Гомункул

VII «КРОВЯНОЙ ПУДИНГ»

Громовой стук заставил вздрогнуть всех, кроме разве что Годелла, сохранившего на лице выражение трезвого любопытства. Капитан шагнул было вперед, чтобы открыть гостю, но его опередил, едва не сорвав дверь с петель, самолично Келсо Дрейк: благосклонно улыбаясь и чуть наклонив голову, он без приглашения прошествовал в лавку. Вскочив, Кибл набросил свой плащ на колени Джеку, скрыв под ним игрушку.

Дрейк встал почти у самого порога и, не снимая цилиндра, огляделся по сторонам, словно озадаченный тем, что подобные лавки могут где-то существовать. По итогу осмотра он, видимо, пришел к выводу, что все-таки могут, учитывая сомнительный состав компании, с которой ему приходится иметь дело. Щелчком избавившись от невидимой соринки на рукаве, он катнул сигару в другой угол рта.

— Огоньку? — предложил капитан, поднимая длинную спичку.

Дрейк покачал головой и сощурился.

— Предпочитаете их жевать? — сказал капитан, бросив спичку в чашеобразную пепельницу. Кибл посерел: эффект, которым Дрейк явно наслаждался.

Он улыбнулся игрушечнику.

— Значит, вы принесли его сюда, — заметил он, кивая на полускрытый ящичек на коленях у Джека. — Это же прекрасно, когда человек уступает здравому смыслу. В мире и без того полно неприятностей.

— Единственная неприятность, которую я здесь вижу, — повысил голос капитан, опуская руку под прилавок, — это вы! Убирайтесь вон из моей лавки, пока еще можете стоять на своих двоих!

С этими словами он выдернул из-под прилавка нагайку плетеной кожи длиной в руку и звонко хлестнул ею по своей костяной ноге.

Дрейк и бровью не повел.

— Полно, полно, друг мой, — сказал он Киблу. — Давайте сюда свою машинку. Ничем не хуже чертежей. Мои механики разберутся в устройстве.

Джек был смущен и озадачен. Только Кибл и Сент-Ив понимали, что происходит. Сент-Ив пошарил возле стула, надеясь ухватить за горлышко пустую бутыль из-под эля. Этот человек был опасен. До обмена ударами дело едва ли дойдет: это не в стиле Дрейка. Однако вор, пытавшийся присвоить чертежи Кибла, явно был доминошником с Уордор-стрит. Им всем лучше оставаться начеку. Кто знает, что за негодяи прячутся в тенях снаружи?

— Мой ответ вы уже слышали, — выдохнул Кибл, заметно дрожа. — Он остается прежним.

— В таком случае, — обронил Дрейк, вынимая изо рта изжеванную сигару, — попробуем немного нажать.

Мгновение он стоял молча, словно погруженный в раздумья. Остальные замерли, ожидая, когда Дрейк огласит свое решение. Но вместо угроз и подкупа он просто коснулся полей своего цилиндра и повернулся к двери, воркуя:

— Очень миленькая дочка, эта ваша Дороти. Напоминает мне девчонку, которую я однажды… Где ж это было? — он обернулся к Киблу с притворным недоумением на лице, но увидел только, как Джек в ярости выпрыгивает из своего кресла. Ящичек отлетел в сторону, и Кибл поймал его, а Джек азартно махнул кулаком, не достав до ухмылки Дрейка на добрый фут, и в результате чуть не повалился на Годелла, который протянул руку и поймал капитана за запястье, стоило тому замахнуться своею нагайкой: такой удар, будь он завершен, свалил бы Дрейка замертво.

Миллионер отшатнулся к двери, избегая встречи с кулаком Джека, и краем глаза уловил попытку капитана покуситься на его жизнь. Выражение лица Дрейка вмиг переменилось: язвительная веселость уступила место черной ненависти. Новый финт, с помощью которого миллионер надеялся уклониться от удара, заставил его пригнуться, и цилиндр слетел с головы на пол. Но Годелл все еще удерживал запястье разъяренного капитана Пауэрса, и Дрейк быстро оправился, лишь на шаг отступив к двери.

Он было нагнулся за шляпой, но капитан выступил вперед, пригвоздил цилиндр к полу протезом, раздавив тулью, а затем, перехватив нагайку свободной рукой, тремя взмахами окончательно лишил головной убор былой формы.

