Горгулья из главного управления

16

Что из этого вы не должны говорить коллеге?

А) Доброе утро

Б) Ты сделала новую стрижку?

C) Как прошли ваши выходные?

D) Помнишь, как мы перепихнулись в том телефонном шкафу? Думаю о тебе.

Я смотрю на экран, понимая, насколько все будет хуже из-за оптимистичной корпоративной музыки, которая играет на заднем плане, когда сотрудники проходят тест.

Я нажимаю клавишу «Назад», пока не прояснится последний ответ, и потираю лоб. Я не смогла придумать ничего, что не было бы тем, что я сказала бы Владу, если бы написала ему по электронной почте.

Мы обменялись несколькими письмами с тех пор, как корпоративный выезд закончился и работа возобновилась в обычном режиме. Ничего сверх необходимого. Все это чересчур профессионально и высокопарно из-за того, как мы все оставили.

После того, как я переслала ему слишком много электронных писем Кэти и Теда, я могу печатать на клавиатуре v.grotesce@evil.co.com быстрее, чем большинство моих паролей, и мышечная память помогает мне вводить адрес. Я хочу поговорить с Владом, даже если я действительно не знаю, что сказать после того, как накричала на него.

Достаточно плохо, когда это кто-то, кого я могу спокойно вычеркнуть из своей жизни, когда все неизбежно идет наперекосяк, но почему-то еще хуже, что это горгулья, на которого я постоянно натыкалась и выставляла себя дурой, а потом пьяно целовала и была полностью готова запрыгнуть на него. Это своего рода прыжок в темах документов отдела по работе с монстрами.

Но жизнь продолжается и после командировок.

Мои растения выглядят немного проголодавшимися, так как их не поливали неделю, но это, пожалуй, все, что изменилось. Я работаю из дома, слушаю бесконечный поток подкастов, фильмов и всего, что не даст мне остаться наедине со своими мыслями. Я действительно хочу куда-нибудь пойти, но не знаю куда. Я просто знаю, что очень устала быть компанией самой себе.

В конце концов, в кои-то веки я иду в офис по собственной воле.

Ну, вроде того. Я могла бы просто позвонить Кэти по поводу новой жалобы, которую она подает, вместо того, чтобы назначать встречу с ней один на один, но мне нужно сменить темп. Моя квартира превратилась в черную дыру отчаяния, которое действительно начинает меня раздражать.

Какая-то часть меня надеется, что, когда я попаду в офис, ничего не изменится. Что, возможно, все произошедшее останется в памяти как далекое воспоминание.

Ожидая, пока конференц-зал опустеет, я зависаю в одиночестве у кулера с водой и прислоняю к нему бумажный стаканчик, притворяясь, что в этом нет ничего странного — просто стоять где-нибудь, ничего не делая.

По большей части никто этого не замечает, люди, с которыми я не разговариваю, просто проходят мимо, не взглянув. Мои плечи начинают расслабляться, пока я не замечаю знакомые три ручки, заправленные в маленький светлый пучок, проносящийся мимо.

— Добрый день, Гвен, я слышала, тебе пришлось уйти домой пораньше на прошлой неделе, все в порядке? — спрашивает Лили, как раз когда я осознаю, что это она.

— Я, эм. Да. Я плохо себя чувствовала, — лгу я и слегка пожимаю плечами.

— О, ну, я надеюсь, ты чувствуешь себя лучше, — она сочувственно хмурится. Она всегда была милой. На мгновение я думаю, что, возможно, все не так плохо, как я себе представляю.

У нас нет возможности поговорить еще, так как дверь конференц-зала открывается и большая часть отдела кадров выходит оттуда. Лили машет рукой одному из людей.

Дженис с трудом скрывает, как она мгновенно отшатывается, увидев меня. Я замираю и пытаюсь не реагировать, отчаянно желая в тот момент, чтобы я никогда не покидала квартиру.

Все так плохо, как я и думала. Все знают, что я сирена, высасывающая душу, и мне не стоило надеяться на обратное.

— Увидимся позже, — говорит Лили и, как всегда, ускользает, прежде чем я успеваю ответить.

Я проскальзываю в опустевший конференц-зал. Удивительно, как работа может превратиться из приятной в то, чего я боюсь, не из-за самой работы, а из-за людей, с которыми мне приходится встречаться.

Но это всего лишь работа. Работа, которую я должна продолжать делать, в данный момент, и ничего больше. Мне придется продержаться здесь еще немного, по крайней мере, пока я ищу что-нибудь другое.

