Город солнца

Глава 6

Беда никогда не приходит одна. Бер знал это по собственному опыту. Он был уверен, что если возьмется за дело о пропавшем мальчике, то навлечет на себя новые несчастья. Когда сыщик закончил с мусором, день уже был на исходе. Бер сел в кресло и увидел на столике папку. Вначале он решил не притрагиваться к ней, узнать в справочной номер телефона Гэбриэла, позвонить и сказать ему, что он забыл свою папку. Ведь он же сказал ему «нет!». Но в справочную тем не менее звонить не стал.

Сыщик встал и потянулся, отчего все его суставы заскрипели и затрещали. Он начал отжиматься от пола и обдумывать, стоит ли браться за это дело. Между четвертой и пятой сериями отжиманий он встал и открыл злополучную папку. Бер читал материалы внимательно, покачивая головой и ничему не удивляясь, почти равнодушно, пока на третьей странице не дошел до подписи вышестоящего начальника. Даже сейчас, спустя девять лет, он сразу узнал этот убористый почерк с наклоном. Джеймс П. Померой, сейчас капитан Померой. Давным-давно, в годы службы Бера, он был лейтенантом и его начальником. Эта подпись на служебных инструкциях, приказах о неполном служебном соответствии и понижении в должности изменила всю его жизнь.

Прочитав бумаги, Бер уже и не думал отказываться от этого дела. Он попробует помочь этим людям. Бер облачился в серый спортивный костюм, кроссовки, положил в рюкзак мешок с крупной солью весом двадцать три килограмма, а также несколько больших книг в твердых обложках, надел его. Теперь он весил около тридцати килограммов. Затянув ремни, детектив отправился на Сэдл-Хилл-роуд, что рядом с младшей школой, на пробежку.

Сыщик бежал в гору, пыхтя и обливаясь потом, и вспоминал времена, когда Померой был его начальником. Бер постоянно чувствовал себя виноватым. Во время тренировок он часто мысленно возвращался в то время. Многие – от полицейского психиатра до бывшей жены Линды – предупреждали его, что если он будет продолжать в том же духе, то безнадежно завязнет в своем прошлом. Превозмогая боль в мышцах и жадно хватая ртом воздух, Бер вспоминал, как почти сразу после рождения сына Тима он предотвратил убийство свидетеля в больнице и был за это повышен в должности. Зарплату ему тоже повысили, и Линда начала поиски дома побольше, хотя он был им пока еще не по карману.

Вскоре, примерно через год после нового назначения, спалился детектив Эд Полк, первый партнер Бера. В тот день Эд был выходной, но пошел немного потрясти один ночной клуб, в котором, он знал, продавали спиртное без лицензии. Клуб был в районе Норт-сайд, в котором в то время не решались появиться даже свободные от службы полицейские, хотя впоследствии эту часть города немного почистили. Полк был взяточником и хотел получить деньги с владельцев клуба, однако разговор не получился и перерос в драку, в ходе которой он получил две пули в легкое из своего же оружия – автоматического пистолета, который он носил в кобуре на лодыжке. У Бера в этот день тоже был выходной, и он при всем желании не мог прикрыть напарника, но лейтенант Померой и слышать об этом не хотел. Неофициально, но так, что об этом узнали все, он заявил, что полицейский всегда должен быть с напарником и прикрывать его. Кроме того, Эд Полк был двоюродным братом лейтенанта. Так Бер стал изгоем и его карьера постепенно пошла под откос.

Он бежал по десятому кругу, капли пота прыгали по его лицу, как жир на горячей сковороде. Сыщик подумал, что браться за это безнадежное дело не стоит хотя бы уже потому, что оно оказалось не под силу даже его прежнему боссу. Но с другой стороны – это поможет ему поставить точку в его собственном прошлом.

Дни проходили за днями, полные вялого бездействия.

Иногда Полу казалось, что он пребывает в трансе. Дом стал напоминать склеп. Они с Кэрол были похожи на зеркала, которые отражают горе друг друга, усиливая его до нестерпимого состояния.

