Голубиная книга. Славянская космогония

Славянские космогонические легенды

Славянские апокрифы, в которых мир совместно творят добрый и злой боги, поставили в тупик «школу заимствований». Апокрифы, образно говоря, оказались лишь окраинными заливами огромного моря подобных же мифов и легенд, записанных только в последние два века и уже не средневековыми книжниками, а учеными — этнографами и фольклористами. Мифы о двух братьях-демиургах распространены по всему миру. Миф же, в котором один из них ныряет в изначальное море — в доброй половине Евразии и Северной Америке. Он записан у славян (русских, украинцев, белорусов, поляков, болгар, сербов, македонцев), финно-угров (финнов, карел, марийцев, мордовцев, коми, хантов, манси, венгров), самодийцев (ненцев, энцев, нганасан), тюрок Сибири (алтайцев, якутов, долган, хакасов), бурят, тунгусов (эвенков, нанайцев), кетов, юкагир, североамериканских индейцев, а также у индийцев, цыган, курдов-езидов, грузин и сирийских арабов. Вывести все эти сказания из одного книжного источника совершенно невозможно. Книжники лишь записали и обработали созданное народом за многие века. Тем не менее сходство мифов не случайно. Единые истоки их можно проследить. Только прячутся эти истоки в тех далеких временах, когда не было ни славян, ни индоевропейцев, ни письменности, ни цивилизации.

Мифы о братьях-близнецах, создавших или обустроивших мир, коренятся в самом родовом строе. Это блестяще показал советский этнограф А. М. Золотарев, трагически погибший в 1943 г. Его книга «Родовой строй и первобытная мифология» была издана, и то не полностью, лишь два десятилетия спустя. Но главные ее выводы не устарели и поныне. Что мир наш устроен диалектически, поняли, задолго до Гегеля, еще люди верхнего палеолита. В те времена люди жили родами и племенами. Каждое племя состояло минимум из двух родов, или фратрий (объединений родов). Их предки-тотемы считались близнецами — братьями или сестрами. Изначально это были даже не боги наподобие Ормазда и Ахримана, а зверобоги, животные и люди одновременно. И весь мир себе люди представляли не иначе как разделенным на две фратрии во главе с такими богами. По ним и распределяли все пары противоположностей, доступных пониманию мудрейших старейшин и шаманов. К фратрии, допустим, Коня относили свет, день, солнце и т. д., к фратрии Быка — тьму, ночь, луну и т. д. О добре и зле первоначально и речи не шло. Оба близнеца были дружны и одинаково почитаемы как первопредки и культурные герои, оба совершали порою подвиги, а порою смешные и не всегда благовидные проделки. Они еще не творили мир, а только обустраивали его. С течением времени братья все меньше представлялись животными и все более — богами человекоподобными, далекими и могучими. Теперь они не только создавали мир, но и правили им, по-прежнему разделенным на две фратрии. Близнецов стали противопоставлять. Сначала как мудрого, умелого и глупого, неумелого (Прометей и Эпиметей). Потом — как доброго и злого. Первый обычно пребывал в верхнем мире, полном света, второй — в нижнем, среди тьмы. (Благой и злой боги могли считаться не только «белым» и «черным», но и, например, «черным» и «красным», как у африканских масаев.)

Среди индоевропейцев наиболее четко противопоставляли двух владык мира иранцы. Ахурамазда (Ормазд) и Анграмайнью (Ахриман), Владыка Мудрый и Злой Дух не вымышлены пророком-вольнодумцем Заратуштрой, жившим, скорее всего, в Средней Азии около VII в. до н. э. Он только довел их дуализм до логического конца: объявил достойным почитания лишь Ахурамазду, а прочих богов — злыми демонами. Почитатели и служители Ахримана, однако, не переводились в Иране и много веков спустя. Даже римские митраисты поклонялись иногда «богу Ариманию». Да и сам Митра считался посредником между Ормаздом и Ахриманом. Эту триаду весьма напоминает индийская Тримурти: мудрый Брахма — создатель мира, солнечный Вишну — его хранитель, а мрачный Шива — разрушитель. (Вишнуиты и шиваиты, впрочем, старались объявить соответственно Вишну или Шиву богом величайшим и чуть ли не единственным.)

У скандинавов злой и коварный Локи — брат владыки богов Одина, нередко его спутник — то вредит богам, то выручает их своими проделками и хитростями. Греческий Аид — брат Зевса, бог смерти, но не зла. Ему, однако, не поклонялись. Балтский владыка нижнего мира и смерти Поклус, как и позднейший Пикулас-Пеколс (черт), братом Бога (Диевса), насколько известно, не считался. Словом, из всех индоевропейцев сколько-нибудь четкий дуалистический миф существовал лишь у индоиранцев, германцев и славян. Но именно арии и германцы уже в III тыс. до н. э. тесно соседствовали с уральскими (финно-угорскими) племенами. Быть может, арийские мудрецы просветили «темных» жителей тайги и тундры? Скорее наоборот: ведь до Восточной Сибири или Северной Америки никакие арийцы не добирались.

Как видим, миф о двух творцах и владыках мира, добром и злом, свойствен лишь тем индоевропейцам, которые близко контактировали с уральскими, финно-угорскими народами. Но этот миф лежит в основе мифологии урало-алтайских народов, населяющих огромные просторы Северной Евразии. Ормазду и Ахриману, Белбогу и Чернобогу, Одину и Локи соответствуют саамские Юбмел и Перкель, коми-зырянские Ен и Омоль, коми-пермяцкие Ен и Куль, мордовские Чам-Пас (Шкай) и Шайтан, марийские Кугу-Юмо и Кереметь, удмуртские Инмар и Кереметь, обско-угорские Нуми-Торум и Куль-Отыр, венгерские Иштен и Ордог, ненецкие Нум и Нга, селькупские Нум и Кызы, древнетюркские Тенгри и Эрлик, алтайские Ульгень и Эрлик, тувинские Курбусту и Эрлик, бурятские Хан-Хурмас и Ата-Улан, монгольские Хормуста и Эрлик, эвенкийские Сэвэки и Харги. Нередко (у коми, мари, обских угров, алтайцев, эвенков и др.) они считаются братьями. И каждый возглавляет целое племя богов, добрых или злых. Доброму богу обычно приносятся в жертву белые животные, злому — черные. Служащие богам шаманы делятся на белых и черных. Первые камлают в верхний мир и творят только добро, вторые камлают в нижний мир и творят как добро, так и зло. Ведь от злого бога или духа можно откупиться либо усмирить его с помощью магии. А можно использовать его злую силу во вред своему ближнему. Наподобие того, как Ксеркс (усердный почитатель Ахурамазды), узнав об изгнании Фемистокла, тут же помолился Ахриману, чтобы тот и дальше учил афинян изгонять своих лучших сограждан. (Не к Мудрому Владыке же обращаться с такими просьбами!)

Среди североамериканских индейцев дуалистический миф о добром и злом богах-близнецах сложился лишь в области Великих озер. У гуронов эти братья зовутся Иоскега и Тавискарон, у ирокезов — Энигорио («добрый ум») и Энигонхахетгеа («злой ум»), что удивительно напоминает иранских Спентамайнью («святой дух») и Анграмайнью («злой дух»), хотя прямой связи здесь, конечно, не было. Ритуальные пляски индейцы справляли в честь обоих близнецов, за что миссионеры обвиняли их почитателей в дьяволопоклонстве.

Всему этому кругу лесных и тундренных народов Евразии и Северной Америки был свойствен миф о ныряющем демиурге. Этнограф В. В. Напольских восстанавливает его историю так. В верхнем палеолите, где-то на юге или востоке Сибири, возник миф о водоплавающих птицах, по очереди нырявших на дно изначального моря, чтобы создать землю. Об этом, вероятно, свидетельствуют изображения таких птиц, найденные на стоянках Буреть и Мальта. Оставившие их охотники на мамонтов и были, видимо, предками уральцев, алтайцев, юкагиров и североамериканских индейцев. Точнее, той их части, предки которой пришли в Америку позже предков центрально- и южноамериканских индейцев, но раньше предков северо-западных индейцев и эскимосов. Произошло это в мезолите, около X тыс. до н. э.

В исходном мифе за землей ныряли разные птицы, но добыть ее удавалось лишь самой маленькой из них. О злых и добрых богах речи еще не шло. В Новом Свете, на берегах Великих озер, героями мифа стали другие животные: бобр, выдра, ондатра, лягушка, черепаха. У племен Калифорнии и прерий он сохранился в прежнем виде. Распространился миф и на западе, среди предков уральских народов — на Урале и в Западной Сибири. От них его переняли предки юкагиров, тунгусов, северных алтайцев. С уральцами они контактировали где-то на берегах Енисея. Было это в мезолите и неолите (IX–IV тыс. до н. э.). В итоге к тому времени, когда верованиями «темных крестьян» и «дикарей» заинтересовались ученые-этнографы, миф о ныряющем демиурге знали финны (карелы, мордва, мари, коми), угры (венгры, ханты, манси), самодийцы (ненцы, энцы, нганасаны), северные тюрки (алтайцы, хакасы, шорцы, якуты, долганы), буряты, тунгусы (эвенки, нанайцы), кеты, юкагиры и североамериканские индейцы (ирокезы, сиу, арикара, пенути и др.). А вот к южным народам алтайской семьи (туркам, казахам, монголам, манчжурам и др.) этот миф вовсе не проник. Видимо, их предки-степняки не были тесно связаны с лесовиками-уральцами. О славянах и других индоевропейцах речь впереди.

Среди уральцев и их восточных соседей миф, однако, изменился. Теперь в море ныряли две птицы: гагара и утка, а землю удавалось принести только утке. Такое развитие мифа было не случайно. В то далекое время (мезолит и охотничий неолит) таежные шаманы разработали свою картину мира. В ней светлый верхний мир располагался одновременно на небе и на юге, а темный нижний — под землей и на севере. Соединявшие их потусторонние шаманские реки текли, подобно великим рекам Сибири, с юга на север. Потому гагара, птица морская, северная, представлялась «плохой», связанной с нижним миром, а утки, лебеди и другие птицы, улетающие на юг — благими вестниками верхнего мира. Новые, человекоподобные боги постепенно оттесняли древних зверобогов, богов-птиц. Теперь уже утка и гагара либо белая и черная птицы воплощают соответственно доброго и злого богов. Птица-бог уже не ныряет сама, а лишь посылает за землей птицу-черта. Потом добрый бог и вовсе теряет птичий облик, а ныряет та же птица-черт.

Уже известные нам арийские и славянские мифы о ныряющих творцах — как раз поздние. Ныряют в них то существа, нырять вовсе не способные (голуби, вепрь), то человеко-подобные боги. Лишь иногда о древнем мифе напоминают то Брахма-лебедь, то Сатанаил-гоголь. Так кто же были Учителя Человечества, принесшие миру учение о двух творцах и владыках мира? Уральские шаманы. От них переняли это учение арийские мудрецы, предшественники магов и брахманов, сами не чуждые шаманизму. В III тыс. до н. э. и уральская, и индоевропейская общности стали распадаться. Выделились общности финская, угорская, индоиранская. Где-то в Поволжье и Приуралье, на границе тайги и степи, лесовики и степняки встречались, меняли пушнину на кожу и медь. А тем временем мудрейшие шаманы обоих племен обсуждали тайны мироздания.

Много веков спустя в Средней Азии Заратуштра, белый шаман Ахурамазды, придаст северному учению завершенную, бескомпромиссную форму: только добрый бог, владыка света, достоин почитания, а за мировое зло в ответе лишь владыка тьмы. От его последователей и заимствуют это учение еврейские раввины. От них Бог и сатана придут в две мировые религии, ставя их последователей перед неразрешимыми вопросами. Благ или всемогущ Бог? Откуда взялся сатана? Кто он — враг или слуга Бога, князь мира сего или изгой? Не может или не хочет Бог покончить с дьяволом? Шаманы были, по крайней мере, гораздо логичнее многоученых раввинов, священников и мулл. И не подкрепляли свой авторитет кострами и пытками.

А черные шаманы, служители Ахримана и сатаны, никуда не исчезали. Их ведь власть имущие если и преследовали, то не столь усердно, как еретиков, тщившихся изменить несправедливый мир. Темные маги менять ничего не собирались. И всегда были за соответствующую мзду к услугам тех, кто желал навредить ближнему с помощью хозяев нижнего мира.

В некоторых мифах народов Евразии и Северной Америки прослеживается образ третьего демиурга. У эстонцев мир творят верховный бог Ванаиса («старый отец») и созданные им боги Ваннемуйне и Ильмаринен. У коми Ей и Омоль рождаются из яиц, снесенных уткой. По ее приказу они и ныряют за яйцами, из которых потом создают мир. В якутском мифе Божья Мать посылает нырять за землей гагару и утку.

У манси подобным же образом посылает гагару и еще одну птицу Корс-Торум, отец Нуми-Торума и Куль-Отыра. У алтайцев Ульгень, брат Эрлика, творит мир по указанию Ак-Эне (Белой Матери), обитающей в море. В мифе калифорнийского племени йокутов ястреб и ворон творят горы из земли, принесенной из моря уткой. У алгонкинов же ныряют бобер, выдра и водяная крыса, а посылает их Великий Заяц.

