Гора сокровищ

Глава 11

Лицо светловолосого мужчины напряглось.

— Послушайте! — начал он. — Я…

— Заткнись! — приказал ему Оррин. Он переводил взгляд с одного лица на другое. — С этого момента вы все находитесь под арестом. Пока под домашним, но от тюрьмы вам не отвертеться. Если не будете оказывать сопротивление, мне, может быть, удастся спасти вас от петли.

— Это мы еще посмотрим! — в ярости заорал светловолосый. — Поговори-ка с самим Чарли Мак-Кером! А вот и он, кстати!

Иуда и Тинкер, не сводя глаз с парней, перегонявших краденый табун, отодвинулись немного друг от друга. Мы с Оррином повернулись, заслышав стук копыт, — к нам приближалось семеро всадников. Наверное, они скакали во весь опор, поскольку их лошади были в мыле.

Мак-Кер был крупным, костлявым мужчиной, огромной физической силы. С первого взгляда ясно, что он здесь за главного. У него было обветренное лицо с широкими скулами, а над крепко сжатым ртом нависал большой нос, похожий на клюв хищной птицы. Квадратная нижняя челюсть Мак-Кера свидетельствовала о сильном характере.

— Что здесь происходит, черт возьми? — решительно спросил он.

— Вы мистер Мак-Кер? Меня зовут Оррин Сэкетт. Я только что взял под арест этих людей, уличенных в краже лошадей.

— Краже лошадей?! — грубым голосом воскликнул Мак-Кер. — На этих лошадях стоит мое клеймо.

— Клеймо изменено, — спокойно произнес я. — Вместо трех «S» поставлены три восьмерки. А три «S» — это дорожное клеймо Тайрела Сэкетта.

Атмосфера накалилась до предела. В любой момент могла вспыхнуть перестрелка, приходилось следить в оба. Справа от Мак-Кера на лошади, беспокойно переступавшей с ноги на ногу, сидел красивый худощавый молодой человек, державшийся гордо и высокомерно. Мне приходилось встречать таких молодцов — под презрением к людям они скрывают болезненную неуверенность в себе. Уголки рта его слегка подрагивали, словно он страдал нервным тиком.

Лошадь молодого человека переступила ногами, и он опустил руку на револьвер.

— Мак-Кер! Вели этому парню убрать руку с револьвера! Попробуем решить дело миром, без перестрелки, но предупреждаю, если этот малый хочет получить пулю в лоб, он ее получит! — крикнул я.

Мак-Кер резко повернул голову к своему товарищу и гаркнул:

— Убери руку с оружия, Боули! — А после крикнул остальным: — Пока я не выстрелю, никому не стрелять! Поняли?

Его взгляд снова упал на меня, и, признаюсь, мне стало не по себе. Его холодные серые глаза, отливавшие стальным блеском на обветренном, загорелом до черноты лице, смотрели на меня как пулевые отверстия.

— А вы кто такой?

— Мое имя Вильгельм Телль Сэкетт, я брат Оррина, которого вы видите здесь, и Тайрела, которому принадлежат эти лошади.

— Эти лошади принадлежат Чарли и больше никому, — произнес Боули.

Однако Оррин не обратил на его слова никакого внимания.

— Мистер Мак-Кер, все знают, что вы суровый, но справедливый человек. Вы хорошо разбираетесь в клеймах… и, я думаю, сами легко убедитесь, что на этих лошадях они совсем новые, а ведь в этом табуне нет ни одной лошади моложе четырех лет, и все они не мустанги. Согласитесь, мистер Мак-Кер, что лошадей в таком возрасте не клеймят, это делают гораздо раньше.

Мак-Кер повернулся к человеку средних лет, чья лошадь стояла слева от него.

— Пойдем-ка посмотрим на них, Том. — Потом сказал своим товарищам: — А вы, ребята, побудьте пока здесь, но ничего до моего возвращения не предпринимайте.

Бросив взгляд на меня, Оррин двинулся за ними. Я улыбнулся и сказал:

— Ты тоже побудь здесь. Лучше не оставлять этих ребят в одиночестве, а то еще заскучают.

Боули посмотрел на Иуду и Тинкера.

— А это еще что за типы? — спросил он. — Кто вы вообще такие, хотел бы я знать?

