Госпожа Печалей

Глава четвертая

Экспедиция Яхангира двинулась по Траурному проспекту. По обе стороны широкой дороги стояли высокие бронзовые столбы с железными фонарями. На каждом фонаре были выгравированы молитвы Зигмару, и каждый был освящен в одном из храмов. Фонарщики пользовались особыми свечами, испускающими достаточно священного света Азира, чтобы отгонять ночных духов. По крайней мере до тех пор, пока чья-нибудь могучая воля не вынудит призраков преодолеть нерешительность.

Траурный проспект был единственной наземной дорогой к острову, но сегодня никакого движения по нему не было. Всех путешественников попросили уступить дорогу войску Яхангира. Несколько храбрецов рискнули войти в руины, чтобы поприветствовать — и проводить — солдат, но и только.

— Ты когда-нибудь был за стеной? — спросил Яхангир Венцеслава.

Капитан покрутил ус:

— Однажды я плавал туда на лодке. Друг начал грести в Море Слез. С меня оказалось достаточно.

— А я был на берегу, — сказал Яхангир. — Много лет назад, еще до того как вступил в Гробовую стражу. — Он оглянулся через плечо на кажущиеся уже такими маленькими крыши Западного Предела. — Там все иначе. Это чувствуешь всем существом. Тебя словно окружает какая-то дымка — словно прячет от взора Зигмара.

— Поосторожнее с такими словами, — предупредил Венцеслав. — Избранный или нет, воины-жрецы были бы недовольны, услышав заявление, что у силы Бога-Царя есть пределы.

— Чувствовать угрозу — не кощунство. Чем дальше мы отходим от Двойных городов, тем сильней становится власть Нагаша. Наш враг — одна из его мортархов. Опасность не уменьшает веры в Зигмара. — Яхангир указал на массивную стену на берегу острова. — По ту сторону мы окажемся на вражеской территории.

Экспедиция шла все дальше и дальше. Развалины исчезли, сменившись обширными расчищенными участками. Когда стена только начала строиться, поселенцы снесли ближайшие здания, использовав камни для возведения мощного барьера. Крепостные валы возвышались над дорогой на сотню футов и на многие мили тянулись вдоль берега, повторяя его неровные очертания. Укрепления перемежались высокими — еще более высокими, чем сами стены, — башнями, расположенными через каждые пятьдесят шагов. На их плоских крышах висели железные фонари. Голубые мундиры патрульных лучников почти растворялись среди серых камней зубчатых стен.

Между башнями, застывшими по обе стороны Траурного проспекта, громоздился огромный барбакан. Массивные ворота, содрогаясь и сотрясая землю, медленно открылись. Гигантские — сорок футов в высоту, двадцать в толщину — отлитые из стали створки были украшены строками молитв и священными изображениями боевого молота Зигмара, прославленного Гхал-Мараза. Рельеф пылающего солнца, рассыпающего очищающие лучи, был убран, согласно восточнодольской традиции, золотыми листьями, ведь неупокоенные боялись дневного света не меньше, чем самого Бога-Царя. Яхангир слушал, как скрипит огромный ворот, раздвигая створы и открывая им путь.

— Кажется, что ничто во Владениях не способно одолеть эти стены, — с благоговением пробормотал Венцеслав.

— И все же, — вздохнул Яхангир, — раз в поколение легионы леди Олиндер осаждают их, и, вопреки всем усилиям, молитвам и заклятиям, ночные охотники обходят нашу защиту, проносятся по острову, разграбляют Западный Предел, заставляя его жителей бежать в Восточный Дол.

Венцеслав коснулся железной монеты, пришпиленной к его тунике.

— Но каждый раз мы отгоняем их. Милостью Зигмара никогда еще призраки не побеждали окончательно. Их силы иссякают прежде, чем они добираются до Восточного Дола, и духи испаряются. Госпожа Печалей ускользает зализывать раны и восстанавливать легионы.

— Цикл должен быть прерван! Какое наследие достанется нашим детям, если однажды явятся ночные охотники, угрожая их миру? Нет, этому надо положить конец. Если, перейдя в наступление, перенеся сражение в твердыню мортарха, мы сумеем остановить эту череду войны и смерти…

Голос Яхангира сорвался. Огромные ворота открылись, и он увидел лежащее за ними пространство. Клочковатый туман струился над Морем Слез, тонкий, ничего не скрывающий, но стирающий даже намек на какие-либо цвета. Все было тускло-серым, словно сотканным из пыльной паутины.

Траурный проспект нырял в ворота и спускался к широкому мосту из черных бревен и железа холодной ковки. Мост тянулся над вялыми водами, сонные волны лениво облизывали деревянные сваи. Вдали от острова Яхангир разглядел первые крутые повороты, которыми изобиловал этот извилистый маршрут от Двойных городов до материка. Сваи были установлены только там, где не было ничего другого, что могло бы поддержать мост. В прочих местах в дело пошли кости старого Бельвегрода.