— Очередь за твоей головой, ничтожество, если я снова замечу тебя поблизости. Тебя или кого-то из твоих задир. Все вы слабаки, трюмная шваль, только попадитесь — и я не раздумывая ни секунды сотру вас в порошок!

Усмешка заледенела на лице Дрейка. Забыв о цилиндре, он повернулся, собираясь напоследок сказать что-то Киблу, но так и не нашел в себе сил. Капитан же, вырвавшись из хватки Годелла, одним толчком в плечо отправил Дрейка в полет на улицу, затем подхватил изуродованный цилиндр и швырнул его во мрак, словно круглый поднос, после чего захлопнул дверь. Откупорил новую бутылку эля, дрожащей рукой наполнил стакан. Годелл опустился в кресло. Капитан отпил с половину, повернулся к своему аристократичному другу и, негромко бросив: «Спасибо, дружище», уселся и сам.

Джеку вернули ящичек с подарком. Юноша сидел, уставившись в пол перед собою, — то ли в раздумьях, то ли в растерянности. Кибла, похоже, тоже заинтересовал именно этот участок ковра. Сент-Ив откашлялся.

— Дело принимает любопытный оборот, — сказал он. — Ума не приложу, к чему мы с такой прытью пытаемся осложнить себе жизнь, будто нам мало козней Нарбондо. Теперь нам придется иметь дело сразу с двумя мерзавцами: опасаться происков одного и терпеть слежку другого. И я боюсь, джентльмены, что буду вынужден оставить вас разбираться с этим самостоятельно, — мой поезд отбывает со станции Кингз-Кросс завтра, ровно в десять утра, и я увожу на нем готовый оксигенатор. Я не могу позволить себе откладывать пробный полет. Условия для него почти идеальны.

Кибл рассеянно махнул рукой.

— Дрейка я беру на себя, — вздохнул он, словно устав от этих разговоров. — Может, стоит продать ему чертежи. Какое это имеет значение?

— Вы так не поступите! — вскричал Джек, подскочив в кресле. Одновременно улицу озарила вспышка молнии; за окном стало светло, как днем, и гром сотряс стекла, заставив всех молчать чуть ли не целую минуту.

— Юноша прав, — заметил Годелл, выбивая трубку о край стеклянной пепельницы. — Дрейку двигатель достаться не должен. Он сполна получит то, что ему причитается, — не больше, но, отмечу особо, и не меньше. Признаться, я и сам собирался поделиться с вами кое-какими сведениями, которые, если не ошибаюсь, удовлетворят всех сразу в нескольких смыслах. Выяснилось, что Дрейк и Нарбондо состоят в сговоре. Или, во всяком случае, в деловых отношениях. Я снял комнату напротив лаборатории доктора; Дрейк посещал Нарбондо, и не раз… Я выследил их вчера вечером, но не обоих сразу, учтите: Дрейк не стал бы говорить с Нарбондо у всех на виду. Они встретились в одном из пабов Боро, в дешевом местечке, по-видимому, открытом совсем недавно. Паб расположен на задворках одного из старых, широко разросшихся постоялых дворов, настолько давно заброшенного, что даже местные его избегают. Попасть в номера, так скажем, можно лишь из переулка; если там имеется парадный вход, отыскать его мне не удалось. Скорее всего, паб соединяется со старой гостиницей: сущий лабиринт стен, чердачных помещений и коридоров, ведущих в тупики. Если кому-то понадобится найти удобное место для опиумного притона, лучшего просто не найти. Впрочем, приспособить эти руины под другие цели будет непросто… Так или иначе, все комнаты — паб размещен в трех из них, объединенных путем сноса перегородок, — выходят в переулок. Стена напротив совершенно глуха, а в самом пабе темным-темно и холодно, как в могиле. Тут мне повезло, ведь если бы они разглядели покрой моей одежды, наверняка выпроводили бы меня вон…

Годелл повозился с трубкой, поглядывая за окно на улицу, где каждые пару минут в буйстве молний вспыхивали дождевые струи.

— Проклятье, откуда сквозняк? — промолвил капитан. Он вытащил из-за прилавка плед и укутал им плечи, а затем помахал трубкой Годеллу, предлагая возобновить рассказ.

