Буше доехал на такси до въезда на Норфолкские военно-морские судоверфи, предъявил удостоверение личности и попросил показать ему, где стоит «Бигль». Пока проверяли его допуск, он оглядывался. Людей поблизости было немного, одни массивные и мощные силуэты серого цвета. Светло-серый бетон набережной вел к причалам, где стояли асфальтово-серые корабли, четким рельефом выделявшиеся на фоне темно-серых туч, чреватых дождем. Очертания военных кораблей напоминали очертания городов будущего.
Ему выдали пропуск на проход мимо остальных постов и указания, как найти «Бигль». Заметить судно оказалось несложно. Оно было меньше военных кораблей, с синим корпусом и с белой полосой выше ватерлинии. На корме возвышался кран в форме буквы «А», чтобы спускать и поднимать глубоководный обитаемый аппарат «Люси». Буше подошел к трапу и огляделся. С борта ему махала жена Марка Мэй. Она тоже участвовала в экспедиции.
— Поднимайтесь! — крикнула она.
Буше взбежал по трапу.
— Добро пожаловать, — сказала Мэй. — Вот-вот отправляемся. Боб в лаборатории и просил вас тоже туда зайти.
Кто-то из членов команды забрал его дорожную сумку с джинсами и свитерами, которые Буше купил специально для этого плавания, и повел его вниз. Когда Буше вошел в бортовую океанографическую лабораторию, Пальметто встал.
— Добро пожаловать, — сказал он, энергично пожимая руку судьи. — Вы хоть представляете, сколько обычно уходит времени на то, чтобы организовать такую экспедицию? Месяцы. А мы управились в двадцать четыре часа, благодаря русским. Итак, мы спускаем аппарат в исследовательских целях. Привезем образцы, поднимем шумиху в прессе, натянем носы этим русским и испортим Джону Перри всю игру. Кроме прочего, у нас будет неопровержимый свидетель — американский федеральный судья.
— Я ни в какой глубоководный аппарат лезть не собираюсь.
— А стоило бы, судья, — сказал Пальметто, будто и не слышал. — Такой шанс предоставляется раз в жизни. Увидите такое, чего почти никто не видел.
Пока Буше мысленно обозревал океанские глубины, судно двинулось.
— Отправились, — сказал Пальметто. — Давайте, покажу вам ваше место и проведу экскурсию по судну.
Они вернулись на главную палубу. Выходя из гавани, они прошли мимо армады американского атлантического военно-морского флота. Дело шло к полудню, дул резкий восточный ветер, над морем низко нависли свинцово-серые тучи. Буше глубоко вдыхал свежий воздух Атлантики, сравнивая его с густым теплым воздухом Мексиканского залива — тот ему нравился больше. Глубоководный аппарат покоился в своем ангаре в центральной части палубы, ближе к корме. Они вошли внутрь.
«Люси» напоминала курносую рыбку-гуппи, проглотившую мячик. Собственно, это была батисфера — такая форма лучше всего выдерживает колоссальное давление на океанском дне. Она была оборудована механическими манипуляторами для сбора образцов с океанского дна, которые складывались как лапы богомола под «лицом», через которое вели наблюдение пилот и два других ученых. По лестнице с платформой можно было подняться в сферический пассажирский отсек. Они забрались по лестнице, Пальметто открыл люк.
Буше нагнулся, заглянул внутрь. Судя по диаметру люка, да и размерам отсека, всем, кто погружался в этом аппарате в морские глубины, полагалось быть людьми малогабаритными.
— А тут безопасно? — спросил судья.
— Настолько, насколько может быть безопасно на четырех с половиной тысячах метров ниже уровня моря. Это почти три мили. Пойдемте, покажу вам ваше место.
Буше делил тесную каюту с Пальметто и еще двумя учеными — они прибыли раньше и забили себе верхние койки, бросив на них пожитки.
— Я пошел обратно в лабораторию, — сказал Пальметто. — Вам здесь нормально?
— Справлюсь, — сказал он. — А когда мы доберемся до места?
— Завтра ближе к полудню будем над Каролинским валом. Спуск займет примерно четыре часа, пару часов поработаем на дне, еще столько же уйдет на подъем. Десять часов в замкнутом пространстве. Звучит страшно, но время там летит быстро. Вот увидите, это будет один из самых замечательных дней в вашей жизни.
