Голый на маскараде

Глава 10

В пятницу должны были состоятся похороны Алмаса Акмалова. Еще в четверг Илья Фраков отвез его родственникам скромную сумму, выделенную на этот невеселый ритуал из фондов фирмы «Кураре». По словам Фракова татарские и узбекские родственники Акмалова поначалу от денег отказывались, исходя из принципов национальной гордости, но потом приняли и сказали, что время обряда уточнят в утро похорон.

По этой причине работа на фирме шла вяло, никто никуда не выезжал, но до полудня никаких сообщений о похоронах не поступало и первым причину определил опять же Фраков.

– Братцы православные, да мы же забяли, что родственники Акмалова истые мусульмане! Нам, христианам, быть может, и не положено присутствовать при погребении! Мы своим явлением какие-то грозные каноны нарушим! И Акмалов не попадет в свой мусульманский рай!

– Перестань, Илья, не кощунствуй, уважай любую веру. – нахмурился Куравель. – Акмалов был россиянин. Татары давно уже стали нам самыми близкими по быту, крови и духу. Быть может ближе, чем те же хохлы. А к тому же Смерть как таковая, явление межнациональное. На тризне заключают перемирие даже кровные враги. Люди светлеют душой и каждый понимает бренность собственного сущестования. Пред грозным ликом неизбежной смерти душа человека очищается и на неё снисходит благодать!

– Не-е, шеф. – беспечно возразил Фраков. – Смерть ничего не решает. Каждый час дохнут тысячи, а оставшиеся только звереют. Вас послушать, так после двух мировых войн люди относилось бы друг к другу словно новорожденные барашки. А людишки продолжают пускать кровь друг другу и получают от этого удовольствие. Знаете, что самое главное в похоронном обряде, шеф?

– Что? – подозрительно спросил Куравель.

– То, что на этот раз хоронят не тебя!

К обеду на фирме окончательно решили, что татарско-узбекские родственники «зажали» похороны Акмалова – то ли не смогли преодолеть барьера своих религиозных адатов, то ли попросту «не потянули» застолья и поскупились. Решили помянуть Акмалова в своих рядах и уже начали прикидывать, как бы поинтересней провести эту процедуру, но в третьем часу пополудня на фирму явились двое мужчин, аккуратно одетые, оба усатые, в темных костюмах и плоских кепках. Через пятнадцать минут по всей фирме пролетело сообщение – поминки состоятся не где-нибудь, а в отдельном кабинете ресторана «Прага», но похорон как таковых не будет: уже утром тело Акмалова было отправлено на родину, в никому неизвестный город Билибей, где-то на Южном Урале.

Кроме двух посланцев в кепках, в «Прагу» пришел и брат Акмалова (в тюбетейке) и все трое представителей покойного – водку не пили. Язвительный и во всем зривший какой-то подвох Фраков сказал Лене: «Понял я, почему нас на похороны не допустили. Они, мусульмане, своего священника, то есть муллу слушаются. Тот разумно побоялся, что мы, русские пропойцы, соблазним на поминках приверженцев ислама, заставим их водку жрать, чем подтолкнем правоверных на великий грех. А наш шеф ещё что-то говорит про обьединяющее начало Смерти.»

Подобно мусульманам не изволил выкушать дармовой водочки и Мартынов, но его удерживали не религиозные убеждения, а заботы о своем здоровье. Однако, он так приналег на различные закуски и жареных цыплят особо, что уже к середине тризны осоловел, надулся и мешком сидел на стуле, тупо разглядывая гору цыплячьих костей на своей тарелке.

Отличились бухгалтер Сенчукова и кассирша Жанна – выпили водки и дружно, навзрыд расплакались, словно Акмалов был им по меньшей мере троюродным братом.

Куравель, в первом же своем поминальном слове, принялся пространно обьяснять, сколь твердой поступью двигался по «русскому пути» покойный заведующий гаража фирмы, (несколько раз поправился: «российскому пути») а брат усопшего ответил на это коротко: «Аллах акбар», чем придал выступлению Куравля многонациональный оттенок. Фраков радостно прошептал на ухо Лене.

– Наш шеф Степ-Степ прокололся! Нанес татарам кровное оскорбление и теперь они его, Аллах акбар, зарежут!

