Государство Селевкидов

§ 1. Прямые налоги

Царя, двор и армию содержало население, с которого взимались всякого рода поборы. Рассмотрим вначале регулярные поступления, а затем экстраординарные доходы. Насколько возможно, при классификации налогов будет воспроизводиться терминология, применяемая в источниках. Но прежде чем перейти к рассмотрению фискальной системы Селевкидов, необходимо заметить, что источники доходов и средства их получения, вероятно, достаточно часто варьировались от провинции к провинции.[772] Поэтому имеющиеся в нашем распоряжении изолированные данные в принципе имеют значение лишь для той области, к которой они непосредственно относятся.

1. Из всех денежных налогов самым значительным был φόρος.[773] Это был взнос зависимых от царя политических единиц, учрежденный еще Дарием I[774] и остававшийся в основном неизменным при Селевкидах, а затем и при императорах. Для взимания этого налога характерны два следующих правила.[775] Во-первых, налогоплательщиками были не отдельные лица, а община:[776] город, народ, племя. Селевкиды взимали phoros с греческих городов Малой Азии,[777] династов Верхней Азии, например с Ксеркса из Армосаты,[778] с народов и городов Палестины, евреев, самаритян,[779] с эллинистических общин, таких, как Газара, Яффа или греческий город, основанный Антиохом IV в Иерусалиме.[780]

Во-вторых, налог провинции распределялся между общинами, каждая из которых должна была вносить определенную часть всей подлежавшей взысканию суммы, установленной заранее. Эта сумма, как правило, оставалась той же самой в течение неопределенного периода, не меняясь ни в хорошие, ни в дурные времена. Отсюда — тяжесть, порой гнетущая, этого фискального бремени. Римляне считали своим благодеянием[781] то, что в провинции Азии они заменили этот установленный раз навсегда phoros десятиной, варьировавшейся в зависимости от урожая. Понятна отсюда еврейская версия, по которой Александр будто бы освободил жителей Иерусалима от налога за субботний год, когда не засевали землю.[782]

Доля налога, взимавшаяся с общины, оставалась неизменной независимо от политических трансформаций. Так, например, после того как три района Самарии в 145 г. до н. э. были присоединены к Иерусалиму, их форос не был включен во взнос иерусалимитян.[783] Антиох VII потребовал от Ионатана форос за города, занятые евреями, не задев при этом иммунитета Иерусалима.[784] Точно так же в одном решении римского сената отличается налог, востребованный с Гиркана II за Иудею, от ежегодных взносов, возложенных на него в качестве властителя города Сидона.[785]

Сумма фороса оставалась фиксированной. Цифры известны только для Палестины. Налог с Иерусалима, по-видимому, вначале составлял 300 талантов. Соперничество претендентов на жречество увеличило его до 360, а при Антиохе IV — даже до 390 талантов.[786] После Маккавейского восстания Ионатан обещал платить 300 талантов за Иерусалим и три района Самарии, присоединенные к священному городу.[787] Для сравнения напомним, что ежегодный налог Эретрии Деметрию Полиоркету составлял 200 талантов.[788]

Варварские народности и властители продолжали, как и при Ахеменидах, вносить форос натурой, частично или полностью. Так, Антиох III получил от Ксеркса из Армосаты в счет недоимок по форосу 300 талантов серебра, 1000 лошадей и 1000 мулов.[789] С большой долей вероятности можно предположить, что селевкидская конница, как некогда персидская, получала своих лошадей из Мидии в качестве фороса.[790]

Как греческие, так и варварские общины могли освобождаться от этого налога, только если получали специальную, дарованную царем привилегию. В решении сената об организации Азии после Апамейского мира четко различаются греческие города, платившие налоги Антиоху, и те, которые при Селевкидах освобождены были от фороса. Из надписей мы узнаем, что город Смирна и его хора получили иммунитет от Селевка II[791] — вероятно, в награду за верность ему во время войны с Лаодикой. Антиох I или II возобновил привилегию, дарованную Эритрам Александром.[792] История Иерусалима при Селевкидах показывает, сколь настойчиво цари стремились получать налог и какое значение он имел в глазах их подданных. Когда Деметрий II освободил от налога Иерусалим, «иго язычников» было снято с Израиля, и для еврейского народа с этого дня началась эра независимости.[793]

Дело в том, что форос был не простым налогом, но скорее вечной военной контрибуцией, «наградой за победу и штрафом за войну», по выражению Цицерона.[794] Форос был также видимым знаком подчинения. Антиох Гиеракс подчинил Великую Фригию, «взыскивая налоги с ее жителей».[795] Антиох III востребовал с городов Малой Азии,[796] как и с властителей Верхней Азии,[797] некогда подвластных Селевкидам, но уже в течение ряда лет независимых, недоимки по этому налогу. Антиох VII был готов признать царя Парфии при условии, что тот будет платить форос.[798] Этот же Селевкид, победив еврейского властителя Симона, обязал его платить причитавшиеся ежегодные взносы фороса.[799]

Не только города и автономные народности выполняли таким образом свои фискальные обязанности перед короной. Даже расположенные на землях домена селения платили государству общую, заранее фиксированную сумму. Надпись из Сард свидетельствует, что селения, пожалованные некоему Мнесимаху, ежегодно вносили в казну налог, например за год три золотых и три обола золота.[800] Форос, таким образом, всегда оставался налогом коллективным. Его непосредственными плательщиками были не жители данной территории, а община, к которой они принадлежали.

