Гора сокровищ

Глава 8

Утром мы собрали свои пожитки и купили билеты на пароход, отплывающий на север. И хотя мне нравился прекрасный многокрасочный город, я был рад, что вновь возвращаюсь в родные горы. Я уже успел соскучиться по широким долинам и горным хребтам, что высятся в фиолетовой дымке на горизонте; мне хотелось почувствовать под собой горячего скакуна и пронестись по прерии, где под порывами ветра колышутся высокие травы.

Но сначала нужно было переговорить с Иудой Пристом. Однако его нигде не было видно, и, сколько я ни искал, никак не мог его найти. Выяснилось, что он уволился из отеля. Служащие отзывались о нем хорошо, но как-то странно смотрели на меня, когда я о нем расспрашивал. По всеобщему мнению, он был человеком со странностями.

— Что значит — со странностями? — поинтересовался Оррин.

Но служащие только пожимали плечами. Однако я не собирался оставить это дело невыясненным. Я отыскал второго посыльного и, вытащив из кармана пару серебряных долларов, небрежно подбросил их на ладони.

Когда я спросил его о Присте, он посмотрел на меня, потом перевел взгляд на доллары.

— Вы ему очень приглянулись, мистер. Он мне это сам говорил. Он считает, что в вас есть какое-то обаяние. И еще он считает, что вы сильный духом человек, мистер. Он говорит, вы идете дорогой добра и зло никогда к вам не пристанет.

— А где я могу его найти?

— Если он захочет, он сам вас найдет. Не ищите его, мистер. Он ведь колдун, настоящий колдун.

Я не знаю, колдун Прист или не колдун, но мне нужно обязательно поговорить с ним. Слугу, который ушел в горы вместе с Пьером Бонтамом, звали Ангус Прист, и у меня появилось сильное подозрение, что Иуда помогал мне не только потому, что я ему приглянулся.

Мы больше не видели ни Андре Бастона, ни его племянников. Я хотел было отправиться на поиски Хиппо Суона, но потом передумал. Мы пообещали Барресу, что уедем и избавим его от хлопот, поэтому мы сели на пароход и отбыли из города, но я решил, что в будущем обязательно расквитаюсь с Хиппо.

В те времена на Миссисипи было оживленное движение. Мы заняли каюту под названием «Техас», располагавшуюся на самой верхней палубе, выше нас была только рулевая рубка. Поговаривали, что это Шрив — в его честь назван Шривпорт — придумал давать каютам имена штатов, отчего их стали называть «штатными комнатами».

Надо сказать, что я плохо разбираюсь в вопросах лингвистики и тому подобных вещах. Что касается лошадей и лассо, тут мне трудно найти равных, кроме того, я умею обращаться со скотом и читать следы, но слова всегда представляли для меня загадку. Много раз, путешествуя по прерии и видя перед глазами только траву и небо, я раздумывал о том, как рождаются новые слова в языке. Вот, к примеру, слово «Диксилэнд». Одно время в Новом Орлеане выпускали десятидолларовые банкноты, на которых с одной стороны было написано «десять», а с другой стороны — «дикс», что означает то же самое число, но по-французски. Люди прозвали эти деньги дикси, и постепенно ту местность, где они имели хождение, стали называть Страной «дикси», или «Диксилэндом».

В последнюю минуту перед нашим отплытием появился Тинкер и заявил, что хочет ехать с нами. Таким образом, мы отправились втроем к тому месту, где река Арканзас впадает в Миссисипи. Тинкер вышел к обеду в отлично сшитом черном костюме — настоящий иноземный принц, которым он, по-видимому, и был для своего народа.

Мы уселись за стол, голодные как волки, и принялись изучать карточку, где были напечатаны названия блюд, которые можно было заказать. Вдруг чей-то мягкий голос спросил:

— Не желаете ли чего-нибудь выпить, джентльмены? — Это был Иуда Прист.

— Я хотел поговорить с вами, — сказал я.

Прист улыбнулся — он был явно польщен.

— Да? Конечно, мы поговорим, но только позже. — Он помолчал, а потом добавил: — Если не возражаете, джентльмены, и к тому же не откажетесь от моей стряпни, я с удовольствием отправлюсь в горы вместе с вами.