— Это место нельзя было бы и отыскать, если бы не странный знак на одной из дверей — не вывеска даже, а скверно намалеванная надпись «Кровяной пудинг». Внутри с дюжину или чуть больше человек — сидят бесцельно, не разговаривают, и лишь перед парочкой стоит выпивка. Даже и эти двое не слишком интересовались своими кружками, хотя один уставился в нее так, будто видел что-то в пузырьках пены, будто помнил, что когда-то обожал пиво, но теперь уже не видит смысла его пить. И самое странное то, что выглядит он, словно мертвец, погребенный не менее месяца назад… Я говорю не просто о недостатке солнца. В самом заведении было что-то настолько нездоровое — во всех его посетителях, если начистоту, — что никакой свежий воздух не привел бы их в чувство. Один встал, отведал немного омерзительного черного пудинга, да и шагнул вдруг прямо в стену лицом и лишь потом, чуть опомнившись, двинулся к выходу… Келсо Дрейк появился четвертью часа позже доктора, который в тот момент занимался поеданием живых птиц. Воробьев, если познания в орнитологии меня не подводят. Нарбондо ловил их и пожирал, накрыв голову свисавшей до пола шалью. Природа трапезы была очевидна: писк и чириканье бедных созданий наполняли темную комнату, а биение крыльев о ткань сопровождалось треском и хрустом их тонких косточек.

Дрейк был ошарашен, говорю вам, когда горбун вынырнул из-под своей драпировки: подбородок в крови, а стол усеян объедками.

— Богом клянусь… — прервал рассказ Годелла капитан, который, привстав, начал всматриваться в глубь лавки. — Да там, не иначе, окно распахнуто, или я сонливый юнга!

Он похромал за прилавок, зажег свечу и скрылся в комнате, где стоял морской сундук, опустевший после нанесенного Кракеном визита. Гневный вопль капитана поднял на ноги и всех остальных членов клуба.

Немедленно были зажжены газовые светильники, а окно прикрыто и заперто. На полу обнаружились подзорная труба, секстант и два обломка дубовой планки. Капитан нагнулся над сундуком, вышвырнул наружу свинью с саблями и почти сразу догадался, что укрытый под полом ящик исчез. Он грохнул крышкой, снова распахнул окно и перегнулся в переулок, под падавший ливень. Сначала ничего рассмотреть не удавалось, но молния любезно помогла капитану, ненадолго озарив непроглядную ночь. Он обернулся к своим соратникам и беспомощно всплеснул руками.

— Что-то украдено?

Вопрос Сент-Ива был риторическим, учитывая хлам на полу и открытое окно.

— Так и есть, — выдохнул капитан, вперевалку шествуя к стулу. Но, просидев на нем не больше нескольких секунд, подскочил и метнулся к двери, а затем с криком ворвался в пустую комнату Кракена. Там его встретила тишина.

— Кракен сбежал! — ахнул Сент-Ив.

— Мерзавец! — прокричал капитан.

— Возможно, — невозмутимо возразил ему Годелл, — Кракен и сам стал жертвой вора. Не будем торопиться с заключениями.

— Ну конечно, — согласился Сент-Ив. — Готов поставить на чердачника, который искал чертежи двигателя. Я и сам сцепился с ним совсем недавно. Держу пари, он влез сюда через чердак, взломал сундук капитана и сыграл с Кракеном какую-то злую шутку, пока Дрейк отвлекал нас в лавке. Это ясно как день, — Сент-Ив поскреб подбородок, уставясь в пустоту. — Но обязательно ли этот тип в сговоре с Дрейком?

Вопрос не был обращен ни к кому конкретно, но Годелл ответил.

— Дрейк владеет домом на Уордор-стрит — одним ив многих. Ваш грим, кстати, был чуточку простоват. И это на меня вы наткнулись, после того как завладели часами.

Беседу прервало появление в комнате капитана, который сразу принялся размахивать почти пустой бутылкой виски, обнаруженной под кроватью Кракена.

— Вот в чем дело! — кричал он. — Пьянчуга смылся с… с моей собственностью, ошибки нет! Не было никакого вора — здесь, под самым нашим носом, — который похитил человека и обокрал меня. Нет, сэр! Это он, это Кракен смылся с моими вещами, и бесполезно пытаться его обелить.

— С какими вещами? — невинно поинтересовался Сент-Ив. — Может, мы сумеем возместить пропажу?

Капитан умолк и рухнул в кресло, подняв небольшое облако пыли. Он погрузил лицо в ладони, и его гнев явно развеялся, стоило Сент-Иву задать свой вопрос. Подняв глаза на сгрудившихся вокруг друзей, капитан попытался заговорить, но взглянул на Джека и покачал головой.