Налог от имени общины платили ее руководители. Ясон, первосвященник общины, посылает свое доверенное лицо — Менелая, «чтобы привезти царю следуемые деньги».[801]

Центральное правительство не интересовалось тем, при помощи каких ресурсов подчиненный город добывал сумму, которую с него требовали. Это приводило к последствиям большого политического значения. Государство в принципе не вмешивалось в финансовые дела зависимых общин. Оно обращалось к их должностным лицам. Когда Менелай, ставший, в свою очередь, первосвященником Иерусалима, ничего не уплатил из обещанных царю сумм, комендант цитадели, «которому было поручено взыскать следуемые суммы», не обратился с требованием соответствующих сумм непосредственно к еврейскому народу, но вызвал первосвященника на суд к Антиоху IV.[802] Благодаря этой системе подчиненные общины сохраняли свою финансовую автономию. Если царь вводил новый прямой налог, он обязательно превращался в дополнительное увеличение фороса. Так, Антиох I (или II) освободил город Эритры от «всех других налогов, включая и галатский сбор».[803] И действительно, в декрете Эритр периода Антиоха I упоминается распределение между городами контрибуции — возможно, в связи с «галатским» налогом, взысканным царским чиновником.[804]

Такова была традиционная система греческого полиса: «союзники» Афин платили только форос, возложенный на каждый подвластный город. Но в Персии наряду с налогом, который община платила Великому царю, сатрапы собирали на свои собственные нужды налоги непосредственно с подданных: десятину, подушную подать, налоги на ремесленников.[805] Эллинистические цари продолжили эту практику своих предшественников — варваров. Они требовали прямых взносов, уплачивавшихся непосредственно жителями, сверх тех, которые платили общины, и отличных от муниципальных налогов.[806] В надписи из Миласы селевкидского времени отчетливо различаются права царского фиска на земельный налог и платежи, полагающиеся городу.[807] Это свидетельствует об отмене финансовой автономии города. Он теперь мог давать иммунитет только «от налогов, взимавшихся городом».[808] Антиох III, напротив, освободил в Иерусалиме членов Герусии, жрецов, храмовых писцов и певчих от трех царских налогов: подушного, «венечного» и соляного.[809]

2. Подушный налог при Селевкидах упоминается только в цитированном выше письме Антиоха III: απολυέσθω δ’ η γερουσία… ων υπερ της κεφαλής τελουσι («Пусть Герусия… будет освобождена от подушного налога»). Возникает вопрос: взимался ли этот налог и в других провинциях державы, или Селевкиды просто требовали у Иерусалима налог, который прежде город платил Лагидам?[810] Однако подушный налог[811] упоминается также как один из источников доходов сатрапий в Азии после смерти Александра Великого.[812]

3. «Венечный налог». Венок из листьев был символом победы. Его предлагали, чтобы почтить победителя, царя.[813] Милет послал Селевку II священный венок из святилища Аполлона в Дидиме.[814] Посольство города Эритры привезло Антиоху II «венок» и золотые дары.[815] Другие просто предлагали золотые венки.[816] Стоимость такого венка, принесенного в дар Моагетом, династом Кибиры, составляла 15 талантов.[817] Во время восточного похода Антиоха III Герра, богатый торговый город на побережье Персидского залива, «почтила» царя, дав ему 500 талантов серебра, 1000 талантов ладана и 200 талантов эфирного масла из мирры.[818] Здесь «венечный налог» близок к выкупу.

В умиротворенных провинциях державы этот налог превратился в нечто вроде экстраординарной контрибуции, взыскивавшейся при прибытии правителя или другом подходящем случае. В 161 г. первосвященник Иерусалима Алким отправился к новому царю Деметрию I и «принес ему золотой венок, пальмовую ветвь, также из золота, и оливковые ветви, которые было принято преподносить от имени святилища».[819] Иерусалимский храм в этом отношении не был исключением, от городов, святилищ, династов ждали «добровольных» даров. Так, предоставляя привилегию евреям, Деметрий II отказывается от полагающихся ему венков и в то же время благодарит за предложенные ему «золотой венок и пальмовую ветвь».[820] В 152 г. до н. э. Деметрий I обещал евреям освободить их от «венков», а Антиох III еще в 200 г. до н. э. освободил иерусалимских жрецов от этой повинности.[821] Упомянутые тексты позволяют предположить, что Селевкиды примерно в III в. до н. э. трансформировали дар «венка» в настоящий прямой налог, который, однако, с течением времени не отменил подношения настоящих золотых венков подчиненными городами и династами, а лишь дополнил его. Тех, кто мало-мальски знаком с историей финансов, это не удивит.

4. Четвертый налог — соляной, αλική των αλων упоминается как в Палестине,[822] так и в Вавилонии.[823] Из истории финансов известно, что соляной налог мог принимать различные формы, например обязанности плательщиков покупать определенное количество соли в год по установленной цене. Уже давно было высказано предположение, что такая форма соляной повинности (devoir de gabeile, в фискальной терминологии королевской Франции) применялась в державе Лагидов. Однако большая часть египетских документов говорит скорее, что птолемеевская αλική была денежным налогом, взимавшимся поголовно.[824] В какой форме взыскивался соляной налог (αλική) при Селевкидах? Некоторые исследователи усмотрели в одном пассаже письма Деметрия I указание на принудительную покупку соли при Селевкидах.[825] Он освобождает от венечного налога и «цены соли» (και της τιμης του αλος και οαπ των στεφάνων).[826] Однако выражение τιμη αλός вряд ли может обозначать обязательство покупки из кладовых монополии определенного количества соли. Формула τιμη οινου, τιμη ελαίου («цена вина», «цена масла») и т. д. означает, по крайней мере в словоупотреблении египетских канцелярий, либо цену, уплаченную при покупке соответствующего продукта, либо денежную стоимость количества его, которое определено было поставить натурой.[827] Поскольку царь не мог подарить евреям «цену соли»,[828] селевкидскую формулу следует понимать в другом смысле, а именно adaeratio.[829] Евреи должны были поставлять соль; эти поставки были заменены денежным налогом, получившим название τιμη του αλός.[830] Деметрий Ι, даруя привилегию, отказывается даже от этого налога. И действительно, примерно шестью годами позднее. Деметрий II, в свою очередь, отказался от своих прав на «десятины, косвенные налоги, соленые озера и венки», дабы «облагодетельствовать своих любимых евреев».[831] Эти «соленые озера», очевидно, соляные разработки на побережье Мертвого моря, где добывали соль.[832] Наконец, в фискальных документах из Селевкии на Тигре как будто различается соль, подлежавшая обложению, и соль, свободная от налога.[833]