Супруги попытались как-то переломить ситуацию, начав ходить на собрания родственников пропавших людей, где каждый вставал и рассказывал что-нибудь о дорогом ему человеке (обязательно в прошедшем времени – таково было правило). Люди приходили туда не для того, чтобы помочь друг другу или обменяться полезной информацией. Смысл был в том, что, рассказывая о своем горе, человек перестает находиться в его власти. Теоретически таким образом можно избавиться от нежелания осознать ситуацию и развеять надежду на то, что дорогой человек может вернуться. В результате должно было наступить выздоровление. Пол очень скоро начал бояться этих собраний. Их участники сидели в затхлых церковных подвалах или освободившихся после занятий школьных классах – безжизненные, как высохшие деревья или могильные камни. Они пили кофе, не чувствуя его вкуса, и безразлично жевали пончики. Каждый кого-то потерял: сына, дочь, жену, мужа, мать, отца. Куда они пропали? Их исчезновение было криминального, медицинского или случайного характера. Но куда они подевались? Этого никто не знал. А вот Кэрол там чувствовала себя немного лучше. Возможно, ей помогало чувство общности, а может быть, ее оживляла необходимость говорить о своем горе. На Пола собрания повлияли не лучшим образом – он почувствовал, что его вера в возвращение Джейми постепенно угасает, и решил больше на них не ходить.

Случались у них с Кэрол и вспышки активности. Они вдруг вспомнили о газоне перед домом – и он немедленно был подстрижен, прополот, засеян и полит. Или, обнаружив, что их машина заросла грязью, тут же ее смазали, помыли и отполировали до блеска. Пол стал меньше бывать дома, осознавая при этом свой эгоизм. Вначале это его напрягало, но он решил, что так будет лучше для них обоих, и стал проводить все больше времени на работе. Там он, продавая страховые полисы, ненадолго забывал о собственном горе. Увлеченно рассказывал клиентам о необходимости страхования, иногда неожиданно натыкаясь на сочувственные взгляды. Что ж, тем лучше – страховые полисы уходили у него как горячие пирожки.

Пол понимал, что, отдалившись от Кэрол, он тем самым расписался в собственном бессилии. Но что он мог сделать? Поэтому он купил и повесил в гараже боксерский мешок, который помогал ему одновременно и находиться дома, и отсутствовать. Пол ежедневно набрасывался на него. Цепь, на которой висел мешок, раскачивалась и скрипела. Часами он вымещал на нем свое бессилие. Этот предмет олицетворял собой неизвестных похитителей, пьяных водителей и неведомых злодеев, укравших Джейми. Темная кожа перчаток быстро побелела от интенсивных нагрузок. После трех недель занятий Пол почувствовал, что жир постепенно начинает покидать его когда-то поджарое тело. Проснулись и проступили наружу мышцы. Но главным было другое – душевная слабость, ощущение собственного бессилия стали понемногу отступать.

Бер ехал в красном «олдсмобиле-торнадо» на Декюйпер-стрит, где когда-то жил. Район не относился к фешенебельным, но дома здесь были вполне приличные. Самое подходящее место для молодых перспективных семей. Когда-то Бер был гордостью этого района, а как полицейский – местной знаменитостью. Каждый житель знал, что находится под его надежной защитой, и они с Линдой часто приглашали соседей на барбекю. Повернув на свою бывшую улицу, Бер увидел погнутый и продырявленный дорожный знак, причем столбик, на котором он висел, давно уже был согнут до земли. Сыщик мысленно вернулся на несколько лет назад, в тот вечер, когда он его и согнул. Тогда он с горя крепко выпил и плохо соображал. Бер подъехал к знаку, достал из багажника алюминиевую биту и лупил по нему до тех пор, пока не согнул до земли. И никто его тогда не остановил. Соседи с ужасом наблюдали за происходящим с безопасного расстояния. Знак так и не восстановили. Надпись на нем гласила: «Просим ехать осторожно – мы любим наших детей». Бер попытался вспомнить, о чем же он думал в тот вечер, но не смог и остановился перед своим бывшим домом – небольшим, построенным в колониальном стиле. Когда Бер в нем жил, дом был белым, а нынешние хозяева перекрасили его в кремово-желтый цвет. На заднем дворе стояли качели. Сыщик задумчиво посмотрел на дом, ощущая, как пот стекает по шее под рубашку. Он уже давно сюда не приезжал и не общался с соседями, своими бывшими друзьями, однако улица была до боли знакомой, как будто только сегодня утром он уехал по ней на работу. Бер почувствовал внутри звенящую пустоту, в горле пересохло и запершило. Да, все это осталось в прошлом, которого не вернешь. Он сел в машину и включил первую передачу.