Яхангир вышел за ворота вместе с первыми солдатами. Пристально всматривался он в горизонт над темным морем. Здесь и там из воды торчали черные силуэты, порой едва возвышаясь над поверхностью. Развалины Утопленного Города. Поселенцы, основавшие Двойные города, отбили всего лишь крохотную часть того, что было Бельвегродом. Остальное покоилось здесь, уже много веков погребенное под Морем Слез.

Из воды выступали некогда великие башни и шпили. Некоторые, расположенные ближе друг к другу, стали опорами моста. Другие, стоявшие отдельно или слишком далеко, чтобы принести пользу строителям, зияли пустыми окнами и дырами в провалившихся крышах, сделавшись убежищем падальщиков-сорокопутов и прочих птиц, охотящихся на угрей в этих гиблых водах.

— В некоторых из обнаруженных нами старых записей утверждается, что Бельвегрод был затоплен леди Олиндер. — Яхангир повернулся на голос Кветки. Ученая стояла рядом с ним. Пальцы ее нервно подрагивали. — Там говорится, что ее гнев слился с ее тоской, сотворив потоп. — Женщина виновато улыбнулась. — Конечно, эти истории вызывают жаркие споры. Некоторые считают, что мортарх Скорби — недавнее творение Нагаша, и даже если бы ее злобный дух и существовал в те далекие времена, у нее не хватило бы сил учинить подобную катастрофу.

— Если чародеи вроде Ивора и прорицатели вроде Байрама способны заглянуть в будущее, возможно, такие могущественные существа, как леди Олиндер, могут направить зло в прошлое, — предположил Яхангир и заметил, как вздрогнула Кветка. — Я не говорю, что это возможно, — в тонкостях магии пусть разбираются те, кто этому обучен, — но я знаю, как опасно недооценивать способности врага.

— Или свои способности, — откликнулась Кветка. — Ты не должен сомневаться в предсказании. Все, извлеченное из могильных песков, тщательно изучено и досконально проверено. Ошибки нет, Яхангир. Ты избран, чтобы победить Госпожу Печалей. Человек двух миров. Знаешь, сколь редкостно такое наследие?

Яхангир сполна прочувствовал горечь, которую нес в себе этот вопрос.

— Ты меня спрашиваешь об этом? Для тебя это вопрос философский. А для меня — жизнь. Моя жизнь. Наполовину азирит, наполовину обретенный. Принадлежащий и тем и другим — и никому. Мне пришлось вдвое усерднее трудиться, чтобы добиться того, чего я достиг, и доказывать, что я лучше тех, кто мог бы встать на моем пути.

— Трудный путь закаляет героя.

— Я не легенда, вышедшая из одной из ваших книг. — Яхангир стукнул себя по груди. — Я человек из плоти и крови. Мои мечты, моя боль связаны с тем, что я видел и чувствовал. Я — человек, пытающийся спасти свой народ — весь свой народ, — потому что я все еще верю, что эти люди стоят спасения.

Кветка запустила руку в сумку, висящую на ее плече, — мешок с книгами и свитками. Она потянула на свет одну из них:

— Тут написано…

Яхангир отмахнулся:

— Если я — избранный, как утверждает ваше пророчество, то ничто из того, что ты хочешь сказать, не имеет значения. Моя судьба — снять проклятие. И если вы ошибаетесь — все равно. Я намерен довести дело до конца. И будь что будет. — Он указал назад, туда, где другие ученые и чародеи только-только приближались к воротам. — Иди к своим. Если нас подстерегает опасность, она ударит в первую очередь по авангарду. Здесь место только для лучших воинов. Прости, но, думаю, ты согласишься, что ваши занятия не включают владение мечом и копьем.

Последнее замечание явно уязвило гордость Кветки. Это была простая констатация факта, но Яхангир подозревал, что ученые еще не полностью осознали положение, взирая на происходящее отвлеченно, как бы со стороны. Кветка и, возможно, другие, пришедшие с маяка, так убеждены в пророчестве, что не способны по-настоящему оценить опасность того, что они делают. Экспедиция направляется на материк, в кишащие призраками земли, где властвует Нагаш. Это уже не теория, которую можно бесконечно обсуждать, но суровая и безжалостная реальность.

Яхангир проследил, как Кветка проталкивается сквозь шеренги солдат к своим товарищам.

— Кажется, ты ее расстроил, — заметил Венцеслав, молчавший в течение всей беседы командующего с ученой.