Предания, в которых мир творят вместе побратимы — Бог и Самаэл (дьявол), известны грузинам и сванам. В сирийско-арабской легенде Христос в образе водоплавающей птицы творит небо и звезды. У венгерских цыган Белый дьявол, побратим Бога, всплывает из моря и спорит с ним из-за мирового дерева. Видимо, грузины и сирийцы переняли древний северный миф от иранцев (например, от скифов, совершавших в VII–VI вв. до н. э. походы на Ближний Восток). Вездесущие же цыгане могли принести миф из Индии либо перенять его от иранцев или славян.

Как же сложился славянский миф о двух создателях и владыках мира? Пришел ли он к славянам от иранцев или урало-алтайцев? С иранцами славяне соседствовали с самого своего появления в качестве особого народа в середине II тыс. до н. э. Об иранских корнях славянского мифа говорят полуиранские имена его героев — Белбога и Чернобога. Индоевропейский корень bhag- («счастье, обилье») стал обозначать божество только у иранцев («baga») и славян («бог»). И только у этих двух групп народов столь же древний корень deiwo («божество») стал обозначать злого демона («дэв», «див»). Произошло это вследствие «религиозной революции», вызванной в иранском мире проповедью Заратуштры. Отважный реформатор провозгласил всех богов, кроме Ахурамазды, демонами, недостойными почитания. Идеи пророка, осуждавшего разбойные набеги и покровительствовавших им богов-дэвов, нашли отклик по обе стороны степи — у оседлых иранцев и славян, в равной мере страдавших от участившихся нападений степняков, только что ставших кочевниками. Приверженцы новой веры были и в кочевом мире северных иранцев-степняков: и здесь многим племенам бесконечные набеги и войны несли не богатство, а разорение и страдания.

Однако ни сам пророк, ни его последователи не могли освободиться от древней иранской, арийской мифологической традиции. Дэвами стали называть демонов, образы которых сложились задолго до Заратуштры. А вокруг Ахурамазды быстро вырос пантеон благих божеств. Их и стали называть богами («бага»). Притом в число их вскоре попали и некоторые древние боги (Митра, Веретрагна, Анахита).

С финноязычными племенами славяне впервые столкнулись в I в. н. э., когда славяно-сарматские дружины доходили в своих набегах до их земель. С тюрками (гуннами) — не ранее II в., когда те появились в Восточной Европе. Постоянными же соседями славян финны стали только в VI в., а гунны — в конце IV в. Тем не менее славянский космогонический миф содержит немало таких деталей, которые характерны для мифов урало-алтайцев, но не иранцев. Присмотримся же внимательнее к славянским легендам о сотворении мира. Эти сказания записаны фольклористами у русских, украинцев, белорусов, поляков, болгар, сербов, македонцев, боснийцев. Особенно интересны и архаичны легенды, собранные в Галиции все тем же В. Гнатюком, а среди русских Тюменского края — П. Городцовым. Все эти славянские предания обобщил и сопоставил с североевразийскими польский этнограф Р. Томицкий, чьи работы, к сожалению, не издавались по-русски и известны лишь специалистам.

Славянские предания, вопреки Библии, не говорят о создании мира из ничего предвечным Творцом. Изначально в них существует, как и в славянских апокрифах и колядках, лишь бескрайнее море. Над ним летает, или плавает по нему (в лодке или в виде утки-гоголя), или ходит по водам, или сидит на белом камне (несомненно, Алатыре) Бог. А в море, в пене или скале обитает черт (Сатанаил, дидько и т. д.); или он также плавает в облике гоголя (лебедя). Откуда он взялся? Зародился в морской пене, то ли сам по себе, то ли из плевка или тени Бога. Иногда Бог «доделывает» черта, придавая ему человекоподобный или ангельский облик. Одна галицкая легенда даже утверждает, что и Бог тоже не вечен: он возник из небесной росы, а Ирод (черт) — из морской пены.

Славянские волхвы были в своем роде материалистами не хуже самого Фалеса Милетского, считающегося первым философом-материалистом Эллады. Он тоже полагал, что изначально существовала лишь вода, а в ней пребывал дух, он же Бог-творец. Это уже напоминает первые строки Книги Бытия. По мнению исследователей, и на ее авторов, и на ионийского мудреца повлиял египетский миф о боге Атуме-Хепри, родившемся из первоначального водного хаоса (Нун) и сотворившем мир. В славянском же мифе материя (водная) существует прежде всех времен, а в ней зарождаются оба мировых духа.

Встреча двух богов выглядит неожиданностью, по крайней мере для Бога. Черт же сразу объявляет себя братом Бога или напрашивается в побратимы к нему. И тот сразу соглашается, и затем творит мир вместе с «распобратимом», и долго терпит его подлые выходки. (В грузинской легенде Самаэл, обитавший в скале на дне изначального моря, попросту хватает Бога за горло и навязывает ему побратимство; в сванском же предании оба они — родичи, жившие в двух таких скалах.) В очень архаичной легенде из Заонежья Бог и сатана плавают в виде белого и черного гоголей. Не хватает лишь назвать их Белбогом и Чернобогом. (Польские кашубы представляли Белбога и Чернобога в виде белого и черного коней, в духе индоевропейского мифа о двух близнецах — всадниках или конях.) Очевидно, Чернобог изначально считался не ангелом, восставшим против своего творца, а братом Белбога — вполне в духе иранских и североевразийских мифов. В них злой бог (Ахриман, Эрлик) может быть даже старшим братом доброго — как Сатанаил у богомилов.

В боснийском предании место Черта занимает «Ягудия-бог, еврейский король», брат Бога. Это явное наследие богомилов, отождествлявших ветхозаветного Яхве с Сатаной и потому отвергавших Ветхий Завет. В XII–XV вв. Босния была оплотом богомильства.

В одной украинской легенде демиургов трое: Христос, Петр и черт. В грузинском и сванском преданиях их даже четыре: Бог, Михаил, Гавриил и Самаэл (дьявол). Судя по всему, образ третьего демиурга столь же древний, как и сам миф о ныряющем творце.

В любом случае в море за материалом для мироздания (землей, песком, кремнем, синим камнем) ныряет черт. Как и в апокрифе, он норовит взять землю во имя свое, а не Бога, из-за чего два раза терпит неудачу, но и в третий раз утаивает часть земли. В тюменской легенде сатана ныряет трижды — в виде гоголя, гагары и утки-соксуна (широконосой утки). По воле Бога принесенная земля разрастается. Ночью черт пытается утопить спящего Бога, таскает его во все четыре стороны света, но земля, перекрещенная таким образом, вырастает еще больше. Бог водружает ее на спины китов. Земля первоначально вся была равнинной. Но черт принялся выплевывать землю, утаенную им во рту (она также росла). Так появились горы, холмы и прочие неровности рельефа.

Затем создается небо. Черт и Бог, соперничая, творят по очереди небеса, пока тех не становится семь. Наконец, они принимаются за создание растений, животных и культурных благ. Бог создает все хорошее и полезное для человека, а черт — бесполезное или вредное. Зачастую творения черта оказываются бездушными или негодными, и Богу приходится их оживлять либо доделывать. А они еще и обращаются против своего творца: козы разбегаются, волк вместо Бога набрасывается на самого черта. Озлобленный, снедаемый завистью черт втихомолку готовит войну против Бога. Бог создает ангелов, ударяя по камню, черт творит бесов тем же способом либо стряхивая воду с рук.

Практически все эти мотивы славянского мифа есть и у финно-угров. В хантыйском мифе злой Кынь-Лунг пытается утопить Нуми-Торума. Мордовский Нишке-Пас водружает землю на трех рыб, алтайский Ульгень — на двух. У мари, мордвы, удмуртов горы и холмы возникают из земли, утаенной во рту и выплюнутой Шайтаном (Кереметем). Добрых и злых духов оба верховных бога мари создают из искр, ударяя по камню; так же творит чертей мордовский Шайтан. Соперничая, строят семиярусное небо зырянские Ен и Омоль. А вот в иранской традиции таких мотивов нет, как нет и никакого сотрудничества двух демиургов. Ормазд и Ахриман могут договариваться лишь об условиях войны.

Но вот Бог приступает к созданию человека (Адама). Вылепил его из глины и оставил сушиться под присмотром собаки, а сам отлучился. Коварный черт тут же подкупил собаку (наделив ее, прежде голую, шерстью) и осквернил человека — истыкал его и оплевал. Богу осталось только вывернуть «венец творения» наизнанку, так что вся чертова скверна оказалась у него внутри. С тех пор человек стал подвластен болезням и порокам. А черту и горя мало: так де и надо, чтобы человек почаще вспоминал Бога, а заодно и его, черта. (Не ответ ли это на христианский тезис о благотворности страданий, посылаемых свыше во испытание?) Первая женщина (Ева) была создана позже из ребра первочеловека, либо из ивы, либо из собачьего (козьего, чертова) хвоста.

Казалось бы, создание человека из глины — библейский мотив. Да и имена у перволюдей славянских легенд библейские: Адам и Ева. Но и в мифах коми, удмуртов, алтайцев, манси добрый бог лепит первых людей из глины. Глиняная скульптура же была знакома еще людям верхнего палеолита. И уж вовсе не из Библии взят мотив создания «Евы» из чьего-то хвоста. Миф об осквернении первочеловека злым богом, подкупившим собаку-сторожа — не библейский и не иранский. Зато он широко известен урало-алтайским народам (от мари до бурятов).

В некоторых галицких и сербских легендах Бог создает человека из своего пота. Подобный миф излагали, согласно летописи, волхвы, возглавившие в 1071 г. народное восстание в области Ярославля и Белоозера, населенной тогда славянами и финской весью (вепсами). Тело человека создал сатана из тряпки, которой Бог вытерся в бане, а душу вложил Бог. Известен этот миф и мордве.

В апокрифе Бог (точнее, Христос) берет душу для человека на небе у Бога Отца. У тофаларов в Туве тело человека творит бог Бай-Паян («богатый господин»), а душу дает верховный небесный бог Бай-Кудай. У ненцев тело создает «хозяин земли» (т. е. злой Нга), а душу — «хозяин неба» (добрый Нум). В мифах алтайцев, шорцев, монголов, наоборот, душу в тело, созданное добрым богом (Ульгенем, Очирвани), вдувает Эрлик, оттого души умерших и идут к нему.

Славянские легенды утверждают, что тело первых людей было покрыто шерстью, либо роговой тканью (наподобие ногтей), либо чешуей. Покрытыми шерстью представляли наших предков также народы Северной и Центральной Азии; покрытыми рогом — румыны, венгры, мордва, некоторые народы Сибири и Средней Азии, евреи и арабы. Библии и иранской мифологии эти мотивы, опять-таки, неизвестны. Очевидно, они тоже североевразийские, а на юг второй из них проник через вездесущих арабских и еврейских купцов. В славянских апокрифах первые люди не покрыты ни шерстью, ни рогом. Зато они носят некие светлые райские одежды. О светоносном теле или одеянии перволюдей говорят предания алтайцев, калмыков, сирийцев и даже эфиопов. Этот мотив, скорее, южного происхождения, на севере же он удачно наложился на местный миф. Заимствовалось то, что хотя бы напоминало что-то свое. О змеиной коже первых людей, причем связанной с бессмертием, говорит лишь болгарское предание.

Удивительными существами были славянские (и евразийские) «Адам» и «Ева». Покрытые волосами или рогом, бессмертные, не ведавшие ни любви и размножения, ни труда, какие-то «полузвери и полуангелы», обитали они в земном раю, куда был заказан вход черту. Но тот, загоревшись страстью к Еве, пробрался туда и убедил ее, а через нее и Адама совершить некий грех: то ли съесть запретный плод (как в Библии), то ли совершить половой акт. У обских угров и якутов перволюди отведывают запретных ягод. А в мордовском сказании первородный грех состоит… в питье кумышки (крепкого пива); из-за нее и пришли к людям смерть и болезни. В иранском мифе первые люди, соблазненные Ахриманом, начинают убивать скот и поклоняться дэвам.

Последствия грехопадения были для людей тяжелы, но и благодетельны. Адам и Ева утратили нечеловеческий покров (роговая ткань осталась лишь на ногтях), стали смертными, но обрели способность к половой жизни и деторождению. Райское безделье сменил нелегкий труд пахаря и домохозяйки. Словом, перволюди окончательно стали людьми, живущими человеческой жизнью со всеми ее трудностями и радостями.

Совращение людей ускорило разрыв между чертом и Богом. Злой демиург поднял мятеж, чтобы захватить небо. Войско бесов захватило нижние небеса и окружило свой стан неодолимой стеной жара (или, наоборот, холода). Тогда Бог поставил во главе своего войска архангела Михаила и вручает ему грозовое оружие (огненный меч). Удары молний Михаила (или Ильи) низвергли всю бесовскую рать с неба. Кто упал в лес — стал лешим, в воду — водяным и т. д. Сам же черт провалился в подземное пекло и отныне стал его владыкой.

В Михаиле (Илье) нетрудно узнать громовника Перуна, изображенного на Збручском идоле в виде всадника с мечом. Сам же миф о низвержении бесов с неба, как уже сказано, находит аналогии не только в Библии, но и в мифологии иранцев и греков. А также в мифах алтайцев, где Эрлика и его рать сбрасывает с неба богатырь Майдире (буддийский Майтрейя, иранский Митра); низвергнутые бесы становятся духами-хозяевами лесов, рек и т. д., а Эрлик — владыкой преисподней. Весь этот миф о небесной войне, скорее всего, принадлежит воинственным древним индоевропейцам. Уральские боги выясняют отношения через состязания в мудрости-хитрости. Индоевропейские — в грандиозных космических битвах. Алтайский миф, искони сходный с уральским, испытал здесь влияние индоевропейского (в том числе и позднее, через пришедший из Индии буддизм).