— А вы умеете ездить верхом?

Прист снова улыбнулся.

— Да, сэр, умею. А что касается вашего вопроса, сэр, — он взглянул на меня, — то я тоже ищу одну могилу. И еще я хочу найти ответ на вопрос, почему там вообще появились могилы.

— Тогда поедем вместе, — только и сказал Оррин. — Мы берем вас своим поваром.

Несколькими днями позже мы пересели на маленький пароходик, который ходил вверх по Арканзасу. Иуда каким-то непостижимым образом тоже ухитрился достать билет на этот пароход, хотя все наши предложения помочь были им безоговорочно отвергнуты.

Оррин отправился в каюту, а я остался стоять на палубе, глядя, как отчаливает залитый огнями пароход, на котором мы приплыли сюда. Разворачиваясь, он оставил за собой пенный след. На волнах, поднятых пароходом, качалась небольшая лодочка, которая, как мне показалось, вынырнула откуда-то сбоку, из-за борта парохода. Я лениво наблюдал за ней, но после ярко освещенного парохода тьма казалась еще кромешней, и я ничего не мог разглядеть. Минутой позже я услыхал всплеск весла. Лодка пристала к борту плоскодонного судна для перевозки угля, стоявшего на якоре рядом с нашим пароходиком.

Я заметил, что с лодки на судно вскарабкались два человека, а может быть, и три, но не придал этому никакого значения. Почувствовав, что хочу спать, я медленно пошел в каюту.

Вдруг из-за бочек, стоявших на палубе, выпрыгнул Тинкер:

— Вы видели лодку?

— Да.

— Ее пассажиры сошли с корабля, на котором мы прибыли сюда. Я думаю, они охотятся за нами.

— Вы чересчур подозрительны, Тинкер.

— Зато пребываю в числе живых, мой друг.

Мы стояли с ним в темноте и глядели на воду, пока наш маленький пароходик отчаливал. Если нам удастся избежать мелей, то скоро мы уже будем в Колорадо. Впрочем, путешествуя по реке, ничего нельзя загадывать наверняка — здесь часто бывают непредвиденные падения и подъемы уровня воды, а на пути судно подстерегают неизвестно откуда взявшиеся песчаные отмели, коряги и целые стволы деревьев, плывущие по реке. Чтобы проскочить все эти препятствия, капитан должен обладать сверхъестественным чутьем и огромным опытом, ибо плавание по протокам Великой реки — дело отнюдь не простое. В это время капитаны не отваживались подниматься в верховья протоков Миссисипи, ибо в любой момент там мог случиться разлив, а потом, когда вода спадала, судно оказывалось на мели.

— А ваш отец, он писал вам что-нибудь после того, как уехал из Нового Орлеана? — спросил Тинкер.

— Насколько я помню, мы от него ничего не получали, но, может быть, мне изменяет память. Вскоре после ухода отца я сам уехал из отчего дома, а потом разразилась война, я ушел на фронт, и военные события заслонили в памяти то, что было раньше.

Мы помолчали, вслушиваясь в журчание воды, обтекавшей корпус. На плоскодонке, оставшейся в порту, зажглись огни.

— Когда человек возвращается домой, начинаются разговоры, и эти разговоры пробуждают воспоминания, в памяти оживает то, что человек, кажется, уже забыл.

У сыновей и дочерей одних родителей разная память, и каждый думает, что уж он-то помнит лучше всех. Так что тот, кто возвращается домой последним, получает самое полное представление обо всем, что было без него. Вот почему я думаю, Оррин или Тайрел знают больше, чем я. Особенно Тайрел — он никогда ничего не забывает.

— Вашего отца могли убить.

— Вполне возможно.

— Не нравится мне вся эта история, Телль, есть в ней что-то подозрительное, — сказал Тинкер.

— Вполне могло быть так, что Андре захотел избавиться от Пьера и нашего отца и, связав их, бросил в горах умирать. Теперь он боится, что Филип об этом узнает и лишит их всех наследства. Насколько я понимаю, Андре, Поль и Фанни растратили все, что у них было, и сейчас остро нуждаются в деньгах, поэтому им нужно ладить с Филипом. В противном случае им придется идти работать.

— Так, наверное, и обстоит дело, а может быть, еще и похуже, — сказал Тинкер и отправился в каюту.