— Оставьте меня, дайте подумать, — просто произнес он и еще глубже осел в кресле, внезапно показавшись остальным до крайности измученным и старым. В лице его проглянули глубокие морщины, причиненные сотнями тысяч морских миль, бесчисленными штормами и беспощадным экваториальным солнцем.

Оконную раму сотряс удар грома. Члены клуба, собрав плащи и шляпы, молча готовились отправиться в путь под проливным дождем. Чтобы найти убежище, Джеку и Киблу стоило лишь пересечь Джермин-стрит, но Сент-Иву и Годеллу предстояло добираться куда дальше. Приглушенный бой часов было слышно сквозь барабанивший ливень — два печальных удара, сообщивших прежде всего, что для кэбов уже поздновато и что Сент-Ива, по крайней мере, ждет долгая мокрая прогулка. «Богемский сигарный салон» находился примерно в полумиле к северо-востоку, а «Бертассо» — в Пимлико, в трех милях на юго-восток, что означало: около шести кварталов Годеллу и Сент-Иву предстояло одолеть вместе, по Джермин-стрит через Хеймаркет. Все были недовольны внезапным завершением сегодняшнего заседания клуба. События развивались так стремительно, что назрела необходимость решительного, действенного ответа. Встреч за сигарами и элем раз в две недели явно было недостаточно.

Сент-Ив почти ничего не знал о Годелле, который являлся прежде всего другом капитана Пауэрса, и похоже, с весьма недавних пор. И все же он оказался глубоко вовлечен в историю с Нарбондо и Дрейком, хотя в причинах этой вовлеченности Сент-Иву не удавалось до конца разобраться. Если на то пошло, как сам капитан Пауэрс оказался так плотно в нее замешан? Зачем Нарбондо ошивался возле табачной лавки, если его и вправду там видели? Правда, он мог — только зачем? — наблюдать за домом Кибла по совету, скажем, того же Келсо Дрейка. Сплошная путаница. Сент-Ив мечтал поскорее вернуться в Харрогейт к своим приборам и с головой окунуться в вопросы физики и астрономии, консультируясь с уравновешенным, образованным Хасбро. Он почти обонял ароматы стальной стружки и горячего масла мастерской Питера Холла, коренастого дорчестерского кузнеца, который занимался постройкой клепаного корпуса космического корабли. В Лондоне слишком многое отвлекало, чертовски настойчиво требуя внимания.

Как раз нынче вечером пришло письмо из Королевской академии. По причине осведомленности Сент-Ива о полете Бердлипа и его дружбы с необщительным Уильямом Киблом он удостоился приглашения поучаствовать в нескольких исследовательских программах, включая изучение поразительного дирижабля Бердлипа, который был замечен над Датским проливом, высоко в разреженном воздухе стратосферы; аппарат сворачивал к Исландии, выходя на курс, способный вновь провести его над Лондоном. В Рейкьявике готовились экспедиции на шарах. Были причины предполагать, что дирижабль готовится к резкому снижению или даже к приземлению в течение ближайших недель. Аппарат мог — кто знал наверняка? — просто рухнуть на лондонские крыши, как спущенный аэростат.

Специфические знания профессора могли бы оказаться полезны. И разве он не знаком с игрушечных дел мастером Киблом? Не согласился бы он, к примеру, использовать свое влияние… Настоящее давление. Ему предлагалась сделка. Условия такие: Сент-Иву следовало бросить свою работу, запереть лабораторию и отправить Хасбро отдыхать в Скарборо. Взамен Королевская академия проморгается от невежества и научных предрассудков, протрет наконец очки и согласится рассматривать Сент-Ива не как эксцентричного сумасшедшего, а как коллегу.

Почему человеку не дадут просто заниматься своим делом? Почему он вечно встает кому-то поперек горла? Кто все эти люди, и по какому праву они претендуют на его время? Натуральное беззаконие. Ответ прозрачен, как уайтфраерский хрусталь, однако и дня не проходит без письма о какой-либо новой тайне, жалобе или просьбе, без какого-нибудь хамоватого типа в высоченной шляпе, подглядывающего за тобой в окно, без какого-то давно пропавшего Кракена, который выныривает вдруг из переулка и крадет не поддающиеся описанию безделушки у твоего друга в самую дождливую и бездарную из вообразимых ночей, — во имя всего святого, что подобная ночь могла забыть в гостях у весны?