— Она так уверена, что знает грядущее, что совсем забыла старую пословицу Шаиша. — Взгляд Яхангира стал рассеянным. Он вспоминал детство. Когда отец уходил с Гробовой стражей, мать учила сына традициям обретенных. — «Только прошлое неизменно, — процитировал он. — Только мертвые знают меру своих дней».

Экспедиция растянулась на мосту на полмили, продвигаясь осторожно, чуть ли не ползком — и темп этот казался Яхангиру одновременно и мучительно медленным, и безрассудно поспешным. Со всех сторон их теперь окружало холодное Море Слез. Стена, защищающая Двойные города, растаяла в туманной дали, и лишь дрожащее зарево ее фонарей давало смутное представление о том, как далеко они ушли от острова.

Несмотря на приказы офицеров и увещевания воинов-жрецов, солдаты не могли не озираться по сторонам, разглядывая Утопленный Город. Старый Бельвегрод тоже смотрел на них своими подернутыми туманом улицами и затянутыми слизью зданиями. В волнах сновали маленькие тощие рыбки, выныривая из пустых окон и разрушенных дверных проемов. Побеги сорных водорослей, растений, достаточно упрямых, чтобы противостоять слизи, вырывались из щелей в стенах, и течение колыхало их широкие листья.

Яхангир не знал, какое впечатление произвел Утопленный Город на его воинов, но надеялся, что оно не противоречит его собственным мрачным мыслям. Участь, постигшая Бельвегрод, неизбежно ждет и Двойные города — если леди Олиндер не остановить. Осознание этого укрепляло решимость Яхангира. И его солдат, конечно же, тоже.

— Я чувствую себя червем, ползущим в гробу, — сказал Венцеслав. Он шагал рядом с Яхангиром, сжимая в кулаке веточку волчецвета. — Старое средство против злых духов, — пояснил капитан, заметив взгляд, брошенный Яхангиром на сухой прутик.

— Главное, не позволяй бойцам рассыпать по мосту рис, — заявил командир. — Зерна нам хватит только на еду.

— Это все равно не принесло бы пользы, — ответил Венцеслав. — Если дух следует за тобой, то да, он должен остановиться и пересчитать зернышки. А когда ты сам идешь к привидениям, это правило не действует.

Яхангир повнимательнее присмотрелся к солдатам, идущим с ними в авангарде: двадцать азиритов слева, двадцать обретенных справа. Обе группы, казалось прислушиваются к разговору офицеров. Яхангир шагал в середине — и ощущал всю тяжесть этого положения. Ведь он должен был возглавлять обе фракции.

— Некоторые обычаи более чем верны, — сказал Яхангир Венцеславу. — И отмахиваться от них было бы неправильно. — Он украдкой окинул взглядом солдат вокруг, стараясь, чтобы его услышали все. — Но некоторым я так и не нашел подтверждения. Много раз мои патрули Гробовой стражи рассыпали рис или песок, пытаясь отвлечь ночных охотников. И я никогда не видел, чтобы этот прием задержал неупокоенных. Зато я видел талисман из волчецвета, высекавший искры из когтей Гремящих цепями, когда они пытались схватить того, кто носил его. И слышал, как духи воют в ужасе от старого стишка. — Рука его легла на эфес меча, висящего на поясе. — Лучшими способами справиться со злыми духами остаются клинок из благословенной стали и сердце, преисполненное отваги. Страх — нектар, которого жаждут обитатели ночи. Откажите им в пище — и, считайте, вы уже наполовину победили. Но вера и обычаи не помогут, если ты уже съежился внутри собственной шкуры.

Венцеслав кивнул. Он тоже заметил внимание солдат к их беседе.

— Думаю, эта маленькая речь внушит им мужество, — сказал он вполголоса. — Твоим и моим людям.

— Нашим людям, — подчеркнул Яхангир. — Чтобы у нашего похода был шанс на успех, нужно отринуть различия между Восточным Долом и Западным Пределом. Лишь вместе мы можем выступить против врага. Иначе леди Олиндер просто уничтожит нас одного за другим.

— Ты ждешь ее нападения, — понял Венцеслав. — Когда?

— Когда мы будем меньше всего готовы к нему, — ответил Яхангир. — Когда мы меньше всего будем его ожидать. — Он крепче стиснул рукоять меча. — Уверен я лишь в одном. Та ловушка, из которой вызволил нас твой патруль, была не случайной. А такое жестокое существо, как леди Олиндер, не остановится лишь потому, что первая попытка не удалась. Она попробует снова, причем в благоприятствующих ей условиях.

Яхангир окинул взглядом унылое Море Слез и торчащие над волнами крыши. Темная масса за туманом на юге вполне могла быть берегом. По крайней мере, мост сворачивал туда. Если так, значит, они одолели уже половину пути — и сейчас равноудалены от острова и материка.

