Грядущая буря

Окей, так вот значит, в чем дело, ответила она. Вот думаю, может, мы где-то уже встречались. Так, а откуда я могу знать, что ты сам не какой-нибудь там экстремист-луддит?

Да, непросто ответить, согласился он. В идеале мне хотелось бы встретиться с тобой лично «Что я сделаю с превеликим удовольствием», подумал он. И это даст нам возможность прочувствовать друг друга. Но, очевидно, этого не произойдет. Я бы мог тебе позвонить, предложил он.

Хорошо, ответила она, и написала свой номер. Завтра днем в четыре часа. По Восточному стандартному времени.

А почему не сейчас?, спросил он.

Это не мой номер, написала она.

А затем она пропала. «Вау», подумал Джон, криво усмехнувшись, «лучше бы мне потренироваться, чтобы у меня голос казался взрослее».

ПСИХИАТРИЧЕСКАЯ КЛИНИКА ПЕСКАДЕРО

ШТАТ КАЛИФОРНИЯ, НОЯБРЬ

Сара не питала никакой неприязни к доктору Рэю, она просто не питала к нему уважения. Она действительно считала, что он мог быть ей полезен, если она будет вести себя правильно. В каком-то смысле, очутившись вновь в одной из темных и обшарпанных бежевых помещений для собеседований в психбольнице, она ощутила себя почти что дома; ведь она провела в ней довольно долгое время.

На этот раз у нее не было сигарет, которыми они могла бы себя занять во время этих псевдомедицинских допросов. Изменились времена, клиника ни за что не разрешила бы теперь пациентам дымить, а кроме того — она же отсюда сбежала. Ей хотелось бы, чтобы тяга и к ним так же прошла. Сара выглянула в окно, увидев там серый дождливый калифорнийский зимний день, никак не соответствующий многим песням, а потом снова на своего «эксперта-психолога».

Рэй был явно человеком амбициозным. Тон, каким он разговаривал с персоналом и студентами, указывал на то, что он воображал себя многообещающей «звездой». Он был из типа энергичных, с напряженным видом людей с тонким лицом аскета и длинным, поджарым телом.

Когда он проводил собеседование с Сарой, она чувствовала себя так, будто он пытался вытащить из нее наружу здравый рассудок, из тайника, спрятанного где-то у нее в черепе, чисто волевыми усилиями, почти насильно. Поэтому он был почти страшен.

Может, дело было в том, что Джон находился под надежной защитой Дитера, или, может быть, это из-за шестилетней передышки от борьбы со Скайнетом, но она в данный момент была гораздо более вменяемой, чем в тот последний раз, когда оказалась в больнице.

Поэтому гораздо проще становилось убедить Рэя в том, что она была излечима и не опасна. И если она будет вести себя правильно, то окажется под минимально возможным надзором общего режима вплоть до того момента, когда полностью вылечится. А от общего режима к свободе – один очень короткий шаг.

Рэй впился в нее своими темными глазами, ожидая, когда она заговорит. Он именно так всегда начинал сеанс собеседования, позволяя пациенту сделать первый шаг. И, конечно же, не на что было ей отвлекаться в этом слегка обшарпанном, казенно-безликом и пахнущем дезинфицирующими веществами помещении.

«Я очень хорошо сплю», сказала Сара, впрыснув в тон своего голоса этот пробный шар. Она скромно опустила глаза. «Даже без обезболивающих».

«Вы по-прежнему их можете получать, если считаете, что в них нуждаетесь», сказал Рэй.

Сара молча покачала головой.

«Вы не любите лекарства, Сара?»

Она подождала минуту, а потом задумчиво кивнула. «Да», сказала она. «Думаю, да. Я благодарна, что их применяли, когда боль была сильной. Но если они мне больше не нужны, я не хочу их принимать».

Рэй, поощряя ее, кивнул. «Когда вы раньше лежали в Пескадеро, вам ведь давали много лекарств, не так ли?»

«О, да», криво согласилась Сара. «Очень много. Доктор Зильберман верил, что мое состояние можно улучшить только применением химии». Она, казалось, задумалась. «Наверное, поэтому я их очень не люблю».

Ей приходилось быть осторожной, иначе она могла бы забыть, кто тут кем командовал. Но Рэй кивал головой, и на тонких его губах показалась едва заметная улыбка. Выходит, Зильберман и его методы лечения было чем-то вроде больного места для нее. «Или, может быть проблемой».

«А что вы сейчас чувствуете относительно Кибердайна?», спросил доктор.

Сара глубоко вздохнула и посмотрела в потолок; она закусила губу, а затем, наконец, встретилась глазами с врачом. «Кажется… я не питаю вообще никаких чувств и никаких мыслей относительно Кибердайна», призналась она. Пожав плечами, она продолжала: «И сейчас я просто не могу поверить в то, что я действительно вообще имею какое-то отношение к взрыву. Я не чувствую, что я это сделала. Словно это кто-то совсем другой вместо меня». Она подождала немного, глядя в глаза Рэю. «Это не бред, есть в этом какой-то смысл?»

«Все у вас хорошо», заверил он ее, быстро улыбнувшись. «Значит, говорите, вы чувствуете себя полностью непричастной к акции уничтожения Кибердайна?»

«Да», просто ответила она. А затем вздохнула. «Но я знаю, что это была я. Я знаю, что я это сделала. И сейчас я чувствую, что это какая-то бессмыслица».

«А если Кибердайн не удалось бы уничтожить? Если бы ваша попытка провалилась?»

Сара нахмурилась, потом покачала головой. «Не могу ничего ответить на это. Если бы попытка провалилась… Возможно, мне бы по-прежнему хотелось бы уничтожить эту компанию. Но с другой стороны, может быть, я осталась бы довольной только попыткой это сделать». Она взглянула на него. «Доктор, почему мне хочется совершать подобные поступки? Что со мной происходит? Существует ли этому какое-нибудь название? Можно ли это вылечить?» Она позволила себе заплакать, слезами, которые являлись не совсем фальшивыми, наполнившими ее глаза. «Что со мной будет?»

Рэй торжественно помолчал с минуту.

«Думаю, мы сможем помочь вам, Сара. Если только вы хотите, чтобы вам помогли. А так как очень многое в действительности зависит от вас самой и вашего желания вылечиться, я не могу ничего сказать насчет длительных сроков. Но в краткосрочной перспективе вы пойдете под суд. У меня есть все основания надеяться, что вы будете содержаться здесь после оценки вашего состояния, и что в конечном итоге штат передаст вас на мое попечение». Он поднял руки, потом опустил их на колени.

«И как долго вы будете оставаться здесь, зависит от вас самой».

Она улыбнулась этому, ведь она ничего не могла поделать. Возможно, потребуется время, но она собиралась выйти на свободу. Ей, возможно, даже не придется бежать.

……………………….

Доктор Рэй сидел напротив Джордана Дайсона, между ними стоял низкий кофейный столик с многочисленными старыми кругами от чашек, и ждал, когда же бывший агент ФБР что-то скажет.

Джордан, наконец, вздохнул. Он прекрасно был знаком с такой техникой допроса; поместить кого-то в усыпляющую среду, каковой казенная клиника Пескадеро, принадлежавшая штату, разумеется, и являлась, и ждать. Большинство людей не выдерживали такой молчанки и начинали говорить. Бессмысленно разочаровывать хорошего врача в его ожиданиях.

«Хорошо», сказал он. «Вы пригласили меня сюда. Полагаю, у вас были на то причины».

Доктор улыбнулся загадочной улыбкой и кивнул. «Да», тихо сказал он. «Были».

Но затем он снова замолчал.

«Угу», сказал Джордан. «Вы собираетесь впутать в это меня? Потому что у меня собственная жизнь, вне этих стен, доктор. У меня есть дела, нужно встретиться с людьми».

«Я хотел поговорить с вами о Саре Коннор», признался Рэй. «Вы так добры были к ней, когда вы оба лежали в госпитале. Я удивляюсь, почему, особенно после того, как вы долгие годы пытались привлечь ее к ответственности».

Джордан пожал плечами, и отпил немного коричневой дряни, варившейся в кофейных автоматах Пескадеро. «Может, мне просто хотелось проследить, чтобы она выжила и предстала перед судом.

Может, после случившегося я родился заново и захотел ее простить.

Или, возможно, у меня появилась какая-то такая новая информация, которая делает ее невиновной в убийстве моего брата».

Рэй кивнул, ни на секунду не отрывая глаз от Джордана. «И что же это?», спросил он мягко.

Джордан поглядел на него в ответ минуту, пожевав щеку изнутри. «А зачем вы это спрашиваете?»

Врач усмехнулся. «Простите», сказал он. «Иногда сложно быстро сменить модель взаимоотношений в группе врач–пациент. Моя цель – помочь Саре. Если вы хотите тоже помочь ей, я подумал, что смог бы организовать для вас посещение ее. Это может оказаться полезным и для вас также», предложил он.

Джордан глубоко вздохнул и задумался.

«Отлично», подумал он. «Просто очень хорошо. Не удивлюсь, если это Сара предложила». Это, безусловно, ослабит обеспокоенность Джона, если Джордан сможет сообщать им о том, как у нее дела здесь, в Пескадеро. И это позволит ему сдержать свое обещание не позволять им пичкать ее лекарствами без всякой нужды и бесконтрольно. Он поднял глаза.

«Я получил новую информацию, ничего пока не могу доказать, что Сара Коннор невиновна в смерти моего брата. Да, она действительно прибыла туда, для того чтобы привезти его туда, но она его не убивала, и даже не имела никаких намерений дать ему погибнуть».

Джордан сжал губы. «Это мне было трудно принять. Но я получил эту информацию из двух независимых источников, поэтому я не имею права в это не поверить. И после этого для меня все изменилось. Я, наконец, понял, что мне пора оставить прошлое позади».

Он сменил позу в кресле. «И когда я с ней столкнулся» — он покачал головой — «для меня стало очевидно, что она действует словно под каким-то наваждением. Ее нельзя назвать жестокой убийцей, она не хотела никого даже ранить, но она должна была уничтожить Кибердайн. Почему так» – он пожал плечами — «может, вы мне об этом скажете».

Рэй торжественно кивнул, но не попался на удочку.

«В госпитале», продолжал Дайсон, «она была другим человеком. Совершенно другим. Конечно» — он махнул рукой — «там были совершенно иные обстоятельства, так что я не знаю…»

На этом он иссяк и показался Рэю раздраженным.

Доктор внимательно смотрел на него некоторое время, словно ожидая, что он продолжит.

«Вы были бы готовы снова поговорить с ней?», наконец, спросил он.

Джордан закусил губу, нахмурив брови, потом отпустил их, словно хотел что-то сказать, но промолчал.

«Как я уже сказал, мне кажется, это может послужить во благо вам обоим. Это может помочь вам расстаться с пережитой болью».

Джордан, казалось, задумался, он помолчал еще минуту, а затем решительно поднял глаза. «Хорошо», сказал он. «Я сделаю это».

«Нужно будет каким-то образом передать информацию в Парагвай. Возможности этих трюков с метеосводками ограничены».

ПОМЕСТЬЕ ФОН РОССБАХА, ПАРАГВАЙ

Джон смотрел на часы, дожидаясь возможности позвонить Наблюдателю, она же Венди Дорсет, когда к нему в комнату вошел Дитер, весь сияющий.

«Хорошие новости», сказал он.