По вечерам Кэрол, сидя у окна и глядя на улицу, вспоминала всю свою прошлую жизнь. Только так она могла убежать от настоящего, которое со страшной силой давило на нее. Кэрол прислушивалась к глухим ударам по мешку, доносившимся из гаража, и вспоминала свою молодость, когда она посещала колледж и когда все у нее было замечательно. Училась она в штате Мичиган, однако на уроках особенно не зацикливалась и с превеликим удовольствием болталась с подругами по барам и кафе. Любимым их местом был бар «Спагетти бендер». Она даже почувствовала вдруг запах опилок и услышала хруст арахисовой скорлупы под ногами. Кэрол с подругами обычно приходила в половине восьмого. Девушки надевали спортивные свитера «Чемпион», завязывали волосы в хвостик и брали одно блюдо на двоих, не желая наедаться перед выпивкой. Когда в бар подтягивались студенты колледжей, Кэрол и ее подруги начинали с ними флиртовать и раскручивать на спиртное. После нескольких бокалов ледяного пива и двух-трех рюмок текилы с солью, лимоном и визгом середина вечера вспоминалась довольно смутно. Музыку в баре играли одну и ту же, поэтому, когда из динамиков раздавались звуки «Эй-Си/Ди-Си», Кэрол была уже порядочно на взводе. Молодежь занимала танцплощадку и с кружками в руках подпевала своим кумирам.

Нередко такие вечера заканчивались в постели с каким-нибудь молодым человеком. Иногда они могли стать прелюдией к серьезным отношениям, но чаще всего нет. «Я познаю жизнь», – оправдывалась она сама перед собой. И познала такое… О, эти парни с крепкими телами! Разгульная жизнь привела ее, тогда студентку предпоследнего курса, в гинекологическую клинику. Она забеременела, причем знала, от кого, и ей хотелось побыстрее избавиться от этого ребенка. Кэрол поежилась, словно ощутив жесткие простыни, капельницу с валиумом и услышав металлический звук инструментов. В то страшное утро она думала: вспомнит ли Господь ей этот момент ее жизни и сочтет ли ее достойной стать матерью, когда в один прекрасный день она будет к этому готова. Это было за год до встречи с Полом, которая круто изменила ее жизнь и мировоззрение. Сейчас, сидя в темноте гостиной, она увидела свое прошлое совсем в другом свете. Она была грешницей, и за это Господь наказал ее.

То, как мужчина колотил по мешку, выглядело довольно странно. Он делал это неправильно, более того – явно находился не в форме. Он просто кружил вокруг мешка, да и удары выходили слабоватыми. Но зато в человеке очевидно бушевала ярость, и тренировке не было видно ни конца ни края.

– Вы держите руки слишком низко, и челюсть открыта для встречного справа. – Пол уронил руки, обошел мешок и увидел, что в открытой двери гаража стоит Фрэнк Бер. – Так часто бывает, когда тренируешься с мешком в качестве партнера, потому что он не может ответить.

Пол Гэбриэл пожал плечами, снимая перчатки. По его опущенным плечам Беру стало понятно, что сейчас его абсолютно не волнуют никакие встречные – ни слева, ни справа.

– Мистер Бер, не ожидал вас увидеть. Как вы меня нашли?

Бер покачал головой. Пол кивнул – действительно, дурацкий вопрос.

– Зовите меня Фрэнк. Вы все еще хотите, чтобы я занялся вашим делом?

Пол Гэбриэл ничего не сказал, даже не шелохнулся, но весь его вид ответил на этот вопрос утвердительно.

– Я прочитал бумаги. Ваш сын скорее всего мертв. По крайней мере, нам нужно отталкиваться именно от этого предположения.

Пол глубоко вздохнул, но выдержал удар.

– Я уже начал это осознавать. – На самом деле он с самого начала пытался смириться с потерей сына, но не смог заставить себя сделать это, не зная, что же с ним произошло. – Я хочу найти тех, кто это сделал, или хотя бы что-нибудь узнать. Иначе мы не сможем жить дальше.

– Никаких обещаний и никаких гарантий, – сказал Бер.

– Да, сэр.

Они пожали друг другу руки. Рука Пола в боксерских бинтах утонула в кулачище Бера.

– Зовите меня Пол.

– Хорошо, Пол.

– Пойдемте, я познакомлю вас с женой.

Оставленный в покое мешок тяжело покачивался в хороводе кружащихся пылинок.