Глава 2

Положение было самое отчаянное...

Факт воровства не установлен.

Злоумышленники не обнаружены.

Квартира заложена.

Взятый под нее кредит — истрачен.

Впору было вешаться...

Но имели место и плюсы. Один — Ольга. Но он перевешивал все остальное!

По причине чего Мишель Герхард фон Штольц ни вешаться, ни стреляться, ни тем более травиться не собирался, пребывая в состоянии совершеннейшего счастья. Потому что был в состоянии влюбленности!

Но, увы, природа жизни такова, что счастье — это всегда лишь краткий миг меж сплошными неприятностями...

В дверь позвонили.

И еще раз.

Потом постучали. Ногой...

— Кто бы это мог быть? — удивленно подумал Мишель Герхард фон Штольц, который никого в гости в столь ранний час не ждал.

Ему бы не открывать, ему бы затаиться, изобразить свое отсутствие. Но это можно было бы истолковать как трусость, чего настоящие джентльмены допустить не могут!

Мишель Герхард фон Штольц прошел к двери и повернул в замке ключ.

На пороге стояли три крепких на вид паренька в кожаных куртках, с золотыми цепочками на шеях.

Странная с точки зрения просвещенного европейца мода. Слегка папуасская.

— Вы ко мне, джентльмены? — вежливо поинтересовался Мишель.

— К тебе, к тебе! — ответили ему незваные гости, оттирая его плечом в сторону и проходя мимо него в квартиру.

— Господа, с кем имею честь? — поинтересовался Мишель.

Гости оглядели квартиру, сунувшись в каждый угол, и по-хозяйски расположились, упав в кресла и на диван. Что было по меньшей мере невежливо с их стороны.

«Надо бы выставить их вон», — решил про себя Мишель Герхард фон Штольц, лежа на полу.

«Ага, попробуй! — возразил ему внутренний, принадлежавший Мишке Шутову голос. — Ты глянь, какие бугаи!»

Как будто это может иметь какое-то значение!

Бугаи?... Пусть бугаи! Тем хуже для них!

— Нуты чего, в натуре? — довольно миролюбиво спросили гости.

«А че за базар?» — попытался было вступить в мирные переговоры Мишка Шутов. Но Мишель Герхард фон Штольц, опередив его, взял и ляпнул:

— Джентльмены, вам не кажется, что вы дурно воспитаны? Соблаговолите покинуть помещение!

У пареньков челюсти отвисли.

— Ты че, фраер, сильно борзый, да?

Еще был шанс уладить все по-тихому. Найти общий язык, сказав: мол, какой базар, пацаны, если есть какая предъява, то всей душой!...

Но Мишель Герхард фон Штольц был непреклонен.

— Пожалуйста, выйдите вон! — указал он на дверь.

— А «бабки»? — удивились незваные гости. — Ты «бабки» под хату брал?... И где они?

Оказывается, эти пацаны были не просто так, а правильными, с трудовыми книжками пацанами и служили во вполне приличном и уважаемом учреждении. В банке.

— Ты че, фраер, нас за лохов держишь? Кинул банк на кучу «бабок» — и концы в воду?...

Что, на каком языке и по какому поводу они сказали, Мишель Герхард фон Штольц понял не вполне, хотя в совершенстве владел несколькими европейскими языками и диалектами.

Зато понял обитавший в шкуре фон Штольца на правах другой его половины Мишка Шутов, детство которого прошло не где-то там, за границами, а в российской глубинке. Это потом он стал фон Штольцем, настолько сжившись с новым своим обликом, что стал подзабывать о своей комсомольской юности и пролетарском происхождении. А иначе нельзя, иначе в два счета провалишься, сев лет на двадцать на тюремные, где-нибудь в графстве Йоркшир, нары!

Но это — там, а здесь, в родной сторонушке, из «фона» полез тот прежний, Мишка Шутов. Который быстро сообразил: е-мое... Так это ж «крыша» банка требовать возврат кредита пришла! Которого нет. Равно как накапавших по нему процентов.

Ах вот оно в чем дело! Всего лишь...

— Милостивые государи, — желая решить вопрос миром, сказал Мишель Герхард фон Штольц. — Так получилось, что в настоящее время я не располагаю требуемыми суммами, но хочу вас заверить, что все мои долговые обязательства остаются в силе...

Чего-чего?...