Джон в этом не усомнился; гигант практически светился на всю комнату, излучая из себя хорошее настроение. Приятное разнообразие после мрачноватой тевтонской атмосферы, в которой все они жили в течение последних трех месяцев. Он сел, отложив в сторону журнал, который читал.

«Что случилось?», спросил он.

«Рассматривается вопрос о переводе твоей мамы на режим минимальной изоляции», сказал Дитер, сияя своими голубыми глазами. «В течение ближайших шести недель, как сказал Джордан».

«Ты говорил с самим Джорданом непосредственно?», Джон был одновременно удивлен и огорчен.

Удивлен тем, что Дайсон рискнул это сделать, и разочарован тем, что Дитер не позвал его поговорить с ним напрямую.

«Только сорок секунд», сказал Дитер. «Я еле успел сказать привет, и он снова тут же отключился. Он сказал, что перезвонит при следующей возможности. После трех месяцев безрезультатной прослушки его телефона он уверен, что они скоро бросят это дело.

У них постоянно не хватает рабочей силы или оборудования», добавил фон Россбах.

«Ну тебе уж точно виднее», подумал Джон. Он взглянул на часы, было уже почти ровно четыре.

«Я должен позвонить возможному нашему новобранцу по кличке Наблюдатель», сказал он с сожалением. «Думаю, она может быть нам полезной. Можно поговорим с тобой об этом позже?»

Дитер радостно кивнул. «Да», согласился он. «У нас будет о чем поговорить».

КЕМБРИДЖ, ШТАТ МАССАЧУСЕТС

Венди откинула назад свои блестящие и гладкие темно-рыжие волосы и посмотрела на телефон, лежавший на столе перед ней, желая, чтобы он зазвонил, а пока она сделала глоток остывавшего кофе. Ее взгляд скользнул по почти пустому помещению затрапезного кафе, со скучающей официанткой и прошлогодней выпечкой за тонким стеклом; она нервничала, чего-то опасаясь… «и я немного взволнована», призналась она себе.

Возможно, эта тайная группа за всем следящих чем-то ей поможет. Возможно, они сами представляли собой проблему и вышли на нее, просто пытаясь выяснить, что ей известно, а после этого они––

«Вау», подумала она саркастически, «да тут отличный сюжет. Может, мне стоит записаться на курсы сценаристов. Бац! И появляются черные вертолеты!»*

- - - - - - - - - - - - - - - -

* Черные вертолеты – синоним теорий заговоров. Они якобы появятся в небе над США, когда в мире будет установлен Новый Мировой порядок с мировой диктатурой и уничтожением свобод, и когда все население будет уничтожаться. Термин получил хождение в кругах оппозиционных групп в США в отношении вертолетов американских военных без опознавательных знаков, захватывающих власть над страной, или же прилетающих, чтобы уничтожить опасных для них свидетелей НЛО или еще чего-либо. См. подробнее на Лурке.

- - - - - - - - - - - - - - - -

В реальной же жизни нет ни заговоров, ни сюжета с интригой. Она просто бесцельно и путано плывет куда-то по своему собственному маршруту, если вы не направите ее усилием воли. А это труднее сделать, чем сказать, она это знала.

Она наблюдала это в жизни своего отца. Когда он был примерно ее возраста, он был пламенным активистом, боровшимся против войны во Вьетнаме, за гражданские права.

Теперь же у него был относительно успешный страховой бизнес, как и у его отца. И насколько могла судить Венди, он и понятия не имел, как так получилось, что он из пламенного смутьяна превратился в угасающую головешку. Она представила себя в его возрасте, пополняющей ряды самодовольного среднего класса, старающегося не раскачивать лодку слишком сильно.

Приносит ли с собой средний возраст ослабление силы воли, или просто у вас есть что терять? «Наверное», подумала она, «всегда есть многое, что можно потерять, просто когда ты молод, это кажется менее важным. Так что я думаю, это лишь к лучшему, если ты склонен драться, когда молод и не слишком обременен всякими обязательствами. Да, обязательства – это как клей, сковывающий вас, и когда он окончательно схватывает, ну значит, твоя жизнь закончена, вероятно».

Венди подняла бровь. Может быть, занять такую позицию не лучший вариант, когда собираешься пообщаться с этим «AM». «Или еще кем-то из той же оперы».

Она коснулась рукой мобильного телефона, лежавшего перед ней на столе. Он принадлежал хозяйке-коменданту, очень милой женщине, которая повсюду его оставляла, так что она его не хватится и не обратит внимание на его отсутствие. Его все «заимствовали», а затем возвращали ей с бодрым восклицанием: «Вы его ищете?» Она посмотрела на часы. Уже четыре часа; АМ должен уже—

Телефон зазвонил.

Она закусила губу и уставилась на него. Незадолго до окончания третьего гудка она взяла трубку. «Да?», сказала она.

«Наблюдатель?»

Это был очень молодой голос; юность его поразила ее, еще до осознания того факта, что голос был мужским. «Сколько тебе лет?», спросила она.

Раздался протяжный вздох. «Много», ответил он сухо. «Я не так юн, как кажусь по голосу, я это уж точно знаю». «Черт!», подумал он. «Разве это имеет значение?»

«Да! Зачем мне влезать в затею каких-то школьников? Послушай, парнишка—»

«Я вычислил тебя, не так ли?», спросил Джон, и его голос стал жестче. «На это мне потребовалось около минуты».

«О, нет, это не так», огрызнулась в ответ Венди. Она очень тщательно старалась замести за собой следы, и какой-то пацан ни за что не сможет найти ее менее чем за час.

«Венди, если бы я знал, что ты будешь судить обо мне по голосу, я бы заставил тебя разговаривать с одним из своих соратников. Если в этом для тебя заключается проблема, я могу сейчас же повесить трубку. Тебе решать».

«Соратников», подумала она. «У мальчишки есть единомышленники». О, ну это даже интригует.

Кроме того, хотя голос его и звучал так юно, он не производил впечатления ребенка. Пока…

«Учти, предполагалось, это будет разговор-знакомство», сказала она, наконец. «Так почему бы тебе не рассказать мне о себе и, эээ, о вашей организации, как я понимаю».

«Мы не совсем организация», объяснил Джон, немного успокоившись. «У нас нет территориального центра, например. Наши единомышленники разбросаны по всему миру, по всей Сети—»

«Ну, у вас же есть, наверно, какой-нибудь главный адрес, где можно ознакомиться с вашими материалами?», прервала его Венди. «Я имею в виду, можно предположить, что вы собираете информацию из каких-то соображений, а это означает, что вы как-то же интерпретируете то, что собираете. Надо полагать, что вы позволяете своим сотрудникам вносить в это свой вклад».

«Вообще-то…» Джон задумался. «Как это сформулировать?» «Никто не может вот так просто со стороны взять, войти и оценить информацию, которую мы собираем. Нужно этому обучиться».

«Ну так научи меня». Венди постучал ногтем по столу, покрытому формайкой. «Такова моя цена, потому как я бесплатно не работаю и отказываюсь работать втемную».

Джон на это удивленно приподнял брови. Ему не нужен был в команде непредсказуемый человек.

«Ты еще даже не принята на работу, а уже хочешь директорский пост», возразил он с легким смешком.

«Послушай, с какой стати ты вообще со мной тут разговариваешь, ты вообще не задумывался, а стоит ли мне тратить на это свое время?» Она начала раздражаться. «Если речь о времени, то это пустая его трата».

«Для меня очевидно, что ты очень умна», сказал Джон. «Кроме того, что тебе, может быть, и скучно, ты не понимаешь, что убиваешь время довольно опасным способом. Многие из вас, компьютерно продвинутых, считают, что то, что вы делаете онлайн, не реально, и не считается. Вы считаете, что вы в полной безопасности за своими клавиатурами и мониторами, но хочу тебе сказать, Венди, если ты сильно пнешь тигра, то он тебя найдет, и уж точно не с целью подружиться. Те, с кем ты переписывалась, это настоящие фанатики».

Он замолчал и провел рукой по темным своим волосам. «Мне хотелось бы воспользоваться твоим интеллектом и твоими способностями и направить их в полезное русло. И мне хотелось бы, чтобы вы были в безопасности, милая леди. Боже! Ты же в МТИ! Там же средоточие всех этих луддитов, и ты что, думаешь, что они тебя там не вычислят? Не обманывай себя».

«Хм», подумала Венди, «мальчишка реально этим увлечен». Она знала, что подавляет беспокойство, которое в ней пробудили его слова. Возможно, это глупо с ее стороны. И легкомысленно? Ну, возможно, и неразумно.

«Ну и чего же ты хочешь от меня?», тихо спросила она.

«Мне хотелось бы, чтобы ты внимательно следила за всем и держала ухо востро, и сообщала бы нам все, что найдешь из того, что может нам пригодиться. Полезным считается то, что поможет избежать нанесению вреда. И меня даже не интересует, какой именно лагерь наносит такой ущерб. Тебе это интересно?»

Венди задумалась над этим. Интересно ли это ей? «Не знаю, все это как-то довольно странно. Какой-то пацан, собирающий информацию по каким-то неведомым причинам и рассылающий зловещие предупреждения. Не думаю, что мне хочется в это ввязываться». В конце концов нельзя же сказать, что у нее нет чем заняться в свободное время.

«Конечно», услышала она саму себя, произносящую эту фразу. А затем рассмеялась над тем, как она сама себя удивила.

«В чем дело?», спросил Джон.

«Конечно, все что угодно», сказала Венди. «Думаю, я согласна. Скажи мне, чего вам надо, и я постараюсь это для вас сделать». Хотя это и не было похоже на что-нибудь вроде вербовки ее в какую-нибудь армию.

И после этого Джон рассказал ей, что именно он разыскивал, дал ей несколько интернет-адресов, которые ему хотелось, чтобы она проверила, а также несколько общих указаний. Когда он закончил, он замялся.

«Что?», спросила она.

«Ты могла бы привлечь каких-нибудь своих друзей, чтобы они тебе в этом помогли», предложил он. «Тех, кому ты доверяешь».

Венди вздохнула. «Что ж, я об этом подумаю, но вряд ли мне захочется привлекать сюда людей, которым я не доверяю».

Джон поморщился. «Ну, ты понимаешь, что я имею в виду».

«Да, думаю, понимаю. Увидимся потом онлайн, малыш».

Он почувствовал и даже услышал улыбку в ее голосе и с досадой сжал губы.

Не очень-то благоприятное начало их взаимоотношений. Он предпочел бы, чтобы его новобранцы не считали его смешным.

«Эй, Джон», напомнил он себе, «если бы она знала, что происходит на самом деле, она бы сбежала, за версту меня бы обошла. С визгом и криками».

«Спасибо», ответил он. «Будем поддерживать связь». Он повесил трубку и тяжело вздохнул. «Мне действительно нужно поскорее стать взрослым», подумал он. Плохо, конечно, что это невозможно организовать самому. «Но думаю, что смогу поработать над своим голосом, или, может, заполучу какой-нибудь синтезатор голоса. Я чувствую, что взрослею, просто пока не кажусь взрослым».

Ну что ж. Для по-настоящему чрезвычайных ситуаций под рукой всегда был Дитер.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ПСИХИАТРИЧЕСКАЯ КЛИНИКА ПЕСКАДЕРО,

ЯНВАРЬ

«Твоя подружка вернулась», сказала Фрэнсис и засмеялась, глаза ее засверкали злобной радостью.

