Грач

7

Да.

Сара Станхоуп.

Она-то и была моим настоящим секретом. Она нравилась мне до боли, и эта боль пронзала меня всего сверху донизу, от макушки и до пальцев ног. При виде её у меня будто вскипало и пенилось всё внутри, как пенится в кастрюльке забытое на плите молоко. У меня ни разу не получилось с ней заговорить. Собственно, я даже не пытался. Потому что знал, что начну заикаться, краснеть и нести всякую чушь. Я даже не мог позволить себе посмотреть ей в глаза. Она была слишком хороша для меня — умная, красивая, решительная, суперпопулярная.

Полная моя противоположность.

И к тому же сестра моего злейшего школьного врага.

Остаток дня прошёл в каком-то бреду. В принципе, ничего нового: уроки, перемены, вопящая малышня в коридорах, окрики учителей, изучаемый материал. Но всё это как бы сквозь дымку, как если бы вокруг расстилался густой туман. Думать я мог только про Сару, про то, что надо было сказать, когда она за меня вступилась, что надо было сказать сразу после этого и что было бы лучше всего сказать ей прямо сейчас. Я прокручивал сценки у себя в голове, но даже в собственном воображении оказывался тормозом, неспособным связать двух слов.

Раньше я никогда не парился насчёт внешности — ну, там, одежды, причёски и остального, — а теперь все мысли были о том, как по-дурацки я подстрижен и какие отстойные у меня ботинки.

Я одновременно и очень хотел с кем-нибудь поговорить про Сару, и понимал, что это невозможно. В школе у меня было двое неплохих приятелей: Джонно, парень со странностями, но, в общем, неплохой, и Бенди, парень со странностями, но тоже, в общем… Короче, вы поняли. Мы трое не то чтобы считались звёздами первой величины, но всё-таки занимали не самое низкое положение в школьной пищевой пирамиде.

Длинный и сутулый Бенди всё своё время проводил за компьютером. Причём не в игры играл, а разрабатывал программы и писал код. Что это такое, я себе довольно плохо представляю.

Джонно — персонаж ещё более специфический. Он зациклен на теме туалета. В смысле, на том, что и как он там делает. У него в запасе куча слов и для процесса, и для результатов, и по утрам он первым делом красочно описывает свои туалетные приключения. Думаю, что-то похожее грозит многим из тех, у кого в четырнадцать лет нету ни подружки, ни малейшего шанса ею обзавестись.

Ну то есть я не мог поговорить про Сару с Джонно и Бенди, потому что о таких вещах мы с ними не разговаривали — обычно мы говорили про компьютеры, книжки, футбол и про то, как Джонно с утра сходил по-большому. Если бы я сказал, что запал на Сару, они бы посмотрели на меня как на чокнутого, который сходит с ума по русалке или по ведущей из телика.

Так что всё это сидело у меня внутри и выхода не находило. Когда я говорю «всё это», я имею в виду волнение, страх, смущение, непреодолимую тягу… и да, как это ни глупо, придётся, видно, употребить то самое слово на «л».

Да, и любовь.

Хорошо хоть по понедельникам у нас с Сарой не было общих уроков. А то мне точно настал бы конец. Видеть её на перемене во дворе и то уже было пыткой.