— Кончай горбатого лепить! — предупредили пацаны, обступая должника, — «Бабки» на бочку или хату — банку!

Что — «хата»... Он отдал бы ее с превеликим удовольствием, потому что был вполне счастлив и в этом, в спальном районе, в типовом однокомнатном «шалаше». Но та «хата» была не его — она принадлежала Административно-хозяйственному управлению делами Президента. А впутывать президентов в свои личные дела было не в правилах фон Штольцев!

— Господа, я понимаю всю щекотливость сложившейся ситуации, но хочу вам доложить...

Доложить Мишель Герхард фон Штольц ничего не успел, потому что ближайший к нему бугай треснул его кулаком в ухо.

— Вы превратно меня истолковали, — хотел было объясниться Мишель. — Я не отказываюсь платить, я всего лишь прошу о пересмотре сроков кредита, беря на себя повышенные процентные обязательства...

Но не объяснился, так как его стали пинать ногами. Больно. Как видно, у «гостей» были свои представления о чести и долге.

Пинали Мишеля Герхарда фон Штольца недолго, может быть, минут сорок или чуть больше. После чего попросили расплатиться по долгам, пообещав непременно прийти снова.

Ужасные нравы царят в современной России! В Европе за долги никто никого не пинает и по лицу не бьет, там нанимают адвокатов, предъявляют судебные иски, конфискуют все принадлежащее должнику имущество, обязываю его покрыть судебные издержки, разоряют и отправляют лет на десять в каталажку. Что куда как цивилизованней.

Еще с полчаса Мишель Герхард фон Штольц лежал на полу, размышляя о превратностях судьбы, о том, что время собирать камни и время разбрасывать их. Потом, охая и ахая, поднялся и поплелся в ванную комнату смывать кровь.

Но дойти не успел. Потому что в дверь вновь позвонили. Наверное, это пришли встревоженные, услышавшие шум соседи или вызванная ими милиция.

Мишель Герхард фон Штольц по-быстрому смыл с лица кровь и, приветливо улыбнувшись, открыл дверь. Перед ним стояли какие-то крепкие, коротко стриженные ребята. Не иначе как переодетые в «гражданку» оперативники.

— Вы ко мне? — поинтересовался Мишель.

Ребята внимательно оглядели его с ног до головы, и от их проницательных взоров не укрылось, что кто-то своротил гражданину на сторону нос и челюсть тоже.

— Оп-пачки... мы, похоже, опоздали, — разочарованно сказали оперативники.

— Проходите, проходите, господа, — пригласил их Мишель Герхард фон Штольц в комнаты.

Те гурьбой ввалились в квартиру. Их было много, но, к сожалению, они опоздали.

— Вас, конечно, интересуют приметы преступников? — спросил Мишель Герхард фон Штольц.

— Чего-чего?

И лучше знакомый с реалиями российской жизни Мишка Шутов вдруг сразу понял, что, наверное, это не оперативники. И вообще не милиционеры. И, возможно, даже не соседи.

— Ну ты чего, мужик, творишь-то? — укоризненно покачали головами визитеры.

— А в чем дело-то? — спросил Мишка Шутов, заподозрив неладное.

«Сейчас нас, кажется, будут бить», — предупредил он.

«Это еще бабушка надвое сказала! — не испугался Мишель Герхард фон Штольц, внутренне собираясь для хорошей потасовки. В конце концов, что такое три, пусть даже пять противников для бойца, в совершенстве владеющего приемами рукопашного боя. — Это мы еще поглядим, кто кого!...»

«Тут и глядеть нечего!» — охладил его пыл Мишка.

— А что, собственно говоря, мне инкриминируется?... — поинтересовался Мишель Герхард фон Штольц. — Если невозврат кредита, так этот вопрос уже дискутировался. Не далее как минуту назад. С вашими другими приятелями.

— Ты чего гонишь, какие приятели, какой кредит?...

Нет, кажется, не насчет...

— Слушай, ты, фраер драный, ты зачем даму обидел?

Мишель Герхард фон Штольц — даму? Нет, они явно что-то путают. Чтобы он повел себя неуважительно по отношению к даме — такого не может быть, потому что... не может быть никогда!

И тем не менее...

— Ладно бы поматросил и бросил, так еще и побрякушки ейные прихватил!

Побрякушки?... Какие побрякушки?...

— О чем вы, господа?