Саре даже не нужно было поднимать глаза, чтобы понять, что в палате точно появилась Лоретта; она научилась определять ее по одному звуку. Кроме того, она постоянно гнусавила и сопела; и это трудно было не заметить. Довольно много пациентов исчезали отсюда на праздники и выходные, а потом одна за другой возвращались. Лоретта была в числе тех, кого почти никогда не выпускали.

Положительный момент заключался в том, что Сара знала, что та была не просто параноиком; некоторые другие пациенты замечали на себе внимание Лоретты и часто реагировали на это.

«Некоторый плюс», подумала Сара. «Я знаю, что я в здравом уме и постоянно ищу способы настоять и подкрепить чем-то свое мнение. Это здоровая реакция?»

Фрэнсис облизнула губы. «Мне кажется, что она хочет—»

«Ты так сильно будешь стараться сбить меня с толку, что сама потом окажешься сбитой с толку», предупредила ее Сара. «Именно так я выиграла у тебя в прошлый раз все твои голубые фишки».

Фрэнсис надулась, но заткнулась. Они играли в джин-рамми на старые и изношенные покерные фишки. Другая пара игравших женщин в основном молчали, играя с мрачным видом, словно это был вопрос жизни и смерти. Но вдруг Элисон замерла, подняв карту, настолько разволновавшись, что она что-то пробормотала, а по сути почти пробулькала что-то, вместо того, чтобы что-то произнести.

Донна повернулась, нахмурившись, и, увидев то, на что смотрела, отвернулась и чуть слышно ахнула. Она начала как-то нервно возиться с картами, а ее темные глаза забегали то вправо, то влево. Фрэнсис тоже соблаговолила посмотреть туда и тоже замерла. Затем она положила свои карты, встала и вышла. Элисон и Донна посмотрели друг на друга через стол и начали подниматься.

«Обождите минутку», сказала Сара, взяв Донну за руку. «Что случилось?» У нее было неприятное ощущение, что на нее кто-то смотрел, тот, кто не желал ей ничего хорошего, однако она ни за что на свете не собиралась оборачиваться, чтобы не порадовать Лоретту своим испуганным видом.

«Прости, я не могу», прошептала Донна. «Я… Она не… она…» Женщина вырвала руку и убежала, что-то бормоча, а Элисон нервно бросилась за нею вслед.

Оглядевшись, Сара увидела, что практически все стали покидать общий зал, стараясь обходить как можно дальше Лоретту и крупную женщину рядом с ней. Сара поднялась и подошла к Элизе, маленького роста пуэрториканке с серьезной, как ей о ней говорили, склонностью покончить с жизнью.

«Что происходит?», спросила она шепотом.

Элиза оторвала взгляд от женщины у двери и взглянула на Сару. «Это Таня», сказала она, кивая на нее. «Она абсолютно безумная». Она усмехнулась, когда осознала, что сказала. «Я имею в виду, совершенно безбашенная, безумная, которую надо остерегаться. Она настолько не в себе, что даже зубами грызется — и сильно. Одна из медсестер до сих пор в пластической хирургии».

«Тогда, возможно, нам нужно отсюда уходить», предположила Сара. Если Лоретта сопровождала такого человека, находившегося совсем рядом с ней, то ничего хорошего это не сулило.

«Нет, надеюсь, она заметит меня», сказала Элиза, и глаза ее загорелись желанием. «Я уже ооочень долго по-настоящему и хорошо ни с кем не дралась».

«Удачи», сказала Сара. «Я сваливаю отсюда».

Лоретта была небольшого роста женщиной, нервной по поведению, с постоянно бегающими глазами и склонностью обманывать других и пользоваться ими. Сара поняла это уже через десять минут после знакомства с нею и старалась избегать ее, как только возможно. Вероятно, внимание Лоретты привлекла известность Сары и желание погреться в лучах ее отраженной славы. Она с большим трудом проглотила молчаливое, невысказанное неприятие ее Сарой.

Когда Сара шла к двери, Лоретта впервые с ней заговорила.

«Куда идешь, Коннор?», спросила она, тон ее был дружелюбным, а вот взгляд нет.

«Устала что-то, пойду в свою палату».

«Нет, ты не устала». Лоретта подошла к ней и взяла ее за руку.

Сара почувствовала, что все мускулы ее тела напряглись при этом прикосновении, раздраженные твердым предчувствием того, что здесь сейчас будут неприятности. Она заставила себя позволить ей действовать так, как она хочет, и притащить ее к Тане. Любое проявление гнева, пусть и оправданного, в этот момент могло сыграть против нее, даже если свидетели были бы такими же безумными, как Лоретта с Таней. В этом и заключался минус быть печально известной; ты можешь говорить правду, абсолютную правду, и все равно никто тебе не поверит.

«Это моя подруга Таня. Я рассказала ей всё о тебе, Сара. Она хочет сыграть с тобой в джин. Правда, Таня?»

Таня кивнула, глядя на Сару так, будто та была большим сочным куском мяса, а она сама была голодной собакой.

«Эй, Элиза!», рявкнула Лоретта. «Иди-ка прогуляйся».

Челюсть Элизы отвисла от такой наглости; она окатила Лоретту презрительным взглядом и уселась в кресле еще глубже. «Нет», сказала она, встретившись, более того, глазами с Таней для пущей убедительности.

Сара почти увидела, как Таня затрепетала, словно доберман, ожидающий команды наброситься.

«Мне она не нравится», зарычала Таня.

«Да ладно вам, дамы, бросьте», сказала Лоретта, положив руки им обеим на спины.

«Садитесь и играйте». Она чуть подтолкнула их обеих, и Сара, глянув через плечо, увидела, что выражение ее лица изменилось.

«Ничего хорошего», подумала она, взяв стул, сев и посмотрев на Таню. «Совсем ничего хорошего». Она махнула рукой Элизе, чтобы та к ним присоединилась, но молодая женщина, улыбаясь, покачала головой.

Таня повернулась к Лоретте, когда та ее подтолкнула, и злобно на нее взглянула, но Сара увидела, как Лоретта подмигнула.

Затем Таня посмотрела на Сару и улыбнулась. Не приятной какой-нибудь улыбкой, предназначавшейся для того, чтобы ее успокоить или с ней подружиться. Это была улыбка, инициированная чем-то очень скверным, творившимся внутри ее головы.

Сара глубоко вздохнула и взяла в руки карты, начав их аккуратно тасовать, а потом и сдавать. Таня смотрела на растущую перед ней стопочку карт, не поднимая их со стола. Когда Сара закончила, она положила колоду между собой и ними и взяла в руки свои карты. Таня продолжала смотреть на стопку, лежащую перед ней.

«Почему ты не спросила меня, когда начала сдавать?», спросила она. Она подняла глаза, вызывающе встретившись взглядом с Сарой.

«А ты хотела сама сдавать? Ну если хочешь, то пожалуйста», стараясь угодить, сказала Сара, положив розданные карты обратно на колоду.

Таня посмотрела на колоду, а затем снова на Сару. «Тебе ужасно хотелось избавиться от этих сданных карт», заметила она. «Кто-нибудь может подумать, что тут что-то не так».

«Окей», подумала Сара. «Похоже, придется драться, независимо от того, начну ли я драку или нет». И все же, она продолжила делать все возможное, чтобы этого избежать.

«Вовсе нет», сказала она вслух. «Мне честно, все равно, кто сдает. Если тебе не хочется играть в карты, мы можем сыграть во что-нибудь другое, например, в шашки».

«Я не люблю шашек», сказала Таня, как будто простое предложение их являлось оскорблением.

Сара мобилизовалась, уверенная в том, что, судя по тому, как Таня разжигает себя, на нее в любой момент могут наброситься. Она часто сталкивалась с таким поведением, много лет назад, когда она раньше здесь содержалась. Помнится, иногда она даже проделывала такое сама.

Таня усмехнулась. «Все в порядке, возьми свои карты, я сдам в следующий раз».

Сара потянулась к колоде, и хотя она этого и ожидала, Таня почти что опередила ее. Когда Сара коснулась карт, Таня рванулась вперед, проткнув колоду шариковой ручкой Бик. Коннор отодвинулась на стуле от стола и начала подниматься, но в этот момент Лоретта жестоко ударила ее по голове сбоку носком, наполненным мелочью или же металлическими шайбами, или еще чем-то подобным.

Сара повалилась вниз, ударившись головой о стол — сильно, а затем упала на пол, не потеряв сознание, но совершенно лишившись сил.

Таня посмотрела на Лоретту и улыбнулась, когда эта маленькая женщина показала на Сару, словно преподнося той подарок. Таня взобралась на стол и полезла по нему, чтобы взглянуть вниз, как там Сара, а затем посмотрела на Лоретту, почти игриво.

«У тебя есть ручка?», спросила она. «Моя сломалась».

Лоретта с нежностью улыбнулась ей. «Дорогая, у меня их две!» Она передала их ей.

Таня взяла по одной в каждую руку и начала смеяться. Сара уставилась на нее, все еще не в состоянии двигаться; последнее, что она отчетливо помнила, это как Таня сползла со стола на нее, держа в руках ручки, словно кинжалы. А затем острые кончики обрушились вниз.

Элиза вскрикнула, увидев это, и вскочила со стула. Бешеный крик, вызванный ревностью, оказал, однако, эффект, схожий с криком ужаса; со всех сторон в палату набежал медперсонал. Лоретта повернулась на нее и зарычала, а затем постаралась как можно дальше дистанцироваться от Тани.

Сначала появились санитары, помчавшиеся к Элизе, но она быстро указала на Таню. Руки Тани, окровавленные почти до локтей, поднялись и снова опустились вниз, и показалась растекающаяся лужа крови. Санитары бросились в другую сторону, один из них заорал в свою рацию, вызывая врача. Вскоре рядом оказалась целая группа санитаров, оттаскивавших Таню от потерявшей сознание Сары, а Таня тем временем яростно кричала и пыталась кусаться.

«Она первая все это начала!», сказала Элиза санитару, уводившему ее, указывая на Лоретту.

«Она науськивала на это Таню, и потом она ударила Сару, а потом… а потом— »

Санитар зашикал на нее, заставив замолчать, и повел ее в ее палату, а вслед за ними и медсестра со шприцем, наполненным морфием.

«Это она все подстроила!», продолжала настаивать Элиза.

«Давай, пошли, милая», сказала медсестра, подталкивая Элизу в ее комнату. «Мы тебе поможем, сейчас почувствуешь себя лучше».

«Вы меня не слышите!»

И они и не стали бы ее слушать, она это знала. Сумасшедшим никто не верит.

……………………………

Доктор Саймон Рэй провел пальцами сквозь свои короткие светлые волосы, потом положил локти на стол и закрыл лицо руками. Невероятно.

Можно подумать, что Пескадеро – это какое-то змеиное логово! Как такое могло случиться? Неужели никто не заметил, что Лоретта абсолютно неадекватна? Что Таня так опасна? Как ей могли позволить войти в комнату отдыха?

Это катастрофа! У него теперь пациентка, очень известная пациентка при этом, лежащая с несколькими ножевыми ранениями и осложнениями на печень. Одна пациентка обвиняла другую в том, что она все это подстроила, и правление требовало отчета, почему такая опасная больная, как Таня Феркин, оказалась вместе с другими пациентами.

Даже похлеще катастрофы. Это даже повод к судебным разбирательствам. Он откинулся назад с тяжелым вздохом, опустив голову на спинку кресла.

