Грешница в шелках

Глава 24

Обмакнув перо в чернильницу, Джонатан принялся записывать в своем дневнике главные пункты лекции, которую прослушал накануне вместе с Саммерхейзом в Королевском обществе. Он почти закончил свои записи, когда вдруг услышал стук в дверь, а затем торопливые шаги по черной лестнице. Через несколько секунд в его комнату заглянула взволнованная Белла.

- Вы должны немедленно спуститься, сэр, - сказала девушка. - Этот мужчина спрашивает именно вас.

Джонатан отложил перо.

- Кто он такой?

- Он напудренный и выглядит очень внушительно. Мэриан говорит, что это всего лишь слуга, но… - Белла протянула Джонатану клочок бумаги. - Он велел передать вам вот это. И сказал, что дождется ответа. А Селии сейчас нет дома, - добавила девушка.

Джонатан развернул записку и прочитал два слова: «Торнридж. Сейчас».

Схватив плащ, Джонатан быстро спустился по лестнице. Как он и ожидал, слуга был в ливрее Каслфорда. Никто другой не написал бы в предложении всего два слова.

Слуга герцога посторонился, и Джонатан тут же вышел на улицу. В свое время карета Дарджента произвела сильное впечатление на соседей, но экипаж Каслфорда собрал целую толпу. Мальчишки же бегали вокруг кареты и пытались заглянуть в окна.

Джонатан открыл дверцу и проворчал:

- Зачем ты все это устроил?

Каслфорд раздвинул шторки и выглянул в окошко.

- Это все потому, что я не мог терять ни минуты. Я решил лично забрать тебя.

- Как ты нашел меня?

- Искать тебя - это была бы потеря драгоценного времени. Сначала я послал к Хоксуэллу, чтобы узнать твой адрес. А потом вдруг вспомнил о мисс Пеннифолд. Видишь ли, мой поверенный был знаком с поверенным ее матери. Так я и узнал об этом доме.

Джонатан внимательно посмотрел на приятеля. Герцог был тщательнейшим образом одет и трезв к тому же.

- Олбрайтон, что ты так смотришь на меня? Со мной что-то не так?

- Нет, с тобой все в порядке. Вот только… Сегодня же не вторник…

- Это дело не могло ждать до вторника. Дело - чрезвычайно важное. Я направляюсь на встречу с одним моим приятелем. По его просьбе я решил, что ради такого случая мне надлежит оставаться трезвым и одеться надлежащим образом.

Они отъехали от дома Селии, и тут Джонатан вдруг заметил, что герцог посматривает на него с веселой улыбкой.

- Каслфорд, так это Торнридж попросил тебя увидеться с ним? А что за дело?… Это касается меня?

- Будет касаться. Как только мы войдем. Вернее - после того как примут меня. Чтобы обеспечить этот прием, я устроил так, что ему очень захотелось увидеть меня.

- Но как тебе это удалось?

Каслфорд ухмыльнулся:

- Я не сделал ничего особенного. Просто соблазнил его сестру. Торнридж, конечно, узнал об этом. Похоже, он считает это личным оскорблением - о том свидетельствовало его вчерашнее письмо. И он потребовал немедленной встречи. Вот, собственно, и все.

Джонатан внимательно посмотрел на приятеля. Не в силах удержаться от смеха, спросил:

- Значит, вы соблазнили мою кузину, ваша милость? - Он представил женщину, которую встретил недавно в парке. Выходит, эта заносчивая особа, взглянувшая на него с таким презрением, не устояла перед герцогом Каслфордом… Такого он никак не мог вообразить.

- Да, верно, она твоя кузина, Олбрайтон. Теперь, когда ты упомянул об этом, я вспомнил… Однако она не разговаривает с тобой, не так ли? И она не считает тебя своим родственником. Так что получается, что я соблазнил просто твою знакомую, а вовсе не кузину.

Джонатан снова рассмеялся.

