Горгулья из главного управления

3

Я, конечно, опаздываю на первую презентацию на корпоративной встрече. Работая дома, я обычно могу просто открыть свой ноутбук и посещать собрания, не вставая с кровати. Никто никогда не замечает, что я опаздываю или почти не присутствую. Я всегда забываю, сколько времени уходит на то, чтобы сделать макияж и прическу и надеть красивую одежду с ужасными, практически нефункциональными молниями. Все для того, чтобы я выглядела собранным, уверенным в себе, компетентным человеком, которого они помнят на собеседовании, а не жирным, бескостным существом в пижаме, в которое я превращаюсь, когда остаюсь одна.

В конференц-зале полумрак, половина света выключена, чтобы проектор и наш Главный Повелитель Зла могли провести приветственную презентацию. Когда я приоткрываю дверь, несколько голов поворачиваются в мою сторону.

Конференц-зал заставлен рядами тонких столов по два-три человека за каждым, расположенных под углом, в стиле лекционного зала, лицом к экрану проектора. К счастью, у двери все еще есть свободное место, на которое я могу быстро проскользнуть, даже если оно находится рядом с одним из нелюбимых мной людей.

— Гвен! — Деанна шепотом восклицает, глядя на меня. Она всеобщая любимица, всегда властная коллега, которая устраивает соревнование на звание самого приятного человека в офисе. Деанна улыбается мне и шевелит бровями. От нее пахнет бодрым позитивом, сахаром и цветами. На пустой желудок немного подташнивает.

— Ты похудела? Высыпаешься? Ты выглядишь такой… — она хмурит брови, и мое выражение лица рефлекторно напрягается. Нужно немного дружелюбия, думаю я, пытаясь вспомнить, как это сделать.

Люди думают, что знают, как я выгляжу, но на самом деле это не так. Они смотрят на мое корпоративное фото и замечают, что мое лицо в целом имеет ту же форму, и что волосы того же цвета и примерно той же длины. И по большей части люди никогда не задаются вопросом, почему я выгляжу немного по-другому каждый раз, когда они видят меня. Люди никогда по-настоящему меня не замечают.

Трудно объяснить, как это происходит. Я чувствую нашу химию так же ощутимо, как чувствую запах чьего-то кондиционера для белья или читаю его язык тела. То, что я делаю, чтобы приспособиться к этому, стало почти моей второй натурой, черты моего лица слегка меняются, например, я натягиваю улыбку или поднимаю брови, пока внезапно они не говорят мне, как сильно я похожа на их бывшую жену, и вот они полностью настроены на меня. Или они настроены на то, что хотят увидеть, и я поддерживаю этот образ для них.

Деанна встряхивается, выбросив мысль из головы. Она наклоняется в мое личное пространство и шепчет:

— Во сколько ты прилетела вчера?

— Еще до рассвета, — пожимаю я плечами, пытаясь изобразить для нее улыбку сквозь зевок. Не совсем получается, но она все равно хихикает.

— Ты пропустила завтрак, но можешь съесть один из маффинов, которые я взяла со шведского стола, — говорит она мне, и моя ворчливая, невыспавшаяся задница поникла от благодарности.

Она по-настоящему милая. Я не испытываю к ней ненависти и не то, чтобы не люблю ее. Я просто знаю, что она из тех людей, которые истощают меня тем, что находятся рядом.

— Я обязана тебе жизнью, — говорю я ей, беря бананово-ореховый маффин и салфетку.

— Не волнуйся, малышка, не стоит благодарностей, — улыбается она, явно довольная моей похвалой.

— Мм, — мычу я с ртом, набитым булочкой и небольшим кусочком салфетки. Мне не нравятся ласкательные клички от коллег, но с ней этого не избежать. Я сглатываю и пытаюсь придумать что-нибудь, что не переходит эту странную черту.

— Спасибо, дорогая.

Она улыбается, но я все равно внутренне съеживаюсь, услышав это от себя.