Резкий стук в дверь заставил его вздрогнуть, затем открылась дверь, и в кабинет вошел высокий и худой мужчина средних лет.

«Где моя секретарша?», спросил Рэй.

«Понятия не имею», сказал непрошенный гость. «Думаю, ксерокопирует что-нибудь». И наверняка она это и делала: он дал ей сто долларов, чтобы она чем-нибудь занялась, чтобы ее не было на своем рабочем месте минут десять.

Рэй встал, не зная толком что делать. Человек этот излучал уверенность, поэтому он, видимо, не являлся обеспокоенным и чем-то возмущенным родителем, и он не был одет как пациент. И тут сердце его сжалось. Незнакомец был похож на юриста.

«Чем могу быть полезен?», спросил доктор.

«Во-первых, тем, что можете выслушать мои предложения, и затем их принять». Мужчина уселся в кресло. «Моя фамилия Пул».

Рэй постоял немного, а затем сел сам. «Предложения?», спросил он в замешательстве.

«На вас повисло ЧП, доктор», сказал Пул.

Доктор внимательно оглядел своего посетителя, обдумав его высказывание и решив, что это просто констатация факта. «Так, и что дальше», попросил он его продолжить.

Тонкие губы Пула скривились в чуть заметной ухмылке. «Мое предложение заключается в том, что вы переводите Сару Коннор на общий режим минимальной изоляции, пока она не оправится», сказал он. «А затем вы подаете прошение о переводе ее в реабилитационный центр».

«Я уже сказал перевести ее на минимум», сказал Рэй. «Не думаю, что это будет хорошее решение оставить пациентку на излечении в том же самом месте, где она была так сильно ранена. Кроме того, пройдет несколько недель, возможно даже месяцев, прежде чем она будет способна принести кому-нибудь какой-либо вред».

«Именно поэтому правление и одобрило перевод», сказал Пул.

Рэй покачал головой. «Я еще не получал от них ответа».

«Они это одобрили», сказал Пул.

Удивленный этим, Рэй некоторое время внимательно на него смотрел. «Мистер Пул—»

«Просто Пул».

«Ну хорошо, Пул. Только вот почему вас интересует этот случай с Коннор?»

«Почему интересует – это вас не касается», сказал Пул, вставая. «И в ваших же собственных интересах советую вам поступить именно таким образом. И мне также будет интересно похлопотать о том, чтобы такой талантливый врач, как именно вы, добился бы того успеха и признания, которых вы заслуживаете. Как я понимаю, имеется вакансия в «Психиатрической группе Глен-Эллен». Наверняка вы когда-либо подавали заявление о приеме в нее, не так ли?»

Доктор удивленно заморгал, недоумевая, как он мог это знать. «Эммм… да», сказал он. «Это было бы очень желательно — »

Пул его прервал. «Когда г-жа Коннор в достаточной мере восстановится, подайте прошение перевести ее в реабилитационный центр».

«Мне кажется, у вас не совсем реалистичное представление о том, как быстро такие вопросы решаются», пренебрежительно сказал Рэй.

«О, думаю, вы обнаружите, что правление очень даже пойдет вам навстречу». Пул еще раз ему слегка улыбнулся. «Сделайте так, как я вам говорю. И подайте заявление в Глен-Эллен. Подумайте, насколько это повысит вашу репутацию, если вам удастся вывести безумную бомбистку Сару Коннор из сумасшествия в нормальное психическое состояние менее чем за два года».

«Вы думаете, она здорова?», спросил Рэй с искренним любопытством.

Пул обернулся, уже держа руку на ручке двери. «Ну ей богу, доктор, ну откуда мне знать? Я же не психиатр». А затем он ушел.

«Хм», сказал Рэй.

Вступление в «Глен-Эллен-Групп» было одной из тех необходимых целей, поставленных им перед самим собой, которую он должен был достичь в соответствии с личным своим планом. Пул дал ему понять… Рэй был уверен, что тот намекнул ему на то, что от него ожидают правильных действий в отношении Сары Коннор, перед тем как удовлетворить его новое заявление о принятии. Психиатр отказывался признаться в этом самому себе, отказывался назвать это словом «взятка», когда оно вдруг откуда-то само выплыло и пронеслось у него в мыслях. Пул просто указал на некоторые очевидные факты.

Ведь действительно столь быстрое восстановление психического здоровья Коннор послужит во благо его репутации. Или точнее, если он действительно сам будет убежден в том, что она не опасна для общества. Но он действительно считал, что с ней вроде бы всё обстоит хорошо. На самом деле, очень неплохо.

Возможно, ему так и следует поступить, как предложил Пул.

МОНТАНА

Клея сидела абсолютно неподвижно; одна небольшая часть ее сознания следила за работой Терминатора на крыше, обновлявшего их солнечную энергетическую установку.

Остальная (наиболее эффективная) часть ее разума обучалась, усваивая будущий опыт Серены Бернс.

Когда Клея была чуть моложе, ей очень нравились эти уроки, особенно те, которые позволяли ей следить за общением Бернс со Скайнетом.

Особенно те его моменты, когда Скайнет фактически овладевал вживленным в Серену компьютером, по сути становясь самой Сереной.

Теперь же она обнаружила, что они лишь угнетают ее, решительно напоминая ей о том, чего она сама никогда не имела и не знала. Когда она только приступила к выполнению своего задания, Клея была уверена, что эмоции ее успокоятся. Такая тенденция к печальным размышлениям могла являться побочным эффектом ее химически индуцированных стремительных приступов взросления.

И конечно же, она посчитала легкомысленность Серены абсолютно неприемлемой, а ее жизнелюбие отвратительным. Клея была рада тому, что никогда не встречалась со своей прародительницей лицом к лицу; I-950 была уверена в том, что не смогла бы не уничтожить Серену.

Память, которую она сегодня просматривала, относилась к тому времени, когда Серена взаимодействовала с бойцами в будущем, когда она внедрялась в стан врага в ходе войны Скайнета с людьми. Она закрыла глаза и увидела лейтенанта Целлер, приближающуюся к ней. Так она увидела все эти воспоминания, глазами самой Серены, словно все это происходило с ней самой.

2029 ГОД

«Бернс», сказала Целлер с мрачным видом. Она жестом руки приказала Инфильтратору следовать за собой.

Серена наклонила голову, подчинившись. Пока она следовала за ней, она пересмотрела все свои действия за прошедшую неделю и не нашла ничего такого, о чем следовало бы обеспокоиться. Да, ей удалось сделать так, что бедняга санитар Гонсалес погиб, но лейтенант никоим образом не смогла бы связать его гибель с ней. Она рисковала, направив небольшую группу Т-90 к этому санитарному посту в тылу за линией боя. Той линией, которая существовала тогда.

Правда, это был просчитанный риск; всегда продолжала оставаться возможность того, что кто-то и где-то мог бы следить за ними, в надежде обнаружить такие сигналы. Но вероятность обнаружения такого источника посреди перестрелки, когда всё это длилось на протяжении лишь считанных секунд, была крайне мала.

Кроме того, Целлер всегда казалась мрачной. Существовала вероятность того, что ей захотелось бы привлечь Инфильтратора к какой-то опасной тайной атаке. Если так, то отлично. Она не сможет вернуться в подразделение Целлер, но зато какая-нибудь другая, удаленная группа примет ее в свое лоно, с нею породнившись.

Они спустились в какую-то глухую укромную долину, и Целлер резко развернулась на каблуках, со злобой глядя на Бернс. «Не знаю, как ты это сделала, но знаю, что это ты убила его!», прорычала она.

Серена удивленно заморгала. «Что?», спросила она. «О ком ты…?» Это могло, в конце концов, относиться ко многим.

«О Гонсалесе!» Целлер шагнула к ней чуть ближе, покачав головой, горько сжав губы и немного сгорбившись. «Он любил тебя! Он любил всех, и он лишь хотел помогать людям. Как ты могла?»

Инфильтратор позволила себе открыть рот от притворного удивления, и ничего не смогла поделать с тем, что рассмеялась, пытаясь сделать так, чтобы это показалось нервным смехом. «О чем, к черту, вы говорите, мэм?», спросила она. «Меня и близко не было рядом с Гонсалесом, когда его нашли эти Т-90! Никоим образом я не могла иметь ничего общего с его смертью!»

Серена увидела, как Целлер выпрямилась, однако яростный блеск в ее глазах не уменьшился. Напротив, привлекательные черты ее лица исказились презрительной гримасой, чем-то вроде насмешки.

«Я не доверяла тебе с самого первого момента, когда только увидела тебя», сказала она. «Иногда такое бывает, что от кого-то чуешь беду, а от тебя, Бернс, за версту несло бедой с самого первого дня. Я буду следить за тобой, сука! Следить, с кем ты якшаешься, следить за тем, с кем ты куда-то идешь. И сейчас я скажу тебе так» — она ткнула пальцем Серене в лицо — «лучше бы им вернуться живыми!»

Инфильтратор глубоко вздохнула и потянулась к ней, намереваясь сломать нежную шею лейтенанта. Но вместо этого ее метнувшаяся к ней рука наткнулась на нож Целлер; Серена подавила боль и схватила ее за кулак, выбив из рук у нее оружие.

Глаза у Целлер расширились от ужаса, когда лицо у Серены осталось абсолютно спокойным, как маска, несмотря на кровавую рану. «Ты одна из них», выдохнула она, схватившись за плазменную винтовку, перекинутую через плечо. «Но такого не может быть—»

«Это бесполезно». Серена отбила этот удар, отведя дуло в сторону как раз в тот момент, когда рядом с ухом ее прогремели пролетевшие ионы. «Если бы ты попала, то могла бы меня прикончить».

Целлер ударила ее по голове сбоку прикладом винтовки, но Серена обхватила ее в медвежьи объятия и стала душить. Колени, кулаки и короткий нож для самообороны поражали ее снова и снова. С чем-то похожим на последнее усилие Целлер вонзила нож, глубоко погрузив его в бок I-950, как можно выше, словно пытаясь добраться до сердца.

Серена почувствовала, что нож вонзился ей в легкое, и жестоко и раздраженно затрясла противницу. Если она не может задушить эту тупую суку, то сломать ей позвоночник тоже будет прекрасно. Охнув, Целлер обмякла, и Инфильтратор выронила ее. Инфракрасные датчики подтвердили, что тело теряет тепло. Симулировать такое не сможет ни один, пусть даже умнейший в мире человек.

Судорожно кашляя, Серена упала на землю, истекая кровью рядом с трупом лейтенанта Целлер, и осталась там лежать, следя за шуршанием листьев на фоне неба, а вороны, надеявшиеся на добычу, смотрели на них сверху и ждали. Она вывела из состояния бездействия одного из Т-90, которых спрятала неподалеку, обозначила ему свое местонахождение и приказала явиться в лощину и уничтожить самого себя таким образом, чтобы это выглядело, как будто это сделал он.

Т-90 подтвердил получение приказа по связи и отключился.

Голова у нее болела, она откинула ее назад и перекатилась на бок, чтобы не утонуть в собственной крови, Серена приказала своему компьютеру ослабить полученные ею повреждения так, чтобы она не умерла до прибытия помощи. Она действительно сразу же почувствовала, как кровотечение у нее замедлилось, так как вены и артерии сжались, почти остановив ток крови.

