Грех и чувствительность

Глава 6

Когда Элинор проснулась, головная боль, на которую она притворно жаловалась вчера, стала реальностью. Когда Хелен раздвинула шторы на окне ее спальни, она застонала.

— Сколько времени?

— Семь часов, миледи.

— Немедленно закрой шторы. Я еще не готова вставать.

— Его светлость требует, чтобы все члены семьи явились в столовую, чтобы позавтракать вместе с ним, миледи.

У нее заныло сердце. Неужели он что-нибудь узнал? Ей казалось, что она говорила вполне убедительно, когда он вчера ночью распахнул перед ней входную дверь. Он, конечно, был довольно зол, но если Деверилл, то бишь Валентин, ошибся, то к этому времени весь Лондон говорил бы о том, что она добровольно поехала со Стивеном Кобб-Хардингом к Белмонту, что она там напилась и позволила ему лапать ее обнаженную грудь, а потом уехала с другим мужчиной, репутация у которого еще хуже, чем у того, с кем она приехала.

— Я не очень хорошо чувствую себя и не хочу завтракать, — пробормотала она, отворачиваясь от окна.

— Миледи, его светлость сказал, что вы должны присутствовать, иначе меня уволят за то, что не передала его указаний.

— Что-о? — возмутилась Элинор. — Да как он смеет!

— Попытайтесь, миледи, спуститесь к завтраку, не испытывайте его терпение.

Элинор и сама знала, что искушать судьбу не стоит.

— Хорошо, я сделаю это, — заявила она, — для того лишь, чтобы сказать, что пора перестать запугивать обслуживающий персонал.

Служанка вздохнула с явным облегчением.

— Спасибо, миледи.

В голове по-прежнему ощущалась тупая боль, но она оделась и направилась вниз. Чем бы ни было вызвано такое самочувствие — лауданумом или слишком большим количеством выпитого спиртного, — Элинор дала себе твердое слово никогда больше не позволять, чтобы ее заставили врасплох.

Когда она вошла в столовую, там из всех Гриффинов присутствовали только двое: Мельбурн и Пенелопа.

— Здравствуйте, — сказала она, не высказав из-за присутствия Пип того, что намеревалась. Себастьян иногда бывал чертовски проницателен.

— Доброе утро, — вежливо поздоровался он, держа в одной руке кусочек жареного хлеба, а в другой — какую-то официального вида бумагу. Она вспомнила, что сегодня у него парламентский день.

— Ты как-то странно ходишь, — заметила Пип, когда Элинор, пройдя мимо блюд с ветчиной и яйцами всмятку, взяла себе кусочек тоста.

— У меня болит голова, — сказала она в ответ. Мельбурн уже несколько раз напомнил о том, что вчера вечером от нее сильно пахло спиртным, так что лгать было бесполезно. Но и открыть всю правду она не могла.

Все-таки благодаря маркизу Девериллу у нее есть хотя бы возможность скрыть правду. Если бы Мельбурн узнал, что произошло на самом деле, то после вчерашнего вечера он немедленно отправил бы ее обратно в Девон.

Тяжело вздохнув, она села за стол рядом с Пип. Элинор была в долгу перед Девериллом за спасение ее добродетели и за еще один шанс самой найти себе мужа, или испытать новое приключение, или… вообще сделать что-нибудь такое, что ей хотелось. Разумеется, впредь ей следует быть более осторожной. После истории с ловушкой, которую устроил ей Кобб-Хардинг, ее энтузиазм в отношении выбора мужа, не заручившись чьим-либо еще мнением о его характере, значительно поубавился. Но вчерашнее приключение, каким бы неприятным оно ни, оказалось, натолкнуло ее на одну мысль. Оно имело определенную притягательную силу благодаря своей недозволенности. За кого бы она ни вышла замуж — по собственному выбору или нет, — это положило бы конец чувству радостного возбуждения и предвкушения, которое она испытала вчера. Испытать как можно больше свободы и всего, что с ней связано, за последние две недели стало основной целью ее жизни. И она совершенно точно знала, кого ей следует за это благодарить. Она была в долгу у Валентина за свое спасение и за превращение того, что могло бы стать кошмаром, в нечто непознанное и возбуждающее.