Я заметил на плоскодонке какую-то возню, но не придал этому никакого значения.

У борта нашего парохода шелестела вода. Палуба под нами была завалена тюками с хлопком. Мне приходилось встречать пароходики, загруженные до такой степени, что люди в каютах даже днем вынуждены были сидеть при свечах.

Верховье реки Арканзас находится высоко в горах, там, где со склонов гор сползают огромные ледники. На краях их лед тает, давая начало горным рекам.

Вскоре я уже буду там, откуда течет Арканзас. Здесь, на равнине, вода в реке мутная — она несет с собой ил, остатки растений и животных и мусор, который сбрасывает в нее человек. Но в горах, где лежат вечные снега, вода в Арканзасе чистая и холодная.

Ничего не поделаешь, я вырос на лоне природы, и городская жизнь не по мне. Я люблю спать на земле, чтобы ночью над моей постелью сияли звезды и чтобы, проснувшись утром, по запаху ветра можно было определить, какая будет погода. Я люблю забираться в такие места, где можно наблюдать, как животные играют или кормят своих детенышей.

Человек, живущий в гармонии с природой, привык воспринимать смерть как часть жизненного цикла. На его глазах опадают листья, чтобы, перегнив, удобрить почву, на которой вырастут другие деревья и растения. Листья получают жизненную силу от солнца и дождя — это тот капитал, на который они живут и который возвратят потом почве. Лишь на короткое время занимают они у солнца, земли и воды то, что необходимо для жизни, а когда приходит время умирать, возвращают все это назад, чтобы вновь и вновь вырастали на деревьях листья, чтобы не прекращалось течение жизни.

Неожиданно я услыхал за своей спиной тихие шаги, а потом — быстрый бросок. Я инстинктивно присел и, повернувшись, резко выпрямился. Мне на спину кто-то прыгнул, но когда я выпрямился, человек не удержался и, свалившись с меня, упал за борт.

Однако нападающий успел вымокнуть еще до того, как я стряхнул его с себя. По-видимому, он подплыл к нашему кораблю, взобрался на палубу и подкрался ко мне с ножом или дубинкой.

Злоумышленник нырнул глубоко, поскольку упал он с большой высоты. Когда он вынырнул, я спросил:

— Ну как вода, сынок?

В ответ раздалось грубое ругательство, поэтому я решил с ним больше не разговаривать и отправился в каюту. Оррин и Тинкер уже спали.

Я скинул куртку и сапоги, разделся и положил револьвер так, чтобы он все время был под рукой. Вытянувшись на койке, я уставился в темноту. Все будет хорошо. Скоро мы уже будем в горах…

Наш маленький пароходик причалил к пристани в Веббер-Фолз, мы сошли на берег.

— Они в городе, — сказал я Оррину и Тинкеру. — Идите осторожно и глядите в оба. Закупите продукты и все, что нам понадобится в пути. Я подожду Иуду, а потом попробую достать лошадей.

Когда Иуда сошел с корабля, я договорился с ним встретиться в магазине и посоветовал соблюдать осторожность.

Невдалеке я увидел платную конюшню и корраль. Подойдя к нему, я остановился и облокотился о поручень. Ко мне тут же подошел человек в соломенной шляпе и рабочей одежде.

— Прекрасные лошадки, — сказал он.

В коррале стояло двенадцать лошадей, но только две показались мне стоящими. Две лошади были рабочей скотиной, а остальные — индейскими пони. Да и те две, что поначалу приглянулись мне, все равно меня не устраивали.

— Нет, для меня это не подходит, — покачал я головой. — А есть здесь что-нибудь получше?

— На другом конце города живет человек, у которого есть ранчо, — сказал мужчина в соломенной шляпе. — Его имя Халлоран. Док Халлоран. Он покупает и продает скот и разводит лошадей. У него прекрасные лошади, но он их не продает.

Он дал мне напрокат упряжку, и я подъехал на ней к магазину. Когда я объяснил, куда я еду, Тинкер сказал:

— Док Халлоран, говорите? Я еду с вами.

Оррин занимался покупками, поэтому мы поехали вдвоем.