— Я пока еще не согласился.
Пальметто кивнул и вышел.
Буше прилег на койку. Почувствовал, как наплывает морская болезнь, и решил подняться на главную палубу: лежать плашмя — не лучший выход для сухопутной крысы, впервые отправившейся в океанское странствие. Два часа кряду он таращился на горизонт. Пообвыкнув, принялся будто краб ползать по всему кораблю. Задавал вопросы, ему отвечали, энтузиазм его все усиливался. Ближе к вечеру он перезнакомился со всеми членами команды и научными сотрудниками.
Ужин подали ровно в шесть: бифштекс с картофелем. Он съел половину и отодвинул тарелку.
— Не нравится? — удивился Пальметто.
— Очень вкусно, — ответил Буше, — но мне лучше сегодня не наедаться. Завтра будет тяжелый день.
Пальметто улыбнулся.
— Что убедило вас принять решение?
— Такие шансы выпадают не каждый день.
Вечер ученые проводили почти так же, как дома. Кто-то читал, кто-то играл в настольные игры или смотрел видео; разумеется, завязался и разговор. Буше оказался в его центре. Всех интересовало одно: что он здесь делает?
— Мне пришлось вытащить мистера Пальметто из тюрьмы. А там я и оглянуться не успел, как попал сюда, — объяснил Буше.
Все рассмеялись.
— Судья, просыпайтесь.
Пальметто слегка потряс его. Буше открыл глаза.
— Начало седьмого. Пришли рано. Через час будем на месте.
— А как аппарат?
— Подготовлен. Увидимся на палубе. Пойду позвоню Марку.
Радиобуек «Рекскона» подскакивал на неспокойной поверхности Атлантического океана. Кабель соединял его с монитором, с помощью которого и было совершено их беззаконное открытие. Сенсоры, расположенные на океанском ложе, принимали данные и передавали их на буек, который соединялся через спутник с информационным центром корпорации в Новом Орлеане. Кроме того, буек мог принимать сигналы с любого судна, проходившего в радиусе пятидесяти миль, и сообщать в штаб-квартиру о всех возможных «браконьерах». Именно таким образом был перехвачен и передан телефонный звонок Пальметто.
Берт Кантрел получал копии всех сообщений с океанского буйка. Он увидел в сообщении имя Пальметто и чуть не свалился со своего директорского кресла. Бросился в кабинет к Перри.
— Я только что обнаружил Пальметто, — доложил он.
— Шутишь, — откликнулся генеральный директор «Рекскона».
— Он находится на исследовательском судне «Бигль», которое направляется к Каролинскому валу, туда, где находится наше месторождение гидрата метана.
Перри встал из-за стола.
— Что я тебе говорил? Я знал, что он станет совать туда нос.
— На этом их судне есть подводный аппарат. Полагаю, они намереваются опуститься на дно. Думаю, Пальметто хочет взять образцы. Если ему это удастся и он обнародует свои открытия, у нас возникнут осложнения.
— Нужно сделать так, чтобы этого не произошло. Разберись.
— Ты сам понимаешь, что говоришь? — уточнил Кантрел.
— Я сказал: разберись.
Аппарат выкатили из ангара и с помощью крана переместили к корме. Буше быстро туда залез — двое его спутников уже дожидались. За пультом управления сидела Мэй.
— Я не знал, что вы тут главная, — обратился к ней Буше.
— Можете теперь обращаться ко мне «капитан». Садитесь сюда, — распорядилась она. — Вот ваш монитор. Видеть будете то же, что и мы. А это ваш иллюминатор. Чтобы в него смотреть, нужно прижаться лбом вот к этой подушке. Вот и все инструкции.
Пока она говорила, люк над их головами закрыли и задраили. Мэй продолжала:
— Дышать будем все время одним и тем же воздухом. Вот это, — она указала на цилиндр из нержавеющей стали длиной в полметра, — поглотитель углекислого газа. Вот кислородные баллоны. — Она погладила их. — Они регулируют состав воздуха. А вот датчик качества дыхательной смеси. Если уровень углекислого газа слишком высок, я добавляю кислорода. Ну, двинулись.