Без сомнений, ей понадобится время для восстановления в эвакогоспитале. Она облизнула губы. Возможно, настало время уйти. Целлер вполне могла поведать о своих страхах и подозрениях кому-нибудь еще.

Раздались металлические звуки. Приближался Т-90. Серена увидела, как он появился над верхней кромкой неглубокой лощины, и закрыла глаза, позволив себе лишиться сознания, уверенная в том, что Терминатор в точности будет следовать ее указаниям.

МОНТАНА, НАСТОЯЩЕЕ

Клея нахмурилась. Вот! Вот именно это ее раздражало в своей предшественнице. Неумение заметить, как могут интерпретировать ее действия люди, ее окружавшие, отсутствие всякого резервного плана. Что если бы Целлер решила бросить Инфильтратору обвинения перед лицом всех своих людей? Очевидно было следующее: все, что планировала делать Серена, если она вообще хоть что-либо планировала, это блефовать.

Такое поведение с многочисленными слабыми местами было отличительной чертой всех операций с ее участием. Это, по мнению Клеи, проистекало от ее самоуверенности. Что, учитывая многочисленные успехи, которые одерживали люди на тот момент, когда Серена была отправлена назад во времени, было непростительно.

Раздраженно вздохнув, Клея прикусила губы. Она должна была учиться именно на этих уроках, но, похоже, все, что она уяснила себе из этого опыта Серены, это то, как сильно она ей не нравилась.

Покачав головой, она встала и направилась в свою лабораторию. По крайней мере, там она могла заняться своим собственным делом, а не подражать своей крайне неудачной «родительнице».

РЕАБИЛИТАЦИОННЫЙ ЦЕНТР «ЭНСИНАС» («ДУБКИ»),

ЛОС-АНДЖЕЛЕС, СЕНТЯБРЬ

Сара сидела, тихо и скромно сложив руки на коленях, но выглядела она настороженно — «Черт, я чувствую себя как-то тревожно!» — а доктор Рэй в этот момент сворачивал в проезд, ведущий к реабилитационному центру.

Когда-то это была гимназия в испанском миссионерском стиле, высотой в два этажа с большими окнами. Земля вокруг нее была нарезана, вероятно, в то время, когда она была продана или превращена в реабилитационный центр. Там, где некогда находилась детская площадка, стояло небольшое невзрачного вида офисное здание высотой в четыре этажа, выстроенное там, судя по всему, в семидесятые годы. Реабилитационный центр был окружен проволочной оградой, в которой не было ворот. Здание вокруг своего основания было обсажено редкими кустиками, все они стояли поодиночке, какие-то всклокоченные, за узкими полосками чахлой травы.

«Вы уверены, что у вас не будет проблем из-за того, что вы меня сюда переводите, доктор?», с тревогой спросила она.

Рэй снисходительно улыбнулся. «Правление утвердило ваш перевод под минимальную изоляцию».

Сара рассмеялась и указала на сплошные, без перегородок, окна дома рядом с ними.

«Да, это, черт, действительно минимальная безопасность».

Рэй кивнул. «Именно об этом я и говорю. И я уже вам говорил: считаю, что причина ухудшения вашего душевного расстройства, когда вы в прошлый раз содержались в Пескадеро, заключалась, в частности, в том, что вы были так сильно ограничены, что вам абсолютно не доверяли». Он посмотрел на дом, стоявший рядом. «А также в том, что вас слишком сильно накачивали препаратами». Он повернулся к ней с улыбкой. «Готовы?»

Она сделала глубокий вздох и кивнула. «Боже мой, как легко манипулировать этим чуваком». Сара вышла из машины, и Рэй учтиво забрал ее сумку из багажника. Затем он взял ее под руку и повел ее к крыльцу.

Сара позволила ему это сделать, преисполненная спокойствия и помня о том, что когда она в последний раз находилась на попечении докторов из Пескадеро, она расправилась с ними задолго до приближения к реабилитационному центру. И сейчас она, вероятно, последние полчаса уже могла бы мчаться на всех парах к канадской границе.

Но она понимала, что нынешний план был лучше, возможно, длительней по времени, но все же лучшим в долгосрочной перспективе. Также Сара была рада тому, что теперь у нее хватало терпения реализовать столь долгосрочный план. То, что в этом был задействован Дитер, безусловно, помогало его осуществить. Помогал также тот факт, что теперь не было этого печальной памяти доктора Зильбермана, пичкавшего ее психотропными веществами и державшего ее взаперти, словно какое-то животное…

Когда они взошли по ступенькам лестницы, парадная дверь открылась, и она обнаружила, что ответила улыбкой на приветственную улыбку доктора Зильбермана, еще до того, как каждый из них двоих понял, кого он видит перед собой, и обе эти улыбки улетучились, превратившись во взаимное выражение изумленного разочарования.

«Ты!», молча проговорили они оба, глядя друг на друга.

ПОМЕСТЬЕ ФОН РОССБАХА, ПАРАГВАЙ

*Крейг Кипфер*, писал Джон. Определенно этот тип что-то замышляет. Он не из науки, и не инженер, и не компьютерщик, по крайней мере, ничего такого я относительно него не нашел. Его имя ни в каких списках госслужащих не появляется, после того, как он отслужил пять лет в армии, откуда он вышел в отставку с самыми лучшими характеристиками. Но его компьютер защищен сильнее, чем в ЦРУ. Не то, чтобы они в этом были самыми лучшими, но не в этом дело. Просто мне показалось, что тебе захочется его проверить

Ты же его нашел, ответила Венди. Почему бы тебе самому и не проверить его? Может, он просто параноик. Таких полно. Чем, как ты предполагаешь, он зарабатывает на жизнь?

Черт, если б я только знал, написал он. Послушай, если он заметит, что за ним следят, и узнает, откуда я, он подумает, что я более опасен для него, чем я есть на самом деле, и, возможно, будут действовать соответственно. Если же он засечет твой адрес, он подумает про шкодливую студентку, которой от скуки и обилия свободного времени нечем заниматься. Кроме того, честно говоря, я считаю, что ты, похоже, в этих делах разбираешься лучше меня

Льстец, написала она. Что ты имеешь в виду, он будет «действовать соответственно»? Ты считаешь, этот чувак опасен или что-то в этом роде?

«Считаю ли я?», спросил себя Джон. Станет ли он подвергать Венди опасности ради удовлетворения своего любопытства в отношении этого типа? Дитеру это имя не было знакомо, хотя он соглашался с тем, что тип этот казался ему подозрительным. Честно говоря, они мало что о нем знали, чтобы сказать, опасен он или нет.

Не знаю даже как ответить, признался он. Это довольно странный тип, так что я бы тебе посоветовал вести себя с ним с крайней осторожностью. И если тебе покажется, что ему о тебе стало известно, быстро исчезай с его адреса. Я бы тебя не стал просить его проверять, если бы действительно не считал, что он является проблемой, но всякий раз, когда этим занимаешься, всегда рискуешь

Понимаю, Венди согласилась. Ладно, я займусь этим. В любом случае мне нужно оттачивать свои навыки взлома. Пока-пока

Джон нахмурился. Файлы Кипфера были очень загадочными и скрытыми, и этого было достаточно, чтобы считать это тревожным красным флажком. Однако, учитывая его опыт, для него тревожные флажки означали нечто совсем иное, чем то, что они могли значить для Венди. У нее могли возникнуть серьезные неприятности. Думая об этом, ему хотелось увильнуть от термина «опасность». Он смутно чувствовал свою вину в том, что, возможно, подставляет ее под удар.

«Мне придется это преодолеть, прежде чем я стану Великим Воякой-Придурком», с презрением подумал он. А пока… «А, да ладно! Он, скорее всего, намного менее опасен, чем те луддиты, которых она троллила». Что было почти несомненно так, пусть даже он и искал тут легкий путь избавиться от этого неприятного ощущения.

Возможно, причина этого чувства вины заключалась в том, что он вообще-то хотел узнать Венди чуть получше. Ему понравился ее голос. «Может, мне еще раз позвонить ей», подумал он. Но затем он вспомнил, что она не очень-то была впечатлена им в тот первый раз, когда они разговаривали. Конечно, в этот раз ему хотелось позвонить из-за того, что его интересовала она сама, нежели ее навыки. «Но не думаю, что она высоко оценит то, что я дам ей это понять».

РЕАБИЛИТАЦИОННЫЙ ЦЕНТР «ЭНСИНАС»

Сара шла вперед. И она слышала лишь звук хрустящей под ее ботинками низкой сухой травы. Прекрасный день, солнечный и теплый. Она шла к детской площадке, где было много смеющихся детей и матерей, однако они почему-то вовсе не шумели.

Одна из этих женщин в розовой униформе официантки усаживала своего малыша на качающуюся лошадку. Она обернулась и посмотрела через плечо, будто услышала, что кто-то позвал ее по имени. Сара увидела свое собственное лицо; это была та женщина, которой она могла бы стать без Кайла Риза, без Терминатора.

Она подошла к проволочной ограде, отделявшей детскую площадку от остального мира, и положила руки на ее ромбовидные отверстия, наблюдая за самой собой, такой, какой она могла бы стать. Та Сара отвернулась и занялась своим ребенком.

Сара знала, что произойдет, она уже была здесь раньше. Она закричала всем, кто находился на детской площадке, чтобы они бросились в укрытия, но ни звука не вырвалось из ее груди. Она стала трясти ограду, кричать изо всех сил, как только могла, но никто не слышал ее, и мир продолжал жить своей жизнью, будто ее и вовсе не существовало.

А затем появилась она, эта ослепительная вспышка, которая сожгла все ее тело, мгновенно убив всех женщин и детей на детской площадке, за ней последовала ударная взрывная волна, раскидавшая их в стороны, словно листья, и разорвавшая на куски, а она тем временем всё прижималась к ограде и кричала от мучительной боли.

Вдруг стало темно, тихо стонал ветер, дувший сквозь развалины зданий.

Она переступила с ноги на ногу и вдруг обнаружила, что стоит на какой-то неровной и нетвердой поверхности. Взглянув вниз, она увидела, что стоит на костях, и от ужаса у нее перехватило дыхание, когда она поняла, что они были человеческими.

«Сара».

Она повернулась на звук его голоса и улыбнулась, увидев Кайла, стоявшего на некотором расстоянии от нее. Но со смехом смешалось рыдание, сдавившее ей горло. Она протянула к нему руки, но не смогла сдвинуться ни на шаг вперед.

«Кайл», тихо сказала она.

Он стоял на небольшой груде черепов, глядя на нее сверху. Ею овладело чувство глубокой печали, когда она вдруг поняла, что он к ней не подойдет; глаза ее наполнились слезами, а горло сжалось до боли.

«Все еще не закончилось, Сара», сказал он. Лицо его было печальным, а голос нежным. «Ты должна оставаться сильной».

Она покачала головой, но произнесла: «Знаю», и по щекам ее потекли слезы.

Кайл взглянул на нее с такой любовью, что сердце ее было тронуто до глубины души. Она вздохнула, но прежде чем она успела что-то произнести, он начал буквально разрушаться. Словно падающий карточный домик, он упал на колени, потом опустился и свернулся, затем вновь снизился и сложился, и прямо на глазах у нее тело его превратилось в кости, но лицо осталось прежним.

«Будь сильной», сказал он.

«Ааа!», закричала Сара, привскочив на койке.

«С тобой все в порядке?», сонно спросила ее соседка.

«Плохой сон приснился», ответила Сара, с бешено колотившимся сердцем. «Извини. Все в порядке».

