Горячее лето 42-го

Глава 19

Быстро шагая в сторону трассы, я там надеялся транспорт добыть и языка взять, размышлял о своих действиях. Много ошибок было, признаю, но извините, в первый свой заход в эту игру я тут пробыл меньше десяти дней, и всё, убили, и я оказался дома. А тут я больше двух месяцев, а это срок. У меня усталость начала накапливаться, и если физическую я снимал аптечкой в танке, то моральную вот так просто не снять. Если проще, мне передышка нужна. Я тут прикинул, море рядом, начался самый купальный сезон, вот и стоит отдохнуть. Вот только эти два батальона карателей уничтожу, поляков и румын, и отдыхать. Пять дней конечно немного, но я надеюсь мне хватит. А где, я ещё подумаю. Тут зона боевых действий, перелечу ближе к Сочи, там тыл, вот и отдохну.

Пока же побежал до трассы. Да уж, далеко я укатил, гоня румын, трупы их и разбитые повозки и тут, и там встречались. В одном месте я приметил лошадей, два коня с сорванными постромками, скорее всего те ранее пушку буксировали, но те испуганы были, я пытался нагнать, да убежали, так и добрался до трассы пешком. Правда, ближе к утру. Светать начало через несколько минут как я вышел на обочине. Пришлось укрыться в стороне, снова накрывшись маскировочной накидкой, что отлично повторяла цвет местной травы. На дороге всё пришло в движение, пару посыльных на мотоциклах я приметил, но те в составе колонн шли, никак не перехватить. Я уже подумывал переодеться в немецкий мундир, купив документы фельджандарма, да не успел. А сразу же купил танки, семь штук, все пятого уровня, и атаковал. Причина веская так светиться, по дороге как раз шёл батальон «СС» с выходцами из румын, тот самый что являлся одной из моих целей. Эмблема на дверцах машин была, характерная, а я знал, как тот отмечен, и какие шевроны носит. Языки сообщили. Видимо посчитав что меня тут нет, немцы начали кидать войска к Давыдову, направляя их к Одессе. Тут прямая дорога в её сторону была. Как раз на ближайшем перекрёстке поворот. Батальон я мигом уничтожил, семи минут хватило, его наименование пропало из списка квеста, осталось шесть их, а я гнал по трассе в сторону Крыма всё снося с дороги. Паника уже разносилась, драпали от меня. Ну, грузовики мне нагнать сложно, но у моста через глубокий овраг авария произошла, и пробка возникла, закупорив проезд. Все бросали технику и бежали прочь, а тут я. Больше сотни грузовиков подавил, трактора и тягачи расстреливал, орудия, ну и солдат не забывал. Немцы тут в основном были. Румын я ранее побил. Прорвавшись дальше, вышел к укреплениям частей, что блокировали Крым, с тылу. Тут оказывается уже оборона была развёрнута, так что немцы вполне спокойно встали в круговую оборону, и… по моим танкам, по каждому, било похоже по полсотни стволов. И серьёзного калибра. Вот и ответ на такие дневные атаки. Сожгли мне все машины мгновенно. А арт не было, иначе всё вышло бы по-другому. Я говорил, что отдохнуть нужно? Так я повторю. Блин, обрадовался, что румынских карателей встретил.

Выбираясь из «КВ-1», в люк, что я открыл, звонко пришлась очередь из пулемёта. Рядом было гнездо, а я успел скатиться на корму, и из люка вырвался столб пламени, сгорали снаряды, сейчас рваться начнут, по колее от танка, я пополз подальше. Надо «ИС-7» вызывать и три танка десятого уровня, больше не было, остальное артами добрать, и расхерачить всё тут. Меня разозлили. Так я и сделал, прополз под танком. Пока тот стрелял своим мощным орудием, выбивая замаскированные орудия немцев один за другим, я параллельно вызвал ещё три тяжёлых танка, что разъехались от «ИСа», и тоже били по орудиям. Им ответный огонь что слону дробинка был. А в танк я проник с кормы, прополз под танком, тут не было эвакуационного люка снизу, забрался сзади на корму, командирский люк уже был открыт, так что разогнавшись, нырнув внутрь вниз головой.

