Горькая услада

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

— Ах, как мне надоело это бесконечное ожидание! — пробормотал Родней и раздраженно добавил: — А тебе нет?

Они ехали по Рой-Роуд в автомобиле Роднея; наступила весна, луга уже зазеленели, на деревьях зазеленели почки.

Сильвия положила свою руку на руку Роднея и, улыбаясь, сказала:

— Не будь таким беспокойным, дорогой. Я ведь не могу ускорить течение времени.

— Давай поедем в Париж, — предложил Родней, — поедем, дорогая, любимая… никто не узнает… мы божественно проведем время…

— Я не должна, не хочу, — быстро возразила Сильвия. — Ах, Родди, почему ты так ужасно избалован? Мне так грустно это…

Родней ничего не ответил, он даже не улыбнулся ей. Уже несколько недель тянулись эти «темные», как Сильвия называла их, тайные встречи. Но скоро настанет день, когда они будут безумно счастливы и им не нужно будет ни от кого скрываться…

Они заехали в какой-то коттедж, и им подали там чай с малиновым повидлом и вкусным кексом.

В камине потрескивал огонь. Кусты сирени уже покрылись маленькими листочками.

Родней взглянул на Сильвию, и у него забилось сердце… Она была так молода и прекрасна и создана для любви.

Он наклонился к ней и, страстно сжав в объятиях, поцеловал в губы.

— Я знаю, что ужасный негодяй по отношению к тебе, но это все оттого, что я так люблю тебя, и эта бесконечная разлука… прости меня, любимая…

Всю дорогу они говорили о дне их свадьбы: они повстречаются утром в Лондоне и поедут в Рентон, где проведут свой медовый месяц.

Накануне свадьбы Родней поехал в свой замок. Сильвия была свободна, все улажено, еще одна ночь и… В шесть часов он выехал из Лондона. Весенний вечер был изумрудно-золотой… Завтра в это время они вместе будут здесь, и Сильвия станет его женой.

Он виделся с ней сегодня утром, они смеялись и шутили, как всегда, но были взволнованы и возбуждены.

Ожидание, отчаяние — все осталось позади.

После обеда Родней прошел в портретную галерею и зажег электричество. Он остановился перед портретом своей матери; ее глаза, как живые, глядели на него. Он вспомнил, как в детстве взбирался ей на колени, а она, осыпая его поцелуями, шептала: «Мой маленький мальчик».

Он долго глядел на ее портрет, его охватило глубокое волнение, и мысленно он просил ее:

«Мама, пожелай нам счастья!»

— Вот мы и дома, дорогая! — сказал Родней.

Он на руках вынес Сильвию из автомобиля и внес ее в огромный вестибюль.

— Как ты думаешь, мы будем здесь счастливы? — поддразнил ее немного спустя Родней, когда они вышли в сад.

— Счастливее, чем кто-либо другой, — живо ответила Сильвия.

Сумерки сгустились; розовые розы казались белыми, алые — черными; воздух был напоен ароматом цветов и свежестью наступавшей ночи.

— Пора в дом! — глухим голосом сказал Родней.

Держась за руки, они прошли через длинную галерею в свою комнату и остановились у открытого окна.

— Только мы и звезды — и больше никого в целом мире, — прошептала Сильвия.

Родней крепко обнял ее и, целуя в губы, выдохнул:

— А для меня даже звезд не существует — только ты одна!..