Можно, следовательно, предположить, что налог τιμη του αλός отличен от налога αλική. Последним облагались персонально, первый имел реальную основу и вычислялся, вероятно, исходя из площади солеварен, их производительности и т. д. На печатях, найденных в Селевкии на Тигре, читается несколько странная надпись, в которой дата отчетливо делит слова на две формулы: αλικης Σελευκείας, далее следует указание даты и слово επιτελων или ατελων.[834] Нельзя ли предположить отсюда, что двойственность обозначений связана с двойной формой обложения? Но, кроме простых наименований налогов, нет данных, позволяющих видеть, как функционировал селевкидский соляной налог. Отметим лишь, что αλική существовал уже в 230/29, может быть, даже в 287/86 г. до н. э.[835]

5. Из двух документов мы знаем, что жречество платило специальные налоги. Иерусалимский храм вносил ежегодно 15 000 «серебряных сиклей», от которых его освободил Деметрий I на том основании, что эта сумма поступала жрецам, отправлявшим священную службу.[836]

Таким образом, было фиксированное право на взыскания с жалованья за отправление культа. Известно, что еврейские жрецы получали части жертвенных животных. Сходными налогами облагались жрецы в птолемеевском Египте. Автор Второй книги Маккавеев[837] приписывает селевкидскому полководцу Лисимаху намерение в случае победы над евреями обложить храм податью по примеру языческих святилищ, а должность первосвященника ежегодно продавать с аукциона.

Невозможно сказать, в какой именно форме облагались языческие храмы в державе Селевкидов. Вероятно, речь идет о налогах на храмовое имущество. В надписях этого периода иногда упоминается освобождение святилищ от налогов. В этих случаях подразумевается иммунитет от общих налогов, которые должны были платить все жители.[838]

Продажа жреческих должностей была в духе эпохи. Это практиковалось в некоторых городах Малой Азии.[839] Лагиды заставляли платить за разрешение исполнять различные обряды египетского культа.[840]

В аккадских табличках часто упоминаются жрецы, обильные доходы вавилонских святилищ и приводится несколько контрактов о продаже жреческих привилегий. Но там тщетно было бы искать указаний на налоги, возлагавшиеся на богов и их служителей. Впрочем, и в других вавилонских контрактах селевкидского периода, будь то продажа рабов или продажа земли, царит абсолютное молчание относительно возможных взысканий фиска.[841]

§ 2. Налоги на предметы потребления

Наряду с этими ежегодными налогами существовали налоги, взимавшиеся в момент продажи и касавшиеся предметов потребления. К их числу относятся следующие.

1. Таможенные пошлины. О них мы знаем только из привилегии, предоставленной Селевком III родосцам, которые вели торговлю в его государстве; эта привилегия была сохранена им по условиям Апамейского мира 188 г. до н. э., согласно которым они были ατελεις в державе. Но каков был точный смысл этого освобождения родосцев от обложения? Слово ατέλεια в греческом фискальном праве имело несколько довольно различных значений.[842] Освобождены ли были от налогов сами родосцы, их собственное имущество и импортируемые товары? Касалась ли привилегия только таможенных пошлин или распространялась также и на другие налоги? Нам об этом ничего не известно. Но Антиох IV даровал милетянам право беспошлинного ввоза их продукции в его царство (εις την βασιλείαν).[843] Таможенным пошлинам, взимавшимся на границе, соответствовали пошлины, взимавшиеся с товаров при их ввозе в порт (греч. λιμήν, лат. portus).[844]

Антиох III в качестве привилегии Иерусалиму освобождает от всякого обложения дерево, необходимое для работ в Иерусалимском храме, «независимо от того, взято ли оно в самой Иудее, у других народов державы или в Ливане».[845] Отсюда следует прежде всего, что каждая провинция составляла особый таможенный округ и что цари взимали пошлины как за ввоз, так и за вывоз. Известно, что такова была система внутренних пошлин во всей античности. Далее из этого сообщения можно заключить, что дерево, срубленное даже в Иудее, подлежало пошлине при ввозе его в Иерусалим. Это была система, унаследованная от Ахеменидов и сохранявшаяся еще и парфянами.[846] При Александре в Вавилоне взыскивали одну десятую стоимости всех ввозимых в город товаров.[847] На селевкидских буллах, найденных в Селевкии на Тигре, читается слово εισαγωγ[ης], обозначающее налог на импортируемые в город товары.[848]

Эти данные, возможно, позволяют объяснить некоторые статьи в селевкидских привилегиях, упоминаемых в Первой книге Маккавеев, смысл которых затемнен из-за двойного перевода — с греческого на еврейский и с еврейского на греческий. Там говорится, что Деметрий I освободил «Иерусалим и его окрестности вплоть до его границ»[849] от десятины и налогов и что указ Деметрия II освободил евреев «от десятинных сборов и налогов».[850] Я полагаю, что речь идет о таможенных сборах, взыскивавшихся в Иерусалиме с товаров и составлявшихся из «одной десятой» и дополнительных сборов за транзит.