Тинкер улыбнулся, сверкнул белыми зубами, в глазах его затаилась ироническая усмешка.

— Я — цыган, если хотите знать, и меня здесь все зовут Тинкером. Чиню разные вещи, — добавил он. — Собираю их, чтобы они вновь заработали, но, если надо, — могу и разобрать. — С этими словами он вытянул из ножен свой нож. — Иногда я разбираю их на такие кусочки, что они уже никогда не заработают. — Нож Тинкера опустился в ножны.

Иуда не сказал ничего, он просто не отрываясь смотрел на конокрадов, сохраняя при этом полное спокойствие.

Чарли Мак-Кер вместе со своим помощником сейчас, наверное, уже осматривает лошадей. Он конечно же заметил, что клейма изменены, но исход дела будет зависеть от того, захочет ли он это признать, или нет. Можно всегда пристрелить одну из лошадей и, сняв с нее шкуру, посмотреть на обратной стороне — там будут четко видны три «S». Но я не хотел убивать лошадь — ни своими руками, ни чьими-либо еще. Более того, в этом не было никакой необходимости. То, что клеймо было изменено, видно и так, безо всяких ухищрений. Конокрады не хотели ставить новое клеймо поверх старого, они всего лишь немного подправили его. Это заметит и слепой. Но вот захочет ли Мак-Кер это признать? Если Мак-Кер признает тот факт, что клеймо изменено, значит, ему придется согласиться и с тем, что его люди совершили преступление, а кроме того, он понесет большие убытки.

Чарли Мак-Кер был известен своей вспыльчивостью, и исход дела будет зависеть от того, на кого он обратит свой гнев. Я был готов к любой неожиданности. К западу от Миссисипи и в некоторых штатах к востоку от нее конокрадов, попавших в руки правосудия, обычно вешали. Если же хозяин догонял свой табун и тех, кто его украл, в прерии, то дело заканчивалось перестрелкой. Я посмотрел на Боули и по его виду понял, что он отлично знает, как и кем было изменено клеймо на лошадях Тайрела.

Мак-Кер неожиданно повернул коня и поскакал к нам.

Оррин, который все-таки поехал с ними, скакал позади Тома. Подъехав, Чарли повернулся к нам и сказал:

— Отойдите, нам надо поговорить между собой.

— Чарли, — сказал Том, — послушай, я…

— Ты с нами или сам по себе? — Лицо Чарли запылало от гнева. — Если не хочешь подчиняться, убирайся на все четыре стороны!

— Чарли! Подумай! Ты всегда был честным человеком, и ты ведь знаешь, что это клеймо…

Рука Боули вновь опустилась на рукоятку револьвера… но я уже держал его под прицелом.

— Попробуй только вытащи, — сказал я, — и уляжешься пузом кверху.

Никто не пошевелился.

— Ну хорошо, Чарли, — сказал Том. — Я двадцать лет был с тобой, но теперь я ухожу. Можешь оставить себе то, что причитается мне за работу, я не желаю получать деньги от того, кто не умеет отличить настоящее клеймо от поддельного!

— Том! — попытался остановить его Чарли.

— Нет, я ухожу!

— Ну тогда убирайся к черту!

— Нам с тобой не по пути, Чарли.

Том повернул коня и медленно двинулся прочь.

Я все еще держал в руке револьвер. Лицо Боули покрылось смертельной бледностью — он считал, что, вооружившись шестизарядным кольтом, превратится в крутого парня, но кишка у него была тонка: увидев наведенное на него дуло, он потерял голову от страха.

— Ты выбрал не тот путь, Мак-Кер, — осторожно произнес я. — Тут и слепому ясно, что лошади краденые. А если ты решил затеять стрельбу, то скоро об этом пожалеешь.

— Как бы не так! Нас втрое больше, чем вас!

— Давай-ка бросим на стол наши карты, мистер, — сказал я ему. — Я ведь уже вытащил свой револьвер и ставлю пять против одного, что к тому времени, когда твои ребятки вытащат свои, вас с Боули уже не будет в живых.

— Пристрели их, дядюшка Чарли, — сказал Боули. — Их ведь всего двое, негритос стрелять не умеет, и тот, смуглый, тоже.

— Зря вы так думаете, — вежливо произнес Иуда. — Давайте отойдем в сторонку, чтобы не мешать другим, и посмотрим, кто кого, хорошо?