— Что происходит, Мельбурн? — спросил с порога комнаты Закери и, подавив зевок, направился к сервировочному столу, чтобы наполнить тарелку.

— Ровным счетом ничего, — ответил герцог. — Почему ты спрашиваешь?

— Потому что сейчас… семь часов утра, — проворчал он, дернув Пип за ухо и заставив захихикать.

Мельбурн отложил документ, который читал.

— Это новая семейная традиция, — сказал он. — Поскольку каждый из вас, видимо, намерен идти собственным путем, не извещая об этом остальных членов семьи, то мы возьмем за обыкновение собираться все вместе за столом. Три раза в неделю. До тех пор пока живем под одной крышей.

— В семь часов утра? — спросил Закери, жестом приказывая налить ему вторую чашку кофе.

— По утрам, когда я ухожу в парламент, — да.

— Сегодня он должен там быть, — добавила Пенелопа. — Он всегда сообщает мне о том, куда уходит. А вот я нынче иду с миссис Бевинс в парк кормить уток.

— Правда? — спросил Шей, накладывая еду на тарелку. — Это, пожалуй, веселее, чем то, что запланировал я. И компания значительно приятнее.

Пип снова засмеялась.

— Можешь пойти с нами, но тебе придется захватить с собой хлебных крошек.

Проходя мимо Пенелопы на свое место, Шарлемань поцеловал ее в щечку.

— Непременно захвачу.

Элинор взглянула на племянницу. Пип и понятия не имела, что пройдет всего несколько лет, и эта снисходительность исчезнет, каждый ее шаг будет подвергаться анализу и критике, а все вольности будут ограничены — и потому, что она женщина, и потому, что она Гриффин.

— Ну, вот мы и встретились за завтраком, — сказала Элинор, не отрывая глаз от кусочка жареного хлеба, лежавшего перед ней. — Ты приказал всем рано встать, и мы тебе подчинились. Не знаю, зачем это тебе потребовалось, но мне кажется, что тебе просто захотелось все сделать по-своему.

— Мне кажется, что после вчерашнего вечера тебе пойдет на пользу провести хоть немного времени в кругу семьи, — сказал Мельбурн все еще мягким тоном, — потому что, если с тобой что-нибудь произойдет, в первую очередь пострадаем мы.

Элинор подняла голову, посмотрев в его серые глаза.

— Я извинилась за вчерашний вечер, Себастьян. Но свою часть нашей договоренности я выполнила. Ни в каком скандале не участвовала, — сказала она. Правда, лишь благодаря Девериллу, но им незачем об этом знать.

— Прошло всего три дня, Нелл! — возразил Закери. — Ты не должна вот так исчезать, не говоря никому ни слова. Воксхолл — опасное заведение. Если тебе захочется пойти в какое-нибудь место вроде этого, один из нас может отправиться с тобой.

— Я не хочу, чтобы вы куда-нибудь ходили со мной, и не хочу спрашивать у вас разрешения пойти, — сердито сказала она в ответ, напомнив себе, что легко отделалась, потому что все могло быть гораздо хуже.

— В твоей «декларации» ничего не говорится о том, чтобы не подвергать себя опасности, — сказал Себастьян, допив чай. — Ты должна сообщать одному из нас о своем расписании. И это не подлежит обсуждению.

Элинор помедлила, но это было скорее ради того, чтобы произвести впечатление, потому что она не собиралась оспаривать его решение.

— Ладно, — сказала она, и в самом деле не желая больше никаких сюрпризов. А если она будет сообщать им, где находится, это поможет избежать в дальнейшем инцидентов вроде вчерашнего.

Герцог некоторое время молчал, но она не осмелилась бы утверждать, что ее ответ его удивил. Такого никогда не случалось.