Пока Яхангир смотрел на затопленные развалины, его внимание привлекли порхающие над водой мерцающие пятнышки. Если бы не их яркость, если бы не тревога, которую они вызывали, он бы решил, что это просто мухи-огневки. Но все больше и больше светящихся пылинок неслось над волнами, и командира охватил нарастающий страх.

— Венцеслав, предупреди колонну, — велел он капитану. — Пусть будут готовы к нападению.

Одного взгляда на лицо Яхангира Венцеславу хватило, чтобы отбить желание задавать вопросы. Развернувшись, он поспешил назад по мосту, предупредить колонну и подготовить экспедицию к обороне.

— Сомкнуть ряды, — приказал Яхангир авангарду. — Дадим бой на следующем повороте.

Мрачность его тона не предполагала колебаний. Азириты и обретенные сошлись, сомкнули щиты, образовав бронированный клин, и быстро зашагали к повороту, до которого оставалось всего двадцать ярдов.

Яхангир следовал за солдатами, не отрывая глаз от призрачных хлопьев. Их стало еще больше. Каждое пятнышко легко поместилось бы на его ногте, но крупицы сливались в сияющие потоки, закручивающиеся спиралями над Морем Слез, над Утопленным Городом, разрастаясь, становясь все ярче и ярче. Призрачные потоки стекались к шпилю погруженного под воду храма, с колокольней, покрытой коростой засохшей пены, с проржавевшим до бесформенности колоколом. Остальная часть здания темнела в глубине неподвижной массой.

Сливающиеся потоки вдруг ослепительно полыхнули, и холод этой вспышки обрушился на Яхангира, как мощный удар, от которого оцепенело тело, а разум наполнился унылыми мыслями, полными отчаяния. Он увидел родителей, отказавшихся от обычаев своих народов ради любви — любви, из-за сына превратившейся в горечь и обиду. Потому что они не могли решить, как растить и воспитывать ребенка, к какому народу он должен принадлежать. Сияние, отзываясь на горестные мысли, сделалось отчетливее. Из света соткалась гигантская, ужасающая фигура — фигура изможденной женщины, облаченной в колеблющуюся паутину, с лицом, скрытым струящейся вуалью. Глаз ее не было видно, но Яхангир чувствовал ее напряженный взгляд: тоскливая неприязнь была в нем, злобная и усталая одновременно, беспощадная ненависть, ничуть не притупившаяся со временем, пускай даже стоящая за ней причина исчезла. Из-под вуали скатывались и падали на белесое одеяние алые слезы, сияя рубинами сквозь зыбкий туман.

Леди Олиндер. Мортарх Скорби, явившаяся самолично. Решившая не перепоручать больше уничтожение Яхангира своим приспешникам. Пожелавшая убить его лично, гарантируя смерть.

На несколько минут воцарилась полнейшая тишина. Благоговейный ужас объял воинов и чародеев, следующих за Яхангиром, ужас, задушивший подкатывающие к горлу крики. Враг разом лишил людей самой тонкой брони — отваги. Готовившаяся к бою с легионами нежити экспедиция опешила, столкнувшись с самой Госпожой Печалей буквально на границе Двойных городов.

— Зигмар! — воскликнул Яхангир, пронзив криком, точно клинком, мертвую тишину. Все силы его духа, все его мужество ушли на то, чтобы сбросить оцепенение, отринуть осаждающие сознание мрачные порывы, толкающие к саморазрушению. Никогда еще столь простое действие не требовало столь монументальных усилий. Одно только обращение мыслей к Богу-Царю стало подвигом выносливости, от которого бросало в дрожь. Бросив крик в небеса, призвав своего бога, Яхангир ощутил беспощадную ненависть мортарха, вонзившуюся в плоть жвалами тысячи скарабеев. Некоторые, менее стойкие, не прошли испытания. За спиной раздался всплеск, и Яхангир, обернувшись, с ужасом увидел солдата, погружающегося в вялые воды. Другой, вырвавшись из рук товарищей, пытавшихся его удержать, ринулся к краю моста и с отчаянным воем, всколыхнувшим воздух, бросился в Море Слез.

— Зигмар! — повторил Яхангир, постаравшись вложить в имя своего бога максимум вызова и неповиновения.

— Зигмар! — подхватили солдаты крик командира. Голоса звенели по всему мосту. Усилие Яхангира разрушило страшное заклятье, сняло чары, освободив людей от гипнотической власти леди Олиндер. Лучники натянули тетивы и осыпали затонувший шпиль градом стрел. Чародеи взмахнули палочками и посохами, направив их на здание и сияющее видение. Огненные шары, трескучие зигзаги молний, раскаленные каменные глыбы и еще дюжины жестоких, несущих разрушение заклинаний полетели в кошмарное существо, стоящее над волнами.