Прав ли он был или нет, Леня сообразить уже не мог, поскольку совершенно неожиданно преизрядно напился. При каждом поминальном бокале он видел своим «третьим глазом», как с высокой стены бесконечно долго летит вниз тяжелая бадья, «третьим ухом» слышал, как эта бадья гулко грохается на крышу автомобиля, раздается надсадный звук рвущегося железа, чей-то крик, а потом – торчит из груды искореженного металла окровавленная рука человека, секунду тому обратно бывшим в живых. И от рюмки к рюмке картины эти становились все явствененей и все страшней. В последний и очень краткий миг просветления, Леня уловил, как Фраков толковал Мартынову.

– Строго говоря, наш Степан Степанович и патриоты идут вовсе не «русским путем», а самым настоящим еврейским! Христос был иудей, матерь Божия из той же породы, так что знамя наших патриотов заимствовано из синагоги. Ожидание светлого величия в будущем России, сродни ожиданию прихода еверейской Мессии, и что русаки, что евреи никогда счастливы не будут. Им, обоим засранцам, на роду написано весь век, до скончания мира маяться и доказывать всем благополучным народам, как плохо могут жить дураки...

Мартынов, обожравшийся до посинения раздувшейся шеи, глядел на Фракова совершенно отрешенным взглядом, однако пытался указать собеседнику на его ошибки в рассуждениях, даже зелепетал что-то о разнице между Храмом Божьим и Синагогой, но сник окончательно, закрыл глаза и пустил слюну через губу.

Но, может быть, ничего такого и не происходило потому, что Лене померещилось, будто теперь он сам, Леня Волохов, спускает на голову Акмалова железную бадью. Только, как оказалась при уточнении, – это вовсе ни Акмалов, а старик Коверкотов корчится под придавившими его кирпичами. И у старикашки – тоже нет указательного пальца на руке, палец отстрелил ему Леня, когда защищал свою жизнь в цыганском притоне.

Эти кошмары наяву прервала трель телефонного звонка. Леня с трудом разлепил глаза и обнаружил, что неведомая сила неизвестно когда перенесла его на собственную кровать в родной дом – в изголовье стоит бутылка немецкого пива, а за окном темно. Пришел ли он сам или верные товарищи не дали ему пасть на поле боя – Леня восстановить в памяти не мог.

На ощупь он нашел телефонную трубку и прижал её к уху, тот час услышав возбужденный женский голос.

– Леня, это Вика! Выручай меня быстро! Я в багажнике автомобиля!

Он решил, что кошмары продолжаются и спросил испуганно.

– В каком багажнике? Где?

– Меня засунули в багажник! Приезжай быстрее! Серое «Вольво» во дворе казино «Аризона» возле Разгуляя. Быстрей Леня, меня убьют!

Связь оборвалась и Лене потребовалось минуты три, чтобы прийдти к выводу, что такого не может быть, чтоб кого-то возле респектабельного казино «Аризона» засунули в багажник «Вольво», а он оттуда ещё и звонит из багажника. Когда до него дошло, что звонить можно по сотовому телефону откуда угодно, Леня скатился с постели и тот час почти полностью протрезвел. Бутылка пива, кем-то услужливо оставленная в изголовье, завершила дело – в известной степени вернулась способность мыслить логически.

И тут же его обуяла радость – Виктория звала его на помощь! В минуту беды никого рядом с ней не оказалось, и он получался единственным надежным спасителем.

Леня глянул на часы, определил, что до полуночи осталось минут сорок, кое-как оделся и спустился вниз. То что его служебная машина оказалась возле дома не удивило, хотя он не помнил, когда и как её сюда пригнал со стоянки у фирмы.

К моменту, когда в переулках возле Разгуляя Леня нашел казино «Аризона», похмельной туман настолько рассеялся в его голове, что он мог соображать уже с достаточной трезвостью. Он остановил машину метрах в сорока от ярко освещенного подьезда казино и присмотрелся. По внешнему виду судя, невозможно было предположить, чтоб в этом широко разрекламированном по телевидению заведении кого-то засовывали в багажник. Здесь тусовалась и бражничала элита Москвы, проходили презентации, которых не гнушались и члены правительственного кабинета. Даже если клиент и проигрался в пух и прах на рулетке или в «блек-джек», сомнительно чтоб его упаковали в багажник мащины – нельзя так подрывать репутацию заведения. «У Тимофея», при конфликтах, попросту морду били.