— Хорошо, — сказал он, наконец. — А теперь, извините, мне надо идти, — сказал Мельбурн, вставая из-за стола.

Так-то вот! Еще одно правило, введенное главой семейства, причем относится оно только к ней.

— Это правило относится ко всем? — поинтересовалась она. Если бы не болела голова, она бы, наверное, промолчала, но, по правде говоря, Элинор частенько понятия не имела, где находятся Шей или Закери, а что касается Себастьяна, то, даже если он сообщал Пип о своем местонахождении, выспрашивать эти сведения у шестилетнего ребенка никому не приходило в голову.

— Оно относится к тем, кто говорит, что остается дома, в постели, а сам тайком убегает в Воксхолл смотреть фокусников.

— Акробатов, — упрямо поправила она. Лучше уж придерживаться своей версии. Деверилл не сообщил ей дальнейших подробностей о Воксхолле, и если бы Мельбурн узнал правду, они бы говорили с ней совсем по-другому. И упаковывали бы ее вещи для немедленного отъезда в Мельбурн-Парк.

— Мне нравятся акробаты, — заявила Пенелопа. — Почему ты не взяла меня с собой?

Какой бы она ни дала ответ, он лишь подтвердил бы слова Мельбурна об опасности выезжать из дома одной.

— Извини, Пип, Возможно, я сделаю это в следующий раз.

— Мы об этом подумаем, — сказал Мельбурн и поцеловал дочь в щечку. — Веди себя хорошо, Пип. — Он улыбнулся ей и вышел из комнаты.

Во исполнение нового правила Элинор сообщила и Шею, и Закери о том, что намерена отправиться за покупками с леди Барбарой Хаусен. Оставив братьев обсуждать, стоит или не стоит поспать еще немного, она отправилась на кухню попросить у кухарки нарезанного свежего огурца, чтобы сделать маску, прежде чем встретиться с подругой.

Когда она надевала новую голубую шляпку, украшенную страусовым пером, в дверь тихонько постучал дворецкий. Она еще не решилась поговорить со Стэнтоном, хотя он наверняка видел, в чьем экипаже она уезжала из дома вчера вечером. Однако если продолжать откладывать разговор с ним, недалеко и до беды.

Приказав Хелен остаться у туалетного стола, она сама открыла дверь.

— В чем дело, Стэнтон?

— Вас ждет внизу посетитель, миледи. — Он протянул ей серебряный поднос с красиво оформленной визитной карточкой, лежащей посередине.

Элинор взяла карточку, всем сердцем надеясь, что она принадлежит не кому-то из гостей, присутствовавших вчера вечером у Белмонта, кто мог узнать ее, несмотря на маску черного лебедя. Когда она прочитала фамилию посетителя, ее сердце пропустило удар и бешено забилось снова. Это был человек, присутствовавший на суаре.

— Передайте лорду Девериллу, что я сейчас спущусь, — сказала она чуть дрогнувшим голосом.

— Как пожелаете, миледи.

«Ты это сделаешь сейчас», — приказала себе Элинор.

— Стэнтон? Я относительно прошлого вечера. Я… я была бы признательна, если бы вы проявили сдержанность.

На серьезной физиономии пожилого джентльмена появилась чуть заметная улыбка.

— Я всегда проявляю сдержанность, леди Элинор. По-моему, вчера вечером ваши братья решили, что вы уехали из дома без моего ведома. Поскольку вы благополучно возвратились, я не вижу причин разубеждать их. Этого достаточно?

— Абсолютно. Спасибо, Стэнтон.

— Так я сообщу лорду Девериллу, что вы спуститесь с минуты на минуту.

Она снова закрыла дверь, чувствуя, как отлегло от сердца. Очевидно, что в этом доме у нее имеется хотя бы один союзник.

— Миледи, — сказала Хелен, убирая оставшиеся шляпные булавки. — Я тоже буду проявлять сдержанность.

— Спасибо, Хелен.