Вода нитками сверкающих бус лилась с полей фетровой шляпы Сент-Ива; вымокший плащ, вконец отяжелев, напомнил ему о стальных кольчугах. И когда уже стало казаться, что ливень берет паузу, а тени глубоких дверных проемов начинают сгущаться, проступая из пелены тумана, прогремел трескучий удар, молния озарила крыши и обратила в бегство силы, пытавшиеся усмирить непогоду. Ветер, предвещавший сокрушительный ливень с беззвездных небес, настоящий потоп, рванул вдоль улицы, хлопая полами плаща Сент-Ива и заставляя его хозяина трястись от озноба. Двое мужчин вжались в дверной проем погруженного в темноту дома, где их были бессильны достать и ветер, и влага.

— Убийственная ночь, — мрачно высказался Сент-Ив.

— М-мм, — отозвался его спутник.

— Что же, по-вашему, стащил Кракен? — спросил Сент-Ив. — Конечно, это совсем не мое дело, хотя закрадывается подозрение, что скоро оно станет моим. Просто капитан выглядел настолько… подавленным случившимся. Таким я его еще не видел.

Годелл молча закурил; и табак, и трубка, и спички чудесным образом оставались сухими. Сент-Ив даже не попытался проверить свои. Когда-нибудь — после успешного старта звездного корабля — он обязательно разработает способ сохранять курительные принадлежности в сухости даже при самой адской погоде. Тогда в его жизни возникнет хоть какая-то определенность, некая константа, поколебать которую не сумеют все силы природы и хаоса.

— Я не слишком понимаю, как вам удается сохранять табак и спички сухими, — посетовал Сент-Ив, — но мои размокли вконец.

— Прошу, дорогой друг, — благосклонно ответил Годелл, предлагая уже открытый кисет. — Благодарите капитана и его особую смесь. Кстати, она превосходит любую из моих собственных.

Двое мужчин обменялись спичками и тамперами[31], переговариваясь вполголоса и наблюдая, как дождь шумно низвергается волнистой непрозрачной пеленой; похоже было, что боги покинули свой чертог, чтобы встряхнуть над улицей какое-то космическое белье.

— Насчет кражи я не уверен, — проговорил Годелл, когда трубка Сент-Ива была наконец раскурена. — Однако думаю, вы попали в точку, предположив, что довольно скоро это дело станет нашим. Ближайшие дни должны немного прояснить положение вещей, хотя, на мой взгляд, достигнутая ясность лишь углубит тайну.

Годелл чуть помедлил, размышляя, затем продолжил:

— Те ребята из «Кровяного пудинга». Все они мертвы, я в этом не сомневаюсь. И то, что вы прочли сегодня из записей Оулсби, заставило меня утвердиться в этой мысли. Каково ваше мнение как ученого? Мог ли Оулсби оживлять трупы?

— Если Себастьян написал, что мог, — значит, так оно и есть, — просто ответил Сент-Ив. — Как он этого добивался, не имею понятия, разве что нужен был гигантский карп. А гомункул, существо в шкатулке, в процессе не участвовал. Из рукописи следует, что Оулсби надеялся выведать у того секрет вечной жизни. Кибл тоже так полагал. То, что Кибл делал или пытался делать с двигателями, — в точности то же, чего Оулсби достигал, используя живых существ. Отчасти это объясняет тот упадок, что настиг беднягу Кибла, — простите, что я позволяю себе говорить о друге в подобных выражениях. Но, черт возьми, их занятия оказались разрушительны. Полагаю, Кибл винит себя в том, что первым рассказал Оулсби о могуществе этого существа, подкинул мысль о способе преодолеть силу инерции.

— Именно он все пятнадцать лет заботился о Джеке, — напомнил Годелл.

Сент-Ив пожал плечами:

— И да, и нет. Он сделал бы это в любом случае. Эти двое — Кибл и Оулсби — были близки, словно братья, а Уинифред Кибл и Нелл с детства были неразлучны.

— Ах да, Нелл… — пробормотал Годелл, почти неразличимо кивая. — Вот оно. Люди в «Кровяном пудинге» были мертвецами, и я сам видел два дня тому назад сквозь щель в занавеске, как Нарбондо возвращает жизнь чему-то, что почти наверняка являлось трупом. Как со всем этим связан Дрейк, пока не скажу наверняка, хотя, сдается мне, эти двое могли заключить меж собою нечто вроде сделки; может быть, Нарбондо поставляет Дрейку армии покорных рабочих — рабочих, которых лидеры профсоюза нашли бы несговорчивыми. Теперь же, выслушав ваш рассказ о существе в шкатулке, я считаю вполне возможным, что Дрейк надеется приобрести то, чего так желал Оулсби, и верит, что Нарбондо сможет это раздобыть. И тогда приземление дирижабля может оказаться весьма интересным… Если, как вы говорите, горбун понимает, что на борту находится гомункул.