Пара могучих охраников стояли на крыльце «Аризоны» и перекуривали вполне миролюбиво. Вдоль троуаров вытянулся длинный ряд машин, в подавляющей своей части иномарки. Одна из них была белой и длинной, как вагон электрички, если судить по американским теле-триллерам, то в таких лимузинах ездили боссы мафии. Но по Москве таких вагонов не насчитывалось пока и пяти штук, а мафиозников было много больше.

Припоминая все, что успела ему сказать Вика, Леня тщательно обдумал план своих действий, после чего достал из багажника монтировку, припрятал её под куртку и двинулся искать внутренний двор казино.

Арка во двор оказалась шагах в пятидесяти от центрального входа, здесь было темно и тихо, в углу припарковались пара «жигулей» и чуть в стороне от них – серая «Вольво». Все вроде бы так, как сообщалось, но в реальность происходящего Лене верилось с трудом.

Он подошел к багажнику машины, постучал по нему и тихо позвал.

– Вика, это я.

– Открывай скороей, чего ты тянешь! – донеслось из багажника сдавленное шипение.

Калечить красавицу-машину Лене было жалко, но иного выхода не оставалось. Он подсунул под багажник плоское жало монтировки и со второго рывка крышка отскочила, издав при этом железный лязг, от которого пискнула было, но к счастью смолкла, смолкла сигнализация стоявшего неподалеку «жигуленка».

Вика вылетела из багажника и Леня выронил из рук монтировку. Кроме белого, открытого купальника на девушке ничего не было, если не считать сотового телефона в руках и черных туфлей с высоким каблуком – на ногах. Купальник едва прикрывал её тело, спина оказалась голой, а волосы выкрашены в какой-то непередаваемый цвет, переливающийся всеми отенками радуги.

– Ты на машине? – разгоряченно спросила она, пока Леня стоял стобом и раскрыв рот.

– Да. Она там, на улице.

– Гони её сюда! Я сейчас вернусь!

– Куда ты? – вовсе ошалел Леня, уже ничего не соображая.

– Должна же я свои шмотки у этих гадов взять?! Не голой же бегать?!

Пока Леня пытался сообразить, что происходит, Вика сунула ему в руки сотовый телефон, скинула с ног туфли, разбежалась и, как показалось в темноте Лене, – со всего маху ударилась плечом в глухую и темную стену. Но это оказалось дверью, которая тут же распахнуалась и полуголая девушка провалилась в ярко освещенный квадрат проема. Через секунду оттуда послышались громкие крики, шум возни, но все перекрывала грохочущая музыка.

Леня засунул монтировку под куртку и двинулся в двери. Поначалу он оказался в коротком коридоре, который упирался в яркую портьеру. Оттуда и доносились скандальные вопли – в основном женской тональности. Потом все перекрыл мощный бас.

– Забирай свое шмотье и убирайся, лахудра!

Кто-то завизжал, послышался звон разбитого стекла.

Леня приоткрыл портьеру и увидел в большой комнате с зеркальными стенками дюжины две полуодетых, а то и вовсе голых женщин, волна крепкого аромата косметики едва не сшибла его с ног, а острый свет ламп заставил на миг зажмуриться.

Тот же бас человека, которого Леня не мог различить от слишком яркого света, приказал.

– Все, кто не прошел первого тура конкурса, одевайтесь и можете пройти в зал! А ещё лучше – выметывайтесь отсюда к чертовой матери!

Леня не успел ничего не понять, ни попросту оценить обстановку, когда увидел, как Вика во весь дух бежит к дверям с большущей сумкой в руках, а за неё пытаются уцепиться парень в смокинге и рыхлая женщина в длинном (чернь с золотом) платье. Вся троица ввалилась в коридор и Леня счел за благо дать парнишке в смокинге ладонью в лоб. Парень отлетел за портьеру, а черно-золотая женщина выкрикнула Вике.

– Хиляй отсюда, чемпионка! И чтоб духу твоего здесь не было!