— Твою мать! — заорал я.

Пулемётной очередью мне перерубило ноги. Сразу сработала аптечка, ругаясь, ноги восстановились, ожоги пропали, только боль фантомная осталась, это всё привычно, но я больше сапоги жалел. Редко, когда такие отличные сапоги подходят, тридцать километров в них пробежал и никакой потёртости, на ногах как вторая кожа сидели, как будто по ним и шили, и вот разорвались. Даже особо не успокоило что зенитный пулемёт на моем танке снёс это пулемётное гнездо и немцы погибли. Так что я стал менять униформу, помылся мокрым полотенцем, и заменил, хотя вроде новые сапоги тоже неплохи, я ревностно проверил это. Ничего, отличные сапоги. А пока всё шло к тому, что моя берёт, уже половина орудий у немцев выбита и эта артиллерийская засада выходит им пшиком. Купив две арты, что встали за моим «ИСом», отвёл их метров на триста, и те открыли огонь. Первым залпом накрыли наблюдателей, что в бинокли следили за боем. Там было много генералов, кинематографисты с двумя кинокамерами, да и парочка тех спецов, что изучали следы на месте уничтожения моих танков прошлым днём, тоже присутствовали. Накрыл наглухо, вторым залпом добил выживших. А потом перемешал там всё с землёй, особенно кинокамеры, этого ещё не хватало. Специально всё вокруг проверил и ещё две точки обнаружил с разных сторон, где съёмка велась, и их накрыл. Жаль разведчик в небе всё крутился, там тоже наверняка съёмка идёт. Но какая, фото или кинокамерой, не знаю. А после, выбив орудия, двинул вперёд, засада не удалась, несмотря на попытки немцев отойти, оторвавшись от меня. Причём, между нами ещё и минное поле оказалось, у них это не вышло. Один из танков двигался впереди, за ним остальные по его следам. Если подрывался, чинил ходовую, и тот дальше катил. Если погибал от детонации, то следующий за ним уже шёл впереди. Так и прошёл минное поле, арты за нами, так что нагнали, никому не дал уйти. Да и тех, кто на одиннадцать километров были, накрыл артами. Кстати, в восьми километрах находилась линия фронта, за ней в километре уже наши стояли, я их видел.

В этот раз самолётов тоже изрядно нагнали, штурмовики, бомбардировщики, даже истребители старались отметится. Только я один сбил сорок два самолёта противника. Однако тут и крымские лётчики отметились, тоже спустив с три десятка немцев. Да разведчика прогнали. Бои надо мной воздушные стояли страшные, сбитые то там тот тут падали. Своих сбитых лётчиков мне спасти не удавалось, немцы их в воздухе расстреливали, те что в окопах сидели, я в отместку как обычно всех их перебил. В общем, окопы обеих линии обороны я зачистил за два часа, да так, что образовалось обширная брешь. Радиосвязь с местными командирами имелась, так что войска хлынули туда. Могло бы образоваться несколько мини-котлов, но немцы поспешили отойти, а наши за ними. Ладно, пусть РККА с ними разбирается, немцев я изрядно проредил, так что отогнав танки в сторону, арты продолжали ухать залпами, целей у них хватало, не давали немцам организованно отойти, а я обмяк в своём кресле командира танка и пытался прийти в себя. Тут в люк застучали, кто-то из командования подъехал. Осмотревшись в приборы наблюдения, поморщился. Так и есть. А присмотревшись, понял, какой-то генерал-лейтенант. Пришлось вылезать. А как вылез, меня мгновенно скрутили, и последовал удар приклада. Шлемофон сбили с головы, отправив в беспамятство. И что это такое было? Немцы?