Поладить с Деанной достаточно легко, просто нужно создать для нее возможность показать, какая она милая. Если ты попытаешься быть просто вежливой с ней, то в конечном итоге окажешься втянутой во все возрастающую борьбу за то, чтобы стать более приятным человеком. «Нет, после тебя, я настаиваю», до тошноты.

Совен прочищает свое, э-э, несуществующее горло, и мы перестаем шептаться и выпрямляемся. У меня есть с собой ноутбук, чтобы проверять электронную почту и тому подобное, но нигде нет возможности подключить его, чтобы он оставался включенным в течение всех шести часов презентаций.

Я не поднимаю головы, пока ем маффин, пытаясь сосредоточиться на выступлении Совена. Короткого сна, который у меня был после перелета, мало, чтобы чтобы я почувствовала себя бодрой, но это лучше, чем ничего. Возможно, несколько чашек кофе помогут мне не уснуть перед отупляющей частью этого мероприятия.

По прошествии достаточно долгого времени, чтобы, надеюсь, большинство людей забыли о моем неловком появлении, я бреду в маленький кофе-бар, расположенный в задней части конференц-зала, в то время как Совен привлекает всеобщее внимание перед экраном. Он поглощает свет проектора прямо там, где стоит, и выглядит почти плоским на фоне слайда «Добро пожаловать на 1043-ю ежегодную конференцию по продажам».

Когда я бегло осматриваю комнату, я не узнаю многих людей. Это имеет смысл, поскольку Совен переключает следующий слайд о том, как рост компании привел к тому, что они наняли много новых людей. С другой стороны, есть еще много людей, с которыми я никогда по-настоящему не утруждала себя встречей или знакомством.

Я высыпаю пару пакетиков сахара в свой кофе и некоторое время помешиваю, делая вид, что слушаю, как Совен разглагольствует о ценностях нашей компании. Я замечаю на кофейной стойке небольшую стопку блокнотов с логотипом отеля. Я беру пару, так как в каждом примерно по четыре листа бумаги. У некоторых моих коллег тоже есть блокноты, они время от времени что-то записывают.

Когда дело доходит до цифр продаж и гистограмм, они мне мало о чем говорят; я не могу точно сказать, что конфиденциально, а что нет, и ничто из этого, кажется, не связано с работой с монстрами.

Может быть, мне не стоит брать так много блокнотов, иначе кто-нибудь подумает, что я слишком стремлюсь делать заметки. От этой мысли я чуть не фыркаю вслух. Как будто. Я собираюсь сделать то, что делала на последних трех ежегодных встречах по продажам: рисовать каракули.

Вся эта обстановка смутно напоминает мне о возвращении в школу; что, пока все остальные были внимательны и даже делали заметки, мой мозг отключался на десять минут лекции. К концу урока тыльная сторона моей ладони становилась синей от чернил шариковой ручки, и вся моя тетрадь была разрисована.

Я слишком сосредоточена на том, чтобы размешивать сахар в кофе, и не слышу звуков шагов, раздающихся за моей спиной. В комнате все еще темно из-за проектора, поэтому я не замечаю, как на меня падает тень, но я это чувствую.

Я отмечаю форму трех пальцев его больших, покрытых каменной чешуей рук с большими тупыми когтями на каждом кончике и гранитную текстуру тыльной стороны ладоней. Я знаю, кто это, еще до того, как поднимаю взгляд.

— Как фальшивый пенни¹, — рокочет мягкий, глубокий голос, от приглушенного звучания которого у меня по спине бегут мурашки.

— О! — я ахаю и прикрываю рот пачкой блокнотов, приглушая себя, когда пара голов поворачивается, чтобы посмотреть, в чем дело.

Глубоко несправедливо, вот слова, которые приходят на ум.

К счастью, на этот раз я не говорю этого вслух.

Мои глаза пробегают по его широкой груди, простирающейся на многие мили, неохотно натыкаясь на его лицо. Но когда я это делаю, то вижу лицо, которого я начинаю бояться.

