Грани доверия

Глава 18

Билли закрыла глаза. Она не спала, вновь и вновь прокручивая в мыслях каждое мгновение этой ночи. Она притворилась спящей, чтобы побыть наедине со своими мыслями.

Они занимались любовью, разговаривали, снова занимались любовью.

— Почему, любимая? — спросил Трэвис в одно из спокойных мгновений. — Почему ты не сказала мне? Если бы я знал, я бы все делал иначе, более медленно.

— И испортил бы все удовольствие? — острила она, разгоняя тени сомнения в его глазах.

Да, она наконец поняла. Ему было стыдно, он презирал себя за то, что оскорбил ее во Флите. Он ужасался при мысли, что взял то, на что не имел права. Отсюда его злость и раздражение по отношению и к себе, и к ней. Снова занимаясь с ним любовью, подчеркивая, как она хочет его, нуждается в нем, Билли помогала ему избавиться от боли, от чувства вины.

Так прошла ночь. И, когда утром она открыла глаза, Трэвис был рядом с ней. Теплая благодарная улыбка играла у него на губах, взгляд был спокойный и уверенный.

— Доброе утро, соня, — нежно поздоровался он. — Сладкие сны снились?

— Ты что, наблюдал за мной всю ночь? — спросила она. Ее сердце пело. Никакие сны не могли и близко походить на эту волшебную реальность.

— Вряд ли, — ответил он, улыбаясь. — Ведь мы полночи провели в объятиях друг друга.

— Только полночи? — пошутила Билли.

Трэвис впился в нее жадным поцелуем. Обхватив его за шею, она притянула его к себе еще ближе. Поцелуй углублялся, пробуждая желание. Трэвис стянул одеяло, обнажая молочно-белое тело Билли. Ее бронзовые соски вновь затвердели под его взглядом.

— Слишком скоро, — задумчиво прошептал он. — Тебе, моя прекрасная куртизанка, необходимо освежиться. И у меня есть идея.

Он повел ее в ванную комнату, которая свободно вместила бы десять человек.

Они залезли в огромную пологую ванну и, как шаловливые дети, вылили под струю воды целую бутылку моющего средства. Вода сразу покрылась пышной пеной. Билли фыркала и чихала, так как пузырьки пены попали ей в нос. Не менее получаса они резвились и кувыркались, как пара дельфинов. Наконец перешли к более серьезному делу.

— Ты первая? — Трэвис протянул ей мыло и губку.

— Конечно, если бы сэр побеспокоился постоять.

Сэр побеспокоился, она долго и тщательно мыла его. Потом наступила очередь Трэвиса.

— Если бы мисс потрудилась постоять…

— Как может девушка отказаться? — пошутила Билли, и, как только Трэвис провел губкой по ее коже, она сразу же начала дрожать. Такое эротичное скольжение губки и его пальцев возбуждали ее, и безрассудная Билли старалась ближе притянуть его к себе.

— Не двигайся, — хрипло командовал он. — Женщина, я возражаю против того, чтобы вы шевелились.

Ей ничего не оставалось, как стоять прямо. Каждое прикосновение, каждое движение рождали в ней вспышки желания. Усилие сдерживаться почти убивало ее, но она выглядела абсолютно спокойно.

Он развернул ее к себе, и его горящий взгляд наполнил ее огнем. И если Билли удавалось ничем не показать своего волнения, то тело Трэвиса выдало его. Она прыснула от смеха и положила ладонь на его поднявшееся мужское естество. Он отскочил от нее, и она снова засмеялась.

— Нет, женщина, — хрипло командовал он, — еще не время. Слишком скоро.

Мыльными пальцами он стал делать вращательные движения вокруг ее сосков, и они сразу затвердели и набухли. Трэвис улыбнулся и быстро лизнул языком каждый сосок. Жар обдал Билли, как раскаленная лава. Она закрыла глаза.

Он присел рядом с ней и стал гладить ее ноги. От самого верха вниз одну ногу — подъем, стопа поглажены, пальцы пощекочены, переход к следующей ноге — подъем, стопа обласканы, пальцы пощекочены и затем долгое, долгое путешествие вверх. На миг остановился, чтобы пощекотать нежное место сзади колена, и снова начал гладить внутреннюю сторону бедер, дрожащих от каждого прикосновения. Он останавливался и снова начинал. Дразнил. Мучил. Билли решила, что должна выдержать это испытание, эту изощренную пытку, и продолжала стоять прямо.