Очнулся я в самолёте, чувствовал вибрацию, гул моторов, их точно больше одного, и незаметно, стараясь не шевелится, чуть приоткрыл глаза, благо лежал на левом боку. Оказалось, я лежал связанный на полу, а на лавках сидели бойцы НКВД, все вооружённые «ППШ». Немцы? Это надо же какой финт провернули, чтобы только выкрасть меня, в расположении атакующих советских войск, в форме РККА и НКВД, найти меня и выманив генералом, взять в плен. Рукоплескаю стоя. Чуть позже, похлопаю, когда освобожусь. Глянул на тактическую карту, хотел определится с количеством противника, а все вокруг горят зелёным. Обалдеть, так это свои? В таком случае их сложно назвать своими. И как быть, убивать парней не хочу, они приказ выполняли, а бежать точно нужно. Общаться с правительством я не желаю. По карте понял, что это «Ли-2» был, восемь охранников моих, похоже два командира, и два лётчика, со мной тринадцать на борту. Ещё какие-то мешки были, но это возможно попутный груз. Карта показывала, что летим мы на трёхкилометровой высоте. По направлению, и положению солнца, куда-то в сторону Москвы. Рассчитать это было не сложно, я неплохой штурман. Теперь стоит подумать, что делать.

Как освободится я знал, продам верёвки, что меня стягивали в магазин и свободен, а связали хорошо, не пошевелишься, но и тело не сильно затекло. Блин, ведь не хотел связываться с советским командованием, как знал что какую-нибудь подлость устроят. Ну может я не «понимал» намёки на встречи, на прямые просьбы побывать у начальства, все отказывался. А тут мне прямо указали, что встретиться всё же придётся. Не успел я об этом подумать, как пришёл файл от модераторов игры, вздохнув, открыл его:

«Внимание, Игрок. Ваше прошлое задание отменяется с заменой. Так как вы его частично выполнили, вам полагаете награда. Вы награждаетесь специальностью инженер-конструктор. Новое задание, отмечено как «особое», сбежать от конвоя и вернуться за линию фронта. На выполнение даётся два часа. Список наград за выполнение. Первая — пять тысяч баллов на личный счёт и вам будет доступна опция «секретарь». Вторая — пять тысяч баллов на личный счёт, и вы получите способность задерживать дыхание под водой на двадцать минут. Третья — пять тысяч баллов на личный счёт и должность «Куратор».

Мысленно ругнувшись, даже не обратив внимания как мне дали инженера, знания нужные, я уже понял, и то что задание впервые сразу описано, подтвердил, что готов выполнить его, выбрав в качестве награды первое предложение. Не потому что ценное, а потому что первое. Пофиг на награды, валить нужно. Так что мне подтвердили начало, кстати, начался отсчёт, в верхнем правом углу зрения висел таймер, и времени у меня всё меньше и меньше. Как я сделал, просмотрел магазин, и нашёл всё-таки парашюты. Не те что лётчики используют, а десантные. Так что продав верёвки, я сразу же продал часть самолёта, такое возможно, хотя я ни разу и не пользовался этой опцией, а точнее, в виде контура лежавшего тела, моего тела. Так что я провалился вниз, под удивлённые крики бойцов, и стал падать, а самолёт полетел прочь. Надеюсь долетит с таким отверстием и ничего я в конструкции машины не нарушил. Сейчас явно ранее утро было, солнце только-только показалось из-за горизонта, если сегодня восьмое августа, значит отправили в Москву на следующий день как захватили, а скорее ночью. Чёрт, а голова болит, не жалели меня, когда били. Шишка на темени. Это я так пытаюсь отвлечься от паники что подбиралась ближе. Чёрт, я не парашютист, ни разу не прыгал, а тут пытаюсь в полёте надеть парашют. Те экстремалы что так делают, психи. Как это смотрится со стороны? Вот и я думаю, что смешно, и страшно. В общем, надеть так и не смог парашют, метров пятьсот до земли осталось, так что накрутил ремни на руки, и зубами дёрнул за кольцо, с хлопком вылетел вытяжной парашют, а за ним и основной. Дёрнуло так, что я думал у меня руки выдернет из плечевых сумок, но к счастью обошлось, хотя суставы с мышцами и болели.