Боули двинулся было, чтобы занять позицию, но вдруг остановился, увидев, чем вооружен Иуда Прист. Это был дробовик системы «Кольт».

— Ну что, задумались? В этом дробовике четыре патрона… и, если я на лету попадаю в крыло утки, то будьте уверены — в человека-то я не промахнусь.

Словом, Боули притих и счел за лучшее ретироваться с поля боя. Я заметил, что вид дробовиков охлаждает самые горячие головы.

— Мистер Мак-Кер, — обратился к Чарли Оррин, — давайте-ка раскинем мозгами. Нам неприятности не нужны. Кстати, вот этот мужчина и его спутники уже получили предупреждение, что находятся под арестом за сокрытие краденого имущества и за кражу лошадей.

— Вы не официальное лицо!

— Я наложил на них домашний арест. Но запомните, что любой юрист — официальный представитель правосудия.

Гнев Чарли Мак-Кера немного поостыл, но я не мог понять, убедил его Оррин или нет. Сдерживало его то, что он находился под прицелом. После того как Боули скрылся в задних рядах, я перевел свой револьвер на Мак-Кера, и сделал это так быстро, что никто и пошевелиться не успел. Все прекрасно понимали: начнись пальба — и многие погибнут, Чарли в первую очередь. И ему это было прекрасно известно.

— Откуда я знаю, что вы говорите правду? Может быть, вы просто берете нас на пушку. Я не знаю дорожного клейма вашего брата, и даже не подозревал, что он собирается перегонять своих лошадей.

— Я хорошо знаю своего брата, мистер Мак-Кер, и уверен, что он сейчас идет по вашим следам, и, опять же хорошо зная своего брата, хочу вас уверить, что вам просто повезло, что вы наткнулись на нас, а не на него, — сказал Оррин. — Тайрел никогда не отличался таким терпением, как мы с Теллем, а уж стреляет он ничуть не хуже Телля. В нашей семье его считают самым крутым.

Нам не хотелось доводить дело до перестрелки. И потому надо говорить очень обдуманно — любое неосторожное слово могло превратить эту долину в место кровавого побоища.

Неожиданно до нашего слуха донесся стук копыт, и в долине появился Тайрел собственной персоной. Он держался в седле удивительно прямо, молодой высокий мужчина в облегающей его мускулистое тело куртке из оленьей кожи, сшитой по испанской моде.

За ним скакало полдюжины всадников — судя по их сомбреро, мексиканцы. Они были вооружены винтовками и кольтами, на груди у них красовались перевязи, полные патронов. Я знал этих парней — с пастухами Тайрела лучше было не связываться. Тайрел сам подбирает людей — ему нужны не просто опытные ковбои, но и отличные стрелки.

Поверьте, на эту группу стоило посмотреть! Тайрел всегда давал своим людям самых лучших лошадей, а держались они в седле с такой грацией, какой ни у кого больше не увидишь. Это были смелые, неутомимые люди, готовые последовать за Тайрелом в ад.

— Похоже, вы, ребята, нашли моих лошадей, — сказал он, посмотрев на Чарли Мак-Кера. Тайрел перевел взгляд на его товарищей. Я давно не видел брата и отметил про себя, что он выглядит просто великолепно — высокий, шесть с лишним футов, ни грамма лишнего веса.

— Они заменили твое клеймо своим, — сказал Оррин. Тайрел посмотрел на него, и Оррин добавил: — Это — Чарли Мак-Кер, его клеймо — три восьмерки. Кое-кто из его помощников решил помочь ему разбогатеть за чужой счет, но мы уже все уладили.

Мексиканцы сбили лошадей Тайрела в кучу и погнали было их прочь, но потом остановились. Тинкер повернул лошадь и подождал, когда Иуда Прист подъедет к нему. Тайрел повернулся к своим людям.

— Мы забираем наших лошадей, — сказал он им. — Учитывая просьбу моего брата, мы не будем доводить дело до суда, но хочу вас предупредить: если кто-нибудь из этих людей появится когда-нибудь вблизи моего скота, убивайте его на месте.

Пастухи, держа винтовки наизготовку, подождали, пока мы соберем своих запасных лошадей, и поскакали с нами.