Заметим по этому поводу, что термин «десятина» не обязательно означает, что за товары взыскивалось 10 % с их оцененной стоимости. Часто слово «десятина» обозначает не точный процент, а саму систему взыскания фиском ad valorem. Что касается дополнительных пошлин, то к ним относятся многочисленные сборы на границах, взимавшиеся за торговлю или транзит сверх главного тарифа: налог на верблюдов, налог за эскорт в пустыне и т. д., подобно тому как платили, например, при перевозках внутри Египта. Известны еще два селевкидских налога этой категории: портовая пошлина, λιμένας, взыскивавшаяся в Селевкии на Тигре,[851] и плата πλοίων Ευφράτου за право навигации по Евфрату.[852] Само собой разумеется, что сходные поборы взимались при провозе товаров и через другие таможенные границы. В упомянутые выше привилегии, дарованные Деметрием I, как будто включается и эта плата за транзит. Царь безвозмездно возвращает евреям, уведенным из их страны (во время Маккавейских войн), свободу и добавляет: «Пусть все откажутся взимать с них поборы, даже с их скота». Этим гарантируется освобождение возвращавшихся в Иерусалим «изгнанников» от налогов за транзит.[853]

2. Другую группу налогов составляла плата при переходе собственности к другому лицу. Привилегия святилища Байтокайки[854] освобождала от этих налогов базары, происходившие дважды в месяц в селении при храме. В найденных в Вавилонии документах упоминаются два из этих налогов: επώνιον — налог на продажу и куплю вообще, т. е. один из налогов на обращение, которые присутствуют в любой греческой фискальной системе, и ανδραποδικόν — специальный сбор при торговле рабами, засвидетельствованный также в птолемеевском Египте.[855]

Тексты из различных центров державы — Суз, Селевкии на Тигре, Дура-Европоса и Орхой (Урук) — показывают, что цари по всюду ввели систему регистрации частных актов. Мы вернемся к этому в главе VI. Заметим пока только то, что сборы за регистрацию были еще одним источником государственных доходов.[856]

§ 3. Муниципальные налоги

В нашем обзоре селевкидских налогов тщетно было бы искать налоги на собственность, капитал или подоходный, например на наследство, скот и др., которых столь много в птолемеевском Египте. Весьма вероятно, что эта лакуна частично объясняется недостаточностью нашей документации. Так, в «Экономике» Псевдо-Аристотеля среди государственных доходов упоминаются налог на профессии и платежи за скот.[857] Но я полагаю, что политическая организация селевкидского государства должна была ограничивать фискальную изобретательность его чиновников. Держава состояла в основном из более или менее автономных общин. Необходимо было оставлять им какие-либо источники доходов. В этом же сочинении в числе главных источников доходов городов Азии, инкорпорированных в монархии диадохов, называются прежде всего доходы от государственных земельных владений, затем косвенные налоги.[858] Так, из документов, относящихся к Селевкии на Тигре, видно, что при Селевкидах было широко распространено взимание косвенных налогов: соляной, на работорговлю, плата за право вывоза, за сдачу груза на хранение, портовые пошлины (portorium).

Отсюда — глубокие изменения в финансовой политике греческих городов. Граждане классического полиса питали глубокое отвращение к прямому обложению; к нему прибегали только в крайних случаях. В эллинистическую же эпоху подчиненные города для покрытия своих административных расходов вводят несколько прямых налогов на все виды имущества, даже на рабочих быков.[859] В Приене при Селевкидах налогом облагался скот и рабы — как в городе, так и в деревне.[860] Регулярным налогом становится прежде всего земельный. В приведенной выше надписи из Миласы, где фиксируются условия, на которых должна сдаваться в аренду общественная земля, арендатору вменяется в обязанность платить не только арендную плату, но «все земельные налоги, в том числе и экстраординарные, взыскивавшиеся как царской казной, так и городом».

§ 4. Доходы с земли

Вопрос о ежегодных платежах, которые земледельцы должны были вносить монарху, является одним из самых трудных и сложных. Прежде всего следовало бы определить различие между земельной податью и рентой, что сделать нелегко при нынешнем состоянии нашей информации. Во всяком случае, некоторые тексты, относящиеся к греческим городам, доказывают существование в подчиненных селениях поборов с земли и урожая. Бесспорное свидетельство об этом содержится в упоминавшейся выше надписи из Миласы. В письме Антиоха III городу Траллам, от которого сохранились лишь поврежденные фрагменты, упоминалась «десятина».[861] Селевк II дарует Смирне освобождение «города и его хоры» от всех платежей.[862] Но мы не можем определить ни характера этого земельного налога, ни правил его взимания. В надписи из Милаш предусмотрена возможность взыскания задолженности царской казне путем продажи земли.

Другие тексты, связанные с земельными поборами в пользу трона, относятся к χώρα βασιλική. Мы вернемся к этому позднее.