Тем временем изгнанный из рая Адам заключил, как и в апокрифе, договор с чертом о том, что души всех потомков первочеловека по смерти достанутся хозяину земли и пекла. Что же вынудило Адама согласиться на такое? Согласно одной версии, черт обманул его по сказочному принципу «дай мне то, чего в своем доме не знаешь». По другой же Ева родила от черта Каина — чудовище с двадцатью четырьмя головами разных зверей (или с двенадцатью змеиными головами). Придать же этому воплощению хаоса человеческий облик мог только сам владыка нижнего мира. В ряде легенд, однако, договор заключает сам Бог, тем самым признавая права черта на земной мир и его обитателей. «Запись» черт прячет в Черном море под белым камнем (несомненно, Алатырем), или под камнем в Иордане, или в преисподней. И только Христу удается спуститься в нижний мир и уничтожить договор: он-то его не подписывал.

Представление о договоре Адама или Бога с чертом чуждо как Библии, так и Мани. В богомильском мифе сатана обманывает Бога, пообещав отпускать к нему души умерших, Христос же восстанавливает справедливость. В апокрифах и легендах Бог с Христом, наоборот, нарушают договор, заключенный по всей форме. Мотив письменного договора может показаться очень поздним. Но уже праславяне (скифы-пахари), торговавшие с Ольвией, могли узнать, что такое долговая расписка, способная обречь на рабство должника и его детей. Не скрывается ли за Христом здесь, как и в других случаях, солнечный Даждьбог?

В Сербии была записана своеобразная легенда о Дабоге — «царе на земле», равном по силе Богу — Царю Небесному. Дабог пожирает души умерших, пока Христос не освобождает их, воткнув ему в пасть копье в качестве распорки. Даждьбог-Солнце в роли черта-Чернобога? В другой сербской легенде архангел Гавриил похищает солнце у царя чертей Дабо Хромого. Сербы верили, что в горе Дайбог обитает Серебряный царь — хозяин руд. Дело здесь не только в том, что церковники объявляли всех языческих богов бесами. Очевидно, славянский Даждьбог, регулярно спускавшийся в нижний мир, имел и подземную, мрачную ипостась, подобно Моране, своей сестре и жене, богине весны и смерти. Вот почему он как бы раздваивается на доброго Христа (Гавриила) и злого Дабога (Дабо).

Что у славян мог существовать миф об освобождении душ Даждьбогом, говорит другая легенда, неизвестная апокрифам, но широко представленная в фольклоре — у украинцев, сербов, черногорцев, боснийцев, македонцев, румын, латышей. Черт, низвергнутый с неба, похитил некую ценность (или владел ею изначально). Это может быть солнце, огонь, гром, молния, огненный меч, небесная сила, волшебное одеяние, корона, наконец, знание о том, как нарушить ту самую «запись». Ценность похищает хитростью Михаил, Илья, Петр или животное — пчела, ласточка. Иногда похитителей двое (Михаил и Гавриил, Петр и Христос). Посланник Бога уговаривает черта состязаться в нырянии, а сам замораживает море над ним и улетает с ценностью. Черт гонится за похитителем и наносит ему увечье. Отсюда у людей выемка в стопе, у пчелы — раздвоенное тело, а у ласточки — раздвоенный хвост. Чаще всего ценность добывает громовник (Михаил, Илья) и почти никогда — Христос. У него в этом мифе другая роль — освободителя душ. Похититель же, очевидно, Перун. Иногда же, возможно, и Даждьбог. В сербской песне Иован (Иоанн Креститель) похищает корону у «мучителя Дуклияна» (Диоклетиана[42]) корону точно так же, как Михаил у черта. День Иоанна Предтечи (Ивана Купала) совпал у славян с Купалой — языческим праздником летнего солнцеворота.

Миф этот напоминает другие индоевропейские мифы — о похищении огня Прометеем или индийским Матаришваном, меда поэзии — Одином, амриты (напитка бессмертия) — Вишну или Гарудой, сомы (другого чудесного напитка) — орлом Индры. В основе их — общеиндоевропейский миф о похищении священного напитка. К народам же Северной Евразии этот миф почти не проникал. Только у монголов громовник Очирвани ныряет за молнией.

Вконец раздосадованный черт сооружает подземную темницу с оковами, чтобы заточить туда Бога или Михаила. Но Бог сам хитростью заманивает черта в эту темницу и сковывает его. Тщетно черти грызут оковы — на Великдень цепи снова укрепляются. И так будет, пока люди не перестанут соблюдать пасхальные обычаи. Тогда черт (Гаргон) вырвется на волю, и наступит конец света. Илья-громовник погибнет в битве, и от его крови вспыхнет пожар, в котором и погибнет мир.

В основе здесь — еще один общеиндоевропейский миф, трагический и величественный. Лучше всего он сохранился у иранцев и скандинавов. Злой бог (царь-дракон Ажи-Дахака или коварный Локи, владыка нижнего мира) скован в подземелье. В конце времен он вырвется на волю, и настанет светопреставление. Разразится последняя битва сил света и тьмы. Падут многие боги, в том числе и громовник Тор в схватке с мировым змеем. Вспыхнет мировой пожар, и в нем погибнет мир — но не исчезнет, а возродится обновленным. А что же владыка тьмы? Иранцы полагали, что Ахриман либо обратится, наконец, к добру, либо будет выброшен за пределы мира. Скандинавы — что Локи погибнет в битве. Среди уральских народов миф о мировом пожаре известен лишь обским уграм.

Христианский Апокалипсис — во многом лишь подражание иранскому мифу. В последнем есть и Спаситель-Саошьянт (даже не один, а три), и битва сил Света и Тьмы, и победа героя Кересаспы (напоминающего громовника) над Ажи-Дахакой, вырвавшимся из оков, и воскресение мертвых, и Страшный суд, и пожар, обновляющий мир. Еврейские раввины и пророки довольно легко перенимали иранские мифы — вероятно, потому что сами евреи были такими же недавними варварами, как персы. Ученые жрецы Египта и Месопотамии угодничали перед персидскими царями, но заимствовать что-либо из мифов и религиозных идей более молодых народов не считали нужным.

Как видим, славянский миф о творении мира двумя богами-антагонистами — не просто путаный пересказ Библии или еретических писаний темными крестьянами. В мифе этом отразились многие тысячелетия истории славян и их соседей. Образы владык верхнего и нижнего миров (Зевс и Аид, Один и Локи, Брахма и Шива и т. д.) были уже в общеиндоевропейской мифологии, но только под влиянием иранцев (в свою очередь, испытавших уральское влияние) эти боги стали у славян творцами и повелителями мира, братьями-соперниками, воплощением вечной борьбы Добра и Зла. От ариев к славянам перешел и образ ныряющего солнечного вепря. Миф о ныряющем демиурге-птице был перенят славянами позднее уже от самих урало-алтайцев (финнов и тюрок-гуннов). От них же перешли и многие детали дуалистического мифа о создании мира и человека: от встречи двух демиургов-птиц до договора о судьбе человеческих душ. Мифы же о битве богов и бесов за небо, о похищении небесным богом огненной ценности, о грядущей войне богов с демонами и космическом пожаре — индоевропейское наследие. Влияние же христианства, как православного, так и еретическо-богомильского, свелось к «перекодировке», замене языческих персонажей на библейских и усвоению отдельных деталей мифа (вроде создания Евы из ребра). Этот процесс прошел тем легче, что многие важные моменты дуалистического мифа были еще раньше переняты создателями Библии и манихеями от иранцев.

Заимствование чужих мифов и верований в древности вовсе не было «обезьянничаньем» «низшей расы» перед «культуртрегерами». Ведь осуществляли его виднейшие умы племени или народа: шаманы, жрецы. Славянские волхвы перенимали не бездумно, а творчески. Не могли они принять, например, идею тюркских шаманов о том, что все души по смерти попадают к злому Эрлику. И создали по образцу давнего мифа о похищении огненной ценности миф об освобождении душ Даждьбогом. Столь же неприемлемой для славян оказалась идея всемогущего и потому всегда правого Бога, Бога-деспота, ревнивого и мстительного. Бог народных легенд действительно всегда добр, даже к своему бессовестному брату, но он не всемогущ. Его можно обмануть, перехитрить, победы в бою даются ему нелегко. Но он не станет мучить и карать безвинного. И не мог он тысячи лет отдавать души всех потомков Адама сатане — это черт обманул Адама или Бога.

Славянский космос устроен диалектически. Белбог — полноправный владыка только в верхнем мире, а Чернобог — в нижнем. Средний же мир — область их борьбы. Бог не может спуститься в преисподнюю или хотя бы нырнуть на дно моря. А черт — утвердиться на небе. Славянский Бог (Род-Белбог) — не воин[43]. Поэтому, чтобы сразиться с чертом или добыть присвоенную им ценность, Богу нужен посредник, молодой бог-воин — Перун (Михаил, Илья) или Даждьбог (Христос). По смерти души праведных людей возносятся на небо, в рай, души же грешников и «заложных» (умерших недоброй смертью) попадают в нижний мир — мучаются в пекле либо становятся русалками.

Космогонический миф, сохраненный колядками и легендами, существовал как бы параллельно с мифом «Голубиной книги». В апокрифах же отразились оба мифа. Логические противоречия между ними мало тревожили тех, кто создавал, исполнял, читал, слушал эти талантливые произведения.

У многих народов мира известен еще один космогонический миф — о мировом яйце, зародившемся среди изначальных вод или снесенном водоплавающей птицей. Он есть у карел, эстонцев, саамов, коми, мордвы. По мнению В. В. Напольских, финны переняли этот миф от палеоевропейцев — древних охотничьих племен, населявших до их прихода леса Восточной Европы. Но мировое яйцо есть и в мифах индоевропейцев — греков и индийцев. Б. А. Рыбаков проследил удивительное сходство изображений на сосудах трипольской культуры и восточнославянских писанках — пасхальных яйцах. В основе их — миф о яйце, из которого возникли небо, земля и средний мир с его обитателями. Не случайно украинцы верили, что мир погибнет лишь тогда, когда люди перестанут разрисовывать писанки.

В письменности и фольклоре славян миф о мировом яйце не сохранился «в чистом виде». Но он отразился в ряде сказочных сюжетов. О некоторых из них речь уже шла. Зоревик (Даждьбог) добывает три яйца — медное, серебряное и золотое — заключающие в себе три царства. Иван-царевич (тот же Даждьбог) обретает яйцо, скрытое в трех животных, связанных с тремя мирами, и скрывающее в себе смерть Кощея-Чернобога. Солнечный герой, таким образом, оказывается творцом мира, напоминая греческого Фанеса — солнечного змея, выходящего из мирового яйца; римские митраисты отождествляли его с иранским Митрой. С мировым яйцом связана и еще одна сказка — о войне птиц и зверей, в которой победили птицы (т. е. верхний мир восторжествовал над нижним, как в скифских сценах терзания, где крылатый грифон либо орел побеждает копытное или хищника). Израненного царя птиц — орла спасает некий человек. За это орел дарит ему волшебное яйцо, скрывающее в себе огромные стада скота или целую ярмарку. Можно вспомнить, наконец, всем известную сказку о яичке, снесенном курочкой и разбитом мышкой. Курочка следом снесла яичко золотое; а война животных в предыдущей сказке начинается со ссоры воробья с мышью… Вот какие глубины древнего мифа может скрывать простенькая сказка для самых маленьких!

Интересна и загадочна легенда, записанная в 1929 г. на Полтавщине. Некогда в воздухе колебался некий «шар-мяч». От чьего-то удара он разлетелся, и возникли солнце, месяц, звезды и земля. Она упала на хвост киту, который с тех пор ее и держит. Это напоминает не только «Голубиную книгу», но и научную теорию «большого взрыва». Последняя, однако, возникла лишь в 40—50-х гг. XX в. Не с пришельцами из космоса ли общались славянские волхвы? Или же перед нами еще один вариант мифа о мировом яйце?

Из многочисленных славянских легенд о создании мира и человека ниже приводятся полностью две, наиболее подробные: украинская из Галиции и русская из Тюменского края. Из других легенд приведены отрывки-варианты, сгруппированные по мотивам.

То еще Христа не было, только была синяя вода и белый камень, и Отец Предвечный на том камне себе отдыхал. Но раз грело солнце, и тень Божья была в воде. А Отец Предвечный говорит тени своей:

— Сатаянин (Сатанаил), выйди видным!

И он вышел и стал возле Отца Небесного, ибо он был создан ангелом от Бога. И сразу Бог шлет его в воду, в глубину, поскольку хочет мир основать, чтобы вынес земли. Говорит:

— Иди и скажи: «Беру землю во имя Господне».

Он пошел — а он уже сразу на зло решился — и говорит:

— Беру землю во имя свое.

Не вынес ничего.

— Почему так не сказал, как я велел: «Беру землю во имя Господне»?

— Я сказал.

— Неправда. А ну еще раз.

Он пошел и так же не вынес.

— Иди в третий раз и скажешь: «Беру землю во имя Господне».

Он пошел и со злости не сказал: «Беру землю во имя Господне», но сказал: «Беру землю во имя его». И вынес только под ногтями земли, и то Бог выскреб шпилькой, — может, того было с боб. И Пан Бог то благословил, и вышел кусочек земли. И сказал Бог Сатанаилу:

— Ляг немного да поспи где-нибудь.

— А как бы ты меня не провел, — он говорит Богу.

— Не бойся.