Он намылил руки и обхватил ее скользкое тело. Большие пальцы массировали верхнюю часть ее бедер, подбираясь все ближе и ближе к темному влажному треугольнику. Совсем близко, у самых краев его, пальцы стали совершать ритмические вращения. Билли застонала, непроизвольная дрожь сотрясала ее тело, ноги стали ватными. Желание делалось неуправляемым.

— Трэвис! О Боже, Трэвис! — умоляла она.

Он, смеясь, вышел из ванны, подхватил Билли на руки и понес ее, распаренную и мокрую, обратно в постель.

— Не спеши, дорогая, — шептал он, глядя на нее сверху вниз. — Если ты хочешь меня, то должна об этом попросить.

— А если я не попрошу? — Выражение ее лица было деланно-легкомысленным.

Он зарычал, вытянулся рядом с ней и, прижимая ее, перевернулся на спину и положил ее на себя.

— Тогда мне придется научить тебя это делать, — торжественно заявил он.

А затем начались поцелуи и волшебные касания рук. Он положил ее на подушки и прошелся ртом от впадинки у основания шеи до ложбинки между грудями. Потом накрыл ее груди ладонями, свел их вместе, углубляя ложбинку, и языком протиснулся между ними. Он по очереди сосал ее груди, медленно перемещаясь от соска к соску, дразня и покусывая. Рука его спустилась вниз ее живота, чтобы гладить, ласкать шелковистый треугольник. Затем он встал на колени над ее ногами и, наклонившись вперед, взял ее руки в свои.

— Если ты меня хочешь, Билли, — напомнил он ей хрипло, — тогда проси.

Билли хотелось самой довести его до такого же лихорадочного состояния, до которого довел он ее, но руки ее не были свободны, поэтому она не могла добраться до его мужского естества.

Она улыбнулась.

— Я хочу тебя, — сказала она. — Хочу сейчас. Я хочу, чтобы ты целовал меня. Хочу, чтобы твои губы и руки ласкали меня. И, когда твое тело заболит, как мое, когда ты будешь просить, как я, тогда, Трэвис, и только тогда, — подчеркнула она, — я предложу тебе себя. — И она снова улыбнулась открытой улыбкой триумфатора, потому что взяла реванш.

Трэвис подавил стон.

— Колдунья, — убежденно прошептал он. — Но так как твое желание для меня закон…

Он впился в нее губами. Билли извивалась под ним, стонала, но не просила. Она хотела заставить Трэвиса сдаться, но умный Трэвис уже хорошо знал ее и играл с ней как виртуоз, подводя к самому краю.

— Трэвис! Трэвис! Пожалуйста, Трэвис! — выкрикнула она в муке.

— Пожалуйста, Трэвис, — что? — Его черные глаза горели.

— Возьми меня.

Лицо его засияло, и он с радостью бросился выполнять приказ. Билли двигалась с ним в унисон. Ей представлялось, что на нее накатываются океанские волны, вздымают ее все выше и выше. Она зависает на гребне самой высокой волны, а затем эта волна обрушивается, превращаясь в мириады разлетающихся брызг.

— Не пора ли тебе собираться? — спросила она, когда принесли завтрак.

— Это намек? Ты хочешь избавиться от меня?

— Ни в коем случае, — прошептала Билли.

Она свернулась на диване, закутавшись в один из мягких махровых халатов, которыми обеспечивал отель. Ее влажные волосы были закручены в тюрбан. Трэвис нахмурился — он явно предпочитал видеть ее обнаженной.

— У меня много времени, — объяснил он, вытаскивая пробку из бутылки с охлажденным шампанским.

— Шампанское! С утра? — засмеялась Билли.

— А почему бы нет? Это особый день, для меня по крайней мере, — серьезно сказал он, протягивая ей стакан.

Она разбавила шампанское свежевыжатым апельсиновым соком.

Для меня это тоже особый день, подумала она, день, который я запомню на всю жизнь.

— Так когда твой рейс? — спросила Билли.

Выяснилось, что он должен ехать в аэропорт менее чем через час. А Билли предстояло убить еще двенадцать часов, прежде чем она последует за ним через Атлантику. Она уже раскрыла было рот, чтобы сказать ему об этом, но что-то ее остановило.

— Иди поешь, — настаивал он, подсаживаясь к кофейному столику.

Билли согласилась.

— Рогалик? Булочка? Клубника со сливками? Может, заказать что-нибудь горячее?

— Рогалики очень вкусные, — заверила она его.

Трэвис кивнул, взял один, обмакнул в баночку с клубничным джемом и стал кормить Билли из рук. Выражение лица у него было торжественное. Закончив кормить, он поцелуем стер остатки джема с уголков ее рта. И снова будто электрический ток прошел по ее телу.