Их спустили на воду. С минуту они плавали на поверхности, все еще соединенные с судном. Пальметто доложил в радиотелефон, что они готовы. Буше приник к иллюминатору. Размером он был примерно с маску для подводного плавания. Он увидел пузырьки — аппарат начал погружаться. Вода становилась все темнее и наконец совсем почернела.
— Проверяю освещение, — сказала Мэй. На миг темноту прорезали снопы света. Проверка прошла успешно, Мэй выключила прожектора ради экономии электроэнергии. Тьма была непроглядной, а потом Буше вдруг увидел нечто, напоминающее звездное небо: тут и там вспыхивали искорки света.
— Фосфор, — пояснила Мэй. — Мы примерно на глубине тысяча метров.
— Быстро опускаемся.
— При погружении время течет быстро. А подъем всегда кажется медленнее. Можете и дальше смотреть, но пока не достигнем дна, почти ничего больше не увидим.
Руководитель научного отдела «Рекскона» получил разрешение, которого ждал. До того он с большим тщанием и умением заложил детонаторы в подводную почву, дабы подготовить необходимый этап процесса: взрыв на поверхности океанского ложа. Распоряжение ему передали по телефону. Он узнал голос Берта Кантрела. Распоряжение звучало так: «Разрешение дано. Приступайте».
— Мы у самого дна, — сказала Мэй. — Глубина тысяча шестьсот метров. Включаю внешнее освещение.
Они не отрывали глаз от трех мониторов: дно океана будто бы поднялось им навстречу. Никаких признаков жизни. Свет выхватывал из тьмы безжизненную пустыню, вот разве что в нескольких метрах над поверхностью плавало что-то вроде пузырьков. Потом пузырьки эти начали менять форму. Буше увидел, как два из них соприкоснулись и слились. Он повернулся к своему иллюминатору и разглядел, как мимо промчалось какое-то похожее на кальмара существо длиной три фута.
— Мы рядом с Каролинской впадиной, — объяснила Буше Мэй. — Тут дно довольно плоское, но справа начинается крутой обрыв. Готов к поискам, Боб?
— Еще бы, — ответил Пальметто. Да, ему нравилось наблюдать за подводными существами, но мысль о том, что они вот-вот обнаружат источник энергии, о котором он размышлял всю свою сознательную жизнь, перебивала все остальное.
— Думаете, найдем что на этой глубине? — спросил Буше.
— Глубина Байкала как раз тысяча шестьсот метров. Если русские обнаружили гидрат на такой глубине, то и мы обнаружим, — ответил Пальметто.
Но прошел час, а они так ничего и не нашли — кроме самых удивительных форм жизни на планете, в том числе ленточных червей размером с человека, один из которых долго ползал по аппарату.
— Опускаюсь ниже по стене впадины, — сказала Мэй. — Как считаешь, Боб? Еще на тысячу метров?
— Может, столько и не понадобится. Вдруг нам повезет.
Спуск занял час, и честь открытия принадлежала Мэй.
— Боб. Вон там. Правый нижний угол твоего монитора. Видишь этих моллюсков на возвышении?
— Да. Они питаются метаном.
— Иду туда. Возвышение у самого края гряды, но нам хватит места. Встанем вон там, на гребне, — поясняла Мэй, чтобы Буше понимал, что происходит. — Действовать манипуляторами проще из стационарного положения, проще и перемещать образцы в вакуумную камеру, которую, кстати, изобрел наш Боб.
Буше взглянул на человека, сидевшего совсем рядом.
— Я кое-что за эти двадцать лет все-таки успел, — сказал он.
— Так, мы на дне, — сообщила Мэй. — Выдвигаю манипуляторы.
Манипуляторы перемещались с помощью ручек и рычагов, расположенных под главным монитором. «Щупальца» упали, из них выдвинулись клешни и повисли над сероватым комком, лежавшим на дне моря. Потом клешни сжались в щепоть и опустились на предмет. Сжались теснее, сошлись. Щупальца поднялись. Комок был в диаметре около полуметра.
— Черт бы меня побрал, — сказал Пальметто. — Образец русских весит три килограмма. А этот все шесть, если не больше.
— Стоило спускаться? — подзадорила Мэй.