Она бы и ещё чего-нибудь добавила, но массивная фигура Лени и парень, стонавший на полу, переменили её намерения и женщина прокричала.

– Охрана?! Где охрана?! Здесь посторонии хулиганы! Господи, что о нас подумают американцы?! Просто бардак, а не приличное заведение!

Вика уже промчалась мимо Лени во двор и он догнал её только под аркой.

– Где твоя машина?! Давай быстрей, а то сейчас костей своих не унесем!

– Там. – кивком указал Леня. – На улице.

– Бежим!

– Подожди, хоть куртку мою накинь...

– К черту! Давай быстрей.

Они выскочили на тротуар как раз ко времени: словно по заказу белая с синим машина милиции неторопливо проезжала мимо входа в «Аризону». Леня даже приостановился, приготовившись к очередному акту всей этой комедии, но оказалось, что местные милиционеры привыкли к виду полуголых девиц, бегающих возле «Аризоны». Водитель милицейской машины весело посигналил – и только.

– Быстрей же, быстрей, рохля! – нервно торопила Вика своего спасителя, пока он открывал машину и садился к рулю.

Они промчались освещенное пространство перед казино как раз в тот момент, когда из дверей выскочило несколько парней весьма агрессивного вида. Вика крикнула «Вот они, гони!» – и упала за спиной Лени между креслами. Что делали преследователи, Леня толком не разглядел через зеркало заднего обзора – то ли ещё попытались пешком догнать «волгу», то ли не обратили на неё внимания, а побежали во двор. Чтобы удостоверится, как изящно искалечили их «вольво».

Леня выкатился к площади Трех Вокзалов и спросил через плечо.

– Куда тебя отвезти?

– Как это куда?! – разгорячонно смеясь, спросила она. – Ты же недавно приглашал меня в гости? Вот и вези к себе!

Она перебралась через спинку переднего кресла и, обдавая Леню жарким ароматом разгоряченного тела, духов, упала рядом с ним, весело сообщив.

– А в тебе есть надежность! Я думала, ты за мной не приедешь.

– Больше тебе позвать было некого?

– Так получается. Ты мне показался самым надежным.

Леня знал, что это вранье. В Москве у неё были друзья и подруги, скорее всего – в неисчислимом количестве. Но делать их свидетелями дикой ситуации, в которую она влопалась – Вике не хотелось, потому на помощь и был призван человек сторонний, на которого наплевать. Пусть так. Но все равно она рядом и все равно они едут к нему домой. Он решил проявить благородство до конца:

– Ты можешь не говорить, что там произошло. Это твои секреты.

– Да чего там скрывать?! – захохотала Вика в полный голос. – Приехали два фотографа из журнала «Плей-бой» и принялись отбирать русских красоток для обложки журнала. Может и врут, может вовсе и не американцы, а просто наши бобики себе шлюх для постели подбирают. Но если это так, если на обложку попадешь, то сам понимаешь – жизнь завариться клевая.

– А как ты в багажики оказалась?

– Господи, до чего ты все-таки тупой! Там же конкуренция, борьба звериная! Одной девочке несмываемой краской в лицо плеснули, другой слабительное в кофе дали, в сортире сидит, а меня в багажник засунули! Все нормально, все в рамках правил, Леня.

– Я этих правил не знаю. – промямлил Леня. – Ты все же оденся, а то мои соседи иногда в этот час собак выгуливают, нехорошо получится.

– Боишся за свою непорочную репутацию? – язвительно спросила Вика. Ты в какое время живешь? Не в прошлом веке застрял?

Леня лишь плечами пожал,но она все же послушалась, дотянулась до своей сумки, повозилась и минут за десять влезла в узкое платье – по мнению Лени менее голой и в этом платье не стала.

– Я все-таки хочу тебя спросить, – начал было Леня.

– Ни о чем не спрашивай, пока я не прочухаюсь. – предупредила она, а Леня подумал: «Точнее – пока не придумаешь, что соврать».

– Я тебе все расскажу, как выпью чашку кофе. Есть у тебя коф?

– Есть.

– А ванная есть?

– Есть.

– Счастливчик. А в нашей ванной моя бабка картошку и всякие маринады держит! Далеко ещё ехать?

– Нет. Переедем мост, потом мимо Немецкого кладбища и Лефортово.