Пока же достаточно сказать, что те ресурсы Селевкидов, источником которых была эксплуатация царской земли, должны были быть огромными. Два текста позволяют представить себе их количественное значение. В связи со знаменитым землетрясением, которое не столько причинило родосцам ущерб, сколько принесло им прибыли, Полибий пишет, что Селевк III дал им десять оснащенных пентер, 200 000 медимнов хлеба, 10 000 локтей леса, по 1000 талантов смолы и волоса.[863] Несмотря на то что династия потеряла Азию, Деметрий I смог дать родосцам 200 000 медимнов хлеба и 100 000 медимнов ячменя.[864]

К доходам царской казны следует прибавить также поступления от рудников, мастерских, монополий. Однако нет ни одного текста, который давал бы информацию об этих отраслях царской экономики. Мы знаем о них только из данных «Экономики» Псевдо-Аристотеля,[865] которые отражают фискальные порядки в Азии при непосредственных предшественниках Селевкидов. Совершенно ясно, что золотые рудники Сипила и Тмола не были забыты селевкидским казначейством, и весьма вероятно, что дающие бальзам сады Иерихона уже при Селевкидах принадлежали короне,[866] но единственное прямое свидетельство такого рода, относящееся к селевкидской эпохе, касается только Ливана: леса Ливана, поставлявшие дерево для строительства судов, включены были в царский домен и представляли собой область таможенных сборов.[867]

§ 5. Экстраординарные доходы

Царь располагал многими источниками экстраординарных доходов, обеспечивавших его в случае необходимости деньгами. К ним относятся следующие.

а) Военная добыча. Антиох III захватил казну индийского царя Софагасена.[868] Герреи, жившие у Персидского залива, должны были дать Антиоху III 500 талантов серебра, 1000 талантов ладана и 200 талантов благовоний.[869] Деметрий I получил 1000 талантов от Ороферна за то, что восстановил его на каппадокийском троне.[870] Ахей получил 700 талантов от города Сельги.[871] Военные убытки компенсировались продажей пленных. Согласно Второй книге Маккавеев, стратег Никанор хотел уплатить суммы, следуемые римлянам, а именно 2000 талантов, продавая с аукциона еврейских пленных из расчета 90 человек за талант.[872] Но наибольшими были доходы, извлеченные из Египта во время похода Антиоха Эпифана. Еврейская Сивилла, в согласии с пророком Даниилом и хроникой Маккавеев, говорит об огромной добыче, взятой царем у египетского противника.[873] По словам Полибия, Антиох разграбил святилища в завоеванном им Египте.[874] И действительно, в папирусе из Тебтуниса упоминается ограбление храма в Арсиноите, произведенное людьми Антиоха.[875]

б) Конфискации и штрафы. Антиох III после попытки отложиться наложил на Селевкию на Тигре контрибуцию в 1000 талантов.[876] Имущество лиц, осужденных за «оскорбление величества», поступало в казну.[877]

в) Царь воплощал в своем лице государство. По греческим представлениям,[878] государство всегда в случае необходимости могло располагать имуществом своих богов.[879] После войны с Римом Селевкиды оказались в плачевном положении. Уже в 187 г. до н. э. Антиох III, теснимый нуждой, вознамерился разграбить знаменитый храм Бела в Эламе; он был там убит, а вся его армия уничтожена.[880] Его сын Селевк IV попытался обобрать казну Сиона, содержавшую 400 талантов серебра и 200 талантов золота.[881] Его преемник Антиох IV ограбил иерусалимский храм и увез оттуда 1800 талантов.[882] Эпифан разграбил святилище в Гиераполе[883] и попытался, в свою очередь, захватить священные сокровища Элама; он потерпел неудачу, пораженный местью Артемиды Элимейской.[884] Селевкидская традиция объясняет это финансовыми затруднениями правителей, вызванными необходимостью платить римлянам контрибуцию.[885] В следующем поколении различные претенденты на власть пытались заполнить свои опустевшие военные кассы, присваивая богатства великих храмов Сирии. Для оплаты наемников Александр Забина захватил сокровища храма Зевса в Антиохии[886] и даже дерзнул посягнуть на статую самого бога.[887]

г) Общеизвестно значение государственного кредита для финансов греческих городов эллинистического периода. Единственный пример займа, сделанного Селевкидами, относится ко времени войны с римлянами. В Греции Антиох III прибегнул к займам, чтобы уплатить жалованье своим войскам.[888] Впрочем, в случае денежных затруднений суверенов им на помощь приходили их друзья.

д) Будучи преемником Ахеменидов, царь владел еще остатками персидских сокровищ и бесчисленными доменами древних властителей Азии. Дворцы Экбатан, уже раньше разграбленные Александром, Антигоном и Селевком I, тем не менее доставили Антиоху III золото и серебро для чеканки монет на сумму 4000 талантов.[889]

Царь, который часто одарял своих друзей, наделяя их доменами, мог раздобыть деньги, продавая земельные участки из своих владений. Антиох I уступил территорию городу Питане за 350 талантов,[890] Антиох II продал отвергнутой им жене Лаодике домен за 30 талантов.[891]

§ 6. Расходы

В исторических сочинениях лишь случайно упоминаются государственные расходы Селевкидов. Самые значительные статьи бюджета остаются неизвестными нам, например расходы на содержание военных сил или суммы, предназначенные для службы Двора. Мы не в состоянии оценить размеры средств, израсходованных на колонизацию.[892] Но каждый раз, когда цари учреждали колонию, деньги на связанные с этим расходы брались из доходов казны.[893] Деметрий I обещал евреям отстроить стены Иерусалима.[894] Сколько крепостей и оборонительных сооружений воздвигалось и ремонтировалось ежегодно государством! Несколько недавно открытых надписей свидетельствуют, что в эллинистическую эпоху города Малой Азии регулярно получали предоставляемые короной субсидии на административные расходы полиса.[895] Известно, что Антиох III предоставил иерусалимскому храму дотацию на жертвоприношения.[896] Но мы не знаем, каково было число святилищ и селевкидских городов, которые пользовались такими субсидиями. В итоге мы располагаем сведениями лишь о расходах, вызванных случайными обстоятельствами. Нам остаются неизвестными разделы обычного бюджета Селевкидов и их наименования. Следует по крайней мере сгруппировать тексты, относящиеся к этим нерегулярным расходам.