А сатана говорит:

— Ложись ты вперед.

Бог лег, да и не спит. А он только лег, да и заснул. А Бог землю благословил, и начала она расти во все стороны. А он вскочил: «Ого, уже меня провел!» Начал обваливать землю, думал, что обрушит в воду, и она снова опустится. И где упал, там теперь долинка на земле, а где поднимался так, что вверх лез, там теперь гора. Как уже появилась земля, и Пан Бог начал сажать сад. И где-то было пять зерен, и послал его Бог:

— Иди, принеси, будем сажать плоды.

Он принес четверо, а пятое спрятал под язык себе. А Бог спрашивает:

— А где еще пятое?

— Там не было.

— Как это не было, если имеешь его под языком?

А он вынул, говорит:

— Пускай это будет на распятие.

А Бог говорит:

— Пусть тебе будет на изгнание.

И сразу его заклял. И теперь, как перекрестят, он убежит за море. А до тех пор он креста не боялся.

Не хочет он Бога слушать, а Бог взял и обмакнул палец в воду, и махнул, и сделался святой Михаил. Ведь он и теперь ангел Михаил, не рожденный, только сотворенный. И спрашивает Сатанаил Бога:

— А на что Ты это сделал?

— Ну, на что, так ты Меня не хочешь слушать.

А он взял, да пригоршнями водой как набрызгал, и от этого столько сделалось нечистой силы, как травы. А Бог спрашивает:

— А ты что делаешь?

— Хе-хе! Буду с Тобой воевать.

А он, злой, себе уже сделал колесницу, ту, что гремит. Но Бог говорит:

— Кабы ты пошел еще померить глубину, глубоко ли где?

Он пошел и пробыл под водой, пробыл сорок дней. Но Бог так заморозил воду, на сто локтей лед стал. Но он догадался, что оставил на земле колесницу, и не дошел до дна воды, но начал возвращаться вверх за колесницей, ведь жаль ему, чтобы святой Михаил не отобрал. А Михаил уже ее взял. Ударил головой, как возвратился, в лед — лед больше чем на сто саженей вверх взлетел. И он вышел на землю, говорит Богу:

— Теперь будем воевать!

А Бог говорит Михаилу:

— Подвигай оружием своим — ведь уже имеешь в руках то, что гремит.

И Михаил как загремел, как начал бить, и всех побил тех, кого он сделал из воды, только сам он прыгнул пану Богу под плечо:

— Ой, подари мне жизнь!

И Бог подарил ему, его не убил. И теперь у нас доныне так ведется, так как он из воды сделал злых, когда стряхивал, и теперь кто знает то, то есть грех, как помоет женщина остатки, чтобы так трясла, или как человек умоется и руками так машет.

Но Бог взял и сотворил Адама из глины и где-то к чему-то прислонил. Но он, чтоб ему, прибежал, увидел и потыкал пальцем. И теперь из-за того на человеке оспа бывает. И дохнул Бог духом на Адама, и оживил. Лег спать, а Бог вынул из него ребро, и сделалась женщина Ева. Он как проснулся, то аж испугался, так как один ложился. А архангел Михаил заявляет:

— Адам! То жена твоя Ева. Это вам целый мир будет.

И ничего не надо было делать там, дал Пан Бог рай Адаму и Еве, даже тело такое было, как теперь ноготь, то все такое было; не надо было ни одеваться, ничего. И теперь ни у кого не мерзнут ногти. Но тот злой научился к Еве ходить. А Пан Бог взял и окружил огнем рай, чтобы он там не ходил. Он искал способа, как бы добраться до Евы, поскольку не мог выдержать без нее. И сделал себе трубу железную, просунул сквозь огонь, сделался как уж и через нее пробрался в рай. А Бог тогда взял его и проклял:

— Чтоб ты передвигался, пока свет стоит, на брюхе.

И они и доныне ползают, те гады, они и теперь таковы.

И он вошел в рай, и уже те плоды, что Пан Бог сажал, уродили. А на том, что он спрятал было под языком, самые прекрасные яблоки. А он спросил Адама:

— Почто не ешь те яблоки?

— Гм, пан Бог мне запретил есть с того дерева.

— Э, ему жалко. А ну, подожди, я пойду сорву.

Пошел, сорвал и дал Адаму одно и Еве одно. Ева откусила и проглотила, а Адам укусил, ангел позвал:

— Адам, уже согрешил!

А он схватился за яблоко, и тут [в шее] осталось, и доныне так у мужчины: баба проглотила, потому не имеет яблока.

Только Адам согрешил, уже нет тела, как ноготь, уже Адам стыдился тела. И дал Пан Бог Еве кудель прясть, а Адаму стульчик и лопату:

— На, ты пряди, а ты вокруг себя, сидя, копай, чтобы прожить.

И Адам копал, и одно уже жито или еще что зреет, а другое всходит, а третье еще сеется. А Злой откуда-то прибежал:

— Что делаешь?

— Видишь, — говорит, — что ты мне наделал, что я должен копать.

— А почему копаешь сидя?

— Так Бог велел.

— Хе-хе! Я тебе не так посоветую. Встань, да стоя вскопай, да больше будешь иметь.

А она, женщина, отчего-то:

— Да он правду говорит. Встань.

Он встал, а ангел зовет:

— Адам! Работай, пока склонен, и все голоден будешь. А ты, женщина, детей без боли не выкормишь.

Уже проклял. И ныне так у нас, что мужчина пашет и сеет, или пан, или кто живущий, и такого нет, чтобы сказал: «Я уже сыт, не хочу». Разве все кабы больше. А баба и ныне такую муку с детьми терпит, что хуже нигде не может быть.

И так зашел тот злой около Евы провести время, и сделал ей такого ребенка, что имел двадцать четыре головы. И как закричал на восходе солнца, то слышно было аж на западе, где заходит. И Адам испугался того, не знал, что делать. А злой говорит:

— Не бойся, запиши мне, что будет по тебе. Я сделаю, что будет только один.

А Адам не знал, что по нем целый свет придет. И записал, что по нему будет, и он посчитал, что только одно осталось. И потому начал народ плодиться. И то шло долго. Начали люди умирать, и все идет к злому, а Богу нет ничего, ведь он [злой] закупил. Но Пан Бог дал на свете людям нивы всякие: жито, пшеницу, ячмень, но не знаю, что кому обещал. А злой говорит:

— А мне дашь что?

— Да дам тебе овес.

И злой идет себе, и говорит дорогой: «Овес, овес!». А баба подошла и спрашивает:

— Что вы, паночку, разговариваете?

Тот не хотел рассказывать ей, но сказал:

— Что-то мне пообещал Бог, и уже забыл я из-за тебя.

А Пан Бог был там, он понимал, и пожалел овса ему; ибо сказал:

— Будет тесно людям, и будут овес есть.

И ныне едят люди овес, которые беднее, только паны и евреи едят из жита паляницы; у нас то мелет на мельнице, а еще выше под горами — то в ступе толчет овес, месит паляницу и ест. Но он говорит бабе:

— А ну, не припомнишь ли, что мне Бог дал?

— Может, жито?

— Нет.

— А пшеницу?

— Нет.

— А ячмень?

— Нет.

— А боб?

— Нет.

Всякое зерно, что люди сеют, перечла и не угадала ничего.

— Может, зерно? (А зерном мы зовем овес.)

— Нет.

— То, может, осот?

— Осот, осот.

И ныне из-за этого родит в земле осот, — третья часть, а бывает и четвертая. Бог знает, от того или нет.

Но один раз уже Бог идет дорогой да и печалится. А он встретил его:

— Ты чего такой печальный? Они к себе не звали?

— А как бы, — говорит, — не было печали, люди родятся и умирают, и к тебе все, а ко мне ничего.

— Хе! Я закупил.

А Бог спрашивает:

— А где те записи?

— Ого-го! Далеко. В воде, в скале, в пещере.

— А есть ли такой, чтобы те записи оттуда добыл?

— Хо-хо! Нет. Разве кто бы родился, и умер, и воскрес, тогда добыл бы.

[Рождение и распятие Христа] И тогда, когда Суса Христа распинали, умер на кресте и воскрес, записи те выплыли и сгорели в воде. А души в Царство [Небесное] шли из пекла трое суток.

Изначала веков ничего не было: ни неба, ни земли, ни человека, а была только вода, вода без конца и края и без дна, а поверх воды была тьма тьмущая — беспросветная тьма. И по этой воде плавал в лодочке Бог Салаоф [Саваоф]. Плыл однажды Бог Салаоф в лодочке и сплюнул на воду слюнку, и вот — в том месте, где он сплюнул слюнку, появился сам сатана Сатаниил, в человеческом образе. И как только сатана появился, так сейчас же вступил в разговоры с Богом, он сказал Богу:

Я — брат Твой. Возьми меня с Собою в лодочку.

В лодочке хватило места и для двоих, и потому Бог сказал сатане:

— Садись.

Сел сатана в лодочку вместе с Богом и поплыли дальше. Плыли-плыли, Бог и говорит сатане:

— Хочу Я сотворить землю. Нырни, сатана, в воду и достань оттуда земли.

Сатана обернулся птицей гоголем и нырнул в воду. Но перед этим сатана не благословился у Бога, и потому труд его остался безуспешным.

Долго сатана гоголем погружался в воду, но все-таки не мог добраться до дна и не мог захватить земли, выбился сатана из сил, и вынырнул, и сказал Богу:

— Не мог я добраться до дна и не достал земли.

Тогда Бог опять сказал сатане:

— Ныряй второй раз и достань из воды земли.

Сатана оборотился птицей гагарой и вторично нырнул.

Но и на этот раз он не благословился, и потому он опять не достал дна и не добыл земли, хотя и нырнул глубже прежнего. Вынырнул сатана из воды и сказал Богу:

— Не мог я достать земли и не мог добраться до дна, хотя нырнул куда как дальше прежнего.

Тогда Бог сказал сатане:

— Ты потому не можешь достать земли, что ныряешь не благословясь. Благословись у меня, тогда достанешь дно и принесешь земли. Ныряй в третий раз.

Сатана на этот раз благословился у Бога, а затем оборотился птицей соксуном (широконосой уткой) и нырнул в третий раз. На этот раз сатана без труда достал дна, забрал он себе в клюв земли, и принес ее Богу, и сказал:

— Вот я принес тебе земли.

— Давай сюда землю, — сказал Бог и взял землю из клюва птицы соксуна. Но сатана не всю землю передал Богу и небольшую часть ее утаил у себя в клюве. И думает сатана:

— Сотворит Бог себе землю, а я увижу, как он это делает, и по его примеру сотворю свою особую землю.

Взял Бог землю и повелел из водной глубины явиться трем китам. И вот явились три кита, таких больших, что станешь на головы, так конца хвостов и не увидишь. Киты установились головами вместе, а хвостами в разные стороны. Тогда Бог положил землю себе на ладонь, а другою ладонью стал мять землю и сдавливать ее. Мял-мял Бог землю и сделал из нее вроде небольшой круглой и совершенно ровной лепешки; эту лепешку-землю Бог положил на головы трех китов, и земля стала расти, росла-росла, и покрыла собою всех трех китов, и все продолжала расти. Трем китам стало уже не под силу держать землю, и тогда Бог повелел явиться из водной пучины еще четырем китам и держать землю. Явились четыре кита, сомкнулись они головами с первыми тремя, а хвостами раскинулись в разные стороны и стали держать землю. С того времени и до наших дней земля держится на семи китах.

В то время, как росла и ширилась земля на китах, росла и ширилась также земля, оставшаяся во рту у сатаны, так что сильно раздуло щеки у сатаны. Бог это заметил и спрашивает сатану:

— С чего это у тебя щеки-то раздуло?

И сатана должен был сознаться:

— Виноват! Прости, Господи: я утаил во рту немного земли.

— Выплевывай землю изо рта! — приказал Бог.

И сатана стал выплевывать землю. И там, где сатана плюнет, появляются всякие дикие и нечистые места — горы и овраги, лесные трущобы, кочки и болота. До этого же земля была ровна и чиста и во всех отношениях прекрасна. Так Бог сотворил землю и весь мир.

Когда творение земли завершилось, тогда Бог задумал отдохнуть. Вытащил он лодочку из воды на землю, перевернул ее вверх дном, а сам улегся около лодочки и скоро уснул крепким сном. Сатана при виде уснувшего Бога замыслил недоброе дело — он задумал погубить Бога. Сатана думал так: «Брошу я сонного Бога в воду и утоплю Его, и тогда земля будет моя и лодочка будет моя».

Взял сатана Бога и понес его к берегу. Но по мере приближения сатаны к воде, земля перед ним все росла и ширилась, а вода перед ним все убегала да убегала. Так сатана и не мог донести Бога до воды. Повернул тогда сатана в другую сторону и понес Бога к другому берегу земли, думал, не удастся ли бросить Бога с другого берега земли. Но и там повторилась та же история. Тогда сатана положил Бога на прежнее место, около лодочки, как будто бы он и не касался Бога.

Земля и поныне держится на семи китах и висит на воде. Земля продолжает расти и теперь, и когда она вырастет и увеличится настолько, что и семь китов не в состоянии будут держать ее, — тогда киты уйдут в воду; земля рассыплется и провалится в водные бездны. Тогда и наступит конец мира. Говорят, что это время уже недалеко.