— Это вероятно, — сказал Сент-Ив. — Но уверенности нет.

— В этом деле есть еще одна заинтересованная сторона, — продолжал Годелл. — Самопровозглашенный Новый Мессия с редким именем Шилох, который также причастен к тайне. Именно он столкнул вас с крыльца за мгновение до того, как я появился перед борделем Дрейка.

— Тот старик! — вскричал Сент-Ив, которому внезапно открылась истинная природа парочки с лестницы, глядевшей в никуда, и не желавшего кровоточить уха. Он покачал головой. Отвратное дельце, и все же ничто не препятствовало ему следующим утром оказаться в экспрессе, идущем до Харрогейта. Если свериться с циферблатом, его будут отделять от Лондона всего несколько часов пути, и он всегда сможет вернуться, с пистолетом в руке, только позови. Фигурально же выражаясь, Харрогейт отделен от Лондона расстоянием в множество световых лет, хвала небесам, и уж такова природа нашей реальности, что Сент-Ив был способен преодолеть необходимые мили за четыре часа с небольшим, и уже очень скоро ему подадут чай с пирожными в комнате, увешанной любимыми книжными полками и картами звездного неба.

— Когда вы вернетесь? — внезапно спросил Годелл, врываясь в мечты Сент-Ива.

— Об этом я еще не думал как следует, — признал физик.

— Я немного переживаю за этого парня, за Кракена, — сказал Годелл. — Он мне показался чуточку сумасшедшим, если честно, хотя и безвредным. Лучше бы его найти. Кроме этого, я вполне уверен, что никто из нас не сдюжит в одиночку пройти подобное испытание. Лишь командный дух способен нанести окончательное поражение заговорщикам.

— Разумеется, разумеется, — трубка Сент-Ива угасла. Годелл абсолютно прав. Почему бы нам, предположил он, не вернуться в Лондон через несколько дней? Скажем, через неделю. В самом срочном порядке — через пять дней. Ну через три. Точная дата, прозвучав однажды, разбила бы в пух и прах все мечты о чае и пирожных.

— Если случится еще что-нибудь, — вдруг услышал собственный голос Сент-Ив, — известите меня немедленно, и я сяду на ближайший поезд. Если я не получу вестей раньше, увидимся в следующий четверг вечером, в лавке. Этим встречам стоило бы стать чуть регулярнее — по крайней мере, вплоть до появления Бердлипа.

— Согласен, — ответил Годелл, протянув ему руку для пожатия, а затем, пригнувшись, вышел под утихающий дождь и зашагал в сторону Сохо, а утренний бриз донес из-за его плеча еще одно слово: «Удачи». Кутаясь в пальто, Сент-Ив двинулся в путь по Риджент-стрит, размышляя о том, каким чудом, черт возьми, Годеллу удается так эффективно действовать, и о том, как этому человеку идет его мантия, сотканная из интриг и тайн.

Огни в лавке капитана почти погасли — их будто смыли потоки дождя, и в тускло освещенной комнате едва можно было различить неподвижный силуэт владельца. Разум капитана был пуст, ибо внезапная катастрофа встряхнула его, рассеяла слежавшуюся пыль. Что он скажет ей? А Джеку? Если найти Кракена… капитан не знал, что тогда сделает. Во всем следовало винить его собственную глупость. Зачем было размахивать ящиком, в то время как Кракен валялся якобы без сознания в смежной комнате? Внезапно капитан замер, выпрямившись. В конце концов, размахивали не только ящиком. Он нашарил часы в жилетном кармане. Пятнадцать минут третьего: у него осталось лишь три четверти часа, чтобы найти решение.

Стрелки ползли по кругу, а капитан продумывал и отбрасывал один план за другим. В пять минут четвертого он начал прислушиваться, ожидая стука в дверь. Прошел по всем комнатам, приглушая свет, выглядывая в окна. Никто так и не явился. С улицы доносился только стук дождя. Может, она забыла? Или просто уснула? Четыре часа, пять… Ровно в десять, когда в неурочно запертую дверь лавки постучал первый покупатель, капитан Пауэрс со стоном очнулся от сна, полного темных лондонских переулков и согбенных преступников. Нет, он не мог встретить новый день в одиночку; настала пора довериться Годеллу.