От фигуры леди Олиндер отделились два силуэта поменьше: призрачные служанки закружились по спирали вокруг своей ужасающей госпожи с невероятной скоростью, излучая странный свет, — и этот иллюзорный барьер не могли пробить ни стрелы, ни заклинания. Яхангиру показалось, что и враг, и шпиль каким-то непонятным образом сложились, сместились — раньше они возвышались над Морем Слез и вдруг в мгновение ока оказались под волнами. То была не просто иллюзия, но надругательство над логикой и реальностью. И атака, направленная на врага, не причинив ущерба, ушла в пустоту.

Войско Яхангира разразилось недоверчивыми, разочарованными криками.

— Верьте в Зигмара! Воодушевитесь благородством нашего дела! — подбадривал бойцов генерал. — Не забывайте, за кого вы сражаетесь, кого спасаете от зла!

И тут, перекрывая его возгласы, над Морем Слез прокатился новый звук. Из глубины раздался скорбный колокольный звон, от которого задрожал, завибрировал мост, словно при землетрясении. Вьючные животные завизжали, срываясь с постромков, самые обезумевшие проламывали каменные барьеры и летели кувырком в темные глубины. Небо почернело, дневной свет отступил, скрывшись за невидимыми тучами. Повеяло холодом, превращающим рвущееся изо рта дыхание в клубы пара.

Немыслимый подводный звон усиливался. Колокола всех затонувших храмов и святилищ присоединяли свои голоса к погребальному напеву, перерастающему в адский грохот. Языки колоколов давно рассыпались ржавой пылью, но призрачный перезвон не стихал.

А из Утопленного Города начали выныривать фигуры в изодранных, истлевших до черноты саванах, обвивающих устремившиеся к поверхности скелеты. Темнее теней, сквозь которые они плыли, ночные охотники видны были совершенно отчетливо, будто каждого освещала отдельная свеча. Кошмарный легион поднимался из катакомб и храмовых гробниц древнего Бельвегрода, призванный леди Олиндер на службу.

— Когда они достигнут поверхности, стреляйте! — приказал Яхангир лучникам.

Некоторые спустили стрелы слишком рано, и те без толку вонзились в воду. Но большинство стрелков дождалось, когда призраки покажутся над волнами. Стрелы — закаленные после ковки в святой воде, с выгравированными на древках молитвами из священной «Книги Зигмара» — посыпались с моста. Когда они попадали в призраков, неупокоенные испарялись или расплывались, оставляя после себя лишь покачивающееся на волнах маслянисто-темное пятно.

Чародеи и жрецы тоже вступили в бой. Копья золотистого света пронзали туман, испепеляя поднимающиеся фигуры священным гневом, сжигая привидения в саванах на магических погребальных кострах. Гремящие цепями корчились и дымились, стянутые искрящими лентами энергий эфира.

Десятки призраков были уничтожены у самой поверхности, но то была лишь крохотная часть легионов, извлеченных из водных могил. Яхангир видел сотни — тысячи — рвущихся вверх фантомов. Леди Олиндер и шпиль, с которого она командовала своим войском, вновь материализовались над морем. Повинуясь мановению костлявой руки, гигантская волна, поднявшись на дыбы, окатила мост в нескольких ярдах от Яхангира и его авангарда, обдав людей жалящими ледяными брызгами. Но угрозу несла не волна, а то, что она оставила после себя на мосту.

Перед Яхангиром предстали люди — с искаженными отчаянием лицами, с глазами, полными ужаса, мужчины и женщины, старики и дети, аристократы и чернь. Огромная толпа, охваченная ужасом, сокрушенная катастрофой. Это были вызванные Госпожой Печалей духи последних мертвецов Бельвегрода, тех, кто пытался спастись, когда Море Слез подступило к их домам. И слезы подступили к глазам Яхангира, ощутившего тоску и боль, до сих пор терзавшие духов.

В первом ряду призрачной толпы возвышалось привидение всадника в роскошных доспехах. Лик его был благороден, глаза сияли, лучась состраданием. Яхангир уловил историю этого мужчины. Герой Бельвегрода, он мог бежать из тонущего города, но вернулся. Вернулся, чтобы отвести других к безопасности. Он возвращался снова и снова, и каждый раз все больше и больше его сторонников, поддавшись страху, покидали рыцаря, пока наконец он не вернулся один. Вернулся, чтобы погибнуть при последней тщетной попытке.

Призрак героя вызывал сочувствие, но это было отравой. Черви сомнений зашевелились в душе Яхангира. Если тебе суждено потерпеть поражение — к чему же тогда надрываться? Зачем рисковать собой ради тех, кто недостоин твоей отваги?

— Нет, — прошипел Яхангир привидению. — Я не такой, как ты.

