5. Осуществление государственного переворота
«Как только разрушили моральную власть национального представительства, законодательный орган, каким бы он ни был, стал не более чем толпой из пятисот людей, менее решительной и дисциплинированной, чем батальон той же численности».
«Я пришёл на танке, и только танк может выкинуть меня обратно».
Активная фаза государственного переворота похожа на военную операцию — и больше, чем кажется. Если общим принципом тактики является применение силы в нужном месте, переворот достигает этого хирургически точным ударом по сердцу государства; если скорость часто является важным фактором для военных операций, то во время переворота это ключевой фактор. Однако переворот отличается от большинства военных операций в решающем отношении: если в войне зачастую предпочтительнее удерживать часть сил в качестве резерва для использования в последующих (возможно, более критических) фазах конфликта, то во время переворота действует принцип тотального использования всех сил. Активная фаза переворота занимает короткий промежуток времени, и находящиеся в резерве сегодня силы будут бесполезны завтра: поэтому все наши силы должны быть использованы в одной решающей схватке.
То, что мы предельно ограничены во времени, означает, что нам вряд ли представится возможность исправить ошибки, допущенные на предыдущих стадиях операции. На войне тактика может быть изменена, оружие заменено, планы пересмотрены, а люди заново обучены на основе боевого опыта, но в случае переворота не будет достаточного времени для учёта предыдущих шагов. В этом отношении переворот похож на наиболее современную форму военных действий, стратегический ракетный удар, и фактор времени играет главную роль в принятии решений в стадии планирования. Каждая цель должна быть детально изучена до переворота. Команда, предназначенная для её захвата, должна соответствовать поставленной задаче с точки зрения численности и состава; каждый шаг должен быть спланирован заранее, и никакая тактическая гибкость здесь не допустима.
При таком детальном планировании не будет нужды в структуре типа штаб-квартиры во время активной фазы переворота: так как нет необходимости в новых решениях, нет и необходимости в принимающем решения аппарате и составляющих его людях. Напротив, штаб-квартира может оказаться серьёзным недостатком: она будет представлять собой конкретную цель для оппозиции, причём одновременно и уязвимую, и легко обнаруживаемую. Как только переворот начнётся, правящая группа поймёт, что что-то происходит, но, если только перевороты в этой стране не обычное дело, не будет знать, что именно; ведь это может быть и мятеж, восстание, начало партизанской войны или даже иностранного вторжения. Все эти формы конфликта представляют угрозу для режима, но они различаются по значимости и, что более важно, по тем мерам, которые необходимы, чтобы отреагировать на них. Мы должны избегать любых действий, которые сделают более ясной природу угрозы и тем самым ослабят замешательство аппарата сопротивления режима. Наши команды выдвинутся со своих баз и начнут захватывать установленные для них цели, действуя как независимые друг от друга подразделения; их коллективная цель и их координация будут оставаться не известными до тех пор, пока не станет поздно для любого эффективного противодействия. Лидеры переворота будут рассеяны по различным командам, причём каждый из них войдёт в ту команду, конечная цель которой требует его присутствия. Например, спикер переворота будет в команде, которая должна захватить теле- и радиостанцию, а будущий шеф полиции — в той, которая захватит штаб-квартиру полиции. Так как каждая команда будет небольшой и очень мобильной, и так как во время активной фазы переворота у нас не будет штаб-квартиры, оппозиция не получит отдельной цели, на которой могла бы сконцентрировать свои усилия. В этом случае её численное превосходство будет распылено, и меньшие по численности силы переворота обретут локальное численное преимущество в районе своей конкретной цели. Это будет ключом к победе переворота.
Накануне переворота
В предыдущих двух главах мы описали планирование переворота в смысле нейтрализации «профессиональных» защитников государства и выбора целей, которые смогут помочь в нейтрализации «политических» сил. Проанализировав структуру средств подавления, мы увидели, что большинство вооружённых сил, значительная часть полицейской системы и некоторые из органов безопасности не выступят в случае переворот ни на нашей, ни на противной стороне. Им помешают отдалённая дислокации, распылённое размещение, неадекватные подготовка и оснащение либо узкая специализация. Поэтому мы внедрились в небольшую часть аппарата, который имеет возможности для вмешательства, причём большая часть его была нами нейтрализована технически, а меньшая — полностью привлечена на нашу сторону. Это обеспечит нам нейтралитет большинства сил защиты государства и активное сотрудничество некоторых из них.
Проникновение в армию и полицию дало нам инструмент: подразделения, которые мы привлекли на нашу сторону, теперь представляющие собой силы переворота. Мы также подготовили этот инструмент к использованию, избрав цели, для достижения которых эти силы применим. Мы установили физические объекты, которые должны быть захвачены, и те, которые надо подвергнуть саботажу или парализовать иным способом; мы выбрали лидеров среди потенциальной оппозиции как в правительстве, так и за его пределами, и подготовили их арест.
Однако одна из важных задач не была решена на стадии планирования: силовая изоляция «ядра» сил, верных режиму. Можно надеяться, что численность тех сил, в которые мы не сумели проникнуть и которые имеют возможность вмешаться в события, не будет слишком значительной. Но даже если они слабы с точки зрения численности, мы не должны и помышлять о том, чтобы игнорировать их. Это обесценило бы все меры, которые мы предприняли для ограждения столицы и нас самих от вмешательства враждебных сил.
Экстремальная нестабильность баланса сил во время активной фазы переворота означает: то, что в обычных условиях представляет лишь незначительную угрозу, в условиях переворота может иметь катастрофические последствия, а если силы твёрдых сторонников прежнего режима велики по сравнению с нашими, нам придётся выделить слишком много людей и средств для их изоляции.
Хотя нам и не удалось внедриться в эти силы твёрдых сторонников прежнего режима, мы всё же достигнем двух целей:
а) их численность, качество и место дислокации будут нам известны;
б) наши меры общего характера по нейтрализации снизят их эффективность в целом; их боеспособность подорвать не удастся, но, как показывает Таблица XIV, их вмешательство против нас будет замедлено и подорвано.
Наша цель — не уничтожение сил, верных прежнему режиму (лоялистов), — ведь мы сможем разобраться с их личным составом в административном порядке после переворота, — а всего лишь обездвижение их на несколько решающих часов. Тактика, которую мы будем использовать, должна быть исключительно оборонительной: кольцо блокирующих позиций вокруг каждого места концентрации лоялистских сил или, если это невозможно, аналогичное кольцо вокруг всей столицы. Таким образом, хотя в стратегическом смысле мы будем наступать (в том смысле, что являемся теми, кто хочет изменить ситуацию в целом), в тактическом плане мы одновременно будем находиться в обороне, и это даст нам важные технические и психологические преимущества. Используя защищаемые блокпосты для изоляции лоялистских сил, мы возложим на них всю ответственность за начало боевых действий: наши силы вполне удовлетворятся тем, чтобы выжидать, и именно лоялистским силам придётся пробиваться сквозь кольцо. Если колонна лоялистских сил подойдёт к блокпосту, то её командиры столкнутся с противостоящими им частями, носящими такую же форму и принадлежащими к той же самой корпоративной структуре, возможно, даже к тому же самому полку. Обе стороны заявят, что «выполняют приказ», но, что интересно, «приказы» командира наших сил будут выглядеть, возможно, более легитимно, чем приказы командиров сил лоялистов. Благодаря произведённым нами арестам и вмешательству в работу важных объектов «легитимные» приказы, вероятно, примут необычную форму: источником приказов для лоялистских войск будет, вероятно, не их привычный начальник во властной иерархии, а кто-то другой; столь же вероятно, что метод передачи приказов будет необычным и экстравагантным; а сам приказ по форме может и не отличаться от того, который мог бы быть издан организаторами переворота.
Допустим, офицеры лоялистских сил получат приказ, гласящий: «Войдите в центр города, захватите здание парламента и радиостанцию». Даже если руководство режима добавит, что придётся действовать против сил переворота, у такого приказа будет мятежный подтекст. Если офицеру армии придётся делать необычные для него вещи, его естественной реакций станет попытка соотнести эти вещи с привычными для него схемами действий; и самая привычная реакция на такие события — вывод, что «политики опять виновны в том, что ввергли страну в очередной хаос». Наиболее вероятной реакций офицера в таком случае будет запрос начальству с просьбой прояснить ситуацию. Можно надеяться, что эти начальники либо сохранят нейтралитет, либо к моменту, когда придёт запрос, их уже арестуют; в любом случае «прояснения» не будет.
Если лоялистские силы всё же решатся прорвать оцепление, то тактические преимущества обороны будут на нашей стороне. Это включает в себя возможность выбора места (естественные препятствия типа мостов и тоннелей) и возможность предварительного размещения и маскировки оружия и людей. Для того чтобы максимально использовать как психологические, так и тактические преимущества, блокпост должен иметь двойную структуру: первая линия (в основном символическая), состоящая из подходящего физического препятствия, например, поставленных поперёк улицы тяжёлых автомобилей, и охраняемая всего несколькими людьми, получившими приказ никого не пропускать; за первой линий будет вторая (военная) линия, гораздо более сильная в численном отношении, с вооружением и бойцами, готовыми отразить возможную атаку (относящиеся к этому оперативные детали описываются в Приложении Б).
Защитники блокпоста должны проинформировать подошедших лоялистов, что у них есть и вторая линия обороны: эта линия, частично замаскированная, послужит устрашением, даже если её защитников на самом деле меньше, чем нападающих, так как реальную мощь последним будет оценить трудно.
Ситуация на блокпосту требует очень большой осторожности, и необходимо, чтобы наши солдаты понимали, что их главной задачей является предотвращение конфликта, а не его успешное разрешение путём боя. Говоря более конкретно, их задача — операция сдерживания, а не столкновение в битве, и это потребует точного отражения в плане используемого вооружения и тактики.