Он приметил, что Вика несколько раз тревожно оглядывалась назад погоню что ли подозревала? Но приехали они в Лефортово без приключений. И едва вышли из машины, как Леня тут же увидел соседку по лестничной площадке Эльвиру Сергеевну, знавушю его с детсва. Только в этот глухой час она отваживалась выводить на прогулку своего ротвейлера, совершено зверского пса, кидавшегося на всех, кто попадал в поле его зрения. Эльвира Сергеевна едва удерждивала псину на поводке, прочие соседи (особенно те, у кого были дети) на полном серьезе обещались Реса застрелить и эта собачья жизнь была для немолодой женщины законченным адом. Но и защита квартиры, набитой коллекционным фарфором (все знали!) была надежной.

Рекс, при виде людей, тут же зарычал, натянул поводок так, что встал на дыбы и Эльвира Сергеевна поспешно утянула его в сторону, не успев даже ввыразить своего осуждающего удивления при виде столь яркой спутницы Лени.

– Хорошая псина. – одобрительно заметила Вика. – Надо мне тоже такую завести, чтоб на всех кидалась.

В квартире она тут же нашла ванну, пустила горячую воду и сказала смущенно.

– Сделай что-нибудь покушать. С этим конкурсом паршивым я три дня ничего не ела, лишний жир сжигала. Барана сьем целиком.

Леня посомневался было, поскольку что ей там было «сжигать» на тугом, налитом мышцами, гладком теле – казалось решительно непонятным.

В холодильнике ничего, кроме двух пачек неизменных пельменей не оказалось и Леня достал двадцать долларов из неприкосновенного запаса, спутился на улицу, в круглосуточном магазине набрал всяких деликатесов, насколько его фантазии хватило. Но и то сообразил, что ни кальмарами, ни оливками и тортом мороженым, попросту ничем свою гостью, скорее всего, не удивит.

Виктория появилась из ванной комнаты в мохнатом Ленином халате в тапочках на босу ногу, присмотрелась к накрытому белой скатертью столу, посуде и серебряными приборам, (не пользовались ими со дня похорон родителей) прищурилась на пламя трех свячей в бронзовом канделябре и сказала.

– Ну, тогда извини.

Она вернулась в ванну, чтобы появиться вновь в длинном до полу платье с открытыми плечами, строгом и женственном, как то и положено на велокосветских раутах при свечах.

– Ты с собой весь свой гардероб носишь? – спросил Леня.

– Нет. На этом вонючем конкурес было два тура «голых» и один «одетый», вот я и прихватила, что попроще. Тебе нравится?

– Да. – просто ответил Леня и отвел глаза, потому что почувствовал озноб от вида стройного тела, как в сталь закованного в серебристое платье, будто вторая кожа обтягивающее Вику до голых плеч. Она грациозно присела к столу и спросила лукаво.

– Опять будешь задавать вопросы, или отложим до утра?

Леня заколеблася, никаких вопросов ему задавать не хотелось – не в том он был душевном состоянии, чтоб сейчас копаться в каких-то мрачных делах. Она приметила его колебания и засмеялась.

– Давай, Леня. Я постараюсь не лгать.

– Хорошо.Скажи мне только. Кого ты знаешь из таких людей. Ну, твою тетку Ольгу Федоровну Лимонову отбросим.... Коверкотов, Акмалов, Станислав Сопунов...

– Прыщ?! – изумленно перебила она. – А этот дешевый альфонс откуда тебе знаком?! Это же любовник моей тетки! Пиявка и приживал, каких мало! Мне даже стыдно, что ты с ним знаком!

– Постыдись лучше своих друзей, – не удержался Леня.

– А ты их знаешь? – обидчиво спросила Вика. – Прыща я видела всего несколько раз с теткой, вот и все. А остальных, кого ты назвал, не знаю.

– Они покойники. – собщил Леня.

– Ну и что?

– Тетку твою тоже задушили. Тебя это что, вовсе не волнует?

– Заливаюсь горючими слезами. Особенно по той причине, что свою приватизированную квратиру тетка отписала Прыщу! Так что хата ему и достанется. И гараж – тоже. Только не думай, что я от этого страдаю.