Лицо духа, мужественное и благородное, исчезло мгновенно, едва Яхангир отверг героя. И вся толпа на мосту тут же изменилась. Плоть сползла, обнажая кости, лица превратились в ухмыляющиеся черепа, одежда обернулась заплесневелыми клочьями саванов. Всадник на лошади предстал истлевшим трупом в черных доспехах, а скакун его — разложившейся тварью, из-под копыт которой рвались клубы дыма.

Рыцарь грозно уставился на Яхангира. Лишенные плоти челюсти разошлись, выпуская на волю вызов-вой, и кошмарный скакун ринулся вперед, явно намереваясь сбить и растоптать противника.

И фантомы пошли в атаку вслед за своим давно почившим чемпионом. Зачарованные щиты в руках азиритов разрывали Гремящих цепями в клочья дрейфующего тумана. Обретенные, потрясая талисманами и оберегами, пронзали призраков копьями, нанося им страшные раны, источающие дымящуюся протоплазму. Но никто из воинов, защищаясь благословенными щитами или древними традициями, не сумел задержать продвижения черного рыцаря, мчащегося прямо на Яхангира. Двух бойцов сбили с ног дымящиеся копыта призрачного скакуна. Еще одного солдата проткнул зазубренный наконечник копья. Насаженное на древко дергающееся тело рыцарь-фантом с легкостью поднял в воздух. По лицу воина разлилась мертвенная бледность, но ужаснее всего было отсутствие на теле каких-либо ран — копье пронзило не плоть и не броню, оно вошло в самую душу человека.

А призрачный рыцарь продолжил скакать вперед, размахивая телом умирающего как флагом, расчищая своей жертвой путь сквозь ряды обороняющихся. В пробитую им брешь тут же хлынули низшие духи, набрасываясь на солдат, не давая им восстановить строй.

Привидения стекались со всех сторон. Низших духов защитные чары кое-как отгоняли. Однако другие фантомы, основательно напитавшиеся темной энергией некромантии, просачивались сквозь преграды, курясь призрачным паром от соприкосновения с защитными заклятьями. На мосту солдаты встречали врага благословенной сталью. Но на место каждого зарубленного и растаявшего мертвеца приходил новый. Еще хуже дела обстояли там, где паникующие животные проломили ограждения. Порушенные чары не мешали проходу призраков, и мост здесь буквально кишел ночными охотниками. Чародеи маяка и жрецы храма спешили туда, пытаясь сдержать натиск врага магией и молитвами.

Дальше следить за развернувшейся на мосту битвой Яхангир уже не мог — последний воин его авангарда отлетел в сторону, сбитый с ног черным рыцарем. Взгляд героя прошлого обжигал. Презрительным жестом всадник стряхнул с копья тело пронзенного человека прямо к ногам Яхангира. И мучения души воина прекратились. Труп стремительно усох, рассыпавшись пылью.

Яхангир вскинул меч и ринулся на всадника. Зачарованный клинок рассек призрачное копье и врезался в шею коня-привидения. Отрубленная часть копья, мгновенно утратив даже подобие формы, развеялась, слившись с туманом. Раненый конь поднялся на дыбы, едва не потеряв голову-череп. Скакун взбивал дымящимися копытами воздух, но Яхангир поднырнул под них и вонзил меч глубоко в грудь призрачной твари.

Конь расплылся, растекся лужей испаряющейся эктоплазмы. Но из лужи поднялся рыцарь. Он взмыл над Яхангиром, и сломанное копье в его руке запузырилось, изменяя форму и становясь зловещим обоюдоострым мечом.

И вновь Яхангир ощутил терзающую его разум чужую злую волю, пытающуюся уничтожить его изнутри. Командир презирал это чудовище, ненавидел его и питал к нему отвращение, какого не испытывал никогда. Он стыдился того момента, когда пожалел призрака, когда-то бывшего человеком, вернувшимся спасти невинных из обреченного города. В поступке рыцаря не было благородства. Он вернулся не для того, чтобы спасать, а чтобы поднять собственный престиж и упрочить свою славу. А потом, испугавшись, что не сможет выжить и пожать плоды своего героизма, он бросил тех, кто искал в нем спасения. Улицы Бельвегрода были усеяны растоптанными телами тех, кто не успел убраться с дороги, по которой он гнал своего коня в последней отчаянной попытке сбежать.

На пике ненависти Яхангир снова услышал шепот. Коварный намек на то, что Яхангир и этот рыцарь очень похожи. Разве сам Яхангир — не тщеславец, цепляющийся за образ героя? Достаточно надменный в своей гордыне, чтобы позволить людям объявить себя избранным судьбой спасителем? Вопросы впивались в мозг, а сердце сжимало отчаяние. Опусти меч. Прими свою участь.