Почему так трудно узнавать людей? Я должна либо чувствовать, что обманываю их, скрывая свою натуру, либо «быть самой собой», как мне посоветовал бы какой-нибудь банальный специалист, только что выпустивший из школы, и, по сути, предлагать им стать грубыми, ужасными версиями самих себя. Почему это не может быть просто?

Кэти приоткрывает дверь и, кажется, мысленно проклинает то, что я пришла туда раньше нее. Она долго не сводит с меня взгляда, почти провоцируя меня рассказать о том, что они с Тедом делали на прошлой неделе в лифте.

Было бы легко рассказать об этом так, как будто она капризный ребенок, которому нужно научиться вести себя, вместо того, чтобы обращаться с ней как со взрослой, у которой есть свои причины для принимаемых ею решений. Хороши эти причины или плохи, судить не мне.

— Я все еще заканчиваю распаковывать вещи после поездки, — говорю я, больше для того, чтобы нарушить тишину, чем для чего-либо еще.

— Да, я думаю, что забыла пару вещей, — говорит она, внимательно наблюдая за мной.

Я киваю и пытаюсь не думать о том, что оставила Влада на веранде. Я закрываю глаза и клянусь, что вижу, как он все еще стоит там, понурый наклон плеч, хвост упирается в землю. Вместо этого я вздыхаю о чем-то бессмысленном.

— Я… всегда оставляю хотя бы один носок под кроватью в номере.

Она негромко смеется и садится напротив меня, удобно потягиваясь на сиденье.

— Итак, расскажи мне, что Тед сделал на этот раз, — говорю я, кладя их папку на стол и доставая ручку.

— Тед? Нет, это о Деанне.

Я чуть не роняю ручку.

— Что?

Кэти пожимает плечами и начинает расчесывать перья на своей руке, роняя маленькие пылинки и пушинки на стол в конференц-зале.

— Я подумала, что Деанна перегнула палку. Подала на нее жалобу. Немного соврала, шутки ради.

— Ты не могла этого сделать, — начинаю говорить я, но она перебивает.

— Ну, ты не собиралась, — говорит она, как будто это совершенно очевидно. — Я была там, и я не знаю, почему ты просто смеялась вместе с ней. Было дерьмово говорить это кому бы то ни было.

Честно говоря, я потеряла дар речи. Даже немного тронута. Но я не могу игнорировать тот факт, что она действительно, действительно, не может этого сделать.

— Возможно, но…

— Да ладно, я прекрасно разбираюсь в форме жалобы. Кроме того, это лишь удар по рукам. Просто чтобы напугать ее, — умоляет Кэти, прежде чем предлагает приглушенным тоном: — Если ты не хочешь, чтобы я сделала больше.

— Кэти, нет.

— Я могу передвинуть всю мебель в ее офисе на два дюйма от обычного места. Саботировать ее систему хранения документов. Посыпать крошками ее ковер, чтобы у нее завелись муравьи.

— Я ценю то, что ты пытаешься сделать, но я не собираюсь это регистрировать.

— Я не думаю, что ты понимаешь, — ворчит она, низко опускаясь на свое место. Она пинает пол и немного раскачивает кресло взад-вперед. — Какой смысл заводить друзей, если я не могу солгать ради них?

Потирая виски, я откидываюсь на спинку стула и вздыхаю. У меня такое чувство, что если бы я дала ей немного больше свободы действий, она бы начала подписывать электронную почту Деанны на кучу отнимающих время вебинаров и рассылок. Она делала это с Тедом много раз.

Хотя немного трудно не улыбнуться. С ее стороны мило стараться. Когда ее провоцируют, она легко начинает привносить на рабочее место определенную атмосферу «мы все должны выйти», к которой, без сомнения, высшее руководство относится с некоторой опаской. Имея достаточный импульс, я могу представить, как она объединит Темный Режим.

Через мгновение мне в голову приходит мысль, от которой у меня перехватывает дыхание.

— Это он тебя подговорил на это?

— Кто, Тед? — Кэти поднимает взгляд и тут же усмехается. — Тед — задница. Не ставь ему в заслугу ничего и никогда.

Я воздерживаюсь от каких-либо комментариев по поводу того, что она приставала к этой конкретной заднице буквально на прошлой неделе, и просто качаю головой.

— Неважно. Мм. Как тебе нравится новый босс?

— С ним все в порядке, — пожимает она плечами, продолжая вытягиваться на вращающемся стуле. — Приятно иметь заботливого босса. Но мне это не нравится, потому что я чувствую себя плохо из-за прокрастинации, а я не из таких.