_{Приводятся по изданиям: Гнатюк В. Указ. соч. Т. 1–2. (Етнографiчний збiрник. Т. 12, 13); Городцов П. Указ. соч.; Эрбен К. О славянской мифологии // Русская бесiда. 1857. Т. 4; Драгоманов М. Забележки върху славянските религиозно-етически легенди // Сборник за народни умотворения. 1892. Кн. 8; Добровольский В. Н. Смоленский этнографический сборник. Ч. 1. (Записки Русского географического общества по отделению этнографии). 1891. Т. 20; Радченко К. Ф. Этюды по богомильству // Известия Отделения русского языка и словесности Академии наук. 1910. Т. 15. № 4; Вольтер Э. А., Вукичевич М. М. Сербская легенда о двух царствах — Божьем и дьявола // Живая старина. 1915. Вып.1, 2; Афанасьев А. Н. Мифы, поверья и суеверия славян. М. — СПб., 2002. Т. 2; Мiфи Украïни. За книгою Г. Булашева «Украïнський народ у своïx легендах, релiгiйних поглядах та вiруваннях». К., 2003; Легенди та перекази. Упор. та ком. А. Л. Iоанiдi К., 1985; Jagic V. Mytologische Skizzen. II // Archiv fur slavische Philologie. 1880. Bd. 1.}

Сначала, то есть очень давно, не было ничего на свете, только одни воды. Но пока Господь Бог носился над водами, то на воде была очень большая пена, и из той пены что-то кричало:

— Кто даст мне руки и ноги, будет мне за побратима!

А Бог говорит: «Распобратима!» Тогда Бог сказал:

— Пусть будут у того, что в пене кричит, руки и ноги!

Так и стало. Тогда черт пришел к Богу, говорит: «Побратим!». А Бог говорит: «Распобратим!»

Как пан Бог сотворил мир и все сотворил, что на свете есть, и пришел к одной скале, и там в скале слышит, что кто-то царапается. И к нему обозвался:

— Кто там есть в той скале, что я обо всем знаю, а о том не знаю?

И сказал так:

— Эй, выходи! Что ты там за один?

А тот говорит так:

— Я отсюда не выйду, потому что я такой мерзкий, — говорит, — сопливый, рогатый, да я, — говорит, — не смею там показаться…

Но Бог ему сказал:

— Эй, выйди, Я тебя украшу.

Ну и вышел, и Бог его украсил. Как Бог его украсил, тогда его взял на небо. И он был первым ангелом.

Земли не было, только море целое. На море была пена. Сверху, с воздуха падала роса. Из росы стал Дух — как Бог, от века до века. Из пены стал Ирод-черт, то его прислужник. Ирод, то первовечный, как Бог. Но Ирод не знает мыслей Божьих. Бог знает все замыслы Ирода. Ирод не знает мыслей человека, совести, пока не заговорит, а Бог знает все.

Ходили оба по морю. Но надо было говорить между собой. То Бог ему говорил: «Распобратим!». А он Богу: «Побратим!». <…>.

До сотворения мира ничего не было — не было ни неба с его светилами, ни земли, ни зверей, ни птиц, ни рыб, ни человека, а была только вода, пределов и глубины которой никто не знает. Воду окутывала тьма, а над этой тьмой по пространствам носились два духа: Святой, или Светлый дух, — Бог, и дух зла — сатана, только эти два духа и были извека в мире. Святой Дух и нечистый дух не вмешивались в существование друг друга и не входили ни в какое общение друг с другом, каждый существовал сам по себе.

Однажды Бог летел над тьмою и сквозь тьму увидел, что на воде плавает птица гоголь; удивился этому Святой Дух и думает: «Что это за птица и откуда она могла взяться, когда я еще не приступал к творению мира?»

Подлетел святой дух к птице и спрашивает:

— Что ты за птица и откуда ты явилась?

Гоголь на это отвечает:

— Я брат Твой.

— Какой же ты мой брат? — Вопросил опять Бог.

И гоголь ему на это ответил:

Ты от Свята Свят Дух, а я от зла зло и от злых дел Сатаниил.

Черт влез в лебедя и хотел Бога подбить под ноги (земли еще не было, а было все море, и по тому морю лебедь плавал — черт, и Бог ходил, он собирался землю творить).

Не удалось черту подбить Бога под ноги, и сам черт застрял в лебеде, не может из него выбраться.

— О Господи Боже, выпустите меня вон! — взмолился черт Богу.

— Достань песку со дна моря — тогда я тебя выпущу.

Старые люди рассказывают, что когда-то в воздухе колыхалось что-то такое, вроде мяча-шара. Кто-то его толкнул, и он разорвался; полетели куски этого шара в разные стороны и образовались земля, солнце, месяц, звезды. Из одного куска образовалась земля, что мы на ней живем. Благодаря киту, который подставил свой хвост, задержалась наша земля, а то бы полетела в бездну. Этому киту долго лежать надоедает, и он начинает двигать хвостом, а земля начинает шевелиться.

Как-то Иисус Христос и святой Петр, не имея работы, сидели и скучали. Вот святой Петр и говорит:

— Боже, поскольку Тебе нечего делать, то хоть сотвори теперь мир.

— Хорошо, — говорит Иисус Христос, — только нужно в таком случае позвать черта, чтобы достал из моря песку и синего камня; а то — как же Я Сам буду доставать?

По досюльскому [изначальному] окиян-морю плавало два гоголя: первый бел гоголь, а второй черен гоголь. И теми двумя гоголями плавали Сам Господь Вседержитель и сатана.

Один раз, когда не было еще на свете ни земли, ничего, а была одна только вода, ходил Бог по той воде, и видит на ней пузырек из пены, что движется. Бог расковырял жезлом пузырек — да и вылез оттуда маленький черненький человечек с хвостом и рожками. Бог дал имя этому созданию — «Сатанаил» — и сказал ему:

— Идем за мной, будем вместе ходить.

Не было ни земли, ни воды — ничего. Бог держался на крыльях ангелов, и троих посылал он в различные стороны, чтобы они исполняли то, что ему требовалось. Вот бог сказал:

— Пусть будет земля! — и стало так.

— Небо! — и стало так.

Послал Он четырех ангелов на четыре стороны света принести земли, чтобы насеять ее. Один из них возвеличился пред Господом и сказал, что для него это слишком легкая работа, он пойдет после других, а возвратится раньше их. Господь согласился. Вздумал тот пойти, а не может сдвинуться с места.

— А где сила, которую я тебе дал? — спрашивает Господь.

Разгневался Господь и сделал его «Аргосом». Стал ангел дьяволом.

Господь сказал после Сатанаилу:

— Теперь, — сказал, — Сатанаиле, остается еще освятить землю; но пусть она растет, а мы отдохнем.

— Хорошо, Боже, — сказал Сатанаил.

И легли отдыхать. Господь спит, а Сатанаил думает, как погубить Бога, чтобы захватить землю. Вот, схватил его и потащил к морю. Полдня тащил, а моря нет да нет; полночь настала — и нет моря. Тащил в четыре стороны света — нигде моря не нашел; видит, земля так выросла, что по краям достигла неба, какое уж там море! Увидел он, что не может ничего сделать, отнес Бога снова на прежнее место и сам лег возле него. Полежал немного и разбудил Бога:

— Встань, — говорит, — Боже, освятим землю!

А Бог ему сказал:

— Не твори козней, Сатанаиле! Моя земля освящена: я ее освятил в эту ночь на все четыре стороны.

— Как бы нам перекрестить мир? — говорит Иисус Христос.

— Я знаю как, — отозвался святой Петр.

— Ну, делай, как себе знаешь.

Святой Петр подозвал черта и говорит ему:

— Вези меня до той воды, которую видишь перед собою, а я тебе за это сделаю все, чего только тебе захочется.

— Хорошо, — говорит черт, — наделай мне помощников, потому что я сам не могу управиться в мире.

[Расширение суши; создание чертей]. А лучше всего сделал бы святой Петр, если бы обманул черта, потому что обмануть такую погань — совсем нет греха.

[Попытка Сатанаила утопить Бога]. Положил он тогда Бога на землю и думает: «Земля эта тоненькая, как скорлупа: вот выкопаю яму, докопаюсь до самой воды, да и кину туда Бога». Копал он, копал, аж пока совсем не обессилел, вспотел весь и выкопал глубочайшую яму, но до воды так и не докопался (вот почему на свете Божьем так много земли, и вот почему она такая толстая: это ее черт набегал, желая сжить со света Бога). Тем временем Бог проснулся да и говорит: Вот видишь теперь, какой ты бессильный сравнительно со Мной — ничего не можешь сделать со Мной, как бы не хотел того: земля и вода покоряются Мне — Тому, Кто их сотворил, а не тебе. А в том, что из-за тебя земля стала такой большой, нет еще плохого. Я населю ее разными людьми и тварями, а яма, которую ты только что выкопал, понадобится для тебя самого под пекло.

Земля была сотворена, и на ней обитали люди, птицы и звери, а в водах рыбы. Но неба еще не было и не было небесных светил: солнца, луны и звезд. Но вот явился сатана к Богу и сказал Ему:

— Сотворили мы землю и человека, а над головою-то ничего нет — надо сотворить небо.

Бог сотворил небо — и засияли на нем солнце, луна и звезды. И на этом небе Бог решил жить и поставить свой престол. Сатане стало завидно, что Бог устроил для себя такое красивое жилище на небесах, и задумал сатана устроить для себя такое же небесное жилище, только повыше Бога. Сотворил и сатана себе небо выше первого, и на этом втором небе сатана устроил свое жилище и поставил свой престол. Тогда Бог сотворил третье небо, выше второго, и перенес свое жилище и престол. Сатане не охота уступить Богу, и все-то ему хочется быть повыше Бога: Сатана устроил четвертое небо. Бог устроил пятое небо, а сатана — шестое небо, выше пятого. Тогда Бог запретил сатане, а сам построил седьмое, самое высокое и последнее небо. <…>. Сначала все шло хорошо и мирно: Бог обитал на седьмом небе, а сатана на шестом, друг другу они не мешали и жили всяк сам по себе.

<…> Тогда черт взялся мастерить: сделал черт колесо для воза, но без отверстия, а Бог сказал:

— Сделай отверстие.

Он сделал отверстие и сложил воз. Сделал топор без топорища. Бог сказал:

— Сделай топорище.

Он сделал и рубил дрова. А сделал хату без окон. Бог сказал:

— Сделай окна!

Он сделал окна, и стало в хате видно.

Когда Бог начал творить всякие народы, то налепил шляхты из теста, а русина вылепил из глины. Налепил, да и поставил на солнце, чтобы сохли. Как-то забежал туда пес, то русина не трогал, поскольку тот глиняный, а шляхту из теста всю съел. Тогда Бог приказал ангелу взять пса за уши и бить о деревья. Ударил ангел псом о вербу — из пса выскочил шляхтич Вербицкий; ударил о бук — выскочил Буковский; ударил об явор — выскочил Яворский, и т. д.

Сначала, когда Бог сотворил всякое дерево, то не было дерева прекраснее смереки — такая простая и гладкая. А дидько, чтоб он силы не имел, позавидовал, пришел ночью, да и позабивал гвоздей, а из них сделались у смереки сучки. То-то чертова работа. Не раз руби смереку — сверху гладкая, веток нет, а внутри сук такой твердый, как гвоздь.

А кака пан Бог творил мир, то дидько все смотрел сбоку и все похвалялся:

— О, я еще и не такое сумею сотворить!

Пан Бог слушал, слушал, да и говорит:

— А ну, сотвори хоть самого маленького зверя!

— Э, что там самого маленького! Я такого сотворю, что Тебя съест.

Взялся дидько лепить зверя, лепил-лепил, клепал-клепал, да и склепал волка. Склепал, да что, если волк неживой! А дидько стал да все на того волка:

— А ну, волчок, а ну, куси Бога!

А волк стоит, не двинется. Смотрел пан Бог, смотрел на ту работу, а потом говорит:

— А ну, волчок, а ну, куси дидька!

Как вскочит волк, да за дидьком! Дидько в ноги, волк за ним. Дидько видит, что беда, да и начал взбираться на ольху. Волк за ним! Уже вот-вот должен был его догнать — только одну пятку ему откусил. То с тех пор волки расплодились по свету. Дидько остался без пятки, а ольху Дидькова кровь облила, потому она такая красная.

Говорят, аист — из человека. Бог всех гадов в мешок собрал и дает человеку:

— На этот мешок, — говорит Бог человеку, — отнесешь к морю и брось его в воду. Только как будешь нести, то не развязывай и не смотри в мешок, неси себе, чтобы и не знал ты, что там есть.

Идет тот человек с мешком к морю — хочется посмотреть: «Как это можно, буду нести на себе и чтобы я не знал, что я несу. Чего там бояться?»

Загляну.

Распустил тот мешок, гады и полезли, и полезли из него. А Бог и говорит тому человеку:

— Не хотел меня слушать, пустил ты гадов повсюду. Иди же да собирай.

Вот тогда и стал тот человек аистом.

Когда еще Пан Бог сотворял людей, то сам овчарил. Овцы слушались Пана Бога: куда Он только свистнет, туда они идут. А коз не было тогда еще на свете. Но приходит к Пану Богу черт да и говорит:

— Дай мне, Боженька, немного овец! У тебя такое стадо, а у меня и одной овечки нет!

Тогда отделил Пан Бог черту немного овец. Пришлось черту перегонять своих овец с пастбища на пастбище. Овцы пугались и разбегались перед ним во все стороны. Не мог себе бедный черт справиться с ними и разозлился на них очень: начал их хватать за хвосты и стаскивать вместе; а что овцы очень вырывались, то пообрывал и позадирал им хвосты. И так из овец сделались козы, и потому у них такие куцые и задранные хвосты. Козы — это чертовы овцы. Да и все обличье у них как у черта: и рога, и борода такая, как у черта. А пуглива и упряма коза с тех пор, как черта испугалась.