Яхангир едва успел стряхнуть оцепенение и парировать удар атакующего черного рыцаря. Призрак, не ожидавший отпора, отпрянул. Благословенный меч отбросил фантомное оружие, и привидение отлетело от Яхангира клубом дыма.

— Я не такой, как ты, — прорычал командир и бросил взгляд на возвышающийся над Морем Слез шпиль, с которого леди Олиндер направляла свои легионы неупокоенных. Он знал, что это она внушает ему мысли, полные обреченности и отчаяния, вкладывает их в его разум с помощью черной магии. — Во славу Зигмара, я никогда не стану таким, как он! — вызывающе крикнул он.

— Генерал! Берегись! — Один из солдат метнулся вперед, заслонив собой командира от чемпиона. Призрачный рыцарь рубанул человека фантомным мечом.

— Сразись со мной, тварь! — прорычал Яхангир. Доблесть пожертвовавшего собой солдата и разозлила, и устыдила его. Человек погиб ради него, а он все еще сомневался, достоин ли такой преданности.

Черный рыцарь снова бросился на Яхангира. Клинок призрака прошел чуть выше шлема командующего, но Яхангир пригнулся и ухитрился ткнуть мечом в бок противника. Проржавевшие доспехи раскололись от удара, рассыпались туманными хлопьями, обнажив переломанные ребра и скукожившиеся остатки внутренних органов.

Но фантомный меч взлетел снова. На этот раз Яхангир ощутил его ледяное прикосновение, но вражескому клинку не удалось пронзить зачарованную броню и добраться до укрытой телом души. А благословенный меч, опережая вражеский клинок, обрушился на голову призрака. На миг Яхангир ощутил сопротивление. Оружие его словно погрузилось в грязь, аморфную и упругую, но не способную противостоять силе. Клинок Яхангира расколол призрачный череп, тут же превратившийся в клочья зыбкого тумана: злобный дух, поддерживавший видимость существования черного рыцаря, был уничтожен.

Яхангир отвернулся от испаряющегося призрака. Из его авангарда уцелели немногие — они отчаянно старались удержать напирающую на них воющую орду. Призраки окружили экспедицию. Мстительные духи были повсюду, море неупокоенных могло в любой момент захлестнуть живых.

— Держитесь! — крикнул Яхангир оставшимся солдатам, чтобы хоть как-то воодушевить людей, противостоящих нескончаемому потоку врагов.

Бойцы сомкнули ряды, сплотившись вокруг своего командира. Даже сейчас в глазах их горела отчаянная надежда, убеждение в том, что их герой восторжествует. Некоторые размахивали оружием, указывая на лоскуты, оставшиеся от черного рыцаря, радуясь победе Яхангира над противником. Но их уверенность только усиливала смятение новоиспеченного генерала.

— Медленно отступаем, — приказал Яхангир. — Лучники на том пролете прикроют нас стрелами.

Он не знал, насколько верно данное утверждение, но оно, по крайней мере, давало людям цель и обещало помощь.

Но не успел Яхангир сделать и нескольких шагов, как в воздух над Морем Слез ввинтился оглушительный визг. Госпожа Печалей слетела с затонувшего шпиля. На краткий миг Яхангира озарила надежда, что она покидает поле боя, но эту надежду тут же сокрушило отчаяние: мортарх заскользила над волнами, направляясь к мосту. Когда она оказалась над настилом, камни расцвели погребальными розами. Лишь мгновение они были трепетно-живыми — и тут же зачахли, усохли от близости леди Олиндер, усыпав ее путь мертвыми лепестками.

Уже знакомая душевная боль вновь охватила Яхангира — невыносимая боль. Мучился не он один. Солдаты авангарда выронили оружие, упали на колени, слезы потекли по их щекам — и тут же на дрогнувших людей навалились Гремящие цепями, разрывая их в клочья когтистыми костлявыми пальцами.

Яхангир пытался сопротивляться губительной магии леди Олиндер. Он сконцентрировался на пророчестве, которое привело его сюда.

— Я избранный! — крикнул он в лицо кошмарному привидению. — Мне предначертано судьбой разрушить твое проклятие!

Лицо мортарха скрывала густая вуаль. Только сейчас Яхангир осознал, что на ней не саван, а заплесневелые лохмотья свадебного наряда. Длинное белое платье, обтекающее ее, на миг обрело былое великолепие. Руки сделались мягкими, теплыми и нежными. И зазвучал голос, дивный, чувственный, соблазнительный — такого голоса Яхангир не слышал ни у одной живой женщины.

— Надежда — ложь, продлевающая безумие… — Прозвучавшие в голове Яхангира слова проникали в самую душу. — Нижние миры переполнены теми, кто продолжал цепляться за предавшую их надежду.