Женщина пошевелилась и, казалось, снова уснула. Сара отерла со щек слезы и подождала, пока пульс у нее не успокоится. Затем она снова легла на койку и повернулась на бок, обняв колени.

«Черт», подумала она, «один только взгляд на этого Зильбермана – и у меня опять кошмарные сны». Но она была сильнее этого; она знала, что она это вынесет.

Сара заставила свои напряженные мышцы расслабиться. Итак, у нее неожиданная и нежелательная реакция. Но не первый раз в своей жизни она оказывалась застигнутой врасплох. Вообще-то для нее это даже нормально, очень и очень привычно.

«Обожди, Кайл, потерпи. Я еще не сдалась, я не вышла еще из игры».

ГЛАВА ПЯТАЯ

МОНТАНА

Клея внимательно осмотрела приборы; уже почти пора было извлекать образец из печи.

Она надеялась, что эта порция химических веществ, наконец-то, станет настоящим полисплавом и, следовательно, веществом, подходящим для той нанотехнологии, которая сможет превратить ее в Т-1000. «Профессиональной мастерской» являлась эта ее лаборатория, ставшая свидетельницей уже слишком многих неудач.

Надежда, свойственная человеческим эмоциям, заставляла ее продолжать эксперименты уже задолго после того, как та часть ее разума, которая относилась к машине, пришла к выводу, что ее нынешние возможности являлись безнадежно неадекватными для решения поставленных перед нею текущих задач. Даже простое нахождение здесь, среди чистых материалов и форм из стекла, металла и пластика, электрических схем и электропроводки, запахов озона и синтетики… успокаивало ее. Ничего похожего на неупорядоченность человеческих взаимоотношений.

Несмотря на все недостатки этой лаборатории, она несла с собой некоторое ощущение дома и времени, которых она больше никогда не увидит, мира Скайнета.

Ее оборудование и возможности являлись также недостаточными для создания наномашин, которые могли бы освоить, впитать в себя и оживить жидкий металл; но с другой стороны, никакая иная лаборатория на Земле не способна была создавать что-нибудь лучшее. Одного знания, как можно сделать что-нибудь, еще далеко не достаточно в условиях, когда материалов, необходимых для этого, еще не даже существует, или же нет необходимых инструментов, чтобы изготовить другие инструменты. Поэтому она сосредоточилась на более или менее достижимой цели. Ее возможности, в отличие от Скайнета в будущем, были сильно ограничены. Она могла сделать только то, что в ее силах, и только если сильно постарается.

Пора; образец был уже готов. Клея сунула руки в перчатки манипулятора, удаленно перелив металл, смешанный в специальном составе, в другой сосуд, который можно было извлечь из печи для охлаждения на открытом воздухе. На I-950 были темные очки для защиты глаз от слишком яркого блеска раскаленной массы. Она постаралась подавить в себе всплеск надежды, заметив, что она переливается с необходимой степенью плавкости и гладкости.

После извлечения из печи металл начал быстро остывать до серого цвета. Она отложила его в сторону на время, чтобы он достиг комнатной температуры, надеясь, что полученное количество сплава не затвердеет или не станет мешать формированию вязкого сцепляющегося вещества. Предыдущая порция сплава, ею изготовленная, была и оставалась до сих пор жидко-зернистой и рассыпавшейся.

«Но это означает, что я уже близка к успеху», напомнила она себе. «Очень близка». Плотско-человеческая ее часть все еще была этим не удовлетворена, она была расстроена и жаждала какого-то успеха. Иногда ей казалось абсолютно бессмысленным продолжать выполнять свое задание. Иногда она задавалась вопросом, не стоит ли просто самоликвидироваться, оставив разбираться со всей этой фигней маленькую Алиссу.

Она была обеспокоена излишними эмоциями, которые ее терзали. Ни одно из воспоминаний Серены не было сопоставимо с ее надеждами и тревогами, с той степенью их, которые были только у Клеи. Но с другой стороны, Серена была совершенным экземпляром. Даже несмотря на свою неудачу, Серена Бернс являлась именно тем и именно такой (причем в полной мере), какой спроектировал и создал ее Скайнет.

«И тем, чем я», без всякой жалости к самой себе подумала Клея, «похоже, не являюсь».

Клея была еще очень не уверена в том, способна ли была она общаться с людьми и жить в их обществе. Ее уволили с работы в закусочной. Ей было это очень неприятно и тревожно, потому что работу свою она делала отлично; ее картошка фри была самой лучшей, как и ее бургеры. Она никогда не забывала поблагодарить клиентов за то, что они пришли к ним, всегда встречала их с улыбкой и не забывала пожелать им хорошего дня после выполнения каждого заказа. Она никогда не жаловалась, убирая туалеты, моя пол или даже вычищая жироуловитель.

Коллеги Клеи презирали и чуждались ее, а клиенты бросали на нее настороженные взгляды, стараясь не задерживаться у прилавка, получая еду, когда она улыбалась им из-за него. Другие работники говорили, что вид у нее какой-то жуткий и пугающий, а младшие менеджеры спорили между собой, потому что никто из них не хотел работать с ней в свою смену.

В конечном итоге менеджер отпустил ее, утверждая, что у них спад в бизнесе. Он пояснил, что, так как она была последней из нанятых на работу, то, к сожалению, уйти ей придется первой. Он извинился и, казалось, собирался уже в утешение погладить ее по плечу, но потом передумал. Вместо этого он вручил ей чек и пожелал ей всего доброго.

«Я слишком оторвана от людей», решила она в тот момент.

К своему сожалению Клея пришла к выводу, что она в своем поведении была ближе к Терминатору, несмотря на свой более гибкий интеллект. Изучение ею воспоминаний Серены никак не могло заменить ей реальный опыт, тем более что в воспоминаниях Серены I-950 искренне многого не понимала.

Юмора, например, она абсолютно не улавливала. И в то время как Серена легко вращалась среди людей, по сути наслаждаясь общением с ними, Клея просто не любила их. Хотя бы потому, что они сбивали ее с толку.

Порой I-950 обеспокоенно думала, что из-за той спешки, с какой ее хотели сделать взрослой и достаточно зрелой для выполнения задания Серены, между ее нейронами не сформировались какие-то синаптические связи. Как личности они с ее предшественницей не имели ничего общего, а ведь учитывая их идентичный геном, имплантаты и воспоминания, они должны были быть сходными. Например, Клея часто задавалась вопросом, подходит ли она для выполнения задачи, в то время как Серена никогда.

I-950 взглянула на образец и увидела, что он, наконец, остыл достаточно для того, чтобы можно было с ним работать. Она вылила его, с одобрением отметив, что у него имелись гелиевые свойства.

Под пепельной окалиной сверху он представлял собой яркое, сверкающее серебро.

Клея взяла его в руки и, растянув, разделила его на два фрагмента; она надавила на них, и на них отпечатались ее руки. После чего, по мере того, как тепло стало покидать металл, фрагменты стали твердеть.

Со вздохом она бросила их на стол и отвернулась, чтобы прибраться. Один фрагмент закатился под свет настольной лампы, а другой – на край стола.

Пока Клея работала, обдумывая свои замечания на сей счет, на образец стало воздействовать тепло от лампы. Вскоре на одном конце куска, ближайшем к лампе, начала образовываться мягкая точка, и серебристая субстанция устремилась к теплу над собой. Другой образец, наиболее удаленный от тепла, также начал реагировать, одна сторона его стала гладкой и слегка наклонилась, в то время как другая сохраняла отпечаток ее руки.

I-950 повернулась, чтобы поднять два образца и убрать вокруг них, и удивленно заморгала от увиденного.

«Ого», подумала она, «это что-то новенькое».

Она взяла в руки оба куска и стала с ними экспериментировать. Вещество обладало замечательными свойствами. Ему можно было придать определенную форму, прямо как мокрой глине, после чего оно сохраняло приблизительно именно такую форму, в то же время реагируя на тепло и холод. На нем можно было оставлять отпечатки, и в него можно было вставлять предметы, и они оставались там до тех пор, пока над этим участком не проходило тепло и не уничтожало отпечатки.

Она стремилась получить совсем не это, однако найденное ею вещество обладало огромным потенциалом. Ее первой мыслью было, что оно пригодится именно в этом своем качестве, вот как сейчас, в качестве материала для искусства. Оно было привлекательным само по себе, как таковое, и его податливость и пластичность делали его просто прирожденным материалом для архитектурных украшений и скульптуры.

«Это вещество может послужить мне пропуском в Кибердайн», подумала она. Правда, они вроде бы больше не занимались проектом «Скайнет». Но кто-то же этим занимался, и при помощи таких контактов люди из Кибердайна могут свести их вместе.

Она стала искать Интернете подходящий арт-проект. Что-нибудь громкое, что-нибудь такое, где художник будет рад появлению новых, высокотехнологичных материалов.

ЛОС-АНДЖЕЛЕС, СЕНТЯБРЬ

Озадаченный Джордан изучал короткое электронное письмо. Он читал свою электронную почту, делая это для того, чтобы почувствовать себя немного как дома — чего он не чувствовал, обитая в анонимной меблированной квартире, в которой сейчас жил.

«Приятное известие для вас! Ваш дополнительный бонус – острая южноамериканская вяленая говядина – уже в пути! Ваш товар должен прибыть уже через неделю!»

Имя отправителя не было ему знакомо; и определенно это был не Дитер, и он абсолютно точно никогда не заказывал вяленую говядину через Интернет. Не говоря уже об острой южноамериканской.

«Какого черта, что все это означает?», недоумевал он. Может это письмо являться каким-нибудь зашифрованным посланием от Джона или фон Россбаха? Вообще-то это немного похоже на Джона. Или, может быть, ему просто казалось, что это похоже на семнадцатилетнего юнца, если бы тому захотелось послать какое-нибудь зашифрованное сообщение. Правда, следует признать, что его знакомство с Джоном было довольно кратковременным, однако он вообще-то не был похож на людей того типа, которые любят всяческие загадки и таинственность.

«Фон Россбах?», задался он вопросом. Это возможно. Эти типы из «Сектора» – из числа тех людей, кто вполне мог шифровать свои списки покупок. И кроме того, именно Дитер придумал этот трюк со сводками погоды.

А, ладно, без разницы. Он решил отнестись к этому сообщению так, что возможны оба варианта. Сначала Джордан напечатал ответ по обратному адресу, заявив, что он вернет им посылку с острой вяленой говядиной невскрытой, потому что он у них ничего не заказывал. «А потом я начну дожидаться появления здоровенного мужика и подростка примерно через неделю».

Кликнув по завершении, он отправил письмо, а потом с огорчением вздохнул. Он надеялся получить вести от самих Джона или Дитера лично — а не от замаскированных под какую-нибудь компанию вяленого мяса. У него для них были хорошие новости.

Сара проходила курс лечения в Пескадеро и самыми ускоренными темпами уже выздоравливала. Доктор Рэй каким-то чудом сумел перевести ее в реабилитационный центр «Энсинас», у которого была очень хорошая репутация. Ее куратором там был никто иной, как бывший врач Сары, тот самый Зильберман, и он утверждал, что она может покинуть это заведение уже менее чем через два месяца. Абсолютно законно! Положение, в котором Сара оказывалась за последние семнадцать лет так редко, а Джон, возможно, никогда еще в своей жизни.