– Но её же убили,Вика! Нужно знать причины и кто убил! – в сердцах сказал Леня.

– А это ещё зачем знать? – беспечно спросила Вика. – И так все ясно. Придушили её бывшие дружки из КГБ.

– За что?

– А она одному генералу помогала книгу воспоминаний писать. Генерал тоже из чекистов. Генерал утонул на рыбалке при туманных обстоятельствах, а теперь очередь тетки настала.

Все это произносилось с такой легкостью и безразличием, что Леня и секунды не сомневался – ложь. Хорошо продуманная и подготовленная для распросов в милиции врака. Для людей информированных эта фальшивая версия дополнялась какими-нибудь намеками на «золото партии», якобы укрытое коммунистами по зарубежным банкам, или говорилось о тайных чекистов по биологической отрыве всего мира, но под эту сурдинку можно было проиграть что угодно, только верили ей лишь вполне законченные олухи – эпоха СССР миновала, все её тайны похоронены да и значения уже не имеют.

– На все твои коварные вопросы я ответила? – спросила Вика. – Тогда давай помолчи. Чтобы привыкнуть друг к другу.

Ела она красиво и быстро. Так же как двигалась и говорила. Темная помада на её губах не оставляла следов на бокале.

Когда заверещал телефон в соседней комнате, Леня не шевельнулся и Вика тоже не обратила на это внимания. Через минуту настойчивых звонков друг Вася отключился – в соседнем, через улицу доме. Кроме него вряд ли кто мог зволнить во втором часу пополуночи: что-то у него там произошло.

Доели торт, так же молча допили кофые и Вика улыбнулась.

– Ну, вот мы с тобой и поняли друг друга. Знаешь, что в тебе есть самое главное?

– Ну?

– Надежность. Может это черта характера, а может – от глупости. Ты не хочешь затвра рано поутру слетать в Питер? В воскресенье вернемся.

– В Петербург? – он уже привык к её неожиданностям. – Зачем?

– А ты способен не задавать женщине вопросов, а сделать то, что она просит?

– Могу, – ответил Леня. – Но не хочется.

– Почему?

Леня подыскал обьяснение и ответил рассудительно.

– Знаешь, ты мне очень нравишся, чего уж там. У меня таких девчонок не было. Но я живу в Москве, вот здесь, в Лефортово. А ты, по моему, – в Китае, или Атлантиде какой. Мне в твоей жизни многое не нравиться. Но если ты просишь, то я тебе в этом воровстве помогу.

– В каком воровстве? – она вскинула дуги подбритых бровей.

– Ты охотишся за наследством Ольги Федоровны Лимоной, своей тетки. Я так все понимаю. Там, как я думаю, большие ценности. Не все она на Прыща истратила. Желающих, кроме тебя, получить этот клад – достаточно.Не обижайся, догадаться не трудно, что ты в её квартире искала. Драгоценности? Деньги?

Она помолчала, но не сводила с лица Лени пристального взгляда.

– Хорошо. Скажу. Это не деньги и не побрякушки. Нечто посерьезней. Обеспечение навсюжизнь – мою и моих внуков. И всё – мое. Принадлежит по праву и по закону. Давно – моё... А твои услуги неоплаченными не остануться. Я всегда и за все платила.

– Сколько процентов предлагаешь? – с трудом выдавил Леня судорожную улыбку.

– Автомобиль. Скромненький, конечно. Типа «лады». – со спокойной деловитостью ответила она. – Автомобиль и себя в придачу. Ты же этого сейчас хочешь?

– Да. – выдавил Леня. – Но скажи лучше, чего хочешь ты?

– Серьезно? – быстро спросила она.

– Да. Серьезно.

– Я... Я хочу возврата своего детства. Но тебе этого не понять.

– Чего не понять?

– Моего детства. Когда была слава, успех, когда весь мир казался как своя квартира! Ты знаешь, что я с покойной принцессой Дианой дважды за одним столом сидела? Она меня обнимала и целовала, даже фотография есть! В Милане, в ла Скала мы сидели в центральной ложе! Специальными самолетами летали по всему миру! Вот какое у меня было детство! А теперь – ничего. Ни сегодня, ни завтра.

– Принцесса Диана, это, конечно, здорово, – неуверенно начал Леня, а Вика язвительно засмеялвась.