Перекатившись, погасив скорость, я от радости обнял землю, и поцеловал ту, отплёвываясь от травинок и мусора. А приземлился я на заливном лугу, рядом несколько стогов стояло, явно недавно накосили и собрали. Посмотрев на возвращающийся самолёт, который один за другим, фактически надо мной, покидают бойцы, и над ними открываются купола парашютов, не люблю иметь дела с профессионалами, я сразу же решил, пора тикать. Купив «БТ-7», запрыгнув в башню, и на скорости рванул прочь. Заодно аптечку активировал, боль из рук ушла. Карта показала ближайшую дорогу. В какой стороне передовая, я примерно сориентировался, теперь бы успеть. На танке вряд ли, да и не знаю где эта передовая, слишком тихо тут. Значит, далеко, будем искать аэродром. Причём наш, советский, и угонять самолёт оттуда. А бойцам, что следом за мной совершали приземление на тот луг у какой-то речки, осталось только матерится, глядя мне вслед. По краю луга вилась дорога, малоезженая, но она меня вывела на довольно накатную, даже убитую дорогу, тут поля, леса есть, но по сторонам виднелись, так и гнал. Чтобы притормозить бойцов, да и помочь нашим раненым, я купил ящики с «пенициллином» в ампулах, на десять миллионов кредита, получилось немалый склад ящиков, который без охраны точно не оставишь, и погнал дальше. Покупки заняли минут пять, не больше. А доехав до ближайшей деревни, остановил машину у колодца центральной улицы. Я уже вернул оружие, ремень на пояс, пистолет-пулемёт, документы при мне теперь снова. Планшетка тоже, бинокль тот же. А то ничего не было, я больше скажу, комбинезона и шлемофона тоже не наблюдалось, и пока ехал всё это вернул. И вот сидя на башне, поинтересовался у ребятишек, что открыв рты глазели на героического танкиста и его героический танк.

— Парни, не подскажите где я?

— Это деревня Луки, — отозвался первым парнишка, лет десяти на вид.

Кстати, они все тут босые были, что парнишки что девчата, успевшие набежать со всех сторон, от подростков лет четырнадцати, до карапузов что только встали на ноги.

— А ближайший город какой?

— Так Тамбов в двадцати верстах будет, — ответил тот же парнишка.

— М-да, — протянул я. — До фронта далеко.

— Далеко, — согласился тот.

— Спасибо, вы мне очень помогли. Подождите минутку, — нырнув в танк, я быстро купил два вещмешка и набил их доверху вкусняшками. В одном банки со сгущёнкой, наши, советские, в другом тоже советские конфеты. И выбравшись, протянул старшему из парней, сообщая. — Это вам на всех сладости. Делите справедливо.

— А можно нам танк посмотреть? — осмелев, попросила одна из девочек лет восьми.

Подумав, я кивнул и спрыгнув на землю, приглашающе махнул рукой, и с рёвом радости те полезли на танк, облепив его. Другие не менее радовались, изучая что я им выдал. Поправив ремень «ППС» на плече, я осмотрел детвору. Несколько уже в танк нырнули через люки. Кто-то, изображая рычание мотора, сидел за рычагами, двигатель молчал, я заглушил его, так что было слышно. В танке осталось два шлемофона на сидениях экипажа, сейчас со спорами их мерили. Так вот, я поинтересовался:

— Не подскажите, тут какой аэродром есть?

— Есть, — кивнул парнишка лет двенадцати на вид, с пышной рыжей шевелюрой. — Только он далеко.

