Грач

14

Оттого что вечером я не задёрнул занавески, яркие лучи солнца разбудили меня совсем рано утром. Первой моей мыслью было растолкать Кенни и попросить прощения, но потом я подумал, что лучше этого не делать. Он легко забывал плохое, а если я напомню ему о вчерашнем, он только снова расстроится. Перед отцом мне тоже было неудобно. Я понимал, что он хороший, добрый человек, а с тех пор как у них всё образовалось с Дженни, стал вдобавок и хорошим отцом. Но я всё ещё был слишком зол, чтобы перед ним извиниться.

Злость, между прочим, не такая плохая штука. Она придаёт тебе сил, будит желание что-то сделать, вместо того чтобы просто свернуться калачиком и умереть.

И мне очень захотелось сделать одну вещь.

Вчера я был жалким неудачником. Я увязался за Сарой, как бездомный пёс или как дурной запах. Как прилипчивая туалетная вонь. А потом её брат поизмывался надо мной, хотя и был один, без своих дружков.

Я решил, что всё исправлю. Что сегодня всё будет по-другому: я разберусь со Станно, а потом попрошу прощения у отца и у Кенни.

Я оделся. Тина, судя по тому, как она на меня посмотрела, хотела попросить еды, но потом примостилась обратно под бок к Кенни. Собакой она была глупой, но что-то всё-таки соображала.

Хлебнув молока прямо из пакета и схватив со стола горбушку хлеба, чтобы съесть по дороге, я успел на ранний автобус. Когда я приехал к школе, никакие засранцы у задних ворот ещё не кучковались. Во дворе болталось только несколько ботанов, которые всегда приезжали задолго до начала уроков.

Немного погодя двор начал наполняться. Несколько ребят поздоровались со мной, я что-то пробурчал им в ответ.

А потом появился он.

Станно.

Он шёл в сопровождении обычной свиты. Лицо у него было бледное, и выглядел он так, будто плохо себя чувствует.

Отлично.

Я очень надеялся, что ему плохо.

И собирался сделать так, что он почувствует себя гораздо хуже.

Я всё продумал. Я встану у него на пути, прямо здесь и сейчас. Скажу ему, что он скотина и трус и что без своих мордоворотов он никто. Потом ударю. Один раз, точно в зубы, как в кино. Он, как мешок с дерьмом, повалится на землю. А я пойду найду Сару и приглашу её на свидание.

План был великолепный, с этим всякий согласится.

Если он идиот.

Когда я двинулся навстречу Станно, меня охватил нервный, дёрганый задор. По спине и по рукам будто побежали противные насекомые. На ходу я почёсывался, как блохастая собака, и одёргивал одежду.

Приятели Станно заметили меня раньше, чем он сам. И с первого взгляда поняли, что сейчас что-то будет. Один из них толкнул Станно локтем, но тот никак не среагировал, как бы задумавшись о своём, о чём-то гораздо более важном. Казалось, все взгляды устремились на нас. Вопли, галдёж и смех утихли, и над школьным двором повисла мёртвая тишина.

Наконец Станно обратил внимание на происходящее. Он взглянул на меня и попытался придать лицу такое же грозное выражение, как у его спутников. Но с ним по-прежнему что-то было не так. Это прибавило мне уверенности. Он же боится до усрачки. Боится меня. Раньше ничего похожего не случалось. До него, видать, дошло, что сейчас я с ним поквитаюсь и он не сможет мне помешать.

С самого начала я надеялся, что нужные слова сами собой придут мне на ум, как они приходят положительным героям, которые всегда говорят что-нибудь запоминающееся перед тем, как прикончить негодяя.

Но теперь, когда я стоял лицом к лицу со Станно, мне ничего такого в голову не приходило. Ему, судя по всему, тоже. Он смотрел на меня в упор, но не мог сфокусировать затуманенный взгляд. Никто не понимал, что происходит. Один из приятелей снова толкнул Станно в бок. Они привыкли, что он ведёт их за собой, показывает, что надо делать. А он стоял неподвижно, как истукан.

Действовать пришлось мне. Бить Станно просто так, на ровном месте и как бы ни с того ни с сего не хотелось. Поэтому я толкнул его в грудь. Я думал, от моего толчка он упадёт, как я накануне вечером. И после этого всё начнётся. Он очухается и бросится на меня. Вот тогда я ему врежу. Одного раза будет достаточно. Потом он с приятелями, скорее всего, отделает меня до полусмерти, но это уже не важно.

Толкнул я довольно неловко. Расстояние между нами было слишком большим — я дотянулся до него, только полностью выпрямив руки. Толчок получился как у маленького ребёнка. Он не мог ни причинить противнику боль, ни заставить его попятиться.

Станно и не попятился. Вместо этого он рухнул, как будто получил кирпичом по башке.

Упал на спину и закатил глаза. Они стали совсем белые. Зрачков не было видно, только белки. Руки и ноги напряглись, потом расслабились, а потом опять напряглись. Туловище выгнулось дугой и снова вытянулось в струну. После этого его затрясло.

С перепугу я не понял, что происходит, хотя догадаться было нетрудно. И решил, что это — из-за меня, что, когда упал, он ударился головой…

После секундного замешательства со всех сторон понеслись крики:

— У него припадок!

— Позовите кого-нибудь из учителей!

— Звоните девять-девять-девять!

— Надо повернуть его на бок, чтобы не подавился языком…

— И не захлебнулся рвотой.

Один из приятелей Станно подскочил ко мне и с размаху вмазал по физиономии, но я не почувствовал боли. Только потом увидел в зеркало, что половина лица у меня цвета сливы.

Среди всей суеты я неподвижно стоял над Станно и не знал, куда идти и что делать.

Потом появилась Сара. Она бросила на меня взгляд, в котором было столько ненависти, что он обжёг меня, как кислота. Ничего не сказав, она встала на колени рядом со Станно и взяла его за руку. Единственная из всех, она не поддалась панике.

— Всё в порядке, — сказала Сара, обращаясь не то к Станно, не то к обступившим её школьникам. — Всё в порядке.

Но тут кто-то из толпы выдал с гадливым смешком:

— Эй, смотрите, он нассал в штаны.

Все отшатнулись от Станно, как от готовой вот-вот взорваться бомбы.

Я не удержался и посмотрел на тёмное пятно, расползавшееся спереди по брюкам Станно.

Сара сняла с себя форменный пиджак и накрыла брата.

Потом появился учитель, мистер Бак. Он преподавал у нас физкультуру и географию, хотя спортсменом был никаким, а на карте не нашёл бы даже собственной задницы.

— Посторонитесь, посторонитесь, — приговаривал он, отчего школьники только плотнее обступали распростёртого на земле Станно. — Что тут происходит? Если вы что-то натворили, это не будет оставлено без… как их там… последствий.

— Сэр, с ним случился припадок, — сказал кто-то. — После того как этот его толкнул.

Все лица повернулись ко мне. В том числе и бульдожья физиономия мистера Бака.

— Всё в порядке, сэр, — сказала Сара. — У него эпилепсия. Сейчас всё пройдёт. Я позвоню отцу, и он заберёт его домой.

Я чувствовал себя худшим из людей, когда-либо живших на свете. Гитлером или кем-то вроде.

Но, в отличие от Гитлера, я ещё и ненавидел себя.