Говядина

6

— Прости меня за те слова, — тихо проговорил Зазнайка.

Они не разговаривали несколько дней. Первые дни Беляк и правда обижался: отворачивался, ходил за едой один, молчал. Даже молча отдал книги, зная, что тот не понимал или не помнил половину букв, тихо злорадствуя.

А потом Беляк будто впал в транс. Три дня не ел, а когда в четверг Зазнайка смочил ему губы водой, даже не шевельнулся.

Зазнайка почти не волновался за него, ведь мало знал учителя и не был уверен, что такой ступор ненормален для человека. Но сегодня, в пятницу, перед приходом Хозяев, Зазнайка просто обязан был поговорить с учителем.

Но Беляк все молчал и смотрел вдаль, сидя около входа в пещеру.

— Ты меня слышишь? — мальчик сел возле учителя и проследил за его взглядом. Тот смотрел на верхний край стены, где ничего примечательного не было.

— Да слышу я. И я не обижаюсь. Я просто думал.

— Неделю?

— Неделю? — переспросил Беляк. За эти дни его белые волосы стали землистого оттенка от пыли.

Ученик молча кивнул. Беляка начало раздражать выражение беспокойства на его лице.

— Значит, сегодня уже пятница?

Зазнайка снова кивнул.

— Я почти смог прочитать одну страницу из книги.

— Из какой?

— Из той, где много картинок. Забыл, как ты ее называешь…

— Букварь.

— Бук-варь, — победно повторил Зазнайка, но тут же стал серьезным, потому что видел, что Беляка его дела совершенно не интересовали. — О чем ты думал?

— О многом, — неохотно ответил учитель.

— О чем?

— О своем учителе, о воротах, об электрическом заборе, о тебе, о говядинцах, о том, что ты сказал о пещере.

— Не так уж и много…

Беляк злобно глянул на ученика и резко отвернулся.

— Прости, — тут же сказал Зазнайка. Он и не догадывался, что для Беляка это много тем для размышлений, когда как он мог думать обо всем этом сразу. И думал каждый день даже когда не замечал, что об этом думает. А еще он думал о том, как ему хочется научиться читать.

— В букваре, в самом начале есть таблица. В ней каждая буква нарисована рядом с каким-нибудь предметом. Большинство предметов нам со Старцем было незнакомо, но мы поняли, что там нарисованы те предметы, названия которых начинаются с этих букв. Тебе это должно помочь на первое время. А остальные буквы я тебе объясню потом.

Говоря все это, Беляк так и не повернулся к ученику.

— Я видел это в книге.

— Молодец, — в слове не было ни грамма одобрения.

— Я пойду посмотрю? — Зазнайка встал, но Беляк схватил его за тощую грубую ногу.

— Подожди. Посмотри сначала, который час.

Зазнайка недоуменно посмотрел на учителя. Да, с его места не было видно часов, но… Просьба была странной, ведь Беляку не нужно было проверять, умеет ли мальчик узнавать время.

— Час дня.

— Хорошо. Теперь иди.

Зазнайка рванул в пещеру, в маленькую комнатку, где под слоями сухой травы и мешковины лежали три драгоценные книги. Он вытащил букварь, любовно потер старую потрепанную обложку, провел кривым указательным пальцем по слову, о котором знал, но которое не мог прочесть, открыл книгу, нашел нужную страницу и начал старательно изучать.

Понятны стали немногие буквы. На половине из них были изображены странные существа, с рогами и шерстью, и их названий Зазнайка не знал. Но некоторые буквы он узнал. «Г» — гора, та самая, в которой была их пещера. «К» — капуста, самое нелюбимое блюдо говядинцев и, соответственно, самое частое для него и учителя. «Х» — хлеб, где возле обычной буханки были изображены булочка и лепешка. Зазнайка знал, что все это называется хлеб. «Ч» — часы: по крайней мере, этот нарисованный маленький металлический круглый предмет был очень похож на их солнечные часы. «Я» — яблоко, самый распространенный фрукт, даваемый говядинцам.

Зазнайка еще долго разглядывал буквы, вспомнив несколько из тех, что были написаны в пещере. Слово «Букварь» он сам соотнес с буквами и не мог понять только значение последней, мягкого знака. За этим он и выбрался из пещеры — хотел спросить у Беляка. Но того нигде не было. Мальчик посмотрел на часы: тень стрелки подходила к трем. А он и не заметил, что так долго просидел в пещере. Наверное, если бы за ним явились Хозяева, он даже не отреагировал бы на них, пусть они его хоть силком уносят.