Трэвис улыбнулся. Они не нуждались в словах. Они были вместе, и ничто в мире больше не имело значения. Он потянулся к блюду с клубникой, взял одну, обмакнул ее в сливки и поднес ко рту Билли. На этот раз он позволил ей сделать то же самое. Такое взаимное кормление казалось обоим очень эротичным и возбуждающим. Но теперь, переполненные друг другом, они уже могли позволить себе ждать. Ожидание, воздержание становились частью предстоящей любовной игры.

Удовлетворенный, Трэвис с улыбкой смотрел на нее.

— Но, любовь моя, есть что-то еще, что мы должны обсудить, и скоро. Дети, — добавил он, увидев вопрос в глазах Билли. — Продолжая в таком же духе, мы будем иметь до следующего Рождества полный дом детей.

— А ты бы возражал? — спросила она осторожно.

Он усмехнулся.

— Сейчас с одним или двумя я бы, вероятно, справился, вместе с кошками.

У Билли не хватило смелости спросить, что именно хотел он этим сказать.

Одевались они раздельно, понимая, что с их накалом страстей они так и не смогли бы расстаться, если бы снова увидели друг друга обнаженными.

— Я закажу машину и отвезу тебя домой, — сказал Трэвис, — а потом уж поеду в аэропорт.

Билли покачала головой.

— Не надо. Я возьму такси. Ненавижу долгие расставания. Кроме того, — добавила она с лукавым блеском в глазах, — мы бы, вероятно, при расставании смутили твоего шофера, если бы, конечно, полиция не арестовала нас, прежде чем мы проделали бы половину пути.

Трэвис улыбнулся.

— Когда ты приедешь домой, Билли? Ты вообще собираешься домой? — вдруг неуверенно спросил он.

— Скоро, — пообещала она. И опять чуть было не сказала, когда именно. Но в последний момент решила, что сделает ему сюрприз.

Выходя из номера, он поцеловал ее медленно и нежно. В лифте они держались за руки, как дети.

Трэвис забрал из гардероба жакет Билли и заказал такси.

— Я позвоню тебе в ту же минуту, как буду дома. Если, конечно, мадам соизволит оставить свой телефон. — Он попытался придать легкость своей интонации.

— Мадам могла бы оставить. Но позволь мне самой позвонить тебе. Ты поедешь прямо в Фелбраф?

— Нет. Я полечу внутренним рейсом до Лиидса-Брэдфорда. А домой я попаду завтра в полдень по английскому времени.

— В это время я тебе и позвоню, — ответила Билли с улыбкой. Я уже буду в Лондоне, быстро рассчитала она, и закажу номер в отеле, чтобы прийти в себя после полета.

«До свидания» — такое холодное, такое последнее слово. Помахав ей, он скрылся из виду. Но примерно через сутки они будут вместе. Билли было легче, чем Трэвису, так как она знала это. Знала, что они увидятся очень скоро.

Проснувшись, Билли удивилась, что полет так быстро закончился. Ей удалось проспать и первую, и вторую еду, поэтому она была голодна. Пока она проходила таможню, то даже чувствовала головокружение. Ей надо остановиться, чтобы поесть. Старомодный английский завтрак — яичница с беконом — напомнил бы ей о последнем завтраке, который она разделила с Трэвисом. Несмотря на дороговизну, ей надо взять такси прямо до отеля.

Несколько недель тому назад она ехала в Лондон на поезде, рассудив, что в том состоянии, в каком она тогда находилась, она не сможет вести машину. И сейчас она была рада тому, что опять поедет домой на поезде, так как можно будет сидеть и мечтать. К тому же, подумала она, улыбаясь про себя, сейчас я представляла бы опасность на дорогах.

Билли вошла в здание аэропорта и оторопела: через море голов на нее смотрели холодные зеленые глаза Клео, которые, казалось, видят ее насквозь.

Что она здесь делает? — удивилась Билли.

Глупый вопрос, так как было очевидно, что Клео встречает кого-то из прилетевших. Трэвиса? Нет, не может быть. Его самолет должен был прилететь более восьми часов назад.

Клео с улыбкой помахала кому-то находившемуся слева от Билли и кинулась через проход. Повернув голову, Билли увидела, как она бросилась в объятия мужчины. Трэвис? Это не мог быть Трэвис. Мужчина стоял спиной к ней. Тот же рост, та же фигура, тот же костюм. К горлу подступила тошнота. Конечно, это Трэвис. Она узнала бы его в любом скоплении народа. Клео развернулась в его руках — казалось, она ищет кого-то в толпе. Кого? Билли?