— Пока вы снова не подвергнете себя опасности, миледи. Я так переживала за вас, когда вы ушли из дома в таком виде и вернулись через несколько часов совсем одна. И даже если вы меня уволите, я…

— Я обещаю быть осторожнее, — улыбнулась Элинор. Ее действия почему-то всегда угрожали Хелен потерей работы, но служанка была готова рисковать этим, лишь бы с ней ничего не случилось.

Вместе с Хелен, которая шествовала за ней по пятам, Элинор спустилась вниз и открыла дверь гостиной. Теперь она и шагу не сделает без дуэньи… По крайней мере, до тех пор, пока, закрывая глаза, не будет видеть перед собой маску черно-бурой лисы.

Валентин стоял у дальнего окна со стаканом виски в руке и смотрел на улицу. Судя по его коричневому сюртуку, лосинам и высоким ботфортам, он приехал в Гриффин-Хаус верхом. Элинор не могла не заметить, что для завзятого повесы он отличался элегантным, консервативным вкусом в одежде.

— Доброе утро, — сказала она, приседая в реверансе. При желании он еще мог причинить ей большой вред.

То, что он был очень добр к ней прошлым вечером, еще не означало, что Валентин не расскажет Мельбурну обо всем, что в действительности произошло. Лорд Деверилл, кажется, жил так, как ему заблагорассудится.

— Все еще утро, не правда ли? — сказал он в ответ и слегка поклонился, чтобы не расплескать содержимое стакана. — У меня, кажется, появляется привычка рано вставать. — Его обманчиво ленивый взгляд скользнул по ее одежде и Хелен за ее спиной. — Вы куда-то уходите?

— Да. За покупками. Мне почему-то казалось, что сегодня утром вы будете в парламенте.

— А вы знаете, в котором часу они начинают утренние заседания? В восемь утра! Это возмутительно! Я буду присутствовать лишь на вечернем заседании.

Она фыркнула, немного повеселев, потому что он не начал разговор с сообщения о том, что Стивен Кобб-Хардинг отправился в редакцию газеты и рассказал историю о вчерашнем вечере. Однако его присутствие здесь вызывало вопрос, который она не могла не задать.

— Могу ли я что-нибудь сделать для вас, милорд? Он снова взглянул на Хелен.

— Я пришел, чтобы спросить, как вы себя чувствуете, поскольку вчера вам нездоровилось и вы не могли присутствовать на балу у Хэмптонов.

Элинор была удивлена такой галантностью человека, который, как ей казалось, вообще не обладает этим качеством. Его обаяние заправского ловеласа никогда на нее не действовало, хотя, по правде говоря, он никогда и не пытался ее соблазнить. И ей не в первый раз захотелось, чтобы он хотя бы попробовал это сделать.

Конечно, после вчерашнего вечера это едва ли случится. Он видел, как другой мужчина лапал ее голую грудь, а потом наблюдал, как ее рвет практически в его карете. И, несмотря на все это, знал, что надо сказать, чтобы приободрить ее, не позволить впасть в истерику и заставить почувствовать себя в безопасности. И этот человек, от которого можно меньше всего ожидать подобного благородства, спас ее репутацию.

— Я уже чувствую себя неплохо, — абсолютно правдиво ответила она. При одной мысли о том, как много он для нее сделал, по спине пробежала приятная дрожь. — Хороший ночной сон творит чудеса.

— Верю вам на слово, — улыбнулся он. — Я рад, что вам стало лучше.

Жестом, приказав Хелен оставаться на месте, она подошла к Девериллу, стоявшему у окна.

— Можно мне задать вам вопрос?

— Разумеется, — сказал он, отхлебнув виски.

— Как вчера вечером вы узнали, что это была я? Деверилл взглянул на нее сверху вниз.

— Я понял это сразу, — тихо сказал он. Зеленые глаза встретились с ней взглядом, потом медленно оглядели се с головы до пят. — Я увидел черного лебедя в красном платье. Это и привлекло мое внимание.

Боже милосердный!

— Правда?

— Да. — Его пальцы прикоснулись к ее юбке. — Не уверен, знаете ли вы это, но красный цвет удивительно идет вам, Элинор.

