Государство: переосмысление

Глава 7. Тенденция в развитии государства

Мы стремились раскрыть развитие государства от его самого отдаленного прошлого до настоящего времени, следуя его направлению как исследователи, от начала его истока, вниз по течению, до его разлива на равнинах. Широкие и мощные волны его протекают мимо, пока оно не исчезает в тумане горизонта, в еще неизведанных и нераскрытых для современного наблюдателя областях.

Так же широко и мощно в историческом потоке — а вся история, до настоящего дня, была и является только историей государств — проносится мимо нашего взора, и его течение также окутано туманом будущего. Осмелимся ли мы выдвигать гипотезы относительно его будущего курса, пока он: «Вот несет он своих братьев, своих детей — свое богатство»? («Песня о Магомете», И.В. Гёте.) Возможно ли установить научно обоснованный прогноз относительно будущего развития государства?

Я верю в такую возможность. Тенденция237 в развитии государства безошибочно приводит его к единственно возможному исходу: если рассматривать его в сущности, государство со временем полностью перестанет быть «развитым политическим средством» и станет «свободным гражданством свободных людей».

Другими словами, его внешняя оболочка останется, в сущности, той формой, которая прежде была разработана в конституционном государстве, при котором администрация будет осуществляться должностными лицами. Но содержание известных до сих пор государств изменит свой жизненно важный элемент в результате исчезновения экономической эксплуатации одного класса другим. И поскольку, таким образом, государство останется без классов и классовых интересов, то бюрократия будущего действительно сможет достичь того идеала беспристрастного блюстителя всеобщих интересов, к которому в настоящее время она с таким трудом упорно стремится. «Государством» будущего будет «общество», регулируемое самоуправлением.

Библиотеки полны книг, написанных о разграничении понятия «государство» и понятия «общество». Проблема, однако, с нашей точки зрения, имеет достаточно простое решение. «Государство» — это полностью развитые политические средства, «общество» — это полностью развитые экономические средства. До этих пор государство и общество были неразрывно связаны: в «свободном гражданстве свободных людей» не будет никакого «государства», а будет только «свободное общество».

Этот прогноз будущего развития государства включает в себя все те известные формулы, посредством которых великие исторические философы пытались определить некую «итоговую ценность» всеобщей истории. Он содержит в себе «прогресс от воинственной деятельности к мирному труду» Сен-Симона, а также «развитие от рабства к свободе» Гегеля; «эволюцию человечества» Гердера, а также «проникновение разума через природу» Шлейермахера.

Наше время утратило радостный оптимизм представителей классицизма и гуманизма; духом последних дней правит социологический пессимизм. Приведенный тут прогноз пока не может претендовать на то, чтобы иметь много сторонников. Не только люди, обогащающиеся за счет господства, благодаря своей одержимости своим классовым превосходством считают это невозможной концепцией; люди, которые принадлежат к подчиненному классу, также рассматривают его с крайним скептицизмом. Это правда, что и пролетарская теория в принципе предсказывает подобный результат. Однако приверженцы данной теории считают, что его невозможно достичь эволюционным путем, а только при помощи революции. Таким образом, его мыслят как картину «общества», резко отличающуюся во всех отношениях от того, которое уже возникло в ходе исторического развития; иными словами, как систему экономики без конкуренции и рынка, т.е. «коллективизм».

Анархическая теория соединяет форму и содержание «правительства» как нераздельные, как две стороны монеты: не бывает «государства» — без господства и эксплуатации! Таким образом, она стремится разрушить как форму, так и содержание государства и тем самым привести его к «состоянию анархии», даже в том случае, если бы при этом пришлось бы пожертвовать всеми экономическими преимуществами от разделения труда238.