Время, последовательность действий и безопасность
В идеальном случае время проведения можно будет варьировать как угодно. Так что мы извлечём преимущество из любых возможных благоприятных условий — например, временного отсутствия политического руководства в столице или случайно совпавшей с нашими планами вспышки гражданских беспорядков. Такая гибкость, конечно, очень желательна, но на практике встречается редко, поскольку проникновение в армию и полицию — динамически нестабильный процесс: круг тех, кто присоединился к нам, будет постоянно расти по мере того, как всё больше людей начнут бояться опоздать на уходящий поезд; но до тех пор, пока мы на деле не приступим к перевороту, останется стремление сохранить нейтралитет или даже оказать нам противодействие. В это же время будет возрастать опасность возможного доноса, так как всё больше и больше людей узнают о планируемом перевороте или, по крайней мере, почувствуют, что «что-то витает в воздухе». Время начала переворота, таким образом, будет продиктовано прогрессом в деле нашего проникновения в вооружённые силы и полицию, и как только мы достигнем удовлетворительной степени проникновения, переворот должен быть осуществлён. Это означает, что невозможно назначить задолго до переворота конкретную дату и сообщить её разным командам. Но это и хорошо, так как информация о дате не просочится к органам безопасности. На самом деле вполне вероятно, что какие-нибудь сведения о нас всё же попадут в органы безопасности, но это уже не сможет повлиять на исход переворота. По мере наращивания приготовлений к перевороту начнёт циркулировать всё больше и больше информации о наших действиях, но она будет во всё возрастающей степени забиваться попутным «шумом» и слухами[88].
Каждый шаг, который мы сделаем, послужит источником информации, которая может достичь органов безопасности, но последствия и неправильное истолкование наших акций произведут столько же или даже больше «шума». Это будет постоянно усложнять для аналитиков из органов безопасности выявление природы угрозы, так как объём поступающей информации, который могут переработать службы аналитиков в оперативном режиме, небезграничен. Этот процесс проиллюстрирован с помощью Схемы VII, на которой 0-Z — нормальный уровень «шума», который существует в любое время, О-А — оперативная мощность аналитиков из органов безопасности, их способность прирабатывать поступающую информацию, а X — точка, за пределами которой общий поток сведений превышает способность аналитиков их обработать, и поэтому каждой поступившей порции информации уделяется всё меньше и меньше внимания[89].
Даже если органы безопасности смогут отделить реальные сведения от «шума», они, вероятно, не предпримут немедленных действий. Профессиональное чутьё подскажет им сначала выявить все звенья переворота, чтобы арестовать всех его участников. Мы надеемся, что переворот уже начнётся, а органы безопасности всё ещё будут заниматься своим анализом. Однако и органам безопасности известен этот временной фактор, и поэтому, они, скорее всего, ответят на возможную угрозу, стремясь упредить события и арестовать тех заговорщиков, которых выявят. Эта «нервозность» представляет собой особую проблему накануне переворота, так как наши финальные приготовления, возможно, приведут к резкому усилению общего потока информации, получаемой органами безопасности. Даже без отделения правдивой информации от «шума» сам по себе рост потока информации компетентные аналитики органов безопасности интерпретируют как сигнал тревоги, а это может вызвать волну арестов.
На практике лишь в редких случаях удаётся достичь полной безопасности при подготовке переворота, и мы должны принять как рабочую гипотезу, что в наши ряды проникнут сотрудники органов безопасности. Это не только вынудит нас принять общие меры предосторожности, описанные в третьей главе, но и окажет влияние на ход операции.
а) Каждая команда будет проинформирована заблаговременно, какое оснащение и какая тактика понадобятся ей для захвата её цели, но точного описания самой цели ей пока не дадут.
б) Каждой команде дадут точное описание цели только тогда, когда команда будет готова выдвинуться, чтобы захватить её.
в) Каждой команде дадут свой сигнал о начале действий, причём ровно за столько времени до начала действий, сколько потребуется для подготовки к выполнению задачи. Никакого общего сигнала о начале действий для всех команд не будет.
Так как у команд будут разные точки отсчёта движения и различные цели захвата, единый сигнал дошёл бы до одних слишком поздно, а до других — слишком рано.
Чем больше временной промежуток между объявлением о начале переворота и его реальным осуществлением, тем больше вероятность, что информация о перевороте дойдёт до органов безопасности тогда, когда у них ещё будет возможность помешать нам, так как именно в это время агенты органов безопасности в наших рядах пошлют своим начальникам сигнал тревоги.
Проблема времени отдачи приказа командам и времени, необходимого для осуществления этих приказов, рассмотрена на Схеме VIII.
Если мы дадим командам десять часов на подготовку к действиям, направив им общий приказ в час — 10, тогда только команда № 1 сможет достичь своей цели точно вовремя, но всем остальным приказ поступит слишком рано. Если мы дадим всем командам приказ за два часа до начала действий, то сумеем полностью исключить заблаговременность. Но тогда команда № 5 подойдёт к своей цели за несколько часов до того, как это сделает команда № 1, и те, кто защищает последний объект, уже будут предупреждены. Решение проблемы представляется довольно простым: уравнять временной промежуток от получения приказа до начала действий для каждой команды со временем, необходимым этой команде для достижения своей цели точно в «час ноль».
Но в реальности эта проблема более сложна. И дело не в одновременном подходе команд к своим целям, а в единовременном проникновении этих команд в зону «предварительного оповещения» органов безопасности. Если, например, команде № 2 придётся пересечь всю столицу, чтобы достичь своей цели, то органам безопасности сигнал тревоги, вероятно, поступит тогда, когда команда войдёт в столицу — скажем, во время «час — 2». Поэтому к тому моменту, когда команда № 4 достигнет своей цели, у наших противников будет два часа на подготовку к обороне. У нас, вероятно, будет очень немного информации о работе аппарата органов безопасности, но мы можем действовать исходя из предпосылки, что команду (если она большая и/или оснащена бронетехникой) заметят и доложат о её появлении органам безопасности, как только она войдёт в столицу. Поэтому мы должны обеспечить: а) защиту сведений от возможных агентов в наших рядах путём минимизации времени, за которое поступят приказы соответствующим командам; б) защиту наших отрядов от внешнего наблюдения, которая достигается тем, что все команды войдут в столицу одновременно.
Обе цели могут быть достигнуты, если приказы командам будут направлены точно за то время, которое необходимо им для достижения границ столицы (или иного установленного нами периметра). Это проиллюстрировано на Схеме IX[90].
Ход операции
Непосредственное осуществление переворота потребует от нас следующих, весьма разнообразных качеств: искусной дипломатии на блокпостах, к которым подойдут силы лоялистов; убедительности в разговоре с техническим персоналом теле- и радиостанций, который нужно привлечь к сотрудничеству; значительных тактических навыков, если окажется, что предназначенные для захвата цели сильно укреплены. Наши ресурсы, вероятно, будут слишком ограниченными для того, чтобы сформировать полностью специализированные команды из тех частей и отдельных людей, которых мы привлекли на свою сторону, но тем не менее мы должны «накрыть» разные категории целей с помощью команд подготовленных именно для удара по ним команд. Мы можем поделить цели и предназначенные для их захвата команды на три категории.
Цели А (первоочередные)
Это наиболее плотно охраняемые объекты со строгим контролем доступа к ним, такие, как королевский или президентский дворец, штаб-квартира полиции и армии. Конечно, во время кризиса подобные объекты могут охраняться военнослужащими, а во многих странах кризис — вещь постоянная. Частично для того, чтобы минимизировать кровопролитие, которое может иметь дестабилизирующий эффект на ситуацию, частично для того, чтобы сократить общее количество необходимых для осуществления переворота людей, эти цели должны быть захвачены специально подготовленными командами, использующими тактическую смесь из проникновения, диверсий и фронтальной атаки[91].
Хотя нам придётся подготовиться к серьёзной военной операции (довольно сложной, если только у нас нет подавляющего численного превосходства в зоне цели), эта операция не должна вылиться в крупные боевые действия: если те, кто охраняет цель, увидят, что мы хорошо подготовились к борьбе, они вряд ли окажут сильное сопротивление.
То, что наши общие меры по нейтрализации противника перерезали контакт защитников с руководством или затруднили его; то, что патриотизм, присущий войне с внешним врагом, будет отсутствовать во внутреннем конфликте; и наконец, то, что мы сделаем всё, чтобы обеспечить нашим противникам почётную капитуляцию, — все эти факты говорят против слишком длительного-сопротивления.
Если нам повезло, и мы привлекли к перевороту очень большое количество войск, особенно, если эти войска оснащены внушительным вооружением, например бронетехникой, — вероятность боевого столкновения будет ещё меньшей. Но эти цели, тем не менее, косвенно представляют для нас очень серьёзную проблему, хотя скорее политическую, чем военную: формирование больших команд, необходимых для овладения этими объектами, поднимет деликатный вопрос «переворота внутри переворота». Во время активной фазы переворота ситуация очень запутанна и крайне нестабильна, и если прочие команды будут слишком малочисленными, чтобы внушить их командирам искушение самим узурпировать власть, то командиры команд, предназначенных для целей А, могут и не совладать с таким искушением. Человек, который командует танками, только что захватившими президентский дворец, может легко убедить самого себя, что может захватить и власть целиком, и если его команда достаточно мощна, то он может и сделать это. Наше удовлетворение по поводу успешно совершённого переворота станет сомнительной наградой за все усилия, если мы не сумеем удержать власть. Поэтому необходимо принять меры, чтобы предотвратить осложнения со стороны командиров больших команд: иногда этого можно добиться путём формирования команд для целей А из нескольких маленьких подкоманд во главе с надёжными людьми. Там, где это невозможно, команды целей А должны быть разбиты на несколько меньших подразделений и направлены на овладение второочередными целями сразу же после того, как выполнят основную задачу. Таким образом, возможная угроза со стороны команд для целей А может быть предотвращена, если направить энергию их командиров на другие цели. Оперативным командирам команд А, вероятно, потребуется определённое время, чтобы свыкнуться с тем фактом, что они уже не изолированные персонажи, вовлечённые в опасное предприятие, и теперь могут мыслить и более амбициозными для себя категориями. Дело надо организовать так, чтобы они лишились своих больших и хорошо вооружённых команд до того, как эта смена понятий произойдёт в их голове.