У нее учащенно забилось сердце. Она почувствовала, как горячая волна пробежала по ее телу. Деверилл явно флиртовал с ней, причем не так, как делал это обычно — многословно и с самоуничижительными замечаниями относительно своего отвратительного характера.

— В таком случае приходится пожалеть, что вчера вечером я разорвала это платье на несколько кусков.

— Меня это не удивляет. Позвольте посоветовать вам, заказать еще одно.

— Я подумаю, — ответила она, хотя совсем не была уверена, что этот совет ей пригодится. Вчера, когда она сняла это платье, воспоминания о грубом прикосновении рук Стивена Кобб-Хардинга к ее обнаженной груди чуть снова не вызвали у нее рвоту.

Неужели все это произошло с ней? Неужели попасть в подобную переделку означает быть свободной?

Она пристально вгляделась в глаза Деверилла. Он должен знать. Кому, как не ему, знать это?

— Прошлым вечером, — сказала Элинор, понизив голос, потому что вспомнила, что Хелен обещала проявлять сдержанность только при отсутствии угрозы для ее безопасности, — я хотела почувствовать себя свободной.

— Понятно, — сказал он, допивая виски. — Мне пора идти. Терпеть не могу начинать день на пустой желудок.

Он повернулся, но Элинор схватила его за рукав, не давая уйти.

— Прошлым вечером это была свобода? Или романтика?

Деверилл замер, посмотрев ей в глаза.

— Ни то ни другое. Скорее грех. Меня учили, что между ними есть разница. Однако все это следует испытать хотя бы раз в жизни.

— И грех? — повторила она.

— Да. Хотя он должен совершаться по взаимному согласию и доставлять гораздо больше удовольствия, чем-то, что почти произошло с вами. — Высвободившись из ее рук, он направился к двери.

— Надеюсь, я скоро вас увижу? — крикнула она ему вслед.

— Я буду где-нибудь поблизости, — усмехнулся он и откланялся.

Элинор слышала звуки его удаляющихся по коридору шагов, потом открывшейся и закрывшейся входной двери. Валентин знал ответы на многие вопросы. Даже если он не спешил делиться собственным опытом с ней, он понимал разницу между грехом и свободой, познал и то и другое. Она подозревала также, что он не был чужд и романтики, хотя вряд ли искал ее в жизни. Словом, изведал он немало. Невозможно иметь такой очаровательно греховный огонек в глазах и не вкусить чего-нибудь недозволенного. А, кроме того, она узнала о маркизе Деверилле то, чего никак не предполагала раньше: ему можно доверять.

Очевидно, избежать скандала было труднее, чем она по наивности думала. Конечно, она зря обольщалась в отношении Стивена, но этой ошибки больше не повторит. То короткое время, на которое ей удалось вырваться из-под ига своих братьев, было слишком важно для нее. Ей нужен был наставник, способный помочь ей сориентироваться в сложном мире человеческих страстей. Ей нужен был Валентин Корбетт.

— Валентин, я с тобой говорю. Прислонившись к экипажу, припаркованному на Бонд-стрит, он прислушивался к жалобному тихому голосу, доносившемуся изнутри экипажа. Вернее, слушал он вполуха, поскольку его внимание почти целиком было приковано к паре молодых леди, которые шли вдоль улицы по направлению к лавке шляпницы.

— Ты, кажется, даже не слушаешь меня?

— Я слушаю, Лидия, — сказал он, доставая из кармана сигару. — Продолжай.

— Знаешь ли ты, каково мне ложиться в постель с дряхлым стариком, каково ощущать его ласки?

— Если это так невыносимо для тебя, дорогая моя, то тебе, наверное, не следовало выходить за него замуж. — Он раскланялся с проходившими мимо знакомыми дамами.

— Надеюсь, ты не имеешь в виду, что я должна была пренебречь большими деньгами? Это на тебя не похоже, Валентин.

— Да ну? Как странно.