— А у нас тут самолёт стоит, — пропищала маленькая девочка, облизывая пальцы, что испачкала, конфеты были шоколадные.

— Да, — подтвердил тот же рыжий парнишка. — У нас там на поле самолёт сел, лётчик сказал, бензин закончился. Он уехал за ним, а наш Семён Петрович, участковый, охраняет. Самолёт там у посадки под деревьями спрятан.

— Да? — заинтересовался я. — Отличная новость.

Тут на тактической карте появились метки, которые быстро приближались. Похоже бойцы НКВД нашли где-то машину и гнались за мной, свежие следы от танка замаскировать сложно. Так что я поторопился покинуть деревню.

— Ладно детвора, пора мне, служба ждёт. А шлемофоны оставьте себе, это подарки.

Тут чуть ли не драка началась кому они достанутся, так что рассмеявшись, я нырнул в танк, его уже освободили, и стал кидать тем только что купленные шлемофоны. Точно по количеству голов, после чего заведя движок, покатил вниз по улице. Деревню перерезала небольшая речушка, по колено, дно песчаное, так что перебравшись на другой берег, погнал дальше, а вот и посадка с самолётом. Подкатив, пожилой участковый встав с травы, отряхивал галифе на заду, тот старшим сержантом был, я покинул танк, осматривая «У-2», и сообщил ему:

— Извините, но мне нужна эта машина.

Взяв того на прицел, заставил отбросить оружие, «Наган», после чего связал и оставил в стороне, танк отъехал в сторону чтобы мне не мешать, лётчик особо не солгал, говоря, что топливо закончилось, но не сообщал, что вытекло оно от пулевых пробоин. Если проще, то обстреляли связника, явно «мессера» постарались. Так что достал десяток канистр с авиационным танковым бензином, стал лить в горловину, а как потекло, срезая ветки и делая чопики, забивал в баки. Три раза проверял, капало, но уже не текло, шесть пробоин, так весь бензин и перелил в баки, а когда от деревни «полуторка» показалась, что мчалась во весь опор, то мотор уже работал, а я сидел в кабине, вот так разогнавшись, к счастью система управления и мотор не пострадали, и оторвавшись от дороги, потрясло, но взлететь можно, полетел в сторону передовой. Кстати, в кузове грузовичка и лётчик был, по шлемофону опознал, который что-то орал и грозил мне кулаком. Там же было двое механиков, бочка, инструменты какие-то, и те бойцы «НКВД». Пересчитал обнаружил что четверых нет. Значит у того склада с медикаментами остались. Я улетел. Танк немного сопровождал меня, но потом отстал и самоуничтожился, это чтобы никто не пострадал.

Полёт был тяжёлым, чопики от тряски выдавливало, бензин вытекал, приходилось садиться, новые забивать, заправлять, и лететь дальше. А это всё время. Авиационный танковый бензин к нашим самолётам вполне подходил, в отличии от нежной германской техники. В общем, такое дело, не добрался я до передовой, не успел, прошли эти два часа. Вообще, мне кажется задание невыполнимым было в таких условиях, даже если потраченное на детей время взять, не успел бы, так что когда таймер закончил работу, а я был в воздухе, то пришло сообщение. Открыв, вот что увидел:

«Внимание, Игрок. Вы не выполнили задание. Вам предлагается на выбор. Получить штраф, или новый квест без награды. Решение за вами. «Да-Нет». Вам выдано десять минут на раздумья».