– Ленечка, принцесса Диана, все эти кино-знаменитости, фото-модели для тебя небожители. А для меня они такая же дрянь, как все остальные! Другое дело, что они создали для себя красивый мир, на который остальная публика глядит – и облизывается. А компания эта, можешь поверить, не лучше, чем в самой грязной пивной в Марьиной Роще! Но – красиво, на тебя все смотрят и возможностей жить, как человеку положено, – больше!

– О компаниях в пивной Марьиной Рощи не пишут...

– В том-то и дело! Но ничего божественного там нет. Были бы деньги, черт бы их побрал, и тебе будет руки целовать сам король шведский.

Она говорила почти без напряжения, тихо, но Леня видел, как от глубокого, взволнованного дыхания поднимается её полуголая грудь в глубоком вырезе вечернего платья. Закончила она, как всегда, неожиданно – сильно потянулась, выгнув на стуле гибкое тело и охнула.

– Господи, как я сегодня устала! Пошли спать, Ленчик. Вдвоем на твоей постели уместимся, или у тебя койка солдатская?

– Уместимся. – пробормотал Леня. – Я сейчас стол приберу.

Она встала и засмеялась.

– Хозяйственный ты куркуль! Счастливая у тебя будет жена.

Премыв на кухне всю посуду, Леня поймал себя на том, что не ощущает в душе никакой возбуждающей радости. По логике событий казалось бы о чем ещё мечтать? – через стенку, на широкой, родительской постели лежит желанная женщина, завтра – суббота, торопится некуда, но никакого трепета в себе Леня не ощущал.

Его мужская жизнь началась в пятнадцать лет, когда они с Васькой, не мудрстьвуя лукаво, подцепили двух проституток на Тверской, возле «Националя». Проститутки оказались высокого класса, но в тот будний день у них что-то не заладилось с состоятельной клиентурой и они со смехом пошли следом за двумя молокососами, разом, на улице, получив с них по пятьдесят долларов (при своей ставке тех дней от трехсот до пятисот). Пошли к Ваське, родители которого были на даче. Про то, что любовь обеспечивалась оплатой Леня почти сразу забыл. И ни то, чтоб какие-то глубокие чувства его охватывали, но он искренне отринул от себя все мысли о том, что эти отношения продажны. Он улетел в иные миры, после первого же жаркого, профессионального поцелуя. Казалось ему, что эта женщина послана Судьбой, принадлежит только ему, принадлежит на долгое время и безраздельно. Сама по себе постельная любовь у него получилась сразу и умело – он весьма собой возгордился, не понимая, что при опыте и отточеной техники партнерши ему, собственно говоря, никаких усилий и сноровки проявлять не пришлось. А вслед затем и вовсе завертелись дикие дела. Васятка свою подругу как усадил утром на такси, так более никогда не вспоминал и не видел. А он, Леня, месяца три отлавливал свою пассию на улице, звонил ей домой, ревновал, а венцом их отношщений был тот факт, что Леня стащил из дому бронзовую статуэтку Венеры (люстра с лампочкой) – мать очень любила это напоминание о её посещении Италии. Но и проститука весьма оценила этот подарок.

Что он сказал матери по поводу исчезновения статуэки, Леня теперь уже не помнил, однако свою первую женщину и сейчас оценивал очень высоко и благодарно – все ещё не связывая её образ с занятиями проституцией. Быть может, опытная женщина не впервой сталкивалась с такими сопляками и знала, что нпправильное поведение может изрядно и надолго искалечить половую жизнь мужчины. Она тоже разыгрывала нечто вроде любви, однако весьма и весьма не забывала про материальные выгоды отношений. Лене было совершено все равно он не замечал, пропускал мимо сознания все свои денежные компенсации этих отношений.

Теперь за стенкой в спальне лежала и ждала его женщина желанная и вызывающая трепет. Но озабоченной договоренности в их любви оказывалось куда как больше, нежели с той проституткой. Та – оставалась для Лени все же каким-то светлым, а не черным пятном. Здесь же, сегодня, все складывалось до обыденности скучно и серо: я тебе автомобиль и себя, а ты мне услуги в делах сомнительного свойства. И знай Вика историю про статуэтку, так могла бы сказать: «ради грязной шлюхи родительский дом обворовывал, а мне не желаешь пустяковой услуги оказать?» И, скорее всего, была бы права.