Джордан покачал головой. Подумать только, ведь она сможет отправиться домой уже через полтора года после того, как взорвала Кибердайн. «И кто бы мог вообразить себе еще полтора года назад, что я буду считать, что это хорошо?»

ПОМЕСТЬЕ ФОН РОССБАХА,

ПАРАГВАЙ, СЕНТЯБРЬ

Дитер сделал еще одну отметку на карте Мексики и посмотрел на Джона, который развалился в кожаном кресле и казался задумчивым. Большая пробковая доска для объявлений была одной из тех первых вещей, которые он установил в своем кабинете, решив его обновить, сразу же после того, как купил это ранчо, и она идеально подходила для размещения на ней больших карт. Они были самыми современными, основанными на снимках коммерческих спутников, и очень точными.

«Я думаю, это всё, что касается Мексики, Южной и Центральной Америки», сказал Джон. «По крайней мере, те, о которых мне известно. Мама, наверное, могла бы тебе показать гораздо больше».

Он поморщился. «Был какой-то склад оружия у Сьюдад-дель-Эсте, но мама обещала его Виктору Гриего, поэтому он о нем и не донес тебе на нас».

«Но он это сделал», пророкотал Дитер, постучав ручкой по карте. «Так что давай включим и его. Если ему это не понравится, он всегда может пожаловаться в полицию».

Джон фыркнул и назвал ему координаты. «Хотя там в основном только всякий хлам.

Может, нам нужно иметь добавочную карту, на случай, если мы окажемся в отчаянном положении». Казалось, он задумался, а Дитер тем временем кивнул и сделал пометку на карте. «В США. Но я не уверен», продолжал он. «Я был тогда совсем маленьким, а через некоторое время я… меня это как бы уже перестало интересовать. Понимаешь, о чем я?»

Дитер посмотрел на своего юного друга. «Ты имеешь в виду то время, когда ты считал, что твоя мать сумасшедшая», сказал он.

«Да», признался Джон.

«Мы вытащим ее оттуда, Джон. И уже скоро, я обещаю».

Поморщившись, юноша выпрямился в кресле. «Если я чему-то и научился в жизни, Дитер, то это не давать обещания, которые не можешь сдержать». Он посмотрел на него исподлобья. «И у нас нет оснований полагать, что это можно будет сделать. Этот перевод на общий режим, о котором тебе говорил Джордан? Он может быть просто ловушкой». Он покачал головой, его губы растянулись в кривой ухмылке. «Такого рода фигню они вполне могут подстроить».

Фон Россбах пренебрежительно махнул огромной своей рукой. «Могут. Но с учетом всего того, что произошло с твоей мамой во время «ухода» за ней в Пескадеро, они могут просто пытаться избежать судебной тяжбы».

«Ладно, будь по-твоему». Джон не мог скрыть своего сомнения, почему-то он чувствовал в этом какую-то подставу, но зацикливаться на ней было бесполезно. Он сменил тему, усмехнувшись. «Думаешь, Джордан додумается принести эту вяленую говядину маме?», спросил он. «Она ее просто обожает».

«Вполне», беззлобно сказал Дитер. Джону тяжело было оттого, что он не мог сделать даже самые обычные вещи, когда в больнице находился его любимый человек, а он не в силах ничего сделать — например, послать цветы или открытки. «Джордан очень смышленый, и нетрудно будет установить связь».

Юноша кивнул, его лицо немного покраснело. Ему явно не хотелось, чтобы его считали сентиментальным.

«В любом случае», сказал Джон, кивнув на карту, «я могу говорить только о состоянии тайников, которые у нас имелись в Парагвае. Мы проверяли их каждый год, раз в году или около того, чтобы убедиться, что с ними все в порядке. В основном из-за уже сложившейся практики». Он пожал плечами. «Думаю, старые привычки изжить трудно».

«Вот почему вы оба и живы», заметил Дитер. Он постучал по карте ручкой. «Нам понадобится гораздо больше, чем здесь есть».

Джон посмотрел ему в глаза. «Я знаю», ответил он.

Дитер задумался, что могли означать такой взгляд и такой тон. Он решил подождать, пока Джона не заговорит. Но затем в нетерпении он спросил: «И?»

«И мне интересно, готов ли ты это воспринять практически».

Фон Россбах завращал руками в жесте, мол, скажи яснее. Губы Джона на мгновение сжались, а затем он выпалил: «Наркотики». Дитер бросил ручку на стол и отвернулся, откинувшись на спинку кресла. «Это одно из того, с чем я боролся большую часть своей жизни, Джон». Пожав плечами, Джон развел руками: «Но не тяжелые наркотики; эти парни просто сумасшедшие. Я говорю о марихуане».

«Они все сумасшедшие!», прервал его Дитер. «Такое с людьми делают миллионы черных долларов. Не говоря уже о том, что это незаконно, это еще и неправильно».

«А откуда, ты думаешь, у мамы все эти схроны, которые мы отмечали на карте весь день? За счет работы в детском саду? Или за счет того, что она содержала прачечную? Занималась гаданием? Она первой напомнила бы тебе, Дитер, что большинство людей уже мертвы. Они просто еще этого не знают».

«Невозможно творить добро из плохого. Уж это я точно знаю», сказал фон Россбах. Он начал злиться, и понапрасну. «Не хочу больше это обсуждать».

«Замечательно», сказал Джон, вставая. «Если сможешь придумать какой-нибудь способ получше, я более чем готов его принять». Он покачал головой. «Мне тоже никогда это не нравилось. Но это самый быстрый способ, который я только могу себе представить, а у нас время на исходе».

Дитер поднял руку, останавливая его, а Джон поднял свою и пожал плечами, сдаваясь.

«Я есть хочу», сказал он. «Думаю, пойду найду Мариетту, насчет чего-нибудь поесть».

Фон Россбах взглянул на часы. «Удачи», сказал он. «Через несколько минут уже обед. Ты же знаешь, что она не даст тебе испортить аппетит».

«Не думаю, что вообще возможно испортить мне аппетит, по крайней мере, не едой», сказал Джон. «Мама говорит, что я бездонная бочка, сколько ни ем – не толстею».

Дитер остался сидеть, думая о том, что сказал ему Джон, после того как мальчик ушел. Он взял в руки карту и стал смотреть на многочисленные кружки, обозначающие тайники с оружием и запасами еды.

Да, он читал материалы на нее; он знал, что Сара была далеко не пионеркой-скаутом все эти годы, которые она провела с этими дикарями. И все же…

«Наркотики», подумал он с отвращением. Он не мог — он не хотел впутываться в это.

Бросив карту на стол, он откинулся в кресле, сложив руки на затылке. Ну, если им понадобятся деньги, то он богат. «И если Судный день реален, а кажется, что это так и есть, тогда мои деньги после него ничего хорошего мне все равно не дадут».

И поэтому. Он вложит свое большое личное состояние в дело. И он знал довольно много богатых чудаков, которых он тоже сможет к этому подключить.

Тем временем он начнет искать торговцев оружием. Не крупных, по крайней мере для начала; ему не хотелось подпасть под внимание «Сектора». Пока нет. Но это будет означать поездку в США.

«Может, нам удастся заскочить в Пескадеро и неожиданно появиться перед Сарой, пока мы будем находиться там».

Он провел несколько приятных мгновений, представив себе ее лицо, когда она увидит его там. Затем он вздохнул. Нет. Учитывая ее перевод на общий режим изоляции, были все шансы, что ее все равно выпустят уже через несколько месяцев; вмешиваться в этот процесс было бы неразумно.

Мариэтта ударила в обеденный гонг, и он встал. «Интересно, сумел ли Джон выклянчить у нее какую-нибудь еду», подумал он.

МОНТАНА

Клея улыбнулась, прочитав электронное письмо от Владимира Хилла, художника, которого комитет избрал для создания скульптура на площади перед Линкольн-центром в Нью-Йорке. Во главе комитета случайно оказалась некая миссис Роджер Колвин, которая недавно только вышла замуж за гендиректора Кибердайна, который, так уж вышло, спонсировал создание этой скульптуры.

Владимир был в восторге от нового материала. Он вдохновил его на сотню новых эскизных проектов, писал он, да так, что он не успевал даже все их изложить на бумаге.

«В самом деле?», подумала Клея, впечатленная этим. «Как жаль, что он настолько канцерогенен».

Материал полностью изменил его идеи насчет проекта у Линкольн-центра, продолжал Хилл.

Он запросил даже специального заседания комитета и показал им и сам этот материал, и проект, им созданный. Они тоже все были в восторге. Им чрезвычайно понравился новый проект и новый материал.

Им всем захотелось с ней познакомиться, писал он, поэтому ее пригласят на торжественное открытие. Мужу миссис Колвин особенно хотелось с ней встретиться.

«Йессс!», сказала Клея, победно сжимая кулак. Скайнет был бы доволен. Если только Скайнет существовал. Но теперь она твердо встала на путь, который приведет ее к давно утраченному неведомому ее создателю. Она начала возвращение домой.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

РЕАБИЛИТАЦИОННЫЙ ЦЕНТР «ЭНСИНАС», ОКТЯБРЬ

После пребывания всего лишь в течение семи месяцев под строгим режимом максимальной изоляции Сара была переведена в крыло общего режима Пескадеро. Она пробыла там еще шесть месяцев, после чего доктор Рэй получил разрешение перевести ее в реабилитационный центр. Здесь было сравнительно мило. Ночью никто не кричал. Кроме ее самой, конечно. Не было резких запахов вони, иногда прорывавших в палаты. Место это было, конечно, затрапезное, но в некотором смысле даже комфортное, что-то вроде пансионата для бедных, но порядочных клиентов, заметно отличавшееся от атмосферы антисептиков и отчаянной безнадёги насильственной камеры. И пациенты были гораздо безопаснее для окружающих.

За исключением, возможно, лишь ее самой, естественно. Сара с удовольствием думала, что она становилась с каждой минутой все опаснее. Было приятно снова ходить, не чувствуя боли, хотя она все же еще ощущала определенные внутренние подергивания в животе, что там что-то тянет, но это могло сигнализировать также о сращивании и заживлении. Особенно когда она напряженно тренировалась, а она это делала, стараясь вернуть себя в боевую форму.

Она была в отличной физической форме даже на строгом режиме, пока эта сумасшедшая сучка Таня не пробила ей артерию во время нападения, в котором она, к счастью, выжила. Нападение отбросило ее назад физически, но позволило ей завоевать к себе сочувствие, благодаря чему ее перевели на режим минимальной изоляции.

К сожалению, там у нее обнаружилось неприятное и даже опасное проявление желтухи, из-за чего она еще чувствовала себя слабой. Лучше мест, чем больницы, чтобы подхватить какую-нибудь заразу, не найдешь. Посредством своей физической слабости и недомогания и красноречивости Рэя она оказалась как раз там, где хотела – но никогда не ожидала – оказаться.

Шокированная тем, что вновь столкнулась с доктором Зильберманом, Сара затем погрузилась в обыденную жизнь этого заведения. Но она все еще до сих пор поражалась тому, как сильно она расстроилась, неожиданно столкнувшись с ним лицом к лицу. Это и понятно, те дни, когда она находилась под его надзором, нельзя назвать самыми светлыми в ее жизни.

И она была рада тому, что последние две недели она была предоставлена лишь ??доктору Рэю и препаратам, которые она принимала. Сара понимала, что в конечном итоге ей все-таки придется столкнуться с по-настоящему хорошим доктором и со сложным комплексом заморочек, связанным с эмоциями, которые он у нее вызовет, но пока еще этого не было. «Пожалуйста, Боже, пока не надо».