Цели Б (второочередные)
Это технические объекты, как правило, без усиленной охраны, которые мы в любом случае скорее хотим нейтрализовать, чем захватить: телефонная станция, телеграф и второстепенные теле- и радиостанции. На каждую из этих целей будут выделены небольшие команды, в состав которых войдут технические специалисты, чьё присутствие должно минимизировать объём физического ущерба от вероятного саботажа. Если возможно парализовать работу таких объектов с помощью малого и внутреннего саботажа, то команда для целей Б может состоять всего лишь из одного или двух технически компетентных операторов. Если понадобится войти в само здание хотя бы на короткое время, члены команды, пусть и небольшой, должны продемонстрировать своё присутствие и для этого быть одетыми в солдатскую или полицейскую униформу.
Цели В (третьеочередные)
Речь идёт о людях, которых мы намерены изолировать на время переворота. Аресты лидеров правительства будут произведены в ходе операции по захвату президентского дворца или подобных ему целей группы А, поэтому объекты, оставшиеся группе В, не должны представлять большой проблемы с точки зрения проникновения в них. Проблема здесь состоит в возможном бегстве тех, кого мы намерены арестовать. Радиостанция или президентский дворец, конечно, относятся к тем целям, которые трудно захватить, но они, по крайней мере, не могут убежать или скрыть свою идентичность. Лица, которых мы хотим арестовать, попробуют сделать и то и другое. Поэтому очень важно уделить им внимание на ранней стадии операции, чтобы обеспечить их захват ещё до того, как они сумеют скрыться от наших команд. Это обычно предполагает выдвижение команд группы В к своим целям раньше, чем других команд, и они могут сделать это, не нарушая правила одновременного проникновения в зону «раннего оповещения», так как будут достаточно маленькими и действовать отдельными группами и тайно.
Поскольку в случае с целями В речь идёт о людях, эти цели будут более проблематичными, чем другие объекты; интересующие нас лица могут попытаться не только сбежать или скрыть свою личность, но и перетянуть на свою сторону посланные для их ареста команды. Если дело предстоит иметь с особо харизматическими личностями, наши команды должны быть сформированы из специально отобранных людей; в некоторых случаях, может быть, даже придётся включить в них членов руководства переворотом. Команды В будут небольшими, так как их задача состоит в проникновении в частные резиденции и преодолении сопротивления одного или двух охранников. Точная численность каждой команды зависит от общего объёма наших сил и их оснащения, а также потребностей операции в целом, но вряд ли будет превысит дюжину человек.
Как только те лица, которые представляют собой цели для команд группы В, будут арестованы, мы должны обеспечить их содержание под стражей. Смысл их ареста — в предотвращении использования их влияния и/или харизмы против нас. А этого можно достичь только путём их изоляции от общественности на всё время осуществления переворота. Такого рода лица часто являются единственными жертвами в целом бескровных переворотов, поскольку иногда легче их ликвидировать, чем держать их под арестом; если мы предпочтём держать их под стражей, то импровизированная тюрьма должная быть и тайной, и надёжно охраняемой. Освобождение популярной среди общественности фигуры может стать мощным фокусом действий оппозиции против переворота, и секретность места её содержания под стражей станет более верным прикрытием, чем самая лучшая охрана.
Когда боевые команды уже будут находиться в пути к своим целям, другие наши союзники тоже приступят к действиям. Лица, которых мы привлекли на свою сторону в различных частях вооружённых сил и госаппарате, начнут выполнять свои ограниченные миссии по технической нейтрализации. А группы, которые должны образовать блокирующие позиции, будут выдвигаться к местам своей дислокации для изоляции лоялистских частей. Вклад в переворот людей, составляющих эти группы, будет очень важным, но практически незаметным со стороны. В их случае возникнет проблема доведения до них сигнала к началу действий: так как они рассеяны по чувствительным частям госаппарата, трудно проинформировать каждого в отдельности. В их рядах могут оказаться информаторы органов безопасности, так как, в отличие от личного состава ударных команд и блокпостов, членов этих групп привлекли к участию в перевороте на индивидуальной основе, поэтому принцип взаимного наблюдения, подходящий для команд, здесь не сработает. Таким образом, было бы опасно давать таким людям сигнал о начале действий заранее. Сигналом для них послужит наше первое выступление по теле- и радиоканалам, за исключением отдельных случаев, когда нейтрализация того или иного объекта должна быть осуществлена на ранней стадии переворота.
Оперативный контроль над всеми связанными с нами группами должен отвечать достижению двух целей: а) как всегда, максимальной скорости реализации поставленных перед группами задач; б) задействованию абсолютно необходимого минимума сил. Это важно не только ввиду упомянутых выше психологических и политических факторов, но и по более прямой, технической причине: из-за внешнего сходства обеих сторон конфликта. Естественно, наши команды будут состоять из граждан той страны, где происходит переворот, и большинство их членов будут военнослужащими и полицейскими, носящими такую же форму, что и противники. Это сходство даст нам определённую степень защиты, так как лоялистские силы не поймут сразу, кто на их стороне, а кто — нет. Как правило, отказ от такой маскировки посредством введения отличительной нарукавной повязки или прочих отличительных знаков — ошибка, потому что важен любой способ защиты. Когда наши команды начнут движение в районе столицы (возможно, ночью), по ним вряд ли начнут стрелять, если они не откроют стрельбу первыми; но поступить так значило бы облегчить работу нашим оппонентам, ведь именно это и поможет им отличить свои силы от наших.
Существует опасность возникновения конфликта среди наших команд, так как они формировались в тайне друг от друга, сначала для того, чтобы предотвратить проникновение в них агентов органов безопасности, а сейчас — чтобы обеспечить наши позиции среди самих сил переворота. Поэтому смятение, которое мы вызовем среди наших противников, может иметь свою цену в виде смятения в наших собственных рядах; это чревато серьёзными последствиями, если только наши сторонники не будут соблюдать правило минимального и сугубо оборонительного использования силы.
Непосредственное осуществление переворота потребует от нас следующих, весьма разнообразных качеств: искусной дипломатии на блокпостах, к которым подойдут силы лоялистов; убедительности в разговоре с техническим персоналом теле- и радиостанций, который нужно привлечь к сотрудничеству; значительных тактических навыков, если окажется, что предназначенные для захвата цели сильно укреплены. Наши ресурсы, вероятно, будут слишком ограниченными для того, чтобы сформировать полностью специализированные команды из тех частей и отдельных людей, которых мы привлекли на свою сторону, но тем не менее мы должны «накрыть» разные категории целей с помощью команд подготовленных именно для удара по ним команд. Мы можем поделить цели и предназначенные для их захвата команды на три категории.
Цели А (первоочередные)
Это наиболее плотно охраняемые объекты со строгим контролем доступа к ним, такие, как королевский или президентский дворец, штаб-квартира полиции и армии. Конечно, во время кризиса подобные объекты могут охраняться военнослужащими, а во многих странах кризис — вещь постоянная. Частично для того, чтобы минимизировать кровопролитие, которое может иметь дестабилизирующий эффект на ситуацию, частично для того, чтобы сократить общее количество необходимых для осуществления переворота людей, эти цели должны быть захвачены специально подготовленными командами, использующими тактическую смесь из проникновения, диверсий и фронтальной атаки[91].
Хотя нам придётся подготовиться к серьёзной военной операции (довольно сложной, если только у нас нет подавляющего численного превосходства в зоне цели), эта операция не должна вылиться в крупные боевые действия: если те, кто охраняет цель, увидят, что мы хорошо подготовились к борьбе, они вряд ли окажут сильное сопротивление.
То, что наши общие меры по нейтрализации противника перерезали контакт защитников с руководством или затруднили его; то, что патриотизм, присущий войне с внешним врагом, будет отсутствовать во внутреннем конфликте; и наконец, то, что мы сделаем всё, чтобы обеспечить нашим противникам почётную капитуляцию, — все эти факты говорят против слишком длительного-сопротивления.
Если нам повезло, и мы привлекли к перевороту очень большое количество войск, особенно, если эти войска оснащены внушительным вооружением, например бронетехникой, — вероятность боевого столкновения будет ещё меньшей. Но эти цели, тем не менее, косвенно представляют для нас очень серьёзную проблему, хотя скорее политическую, чем военную: формирование больших команд, необходимых для овладения этими объектами, поднимет деликатный вопрос «переворота внутри переворота». Во время активной фазы переворота ситуация очень запутанна и крайне нестабильна, и если прочие команды будут слишком малочисленными, чтобы внушить их командирам искушение самим узурпировать власть, то командиры команд, предназначенных для целей А, могут и не совладать с таким искушением. Человек, который командует танками, только что захватившими президентский дворец, может легко убедить самого себя, что может захватить и власть целиком, и если его команда достаточно мощна, то он может и сделать это. Наше удовлетворение по поводу успешно совершённого переворота станет сомнительной наградой за все усилия, если мы не сумеем удержать власть. Поэтому необходимо принять меры, чтобы предотвратить осложнения со стороны командиров больших команд: иногда этого можно добиться путём формирования команд для целей А из нескольких маленьких подкоманд во главе с надёжными людьми. Там, где это невозможно, команды целей А должны быть разбиты на несколько меньших подразделений и направлены на овладение второочередными целями сразу же после того, как выполнят основную задачу. Таким образом, возможная угроза со стороны команд для целей А может быть предотвращена, если направить энергию их командиров на другие цели. Оперативным командирам команд А, вероятно, потребуется определённое время, чтобы свыкнуться с тем фактом, что они уже не изолированные персонажи, вовлечённые в опасное предприятие, и теперь могут мыслить и более амбициозными для себя категориями. Дело надо организовать так, чтобы они лишились своих больших и хорошо вооружённых команд до того, как эта смена понятий произойдёт в их голове.