Мысли подобного плана бодрости Лене не придали, но он вовсе скис, когда вошел в спальню и обнаружил, что Виктория – спит!

Спит по настоящему, не притворяется. Спит, закинув руки за голову и от её дыхания ровно и мягко подымается обнаженная, небольшая, крепкая грудь. Быть может то, что она уже была раздета, уже ко всему готова, как поджареная яичница – добило Леню окончательно. Он выключил ночник в изголовье кровати, прикрыл за собой дверь спальни и спустился вниз, во двор.

Ночь стояла поразительно светлой, теплой и сухой, поднялся небольшой ветер, который выдувал с севера на юг из раскаленного города дневной жар. Леня глянул на дом напротив, без труда нашел окно Васи на пятом этаже и обнаружил, что и тот не спит.

Едва дружок открыл дверь, а затем и рот, как Леня прервал.

– Завтра. Завтра все расскажешь. У меня день был с похоронами, пьяный и дикий. Все одно ничего сам пока не пойму.

– Ты что, спать ко мне пришел? – подозрительно спросил Вася.

– Да. У меня кровать занята. Поставь на видак какой-нибудь детективчик.

Васю испепеляло любопытство, он едва сдерживался, чтоб не спросить, кто оккупировал постель друга, но промолчал и через минуту Леня, сидя в кресле-качалке, тупо смотрел в экран. Мелькали энергичные супермены, одной автоматной очередью расстреливающие врагов дюжинами, а те стреляли в героя и никак не могли попасть. А если мерзавцам и везло изредка, то поражали они везунчика лишь в плечо, в ногу на худший случай, что никак не мешало ему заниматься сексом с отвоенванной красавицей подругой.

Где-то через час, когда глаза у Лени уже слипались, он набрал на телефоне номер собственной квартиры и на пятом сигнале трубку подняли, Вика спросила сонно и насмешливо.

– Это ты, беглец?

– Я.

– Приходи к семи часам утра.

– Зачем так рано?

– В десять десять у нас самолет на Петербург, ты забыл что ли? Я оплачиваю этот вояж. Спокойной ночи.

Леня положил трубку и задумался, уставившись в экран телевизора и не обращая внимания на изнывающего от любопытства Васю.

Надо бы сказать Виктории, что поиски её в Санкт-Петербурге ничего не дадут, что искать надо (если искать) на острове Крит, а банке SОLLO – да и там шансы на успех невелики. Однако вот в чем проблема: скажи он Вике про этот банк на острове в Средиземном море, так разом ей, Вике, его персона окажется без надобности. В Петербург она тянула его за собой, чего-то опасаясь, в качестве охраны – это было ясно. А на Крите – не в России – там жизнь спокойней, можно обойтись и без охраны. Леня поймал себя на мысли, что в любом варианте будущей жизни своей, он сделает все, чтобы Вика не исчезала от него. Пусть сегодня такой нелепый день, пусть его используют в качестве удобного инструмента – не более того, но Вика должна быть рядом, чего бы то ни стоило.

– Это ОНА звонила? – не выдержал Вася.

– Кто она?

– Она, та самая! – захихикал дружок. – У тебя сейчас такая рожа, как у солдата, когда он спит в казарме и видит во сне голых баб в бане!

– Это тебе голые бабы и во сне, и наяву мерещаться. – разозлился Леня, но не утерпел, чтобы не прихвастнуть. – Она, она! У тебя таких никогда в жизни не будет.

– Знаю, я твои вкусы! Небось красотка с обложки порно-журнала?

– Угадал. Сегодня для «Плейбоя» снималась.

И как ни намеревался Леня оградить дружочка от рискованных для него дел, но от рассказа о сегодняшнем приключении в казино «Аризона» удержаться не смог и по инерции проболтался, что завтра (точнее уже сегодня) вылетает в Санкт-Петербург.

– Лети! – одобрил Вася. – А я займусь этим Прыщом из биллиардной! Я его след уже нащупал, но тоже тебе всего не расскажу! Однако – двигай в Питер, для тебя там безопасней!