Я киваю, и мы погружаемся в тишину. Она тоже кивает, чувствуя тишину немного чересчур напряженной.

— А как в остальном работа? — спрашиваю я, не имея реального намерения слушать.

У меня щемит в груди, когда я думаю о Владе, и мне хочется выведать больше информации. Но это раскопало бы все, что мы похоронили по окончании поездки. Я не должна зацикливаться на словах Влада, на том, как он верил в лучшую версию меня, чем та, которая существует на самом деле. То, как он хотел, чтобы я поверила в эту версию, даже после того, как я отвергла его чувства.

Я никогда не смогла бы принять их, как бы сильно мне этого ни хотелось. Я поступила правильно. Рано или поздно он бы узнал, что я не оправдала его ожиданий, и моему разбитому сердцу было бы еще больнее из-за этого.

Но почему-то мысль о том, чтобы оттолкнуть его, была мне ненавистна еще больше.

— Итак, Мигель берет более длительный отпуск, и у нас не хватает человека на следующей крупной выставке, — бессвязно говорит Кэти, когда я не забываю кивнуть. — Кроме того, есть дополнительные пропуски, но координаторы мероприятия их не вернут. И теперь Влад пытается понять, сможем ли мы пригласить кого-нибудь из наших сотрудников, чтобы они хотя бы создали видимость того, что люди заинтересованы в посещении нашего выставочного стенда. Но так скоро после последней большой рабочей поездки, я не думаю, что у нас найдутся добровольцы раньше завтрашнего дня…

— Я пойду, — срывается с моих губ прежде, чем я по-настоящему перевариваю слова.

Кэти моргает, глядя на меня, явно ожидая какой-то другой реакции. Обычно на меня можно положиться только в жалобах на повседневные мелочи работы.

Я сглатываю и снова киваю.

— Если тебе нужно, чтобы кто-то пришел, я приду. Просто перешлите мне детали, хорошо?

— Да. Я так и сделаю, — пожимает она плечами. — Это будет не так плохо, как в прошлый раз. Лили и Дженис тоже будут там, с ними все в порядке. Ну, Лили мне очень нравится, и она всегда приглашает Дженис. Но она никогда не вела себя со мной как придурок.

— Похоже, это будет весело, — вру я, немного расстроенная, вспоминая Дженис и ее реакцию, когда она увидела меня. Кэти, возможно, все равно, но очевидно, что некоторых людей беспокоит одно мое присутствие, теперь, когда они знают, кто я такая. И в этой связи я напоминаю, что была права, порвав с Владом. Возможно, мне не следовало кричать или убегать вот так. Но это нужно было сделать.

Мое сердце все еще учащенно бьется при мысли о том, что я снова увижу Влада, я не уверена, страх это или что-то еще, когда Кэти отодвигается от стола, коротко прощается и уходит, и я возвращаюсь, не раздумывая.

Импульс, побудивший меня вызваться на выставку, все еще сильно трепещет в моей груди. Я хочу снова увидеть Влада, хотя бы для того, чтобы извиниться за то, как я положила конец нашим отношениям. Он этого заслуживает. И, возможно, эгоистично, я хочу каждую секунду, которую он может быть у меня.

Я открываю ящик своего стола и небрежно бросаю в него горсть скрепок, убирая мусор с глаз долой. Если бы только было так просто запихнуть подальше остальные свои чувства. Все, что он заставлял меня чувствовать, когда я просто находилась рядом и разговаривала с ним, не покинуло меня только потому, что я сейчас одна. Это сидит во мне, мешая полноценно дышать.

Я ухожу с работы немного пораньше, чтобы попасть на прием. В кабинете стоматолога я впервые с тех пор, как вернулась домой, ощущаю абсолютную тишину. В приемной даже не играет музыка. Тишина тяжелым грузом давит мне на грудь.

Обычно мне не нравится встречаться с доктором Люсиль, потому что она такая болтливая и чрезмерно дружелюбная, а змеи в ее волосах не знают, что такое личное пространство. Но на самом деле в этом районе больше никто не принимает мою страховку.

— Девочка. Что я говорила насчет ухода за твоей эмалью? Ты опять скрежещешь зубами? — говорит доктор Люсиль, засовывая мне в рот маленький зеркальный инструмент. Я стараюсь не дышать ей в лицо, но это немного сложно, пока она разглядывает мои задние коренные зубы.

Когда я не отвечаю, она добавляет небольшую угрозу:

— Только посмотри на эти царапины на них. Я отправлю тебя домой с капой.