Цели Б (второочередные)
Это технические объекты, как правило, без усиленной охраны, которые мы в любом случае скорее хотим нейтрализовать, чем захватить: телефонная станция, телеграф и второстепенные теле- и радиостанции. На каждую из этих целей будут выделены небольшие команды, в состав которых войдут технические специалисты, чьё присутствие должно минимизировать объём физического ущерба от вероятного саботажа. Если возможно парализовать работу таких объектов с помощью малого и внутреннего саботажа, то команда для целей Б может состоять всего лишь из одного или двух технически компетентных операторов. Если понадобится войти в само здание хотя бы на короткое время, члены команды, пусть и небольшой, должны продемонстрировать своё присутствие и для этого быть одетыми в солдатскую или полицейскую униформу.
Цели В (третьеочередные)
Речь идёт о людях, которых мы намерены изолировать на время переворота. Аресты лидеров правительства будут произведены в ходе операции по захвату президентского дворца или подобных ему целей группы А, поэтому объекты, оставшиеся группе В, не должны представлять большой проблемы с точки зрения проникновения в них. Проблема здесь состоит в возможном бегстве тех, кого мы намерены арестовать. Радиостанция или президентский дворец, конечно, относятся к тем целям, которые трудно захватить, но они, по крайней мере, не могут убежать или скрыть свою идентичность. Лица, которых мы хотим арестовать, попробуют сделать и то и другое. Поэтому очень важно уделить им внимание на ранней стадии операции, чтобы обеспечить их захват ещё до того, как они сумеют скрыться от наших команд. Это обычно предполагает выдвижение команд группы В к своим целям раньше, чем других команд, и они могут сделать это, не нарушая правила одновременного проникновения в зону «раннего оповещения», так как будут достаточно маленькими и действовать отдельными группами и тайно.
Поскольку в случае с целями В речь идёт о людях, эти цели будут более проблематичными, чем другие объекты; интересующие нас лица могут попытаться не только сбежать или скрыть свою личность, но и перетянуть на свою сторону посланные для их ареста команды. Если дело предстоит иметь с особо харизматическими личностями, наши команды должны быть сформированы из специально отобранных людей; в некоторых случаях, может быть, даже придётся включить в них членов руководства переворотом. Команды В будут небольшими, так как их задача состоит в проникновении в частные резиденции и преодолении сопротивления одного или двух охранников. Точная численность каждой команды зависит от общего объёма наших сил и их оснащения, а также потребностей операции в целом, но вряд ли будет превысит дюжину человек.
Как только те лица, которые представляют собой цели для команд группы В, будут арестованы, мы должны обеспечить их содержание под стражей. Смысл их ареста — в предотвращении использования их влияния и/или харизмы против нас. А этого можно достичь только путём их изоляции от общественности на всё время осуществления переворота. Такого рода лица часто являются единственными жертвами в целом бескровных переворотов, поскольку иногда легче их ликвидировать, чем держать их под арестом; если мы предпочтём держать их под стражей, то импровизированная тюрьма должная быть и тайной, и надёжно охраняемой. Освобождение популярной среди общественности фигуры может стать мощным фокусом действий оппозиции против переворота, и секретность места её содержания под стражей станет более верным прикрытием, чем самая лучшая охрана.
Когда боевые команды уже будут находиться в пути к своим целям, другие наши союзники тоже приступят к действиям. Лица, которых мы привлекли на свою сторону в различных частях вооружённых сил и госаппарате, начнут выполнять свои ограниченные миссии по технической нейтрализации. А группы, которые должны образовать блокирующие позиции, будут выдвигаться к местам своей дислокации для изоляции лоялистских частей. Вклад в переворот людей, составляющих эти группы, будет очень важным, но практически незаметным со стороны. В их случае возникнет проблема доведения до них сигнала к началу действий: так как они рассеяны по чувствительным частям госаппарата, трудно проинформировать каждого в отдельности. В их рядах могут оказаться информаторы органов безопасности, так как, в отличие от личного состава ударных команд и блокпостов, членов этих групп привлекли к участию в перевороте на индивидуальной основе, поэтому принцип взаимного наблюдения, подходящий для команд, здесь не сработает. Таким образом, было бы опасно давать таким людям сигнал о начале действий заранее. Сигналом для них послужит наше первое выступление по теле- и радиоканалам, за исключением отдельных случаев, когда нейтрализация того или иного объекта должна быть осуществлена на ранней стадии переворота.
Оперативный контроль над всеми связанными с нами группами должен отвечать достижению двух целей: а) как всегда, максимальной скорости реализации поставленных перед группами задач; б) задействованию абсолютно необходимого минимума сил. Это важно не только ввиду упомянутых выше психологических и политических факторов, но и по более прямой, технической причине: из-за внешнего сходства обеих сторон конфликта. Естественно, наши команды будут состоять из граждан той страны, где происходит переворот, и большинство их членов будут военнослужащими и полицейскими, носящими такую же форму, что и противники. Это сходство даст нам определённую степень защиты, так как лоялистские силы не поймут сразу, кто на их стороне, а кто — нет. Как правило, отказ от такой маскировки посредством введения отличительной нарукавной повязки или прочих отличительных знаков — ошибка, потому что важен любой способ защиты. Когда наши команды начнут движение в районе столицы (возможно, ночью), по ним вряд ли начнут стрелять, если они не откроют стрельбу первыми; но поступить так значило бы облегчить работу нашим оппонентам, ведь именно это и поможет им отличить свои силы от наших.
Существует опасность возникновения конфликта среди наших команд, так как они формировались в тайне друг от друга, сначала для того, чтобы предотвратить проникновение в них агентов органов безопасности, а сейчас — чтобы обеспечить наши позиции среди самих сил переворота. Поэтому смятение, которое мы вызовем среди наших противников, может иметь свою цену в виде смятения в наших собственных рядах; это чревато серьёзными последствиями, если только наши сторонники не будут соблюдать правило минимального и сугубо оборонительного использования силы.
Ситуация непосредственно после совершения переворота
Как только намеченные нами цели будут захвачены, лоялистские силы изолированы, а оставшаяся часть госаппарата и вооружённых сил нейтрализована, активная (и в основном механическая) фаза переворота завершится. Однако ситуация по-прежнему будет оставаться шаткой: прежний режим лишится контроля над важнейшими частями государственного механизма, но и мы пока ещё будем контролировать их лишь в чисто физическом смысле и только в районе столицы. Если нам удастся сохранить контроль над тем, что мы захватили, то политические силы, главной задачей которых является сохранение закона и порядка, вероятно, перейдут на нашу сторону. Поэтому нашей целью станет замораживание ситуации, чтобы дать этому процессу возможность состояться. То есть если до начала реального совершения переворота наша цель состояла в дестабилизации ситуации, то потом наши усилия должны быть направлены на стабилизацию или, скорее, восстановление стабильности.
Мы будем добиваться этого на трёх различных уровнях: а) среди наших собственных сил, удерживая наших союзников в армии и полиции от узурпации руководства переворотом; б) внутри госаппарата, с которым мы хотим сотрудничать и чью приверженность нам стремимся закрепить; в) среди общественности в целом, чьё признание мы хотим завоевать. В каждом случае мы используем рычаги одного уровня, чтобы контролировать следующий, но каждый уровень потребует и принятия особых, специфических именно для него мер.
Стабилизация наших собственных сил
На стадии планирования переворота наши сторонники в вооружённых силах будут полностью осознавать тот факт, что успех переворота и их собственная безопасность зависят от координации выполняемых ими действий. Однако сразу же после переворота единственным свидетельством нашей физической мощи будут боевые силы, которые находятся под их собственным контролем. В этих условиях они могут поддаться искушению и организовать свой собственный переворот, установив контакты с другими привлечёнными нами командирами и договорившись с ними об отстранении нас от руководства переворотом. Помимо различных мер противодействия этому, описанных выше, единственным эффективным средством защиты с нашей стороны станет удержание под контролем всех линий «горизонтальной» связи. Другими словами, мы должны быть единственным контактным звеном между всеми военными командирами, которых привлекли к участию в перевороте. В некоторых случаях это можно обеспечить технически, сохраняя под нашим контролем коммуникационное оборудование, соединяющее между собой различные подразделения. Но, во-первых, данный способ годится только для самых крупных столиц, во-вторых, он в любом случае не спасёт нас надолго. Скорее всего, чтобы держать в отдалении друг от друга наших военных командиров, нам придётся действовать обходными политическими и психологическими методами, Например, обещать быстрое продвижение по службе избранным молодым офицерам, которые иначе не могли бы надеяться на быстрый карьерный рост. Также не лишне напомнить нашим союзникам в армии и полиции, что если они не составят сплочённую группу, их оппоненты вне рядов заговорщиков попытаются отстранить их всех от власти. В целом мы должны обеспечить, чтобы все, от кого может исходить внутренняя угроза, выполняли задачи, важные или нет, но поглощающие их энергию, и чтобы возникли факторы, разделяющие такого рода людей. Как только военные и бюрократические лидеры, ранее не вовлечённые в переворот, начнут заявлять нам о своей поддержке, наши рычаги воздействия на союзников в армии и полиции возрастут очень существенно. Таким образом, проблема удержания контроля над внутренними угрозами будет краткосрочной. Укрепив свои позиции, мы вежливо отстраним опасных союзников: направим их на дипломатические посты за границу, на командные посты в отдалённых районах или чисто номинальные; «повысим», назначив на незначимые должности в госаппарате.
Весьма вероятно, что зародыши нового переворота существовали в наших силах с самого начала, поэтому общие меры безопасности, которые мы приняли для ограждения наших рядов от проникновения агентуры органов безопасности, выполнят и важную дополнительную функцию: предотвратят вторичное распространение заговора. Если наши процедуры внутренней безопасности достаточно хороши, чтобы предотвратить контакт между отдельными «ячейками» так, чтобы сдержать любое проникновение агентов органов безопасности, то они же и предотвратят координацию действий внутренней оппозиции.