Времени мало, но я всё равно пошёл на посадку. А вообще фронт близко, тыловые подразделения стало видно, автоколонны, что доставляли к передовой всё необходимое. Где-то впереди ухали крупнокалиберные орудия, но я до них пока не долетел, значит до передовой тридцать-тридцать пять километров, вряд ли больше. Сел на поле и пока проверял затычки в баках, и заправлялся, размышлял. Что-то мне это всё не нравится. Времени поразмыслить хоть немного есть, вот и тратил его. Вообще, мне такие подставы не нравятся, а то что это подстава, было ясно как день. Не успел бы я за два часа всё сделать, значит, модераторам было нужно чтобы я или перестрелял всех в самолёте и угнал его сразу, или продул, и нарвался на штраф или отработку. Именно эту отработку мне и хотели подсунуть, но что это такое? Если так подумать, могли и раньше подсунуть, все задания для меня коты в мешке, узнаю после согласия. Значит, это что-то такое что к игре не относится и отчего я точно могу отказаться и на меня можно будет надавить штрафом, а то и выбыванием из игры. М-да, мысли как-то меня не туда уводят. Однако выбираю однозначно штраф, к чёрту задание. Вот я не особо и терзаясь сомнениями, и отказался от задания, и подтвердил, что выбираю штраф за срыв квеста. Почти сразу пришло новое сообщение, которое я не без интереса открыл для изучения. Даже если меня снова на дно кинут, всё отобрав, то это будет моё осознанное решение. Я Игрок, но играть под дудку модераторов не хочу, что и показал своим решением.

«Внимание, Игрок. Вы оштрафованы за срыв особого задания. Ваше начальство отказалось вас прикрывать и вашу судьбу решает военно-полевой трибунал».

Мигнув, всё что было вокруг исчезло, и я оказался босой в своём командирском обмундировании, не опоясанный, без головного убора, без всего, стоявшим перед столом, за которым сидели трое, причём я отметил, какими те были безмерно уставшими. В помещении стоял дух табака, кто-то не давно курил. А так, за столом, застеленным красной материей, сидели трое, военюрист второго ранга, политработник в звании батальонного комиссара и командира в звании капитана. Если на армейские звания переводить, судить меня будут два майора и капитан.

— Так, кто у нас тут? — пробормотал военюрист, получая папку с личным делом, подозреваю моим.

Пока тот с интересом листал несколько листов в деле, там же мои документы скрепкой прикреплены были, я сам с немалым любопытством осматривался, потирая кисти рук. Судя по следам с них, недавно сняли верёвки, что стёрли кожу до крови. Стоял я явно не в доме, это амбар какой-то, вон в потолке открытый люк и оттуда несло запахом прелого сена. В стороне щелями обозначились закрытые ворота, а завели меня похоже через открытую калитку в боковой стене, на столе горела керосиновая лампа, что добавляла необходимого света, хотя всё равно полутемно было. А судя по перестуку на крыше, снаружи шёл ливень, даже не дождь. Да это и так понятно, я был мокрым насквозь. Позади меня стояли двое конвоиров с винтовками на ремне, штыки блестели остриями. Парни тоже были вымокшими, но особо на это не обращали внимания. Ну и последний кадр, политработник в звании младшего политрука, в мокрой плащ-палатке, накинутой на плечи, что видимо привёл меня с конвоем и передавал папку с личным делом военюристу. Скорее всего это особист. Интересно, в чём меня обвиняют? Надеюсь сейчас узнаю.

— Что это такое? — недовольно спросил военюрист, что тут явно был старшим, у особиста. — Сколько ещё вас учить правильно оформлять документы?

Особист явно был опытным, потому промолчал, застыв в ожидании, а председатель трибунала продолжая изучать документы, и с интересом подглядывая на меня, задумчиво пробормотал:

— Шестаков… Шестаков… Что-то знакомое. Капитан, мы с тобой нигде не встречались?

— Да, тоже где-то эту фамилию слышал, — подтвердил комиссар, силясь вспомнить где.

— Вряд ли, — пожал я плечами. — Я бы запомнил.

— Значит, показалось. Интересное у тебя обвинение.

— Вы бы мне объяснили, товарищ военюрист второго ранга, в чём меня обвиняют. Мне уже самому любопытно. А то попросили пройти за ними, разоружили, руки связали, вон следы на запястьях, закрыли в сарае и потом сюда, к вам привели.