- И все же ты дурно поступил, Каслфорд.

- Дело сделано, приятель. Так что не приставай. Между прочим, тебе придется быть моим секундантом, если Торнридж вдруг потребует дуэли.

Джонатан в изумлении уставился на собеседника:

- Ты действительно ожидаешь, что Торнридж вызовет тебя из-за этого на дуэль?

Каслфорд с ухмылкой пожал плечами:

- Я не знаю, вызовет ли меня на поединок Торнридж, зато точно знаю: кто-нибудь кого-нибудь непременно вызовет. А тебе разве так не кажется?

Дом графа Торнриджа находился на Гросвенор-сквер, и он жил в нем один, когда наезжал в город. Его жена, известная красавица на рынке невест, выйдя замуж, решила, что не хочет жить в Лондоне. Во всяком случае, так было заявлено. И Торнридж, судя по всему, склонный к ревности, очевидно, решил, что так даже лучше - жена находилась подальше от всякого рода искушений. Что же касается происшествия с леди Чесмонт, из-за которого герцог Каслфорд был приглашен, то происшествие это, вероятно, еще более укрепило мнение графа о лондонских «амурных опасностях».

Слугам подали только визитку Каслфорда, но они и глазом не моргнули, не получив визитки второго гостя. И Джонатана никто не остановил, когда он следом за герцогом стал подниматься в гостиную.

- Олбрайтон, ты готов? - пробормотал Каслфорд, когда они приблизились к дверям; было ясно, что он предвкушал интересное зрелище в уплату за те трудности, что выпали на его долю, когда он соблазнял леди Чесмонт.

Тут двери распахнулись, и перед гостями предстал хмурый граф Торнридж. Он приветствовал герцога коротким кивком. Потом увидел Джонатана и покраснел до корней волос; лицо же его исказилось от гнева.

А Джонатан с любопытством поглядывал на кузена; все эти годы он видел его только издалека и теперь наблюдал за ним с величайшим интересом. Хотя граф изрядно располнел и поседел, внешне они были очень похожи - этого нельзя было не заметить.

Взглянув на герцога, Торнридж проворчал:

- Черт подери, а он что здесь делает? - Граф кивнул в сторону Джонатана.

- Он заявил, что у него свой интерес в этом деле. Вы обвиняете меня в том, что я соблазнил вашу сестру, а Олбрайтон обвинил меня в том, что я соблазнил его кузину. Сообразив, что вы с ним имели в виду одну и ту же женщину, я решил, что мне будет проще решить это дело с вами обоими одновременно и немедленно. - Каслфорд прошел к кушетке и, присев на нее, с улыбкой взглянул на графа.

- Но я не хочу, чтобы он находился в моем доме. Этот человек не может иметь отношение к той же женщине, потому что он не является ее родственником.

Герцог весело рассмеялся.

- Не болтайте глупости, Торнридж. Достаточно посмотреть на него, чтобы понять, что он ваш родственник. Добрая половина Лондона уже давно знает правду.

- Как вы смеете вмешиваться?! - в гневе завопил граф.

Каслфорд, изобразив смущение, пробормотал:

- Но ведь именно вы заговорили о моем спутнике, не так ли?

Торнридж в упор посмотрел на кузена:

- Если вы, мистер Олбрайтон, собираетесь давить на меня своими лживыми заявлениями, то знайте: я не услышу вас.

- Я здесь не для этого, - с невозмутимым видом ответил Джонатан. - Я пришел, чтобы узнать, следует ли мне убить вас.

Граф вздрогнул и смертельно побледнел. Каслфорд же, пораженный услышанным, с удивлением посмотрел на приятеля.

- Вы смеете угрожать мне? - пробормотал Торнридж.

Джонатан пожал плечами:

- Если мне известно, что какой-то человек твердо решил расправиться со мной, я не буду ждать, когда он сделает это.