Даже такой великий мыслитель, как покойный Людвиг Гумплович, который впервые заложил фундамент, на котором была разработана современная теория государства, является социологическим пессимистом; по тем же самым причинам, что анархисты, с которыми он так яростно боролся. Он также считал навсегда нераздельными форму и содержание государства, правительство и существующую классовую эксплуатацию; но поскольку он, и я думаю правильно, не считал возможным, что многие люди смогут жить вместе без некоторой принудительной силы, наделенной какому-либо правительству, то он объявляет классовое государство «имманентной», а не только исторической категорией.

Только небольшая часть социал-либералов или либеральных социалистов верит в эволюцию общества без классового господства и классовой эксплуатации, которое гарантирует индивиду помимо политической еще и экономическую свободу действий, разумеется, в пределах ограничений экономических средств. Это было кредо старого социал-либерализма еще доманчестерских дней, провозглашенное Кенэ, и особенно Адамом Смитом, и вновь поднятое в наше время Генри Джорджем и Теодором Герцким.

Этот прогноз может быть обоснован двумя путями: первым — через историю и философию, вторым — через политическую экономию, как тенденцию развития государства, так и тенденцию эволюции экономики, причем обе эти тенденции явно тяготеют к одной общей точке.

Тенденция развития государства ранее проявляла себя в прошлом как устойчивая и победоносная борьба экономических средств над политическими средствами. Мы видели, что вначале право на экономические средства, право на равенство и мир были ограничены лишь крошечным кругом Орды, связанной между собой кровными узами, данными предчеловеческими условиями общества239; в то время как вне границ этого острова мира бушевал тайфун политических средств.

Но мы видели также все более расширяющиеся круги, из которых «законы мира» выдавливают своих противников, и всюду мы видели их продвижение, связанное с продвижением экономических средств, обмена групп на эквиваленты между собой. Первым обменом мог быть обмен огнем, затем обмен женщинами и, наконец, обмен товарами — область мира, постоянно расширяющая свои границы. Он («закон мира») защищал рыночные площади, затем улицы, ведущие к ним, и наконец, он защищал торговцев, передвигающихся по этим улицам.

В ходе этого объяснения было показано, как «государство» поглощало и развивало эти организации, стремящиеся к миру, и как они впоследствии всегда вытесняли то право, которое опирается только на силу. Купеческое право становится так городским правом; промышленный город, как развитые экономические средства, подрывает феодальное государство, как развитые политические средства; и наконец, гражданское население в открытой борьбе уничтожает политические останки феодального государства и вновь завоевывает для всего населения государства свободу и право на равенство; городское право становится так публичным правом и, наконец, международным правом.

Более того, ни на одном горизонте не видно никакой силы, способной сейчас столь же эффективно противостоять до сих пор такой эффективной тенденции. Напротив, влияние прошлого, которое временно задерживало процесс развития, очевидно, становится со временем все слабее. Международные отношения и международная торговля приобрели среди народов преобладающее значение по сравнению с уменьшающимися военными и политическими отношениями; и во внутригосударственной сфере, в силу того же самого процесса экономического развития, движимый капитал, порожденный правом мира, во все более возрастающей степени преобладает над правами земельной собственности, порожденными правом войны. В то же время суеверие все больше теряет свое значение и влияние. И поэтому справедливо сделать вывод, что отмеченная таким образом тенденция станет развиваться до своего логического конца, постепенно исключая все политические средства и все их последствия из жизни, пока не будет достигнута полная победа экономических средств.

Но тут можно возразить, что в современном Конституционном государстве все наиболее заметные остатки античного закона войны уже были убраны. Напротив, тут сохранился значительный остаток этих институтов, замаскированных, правда, под экономические одеяния, и, видимо, уже не как юридическая привилегия, а только как экономическое право, — собственность на крупные земельные владения, первая причина и последний оплот политических средств. Его маскировка сохранила его от судьбы всех остальных феодальных творений. И все же этот последний остаток права на войну, несомненно, является последним уникальным препятствием на пути человечества; и несомненно, развитие экономики находится на пути к его уничтожению.