— Ты, су*а, акт допроса подписал! — взвился в ярости особист. — Ты подписал признание.

— Что-то я такого не припомню. Никак поддельными делами занимаетесь, а товарищ младший политрук? Так тут вам не тридцать седьмой чтобы по оговору сотнями людей под расстрельную статью подводить. Хотя для тех времён вы возрастом не вышли. Брат научил как дела фабриковать? Сам-то служит или уже шлёпнули? Ладно там по навету, занять место начальства, или жилплощадь расширить, писали анонимки и людей пачками расстреливали ни за что. Я-то чем вам не угодил? Меня орденом наградили, а вас нет? Или девушка понравилась, а та мне предпочтенье отдаёт? Или какой трофей что у меня есть, а вам не подарил так вас возмутило, что до трибунала дошло? Нет, тогда?..

— Афанасьев, опять за своё?! — зло прошипел военюрист, заметно стушевавшемуся особисту, что злобно поглядывал на меня. — Я тебя предупреждал? Так вот, это дело будет изучать особая комиссия. Слишком много расстрельных приговоров на нашем фронте производится. В штрафбаты мало осужденных уходит. Позже поговорим… Теперь с тобой, капитан…

— Можно изучу? — попросил батальонный комиссар, и забрав мою папку, стал читать её, пытаясь стряхнуть усталость и сосредоточится на акте допроса и признании.

— Так вот, по тебе, капитан, — повторил военюрист. — Здоровая наглость, это конечно хорошо, однако обвинение на тебе серьёзное. Уничтожение немецкого военного госпиталя. Что на это скажешь?

— О как? — усмехнулся я. — А в признании нет что я младенцами по утрам завтракаю, а каждый вечер мне в постель новую девственницу кладут для утех? Слабо, товарищ младший политрук, слабо. С фантазией у вас не густо. Я надеялся ваш полёт мысли мне припишет что существеннее.

Однако тот сдержался, поиграл скулами и отвернулся, явно строя мысли как меня наказать. С интересом на него покосившись, тем не менее военюрист, продолжил общение со мной:

— Обвинение, капитан, действительно серьёзное. Об этом случае, что произошёл меньше суток назад, уже весь фронт наслышан. Найти кто его уничтожил не удалось, но там отчётливо видны следы танковых гусениц, причём «КВ» и «тридцатьчетвёрок», а в вашем батальоне, не смотря на то что осталось всего восемь машин, такие танки есть. Тем более именно вы наступали в этом направлении. Ваши танкисты отказались давать показания, но вот ваш заместитель написал признание, что именно вы приказали уничтожить госпиталь.

— И вас ничего не настораживает? Этот зам давно о должности комбата мечтал. Обычный оговор. Воспользовался моментом. Товарищ военюрист, давайте без протокола.

— Хм, — тот переглянулся с другими представителями трибуна и посоветовавшись с ними, кивнул. — Хорошо.

— То, что я скажу останется между нами, и если даже кто попытается сообщить что это я сказал, отвечу что они больны головой и я такого не говорил. Так вот, немцы наших раненых не жалеют, и стоит отметить, что наши бойцы всегда равняют счёт. Немцы наш медсанбат побили, так наши в отместку немецкий. Всегда равняют счёт. По тому госпиталю, в чём меня обвиняют, я не помню, мы вообще в другом месте наступали, да и случаев где немцы недавно наших раненых побили, не припомню. Кстати, мой зам брал пять танков, и мой командирский «КВ», выбить из какой-то деревни немцев, уж извините, вылетело из головы название. Вон шишка какая на голове. Возможно там госпиталь и стоял. Я в это время с тремя танками работал по отходящей артиллерии противника.