— Мэй, с этого образца начнется новая эпоха. Мир получит новый источник энергии, которого хватит на многие века.
— Если ты об этом знал, Боб, чего же ждал так долго?
— Поможете ответить, судья? — попросил Боб. — Давайте.
Буше заговорил, его негромкий, монотонный голос звучал гипнотизирующе в крохотном яйце, лежащем на океанском ложе.
— Мистер Пальметто изобрел метод извлечения гидрата метана двадцать лет тому назад. Но открытие у него украли, несколько посвященных в суть дела человек были убиты. Он до последнего времени держался в тени, так как опасался за свою жизнь.
— Это — только часть ответа, Мэй, — добавил Пальметто. — Я недавно выяснил, кто украл мое открытие и собирается воспользоваться моим методом; но они не сознают связанных с этим опасностей. Они могут совершить какую-нибудь глупость, и это отбросит разработку ценнейшего источника энергии на двадцать лет назад. Я должен предать огласке, что именно здесь находится и как использовать это безопасным образом.
Еще несколько минут манипуляторы двигались, помещая образец в контейнер. В конце концов он был водворен на место, вакуумный отсек задраен. В нем в процессе подъема на поверхность будет поддерживаться постоянное давление.
Мэй как раз возвращала манипуляторы в исходное положение, когда аппарат вдруг скинуло с гребня, на котором он стоял. Троих его обитателей швырнуло назад, все они потеряли сознание. Потом их закрутило — аппарат падал все глубже в недра Каролинского желоба, и остановился только тогда, когда давление достигло крайнего предела, который могла выдержать хрупкая оболочка.
Буше пришел в себя. Он ничего не видел. Ничего не чувствовал. Попытался дышать, но дыхание было поверхностным, частым. Кислород заканчивался, в атмосфере скопилась углекислота.
Левая рука его была зажата. Он вытянул правую, пощупал сбоку. Пальметто лежал под ним. Мэй — сверху.
— Мэй! Вы целы?
— Вроде как. А как там Боб?
— Не знаю. Похоже, он подо мной.
— Больше ему быть негде. Попытаюсь сдвинуться.
Он почувствовал, что она оторвала свое тело от его, услышал, как она шарит в темноте. Щелкали кнопки и переключатели, но ничего не происходило. Наконец загудел какой-то моторчик. Вспыхнул красный свет. В тусклом освещении Мэй отыскала примагниченную лампочку, которую держала на рабочем месте. Принялась проверять системы, начав со снабжения воздухом.
Буше услышал, как шипит кислород, вырываясь из баллонов.
— Еще пара минут — и мы бы задохнулись, — сказала Мэй. — Или замерзли бы. Черт, как здесь холодно.
Буше поднялся.
— Посветите на Боба, — сказал он.
Мэй направила туда луч фонарика. Буше поднял голову Пальметто, руки запачкались кровью. Отыскал пульс на шее.
— Он жив, но ранен.
— Нужно выбираться. Мы свалились еще на две тысячи метров. До максимальной глубины, какую способны выдержать.
Мэй отключила подачу кислорода и запитала систему через резервные аккумуляторы. Вспыхнул свет. Стало ясно, что аппарат лежит на боку. Мэй выглянула в штурманский иллюминатор.
— Ничего себе, — сказала она.
Буше подошел к другому иллюминатору.
— Я ничего не вижу.
— Вы смотрите прямо вниз. Похоже, мы лежим на еще одной гряде. Только я не понимаю, что нас удерживает.
Она потянулась к радиотелефону:
— «Бигль», это «Люси». Прием.
— «Люси», «Бигль» слушает. Что у вас случилось? Прием.
— Пока не знаем. Возможно, землетрясение. Мы свалились в Каролинский желоб до максимально возможной глубины. Лежим на боку у стенки. Кислорода и энергии в обрез. Поглотитель углекислого газа поврежден. Не знаю, смогу ли в этом положении сбросить балласт, чтобы начать подъем. Прием.
— «Люси», выбора у вас нет. Сбрасывайте и поднимайтесь.
— Попробую. Конец связи. — Она отключилась.
— А что нужно сбросить? — спросил Буше.
— К аппарату извне крепятся стальные пластины. Именно за счет их он погружается; выполнив задание, мы просто сбрасываем их и поднимаемся на поверхность.