I. Дары городам и храмам. Цари предоставляли субсидии святилищам для строительных и ремонтных работ.[897] Они даже воздвигали за свой счет храмы как туземным[898], так и греческим[899] богам. Цари строили города; они воздвигали здания в городах державы и за ее пределами;[900] Антиох III украсил свою столицу за счет полученной на войне добычи. Антиохию последовательно расширяли Селевк I, Селевк II и Антиох IV. Антиох I, еще в бытность свою наследным принцем, соорудил портик торгового назначения в Милете.[901] Но самым знаменитым царем-строителем был Эпифан. Недоброжелательный к нему Полибий вынужден все же признать, что Антиох Эпифан обнаруживал «истинно царский дух» в «двух великих и достойных уважения делах: в пожертвованиях городам и в почитании богов».[902] Чтобы проиллюстрировать эту щедрость Антиоха, Полибий приводит длинный список сделанных им пожертвований.[903] Известен еще инвентарь дара, сделанного в 288/87 г. до н. э. Селевком I храму в Дидимах:[904] 3248 драхм, 30 оболов золота, 9380 драхм серебра, 17 талантов благовоний, 1000 голов мелкого скота и 12 быков. Но и Антиох X, который был всего лишь незначительным царьком, также послал свой дар богу Дидим.[905] Вспомним, наконец, дарование доменов богам в Сирии и Месопотамии.[906]

II. В соответствии с личным характером царской власти в эллинистический период значительную часть расходов селевкидского двора составляли всякого рода подарки. Когда город Самос был побежден, придворные выбрали лучшие куски на завоеванной территории и побудили Антиоха II подарить им.[907] Аристодикид, придворный Антиоха III, получил от царя в виде трех последовательных даров 2000 гектаров земли из царского домена.[908] Праздники, устраивавшиеся царями для народа, сопровождались распределением подарков.[909] Еще Антиох VIII в период полного упадка дома Селевка устроил в Дафне народный праздник, на котором приглашенным счастливцам раздавали золотые венки, лошадей, верблюдов, рабов. Антиох IV раздал по золотой монете каждому из жителей Навкратиса в 169 г. до н. э. и послал подарки городам Греции на сумму 100 талантов.[910] К этому следует прибавить почетные награды, дававшиеся царем друзьям и верным ему людям. Когда философ Диоген попросил у Александра Балы разрешения носить золотой венок в качестве жреца Добродетели, царь не только удовлетворил просьбу, но подарил ему венок.[911] Селевк IV приказал воздвигнуть в Селевкии бронзовую статую в честь одного из своих «друзей».[912] Антиох VI послал Ионатану золотой столовый сервиз.[913]

III. Еще одним экстраординарным расходом бюджета были субсидии политического характера. Антиох III должен был поддерживать своих союзников — византийцев,[914] этолян.[915] К тому же ему приходилось раздавать деньги греческим политическим деятелям.[916] Он обещал Филиппу V субсидию в 3000 талантов.[917] Деметрий I подкупил египетского правителя Кипра, который за 500 талантов обязался передать ему остров.[918] Владея лесами Ливана, цари давали в дар военные корабли; Селевк III предоставил 10 пентер Родосу,[919] Селевк IV предложил 10 судов ахеянам,[920] Антиох оказал помощь флоту родосцев.[921] Подарками политического характера были и дары, отправленные официально в Рим (не говоря уже о средствах, которые тратились, чтобы повлиять на позицию сенаторов): Антиох IV послал в 173 г. до н. э. золотой сосуд весом 50 фунтов,[922] в 169 г. до н. э. — подарок ценой 50 талантов;[923] Деметрий I послал венок, стоивший 10 000 статеров.[924] Трифон послал золотую статую Победы весом 10 000 статеров.[925] Антиох VII отправил многочисленные подарки Сципиону Эмилиану, руководившему военными действиями у Нуманции.[926]

IV. Наконец, следует назвать военные контрибуции. Селевкиды платили ежегодную подать галатам.[927] После перемирия 189 г. до н. э. Антиох III обязался уплатить римлянам 500 талантов немедленно, 2500 талантов после заключения мира и еще 12 000 талантов с выплатой по 1000 талантов в год.[928] Селевкиды задерживали платежи. В 173 г. до н. э. Антиох III принес за это свои извинения сенату,[929] но в 161 г. до н. э. еще оставались невыплаченными 2000 талантов.[930] По тому же соглашению Антиох должен был уплатить Евмену лежавший на нем долг в 400 талантов и отдать остававшийся за ним по договору с отцом Евмена (Атталом) хлеб.[931]

Но хуже, чем эти платежи, были для экономики державы прямые военные расходы. По правдоподобным расчетам, на одно только жалованье армии и флоту во время войны с Римом, в 190 г. до н. э., было израсходовано 8000 талантов.[932] Победа позволяла возмещать эти издержки; в те времена война, если она велась успешно, окупала себя. Но в случае поражения добыча, захваченная неприятелем, разоряла побежденную сторону. Так, например, добыча Птолемея III в «войне Лаодики» достигла 42 500 талантов,[933] почти втрое больше контрибуции, наложенной римлянами на Антиоха III. Сципион Азиатский после победы над Антиохом III продемонстрировал в триумфальной процессии 1231 слоновый бивень, 234 золотых венка, 140 000 золотых монет, 224 000 тетрадрахм, 321 070 серебряных кистофоров, золотой посуды весом 1023 фунта, серебряной посуды весом 1423 фунта, серебро в слитках — 437 420 фунтов. Эмилий Регул привез после этой же кампании 49 золотых венков, 34 200 тетрадрахм и 132 300 серебряных кистофоров.[934] Все вместе составляло примерно 3000 талантов, т. е. трехгодичную контрибуцию.