— Больше чем фальшивый пятицентовик.

Он поднимает бровь, глядя на меня.

— Я имею в виду, я хотела бы избавиться от тебя. Не угрожающим образом, просто, — я подавляю ход этих мыслей за кучей блокнотов. — Но ты немного больше, чем пенни.

На его каменном лице мелькает веселье, прежде чем он отвечает своим низким рокочущим голосом:

— И в пять раз более невезучий.

Он не выглядит более потрепанным из-за ночного рейса, чем был в аэропорту. Во всяком случае, он, возможно, на два процента красивее, чем когда я видела его в последний раз. Я не знаю, почему и как. Точеная внешность — это еще мягко сказано. У него благородные черты лица, высокие, впалые скулы, короткие волосы, которые блестят, как рутиловый кварц². Гребни проходят вдоль его носа, над тяжелыми гранитными бровями и заканчиваются высокими загнутыми рогами.

Это визуальный эквивалент удара по пальцу ноги.

Он снова встречается со мной взглядом и слегка качает головой с улыбкой, которая говорит мне, что он знает, что я на него пялюсь.

И он позволяет мне.

Глубоко, глубоко несправедливо.

На мгновение я забываю, что готовила себе кофе. Я киваю и просто стою там, сжимая в руке недопитый напиток и несколько блокнотов, пока он подходит ближе к столу, берет бумажный стаканчик и начинает наполнять его горячей водой, заливая чайный пакетик. Обычно я не люблю сообщать людям, когда нахожу их привлекательными, потому что это открывает двери для флирта, а я не смогу флиртовать даже ради спасения своей жизни. И я представить не могу, что буду флиртовать с кем-то, перед кем уже выставила себя идиоткой.

С другой стороны, может быть, будет проще, если мы уже выясним, что я в полном беспорядке. Хотя я в этом немного сомневаюсь.

Я наблюдаю за ним несколько мгновений, менее ошеломленная внезапностью его появления, снова, и начинаю погружаться в «почему» и «как». Я понятия не имею, кто он, но, думаю, не совсем исключено, что он работает в Зло Инк., и я просто никогда официально с ним не встречлась. Он может быть даже из моего местного офиса, просто прошло достаточно времени с тех пор, как я заходила туда, и поэтому я никогда его раньше не видела.

— Сахар? Молоко? Органические сиротские слезы? — он бормочет, глядя на меня, и мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что он смотрит на мой кофе в поисках того места, где мой мозг остановился в этом процессе. О.

— Молоко.

Я ожидаю, что он передаст мне один из кувшинов с молоком разного процентного содержания, но он забирает у меня чашку.

— Сколько?

— Просто. Эм. Заполни его до конца, пожалуйста.

Я наблюдаю, как он готовит мне кофе с непринужденностью, которая наводит на мысль, что, возможно, он не видел, как сотрудник аэропорта держит мой вибратор над головой. Я бы хотела погрузиться в ту реальность.

Он возвращает мне чашку, и я не уверена, что с ней делать. Извините, почему он закончил варить мне кофе? Он что, издевается надо мной? Это какая-то странная игра власти, потому что мы постоянно натыкаемся друг на друга? Или он просто ведет себя как джентльмен, а я слишком напугана, чтобы это видеть?

— Спасибо, — выдавливаю я через мгновение, не решаясь спросить ни о чем из этого. Может быть, все не обязательно должно быть так радикально, как я думаю. Может быть, мы оба можем просто притвориться, что ничего не произошло прошлой ночью, что мы вообще не знаем друг друга. Потому что на самом деле так и есть, и с его стороны несправедливо ставить мне в укор что-либо из того, что он узнал обо мне в аэропорту.

— Заядлый конспектист? — спрашивает он, обращая внимание на мою стопку блокнотов и тоже беря для себя парочку. — Думаю, я последую твоему примеру.