Но «господа», вместо того чтобы объясниться, набычились и недвусмысленно придвинулись со всех сторон. Кажется, пора было прикинуть, какой из приемов айкидо будет в этой ситуации наиболее действенен.

— Где колье, падла, которое ты украл?!

Колье? Какое колье?... Ах, колье!... Ах, то самое...

Но только они ошибаются. Это было не воровство — было изъятие вещдоков. Что суть разные явления и что следовало бы растолковать этим, судя по всему, плохо разбирающимся в юридических премудростях кредиторам.

Но кредиторы вступать в дискуссию почему-то не пожелали, а, разом наскочив, уложили его на пол и стали пинать. В точности как первые визитеры. И примерно туда же...

Ну что за страна — все насущные проблемы решаются исключительно процедурой мордобоя. Теперь ему, если его окончательно не прибьют, придется всех их вызвать на дуэль, где убить. Надо лишь, как того требует дуэльный этикет, где-то найти и, как-то изловчившись, швырнуть им в лица перчатку.

Но Мишка Шутов, опережая Мишеля Герхарда фон Штольца, как-то изловчившись, бросил в обидчиков не перчаткой, а удачно подвернувшейся под руку табуреткой. И еще одной. Оба раза попав!

Кто-то отчаянно взвыл.

— Убью на...! Всех на...! — взревел Мишка, вскочив на ноги, вращая глазищами и пуская изо рта пену.

Кредиторы отхлынули.

Разыгрываемая мизансцена напомнила Герхарду фон Штольцу эпизод из какого-то старого советского патриотического фильма, где настоящий коммунист пер без разбору на наган, разбрасывая наседавших на него кулаков, растаскивающих народное добро.

Там талантами режиссера все это выглядело в высшей степени убедительно и высокохудожественно. Здесь отдавало фальшью.

«Нельзя так-то... Нельзя терять своего лица!» — расстроился Мишель Герхард фон Штольц, представив, как он теперь должен ужасно выглядеть, и памятуя, что для истинного джентльмена форма бывает превыше даже содержания. Но в который уже раз в нем верх взял задиристый мальчишка Мишка Шутов, которого из него никакие заграницы так и не смогли вытравить.

«Да пошел ты!...» — послал Мишка свое второе, привыкшее к расслабленной иноземной жизни "я" туда же, куда послал всех прочих, потому что по давним, еще ребячьим стычкам знал, как уважают драчуны психов.

— Всех пор-р-решу, всех ур-р-рою!... У меня справка! Мне жизнь — по барабану! — изображая юродивого, бился он в падучей.

И с хрустом рванул от ворота до пупа пятисотдолларовую, от Версаче, рубаху, так что все пуговицы по стенам пулеметной очередью простучали.

Ошалевшие кредиторы отступили к двери, боясь, что он их точно сейчас всех перекусает и тогда его придется прибить как бешеную собаку. Что никак не входило в их планы.

— Сроку тебе — два дня! — пригрозили они, выбегая на лестничную площадку, куда Мишка успел перебросать уже половину мебели. — Не отдашь — и тебя, и девку твою порешим!...

И быстро побежали вниз по лестнице, уворачиваясь от обломков разнесенного в щепу орехового гарнитура...

«Ты, конечно, молодец, просто Македонский! — был вынужден признать победу Мишки Герхард фон Штольц. — Но мебель-то зачем ломать?»

Кажется, это тоже была цитата...

Мебели в доме точно почти не осталось. Кроме разве дивана — но диван святое, его трогать было никак нельзя!

Мишель Герхард фон Штольц сел, где стоял, и перевел дух.

Ну что за день такой выдался. И жизнь!... Всем он чего-то должен, всем от него что-то нужно...

Может, взять да бросить все к чертовой матери — жениться на хорошей, пусть даже безродной девушке, нарожать чертову уйму детей и жить себе спокойно где-нибудь в пригородном особняке в захолустном Марселе, подумал он. Что ему, больше всех нужно? Никому не нужно — а ему нужно?...

Правда, долг...

И честь...

Привитые ему понятия о долге и чести не позволяли ему отказаться от взятых на себя обязательств. Пусть даже взятых по собственной воле.

Фон Штольцы не отступают — не должны отступать!...

А Мишки Шутовы ничего не забывают. И никому ничего не прощают — а вот хрен им!...

Так что еще повоюем!... Придется!...

И, кажется, точно!... Потому как в дверь вновь позвонили...

Загрузка...