Ересь я нёс страшную, я вообще не понимал где нахожусь, что за часть, кто мои танкисты, и что вообще происходит. Ну кроме того, что я стою перед представителями трибунала. Это не тройка, просто так получилось, что их трое на этом военно-полевом суде. Тут главное говорить с уверенным видом. А вообще на результаты трибунала мне плевать, всё равно сбегу, запрета на это нет. Перейду линию фронта, и займусь своими делами, меня вот эти крысиные дела только забавляли. Да, вы не ослышались, я откровенно веселился, попав под суд, и похоже военюрист это понял, видимо по глазам, что мне тут всё до одного места и мне весело. Меня ответили в сторону, к воротам, под дождь к счастью не выводили, и довольно долго те советовались, причём тот младший политрук в этом принимал активное участие, тряся какой-то бумажкой. Хм, судя по тому как тот тыкал в меня пальцем, тот на что-то напирал в моём лице. Почти полчаса я стоял на месте, пытаясь подслушать, но не получалось, шум дождя мешал. Кстати, за воротами похоже стояла полевая кухня, дымок доносился и запах приготовленного борща, его ни с чем не спутаешь, ещё доносился аромат свежего хлеба. Да так, что нюхая, слышал бурчание у себя в животе.

Наконец меня позвали, и тот же военюрист, что был сильно хмурым, стоя зачитал решение военно-полевого суда. Никакой пересмотра дела похоже не будет, всё уже было решено, ещё до того как меня привели.

— … лишить воинского звания, и приговорить гражданина Шестакова, Валентина Егоровича, к высшей мере наказания — расстрелу. Приговор привести в исполнение немедленно.

— Ну вы и твари, — с усмешкой сообщил я. — Языки не сильно стёрли, вылизывая зад этому МЛАДШЕМУ политруку?

— Конвой, вывести приговорённого! — несколько резко приказал военюрист.

— А вы запомните, ответ всегда бывает, — всё же оставил я за собой последнее слово.

Меня вывели из сарая, и стали вязать руки. Я заметил, что рядом тёрся военюрист, тот вдруг сообщил:

— Против Члена Военного Совета фронта я идти не могу. А тут приказ, дело должно быть громким, мы с ранеными не воюем. Чтобы все это поняли.

— А какая разница кому задницу лизал, язык-то всё равно в дерьме, — спокойно ответил я, а тот резко развернувшись, ушёл.

Мне связали руки, и повели куда-то в сторону, тот особист и будет командовать расстрельной командой. Вон какая рожа довольная. Что интересно, мне пришло сообщение, предлагая новое задание. Пока без согласия не знаю какое. Видимо вернулись к старой схеме. Похоже, опять подстава. Так что я отказался. Сам поработаю, идите к чёрту с подставами и наградами. Сработал я чисто, продал в магазин верёвки, освободив руки, вырубил обоих конвоиров, те и среагировать не успели, купил «Наган» с глушителем, после чего выстрелил в особиста. Тот уже судорожно пытался достать оружие из кобуры, он замыкал процессию и видел, что происходит. Конвоиры, получив по голове, осели, а тот получив две пули в живот, упал. Подойдя, я похлопал его по щекам. Тот в сознании был, скрежетал зубами, и наклонившись к уху, сказал:

— Надеюсь, ты очень болезненно издыхать будешь. Не люблю оставлять долги.

Оставив того валяться на грязной размокшей земле какой-то улицы, неизвестной мне деревни, старясь не повредить босые ноги, я вернулся к ангару. Вырубив часового у входа, тот под навесом стоял, только до сапог капли долетали, аккуратно положив его, чтобы не грохнул ничем, в лужу получилось уложить вверх лицом, и вошёл в ангар. Тут были та же тройка трибунала. На столе ополовиненная бутылка водки, да закусь. Военюрист, что сидел спиной ко мне, заметив, как его напарники замерли, выпучив на меня глаза, тоже обернулся, а я сообщил на немой вопрос присутствующих, поднимая ствол револьвера, увенчанный глушителем:

— Долги настало отдавать.