Вычислено, что[92] в оборонительной позиции, даже если только двадцать процентов Личного состава подразделения сохранят лояльность, это подразделение с успехом выполнит поставленную перед ним задачу. И хотя наши части в целом будут вести наступательные действия в отношении не привлечённых на нашу сторону сил государства, их цели будут оборонительными как психологически, так и тактически. Поэтому, хотя полная лояльность сил переворота — дело редкое, они могут быть до определённой степени нелояльными, но в целом всё же действовать успешно.
Стабилизация госаппарата
На втором уровне наше поведение по отношению к той части вооружённых сил и госаппарата, которые не были привлечены на нашу сторону до переворота, отчасти зависит от той степени контроля, которую мы применяем к включённым в переворот силами. Если предположить, что эти силы контролируются довольно плотно, нам не стоит сразу же после победы нетерпеливо ждать заверений в поддержке большинства военнослужащих или сотрудников госаппарата, услышавших о нас, лишь когда начался переворот. Не зная об истинном размахе заговора, они будут, прежде всего, озабочены возможной угрозой своим карьерным позициям в иерархии. Ведь если бы к перевороту примкнули большинство офицеров вооружённых сил или сотрудников какого-либо министерства, те, кто этого не сделал, вряд ли вправе были бы рассчитывать на вознаграждение в виде быстрого продвижения по службе. Поняв, что группа, участвующая в перевороте, на самом деле не так и велика, военнослужащие и чиновники поймут и силу их собственной позиции: тот факт, что они в целом нужны любому правительству, включая и новое, которое будет сформировано после переворота. Однако в период, сразу следующий за переворотом, они, наверное, будут воспринимать себя как изгоев, чья карьера или даже жизнь находится в опасности. Это чувство опасности может вызвать два альтернативных вида реакции, причём оба экстремальные: либо офицеры и сотрудники госаппарата заявят о своей лояльности лидерам переворота, либо попытаются поддержать оппозицию против нас. Обе эти реакции нежелательны для нас. Обещания лояльности в таких случаях недорого стоят, так как исходят от людей, которые только что предали своих прежних руководителей, причём имевших законное право на их верность; а оппозиция всегда опасна, а иногда и разрушительна. Наша политика по отношению к этим военным и чиновникам будет состоять в том, чтобы убавить их страхи. Мы должны установить контакт с возможно большим числом старших офицеров и чиновников и передать им следующую основную мысль в максимально убедительной и настойчивой манере: переворот не угрожает их положению в иерархии, а цели его не включают в себя полную перестройку существующей военной или административной структуры[93].
Это требование имеет и случайные технические последствия на стадии планирования переворота, когда понадобится вывести из строя средства связи так, чтобы потом их можно было быстро восстановить.
Кампания с помощью СМИ привлечёт внимание этой узкой, но важной прослойки населения, но очень желательно наладить с ней более непосредственную и конфиденциальную связь. Общие политические цели переворота, которые мы разъясним в заявлениях по радио и телевидению, помогут нам заключить закулисную сделку с военнослужащими и чиновниками, тем самым заверив их, что их карьерам ничто не угрожает. В контактах с особо значимыми офицерами, контролирующими стратегически важные части, или с высокопоставленными чиновниками, мы можем пойти и дальше, напрямую обменявшись заявлениями о взаимной поддержке. Но всё же следует помнить: наша главная сила — в том, что мы знаем точные размеры нашей мощи. Поэтому не стоит вступать в соглашения, дающие повод думать, что нам срочно нужна поддержка; в более общем смысле любая информация, которая выявит пределы наших возможностей, может угрожать нашей позиции, которая главным образом основана на том, что мы скрываем свою слабость. И, как и в случае с вовлечёнными в переворот силами, мы должны приложить все усилия, чтобы предотвратить контакты между военными и чиновниками за пределами нашей группы. Такого рода связь, как правило, необходима тем, кто может попытаться совершить контрпереворот; неуверенность в реальной мощи сил переворота будет работать против подобных консультаций: ведь очевидно, что опасно просить кого бы то ни было принять участие в противодействии группе, к которой сам принадлежишь. Но мы должны отслеживать такие контакты и напрямую, используя наш контроль над транспортом и средствами связи.
От захвата власти к установлению авторитета нового правительства: стабилизация масс
У масс нет ни оружия как у вооружённых сил, ни административных объектов, как у чиновников, но их отношение к вновь образованному после переворота правительству будет иметь решающее значение. Наша непосредственная цель — обеспечение общественного порядка, но долгосрочная задача — завоевание поддержки масс, чтобы наши приказы выполнялись без физического принуждения. В обеих фазах мы должны использовать наш контроль над инфраструктурой и силами подавления, но по мере того, как переворот отодвигается в прошлое, политические средства будут становиться всё важнее, а физические — начнут отступать на второй план.
Первые меры, которые надо принять сразу же после активной фазы переворота, будут направлены на замораживание ситуации с помощью установления физического запрета передвижения. Тотальный комендантский час, прекращение функционирования всех видов общественного транспорта, закрытие всех общественных зданий и объектов, а также прерывание работы средств телекоммуникации предотвратят, или, по крайней мере, помешают активному сопротивлению нашей власти. Организованное сопротивление станет очень трудным делом, так как наши потенциальные оппоненты не сумеют координировать свои шаги. Неорганизованное сопротивление разрозненных групп людей также будет предотвращено, поскольку те, кто способен сформировать эти неорганизованные толпы, будут нарушать комендантский час, действуя как отдельные индивиды, а оказывать сопротивление, не имея покрова анонимности, которое даёт толпа, осмелятся лишь немногие.
За пределами столицы применение физических мер будет ограничено, но так как столица является центром национальной сети транспорта и связи, то движение людей и потоков информации на периферии нарушится.
Меры физического контроля будут чисто негативными и оборонительными по своему характеру, и наша зависимость от них может быть минимальной, потому что сопутствующий им эффект — рост значения привлечённых к перевороту вооружённых сил.
Нашим вторым, гораздо более гибким инструментом станет контроль над СМИ; их важность будет особенно очевидной, так как на потоки информации окажут влияние меры физического контроля. А поскольку многие не поймут, что же, собственно, произошло, радио и телевидение будут слушать особенно внимательно. Передача сведений по радио и телевидению, с нашей точки зрения, служит не распространению информации о ситуации, а влиянию на её развитие путём эксплуатации наших монопольных прав в этой сфере. У информационной кампании, которую мы начнём сразу же после переворота, будут две цели: а) уменьшить сопротивление, подчёркивая силу нашей позиции; б) успокоить тревоги, которые могут привести к росту такого сопротивления.
Первой цели мы достигнем, распространяя сведения о мощи сил переворота вместо того, чтобы пытаться оправдать его; это будет сделано путём перечисления мер контроля, введённых нами, и подчёркивания того, что закон и порядок полностью восстановлены, а сопротивление перевороту прекратилось. Одним из важных препятствий для формирования активного сопротивления будет то обстоятельство, что мы раскололи оппозицию и каждому индивиду придётся действовать в изоляции, в отрыве от своих друзей и сторонников. В этих условиях новости о любом сопротивлении перевороту будут мощным стимулом для роста сопротивления, так как чувство изоляции разрушится. Поэтому мы должны предпринять всё, чтобы предотвратить распространение таких новостей. Если сопротивление реально, причём возникло в таком месте или настолько интенсивно, что его трудно скрыть от тех или иных слоёв общественности, мы должны признать его существование, но решительно подчеркнуть, что речь идёт об изолированном очаге, о следствии упорства нескольких введённых в заблуждение или нечестных граждан, которые не связаны ни с одной крупной партией или группой. Постоянное повторение мотива изоляции, напоминание об установленных нами детальных и разветвлённых мерах административного и физического контроля и подчёркивание того факта, что закон и порядок восстановлены, должны представить любое сопротивление опасным и бессмысленным.
Вторая цель нашей информационной кампании — успокоить общественность. Мы рассеем опасения, что переворот был инспирирован иностранными и/или экстремистскими элементами, и постараемся убедить отдельные группы населения, что он не направлен против них. Для этого мы будем манипулировать национальными символами и подчёркивать нашу веру в господствующие национальные моральные ценности; в арабском мире новый режим наверняка объявит о своей вере в арабское единство и ислам или, в некоторых случаях, — в арабское единство и социализм; там, где, как в Египте, революция стала свершившимся фактом и принята населением, необходимо подчеркнуть нашу веру в Аль-Тавру[94]. В Африке новый режим заявит о своей решимости бороться с трайбализмом и расизмом — на мировой арене. В Латинской
Таблица XV.
Первое коммюнике нового режима: выбор стиля
Америке — о необходимости обеспечения социальной справедливости (либо о необходимости борьбы с коммунизмом или Фиделем Кастро). Везде в «третьем мире» следует использовать националистическую риторику и прославлять героический народ страны X и саму славную страну X, которую так унизил прежний режим; прежде всего, нужно побольше критиковать колониализм и неоколониализм. Такого рода заявления особенно важны там, где действуют большие иностранные компании; яростными атаками против них можно рассеять неизбежные подозрения, что переборот является продуктом их махинаций. Словесные нападки умиротворят публику, не мешая интересам бизнеса, и эти нападки должны быть ещё более воинственными, если подозрения хотя бы отчасти имеют под собой основания.
В то время как религиозное мировоззрение отводит Богу роль творца собственных успехов, а самому себе — роль творца собственных неудач, националистическое мировоззрение приписывает успехи своей нации, а неудачи — иностранцам. Соответственно, восхваление Бога заменяется ритуальными проклятиями в адрес различных групп иностранцев и их деятельности. Таким образом, под фразой «империалистический неоколониальный блок держав» следует понимать англичан или французов, если эту фразу произносят африканцы из бывших колоний этих стран; а в фразе «заговорщики на службе сионизма и нефтяных компаний» имеются в виду христиан и евреев, если её произносят в арабских странах.