А после изгнания вражеской армии фиск должен был прийти на помощь населению. Когда Иерусалим в 200 г. до н. э. был отвоеван у египтян, Антиох должен был восстановить город, пострадавший от понесенных войной бедствий, а чтобы дать возможность покинувшим его жителям вернуться, освободил на некоторое время население от налогов и повинностей. Тому же царю пришлось восстановить разрушенную фракийцами Лисимахию; он выкупил обращенных в рабство пленных и для привлечения новых жителей давал им скот, земледельческие орудия, ничего не упуская, чтобы быстрее укрепить город.[935]

Таким образом, случайности войны — победа или поражение — глубоко меняли бюджет Селевкидов.

Грекам держава представлялась очень богатой. «Домашняя челядь и сатрапы Селевка, рабы правителей Птолемея богаче, чем спартанские цари».[936] И действительно, только в одной сокровищнице Селевкидов египтяне одновременно захватили сумму 1500 талантов. Между тем самый богатый человек в Греции во времена Полибия не обладал более чем 200 талантами.[937] Достаточно сопоставить эти две цифры, чтобы легко понять впечатление греков: «Царства Азии всегда изобилуют золотом».[938] К несчастью для Селевкидов, им всегда не хватало солдат для охраны этих сокровищ. Когда Антиох III показал Ганнибалу свои войска, обмундирование и оружие которых сверкали золотом и серебром, карфагенянин, говорят, ответил: Satis esse credo Romanis haec et si avarissimi sunt — «Я полагаю, что этого будет достаточно для римлян, даже если они очень корыстолюбивы».[939]

§ 7. Финансовая организация

Фиск назывался το βασιλικόν;[940] царская казна, которая в Египте называлась τράπεζα «банк», в державе Селевкидов сохранила персидское наименование «сокровищница» — γαζοφυλάκιον.[941] И действительно, в то время как в Египте сеть агентств царского банка покрывала всю страну, селевкидские сокровищницы были расположены в нескольких укрепленных местах. Так, в 246 г. до н. э. 1500 талантов хранились в Солах в Киликии. Уступая один из своих доменов, царь указывал, в какую казну должна быть внесена плата.[942] По словам Плиния, налоговые поступления одного, района собирались в городе под названием Кафрена на Евфрате.[943] Эта разница в правилах счетоводства у Селевкидов и Лагидов соответствует различным системам сбора налогов. В Египте, как известно, это была система откупа, контролируемого государством; откупщик вносил собранные деньги в царский «банк». В державе Селевкидов общины сами вели свои финансовые дела и платили коллективный налог непосредственно короне, внося деньги в ту казну, к которой они принадлежали. Так, в Иерусалиме за налог, возложенный на евреев, всегда отвечал первосвященник.[944]

Легко представить себе, что все пропорциональные налоги могли собирать сами общины, а затем передавать собранные суммы в царские сокровищницы. Но какова была система сбора других царских налогов, например косвенных? У нас нет об этом ни одного прямого свидетельства. Термины αλική, ανδραποδιχή (sc. ωνή), употребляемые в официальных документах для обозначения налогов на торговлю рабами и солью, скорее говорят о системе откупа, по крайней мере для этих налогов. Однако ни в одном тексте, насколько мне известно, не упоминаются селевкидские откупщики. Никаких видимых следов их нет на «буллах», найденных в Вавилоне, которые некогда привешивались к финансовым документам.

Во второй книге Псевдо-Аристотелевой «Экономики» различается администрация царей, сатрапов и городов. У каждой администрации свои собственные ресурсы. Это персидская система, сохранившаяся при Александре и его первых преемниках. В 315 г. до н. э. Антигон потребовал от Селевка, бывшего сатрапом Вавилонии, отчета в его финансовой деятельности.[945] Селевкиды изменили этот порядок. Налоги, взимавшиеся ранее сатрапами, — земельная подать, таможенные пошлины, подушный налог — перешли к царю. В еврейских документах в связи с финансовыми вопросами всегда фигурируют не сатрапы, а центральное правительство. Никаких следов деятельности сатрапов нет и на многочисленных найденных в Вавилонии «буллах», связанных с налоговым обложением. Напротив, на всех этих печатях имеется изображение якоря — геральдического знака дома Селевка.[946]

Финансовая администрация при Селевкидах, как и при Лагидах, представляла собой особое ведомство. Во главе его стоял «начальник доходов» (о επι των προσόδων).[947] Его представители в провинциях носили тот же титул.[948] Мы видим их в Сузах, в Южной Фригии (Эриза), в Антиохии на Пираме (Киликия).[949] В тексте из Антиохии на Пираме город восхваляет финансового чиновника за его достоинства и ревностное служение царю Антиоху и антиохийцам. Таким образом, города также были подчинены контролю финансового чиновника.

В административной иерархии Селевкидов наряду с «начальниками доходов» (επι των ποοσόδων) известны еще диойкеты (διοικηταί). Сохранилось несколько упоминаний о них. Так, например, Селевк I после победы над Лисимахом послал чиновника, облеченного этим титулом, для того чтобы урегулировать положение в городах Понта.[950] Диойкет упоминается в письме Антиоха III городу Нисе.[951] Из самосской надписи[952] мы узнаем также, что Антиох II, возвращая самосцам отнятые у них земли, послал по этому поводу письмо, адресованное народу Самоса, начальнику гарнизона того места, где эти земли находились, и диойкету.

