Грачевский крокодил. Первая редакция

IV

Участокъ Анфисы Ивановны былъ не особенно большой, но за то на немъ было все что вамъ угодно: и заливные дуга, и лѣсъ, и прекрасная рѣка изобиловавшая рыбой и превосходная глина изъ которой выдѣлывались горшка почитавшіеся лучшими въ околодкѣ, а земля была до того плодородна что никто не запомнитъ чтобы на участкѣ Анфисы Ивановны былъ когда-нибудь неурожай. Домикъ Анфисы Ивановны былъ тоже небольшой, но онъ смотрѣлъ такъ уютно, окруженный зеленью сада, что невольно привлекалъ взоръ каждаго проѣзжавшаго и проходившаго. Въ саду этомъ не было на одного чахлаго дерева, напротивъ все задорилось и росло самымъ здоровымъ ростомъ, обильно снабжая Анфису Ивановну и яблоками и грушами, и вишней… Люди склонные къ зависти ругали Анфису Ивановну на чемъ свѣтъ стоитъ.

— Вѣдь это чортъ знаетъ что такое, прости Господи! горячились они. — Ну посмотри сколько яблоковъ, сколько вишни! У меня въ саду хотъ бы одна вишенка, а у этой старой карги вишня осыпная!… А какова пшеница-то!.. И на кой чортъ, спрашивается, ей все это нужно!…

Но Анфиса Ивановна даже и не подозрѣвала что яблоки ея пораждали всеобщую зависть и жила себѣ преспокойно въ своей Грачевкѣ, окруженная такими же стариками и старухами какъ и она сама.

Анфиса Ивановна была старушка лѣтъ семидесяти, маленькаго роста, сутуловатая, сухая, съ горбатымъ носомъ старавшимся какъ-будто изо всей мочи понюхать чѣмъ пахнетъ подбородокъ Анфисы Ивановны. Зубовъ у Анфисы Ивановны не было, но несмотря за это она все-таки любила покушать и пожевать. Жеваньемъ она ограничивалась только въ тѣхъ случаяхъ когда не могла проглотить недостаточно разжеваннаго. Такъ расправлялась она съ яблоками, грушами, мясомъ и высосавъ сокъ украдкой вынимала остальное изо рта и украдкой же бросала подъ столъ. Вслѣдствіе этого у того мѣста гдѣ кушала Анфиса Ивановна прислуга всегда находила комки непроглоченной пищи; таковые же комки попадались за диванами, комодами и другою мебелью. Тѣмъ не менѣе однако Анфиса Ивановна была старушка чистоплотная, любившая даже при случаѣ щегольнуть своими старыми нарядами и турецкими шалями. Память Анфиса Ивановна утратила совершенно; ничего не помнила что было вчера, за то все что было лѣтъ тридцать, сорокъ тому назадъ она помнила превосходно. Когда-то Анфиса Ивановна была замужемъ, но давно уже овдовѣла и, овдовѣвъ, въ другой разъ замужъ не выходила. Поговаривали что въ этомъ ей не было никакой надобности, такъ какъ по сосѣдству проживалъ какой-то капитанъ тоже давно умершій, но все это было такъ давно и Анфиса Ивановна была такъ стара что даже трудно вѣрилось чтобъ Анфиса Ивановна могла когда-нибудь быть молодою и увлекательною. Дѣтей у Анфисы Ивановны ни при замужествѣ, ни послѣ таковаго не было. Она была совершенно одна, такъ какъ племянница Мелитина Петровна пріѣхала къ старухѣ очень недавно и не болѣе какъ за мѣсяцъ до начала настоящаго разказа.

Прислуга Анфисы Ивановны отличалась тѣмъ что у каждаго служащаго была непремѣнно какая-то старческая слабость къ своему дѣлу. Такъ напримѣръ экономка Дарья Ѳедоровна была помѣшана на вареньяхъ и соленьяхъ. Буфетчикъ, онъ же и лакей, Потапычъ только и зналъ что обметалъ пыль и перетиралъ посуду и каждая вещь имѣла у него собственное свое имя. Такъ напримѣръ одинъ стаканъ зазывался у него Ваняткой, другой Николкой; кружка же изъ которой обыкновенно пила Анфиса Ивановна называлась Анфиской. Горничная Домна не на шутку тосковала, когда ей нечего было штопать; прикащикъ же Захаръ Зотычъ былъ рѣшительно помѣшанъ на веденіи конторскихъ книгъ и разныхъ отчетовъ и вѣдомостей. Всѣ эти старики и старухи жили при Анфисѣ Ивановнѣ съ молодыхъ лѣтъ и ничего нѣтъ удивительнаго что всѣ они сжились такъ что трудно было бы существовать одному безъ другаго. Всѣмъ имъ было ассигновано жалованье, но никогда и никто его не спрашивалъ, потому что никому деньги не были нужны. Жалованья этого такимъ образомъ накопилось столько что еслибы всѣ служащіе вздумали одновременно потребовать его, то Анфисѣ Ивановнѣ нечѣмъ было бы расплатиться. Жалованья никто не требовалъ и Анфиса Ивановна даже и не помышляла о выдачѣ таковаго. Да и зачѣмъ? Каждый имѣлъ все что ему было нужно и каждый смотрѣлъ на погреба и кладовыя Анфисы Ивановны какъ на свою собственность, какъ на нѣчто общее, принадлежащее всѣмъ имъ, а не одной Анфисѣ Ивановнѣ; зачѣмъ же тутъ жалованье?…