В подобных обвинениях может присутствовать чисто идеологический элемент, но даже если американские крайне правые говорят о «международном заговоре безбожного коммунизма», важно, что они клеймят коммунизм как «антиамериканское», а не «антикапиталистическое» явление. Мы должны использовать какие-либо выражения из этого непривлекательного набора. Хотя их значение может быть извращено постоянным и умышленным неправильным употреблением[95], они послужат индикатором нашего незапятнанного национализма, и даже если на самом деле это вовсе не является нашей позицией, мы сумеем прикрыть такими фразами наши истинные политические цели.
Поток информации, исходящей из всех источников под нашим контролем, должен быть скоординирован с другими мероприятиями: введение мер физического контроля должно быть объявлено и разъяснено, и политические шаги, к которым мы теперь приступим, должны быть должным образом представлены. Физическое подавление сможет устрашить или победить прямое сопротивление, в то время как информационная кампания станет основой для установления и укрепления нашего авторитета среди населения, но только политические меры способны создать для нас массовую базу активной поддержки. Там, где прежний режим был крайне жестоким, коррумпированным или ретроградным, лидеры переворота быстро приобретут некую степень признания. Но даже тогда активную поддержку отдельных групп населения можно обеспечить только рассчитанными на них политическими мерами, то есть проведением политики, которая служит интересам определённых групп, давая им повод желать здравия новому режиму. Например, в некоторых латиноамериканских странах мы можем приобрести поддержку безземельного крестьянства, объявив о намерении провести аграрную реформу. В Западной Африке мы сообщим о решении поднять закупочные цены на приобретаемые у крестьян различными государственными и кооперативными органами товары; в Греции и Турции, где крестьяне задавлены долгами, объявим о полном списании долгов на селе. Каждый из таких анонсов свяжет с нашим правительством интересы больших и политически мощных групп, если, конечно, мы не предпочтём сделать заявления в пользу соперничающих интересов, но это приведёт к враждебности других групп, чьи интересы пострадают от проводимой нами политики. В Латинской Америке, где от аграрной реформы выиграют крестьяне, от неё же проиграют помещики; в Африке от повышения закупочных цен пострадают горожане, а в Греции налогоплательщики будут вынуждены взять на себя бремя погашенных крестьянских долгов. Таким образом, поддержка интересов одних групп обычно приводит к потере поддержки — или даже откровенной враждебности — со стороны других групп.
Ясно, что надо взвесить чистую политическую поддержку, которую даст новому режиму то или иное политическое заявление. Это означает, что придётся принять во внимание не только политический вес каждой группы, но и скорость, с какой она может проявить свою мощь. После переворота где-нибудь в Латинской Америке благоволение далёких и рассеянных по стране крестьян вряд ли поможет нам одолеть немедленную мощную оппозицию военных и чиновников, в основном — выходцев из землевладельческой аристократии. Однако если же наши кратковременные позиции сильны, но в долгосрочной перспективе нам угрожает узурпация власти нашими же военных сторонниками, потребуется создать противовес, способный при необходимости стать источником прямой силы, — например, крестьянскую милицию. Таким образом, обратимся ли мы к «левой» политике аграрной реформы, чтобы обеспечить поддержку крестьянства в долгосрочной перспективе, или к «правой» политике подавления крестьян, чтобы заручиться немедленной поддержкой помещиков, — зависит от баланса между нашими краткосрочными и долгосрочными позициями.
Почти механические элементы, которые важны в особом климате после переворота, нарушат нормальный баланс между политическими силами в данной стране. Поэтому если наша краткосрочная позиция достаточно прочна, мы должны подавлять агитацию тех сил, которые непропорционально сильны в краткосрочном периоде, и культивировать поддержку со стороны тех групп, чья долгосрочная сила больше.
Один из элементов нашей стратегии находится примерно посередине между информацией и политической кампанией: проблема «легитимизации» переворота. Конечно, переворот незаконен уже по своему определению, но играет ли эта незаконность значение и можно ли бороться с её последствиями, зависит от политической среды данной страны. Мы видели во второй главе, что в большинстве стран «третьего мира» легитимность или нелегитимность правительства не имеет большого значения; к правительству относятся как к части природы, то есть как к тому, к чему надо приспосабливаться, а не к тому, что принято оспаривать. Однако в других странах общие настроения масс могут быть более легалистскими. Один из путей легитимизации нового режима после переворота уже был отмечен, когда шла речь о выборе лиц, которых следует арестовать, — а именно сохранение номинального главы государства (там, где такая конституционная роль существует) в качестве нашего номинального главы государства. Таким образом, мы сохраним видимость преемственности государственной власти, а тем самым и видимость легитимности. Там, где глава государства не является номинальной фигурой, как при «президентском» режиме, придётся использовать иную тактику: объявить о предстоящих выборах или референдуме (что-то вроде легитимизации постфактум) либо, в качестве альтернативы, открыто признать переворот чрезвычайным вмешательством в конституцию, но заявить, что он был совершён против антиконституционного режима. Тогда одно беззаконие предстанет причиной другого, но мы заявим, что если незаконность прежнего режима была добровольной и постоянной, то наша — вынужденна и временна.
Такие технологии имеют ограниченную ценность при организации политического процесса, нужного для создания массовой базы поддержки и укрепления нашего авторитета, поскольку всё зависит от конкретной политической среды, в которой нам предстоит действовать; но одна из частных проблем — признание нового режима иностранными государствами — требует дополнительного рассмотрения. Это почти всегда чрезвычайно важно для тех стран «третьего мира», чьи финансовые ресурсы находятся главным образом за границей. Если большая часть находящихся в их распоряжении средств поступает в виде иностранных кредитов, инвестиций или грантов, а иностранцы выполняют жизненно важные административные, технические и иногда даже военные функции, поддержание хороших отношений с определённой страной-донором (или странами) может оказаться определяющим фактором для нашего политического выживания после переворота. Преждевременное признание иностранным государством, то есть признание, полученное в период, когда прежний режим ещё сохраняет определённую степень контроля, стало рассматриваться в международном праве как одна из форм агрессии. Но обычно признание в отношении нелегитимных режимов происходит по истечении определённого промежутка времени, если есть убедительные доводы в пользу преемственности во внешней политике этого государства. Заверения такого рода даются просто и публично в виде формальных заявлений о том, что членство страны в союзах и группировках сохранится, международные соглашения и обязательства будут соблюдены, а легитимные интересы иностранных государств в данной стране — не нарушены. Так, например, лидеры Национального совета освобождения Ганы, сформированного после свержения Нкрумы, объявили, что Гана сохранит своё членство в Содружестве наций, Организации Африканского Единства и ООН и будет соблюдать взятые на себя режимом Нкрумы международные обязательства. Точно так же пришедшие к власти в результате переворотов режимы в арабском мире обычно объявляют, что останутся членами Лиги арабских государств, а латиноамериканские страны говорят то же самое про Организацию американских государств. Гораздо важнее подобного рода деклараций значительная дипломатическая активность, которая разворачивается после переворота (а иногда даже и до него). Целью этих дипломатических действий является выяснить политическую ситуацию, а в наши дни — и дать представление об идеологической ориентации заговорщиков или же скрыть таковую. Большинство стран мира следуют британской дипломатической доктрине, признавая режимы, реально контролирующие территорию тех или иных стран. Но эта доктрина столь же гибка, сколь и само определение «контроля»; таким образом, в признании может быть и временно отказано, если прежний режим сохраняет контроль над частью национальной территории, как в случае с отказом Великобритании признать республиканский режим в Йемене.
После необходимого обмена информацией и заверениями новое правительство обычно получает признание; и это будет так, даже если незаконность режима представляет собой известное затруднение, как в случаях с отношением США к переворотам в Латинской Америке, или если идеологическая ориентация нового режима не внушает симпатий, как в случаях с Советским Союзом и переворотами в Гане и Индонезии.
Дипломатическое признание является одним из элементов в общем процессе установления авторитета нового правительства; пока этого не произойдёт, нам придётся полагаться на хрупкие инструменты физического принуждения и наша позиция будет уязвима для многого, включая угрозу нового переворота.
Как только намеченные нами цели будут захвачены, лоялистские силы изолированы, а оставшаяся часть госаппарата и вооружённых сил нейтрализована, активная (и в основном механическая) фаза переворота завершится. Однако ситуация по-прежнему будет оставаться шаткой: прежний режим лишится контроля над важнейшими частями государственного механизма, но и мы пока ещё будем контролировать их лишь в чисто физическом смысле и только в районе столицы. Если нам удастся сохранить контроль над тем, что мы захватили, то политические силы, главной задачей которых является сохранение закона и порядка, вероятно, перейдут на нашу сторону. Поэтому нашей целью станет замораживание ситуации, чтобы дать этому процессу возможность состояться. То есть если до начала реального совершения переворота наша цель состояла в дестабилизации ситуации, то потом наши усилия должны быть направлены на стабилизацию или, скорее, восстановление стабильности.
Мы будем добиваться этого на трёх различных уровнях: а) среди наших собственных сил, удерживая наших союзников в армии и полиции от узурпации руководства переворотом; б) внутри госаппарата, с которым мы хотим сотрудничать и чью приверженность нам стремимся закрепить; в) среди общественности в целом, чьё признание мы хотим завоевать. В каждом случае мы используем рычаги одного уровня, чтобы контролировать следующий, но каждый уровень потребует и принятия особых, специфических именно для него мер.