Думал Господь: «Что ж, я сотворил небо и землю — нужно сотворить людей!».

Сотворил Бог Адама и отлучился, потому что был недосток материала (для дальнейшего творения). Боясь, что аггел[44] осквернит сотворенного человека, Господь сотворил «абаку» и приставил караулить Адама:

— Не пускай никого к этому человеку, покуда Я не приду!

Является аггел:

— Пусти меня, абака, к Адаму!

Абака гремит.

— Пусти меня, а то я тебя заморожу!

Дьявол напустил холода на абаку, а абака (он был голый и очень холода боялся) согнулся и стал дрожать.

— Пусти меня: тебе шубу дам!

Абака допустил дьявола к человеку, за то его дьявол шерстью покрыл.

(От того, что абака Божьего повеления ослушался, его в церковь Божью не допускают, а кошку (она в этом не повинна) запирают частенько в церкви мышей ловить. С тех-то пор абака прозывается уж не «абака», а «собака»).

А сатана удалился, только обхаркал, оплевал, обгадил человека.

Приходит Господь.

— Что, абака, согрешил ты? Откуда на тебе такая шерсть?

— Господи, виновен я перед Тобою: смутил меня сатана.

Дьявол случился поблизости.

— Как ты смел, дьявол, человека смущать?

— Не извольте, Господи, беспокоиться: я сделал хорошо.

— Как так?

— Возьмите скверну с этого человека и выверните ее вовнутрь. Если от внутренней нечистоты сделается у него кашель, то он, кашляя, сперва на Вас подумает и Вас помянет: «Ах, Господи, какой кашель!» Ну, как плюнет, потом ногою разотрет: «Тьфу, нечистая сила ко мне привязалась!» Как черт посоветовал, так Бог и сделал. Потому черт говорил: «Если Адам будет здоров, то и о Вас, Господи, и обо мне он позабудет». С тех пор у человека бывает кашель.

Пан Бог слепил Адама и Еву из глины и говорит:

— Ходите себе по раю, но только бы не согрешили.

А они оба были голые и все тело имели роговое, как наши ногти. А Ева подошла к Адаму да и соблазнила его, ибо женщина-то умеет не хуже мужчины соблазнять. Адам распалился и пошел с ней спать, и так согрешил. То пан Бог не яблоко запретил ему есть, то только детям так говорится. Пан Бог говорил им другого греха не творить.

Адам, как согрешил, спрятался за дерево, потому что устыдился, а пан Бог говорит:

— Иди сюда, иди, не стыдись! Видишь, сотворил грех!

И у Адама исчезла та кожа роговая, только осталась на ногтях на память. Адам сорвал лопух и прикрыл грешное тело. Говорит ему пан Бог:

— На же тебе, Адам, лопату и мотыгу, зарабатывай на хлеба кусок!

А Еву пан Бог взял да и выгнал из рая, и из нее сделалось дерево — ива. Видите, какая она крепкая! А ну, ломай ее сколько хочешь, то не сломаешь, потому что живая.

Пошел Адам, работает-работает — нет ничего ни за ним, ни перед ним. Аж где-то в полдень принес ему ангел-сторож еды. Говорит ему Адам:

— Что такое, что я работаю-работаю, а нет ничего ни за мной, ни передо мной?

Говорит ему ангел:

— Ты скажи, как начинаешь работать: «Господи, помогай мне!»

И с тех пор так ему все велось, что и сосчитать нельзя было того, что Адам вскопал.

Но Адаму было очень грустно. Пришел к нему Пан Бог да и говорит:

— Грустно тебе, Адам? Жаль тебе жены? А видишь, говорил Я тебе: «Не твори греха!»

Адам лег спать, а Пан Бог пришел, вынул одно ребро у Адама да и сделал из него ему жену. Он просыпается, а уже жену имеет. То вы, мужчины, из глины, а мы, женщины, то уже из вашего ребра.

Жили они себе, работали на хлеб и имели семь сыновей и восемь дочерей. Значит, то не грех, когда брат с сестрой живет, ибо если в начале света не был грех, то и теперь не грех. А одна дочь не имела пары, и была между братьями, и имела детей. То от нее происходят те гулящие девки, что пары не имеют.

А черт пришел к Адаму и говорит:

— Подари мне то, что всего милее, а чего не знаешь.

А Адам говорит:

— Бери.

Да и подписался Адам и с мизинного пальца кровью запечатал, а черт пошел да в Черное море под белый камень спрятал. Да тогда черт сделал плуг, запряг коней. Да и дал Адаму, чтобы Адам пахал. То правда, что Адам много пахал, когда он подписался за свои поколения, что должен их себе черт брать.

Родила Ева ребенка, что имел двенадцать голов: звери, псы, волки, кони, разные звери были, и одна голова детская. Пришел дьявол, говорит: «Запиши мне тех людей, что из потомства произойдут». И она ему записала.

После того Бог создал из грязи человека, от которого размножилось по земле много народа; а когда начали умирать, Господь позвал дьявола и предложил ему жить вместе. Дьявол согласился с таким уговором: живые люди будут Господа, а мертвые — его. Господь согласился с этим, а чтобы люди умирали нескоро, сделал так, что они жили по двести и по триста лет.

Много времени спустя, когда увидел Бог, что мертвых стало больше, чем живых, а Диавол имеет людей много больше него, то захотел разрушить договор, а не знал как. Ради того спрашивал некоторых из своих людей, как то Авраама, Моисея и Иосифа, спрашивал и ангелов, но никто не мог ему посоветовать, как разрушить тот договор. Стали расспрашивать о том дьявола, и один из Господнего народа его спросил:

— Некогда заключили договор с Господом, что живые люди его, а мертвые твои. Может ли Господь разрушить тот договор?

— Сам Господь не может, — ответил дьявол, — а Его Сын может, если только сделаешь, чтобы у Него родился Сын от Духа Его, а не как рождаются другие люди.

Когда рассказали то Господу, он стал думать: «Как можно, чтобы от одного Духа Моего родился Сын мне на земле перед всем светом!». Думал, думал, и не мог надумать. Из-за того сам один раз спросил дьявола:

— Как могу Я сделать, чтобы родился Мне Сын от одного Духа Моего?

— Очень легко, — ответил ему дьявол: «Возьми один цветок василька, положи его за пазуху, и проспи с ним одну ночь, когда надумаешь, что желаешь, чтобы у Тебя родился Сын от Духа Божьего. И потом, когда встанешь, передашь его благочестивой, целомудренной Марии, сестре Иордана. Пусть она его понюхает, — и станет беременной».

Нечистый дух стал просить Господа:

— Дай Ты мне людей!

Господь посоветовал сходить к Адаму.

— Адам, дайте мне людей! — говорит он [нечистый], придя к Адаму.

Адам сам себе думает: «Отдать малолетнего — он будет мне в пользу; отдать мне старого — сам стар буду; отдать мне мертвого — на что мне тот мертвый? Помер, так и помер».

Адам отдает нечистому духу мертвых. Господь является к Адаму:

— Отдал народ?

— Отдал, Господи!

— Каких же ты отдал?

— Мертвых, Господи!

— Ну, неужели сам помирать не будешь?

— Господи, согрешил я пред Тобою.

— Да, ошибся, Адаме.

Рассердился [черт] и сказал:

— Побратим! Теперь будем вести войну. Я имею великую силу на земле и не хочу Тебя иметь союзником. Будет война.

Вот что его утешило — как Бог размножил в своем царстве ангелов, то они согрешили, взбунтовались, а Бог приказал архистратигу Михаилу сбросить их с неба. Одни попадали на скалы, на леса, на воду, так все разбились, да и пропали, но много упало на землю мягкую, на подол, то все были его и стали чертями. Имел от них великую помощь. Он себе против Бога наделал тогда ружей, пушек, таких, что теперь есть всякие для войны выдумки, то он уже тогда знал. Думал, Бог не знает, что он делает, Он думал, что Бог имеет царство, пусть идет себе туда, а его земля, потому что он на ней силу имеет. И сделали себе плац, как теперь цари. Он стал со своей силой, а Бог пришел с палицей, на тот плац, где они вызвались. Говорит Богу:

— Побратим! Вот теперь мы двое развяжемся.

Стало его войско наготове. А Бог сказал Илье блеснуть. Блеснуло! Так он забыл про войско, в глазах ему потемнело. По Божьему слову второй раз Илья блеснул! Страху лишь нагнал. По третьему Божьему слову Илья как блеснул, как загремело, земля задрожала. Илья пустил шар с огнем, все его войско сгорело, он вверх, аж онемел! Илья так выстрелил, что земля едва не разверзлась, потрескалась, но он и Бог, только двое, остались. Беду первовечную таки не убил. Бог упал на правое колено, припал одним коленом к земле. Тогда Бог сказал Илье:

— Одну руку и одну ногу отныне тебе для стрельбы замыкаю до конца света. Тогда будет тебе другая рука и другая нога для грома открыта, как будет конец света.

Ведь и теперь Илья бьет громами, что аж земля не раз держит. Но он не все бьет в целую силу, но с одной руки, в половину силы. А как будет конец света, то так ударит громами, что земля рассыплется и сгорит. А то, что сгорит, то чистилище земли будет из его крови.

В начале всех веков сатана, иначе Сатаниил, — и вся его темная сила, сила дьявольская, — были светлыми духами, ангелами и служили самому Богу, причем сам Сатаниил был любимцем Бога и стоял к Богу ближе, чем остальные ангелы и архангелы: Сатаниил был верховным воеводой и архистратигом всех небесных сил. Но так продолжалось недолго. Сатана возгордился своим могуществом и блеском и не хотел более признавать над собою ничьей власти, он задумал свергнуть с неба Самого Бога и сделаться единственным владыкой неба и всего мира. Но не вдруг объявил себя сатана врагом неба, он долгое время таил в себе свои гордые замыслы. Сатана поднял восстание и воздвиг гонение против Бога и его небесных сил вот по какому поводу.

Однажды Бог призвал к Себе все свои небесные силы — ангелов и архангелов; явился пред лицо Бога и сатана. Бог сказал ангелам:

— Придет время, и родится истинный Христос, Он будет всем богам бог и всем царям царь, и все вы должны будете ему поклониться и покориться.

Услышал сатана эти слова, и возмутился, и сказал:

— Какой еще там Христос? И почему это мы — духи — должны кланяться рожденному? Сегодня один Христос родится, а завтра другой Христос родится, — и все будут выше нас? Не бывать этому! Не можем мы быть ниже Христа.

Так сатана отложился от Бога и увлек за собою множество ангелов.

Когда сатана увидел, что за ним последовала добрая половина ангелов и архангелов, то он задумал напасть на Бога, свергнуть Его с неба и самому сделаться богом. Собрал сатана все свои войска и повел их войной на Бога. Бог обитал тогда на первом небе, — а всех небес было сотворено богом двенадцать. Сатана со своими войсками напал на Бога и прогнал Его с первого неба, — и Бог со всеми своими силами перебрался на второе небо и туда же перенес свой престол. Но сатана напал на Бога и во втором небе и оттуда прогнал Его на третье небо.

Так сатана последовательно гнал Бога с неба на небо, все выше и выше, — и согнал Его на последнее двенадцатое небо. Утвердил Бог свой престол на двенадцатом небе и окружил себя своими небесными силами. А сатана поставил свой трон на одиннадцатом небе и окружил себя своими дьявольскими силами. Сатана окружил себя и весь свой стан чрезвычайным блеском, а свой трон он сделал из золота, серебра и каменьев самоцветных. Собрал Бог все свои небесные силы и послал их на одиннадцатое небо, чтобы прогнать оттуда сатану и его воинство. Но небесные силы ничего не могли сделать: сатана окружил себя и все свое воинство таким холодом и таким морозом, что дух захватывает, небесные силы не только не смогли вступить в бой с силами сатаны, а даже на близкое расстояние к вражеской стоянке подойти не могли. Бились-бились ангелы, да так ничего и не добились и лишь понапрасну ознобили себе руки и ноги. Вернулись ангелы к Богу и говорят Ему:

— Мы не могли ничего поделать с дьявольскими силами: весь стан сатаны окружен таким холодом и морозом, что мы и на версту не могли подойти к нему, лишь напрасно ознобили себе руки и ноги.

На второй день Бог опять послал свои воинства против сатаны, но сатана окружил себя и свой стан еще большим холодом и морозом. Опять ангелы вернулись ни с чем и объявили Богу о своей неудаче.

На третий день Бог призвал самого сильного и самого храброго архангела Михаила и сказал ему:

— Мой верный и храбрый архангел Михаил! Отныне Я ставлю тебя верховным воеводой и архистратигом всех Моих небесных сил, облекаю тебя силою необычайною и дарую тебе власть повелевать грозными тучами, громом и молнией. Иди и порази сатану и всю его дьявольскую силу, сокруши трон и весь стан сатаны и низвергни с неба всех дьяволов.

Так архангел Михаил сделался воеводой и архистратигом всех небесных сил.