Холодный ужас наполнил ей сердце. Странно, о каких вещах иногда думают люди во время потрясения. Билли вдруг вспоминал, что не позвонила Анне. Надо сейчас же это сделать — сообщить, что она благополучно долетела, передать привет Смаджу. Кто-то рядом с ней уронил открытую банку колы и забрызгал ей брюки. Она не обратила внимания на извинения заикающегося мальчика, но запах отложился в ее сознании — легкий аромат карамели; теперь на годы вперед слабейшего дуновения этого запаха ей будет достаточно, чтобы началась тошнота. И еще. Ей никогда не забыть выражения глаз Клео — этой отвратительной смеси ехидства и триумфа.

На какое-то мгновение Билли оцепенела. А затем побежала, понеслась стрелой настолько быстро, что обогнала автокар с багажом.

— Билли… — услышала она за спиной знакомый голос.

— Нет! Не говорите ни слова. Я ничего не хочу знать!

— Но, по крайней мере, позволь мне объяснить.

— Нет! Не хочу ни объяснений, ни сожалений. Оставьте меня!

— Пожалуйста, Билли…

— Уйдите! — закричала она. — Оставьте меня!

«Уйдите с моих глаз, из моей жизни», — звучали в ее голове избитые фразы. Билли удивилась: где-то она уже слышала эти слова. И затем ее словно ударило. Его слова! Слова, которые преследовали ее в течение нескольких недель, вплоть до последней ночи, когда сама любовь прогнала их прочь. Любовь. Дура, ругала она себя. Он никогда не обещал любить, никогда даже не намекал на это.

Трэвис схватил ее за руку, пытаясь притянуть к себе.

Билли вздернула голову.

— Уберите руку, — холодно потребовала она, — или я закричу.

— Не будь смешной…

Но она уже открыла рот, действительно собираясь закричать. Он убрал руку и молча пошел следом за ней.

Билли игнорировала его. Слишком много мыслей проносилось в ее голове, чтобы обращать внимание на этого мужчину. То, что она увидела, объясняло многое. Собственно, опасения с самого начала жили в ее подсознании, но она, ошалевшая от любви дура, позволила себе ими пренебречь. Ведь не было никаких обещаний, никаких заверений в вечной любви. А она слишком стеснялась, чтобы сказать ему об этом. Она оказалась глупа настолько, что отбросила осторожность и доверилась ему. Доверие. Опять проблема доверия.

— Билли…

Она подошла к стоянке такси. Холодная английская сырость начала пробирать ее. Домой! Но она не хочет домой. Чтобы забыть о Трэвисе, ей надо продать коттедж и переехать в Лиидс. В Лиидсе есть лечебницы, и можно устроить маму в одну из них. Конечно, ей придется время от времени слышать о Трэвисе на деловых встречах, но она сделает все, что в ее силах, чтобы выбросить его из головы.

— Билли! Ради Бога, Билли, остановись наконец и выслушай.

Он схватил ее за плечо и притянул к себе. Волна жара обдала ее, жара и желания. Она обернулась, ее глаза извергали пламя.

— Зачем? — выкрикнула Билли. Боже, как она любит его и как ненавидит! — Зачем увеличивать ложь, Трэвис? Извини, но у меня нет ни времени, ни желания. А сейчас бегите скорей туда, где ждет любимая Клео.

— Клео и я…

— Все кончено? Все кончено несколько недель назад? — презрительно бросила она. — Да, Трэвис, я помню. С памятью у меня все в порядке. Вот только со зрением неважно. Близорукость. А теперь уходите и оставьте меня одну.

Да, я действительно не видела, добавила она про себя. Слишком хороший секс, но это лишь основополагающая биологическая функция, как еда, сон, плач, рождение детей. Дети. Она похолодела. Детей будет достаточно, чтобы заполнить дом к Рождеству, вспомнила она его слова. А что ей делать, если она забеременела?

На секунду она расслабилась, толкая тележку к концу очереди.

— Почему, Билли? — спросил он. — Почему ты не разрешаешь мне объяснить?

— Ты, оказывается, лгал, — сказала она. — О. Клео, о времени рейса. Если бы ты сейчас поклялся на Библии, что это Лондон, я бы и теперь тебе не поверила. Я верила тебе. — Она задыхалась от слез. — Но больше никогда я не смогу доверять тебе. Никогда, слышишь?

— Билли!

Она даже не повернулась, словно не видела и не слышала его.

— Я ошибался в отношении тебя, помнишь? А теперь ошибаешься ты. Если захочешь правды, ты знаешь, где меня найти.