— И я так думаю. Но ты мне нужен. Он закурил сигару.

— «Нужен» — слишком сильное слово, Лидия. Не думаю, чтобы ты в чем-то нуждалась. Но если ты хочешь видеть в своей постели кого-то, кроме своего мужа, то у тебя очень широкий выбор.

В экипаже наступило молчание. Даже сквозь опущенные шторы он видел, как она сидит на бархатных подушках и, прищурив глаза, обдумывает все сказанное им, прикидывая, есть ли тут что-нибудь такое, что можно истолковать в свою пользу.

— У тебя появилась новая пассия, — наконец изрекла она.

Он пренебрежительно фыркнул.

— Значит, вот к какому выводу ты пришла? Что ж, даже если у меня возник к кому-то интерес, это не повлияет на наши с тобой отношения.

— Как посмотреть. Может быть, ты выбрал свою квоту любовниц и теперь тебе надо избавиться от одной из нас, прежде чем уложить в постель другую?

Валентин вздохнул, не спуская взгляда с дверей шляпной лавки.

— Это становится утомительным. Делай, какие угодно выводы, Лидия. Найди кого-нибудь. Приятно провести вдвоем время — это одно, но я совсем не хочу, чтобы меня изводили придирками. Тем более если это делает замужняя женщина.

Лидия разразилась бранью. К счастью, Элинор и леди Барбара вышли из лавки шляпницы и продолжили свой путь по улице, а он последовал за ними, оставив Лидию в полном недоумении.

Формально он не должен был находиться здесь. Прогулка по магазинам была в расписании Элинор единственным мероприятием, запланированным на сегодня, и Мельбурн счел его достаточно безобидным, чтобы снять с нее наблюдение. Валентин был вполне уверен, что ее брат прав.

Это не объясняло, почему он ждал за углом возле резиденции Гриффинов, пока она не отправилась на встречу с леди Барбарой, и почему последовал за ними по Бонд-стрит, вместо того чтобы отправиться в палату лордов.

Фактически у него не было никаких логических причин находиться здесь. Никаких, кроме желания — нет, черт возьми, потребности! — понять Элинор Гриффин. Видит Бог, он докатился до того, что едва не поцеловал девушку в ее собственной гостиной, где в любой момент мог появиться Мельбурн.

Это противоречило здравому смыслу. Случалось, что он, подвергаясь опасности, охотился на дичь, которая уже принадлежала другому мужчине, но это было допустимо. Друзья же — совсем другое дело. У него было не много друзей, и он их не предавал. Никогда.

Мельбурн попросил его присматривать за Элинор, чтобы она не попала в беду, и тотчас сообщать ему, если заметит что-нибудь предосудительное. И всего за один день он видел ее полуголой, сопровождал ее домой без дуэньи — и то и другое могло бы вынудить его жениться на этой девушке, если бы кто-нибудь узнал об этом, — а потом он пообещал ей не говорить никому о том, что случилось.

То, что пытался сделать Кобб-Хардинг, произошло не по ее вине. Он был в этом уверен. Но она отправилась к Белмонту по доброй воле, и он мог бы со спокойной совестью так и сказать ее брату. Но поступил иначе…

Валентин затянулся сигарой, держась достаточно далеко от Элинор в толпе, так что ему было видно лишь страусовое перо на ее шляпке. Поскольку он уже заявил, что намерен в это время находиться в другом месте, было бы странно, если бы она обнаружила его в тридцати шагах за своей спиной.

Он совсем не был уверен, что чего-то добьется этой слежкой. Пропади все пропадом; ведь если бы Мельбурн не обратился к нему, и он не узнал о маленьком мятеже Элинор, то сам Валентин стоял бы первым в очереди жаждущих воспользоваться случаем и преподать ей «уроки» свободы, греха и страсти. Однако благодаря герцогу его весьма эффективно вывели из этой игры. Конечно, его голова сознавала долг чести, но остальные части тела не очень-то обращали внимание на столь высокие материи. В нем бушевало желание; уложить Элинор Гриффин в постель.