Черные фигуры входили в закрывающиеся ворота. Последний шел без добычи. В мыслях Зазнайки вдруг мелькнула страшная мысль. Жаль, что нельзя было разглядеть стадников, которых уже забрали…

— Нет… Нет!!! — заорал он и побежал к воротам. Некоторые из говядинцев посмотрели на него тупыми глазами, но многие так и остались у поилок и мешков с едой. — Стойте! Возьмите и меня тоже! — мальчик задыхался, но бежал не зря: черный рот стены перестал скрипеть и закрываться, последний из Хозяев остановился. — Возьмите… и… меня… тоже… пожалуйста…

Поза Мясника доказывала, что он, если и не ошарашен, то заинтересован. Большего даже Зазнайка понять не мог, не видя лица существа. Длинная рука потянулась к книге. Оказывается, мальчик все еще держал ее под мышкой. Он с огорчением позволил Хозяину схватить драгоценную ношу. Страх объял его, когда холодные пальцы прикоснулась к его коже.

Но мальчик еще мог соображать, и понял, что это не металлический костюм, как они с Беляком думали, а одежда Хозяев, просто ткань, такая же, как в мешке, но… немного другая, непроницаемая, холодная. Стекло шлема отражало лицо Зазнайки, бровастое, с маленькими темными глазками, большим носом и тонкими губами и с копной грязно-коричневых запутанных волос.

Зазнайке стало неприятно. И понятно, насколько он неуклюж и страшен. Дети из книжки были милыми, щекастыми и с большими глазами. А он… какое-то другое существо. Не человек. Он говядина. Вот он кто, не зря же появилось это слово.

Ему вдруг стало плохо. Он пожалел, что выдал себя. Но с другой стороны, все они здесь для того, чтобы их забирали Хозяева. Чем он лучше или хуже других? Черный Мясник все еще изучал книгу. Другие ушли, им нужно было увести свою добычу. Зазнайка глянул в глубь ворот, но там была лишь темнота, странная, искусственная, непроглядная тьма. Будто коридор доверху залили чем-то черным. И это черное застыло комом, стало непроницаемым. Не верилось, что в этой темноте есть воздух, что в ней можно двигаться так же свободно, как и при свете.

Зазнайка развернулся и побежал, молча, быстро, так, что сердце вырывалось. Но его побег был недолгим, безрезультатным. Холодные руки схватили его, больно скрутили запястья, и потащили визжащего, бьющегося в истерике мальчика по земле. К воротам, в страх и темноту.

Беляк сидел в укрытии и наблюдал за этой странной сценой. Он потерял не только ученика, но и самую лучшую книгу. Но ни жалость, ни любовь, ни какое-либо другое чувство не смогло победить допотопный страх, который сковал все его тело. Он сидел за кустом, и когда Зазнайка звал его, не хотел отзываться сразу, но когда понял, что случилась беда, было уже поздно. Беляк не мог заставить себя выйти к Хозяевам. Ему было слишком страшно. А когда Зазнайка побежал, Беляк мог поклясться, что ученик его видел, видел его белые глаза, светящие, как маяк среди листьев зеленого куста, за которым трусливо прятался парень. Поэтому он так визжал, так бешено извивался в сильных руках Хозяина; поэтому он сначала решил сдаться, а потом передумал. Он понял, что Беляк его предал.

Но это была неправда. Беляк не отзывался, потому что прятался от Хозяев, и потому что не любил общество Зазнайки. Он перестал ему нравиться, как только начал понимать человеческую речь. Но Беляк не хотел избавляться от него. Бывали, конечно, моменты, когда он хотел убить мальчика, но уж лучше убить, чем сдать Хозяевам. Подтолкнуть к страшной неизвестности. Лишиться и его после расставания со Старцем. Об этом было невозможно даже подумать.

Что теперь делать? Забыть обо всем и спокойно найти второго ученика? Он потратил на Зазнайку кучу времени, и не зря. Беляк в последний раз посмотрел на черные ворота, которые со стоном закрылись. Настала тишина. Солнце стояло высоко, облаков не было. Стадники жрали из мешков, не пользуясь руками и пили из поилок. Все было слишком обыденно, будто не случилось ничего плохого. Беляк вошел в пещеру с горьким желанием не выходить из нее никогда. Он снова почувствовал себя животным, тупым и беспомощным, и выл, и выл, пугая стадников, находящихся поблизости.