Раздался стон, оба они склонились над Пальметто.
— Ты ударился головой, — сказала Мэй.
— А то я сам не знаю, — ответил он. — Где мы?
Она пояснила, где они находятся — и в какой опасности.
— Задерживаться нельзя, — сказал он. Попытался сесть. — Чего мы ждем? Сбрасывай пластины.
— Легко сказать, — возразила Мэй. — Мы лежим на боку. То есть придавили половину из них. А остальные лежат сверху.
— Ну, отцепите их, или как там делают, — сказал Буше.
Мэй склонилась над панелью, щелкнула несколькими переключателями. Никакого эффекта.
— Сила тяжести-то нам здесь не помогает.
— Зато может помочь кое-что другое, — сказал Буше. Взял один из музыкальных дисков — в аппарате была целая подборка. — Вы говорили, что здесь есть все, и, похоже, не соврали.
Он вставил диск, вытащил наушники, чтобы музыку слышали все. Раздалась ритмичная мелодия: бой барабанов, единственный аккордеон. Буше шагнул к Мэй и сказал:
— Не соблаговолите потанцевать, мадам? Это зайдеко. То же, что и полька, только топать нужно сильнее.
Она шагнула ему в объятия. И они задвигались по глубоководному аппарату в ритме музыки каджунов. Аппарат качнулся. Накренился. Перенос веса заставил его сорваться с уступа. Они почувствовали, что падают — все глубже и глубже.
— Пластины не отцепляются! — вскрикнула Мэй.
Она метнулась к приборной панели, ударила кулаком по рычагу. Они продолжали погружаться… а потом аппарат медленно выровнялся. Спуск прекратился, на некоторое время они зависли в неподвижности, потом начали всплывать. Музыка все звучала, певец перечислял несравненные таланты некоего «удальца и молодца». Дружный вздох облегчения добавил в атмосферу щедрую порцию углекислоты.
Они остались сидеть в положениях, которые сочли наиболее удобными. Всплытие — дело нехитрое, аппарат поднимался к поверхности будто пузырек воздуха. Мэй следила за показаниями глубиномера. Прошло довольно много времени, и вот она сказала:
— Мы вернулись на уровень, где взяли пробу.
— Посвети немного, — сказал Пальметто.
Мэй направила луч прожектора на дно.
— Ты посмотри-ка! — сказала она.
— Слой гидрата метана, — определил Пальметто. Выглядело дно так, будто его покрывал подтаявший снег. — Не было никакого землетрясения. Был взрыв. Кто-то подорвал донную поверхность, чтобы обнажить этот слой. Готов поспорить: эти мерзавцы прекрасно знали, что мы здесь. — Он повернулся лицом к Буше, который приник к иллюминатору. — Судья, — сказал он, — мы едва не пополнили список жертв «Рекскона».
Аппарат продолжал всплытие, никто не произносил ни слова; наконец Мэй прервала молчание:
— Мы исчерпали запасы кислорода в резервных баллонах. То, что мы выдыхаем, перерабатывается, и все равно уровень углекислого газа слишком высок. Нам не хватит воздуха, чтобы подняться на поверхность. — Она взглянула на своих спутников. — Попробуем медитацию, — прошептала она. — При этом метаболизм замедляется и воздуха расходуется меньше. Придумайте два каких-нибудь слога и повторяйте их про себя. Глаза закройте.
Они послушались. То приходя в сознание, то погружаясь во мрак забытья, они поднимались наверх.
Ныряльщики «Бигля» были наготове. За всплытием аппарата пристально наблюдали. Едва рубка, или «плавник», показалась из воды, они немедленно бросились к аппарату. Люк распахнули, один из ныряльщиков спрыгнул внутрь с баллоном чистого кислорода. Прижал маску к первому лицу, до которого дотянулся. Пальметто закашлялся, задохнулся. Потом кислород дали Мэй. Дайвер понес полуживую женщину к люку. Ее положили на надувную лодку, надели на лицо маску, соединенную с баллоном со сжатым воздухом. Так же поступили и с мужчинами, а потом лодка понеслась к судну. Уже через несколько минут пострадавших осматривал врач. Жизнь их была вне опасности.