Для обоснования этих замечаний я должен отослать читателя к другим книгам, в которых я привел подробное свидетельство вышеизложенного, потому что не могу в отведенном здесь объеме повторить его полностью240. Я могу только переформулировать основные положения, изложенные в этих книгах.

Нет никакого принципиального различия между распределением совокупных продуктов экономических средств между отдельными классами конституционного государства, так называемым «капиталистическим распределением», и таким распределением, которое происходит в феодальном государстве.

Все наиболее важные экономические школы в поисках причины этого сходятся на том, что предложение «свободных» рабочих (т.е., по мнению Карла Маркса, политически свободных и экономически не имеющих капитала) постоянно превышает спрос на них, и, соответственно, постоянно существует «социальная зависимость от капитала». Отсюда «за каждым хозяином следуют два работника в поисках работы, и поэтому они понижают друг другу заработную плату»; и следовательно, вся «прибавочная стоимость» остается у класса капиталистов, а рабочий никогда не получит возможности сформировать для себя капитал, чтобы стать работодателем.

Но откуда прибывает этот избыток свободных рабочих?

Объяснение «буржуазной» теории, согласно которой такое избыточное предложение вызвано перепроизводством детей пролетарскими родителями, основано на логической ошибке и противоречит всем известным фактам241.

Объяснение пролетарской теории, согласно которой сам процесс капиталистического производства производит «свободных рабочих» путем создания все новых механизмов, исключающих труд, также основано на логической ошибке и аналогично противоречит всем известным фактам242.

Свидетельства всех фактов указывают скорее на то, и данный вывод может быть сделан, без опасности противоречий, что избыточное предложение таких «свободных рабочих» происходит от права владения земельной собственностью в крупных размерах; поэтому вынужденная эмиграция в города и за пределы отнятых земельных владений является единственно истинной причиной капиталистического распределения243.

Несомненно, в экономическом развитии нарастает тенденция к разрушению обширных земельных владений. Без надежды на спасение система привела их к обескровливанию, вызванному освобождением бывших крепостных, необходимым следствием развития городов. Как только крестьяне получили право передвигаться без паспорта от своего помещика (германский Freizuegigkeit), у них появилась возможность бежать из тех стран, в которых их прежде угнетали. Возможность эмиграции создала «конкуренцию из-за рубежа», вместе с падением на континенте цен на сельскохозяйственную продукцию, и сделала необходимым постоянное повышение заработной платы. Благодаря этим двум факторам земельная рента уменьшается с обеих сторон и должна постепенно опускаться до нулевой точки, поскольку здесь также не может быть обнаружено никакого противодействия, посредством которого процесс может быть отклонен244.

Таким образом, система обширных территориальных владений разрушается. Однако когда она совсем исчезнет, то не будет никакого переизбытка «свободных рабочих». Напротив, «два хозяина стремятся выиграть за одного рабочего и должны поднять цену на него». Для класса капиталистов не станет «прибавочной стоимости», так как теперь сам рабочий сможет формировать свой капитал и сам становиться работодателем. Таким образом, последние остатки политических средств будут уничтожены, и теперь только экономические средства будут иметь влияние. Содержанием такого общества будет «чистая экономика»245 эквивалентного товарообмена246, обмена товаров на товары или труда на товары, а политическая форма такого общества станет «свободным гражданством свободных людей».

Более того, этот теоретический вывод подтверждается историческим опытом. Везде, где существовало общество, в котором не было огромных землевладений для извлечения все большей ренты, там существовала «чистая экономика»247, и общество приближало форму государства к форме «свободного гражданства».