Ранчо Халлорана мне очень понравилось. Бревенчатый дом на пять или шесть комнат, амбар, несколько корралей, большие ухоженные поля и лужайка перед домом.

Когда мы подъехали, из дома вышел высокий худощавый мужчина. В коррале работало несколько индейцев-ковбоев.

Я начал было говорить, но высокий мужчина не обратил на меня никакого внимания — он смотрел на Тинкера. Лицо его озарила радостная улыбка.

— Тинкер, черт бы тебя подрал!

— Надеюсь, он оставит меня в покое, Док. Рад тебя видеть. Это Телль Сэкетт.

— А где Ландо? Все еще воюет с преступниками? — Мужчина повернулся ко мне: — Вы ведь родственник Ландо, не так ли? Благодаря ему я выиграл такую сумму, какая мне и не снилась. Все воюет? Он ведь на месте не усидит, ему подавай погони.

— Это мой двоюродный брат, — сказал я. — У нас, Сэкеттов, в роду одни мальчишки, и при этом ужасные драчуны.

— Входите же, входите! Клянусь Богом, я счастлив, что вы приехали ко мне. Тинкер, я часто спрашивал себя, что с тобой сталось. Я думал, ты вернулся в свои горы и торгуешь вразнос. Что привело тебя в Фолз?

— Мы собираемся отправиться на Запад, — сказал я. — И слышали, что у вас есть лошади, которых вы не продаете. Но мы слышали также, что во всей округе лучших не найти.

— А сколько вам нужно?

— Три вьючных лошади, четыре верховых и еще несколько на смену.

— У меня есть то, что вам нужно. Несколько лет назад, сразу после того как я переехал сюда из Оуквиля — там-то я и познакомился с Ландо и Тинкером, — я выменял у одного индейца жеребца-аппалузу. Метис из штата Айдахо приехал на нем в наш город. Я думаю, он его украл. Так вот, я скрестил этого жеребца с несколькими кобылами Моргана, и вы сейчас увидите, что получилось! — Док вдруг резко остановился и посмотрел на нас: — А вы ни от кого не спасаетесь, нет?

— Нет. Мы ищем след моего отца, — объяснил я. — В городе ведь еще остались люди, которые жили здесь двадцать лет назад. Нас особенно интересуют те, кто мог снабдить лошадьми поисковую партию.

— Скорее всего, та партия запаслась лошадьми в форте Гибсон, это выше в горах. В те дни в нашем городе мало кто останавливался. Его основал грек-полукровка, который приехал сюда очень давно и занимался разработкой соляных копей — чуть выше по течению реки. Надо сказать, он в этом преуспел. Но все, кому нужны были лошади для путешествия в горы, отправлялись в форт Гибсон.

Мы допили кофе и встали.

— Давайте посмотрим лошадей, — предложил я. — Нам надо вернуться в город, а то Оррин будет беспокоиться.

Мы увидели трех изумительных жеребцов в прекрасной форме. Один серый с белым пятном на правом плече и несколькими черными пятнышками на крупе. Два других — черные с белыми пятнами на крупах и пятнами других цветов, какие обычно бывают у аппалуз.

— Мы возьмем их. А где вьючные лошади?

— Вот они. — Док указал на серовато-коричневую лошадь, пегую и лошадь, окраской похожую на оленя. — Это хорошие животные, помесь с мустангом.

— Сколько вы хотите за них?

Док рассмеялся:

— Берите их и забудьте о деньгах. Знаете, когда Ландо Сэкетт прогнал Дунка Кэфри, известного шулера из Оуквиля, я поставил на все, что у меня было, и выиграл кучу денег. На эти деньги я купил это ранчо и лошадей. Я построил дом и сарай, и у меня до сих пор остались деньги в банке. Так что забирайте лошадей и отправляйтесь с Богом. Только с одним уговором: напишите мне, если Ландо гоняется за кем-нибудь, — я приеду и помогу ему.

— Спасибо, — сказал я. — Но…

— Никаких «но». — Док Халлоран покачал головой. — Забудьте об этом. А спросил я вас, не спасаетесь ли вы бегством потому, что несколько дней назад в наш город приехали три головореза. Они суют свой нос повсюду, словно кого-то разыскивают.

Тинкер посмотрел на меня, а я на него, и мы бегом бросились к упряжке.