Встал архангел Михаил, затрубил в свою золотую трубу и собрал к себе все небесные силы, и повел их войной на сатану. Повел Михаил свое воинство на одиннадцатое небо, но подступить к вражескому стану не мог даже на несколько верст: сатана и вся его дьявольская сила окружили себя холодом и морозом пуще прежнего. Тогда архангел Михаил опять затрубил в свою золотую трубу — и вот появилась на небе черная грозная туча. Навел архангел Михаил тучу прямо на вражеский стан, а затем архангел схватил молнию и бросил ее прямо в трон сатаны. Блеснула великая молния и ударила в трон сатаны с такою силою и с таким громом, что основания земли и неба поколебались: молния вдребезги разбила трон сатаны. Схватил архангел Михаил другую молнию, еще больше прежней, и направил ее против самого сатаны. Со страшным громом молния ударила сатану, и низринула его с неба, и стремглав полетел сатана вниз. Тогда архангел Михаил взял третью молнию и пустил ее на весь дьявольский стан. С ужасным громом молния грянула на стан врагов и на все сатанинское воинство и с силой поразила их. Стремглав полетели все дьяволы с неба вниз, вслед за сатаной.

Бросились небесные силы и принялись поражать бегущих врагов. Тридцать дней и тридцать ночей летел сатана и его войско с неба, и наконец все они упали на землю, где кто попал. Так бесы скрылись от ангелов. Те бесы, которые упали в воды — в моря, реки и озера, — стали водяными. Те, которые упали в леса и болота, — стали лешими; которые упали в подполье — стали домовыми и суседками, а те, которые упали в овины и бани, — стали овинниками и банниками.

До своего падения с неба и до поражения от руки архангела Михаила сатана и все его дьяволы носили еще светлый образ небесных ангелов и имели прекрасный вид. После же этого сатана и все дьяволы получили страшный и отвратительный вид: телеса их стали черны и покрылись шерстью, на головах у них выросли рога, за спиной у них появились хвосты, а на ногах выросли копыта.

Собрал сатана бесчисленные полчища своих черных духов-дьяволов, поставил над ними главным начальником и воеводой своего надежного и верного слугу старого черта Кривого Ерахту и повел свои войска против Бога. Бог также собрал все свои небесные воинства и поставил над ними начальником своего возлюбленного ангела Михаила. Отправляя свои воинства на брань с сатаною, Бог призвал Михаила и сказал ему: «Миша, Я ставлю тебя начальником над всеми своими воинствами, пойди и хорошенько проучи сатану и усмири его гордыню».

Михаил повел свои войска на сатану. Но сатана окружил свою стоянку огненной стеной, и не может Михаил со своими воинами подойти к сатане на близкое расстояние: всех их жжет и палит огнем и пламенем. Сколько ни старался Михаил, но так и не мог подойти к стоянке сатаны и не мог завязать с ним бой.

[Михаил дважды безуспешно атакует стан сатаны.]

Тогда Бог разгневался на сатану гневом великим и сказал Михаилу:

— Будь ты, Михаил, — Ил, архангел и воевода всех моих небесных сил! Иди и именем моим сокруши сатану и сверзи его со всеми дьяволами с неба.

Таким образом, Бог наложил на Михаила новое высшее звание, в роде как повысил его в чине, облек его особыми полномочиями и даровал ему великую власть и несокрушимую силу.

На третий день Михаил, уже облеченный званием архангела и снабженный особыми полномочиями, опять повел свои войска на сатану и на его лагерь. Опять сатана стал жечь ангелов огнем и пламенем, но на этот раз огонь уже не действовал и не вредил ангелам. Сошлись небесные воинства грудь с грудью с полчищами сатаны — и началась жестокая война и беспощадный бой. Ангелы и бесы поражали друг друга мечами и копьями. Долго длился бой с равным успехом. Но вот архангел Михаил наконец достиг до самого сатаны, напал на него и своим огненным мечом нанес сатане страшный удар. От удара меча архангела раздался сильный гром и посыпались искры, словно молнии. Основания земли и неба поколебались. Не выдержал сатана удара и стремглав полетел с неба вниз, а за ним посыпались и полетели все его дьяволы. Сатана и все его бесы пали на землю. В том месте на земле, где пал сатана со своими дьяволами, потекла огненная река.

Долго лежали сатана и его слуги-дьяволы в огненной реке и долго они не могли оправиться от нанесенного им поражения. Наконец, с течением времени, бесы очувствовались, отдохнули и пришли в себя. <…> Призвал сатана своего любимца, верного слугу и главного воеводу старого черта Кривого Ерахту и сказал ему:

— Ерахта, пойди вон к тому большому камню, что лежит на берегу огненной реки, бей его кулаком наотмашь и при всяком ударе приговаривай: «Аггел! Аггел! Аггел!» При каждом твоем ударе будут выходить бесы, — ты наделай таких бесов как можно больше, чтобы составить огромное войско для войны с Богом.

<…> Увидел Бог дела Ерахты Кривого и проник в злые замыслы сатаны, и запретил Бог сатане и Ерахте, и не стали из-под кулака Ерахты появляться аггелы. Так сатана и не мог увеличить своих сил, а с наличными силами он не осмелился вступить в бой с небесными воинствами. С того времени сатана уже не вел войны с Богом и не пытался устроить свое жилище на небесах, он примирился со своим положением и стал со всеми своими аггелами жить в огненной реке.

Огненная река, по Божьему велению, с поверхности земли провалилась в преисподнюю земли, и там она течет до сих пор и будет течь вечно. В ней помещается ад, в котором будут мучиться грешники после их смерти.

После того Бог пошел на небо, обратившись к Сатанаилу: — Иди и ты со Мной.

Но поскольку у Сатанаила не было крыльев, то он и не мог лететь за Богом на небо. Тогда Бог приладил ему шесть крыльев, и он взлетел на небо.

Долго ли, недолго ли жили они на небе, только Сатанаил так выслужился перед Богом, что Бог подарил ему золотую корону на голову. Как-то Богу нужно было куда-то пойти на какое-то время, и Он оставил на небе управлять всем Сатанаила, приказав ему, когда послать на землю дождь, когда ветер, когда град, когда тепло; а тогда добавил:

— Если тебе одному скучно будет, то вот тебе горшок с водой: обмакнешь в него палец, кропнешь — и из этой капли сделается такой же точно, как ты, и тогда уже не будешь скучать, потому что будет с кем развлечься.

[Создание бесов]. Тогда Сатанаил думает себе: «Вот теперь я царь так царь; есть у меня свое войско, есть у меня свои слуги, есть у меня свое царство. Теперь я уже никого не боюсь и Бога на небо не пущу, а буду править тут сам». И вот Сатанаил приказал своим слугам, чтобы они поставили ему царский престол. Через какое-то время престол был готов. Сатанаил взобрался на престол, расселся и говорит своему войску, чтобы оно внимательно следило, когда Бог будет лететь назад на небо, и не пустило бы его. А Бог тем временем побывал там, где ему надо было, и летит назад на небо. Вдруг видит: на небе тьма-тьмущая маленьких человечков и каждый в него бросает — тот камнем, тот деревяшкой, тот грязью — кто чем попало. А сатана напялил на голову подаренную ему Богом корону и управляет ними, чтобы преграждали Богу дорогу и не пускали его на небо. Однако Бог все же взлетел на небо и, очень разгневанный на Сатанаила, проклял его, взял жезл, толкнул им поставленный Сатанаиловыми слугами престол — и тот престол вместе с Сатанаилом и всеми его слугами свалился на землю. Бог сказал: «Аминь!» И кого этот «аминь» где застал в воздухе, когда он падал на землю и не успел еще долететь до нее, то и остался висеть там до Страшного суда. И ныне, когда кто-то из людей идет или едет и заденет головой или чем другим висящего в воздухе слугу сатаны, в ту же минуту в этого человека непременно и вцепится «блуд», и он собьется с дороги. Вот почему те, кто проходит или проезжает, сбиваются с дороги («блудят»).

Он [черт] очень рассердился, что он что ни сделает, то все плохо, и искал на Господа сети. Начал черт строить хату в двадцать метров. Стена из одного железа, да в землю очень много закопал, так сильно, что и сам бы не вылез из той хаты. А как ее доделал, то пошел с Богом и святым Михаилом по земле. А черт имел очень красивые ризы. А Бог говорит Михаилу, чтобы Михаил взял те ризы, когда будут купаться. А Михаил святой говорит черту:

— Идем купаться.

Черт говорит:

— Идем!

Черт снял ризы и говорит:

— А ну, идем!

А Михаил говорит:

— Иди вперед, ты знаешь.

А черт только прыг в воду, а Михаил ухватил те ризы и убежал. А Бог сто метров лед положил, чтобы черт не ел больше хлеба. А Михаил уже был очень далеко. А черт добрался до льда и не мог выйти. А он как пошел на тридевятую землю, а оттуда как разогнался, то еще сто метров пробил, да и говорит:

— Ты молодец, но и я молодец!

А как увидел, что риз нет, а он за Михаилом как полетел, да и хотел Михаила поймать. А Михаил крикнул:

— Боже! Уже меня черт ловит.

А Бог говорит:

— Имеешь меч, защищайся!

А Михаил как махнул мечом, то от черта одни крылья отпали и к Михаилу приросли. А черт снова вовсю летит. А Михаил говорит:

— Боже! Черт ловит.

А Бог говорит:

— Имеешь меч, защищайся!

Михаил как махнул мечом, а то и другие крылья отпали, да к Михаилу приросли, да и убежал Михаил, потому что имел 6 крыльев, а черт только одни.

Черт украл с неба солнце и убежал с ним на землю; там он воткнул его на копье и носил с собою на плечах. И послал Бог ангела своего на землю отнять солнце у черта. Ангел присоединился к черту и всюду ходил с ним; наконец, они пришли к морю. Тут черт бросил копье с солнцем на берегу, и они пошли вместе купаться. Во время купанья ангел сказал:

— Станем нырять, кто глубже.

Черт сказал:

— Опустись ты.

Ангел опустился на самое дно и, в доказательство того, принес в зубах морского песку. Пришла очередь нырять черту. Но он боялся, чтобы тем временем ангел не унес у него солнца; он плюнул на землю, и из слюны его сделалась сорока, которой черт приказал стеречь солнце, пока он не вернется. Когда черт опустился в море, ангел сделал рукою над морем крестное знамение, и море замерзло толщиною в девять локтей. Потом он схватил солнце и убежал с ним на небо, и в это самое время начала кричать сорока, черт, услышав крик сороки, спешил вернуться назад, но, видя, что ему не пробраться сквозь лед, снова пошел на дно морское, достал большой камень, пробил им лед и пустился догонять ангела.

Оно так было. Приходит дидько (черт) к Богу и говорит ему:

— Боже, что же дивного, что Тебя люди слушаются и Тебе молятся, когда Ты их разным добром одаряешь? Позволь мне светом править хоть неделю, то увидишь, что они про Тебя и забудут!

— Хорошо, — говорит ему Бог, — правь!

Ну, начал же дидько гулять! Что может выдумать худшего, то на людей и насылает. Не помогает то ничего: люди, как назло ему, еще больше теснятся к Богу. «Подожди, — думает дидько, — заберу у вас огонь, тогда вы должны будете мне поклониться!» Собрав все в кучу, что только может гореть, поджег и ходит вокруг да сторожит, чтобы никто хоть для люльки не украл.

Бедствуют люди да и руки ломают, Богу молятся да просят, чтобы такое лихо прошло. Выслушал Бог людей, да и зовет святого Петра и говорит ему:

— Петр, голубь, как бы ты, сердце, украл огонь у дидька?!

— Что ж, Боже, украсть, то и украсть, но как?!

— Ох, Петр, голубь, на что ж Я тебя лысым сотворил, да еще святым поставил, чтобы ты не увмел дидька обмануть? Иди к кузнецу, сделай себе железную палку, да и раскали ее около дидькова огня: после, если чего коснешься той палкой, то в том огонь и останется! Иди же, голубь, и не мешкай, потому что люди плачут.

— Ну, что ж, идти, так идти, — говорит Петр.

Да и пошел. Сделав железную палку, приходит Петр к дидьку. Поздоровался, начинают себе говорить. А тем временем Петр все подгребает огонь, будто помогает дидьку. А после, заговорившись, сунул палку в огонь и, на нее опершись, стоит да и ждет, чтобы она раскалилась. А потом, как увидел, что палка побелела уже:

— Ну, — говорит, — будь здоров, сват, пора мне идти!

— Иди, — говорит Дидько, — будь здоров! А чем это ты так себе палку намазал?

А Петр и не знает, что сказать: туда-сюда, да нет глупых — и в ноги… Дидько за ним — догадался… Петр не убежит, дидько не догонит… Видит Бог с неба, что уже палка остывает, да и кричит:

— Ударь, Петр, в камень!

Петр как ударит горячим железом о камень, то огонь в камне и остался. И вот теперь, видишь, как ударишь железом в кремень, то огонь и посыплется.

Среди всех ангелов Бог особенно полюбил одного и дал ему имя Миха; этому Михе Он велел бдительно следить за Сатанаилом и всячески мешать ему творить людям зло. Вот стал Миха сладить за Сатанаилом. Следил, следил, но успеха не достиг особенного, поскольку у Сатанаила было шесть крыльев, а у Михи только два, потому сатана постоянно убегал от Михи. Тогда Миха заявил Богу, что он ничего не может сделать с Сатанаилом <…>. При этом Миха попросил Бога, чтобы Бог отобрал подаренную Сатанаилу золотую корону и отдал бы ее ему. Бог сказал на это Михе:

— В таком случае отправляйся на землю, разыщи Сатанаила, подружись с ним и пригласи его в глубокое море купаться. Перед тем, как будете купаться, побейся об заклад, кто дальше просидит под водой, и когда на третий уже раз Сатанаил нырнет, то быстрее выходи на берег, возьми Сатанаилову корону и беги на небо: а я тем временем заморожу море, так что пока Сатанаил пробьется из-под льда, ты успеешь убежать с короной.

