вниманием разглядываю потрясающую по своей невыразительности стену.

— Даш, я просто испугался, — тихо говорит Никитин.

— Трус! — обвиняю я. — Чего ты испугался? Что я все яйца в доме сожру?

— Я проснулся, а на кухне ты: почти голенькая, молодая, красивая, суетишься в одном полотенчике, вкусно пахнет. И я перетрухнул, когда понял, что хочу тебя не просто драть, а драть долго и желательно на единоличной основе. Долго и часто. Наверное, всегда. Труханул, разозлился на себя за это и наговорил тебе кучу дерьма. Прости.

Чего-то романтика какая-то стремная, но хотя бы понятно, какая коза его укусила. Дура, Дашка! Я даю себе мысленную затрещину, он сейчас тебе наговорит, а ты растаешь. Нельзя так быстро сдаваться!

— Я приезжал в «Амандину», сидел в машине и смотрел на тебя в окне. Ты сидела за барной стойкой, горячая и недоступная.

— И чего не подошел? — злюсь я, вспоминая в каком отчаянии я просиживала те дни за баром.

— Почти решился, но к тебе подошел какой-то типан. И я представил, что ты с ним сейчас уйдешь, а я останусь представлять, что он с тобой делает всю ночь.

— Что? С какого хрена я пойду с неизвестным типом чем-то там заниматься всю ночь? Ты идиот?

— Есть немного, — смеется Никитин, но глаза у него серьезные. — Даш, а, Даш. Не бей лежачего.

— Тебя мало побить, тебя отпиннать надо! Ты мне тут опять лапшу на уши вешаешь. В «Амандину» он приезжал! Как приехал, так и уехал к своей песцовке, сто пудов! Как тебе банька? Или вы сауну выбрали?

— Дашка, малыш, ты ревнуешь? — веселится Сергей.

— Хочу и ревную! — огрызаюсь я.

— Я Поле передам, что она песцовка, — смеется он почти в голос, а я вся ощетиниваюсь. Поля. Нежно-то как. Гад. — Я вас с дочерью обязательно познакомлю.

Д-дочерью?

— У тебя не может быть такой взрослой дочери! Сколько этой Поле?

— Двадцать. Скоро будет двадцать один. Почему это не может, я сексом рано начал заниматься. В восемнадцать женился, в девятнадцать стал отцом.

Капец! Это она ж почти моя ровесница. Не совсем, конечно, но… Капец-капец!!!

Он нас познакомит. И это тебе не пятилетний ребенок, она точно будет знать, чем мы с Никитиным занимаемся!

Стоп! Мы еще ничем не занимаемся. И я еще не решила!

— Даш, мне нужно тебе кое-что показать, — таинственно сообщает Сергей. — Надо только тут недалеко отойти.

— Скоро за стол позовут, — вздыхаю я.

— Ничего, все не съедят, пошли, — тянет он меня куда-то за собой, и я не желая расставаться с теплом его руки невольно следую за ним.

По дороге он пристраивает мой букет на стол с подарками и, ускорившись, заводит меня невзрачную дверку.

Оказавшись в подсобке, я недоумеваю.

— И что тут интересного? Что собрался мне здесь показывать?

— Я очень хочу тебе показать, как я соскучился.