Такое сообщество, к примеру, существовало в Германии в течение четырех веков248, примерно с 1000 года новой эры, когда примитивная система огромных землевладений превратилась в социально безвредное владение на обширных территориях, примерно до 1400 года, когда вновь возникшие огромные владения, созданные уже политическими средствами — грабительскими войнами в странах, бывших славянскими, перекрыли с запада проход переселенцам и не позволили покинуть земли к востоку от Эльбы249. Таким же сообществом был мормонский штат Юта, который не претерпел значительных изменений в этом отношении, где мудрое земельное законодательство допускало лишь небольшие и умеренные фермерские хозяйства250. Такое сообщество существовало в городе и округе Вайнленд, штат Айова, США251, в тот период, когда каждый поселенец мог взять себе землю без увеличения арендной платы. Такое сообщество, помимо всего прочего, это Новая Зеландия, чье правительство всеми своими силами благоприятствует владению мелкими и средними земельными поместьями, одновременно ограничивает и раздробляет все имеющиеся в его распоряжении большие землевладения, которые, между прочим, из-за отсутствия излишков рабочей силы практически не способны производить никакой ренты252.

Во всех этих случаях наблюдается удивительно равномерное благосостояние, пожалуй, не механически равное; но нет никакого богатства. Потому что благополучие — это контроль над предметами потребления, а богатство — превосходство над человечеством. Ни в одном из случаев «капитал» не является средством производства, «производящим какие угодно прибавочные стоимости»; здесь нет «свободных рабочих» и капитализма, а политическая форма в таких сообществах очень близка к «свободному гражданству» и имеет тенденцию приближаться к нему все больше и больше, поскольку давление окружающих их государств, организованных и основанных на законах войны, допускает их развитие. «Государство» разлагается, или же в новых странах, таких как Юта или Новая Зеландия, оно возвращается к рудиментарной стадии своего развития; в то время как свободное волеизъявление и самоопределение свободных людей, едва ли знакомых с классовой борьбой, имеют постоянное стремление к возрастанию. Поэтому в Германской империи тогда происходило параллельное развитие между политическим подъемом союзов имперских свободных городов, упадком феодальных государств и эмансипацией ремесел, охватившей в то время весь городской «плебс», и упадком контроля патрициев над городским управлением. Такое благотворное развитие было остановлено возведением на восточной границе бывшей Германской империи новых примитивных феодальных государств, и в результате экономический расцвет немецкой культуры был разрушен.

Каждый, кто верит в сознательную цель истории, может сказать, что человеческая раса снова должна была пройти через другую школу страданий, прежде чем она смогла быть искуплена. Средневековье смогло открыть систему свободного труда, но не развило ее силы до полной мощности и эффективности. Новому капиталистическому рабству было суждено раскрыть и развить несравненно более эффективную систему кооперативного труда и разделения труда в мастерских, чтобы увенчать человека как повелителя природных стихий, как царя планеты. Рабство античности и рабство современного капитализма было когда-то необходимо; а теперь оно стало излишним. Согласно истории каждый свободный гражданин Афин располагал пятью людьми-рабами; но мы снабдили наших сограждан современного общества огромной массой порабощенной силы, станками, рабами из стали, которые не страдают в процессе создания ценностей. С тех пор мы созрели для цивилизации, которая намного выше, чем цивилизация времен Перикла, поскольку население, власть и богатства современных сообществ намного превосходят население, власть и богатства крошечного государства Афин.

Афины были обречены на распад — по причине рабства как экономического учреждения, результата политических средств. Однажды вступив на этот путь, для населения не было иного выхода, кроме погибели. Наш путь приведет нас к жизни.

К такому же выводу приходят либо с историко-философским взглядом, учитывающим тенденцию развития государства, либо с изучением политической экономии, которая учитывает тенденцию экономического развития; а именно что экономические средства побеждают по всем линиям фронта; в то время как политические средства навсегда исчезают из жизни общества, и в одном из их творений, которое является наиболее древним и самым хватким в жизни, в капитализме, распадается крупная земельная собственность и пропадает земельная рента.

Таков был путь страдания и спасения человечества, от его Голгофы и до его воскрешения в вечном царстве — от войны к миру, от враждебного раскола на орды к миролюбивому единству всего человечества, от насилия и жестокости к человечности, от эксплуатации в государстве, устроенном господством и грабежом, к свободной жизни и «свободному гражданству свободных людей».