Стабилизация наших собственных сил
На стадии планирования переворота наши сторонники в вооружённых силах будут полностью осознавать тот факт, что успех переворота и их собственная безопасность зависят от координации выполняемых ими действий. Однако сразу же после переворота единственным свидетельством нашей физической мощи будут боевые силы, которые находятся под их собственным контролем. В этих условиях они могут поддаться искушению и организовать свой собственный переворот, установив контакты с другими привлечёнными нами командирами и договорившись с ними об отстранении нас от руководства переворотом. Помимо различных мер противодействия этому, описанных выше, единственным эффективным средством защиты с нашей стороны станет удержание под контролем всех линий «горизонтальной» связи. Другими словами, мы должны быть единственным контактным звеном между всеми военными командирами, которых привлекли к участию в перевороте. В некоторых случаях это можно обеспечить технически, сохраняя под нашим контролем коммуникационное оборудование, соединяющее между собой различные подразделения. Но, во-первых, данный способ годится только для самых крупных столиц, во-вторых, он в любом случае не спасёт нас надолго. Скорее всего, чтобы держать в отдалении друг от друга наших военных командиров, нам придётся действовать обходными политическими и психологическими методами, Например, обещать быстрое продвижение по службе избранным молодым офицерам, которые иначе не могли бы надеяться на быстрый карьерный рост. Также не лишне напомнить нашим союзникам в армии и полиции, что если они не составят сплочённую группу, их оппоненты вне рядов заговорщиков попытаются отстранить их всех от власти. В целом мы должны обеспечить, чтобы все, от кого может исходить внутренняя угроза, выполняли задачи, важные или нет, но поглощающие их энергию, и чтобы возникли факторы, разделяющие такого рода людей. Как только военные и бюрократические лидеры, ранее не вовлечённые в переворот, начнут заявлять нам о своей поддержке, наши рычаги воздействия на союзников в армии и полиции возрастут очень существенно. Таким образом, проблема удержания контроля над внутренними угрозами будет краткосрочной. Укрепив свои позиции, мы вежливо отстраним опасных союзников: направим их на дипломатические посты за границу, на командные посты в отдалённых районах или чисто номинальные; «повысим», назначив на незначимые должности в госаппарате.
Весьма вероятно, что зародыши нового переворота существовали в наших силах с самого начала, поэтому общие меры безопасности, которые мы приняли для ограждения наших рядов от проникновения агентуры органов безопасности, выполнят и важную дополнительную функцию: предотвратят вторичное распространение заговора. Если наши процедуры внутренней безопасности достаточно хороши, чтобы предотвратить контакт между отдельными «ячейками» так, чтобы сдержать любое проникновение агентов органов безопасности, то они же и предотвратят координацию действий внутренней оппозиции.
Вычислено, что[92] в оборонительной позиции, даже если только двадцать процентов Личного состава подразделения сохранят лояльность, это подразделение с успехом выполнит поставленную перед ним задачу. И хотя наши части в целом будут вести наступательные действия в отношении не привлечённых на нашу сторону сил государства, их цели будут оборонительными как психологически, так и тактически. Поэтому, хотя полная лояльность сил переворота — дело редкое, они могут быть до определённой степени нелояльными, но в целом всё же действовать успешно.
Стабилизация госаппарата
На втором уровне наше поведение по отношению к той части вооружённых сил и госаппарата, которые не были привлечены на нашу сторону до переворота, отчасти зависит от той степени контроля, которую мы применяем к включённым в переворот силами. Если предположить, что эти силы контролируются довольно плотно, нам не стоит сразу же после победы нетерпеливо ждать заверений в поддержке большинства военнослужащих или сотрудников госаппарата, услышавших о нас, лишь когда начался переворот. Не зная об истинном размахе заговора, они будут, прежде всего, озабочены возможной угрозой своим карьерным позициям в иерархии. Ведь если бы к перевороту примкнули большинство офицеров вооружённых сил или сотрудников какого-либо министерства, те, кто этого не сделал, вряд ли вправе были бы рассчитывать на вознаграждение в виде быстрого продвижения по службе. Поняв, что группа, участвующая в перевороте, на самом деле не так и велика, военнослужащие и чиновники поймут и силу их собственной позиции: тот факт, что они в целом нужны любому правительству, включая и новое, которое будет сформировано после переворота. Однако в период, сразу следующий за переворотом, они, наверное, будут воспринимать себя как изгоев, чья карьера или даже жизнь находится в опасности. Это чувство опасности может вызвать два альтернативных вида реакции, причём оба экстремальные: либо офицеры и сотрудники госаппарата заявят о своей лояльности лидерам переворота, либо попытаются поддержать оппозицию против нас. Обе эти реакции нежелательны для нас. Обещания лояльности в таких случаях недорого стоят, так как исходят от людей, которые только что предали своих прежних руководителей, причём имевших законное право на их верность; а оппозиция всегда опасна, а иногда и разрушительна. Наша политика по отношению к этим военным и чиновникам будет состоять в том, чтобы убавить их страхи. Мы должны установить контакт с возможно большим числом старших офицеров и чиновников и передать им следующую основную мысль в максимально убедительной и настойчивой манере: переворот не угрожает их положению в иерархии, а цели его не включают в себя полную перестройку существующей военной или административной структуры[93].
Это требование имеет и случайные технические последствия на стадии планирования переворота, когда понадобится вывести из строя средства связи так, чтобы потом их можно было быстро восстановить.
Кампания с помощью СМИ привлечёт внимание этой узкой, но важной прослойки населения, но очень желательно наладить с ней более непосредственную и конфиденциальную связь. Общие политические цели переворота, которые мы разъясним в заявлениях по радио и телевидению, помогут нам заключить закулисную сделку с военнослужащими и чиновниками, тем самым заверив их, что их карьерам ничто не угрожает. В контактах с особо значимыми офицерами, контролирующими стратегически важные части, или с высокопоставленными чиновниками, мы можем пойти и дальше, напрямую обменявшись заявлениями о взаимной поддержке. Но всё же следует помнить: наша главная сила — в том, что мы знаем точные размеры нашей мощи. Поэтому не стоит вступать в соглашения, дающие повод думать, что нам срочно нужна поддержка; в более общем смысле любая информация, которая выявит пределы наших возможностей, может угрожать нашей позиции, которая главным образом основана на том, что мы скрываем свою слабость. И, как и в случае с вовлечёнными в переворот силами, мы должны приложить все усилия, чтобы предотвратить контакты между военными и чиновниками за пределами нашей группы. Такого рода связь, как правило, необходима тем, кто может попытаться совершить контрпереворот; неуверенность в реальной мощи сил переворота будет работать против подобных консультаций: ведь очевидно, что опасно просить кого бы то ни было принять участие в противодействии группе, к которой сам принадлежишь. Но мы должны отслеживать такие контакты и напрямую, используя наш контроль над транспортом и средствами связи.
От захвата власти к установлению авторитета нового правительства: стабилизация масс
У масс нет ни оружия как у вооружённых сил, ни административных объектов, как у чиновников, но их отношение к вновь образованному после переворота правительству будет иметь решающее значение. Наша непосредственная цель — обеспечение общественного порядка, но долгосрочная задача — завоевание поддержки масс, чтобы наши приказы выполнялись без физического принуждения. В обеих фазах мы должны использовать наш контроль над инфраструктурой и силами подавления, но по мере того, как переворот отодвигается в прошлое, политические средства будут становиться всё важнее, а физические — начнут отступать на второй план.
Первые меры, которые надо принять сразу же после активной фазы переворота, будут направлены на замораживание ситуации с помощью установления физического запрета передвижения. Тотальный комендантский час, прекращение функционирования всех видов общественного транспорта, закрытие всех общественных зданий и объектов, а также прерывание работы средств телекоммуникации предотвратят, или, по крайней мере, помешают активному сопротивлению нашей власти. Организованное сопротивление станет очень трудным делом, так как наши потенциальные оппоненты не сумеют координировать свои шаги. Неорганизованное сопротивление разрозненных групп людей также будет предотвращено, поскольку те, кто способен сформировать эти неорганизованные толпы, будут нарушать комендантский час, действуя как отдельные индивиды, а оказывать сопротивление, не имея покрова анонимности, которое даёт толпа, осмелятся лишь немногие.
За пределами столицы применение физических мер будет ограничено, но так как столица является центром национальной сети транспорта и связи, то движение людей и потоков информации на периферии нарушится.
Меры физического контроля будут чисто негативными и оборонительными по своему характеру, и наша зависимость от них может быть минимальной, потому что сопутствующий им эффект — рост значения привлечённых к перевороту вооружённых сил.
Нашим вторым, гораздо более гибким инструментом станет контроль над СМИ; их важность будет особенно очевидной, так как на потоки информации окажут влияние меры физического контроля. А поскольку многие не поймут, что же, собственно, произошло, радио и телевидение будут слушать особенно внимательно. Передача сведений по радио и телевидению, с нашей точки зрения, служит не распространению информации о ситуации, а влиянию на её развитие путём эксплуатации наших монопольных прав в этой сфере. У информационной кампании, которую мы начнём сразу же после переворота, будут две цели: а) уменьшить сопротивление, подчёркивая силу нашей позиции; б) успокоить тревоги, которые могут привести к росту такого сопротивления.
Первой цели мы достигнем, распространяя сведения о мощи сил переворота вместо того, чтобы пытаться оправдать его; это будет сделано путём перечисления мер контроля, введённых нами, и подчёркивания того, что закон и порядок полностью восстановлены, а сопротивление перевороту прекратилось. Одним из важных препятствий для формирования активного сопротивления будет то обстоятельство, что мы раскололи оппозицию и каждому индивиду придётся действовать в изоляции, в отрыве от своих друзей и сторонников. В этих условиях новости о любом сопротивлении перевороту будут мощным стимулом для роста сопротивления, так как чувство изоляции разрушится. Поэтому мы должны предпринять всё, чтобы предотвратить распространение таких новостей. Если сопротивление реально, причём возникло в таком месте или настолько интенсивно, что его трудно скрыть от тех или иных слоёв общественности, мы должны признать его существование, но решительно подчеркнуть, что речь идёт об изолированном очаге, о следствии упорства нескольких введённых в заблуждение или нечестных граждан, которые не связаны ни с одной крупной партией или группой. Постоянное повторение мотива изоляции, напоминание об установленных нами детальных и разветвлённых мерах административного и физического контроля и подчёркивание того факта, что закон и порядок восстановлены, должны представить любое сопротивление опасным и бессмысленным.