— Деверилл? Ты что здесь делаешь?

Валентин остановился, увидев, как из магазина мужской одежды появился Закери Гриффин.

— А как ты думаешь? — сказал он в ответ с некоторым раздражением. — Выплачиваю свой долг Мельбурну.

Закери немедленно укрылся в тени здания.

— Она здесь?

Качнув головой, Валентин снова двинулся вперед. Не хватает только потерять ее теперь из вида.

— Ты осторожен, как пушечное ядро, — усмехнулся он. — Она на полквартала впереди нас. Делает покупки с леди Барбарой Хаусен.

— Элинор так и сказала, — признался Закери, пристраиваясь рядом с ним. — Но она, кажется, хитрее, чем я думал. Мельбурн рассказывал тебе о том, как она убежала в Воксхолл?

Закери некоторое время шел рядом с ним молча.

— Возможно, мы ее излишне опекаем, — продолжил он, — но это не наша вина. В тот раз, когда она исчезла в Девоне… я никогда еще не видел Мельбурна в таком отчаянии.

— Она исчезла? — спросил Валентин. — Ты хочешь сказать, что такое с ней случалось и раньше? Мельбурн никогда не говорил об этом.

— Он знает твою нелюбовь к семейным драмам, — улыбнулся Закери. — Но тогда — совсем другое дело. Нелл было двенадцать лет, а Мельбурну, кажется, двадцать три. Ну и мы с Шеем где-то посередине. Нелл обычно делала все, что делали мы: плавала в озере, ловила рыбу, занималась фехтованием, — он хохотнул, очевидно, что-то вспомнив, — и даже ездила верхом. Однажды днем она взяла принадлежащего Себастьяну мерина, огромного конягу по кличке Атлас. Примерно сорок минут спустя Атлас вернулся домой без нее.

Леди вошли в кондитерскую, и Валентин остановился в проулке между домами.

— Что же произошло?

— Я выехал вместе с грумами, но на дороге, по которой она обычно ездила, мы ее не нашли. Тогда Мельбурн отправил на ее поиски весь обслуживающий персонал — около сорока человек. Лошади ее сбрасывали и раньше, и мы научили ее, как надо падать, так что сначала не очень беспокоились. По крайней мере, я. Но потом солнце село, а мы ее так и не нашли.

Валентин заметил, что у него участилось сердцебиение и стало трудно дышать, но постарался взять себя в руки. Ему было совсем не свойственно принимать так близко к сердцу чью-то историю. Тем более что события происходили девять лет назад, и он знал, чем все кончится. Элинор, слава Богу, находилась в кондитерской, в двадцати шагах от него. Но ему хотелось узнать, что же тогда произошло.

— Ну и?..

— Мы взяли с собой факелы и фонари и продолжили поиски. К тому времени Мельбурн охрип, постоянно выкрикивая ее имя, и, я думаю, был почти уверен, что ее похитили, чтобы потребовать в качестве выкупа семейное состояние. Он был готов отдать им все.

— Это для него не характерно. Закери, усмехнувшись, кивнул.

— Мы искали в течение шести или семи часов. Где-то после полуночи Шей выстрелил в воздух, и все сбежались к нему. Он нашел ее в четырех милях от дома спящей в куче листьев. Девочка ждала рассвета, чтобы отправиться домой. У нее было сломано предплечье, но в остальном все оказалось в порядке. — Он снова фыркнул. — Она спросила, почему мы не шли так долго, и почему никто не подумал о том, чтобы захватить ей что-нибудь поесть.

Валентин облегченно вздохнул.

— Похоже, она одна в отличие от всех вас человек здравомыслящий.

— Возможно, что и так, но после этого мы стали еще больше заботиться о ней. Она отсутствовала в течение девяти часов, Деверилл. Я считаю, что это было самое страшное время в моей жизни.

Значит, он поступил абсолютно правильно, не рассказав братьям о том, что произошло у Белмонта.

— Еще одна веская причина не заводить семью, — заметил Валентин.