Функции этого селевкидского диойкета и его место в финансовой иерархии остаются неизвестными. Другой царский чиновник того же ведомства носил титул «эконома». Этот чиновник руководил сделкой продажи домена Лаодике.[953] Следуя приказу некоего Метрофана, эконом должен был оплатить εκ του βασιλικου («из царского фонда») расходы по публикации на камне акта продажи. Этот текст, впрочем, вносит путаницу в вопрос о распределении обязанностей, которая до сих пор не разъяснена. Мы не знаем, кто такой Метрофан, передавший эконому царский приказ; его обычно принимают за сатрапа, однако он вполне мог быть и диойкетом. Но эконом, в свою очередь, адресует свой приказ об исполнении царского распоряжения гипарху, который скорее всего был функционером администрации сатрапа;[954] именно гипарх передает домен прокуратору Лаодики. Отсюда вытекает, что гипарх, подобно топархам и комархам Птолемеевского Египта, одновременно подчинялся и департаменту финансов, и сатрапу. Это вполне согласовалось бы с представлением о гипархии как последнем административном подразделении селевкидского государства, за которым уже не было чиновников, а только представители селений. Каждый приказ, исходивший от любого представителя государственной власти, должен был в конечном счете прийти к гипарху. Папирусы изобилуют фактами, свидетельствующими о финансовых органах и деятельности фискальной машины Птолемеев; о финансовой же системе Селевкидов мы знаем несколько изолированных деталей. Тем не менее внимательное изучение этих деталей позволяет сделать общие выводы. Так, например, когда Антиох III предписывает выделять иерусалимскому храму взносы от жертвоприношений — животных, вино, масло, благовония — на сумму 20 000 драхм, мы узнаем здесь широко распространенную в эллинистическом мире систему adaeratio, которая заменяла поставки натурой (право на них было даровано иерусалимскому храму в персидскую эпоху) эквивалентными денежными взносами.[955] Из того же текста мы видим, что соль и пшеница даже при Селевкидах предоставлялись храму натурой. Отсюда следует, что государство владело соляными разработками или по меньшей мере натуральными поставками за право эксплуатации этих разработок. С другой стороны, вполне естественно, что царь, владевший громадными доменами, располагал большими запасами хлеба.

Как свидетельствует этот же текст, селевкидская администрация, так же как птолемеевская, при учете всех видов злаков исходила, согласно определенной шкале, из артаба хлеба.[956]

Автор Второй книги Маккавеев уверяет нас, что Селевк IV «из своих собственных доходов» оплачивал издержки иерусалимского культа.[957] Следовательно, существовала «царская казна», отличная от государственной, финансировавшая содержание царя и его двора, подобно ιδιος λόγος Лагидов. Обещанная Деметрием I привилегия предлагает иерусалимскому храму 15 000 сиклей серебра ежегодно, «которые можно было собрать за счет царя в подходящих местах».[958] Таким образом, царская казна Селевкидов пополнялась за счет доходов, взимавшихся отдельно с различных частей царского домена и т. д.

Мы видим отсюда, кроме того, что царь мог предоставить кому-либо право на получение определенного дохода. Он мог также полностью уступить какой-либо источник доходов. Так, Антиох IV отдал в дар своей наложнице города Таре и Малл.[959] Деметрий I подарил иерусалимскому храму Птолемаиду с ее округой.[960] С другой стороны, царь предоставлял иммунитет от налогов как отдельным лицам, так и целым городам от всех видов обложения. Так, Селевк III дал ателию родосцам. Антиох III освободил в Иерусалиме некоторые привилегированные группы от трех налогов, а всем жителям предоставил общий трехгодичный иммунитет и уменьшение налога на одну треть. По-видимому, тот же Антиох освободил какой-то город (название неизвестно) от всех платежей на семь лет. Селевкидские цари дали налоговый иммунитет городам Нисе, Эритрам. Наши сведения о фискальной системе Селевкидов скудны и изолированны. Поэтому представляется полезным, даже с риском повториться, собрать здесь все, что известно о фискальном положении Иерусалима при Селевкидах. Это единственный город, о котором имеются подробные сведения в источниках.

Завоевав Иерусалим, Антиох III потребовал от евреев следующих платежей: а) общий налог; б) прямые налоги — подушный, соляной, «венечный»; в) косвенные налоги. Синедрион, священники и т. д. были освобождены от прямых налогов. Первосвященник отвечал за уплату налога. Царь предоставил субсидии иерусалимскому храму.

При Антиохе IV соперничество претендентов на сан первосвященника привело к увеличению налога с 300 до 360 и 390 талантов. Восстание Маккавеев повлекло за собой конфискации земель, инкорпорированных в царские домены. Когда в 152 г. до н. э. Александр Бала провозгласил первосвященником одного из Маккавеев, Ионатана, положение евреев относительно фиска было следующим. Они платили в казну: а) налог; б) очень большую земельную подать; в) прямые налоги — «венечный», соляной; г) сборы за соляные разработки; д) «десятину» и другие налоги на торговые сделки; е) общий налог на доходы священников. Напротив, царские субсидии на издержки культа и содержание храма лежали неиспользованными.[961]

Ионатан добился от Деметрия освобождения от всех налогов (как это даровал Антиох II городу Эритры), но обязался платить ежегодно 300 талантов контрибуции.[962] Ионатан не выполнил своих обязательств, правительство востребовало недоимки еще с его брата и преемника Симона.[963] Только Деметрий II в 142 г. до н. э. освободил Маккавеев от всякой контрибуции и отказался от всех налогов, возложенных на Иерусалим.[964] В этот день «Израиль освободился от ига язычников». Антиох VII утвердил затем иммунитет евреев,[965] но потребовал налога с нееврейских областей, завоеванных Маккавеями.[966] Иоанн Гиркан, преемник Симона, потерпев поражение, обязался платить этот налог (500 талантов).[967] Катастрофа, постигшая Антиоха VII в 129 г. до н. э., во время его парфянского похода, освободила Иоанна Гиркана от этого обязательства.