Решимость Яхангира таяла, увядала, омываемая приливами женского голоса. Еще мгновение, и он, возможно, покорился бы, но тут командир увидел, как умирает последний воин его авангарда. Не страх за свою жизнь освободил его от морока — но страх за жизни тех, за кого он был в ответе.

— Надежда никого не предает! — Яхангир вскинул меч. — Это ты — предательница!

Леди Олиндер взвыла, красота ее испарилась, свадебное платье вновь превратилось в истлевшее погребальное облачение. Вся ее злоба обрушилась на Яхангира, вся свирепость, куда более страшная, чем ярость дикого зверя. Сопровождавшие Госпожу Печалей банши завизжали, и, подчиняясь их воплям, орда Гремящих цепями пошла в атаку. Яхангир шагнул им навстречу, но призраки мчались мимо него, уклоняясь от ударов зачарованного клинка. Им нужна была не его жизнь, а жизни тех, кто последовал за ним.

— Деритесь со мной, чтоб вас!

Разъяренный Яхангир бросился за Гремящими и тут же оказался сбит с ног. Мост раскачивался из стороны в сторону с такой силой, что устоять было невозможно.

Упавший Яхангир видел, как члены его экспедиции слетают с шатающегося моста в воду. Сияние и треск заклинаний, выкрикиваемых чародеями, не усмиряли гнева стихии, трясущей мост. Ночные охотники, скользящие в нескольких футах над настилом, двигались беспрепятственно и продолжали атаковать падающих с ног смертных. Битва превратилась в бойню.

— Любая надежда — иллюзия, — произнесла леди Олиндер. Нежные, пленительные интонации сменились хриплым стоном. Яхангир смотрел, как она поднимает свой похожий на посох скипетр, и ощутил ледяное касание выпущенной колдуньей магии.

Тряска усилилась. Распростертый на камнях Яхангир видел, как начали рушиться древние крыши, поддерживающие мост. Старая кладка проседала, скручивалась: сравнить это можно было только, пожалуй, со взбиванием масла. Результат последовал незамедлительно. Мост заваливался. Крики наполнили воздух. Пролеты, секция за секцией, падали в Море Слез, увлекая на дно всех стоявших на них, — и лишь эфирные призраки парили над волнами.

Та часть моста, на которой лежал Яхангир, избежала жестокого заклятья леди Олиндер. Когда дрожь утихла, командующий в ужасе уставился на барахтающихся в воде людей — людей, которых он привел к погибели. Миг — и на тонущих накинулись злобные духи, затягивая их в мрачные глубины.

— Для этого ты был избран? — Горькая насмешка леди Олиндер полоснула по сердцу Яхангира.

Он вскочил и ринулся на врага, замахнувшись мечом.

— Будь ты проклята!

Служанки мортарха двинулись вперед, чтобы перехватить его, но жест госпожи приковал их к месту.

— Я давно проклята — существом, куда более великим, чем ты, герой, — сказала леди Олиндер и пошла к нему, ступая по мертвым розам, источая гнетущее уныние. Провалившаяся попытка спасти свое войско надломила решимость Яхангира. Пальцы, сжимающие меч, дрогнули: чудовищная безнадежность навалилась на командира. — Показать тебе, для чего ты был избран?

Леди Олиндер вытянула вперед посох.

Яхангир увидел, что набалдашник посоха сделан из стекла. Внутри, пренебрегая всеми законами гравитации, падали, падали, падали нескончаемым потоком песчинки. Падали, образуя узор, преисполненный смысла. Яхангир вспомнил Ивора, маяк, предсказание. Он знал, что смотрит сейчас на могильные пески, движущиеся на краю Шаиша — и вмещающие в себя все варианты завтрашнего дня.

Разум Яхангира не мог расшифровать значение узоров, но он почувствовал, как какая-то внешняя сила помогает ему найти смысл в россыпи песчинок. Сила принадлежала леди Олиндер, но в ней не было обмана. У нее не было причин лгать ему. Никакая ложь не могла уничтожить надежду вернее, чем зрелище будущего, для которого он был избран. Облик полного пророчества, а не слепленных кое-как обрывков, которые дураки Ивора увязали с ним.

Нечленораздельный вопль вырвался из горла Яхангира. Меч выпал из его руки. Он развернулся — и побежал. Впереди был разбитый край моста. Внизу — темные волны и Утопленный Город. Яхангир не колебался. Страшное откровение разрывало его разум. Он прыгнул с моста и погрузился в черную воду. Глубина манила, тяжесть доспехов ускоряла полет в объятия пучины.

Пока не померкло в глазах, Яхангир видел сияющую фигуру леди Олиндер, которая взирала на него сверху вниз с моста. Только в смерти он понял, сколь тщетно было все.

И как глупо было полагать, что смертная кровь способна победить Госпожу Печалей.