[Похищение Михой короны.] Вот Сатанаил уже совсем недалеко, вот-вот догонит Миху; тут как раз на небе появился Бог и бросил Михе огромный огненный меч, говоря:

— Бери, защищайся!

Миха поймал на лету меч, а Сатанаил уже возле него, хочет забрать корону. Тогда Миха взмахнул мечом и отсек у Сатанаила с одной стороны три крыла, а сам скорей дальше бежать. Сатанаил, как подстреленный, с отсеченными крыльями, так камнем и полетел вниз и ударился оземь. Тогда Бог отделил от имени Сатанаила слог «ил» и прибавил его к имени ангела своего Михи, вследствие чего Сатанаила стали звать просто сатана, а Миху — Михаил.

Так как Бог сам никак не мог нарушить договора с нечистым и не мог сам додуматься, каким образом отнять у него царство, то послал к дьяволу ангела, чтобы он ему служил и испытывал, как бы это можно было сделать.

[Ангел, затем вол, овца и другие животные тщетно пытаются узнать секрет дьявола.] В конце концов Господь Бог послал к нему пчелу. Пчела поступила к дьяволу на службу и так ему верно и преданно служила три года, что он остался ею вполне доволен и, по истечении трехгодичного срока, выразил желание, чтобы она ему служила и далее. По истечении второго трехлетия нечистый предложил ей еще остаться на три года. Пчела согласилась, но при этом заметила ему:

— Я служила тебе верно и буду служить, но боюсь, чтобы Бог не отнял у нас царства.

При этих словах дьявол насторожился, посмотрел на нее таким острым взглядом, который каждого на ее месте смутил бы, но пчелка притворилась такой тихой и такой невинной, что дьяволу показалось, что тут нечего ему бояться, но все же тоном довольно сердитым он сказал ей:

— Этого быть не может, так как Бог имеет свое царство, я же — свое; по нашему договору Он — господин своего царства, я же — своего; Ему нечего добиваться у меня, равно как я у Него ничего не добиваюсь, да и не нужно мне от Него ничего. Что же касается того, что мое царство больше Его, в этом я не виноват, ибо, когда мы творили человека, сам же Он сказал, что так будет, и это так было и будет впредь.

Пчела на это ничего не ответила, а продолжала и дальше служить нечистому как можно лучше и старалась во всем угождать ему. Дьявол был ею так доволен, что смотрел на нее, как на что-то свое родное. Когда кончилось и третье трехлетие, пчелка опять вздумала напомнить дьяволу о своей боязни, как бы у них Господь не отнял царства, чтобы его как-нибудь испытать. Раз во время обеда, прислуживая ему как и всегда, очень преданно, сказала ему перед тем, как он, нечистый, собрался лечь отдохнуть:

— Государь, не сердись на меня, что я тебе опять напоминаю, но все же боюсь я, как бы у нас Господь Бог каким-либо образом не отнял царства.

Дьявол же, будучи уверен, что пчелка ему во всем верна, возразил ей на это:

— Сам же Господь Бог, согласно нашему договору, никогда не может отнять у меня царство, я же и в будущем буду поступать с людскими душами, как мне захочется, ибо они близки моему сердцу, хотя и не моего рода. Но если бы Господь Бог получил сына, который не был бы рожден, как другие люди, то тот мог бы у меня отнять царство, ибо мой договор, обязывающий Господа, не действителен для его сына.

Сказав это, дьявол ушел спать, пчелка же осталась работать как всегда. Когда дьявол крепко уснул, пчелка развернула свои крылья и «з-з-з»… полетела из темного вилаета [царства], вышла на белый свет и направилась к небесам. Жужжание пчелки разбудило дьявола, и когда тот посмотрел, то увидел, что пчелки нет. Он почувствовал, что тут что-то неладно, сейчас же взял крылья, надел на себя и полетел изо всех сил за пчелкой. Когда дьявол полетел из своего нечистого двора, то пчелка прошла уже через двери, которые отделяют темный вилает от белого света. И когда дьявол достиг этих дверей, то пчелка была уже у дверей первых небес. Тогда дьявол напряг все свои нечистые силы и направился, как только мог скорее за пчелкой, чтобы ее догнать. И достиг ее у дверей седьмых небес, захватил ее своими когтями, разорвал на две части и бросил. Нижняя часть тела пчелки упала через семь небес на землю, а голова и крылья, издыхая, достигли престола Господня, и только что успев сказать: «Когда получишь сына», упали мертвыми у пьедестала престола Божьего. Тогда Господь прислал ангелов, чтобы отыскать на земле другие части тела пчелки. Когда их нашли и принесли, Господь взял обе половины, плюнул и приклеил их так, что пчелка осталась на середине тела тонкой, как нитка, а потом возвратил ей душу. Когда пчелка посмотрела на себя и увидала, как она посредине тонка, как будто перерезана, зарыдала и сказала Господу:

— Господи, Господи, куда же я такая уродливая пойду к подругам своим и с ними вместе поживу?

Господь ей на это ответил:

— Не плачь, пчелка моя, утешь себя тем, что в память твоей верной службы мне и в память твоих страданий весь твой род и все насекомые — муравьи, осы, шершни, шмели и бабочки — будут посредине такими же тонкими, как и ты теперь.

Было два брата: Господь и Ягудия-бог, еврейский король. Ягудия отнял у Господа солнце, землю и все и еще договорился с Господом, что ему будут принадлежать мертвые, а Господу живые. Таким образом, все по смерти становились Ягудиевыми и адовыми. Увидел Господь, что так не может быть, послал архангела на землю, чтобы у Ягудии-бога выведать тайну. Пошел архангел с Ягудией гулять по земле, остановились они в одном месте, наелись, напились. Архангел и говорит Ягудии:

— Как тут всего в изобилии! Боюсь только, чтобы кто-либо не лишил нас этих благ.

Ягудия возразил на это:

— Кто лишит? Это все мое.

Долго вел архангел подобный разговор. И вот за третьим разом Ягудия открыл тайну, что отнять землю у него может только племянник. Тотчас архангел взмахнул крыльями и полетел. Ягудия погнался за ним, но не мог его догнать, только успел вырвать из ноги кусок мяса. [Рождение Христа].

Давно, как только основалась земля, Бог дружил с чертом. Черт владел громом, а Бог небом. Черт своим громом приносил всем большой вред. Поэтому Бог задумал отнять у черта гром. С этой целью он сошел на землю и стал ходить по ней. А у черта земли не было: он плавал по воде в пене.

[Черт ныряет за землей, тем временам архангел Гавриил похищает гром.] <…>

Был Дабог царем на земле, а Господь Бог — на небесах. Договорились они на том: грешные души людей пусть идут Дабогу, а праведные души — Господу Богу на небеса. Долго так продолжалось. Когда стало Господу Богу жаль, что много Дабог сверх меры душ пожирает, стал думать, как бы силу Дабога укротить. Убить его не мог — ведь Дабог (Господи, прости) был силен, как и Господь Бог на небесах, и не было пути договор разрушить. Наконец послал святого Фому к Дабогу, чтобы у него выведать, чем бы можно его силу уменьшить. Святой Фома сошел на землю к Дабогу и однажды его выспрашивал, пока не узнал: его силу укротить никак нельзя, ведь так цари договорились; но если бы у Господа Бога Сын родился, Он бы мог взять свое наследство. Как услышал то святой Фома, сразу поспешил к Господу Богу и сказал ему по порядку все, что услышал от Дабога. И Господь Бог зачал Сына. Когда Дабог услышал, что у Господа Бога зачат и родился Сын и уже идет за своим наследством, то от тяжкой ярости разинул пасть так, что одна челюсть скребла по земле, а другая в небо упиралась, как бы и Сына Божьего не пожрал. Но ему Сын Божий не дал даже двинуться; ударил его копьем, и направил копье, и верхнюю челюсть на копье наколол. И как тогда Сын Божий копьем челюсти распер, так стоит и ныне, и будет стоять вечно, аминь. А все грешные души, которые Дабог с незапамятных времен пожрал, вышли из уст его и пошли с Сыном к Господу на небеса.

Тогда черт говорит Богу:

— Идем, побратим, в мою хату!

А Бог говорит:

— Идем, распобратим!

Пришли они к той хате, а черт:

— А ну иди, побратим, в хату.

А Бог говорит:

— Иди ты, распобратим!

А черт вошел в хату, Бог благословил, и двери заперлись. Тогда черт как потряс их и заревел, то стали горы и долины. И черт говорит:

— Когда я, Господи, отсюда выйду?

А Бог говорит:

Когда дети не будут за буханками ходить и как смерека не будет зеленеть, тогда ты выйдешь отсюда.

А с тех пор Бог сбросил ангелов, которые зовутся дьяволами, в пекло. <…>.

Не мог сатана прийти с Богом к ладу, к концу. Пошел к кузнецам, сказал, чтобы сделали цепи с разными зацепками, и принес к Богу, и сказал:

Надень эту цепь, будем пробовать, кто будет сильнее, тот ее порвет, я или Ты.

А как сатана надел, сказал Бог:

— Сиди, сатана, скованный, покуда свет и солнце!

А он заставил двоих своих чертяк, чтобы ту цепь перерезали пилой, чтобы его выпустили. И они стали резать. Как месяц старый, то так цепь перережут, что только едва держится. А как месяц новый, то и цепь новая, и не могут ее перерезать никогда. Режут его целый год, так его перережут за целый год, что едва держится, а как настанет новый год, то и цепь еще толще, чем была. А будет спущен при самом конце света.

С тех пор сатана сделался злейшим врагом Михаила и стал придумывать, как бы захватить его и что бы ему устроить, какой бы каре подвергнуть за то, что он его обездолил: отнял корону и отсек крылья. Вот сатана выкопал глубокую яму в земле и закопал в ту яму нарочно вылитый с этой целью огромный и толстый чугунный столб, приделал к столбу несколько цепей: для шеи, для рук, для ног — и так прочно все сделал, что если бы кого приковать к тому столбу теми цепями, то он бы до конца света с них не сорвался. Когда сатана окончил все эти приготовления, то надел на себя те цепи, приковал себя ними к столбу и попробовал, крепко ли стоит столб. Как дернул сатана, то земля содрогнулась, а столб и не пошатнулся. Тогда сатана снял с себя цепи и говорит:

— Когда попадешь в мои руки теперь, ненавистный Михаил, то не вырвешься больше от меня из этой темницы! Как бы там ни было, а я все-таки тебя поймаю и засажу сюда!

Когда смотрит, проходит мимо него какой-то старенький дедок.

— Здравствуйте, паночку!

— Добрый день, дед!

— А что это вы соорудили, паночку?

— Тюрьму такую, дед.

— Какая же это тюрьма? Я что-то не могу понять.

— Какой же ты недогадливый! Иди-ка, становись сюда — я тебя закую, то и увидишь.

Дедок стал. Сатана надел на него все те цепи и запер. Но поскольку дедок был старенький и худенький, то он легко постепенно освободил из оков то руку, то ногу, так что ничего не выходило. Тогда сатана сказал:

— Вылезай-ка отсюда, дед; ты старый и очень худой для этой тюрьмы, а я ее соорудил для такого славного казака, как сам. Смотри, как я влезу в цепи, то на мне будет хорошо.

Сатана надел на себя оковы, сам их приладил, позапирал и спрашивает:

— А что, дед, хорошо? А?

— Аминь! — изрек дед.

В тот же миг все железо слилось, сковалось вместе само собою, и сатана остался в нем вековать до суда Божьего. А дедок был не кто иной, как Сам Бог.

После этого видит сатана, что он пропал — в ту беду, которую готовил для другого, попал сам, — созвал всех своих слуг и велел им грызть железо, чтобы освободить его из неволи. И грызут черти то железо целый год до Святого Великодня [Пасхи], уже остается им совсем мало грызть, чтобы освободить своего Люцифера, иногда бывают годы, когда — не больше дюйма; но как только священник возгласит в церкви на Великдень: «Христос воскрес!» — в тот же миг железо, которое они грызли, становится таким же толстым, как и было, — словно нарастает. Они снова начинают его грызть; грызут, грызут — остается только перекусить; но приходит Великдень, и оно снова вдвое нарастает.

За полтрети года перед концом света сорвется тот скованный Гаргон и Илья сойдет на землю. <…>. Два года будут они оба ходить по этому свету и не встретятся раньше чем через полгода. Гаргон тогда будет уговаривать, чтобы люди не верили Илье. Тогда будет голод, люди будут падать от голода, умирать. Он будет возить питье и еду. Кто будет есть у него и пить, тот будет его. Илья будет говорить людям:

— Потерпите, будете избавлены; как умрете, будете счастливы; лишь бы отважились не есть!

В том полугодии встретятся с Ильей. Гаргон убьет Илью, зарежет на этой земле, а тогда настанет темнота с 6-го до 9-го часа <…>. От той крови свет займется и перегорит земля, гром загремит, земля затрясется, мертвые воскреснут! Тогда явятся четыре ангела, на четыре части света затрубят в трубы и на этот звук встанут мертвые. Гаргон пойдет в свой рай (где пекло; народ построил и сам его расширяет и сужает); он рыкает как лев. [Страшный суд.] Тогда переполох сделается, упадет солнце, месяц, заря, станет темнота, а никто не знает, что потом!