- Ваши предположения и обвинения абсурдны, - проворчал Торнридж. - У меня нет причин желать вашей смерти.

- А я уверен, что у вас есть такие причины. Между прочим, у меня недавно состоялся продолжительный разговор с дядей Эдвардом, но он, возможно, побоялся рассказать вам об этой беседе. Но он ведь регулярно сообщает вам обо всем остальном - например, о своих усилиях ради вас держать меня вдали от Лондона многие годы. Даже после окончания войны он старался делать так, чтобы я как можно реже здесь бывал, причем проявлял при этом необычайную изобретательность.

Торнридж, явно смутившись, заметил:

- Возможно, Эдвард полагал, что вы обладаете редкими талантами, поэтому можете приносить пользу Англии в других местах.

- И одно из этих мест - на севере, на побережье, не так ли? Теперь-то я знаю об особой роли Алессандры Нортроп во время войны. И мне известно, что именно вы передавали ей секретную информацию, которую она, в свою очередь, передавала французскому шпиону.

- Вы не можете этого знать, - заявил граф.

- Но я все-таки знаю. И знаю, что именно вы просили ее передать информацию о задании, на выполнение которого послали меня. В результате я попал в ловушку и едва не погиб. Кто, кроме вас, мог желать моей смерти? И кто знал обо всех деталях моего задания?

- У меня не было оснований желать вашей смерти, мистер Олбрайтон. Так что ваша теория совершенно нелогична.

- Торнридж, вы прекрасно знаете, что у вас имелись очень веские основания убить меня. Уже хотя бы потому, что рассказ моей матери о заключении брака на смертном одре скорее всего был чистейшей правдой. И если так, то еще неизвестно, кто из нас с вами - законный наследник покойного графа.

Торнридж пожал плечами и процедил сквозь зубы:

- Вы осмеливаетесь говорить о том, что готовы убить меня? Вы настолько уверены в себе, что готовы рискнуть? Но ведь вас будут судить за убийство. Полагаете, что-нибудь спасет вас от петли? Или вы намерены вызвать меня на дуэль?

- Если я захочу убить вас, Торнридж, нам не придется встречаться на поле чести, поскольку вы вели себя бесчестно. Но, уверяю вас, я сумею разделаться с вами без свидетелей, так что не будет никакого суда. Ведь вы прекрасно знаете: в годы войны мне не раз приходилось убивать именно таким образом.

Глаза графа расширились; было очевидно, что он действительно знал, на что способен его кузен.

А герцог по-прежнему сидевший на кушетке, восторженно улыбался; казалось, он получал огромное удовольствие от этой сцены.

Тут Торнридж вдруг вспомнил о присутствии Каслфорда и, покосившись на него, заявил:

- Мистер Олбрайтон, вы только что угрожали мне при свидетеле.

Герцог весело рассмеялся и проговорил:

- Просто речь моего друга богата метафорами, Торнридж. Я, например, частенько угрожаю своему камердинеру, говорю, что утоплю его или четвертую. Однако никто меня за это не судит. И никто не утверждает, что меня за это повесят.

- Проклятие, но в его угрозах не было ничего метафорического!

Каслфорд пожал плечами:

- Но если вы так считаете, то вам, возможно, следует дать ему соответствующее удовлетворение. Правда, сомневаюсь, что одних ваших извинений будет достаточно. Во всяком случае, я бы на его месте не стал слушать извинения. Если бы кто-то попытался убить меня, я бы потом потребовал какой-то существенной компенсации за беспокойство.

- Странно слышать такое от человека, постоянно причиняющего кому-нибудь неприятности, - пробурчал Торнридж. Отвернувшись от гостей, он стал медленно расхаживать по комнате - очевидно, обдумывая сложившуюся ситуацию.

А Джонатан не торопил кузена, давая ему возможность все как следует взвесить.

Когда же граф наконец повернулся к гостям, на лице у него было совсем другое выражение. Глядя на Джонатана почти дружелюбно, он проговорил:

- Наверное, я был слишком резок. Вероятно, был ошеломлен тем, что тогда узнал. Ведь подобные связи - совсем не в характере моего дяди. К тому же всегда существует вероятность, что после смерти такого человека могут появиться всякие проходимцы с претензиями. Но теперь-то я должен признать: между нами действительно поразительное сходство. И думаю, что пора все исправить.

Всю свою жизнь Джонатан ждал момента, когда наконец-то услышит эти слова. Но теперь, когда они были произнесены, его реакция оказалась вполне будничной. Никакого восторга, никакой бурной радости - лишь чувство глубокого удовлетворения от того, что вскоре будет положен конец неопределенности и двусмысленности его положения.

И конечно же, он сейчас подумал о Селии. И вспомнил, как она сидела под дождем на ступенях дома Эндерби. Ох, как же ему хотелось, чтобы и ее проблемы были решены таким же образом…

- В этом сезоне, мистер Олбрайтон, мы будем постоянно приглашать вас в наш дом, - заявил кузен. - И мы сделаем так, чтобы всем стало известно, кто ваш отец. Естественно, вам будет выплачиваться содержание. Причем значительно большее, чем то, которое вы отвергли несколько лет назад. Полагаю, вполне достаточное, чтобы вы могли поддерживать достойный образ жизни.

- Вы очень щедры, - заметил Джонатан. - Вероятно, мне следует вас поблагодарить.

Пропустив мимо ушей язвительные нотки, прозвучавшие в голосе кузена, граф продолжал:

- И еще - выгодный брак, разумеется. Да, брак - это совершенно необходимо. Мы подыщем вам весьма достойную девушку из уважаемой семьи. Такой брак пресечет любые слухи, которые могут возникнуть в связи с вашей деятельностью во время войны.

Джонатан с улыбкой покачал головой:

- Благодарю, но я предпочел бы сам выбрать себе жену.

- Вы никогда не получите то, что вам нужно, если будете действовать самостоятельно. К тому же имейте в виду: если мы признаем вас и будем принимать, мы не сможем допустить, чтобы над нами смеялись, если вы вдруг женитесь на особе… не очень-то вам подходящей. - Торнридж широко улыбнулся и добавил: - Не беспокойтесь, мы позаботимся о том, чтобы она была хорошенькая.

Тут герцог, оживившись, громко заявил:

- Итак, Торнридж, этот вопрос решен. Возможно, наше с вами дело займет меньше времени.

Граф вздрогнул и повернулся к Каслфорду; казалось, он уже забыл про него.

- Да, действительно, наше дело… Что ж, я буду очень краток. Черт возьми, как вы осмелились соблазнить мою сестру?

- Она покорила меня своими приятными манерами. Согласен, это было недостойно с моей стороны. Я пойму, если вы вызовете меня на дуэль, хотя обычно это дело мужа, а не брата. Но если мы решим, что дуэль необходима, Олбрайтон согласится быть моим секундантом. Именно поэтому я и привез его в ваш дом. Назовите ему имя вашего секунданта, и он все устроит.

- Секундант? Дуэль? - Торнридж не мог скрыть беспокойство. Только что он избежал смертельной опасности, и вот еще одна угроза. - Я пригласил вас сюда, Каслфорд, вовсе не для того, чтобы вызывать на дуэль. Прошли уже те времена, когда люди дрались на дуэли из-за таких глупостей. Я просто хотел сказать вам, чтобы впредь вы держались от нее подальше.

Каслфорд поднялся с кушетки и пробормотал:

- Если так, то вы могли просто написать об этом в письме. Однако обещаю: я сделаю все от меня зависящее, чтобы больше не встречаться с ней. Что ж, теперь мы, пожалуй, пойдем. А вы, Торнридж, подумайте о том, как вам лучше устроить будущее нашего друга Олбрайтона.

Граф кивнул кузену на прощание и, усмехнувшись, сказал:

- Все-таки странно, Олбрайтон… Вы решили обвинить в предательстве меня лишь потому, что противник получил секретную информацию о вас, когда вы находились на побережье. Но ведь предателем-то был совсем другой человек. И этот человек - дядя Эдвард. Неужели вы об этом не знаете?

Джонатан вышел из гостиной не оглянувшись. И он никак не ответил на прощальные слова кузена, хотя слова эти, ошеломившие его, еще долго звучали у него в ушах.

- Ты слишком уж спокоен для человека, только что добившегося своей главной цели в жизни, - заметил Каслфорд.

Джонатан хотел распрощаться с герцогом возле дома кузена, но Каслфорд пожелал отвезти приятеля на Уэллс-стрит.

- Подозреваю, что эта моя победа наводит на размышления, а бурная радость совершенно неуместна. К тому же мое новое положение кое к чему обязывает.

- Ты имеешь в виду некоторые ограничения и обязанность быть скучным и респектабельным? - с ухмылкой осведомился герцог. - Вероятно, настанет день, когда ты затоскуешь по своей старой жизни и по свободе. Ведь в каком-то смысле ты был по-настоящему свободен, а теперь… Ты понимаешь, о чем я говорю?

- Да, прекрасно понимаю. Но у меня есть выбор. Я и сейчас могу жить так, как жил прежде. И никто не заставит меня жить иначе. Что же касается планов моего кузена… Знаешь, они мне не очень-то нравятся.

- Мне кажется, его планы вполне логичны. Ведь ты же не отказался от содержания и приобретения связей в свете, не так ли? Поэтому он и заговорил о браке. Видимо, он решил, что ты должен стать таким же, как и все прочие представители светского общества.

Джонатан молча кивнул. Скорее всего его кузен именно так и подумал. Но сам-то он думал совсем иначе. И конечно же, он не собирался жениться на той девушке, которую ему будет навязывать граф.

Наконец карета остановилась возле дома Селии, и Джонатан шагнул на тротуар. Герцог же, взглянув на него, с улыбкой спросил:

- Неужели тебе нисколько не интересно попробовать все это, Олбрайтон?

Джонатан молча пожал плечами. А Каслфорд, внезапно оживившись, продолжал:

- А ведь он почти все признал! И если он действительно пытался расправиться с тобой, то это означает, что он почувствовал угрозу с твоей стороны. А незаконнорожденный ему ничем не мог угрожать, понимаешь? И теперь тебе, конечно же, захочется узнать все до конца, не так ли?

Джонатан взглянул на дом и окно на втором этаже. Снова пожав плечами, ответил:

- Я и сам не знаю, захочу ли сейчас узнать всю правду. Кстати, по заверениям моего дяди он уже долгие годы пытается узнать правду.

- Мне кажется, что у твоего дяди какие-то свои интересы, - заметил герцог. - Между прочим, последние слова твоего кузена были весьма интригующими, верно?

- Я хочу попросить тебя, Каслфорд, чтобы ты забыл об этих его словах. Возможно, мой кузен просто пытается настроить меня против единственного родственника, все эти годы признававшего мое существование. А что касается остального… Мать почти ничего мне не рассказывала о своих отношениях с покойным графом, однако сказала, что перед смертью он женился на ней. И теперь я думаю, что все было именно так. Но думать - одно, а доказать - совсем другое дело. - Джонатан закрыл за собой дверцу кареты и, глядя в окошко экипажа, с улыбкой добавил: - Спасибо, что помог мне сегодня. Надеюсь, соблазняя мою кузину, ты не испытывал особых неудобств.

Каслфорд весело рассмеялся.

- Хочется рассказать тебе об этом поподробнее, однако воздержусь. Ведь теперь эта дама - официально твоя кузина, и подобный рассказ был бы неуместен. - Тут Каслфорд окинул взглядом дом и в задумчивости пробормотал: - И вот еще что… Даже если ты будешь действовать в соответствии с планами Торнриджа, тебе не следует от нее отказываться. Мисс Пеннифолд тебя поймет; и скорее всего она и не ожидает большего, чем то, что у вас есть сейчас.

Тут герцог велел своему кучеру трогаться с места. А Джонатан направился к дому. «Возможно, Каслфорд прав, - думал он. - Возможно, Селия Пеннифолд действительно не ожидает ничего большего». И если так, то она, наверное, не станет возражать, если он женится на какой-то другой женщине. Более того, она вполне могла бы согласиться оставаться после этого его любовницей. В конце концов, именно так частенько и случается в подобных случаях.

Ночную тишину нарушил смех, и трое джентльменов, покинув клуб, разбрелись в поисках своих карет и лошадей.

Джонатан, стоявший в тени, наблюдал за ними лишь из-за любопытства и отчасти по старой привычке. Ведь всегда оставался шанс, что услышанные обрывки разговоров могли оказаться полезными. Но ждал он вовсе не этих троих, а совсем другого человека.

Через некоторое время Джонатан посмотрел на часы. Если сегодня не случится ничего экстраординарного, то дядя Эдвард вот-вот появится - обычно он покидал клуб в одно и тоже время. И потом он, конечно же, дойдет до угла улицы, чтобы нанять карету и отправиться домой. Эдвард не любил ждать, пока подготовят и подадут его карету, поэтому пользовался собственным экипажем только в тех случаях, когда бывал на званых обедах или в театре.

Джонатан медленно направился к углу улицы, чтобы именно там встретить дядю Эдварда. Он не пытался прятаться. Ведь никто ни в чем его не заподозрит. Он выглядел как настоящий джентльмен, так что не мог вызвать тревогу у проходивших мимо людей.

Наконец дверь клуба снова отворилась, и в дверном проеме появился Эдвард. Он сказал что-то слуге, затем снял шляпу, приветствуя кого-то, после чего быстро зашагал вниз по улице.

Приблизившись к племяннику, он заметил его и пошел гораздо медленнее. А рука дядюшки крепче сжала набалдашник трости.

- Прячешься в темноте в память о прошлых временах, Джонатан? - спросил он наконец.

Джонатан пошел рядом с дядей. Причем пошел с той стороны, где рука Эдварда опиралась на трость, чтобы тому было сложнее ею воспользоваться, если бы он решился на это.

- Я подумал, что лучше будет увидеться с вами, не вторгаясь в ваш дом.

Эдвард молча посмотрел по сторонам. А Джонатан продолжал:

- Я покончил с тем заданием, дядя. И поговорил с Торнриджем. Я знаю, что именно он передавал Алессандре секретные сведения. Однако я думал, что вы защищали его, когда проявляли интерес к бухгалтерским книгам Алессандры и списку ее покровителей. Но он сказал, что на самом деле вы защищали себя самого. Вы оказались правы, когда предположили, что Алессандра была не настолько глупа, чтобы включать имя шпиона в свои отчеты. Но вам хотелось окончательно убедиться в этом, не так ли?

Эдвард остановился посреди тротуара, между двумя фонарями. Взглянув на племянника, спросил:

- Мне понадобится пистолет, верно? - Однако он не имел в виду, что нуждается в оружии для защиты или для дуэли. Он имел в виду совсем другое.

- Не знаю, дядя. А как вы сами считаете?

- Если вы с твоим кузеном не разоблачите меня публично, то оружие мне не понадобится. Потому что в министерстве иностранных дел об этом давно известно. Мне ничего не было сказано, но я уверен, что там все знали. И я полагаю, что такой предатель был им очень полезен. Именно поэтому никто ничего не предпринимал.

- По крайней мере вы не извиняетесь, дядя. Отдаю вам должное. Вы называете вещи своими именами.

- Я всегда знал, как это называется.

- Тогда почему же вы занимались этим? Деньги?

Эдвард снова зашагал по улице. Немного помолчав, ответил:

- Деньги - едва ли. Скорее - ради женщины.

- Ради женщины? - переспросил Джонатан с некоторым удивлением.

- Да, именно так. Я знал ее десять лет. И в общем-то… любил. Французы держали ее в тюрьме, и я думал, что смогу спасти ее. Алессандра… Она приняла меня как своего покровителя, и я всячески поощрял ее рассказы о том, что ей удалось услышать от других мужчин. Я и не подозревал, что она сочла мое любопытство подозрительным и обратилась к агентам из министерства. Но там позаботились о том, чтобы ее откровения продолжились.

- У вас был доступ лишь к той информации, которую она вам передавала?

- Если бы я передавал французам то, что знал в качестве члена правительства, меня быстро разоблачили бы. Ну а так… Видишь ли, я утешался мыслью, что все-таки не стал настоящим предателем. Дело в том, что большая часть моей информации оказывалась совершенно бесполезной для наших противников.

- За исключением одного-единственного случая, - процедил Джонатан сквозь зубы.

Эдвард покосился на племянника и со вздохом сказал:

- В данном случае ты напрасно обвиняешь меня, мой мальчик. Я не знал всех деталей твоего задания, поэтому никак не мог сообщить о нем французам. А после ужасных последствий я понял, что кто-то узнал о твоем задании. Но я не знаю, кто это был. Что же касается всего прочего, то я передавал лишь то, что узнавал от Алессандры. И таким образом я частенько вредил французам, так как вводил их в заблуждение, передавая совершенно ложные сведения.

Джонатан невольно рассмеялся.

- В ваших устах это звучит почти патриотично.

- Проклятие! Я прекрасно знал, чем занимался. Но так уж получилось, мой мальчик. К тому же передача противнику ложной информации и впрямь оказалась полезной тактикой. И поверь, я никогда не компрометировал тебя или тех других, с кем работал. Во всяком случае - осознанно. Клянусь тебе, Джонатан.

Они снова остановились и посмотрели друг другу в глаза. У Джонатана больше не оставалось вопросов к дяде Эдварду. И он почти не сердился на него. Хотя, конечно же, казалось странным, что Эдварда до сегодняшнего вечера никто никогда ни о чем не расспрашивал.

- Дядя, но неужели вас никогда не беспокоила мысль о том, что однажды кто-то получит задание, в результате которого вы будете уже не марионеткой, как во время войны, а жертвой?

Эдвард тяжело вздохнул, потом спросил:

- Именно это и случилось сейчас, Джонатан? Или ты действуешь по собственной инициативе?

- Война давно закончилась, дядя. А если кого-то все еще отправляют на выполнение такого рода заданий, то я ничего не хочу знать об этом. Что же касается моих действий, то в данном случае речь идет о личных мотивах… Однако мой кузен… - Джонатан сделал выразительную паузу. - Моему кузену все про вас известно, и он держит в своих руках вашу судьбу, ваше доброе имя и даже вашу свободу. Я полагаю, что быть его лакеем и жить в постоянном страхе - вполне достаточное для вас наказание. Я же не собираюсь вам мстить.

Дядя Эдвард промолчал, и Джонатан спросил:

- Так вам удалось ее спасти - ту женщину, ради которой вы пошли на это?

Эдвард пожал плечами:

- В каком-то смысле удалось. Во всяком случае, она выжила. Сейчас она живет около Ниццы с любовником-художником. - Отвернувшись, дядя снова зашагал по улице, и вскоре ночь поглотила его.

Проводив его взглядом, Джонатан пошел в другую сторону. Кто бы мог подумать, что Эдвард способен на предательство из-за любви к женщине? Но с другой стороны, эта причина была единственной, которую Джонатан еще мог понять. Так что он не очень-то осуждал дядюшку.