Я думаю, мы подходим к концу этого взаимодействия. Не имеет значения, что мы столкнулись друг с другом при далеко не звездных обстоятельствах, или что мы работаем в одной компании. Я собираюсь сидеть в своем углу конференц-зала и позволить бессмысленной статистике и круговым диаграммам сгладить воспоминания, что все будет выглядеть так, будто ничего и не было. К обеду все это исчезнет.

— Не могли бы вы дать мне одну из…, — он делает паузу, подбирая слово. Через мгновение он просто выбирает слово, которое кажется немного более естественным из-за того, как двигаются его губы, смесь мягкого шипения и слышимого скрежета зубов, заставляющего человека в последнем ряду кресел подпрыгнуть.

Сама я не говорю на этом языке, но узнаю. Абиссал. Нелегкий язык для зубной эмали.

Я передаю ему чашку с ручками, прежде чем он успевает подтвердить, делая при этом шаг от стола.

— Да, ручки, — он смотрит на меня с повышенным интересом, возвращая мои мысли снова к нему.

О нет. О нет, нет, нет.

— Билингвальные проблемы? — я спрашиваю фальшиво дружелюбным тоном, потому что в этой беседе нет задней передачи.

Он слегка кивает, но теперь горгулья смотрит на меня с любопытством.

— Ты говоришь по-абиссальски?

— О, «говорить» — это великодушно. Поверь мне, мой дантист отговорил меня от попыток. Я уже скрежещу зубами по ночам. Но я знаю достаточно, чтобы узнать его, — бормочу я, слова вырываются сами собой.

Он смотрит на меня так, как смотрит большинство людей, когда я начинаю делиться слишком многим, с намеком на ужас от того, что загнаны в угол личной информацией в самой безличной обстановке.

Я пожимаю плечами и добавляю самым подчеркнуто небрежным тоном:

— Я имею в виду… я раньше работала в Пик Дистрикт.

Возможно, это прозвучало бы гладко и менее заученно перед зеркалом, если бы я говорила это в первый раз.

Работа — преувеличенное описание, но я узнала, что на самом деле люди не хотят знать подробностей о том, как я проходила стажировку в ряде мест, причем во многом бесплатно. На самом деле я и там особо ничего не делала, потому что большую часть времени мои начальники забывали о моем существовании. Я тратила больше времени на то, чтобы готовить людям обеды, чем на саму работу.

Его янтарные глаза загораются, и он полностью поворачивается ко мне.

— Мир тесен.

— Очень тесен.

Слишком тесен.

Проходит еще несколько мгновений, и я понимаю, что просто стою здесь, хотя на самом деле мне больше ничего не нужно.

Я оглядываюсь на переднюю часть комнаты, где Совен показывает какие-то слайды с графиками и пытается воспользоваться лазерной указкой.

Я слегка пожимаю плечами, полуулыбаюсь горгулье и убегаю обратно на свое место.

На некоторое время я прячу лицо в своем ноутбуке, притворяясь, что проверяю календарь встреч, хотя эта неделя у меня заблокирована, и отправляю v.grotesce@evil.co.com приглашение на встречу на следующую неделю, чтобы мы могли подробнее обсудить дело «Кэти против Теда». Он до сих пор не ответил на мое первое электронное письмо. Думаю, прошло всего пару часов. В любом случае, не то, чтобы ему потребуется время, чтобы прочесть это, потому что, скорее всего, он вообще не будет читать мои письма.

Когда я набралась достаточно достоинства, чтобы снова поднять глаза, я обнаружила, что горгулья теперь занял место в первом ряду, вероятно, поэтому я не заметила его раньше. Я ведь не обходила всех с рукопожатиями и хлопаньем по плечам перед началом собрания. Я ловлю себя на том, что наблюдаю за тем, как он плотно прижимает крылья к спинке стула, хотя я намеренно отвожу взгляд.

Боже. Моему телемедицинскому терапевту будет очень приятно услышать об этом.