— Я не скриплю зубами, — говорю я, сжимая губами ее пальцы в пластиковых перчатках, но все равно получается немного искаженно. Она, наверное, привыкла к этому.

— Снова берешь уроки Абиссала?

— Нмет, — отвечаю я и случайно облизываю ее палец, пытаясь удержаться от этого. Добавлю еще одну вещь к моему списку причин, по которым мне нужно отдохнуть от существования.

— Хм, — говорит она и включает верхний свет. — О, посмотри на этот синяк.

— Что?

— На твоем заднем небе, — бормочет она, проводя тыльной стороной зеркального инструмента по небу, чтобы я знала, где он находится. Она снова хмыкает, прежде чем предположить: — О, молодец, что выбралась из дома.

Она на мгновение вынимает свои инструменты у меня изо рта, приземляется на свой маленький вращающийся табурет и откатывается через комнату, чтобы перевернуть страницу в моей карте и взглянуть на нее.

Я сажусь и хмуро смотрю на нее.

— Что ты имеешь в виду?

Она широко улыбается и показывает на свой рот.

— Синяк от минета.

У меня нет сил возмущаться тем, что она сказала.

— О. Да, — бормочу я и откидываюсь на спинку стула. На расстоянии все как бы встает на свои места, загадка, которая на самом деле не нуждалась в разгадывании. — Наверное, из-за этого и поцарапалась моя эмаль.

— О, ну, я могу снабдить тебя капой другого типа для… — говорит она и выглядит слишком взволнованной перспективой рассказывать мне, как защитить зубы от каменных членов, чтобы я мог делать столько минетов, сколько захочу.

— Мне не нужна капа, я не собираюсь его больше видеть, — настаиваю я, быстро прерывая ее. Я действительно не хочу слышать об этом прямо сейчас.

Она кивает и возвращается к картонной папке со всеми записями о моем предыдущем визите, делая пометку. Она продолжает болтать через плечо.

— Я скучаю по тем временам, когда это были просто зубные ключи и дробление зубов на куски. Теперь осталось только сделать рентген и оформить документы для страховой.

Она и раньше пускалась в разглагольствования о старых добрых Темных Правлениях, и обычно это намек для меня кивнуть и сказать что-нибудь о погоде и состоянии дорог, попытаться вспомнить что-нибудь, что мне нравилось в прошлом веке. Но я не могу. Я не слышу ни слова из того, что она говорит, потому что думаю обо всем, что сдерживала.

Я сказала ему «нет», потому что не хотела, чтобы мне причинили боль. Но теперь это причиняет такую боль. Он мне так понравился; мне невыносима мысль о том, каково было бы испытать такое же разочарование в нем, как бывает всегда, когда кто-то показывает мне свое истинное лицо.

Я не собираюсь плакать в кабинете своего дантиста из-за парня, с которым у меня был офисный роман. Я не собираюсь. Я действительно не собираюсь.

Я направляюсь в переднюю часть кабинета, и волосяные змеи доктора Люсиль глупо высовывают свои маленькие язычки, пытаясь поднять мне настроение.

— Поскольку ты не укусила меня, как мой последний пациент, я подумала, что позволю тебе взять что-нибудь из миски с угощением, — предлагает она с небольшим добрым жестом. Я возвращаю ей частичку улыбки и смотрю в пластиковую миску, полную леденцов без сахара и светящихся в темноте брелоков.

Она слегка встряхивает миску, когда протягивает ее, и в куче забавных пустяков обнаруживается лист блестящих наклеек в форме звезд.

И вот тут мое самообладание лопается.

Слезы текут по моему лицу, и даже когда я вытираю их краем рукава, за ними следуют новые. Я борюсь с тем, что уголки моего рта опускаются против моей воли, а затем первый вздох сотрясает мое тело почти яростно. Громко и неизбежно, и я ничего не могу поделать, кроме как позволить этому случиться, как бы я ни старалась противостоять и сдержать это.

Что такого ужасного в парне, если он обо мне самого высокого мнения, что я должна была взять и все испортить? Я не могла просто сказать «да» тому, чего мы оба хотели, потому что я действительно была настолько высокого мнения о себе, что я могу обмануть всех вокруг. Если бы я только могла просто доверять его точке зрения.

Дантист неловко похлопывает меня по плечу и вручает коробку с салфетками, а также дает мне несколько минут, чтобы прийти в себя, прежде чем отправить с новой зубной щеткой и образцами зубной нити.