Обернувшись назад, я увидел, как Мак-Кер сдернул с головы шляпу и, швырнув ее оземь, что-то сказал, но я уже отъехал так далеко, что не расслышал.

Тайрел и Оррин ехали рядом, и я догадался, что Оррин рассказывает ему, как мы наткнулись на краденый табун, и о том, что нам удалось узнать об отце.

Я ехал один, стараясь держаться сбоку от дороги, чтобы пыль, поднятая копытами лошадей, на меня не попадала. Нужно было обдумать наши дальнейшие действия, а лучше всего думается, когда ты один. Более того, если мне приходится над чем-то размышлять, я всегда стараюсь уединиться, иначе у меня ничего не получается.

Иногда я задаю себе вопрос: а часто ли люди обдумывают свои действия? Или они просто плывут по течению, принимая то, что навязывает им жизнь? Мне предстояло решить, что предпринял наш отец, оказавшись в этих краях, а для этого нужно было вообразить себя на его месте.

Золото, которое искали Пьер и его товарищи, скорее всего, было зарыто в горах Сан-Хуан, и из того, что я слышал, там его было много. Но ведь это огромная горная страна, с глубокими каньонами и неприступными вершинами. Там есть такие места, куда не ступала нога белого человека.

Я знал, что Галлоуэй и Флэган Сэкетты пригнали скот и разбили лагерь недалеко от города Шалако в горах Сан-Хуан. Еще не устроив настоящего ранчо, — поскольку все еще осматривались и выбирали подходящее место, — они написали письмо, из которого я понял, что это как раз такой уголок, который нам, Сэкеттам, больше всего подходит.

Мне приходилось бывать в горах Сан-Хуан. Именно здесь я познакомился с Анж, а Тайрел, как и отец в свое время, прошел через Бейкер-Парк и местность, окружавшую Дюранго. Отец хорошо знал эти горы, насколько может их знать человек, не проживший здесь всю свою жизнь.

По моему разумению, мы шли сейчас на север тем же путем, каким мы двигались с капитаном Раунтри, чтобы застолбить участки в Валлеситос. Мы выехали из Моры и двинулись на север, затем пересекли Орлиное Гнездо и, добравшись до города Е, направились в долину Сан-Луи, а затем пошли на запад, в горы Сан-Хуан.

А может быть, отец и вправду еще жив, как думает мама? Может быть, он оказался в каком-нибудь труднодоступном районе этой горной страны, из которого так и не смог выбраться? А может, он живет среди индейцев? Впрочем, я почти не верил в это, но кто знает? Наш отец умел выжить в любых условиях, и при этом отлично стрелял, так что погубить его было не так-то просто.

В эту ночь мы разбили лагерь у источника с холодной водой, на густой зеленой траве.

Когда все собрались у костра, я взял винчестер и взобрался на Столовую гору. Отсюда открывался великолепный вид — солнце уже скатывалось за горизонт, и небо на западе отливало золотом, а легкие облачка окрасились в розовый цвет.

Я уселся на обрыве и, свесив ноги, устремил свой взгляд на запад.

Меня одолевали грустные мысли. У Тайрела была Друзилла, а у Оррина — его юриспруденция, не говоря уж о том, что женщины просто сохли по нему. А что имел я? И будет ли у меня когда-нибудь своя семья? Мне так хотелось иметь свой дом, где ждала бы меня любимая женщина, но, похоже, что женщины не очень любят таких, как я, и, видимо, мне всю жизнь придется провести в одиночестве.

Люди говорили, что я по натуре бродяга, но всех бродяг, которых я знал, гнало в путь одно — надежда найти женщину своей мечты и обрести свой дом.

Глядя на запад, туда, куда лежал наш путь, я думал: будет ли конец нашим поискам?

Флэган говорил, что в этих краях тоже живут Сэкетты. Они не были нашими родственниками, но я не сомневался, что это хорошие люди, и если мы встретим их, то постараемся не причинить им зла.

Я встал, чтобы вернуться к своим товарищам, и, оглянувшись назад, увидел вдалеке отблеск костра — будто красный глаз, который подмигивал мне, но в нем затаилось зло.

Кто-то разбил лагерь позади нас, и этот кто-то, возможно, шел по нашему следу.

Кто это был — Чарли Мак-Кер? Или Андре Бастон?

Или они оба?