Господа офицеры

Послесловие

В дверь постучали.

— Кто это? — тревожно встрепенулась Анна.

Теперь утренние гости не сулили ничего доброго.

Стук повторился более настойчиво.

— Посмотри, — попросил Мишель. — Все равно дверь высадят...

Анна приоткрыла дверь, не сбрасывая цепочки.

— Там какой-то командир, — крикнула она.

— Открой...

В квартиру ввалился человек — весь в черной коже, перетянутый ремнями, с маузером на боку.

Митяй?... Он?!

Он, да не он!... Какой-то чуть иной, серьезный, повзрослевший.

При входе коротко козырнул.

— Попрощаться пришел, — сказал Митяй. — Убываю теперь эшелоном на фронт, беляков воевать. Жаль, конечно, что мы сокровищ царских не сыскали, шибко бы они пригодились советской власти. Да ныне не до них. Белая контра душит нас со всех сторон, подобно гидре...

Голос Митяя окреп, набрал силу. По всему видать, привык на митингах глотку драть.

Не сдержавшись, Мишель усмехнулся.

— Чему вы улыбаетесь? — насторожился Митяй.

— Вашей гидре, — сказал Мишель.

— А чего?... — растерялся Митяй. — Ныне все так говорят. Я вот на митинге самого товарища Троцкого слушал, так он прямо сказал — коли мы поганые щупальца не порубаем, то не быть мировой революции...

— А вы спросили — другим-то ваша революция нужна? — поинтересовался Мишель.

Митяй нахмурился.

— Кабы вы не были проверенный боец, преданный делу революции, я бы подумал, что вы контрик, — обиженно сказал он. — Такие у вас несознательные, направленные супротив советской власти речи. Но коли я вас знаю и за вас ручательство дать могу, то отношу это исключительно к вашей классовой несознательности.

С улицы раздался пронзительный свист.

Митяй забеспокоился.

— Пойду я, ждут меня, — сказал он, привычно поправляя ремни и одергивая кожаную тужурку.

— Когда вернешься-то? — спросил Мишель.

— Скоро, — уверенно заявил Митяй. — Как только побьем всю мировую контру и ее прихвостней! — И побежал к выходу...

На улице послышались возбужденные голоса, приглушенный топот.

— Р-рота!... Стройсь!

Мишель, приподнявшись на постели, выглянул в окно.

На улице, шустро бегая, строились солдаты. Разобрались по росту, встали в походную колонну, замерли в ожидании команды.

Чего ждут-то?...

Командовавший построением командир отбежал в сторону, перешел на строевой шаг, козырнул кому-то, кому — из-за подоконника не видать.

Бойцы подтянулись, подались вперед, привстали на носках, глянули молодцами. Разом прихлопнув подошвами снег, пошли вперед. Сбоку, обгоняя строй, проваливаясь по колено в сугробы, придерживая болтающуюся на боку кобуру, побежал ротный. Митяй!... Обогнал строй, с ходу попал в такт, пошел впереди — ровно, уверенно, щегольски... Повел своих бойцов...

Но вдруг обернулся на ходу на окна, задрал голову и, помахав рукой, улыбнулся во весь рот!... Как мальчишка...

И солдаты сразу же стали оглядываться, выворачивая шеи, силясь увидеть, что так развеселило их командира, кому он машет, по причине чего стали сбиваться с шага и все более разваливать ряды. Но ротный, углядев непорядок, нахмурился, прикрикнул зло, погрозил кулаком, и враз повернулись головы, выправился строй, зашагал ровно, слаженно, в ногу.

Митяй...

Хотя какой он теперь Митяй — красный командир Дмитрий... А отчества-то его Мишель даже и не знал. Все Митяй да Митяй... Не заметил, как тот в люди вышел.

Все дальше серой, извивающейся в пропасти улицы змеей уходила рота, впереди которой, вырвавшись далеко вперед, уверенно шагал ее командир...

«А на улице-то уже весна...» — вдруг заметил Мишель. Снег посерел, потек с крыш сосульками. Солнце пробило серую зимнюю муть. Не сегодня-завтра ручьи побегут.

— Весна! — тихо сказал Мишель.

— Весна... — кивнула Анна, которая стояла позади него, положив ему на плечи руки. — Скоро тепло...

И хотелось, уж так хотелось верить, что не будет боле морозов и не будет ничего худого. Что все-то — позади... И что впредь все будет только хорошо!... С ними со всеми...