Вторая цель нашей информационной кампании — успокоить общественность. Мы рассеем опасения, что переворот был инспирирован иностранными и/или экстремистскими элементами, и постараемся убедить отдельные группы населения, что он не направлен против них. Для этого мы будем манипулировать национальными символами и подчёркивать нашу веру в господствующие национальные моральные ценности; в арабском мире новый режим наверняка объявит о своей вере в арабское единство и ислам или, в некоторых случаях, — в арабское единство и социализм; там, где, как в Египте, революция стала свершившимся фактом и принята населением, необходимо подчеркнуть нашу веру в Аль-Тавру[94]. В Африке новый режим заявит о своей решимости бороться с трайбализмом и расизмом — на мировой арене. В Латинской
Америке — о необходимости обеспечения социальной справедливости (либо о необходимости борьбы с коммунизмом или Фиделем Кастро). Везде в «третьем мире» следует использовать националистическую риторику и прославлять героический народ страны X и саму славную страну X, которую так унизил прежний режим; прежде всего, нужно побольше критиковать колониализм и неоколониализм. Такого рода заявления особенно важны там, где действуют большие иностранные компании; яростными атаками против них можно рассеять неизбежные подозрения, что переборот является продуктом их махинаций. Словесные нападки умиротворят публику, не мешая интересам бизнеса, и эти нападки должны быть ещё более воинственными, если подозрения хотя бы отчасти имеют под собой основания.
В то время как религиозное мировоззрение отводит Богу роль творца собственных успехов, а самому себе — роль творца собственных неудач, националистическое мировоззрение приписывает успехи своей нации, а неудачи — иностранцам. Соответственно, восхваление Бога заменяется ритуальными проклятиями в адрес различных групп иностранцев и их деятельности. Таким образом, под фразой «империалистический неоколониальный блок держав» следует понимать англичан или французов, если эту фразу произносят африканцы из бывших колоний этих стран; а в фразе «заговорщики на службе сионизма и нефтяных компаний» имеются в виду христиан и евреев, если её произносят в арабских странах.
В подобных обвинениях может присутствовать чисто идеологический элемент, но даже если американские крайне правые говорят о «международном заговоре безбожного коммунизма», важно, что они клеймят коммунизм как «антиамериканское», а не «антикапиталистическое» явление. Мы должны использовать какие-либо выражения из этого непривлекательного набора. Хотя их значение может быть извращено постоянным и умышленным неправильным употреблением[95], они послужат индикатором нашего незапятнанного национализма, и даже если на самом деле это вовсе не является нашей позицией, мы сумеем прикрыть такими фразами наши истинные политические цели.
Поток информации, исходящей из всех источников под нашим контролем, должен быть скоординирован с другими мероприятиями: введение мер физического контроля должно быть объявлено и разъяснено, и политические шаги, к которым мы теперь приступим, должны быть должным образом представлены. Физическое подавление сможет устрашить или победить прямое сопротивление, в то время как информационная кампания станет основой для установления и укрепления нашего авторитета среди населения, но только политические меры способны создать для нас массовую базу активной поддержки. Там, где прежний режим был крайне жестоким, коррумпированным или ретроградным, лидеры переворота быстро приобретут некую степень признания. Но даже тогда активную поддержку отдельных групп населения можно обеспечить только рассчитанными на них политическими мерами, то есть проведением политики, которая служит интересам определённых групп, давая им повод желать здравия новому режиму. Например, в некоторых латиноамериканских странах мы можем приобрести поддержку безземельного крестьянства, объявив о намерении провести аграрную реформу. В Западной Африке мы сообщим о решении поднять закупочные цены на приобретаемые у крестьян различными государственными и кооперативными органами товары; в Греции и Турции, где крестьяне задавлены долгами, объявим о полном списании долгов на селе. Каждый из таких анонсов свяжет с нашим правительством интересы больших и политически мощных групп, если, конечно, мы не предпочтём сделать заявления в пользу соперничающих интересов, но это приведёт к враждебности других групп, чьи интересы пострадают от проводимой нами политики. В Латинской Америке, где от аграрной реформы выиграют крестьяне, от неё же проиграют помещики; в Африке от повышения закупочных цен пострадают горожане, а в Греции налогоплательщики будут вынуждены взять на себя бремя погашенных крестьянских долгов. Таким образом, поддержка интересов одних групп обычно приводит к потере поддержки — или даже откровенной враждебности — со стороны других групп.
Ясно, что надо взвесить чистую политическую поддержку, которую даст новому режиму то или иное политическое заявление. Это означает, что придётся принять во внимание не только политический вес каждой группы, но и скорость, с какой она может проявить свою мощь. После переворота где-нибудь в Латинской Америке благоволение далёких и рассеянных по стране крестьян вряд ли поможет нам одолеть немедленную мощную оппозицию военных и чиновников, в основном — выходцев из землевладельческой аристократии. Однако если же наши кратковременные позиции сильны, но в долгосрочной перспективе нам угрожает узурпация власти нашими же военных сторонниками, потребуется создать противовес, способный при необходимости стать источником прямой силы, — например, крестьянскую милицию. Таким образом, обратимся ли мы к «левой» политике аграрной реформы, чтобы обеспечить поддержку крестьянства в долгосрочной перспективе, или к «правой» политике подавления крестьян, чтобы заручиться немедленной поддержкой помещиков, — зависит от баланса между нашими краткосрочными и долгосрочными позициями.
Почти механические элементы, которые важны в особом климате после переворота, нарушат нормальный баланс между политическими силами в данной стране. Поэтому если наша краткосрочная позиция достаточно прочна, мы должны подавлять агитацию тех сил, которые непропорционально сильны в краткосрочном периоде, и культивировать поддержку со стороны тех групп, чья долгосрочная сила больше.
Один из элементов нашей стратегии находится примерно посередине между информацией и политической кампанией: проблема «легитимизации» переворота. Конечно, переворот незаконен уже по своему определению, но играет ли эта незаконность значение и можно ли бороться с её последствиями, зависит от политической среды данной страны. Мы видели во второй главе, что в большинстве стран «третьего мира» легитимность или нелегитимность правительства не имеет большого значения; к правительству относятся как к части природы, то есть как к тому, к чему надо приспосабливаться, а не к тому, что принято оспаривать. Однако в других странах общие настроения масс могут быть более легалистскими. Один из путей легитимизации нового режима после переворота уже был отмечен, когда шла речь о выборе лиц, которых следует арестовать, — а именно сохранение номинального главы государства (там, где такая конституционная роль существует) в качестве нашего номинального главы государства. Таким образом, мы сохраним видимость преемственности государственной власти, а тем самым и видимость легитимности. Там, где глава государства не является номинальной фигурой, как при «президентском» режиме, придётся использовать иную тактику: объявить о предстоящих выборах или референдуме (что-то вроде легитимизации постфактум) либо, в качестве альтернативы, открыто признать переворот чрезвычайным вмешательством в конституцию, но заявить, что он был совершён против антиконституционного режима. Тогда одно беззаконие предстанет причиной другого, но мы заявим, что если незаконность прежнего режима была добровольной и постоянной, то наша — вынужденна и временна.
Такие технологии имеют ограниченную ценность при организации политического процесса, нужного для создания массовой базы поддержки и укрепления нашего авторитета, поскольку всё зависит от конкретной политической среды, в которой нам предстоит действовать; но одна из частных проблем — признание нового режима иностранными государствами — требует дополнительного рассмотрения. Это почти всегда чрезвычайно важно для тех стран «третьего мира», чьи финансовые ресурсы находятся главным образом за границей. Если большая часть находящихся в их распоряжении средств поступает в виде иностранных кредитов, инвестиций или грантов, а иностранцы выполняют жизненно важные административные, технические и иногда даже военные функции, поддержание хороших отношений с определённой страной-донором (или странами) может оказаться определяющим фактором для нашего политического выживания после переворота. Преждевременное признание иностранным государством, то есть признание, полученное в период, когда прежний режим ещё сохраняет определённую степень контроля, стало рассматриваться в международном праве как одна из форм агрессии. Но обычно признание в отношении нелегитимных режимов происходит по истечении определённого промежутка времени, если есть убедительные доводы в пользу преемственности во внешней политике этого государства. Заверения такого рода даются просто и публично в виде формальных заявлений о том, что членство страны в союзах и группировках сохранится, международные соглашения и обязательства будут соблюдены, а легитимные интересы иностранных государств в данной стране — не нарушены. Так, например, лидеры Национального совета освобождения Ганы, сформированного после свержения Нкрумы, объявили, что Гана сохранит своё членство в Содружестве наций, Организации Африканского Единства и ООН и будет соблюдать взятые на себя режимом Нкрумы международные обязательства. Точно так же пришедшие к власти в результате переворотов режимы в арабском мире обычно объявляют, что останутся членами Лиги арабских государств, а латиноамериканские страны говорят то же самое про Организацию американских государств. Гораздо важнее подобного рода деклараций значительная дипломатическая активность, которая разворачивается после переворота (а иногда даже и до него). Целью этих дипломатических действий является выяснить политическую ситуацию, а в наши дни — и дать представление об идеологической ориентации заговорщиков или же скрыть таковую. Большинство стран мира следуют британской дипломатической доктрине, признавая режимы, реально контролирующие территорию тех или иных стран. Но эта доктрина столь же гибка, сколь и само определение «контроля»; таким образом, в признании может быть и временно отказано, если прежний режим сохраняет контроль над частью национальной территории, как в случае с отказом Великобритании признать республиканский режим в Йемене.
После необходимого обмена информацией и заверениями новое правительство обычно получает признание; и это будет так, даже если незаконность режима представляет собой известное затруднение, как в случаях с отношением США к переворотам в Латинской Америке, или если идеологическая ориентация нового режима не внушает симпатий, как в случаях с Советским Союзом и переворотами в Гане и Индонезии.
Дипломатическое признание является одним из элементов в общем процессе установления авторитета нового правительства; пока этого не произойдёт, нам придётся полагаться на хрупкие инструменты физического принуждения и наша позиция будет уязвима для многого, включая угрозу нового переворота.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги