Грешник

Глава 28

ИЗАБЕЛ •

Я могла бы сказать, что до этого никогда не пропускала уроки СПМ и сделала исключение для Коула, но это было бы ложью. Я всегда считала уроки оборотным процессом. Важна была лишь оценка. С тех пор, как я попала в среднюю школу, я постоянно находилась у той опасной черты между знанием всего материала и попаданием в неприятности из-за неучастия.

Пока единственный раз, когда я прогуляла СПМ, был на день рождения моего мертвого брата Джека, но, на самом деле, я не думала об этом, когда прогуливала. Я просто решила, что еще шесть часов в чьей-то средней школе сделают меня грубой и заставят плохо себя чувствовать физически.

В этот раз я прогуляла из-за другого дня рождения — Коула. Тем не менее, я не хотела делать ему сюрприз, пока он не закончит со своими делами, так что у меня образовался приличный отрезок времени, который было нечем заполнить. Обычно огромные промежутки времени наполнили бы меня тревогой и ненавистью к этой планете, но сегодня эти часы казались благоприятными. Я решила забрать Софию с урока эрху[30] и заставить ее купить какие-то сексуальные ботинки прежде, чем поехать на Лонг-Бич к Коулу.

Я не могла сказать, что это со мной было. Хорошее настроение? Казалось, вполне возможно и такое.

Но когда я спустилась вниз по лестнице в Доме Разрушения, ключи от тюрьмы весело позвякивали мелодию побега, то увидела своего отца стоящим в фойе. Он выглядел опрятно и могущественно в сером костюме с иголочки.

Я заколебалась. В этом была моя ошибка. Мой отец был рожден и обучен, чтобы замечать слабость. В секунду он уже смотрел на меня.

отец: Изабел.

изабел: Отец.

отец: Не говори со мной в таком тоне.

изабел: Это мой голос.

отец: Ты прекрасно знаешь, о чем я.

Я размышляла, смогу ли вернуться в свою комнату и спуститься вниз через окно. Физически я справилась бы. Практически я бы испачкала юбку. Нужно было выглядеть идеальной для Коула позже. Я понадеялась, что это не затянется надолго.

Внизу отец сверлил меня взглядом. Его взгляд был беспокойным, как бывало, когда он работал над крупными делами.

отец: Нам нужно с тобой поговорить.

изабел: Я ухожу.

отец: Это не предложение.

изабел: Можешь поискать определение слова «предложение», когда я уйду.

отец: Изабел, пожалуйста, просто… пожалуйста, спустись вниз. Это важно.

У него был странный голос. Я спустилась.

Меня охватила неприятная дрожь, как тогда, когда я узнала о Джеке.

Я проследовала за ним на кухню. За окном был день, так что все лампы были выключены, но солнце было достаточно высоко над головой, чтобы светить в окно. От этого комната казалась холодной и враждебной. Моя мать уже расположилась внутри, опираясь скрещенными руками на столешницу. Она надела на себя презрение. Не самый хороший ее наряд, но лучше, чем слезы.

Мое хорошее настроение казалось вымирающим видом.

Я попыталась представить, что предположительно могло вызвать эти выражения на лицах моих родителей.

Я подумала, что знаю. Я просто не хотела…

— Мы решили развестись, — сказала моя мать.

Вот оно.

После всех предположений, аксиом и угроз, наконец, это случилось.

— Конечно же, — сказала я.

— Изабел, — отчитала меня мать.

Мой отец резко повернулся. Он не слышал, что я только что сказала, потому что был занят, перерезая горло моему хорошему настроению на островке в центре кухни. К счастью, гранит был специально подобран, чтобы легко очищать его от крови, апельсинового сока и разочарования.

Я попыталась понять, как это повлияет на некоторые вещи. Я правда не знала, сделает ли это все еще хуже. Или лучше. Или по-другому. В основном, я думала о том, что теперь, когда я уеду в колледж, подразумевалось, что мне придется приезжать в два отдельных дома, если захочу увидеть обоих родителей. И о том, что если Джек каким-то магический образом вернется, то не узнает свою семью, потому что она развалилась. И я думала о том, насколько, согласно статистике, была бесполезна любовь и как ожидаемо все это было согласно относительному положению вещей.

— Ты плачешь? — спросила моя мать.

— Нет, — ответила я. — С чего бы мне плакать?

— Лорен сказала, что София много плакала, когда узнала о них с Пауло.

Мы с отцом оба посмотрели на мою мать.

— Когда? — спросила я, осознав, что вопрос был бессмысленным, как только сказала это. Развод не был похож на свадьбу или день рождения. Вы не назначаете дату и не покупаете цветы. Я подумала о фотографиях, которыми украсила всю стену в нашем доме в Миннесоте. Разнообразие фотографий со свадьбы и медового месяца. Мои доноры генетического материала были довольно привлекательными, они казались превосходной парой на каждом фото. Я могла бы сказать, что даже на этих ранних снимках можно рассмотреть семена раздора, но это было бы ложью. Они были прекрасны, непритворные фотографии двух красивых молодых людей, которые влюблены друг в друга. Они были влюблены до того, как поженились, влюблены на свадьбе и влюблены, когда у них появился ребенок Джек и ребенок Изабел.

Но не теперь.

Мой отец сказал:

— Хочешь поговорить об этом?

— Мы уже говорим об этом.

Моя мать стрельнула в отца взглядом, говорящим, что это очевидно.

— Что насчет Рождества? — спросила я. Это был глупый вопрос. Детский вопрос. Я немедленно разозлилась на себя за то, что задала его. — Не обращайте внимания. Я сама ответила на свой вопрос.

Моя мать сказала:

— Ох дорогая, я не знаю. До этого еще несколько месяцев, — что заставило меня задуматься, произнесла ли я вообще «не обращайте внимания» вслух. Я была вполне уверена, что помнила процесс формирования слов.

Я задумалась, должна ли я извлечь свое хорошее настроение для достойного погребения, или же просто оставить его здесь, в Доме Разрушения.

На моей матери не было ее обручального кольца. Я заметила это только сейчас. На отце тоже. Мне хотелось рассмеяться. Действительно отвратительным и холодным смехом. Вместо этого я усмехнулась. Моему лицу нужно было изобразить хоть что-то.

— Что тебе нужно от нас? — спросила моя мать. Она сказала это ритмичным голосом, что значило, что она использовала голос, которым говорила со своим терапевтом, доктором Кэрротноуз, чтобы спросить меня об этом. Развод-в-цифрах.

— Ваши генетические материалы, — ответила я. Моя кожа как будто гудела. — И у меня уже это есть. Так что спасибо. Поздравляю со скорым расставанием. Ну, официально. Я ушла.

— Это неприемлемо, — объявил мой отец. Он был прав, но не оставалось ничего, кроме как принять это.

— Изабел… — сказала моя мать, но я уже ушла.