И по-прежнему, после стольких недель, проведенных на больничной койке, равно как после длительной физио-и психотерапии, все это ей более чем наскучило, это ей надоело. Ей не хватало Джона, и она постоянно думала о нем. Но благодаря Дитеру – которого ей тоже не хватало, до такой степени, что она чувствовала себя одинокой, – Сара за него не боялась. Уголок ее рта чуть приподнялся, и она сказала себе, что должна быть даже благодарна за то, что ей сейчас скучно. Это было нечто вроде отдыха.

Она также обнаружила, что постепенно пристрастилась к телевизору. Это нельзя было объяснить контентом; Сара была убеждена, что телевидение оказывало определенное снотворное воздействие на мозг. Но все, что способствовало ее успокоению, утешению и даже хотя бы частичному развлечению, до тех пор, пока она об этом не забывала, являлось тем средством, которое она с удовольствием использовала.

Сара вошла в общий зал, обнаружив там медсестру, переключавшую каналы, и плюхнулась на один из потертых диванов.

«Народ, вот очень важная программа», сказала женщина. «Уверена, вам она очень понравится». Затем она тоже села.

Чуть приподняв бровь, увидев это, Сара откинулась на спинку дивана и скрестила ноги. Медсестры обычно не смотрели телевизор вместе с пациентами. Вероятно, эта медсестра должна была работать, в противном случае она сидела бы в сестринской и смотрела бы маленький портативный телевизор, который у них там имелся.

«Может, это будет интересно», подумала Сара.

ОКЛАХОМА-СИТИ, ШТАТ ОКЛАХОМА

Рон Лабейн смотрел из-за кулис, как Тони разогревал для него толпу. Для этого многого не требовалось, все и так уже были возбуждены, присутствуя здесь, на презентации нового шоу. Новый телеканал движения Новых Луддитов работал очень неплохо, несмотря на то, что показывал в основном сюжеты о природе, новости и ток-шоу экологической тематики. Но именно его ТВ-шоу, как ожидалось, должно было привлечь аудиторию, по крайней мере, в три миллиона человек, а, возможно, и более, и двести человек из них находились сейчас прямо здесь, в студии. Здесь было жарко, от освещения, и пахло озоном, потом и макияжем.

Он серьезно подумывал перевести работу в Калифорнию, где у них были лучшие условия и более подготовленный персонал. Но после некоторых размышлений он передумал и выбрал Оклахома-Сити. Сейчас он хотел сделать заявление о том, что Новые Луддиты были именно такими – новыми. Не частью истеблишмента, не толпой, нанятой старой финансовой аристократией, никем не купленной карманной тусовкой. В наши дни размещение общенационального шоу вдали от обоих побережий походило на провозглашение независимости. Такое решение уже само по себе их выделяло.

Рон следил за тем, как над улыбающейся, машущей руками и аплодирующей аудиторией перемещаются камеры; музыка была вдохновляющей, но в то же время в подходящем ритме, и пока он следил за происходящим, зрители начали в ритм хлопать в ладоши и раскачиваться, сидя на своих местах, пока весь зал не пришел в движение.

«Главное улучить нужный момент», подумал он и выбежал на сцену, подняв руки и тоже начав хлопать в такт с ними. Публика пришла в неистовство. Шоу «Новый день» в первую очередь являлось ток-шоу с небольшим вбросом музыки для подогрева. Так уж получилось, что певцы и музыканты, которых они выбрали для презентации, были именно теми, которых выбрал сам Рон.

Он был человеком удачливым. Ведь всегда существовала преданная ему молодежь с талантами, способная зажигать, но это еще не означает, что публика ее примет. Найти талантливых юнцов, которые были согласны с философией Лабейна, и сделать их с их музыкой привлекательными для миллионной аудитории – это просто чудо. Чудо, которое ему удавалось совершать теперь уже четыре раза.

Он пошутил, что уже начинал подозревать, что занялся не тем бизнесом.

Постепенно, после еще нескольких шуток, Рон приступил непосредственно к своему выступлению, приняв тот интимный, практически родственный тон, который, как показывали опросы, его аудитория воспринимала лучше всего.

«Вы знаете наверное», начал Рон, «что в связи с этими сбоями в электроэнергии в Калифорнии, люди стали говорить, что мы должны пересмотреть свое отношение к ядерной энергетике». Он постепенно, шаг за шагом, стал вводить их в курс дела, отметив, что можно использовать другие ресурсы, действовать на основе иных планов. «Вопрос лишь в том, что никто не хочет вкладывать деньги в эти, иные альтернативы, так как всех нас убедили в необходимости строительства новых АЭС. И что бы они все ни говорили, атомная энергия не является чистой, и она небезопасна. А теперь еще президент хочет дать им неограниченную защиту от ответственности. И что, вы чувствуете себя в безопасности?»

Вообще-то у Рона на сегодняшнем шоу был приглашенный гость, придерживавшийся иной точки зрения, и у этого парня имелась неплохая аргументация. У него, кроме того, имелся характер, и склонность принимать все близко к сердцу, иногда даже лично, и Рон собирался это использовать. В конце концов, поговорка «В хозяйстве все пригодится» была одним из девизов Новых Луддитов.

Он прервался на рекламу, пообещав грандиозное шоу, когда они вернутся в эфир. После чего настал черед голоса диктора, расписывавшего достоинства экологически чистой номенклатуры чистящих средств. Рон прошелся по сцене и занял свое место за столом, улыбаясь своей аудитории. Он чувствовал, что всё пройдет замечательно.

МОНТАНА

Клея выключила звук на время рекламы и задумалась о том, что она увидела по ТВ. Рон Лабейн являлся одним из проектов Серены, который Клея восприняла от нее в качестве наследства с некоторым энтузиазмом. Она видела в этом определенный потенциал, способный сбить с толку и разделить людей, которым ее предшественница в полной мере не воспользовалась. Что может быть лучше, в целях максимального ослабления человечества, чтобы в Судный день выжило как можно меньше людей, которых можно было бы использовать против внезапного и стремительного натиска машин-убийц, чем поощрять фобию к технике?

Лабейн сделал ядерную энергетику вопросом дня в своей программной речи на открытии этого шоу. Это была довольно эмоциональная проблема для людей – особенно для американцев, по целому ряду причин.

Они постоянно боролись против открытия этих АЭС с высокой степенью выработки.

Что, разумеется, было в интересах Скайнета. Помешать зависимым от энергетики людям получать всю ту электроэнергию, которая им нужна, означает тонко дестабилизировать весь ход вещей. Это внесет раздор, даже в среде богатых и могущественных, и это сведет с ума работяг.

Что касается их вполне обоснованного страха перед ядерными отходами, то на сей счет уже была организована авария.

Частью своего разума по-прежнему следя за программой, Клея связалась со своим Т-101. Его глазами она увидела, что грузовик, который он угнал, двигался за колонной машин, перевозивших некоторое количество ядерных отходов Западного побережья на их юго-западную свалку.

Она взглянула на изображение в телевизоре в верхнем углу своего экрана. Но сначала она решила подождать, пока не закончится программа Рона. Ей показалось, что нужно отдать ей дань вежливости.

НЬЮ-МЕКСИКО

Терминатор удерживал точное расстояние между собой и машиной перед ним: ровно сто пятьдесят метров. Огромную еврофуру без спецзнаков, перевозившую специализированный грузовой контейнер, сопровождали два фургона, также без спецзнаков. Все делалось очень скрытно. Если бы им не было известно точно, что именно нужно искать, им никогда не удалось бы найти именно этот конкретный грузовик.

Т-101 взглянул на труп, лежавший рядом с ним. Он влез в кабину грузовика, перевозившего пропан, на стоянке грузовых машин и подождал, пока не вернется его водитель. Когда он вернулся, Т-101 сломал ему шею еще даже до того, как тот его заметил. Вскоре I-950 даст Т-101 сигнал рвануться вперед, и это тело понадобится, чтобы заменить робота, когда следователи будут копаться в обломках.

Вот сейчас, давай!, отправила ему сообщение Инфильтратор.

Терминатор вдавил ботинком газ до упора и помчался к грузовику впереди себя. Фургон, сопровождавший фуру для транспортировки отходов, попытался было опередить грузовик с пропаном, но Терминатор просчитал ситуацию и угол удара, сманеврировав и ударив фургон точно в то место, которое позволило отшвырнуть его в сторону с дороги, фургон завертелся и врезался в первое же из немногочисленных зданий, которые стали появляться по краям дороги. Он исчез внутри этой хрупкой постройки, взорвавшись разлетающимися во все стороны осколками стекол.

Расчистив себе путь, Терминатор поравнялся с фурой с отходами, затем, свернув, выехал на дальнюю полосу, так, чтобы направить грузовик с пропаном точно в центр фуры и врезался со скоростью восемьдесят миль в час, сбив фуру набок со скрежетом металла о мостовую. Грузовик с пропаном залетел на фуру, а затем медленно рухнул на бок, но не взорвался.

Терминатор выскочил из кабины на улицу уже через несколько секунд, в руках он держал гранатомет. Пока фургон, ехавший впереди, дал задний ход, он быстро прицелился и выстрелил. Грузовик с пропаном взорвался пурпурным пламенем, этим взрывом фургон подняло, словно сухой листик, и отшвырнуло его примерно на тысячу [так в тексте!] метров, этим же взрывом сорвало и выжгло каждый дюйм плоти, покрывавшей скелет Терминатора спереди, оставив лишь тлеющие кусочки у него на спине. Т-101 мгновенно отключился.

Когда он пришел в себя, горящие обломки все еще падали, а здания, стоявшие вдоль шоссе, были просто сметены взрывом с лица земли во всей округе. Его внутренние мониторы сообщили об очень высоком уровне радиоактивного загрязнения.

Задание выполнено, отправил он сообщение.

Доложи обстановку, ответила запросом I-950.

Внешняя оболочка серьезно повреждена, вторичных повреждений нет, определенное радиоактивное загрязнение

«Хорошо», думала Клея, «возвращайся в свою ванну». Все загрязнение, которое он там подхватит, в основном сойдет с него по пути.

Возвращайся на базу. Осторожно и незаметно

Вас понял

Он осмотрелся вокруг. Вдалеке он увидел дом, не поврежденный взрывом. Из него выбежали люди, поглазеть на пожар. Где есть люди, там будет и транспорт. Он направился к ним.

ОКЛАХОМА-СИТИ, ОКЛАХОМА

Рон дал несколько последних советов по энергосбережению и пожелал спокойной ночи, когда на сцену прорвался Тони. На долю секунды он подумал, что тот ошибся по времени и поставил их обоих в дурацкое положение зависшей в эфире немой сцены. По аудитории пронесся приглушенный шум и ропот.

Но затем Тони сунул ему в руки листок с новостным сообщением и сказал: «Авария. Кажется. Какой-то мудак на грузовике с пропаном врезался в фуру, перевозившую ядерные отходы посреди небольшого городка в Нью-Мексико. Все новости оттуда блокируются. По всей видимости, весь штат».

Рон повернулся к аудитории и захлопал в ладоши. Когда все успокоились и затихли, он сказал: «Дамы и господа, у меня ужасная новость».

Он прочел им это сообщение, держа его в руке, просто голые факты, без прикрас и излишних добавлений. «Мне сказали, что вся информация по поводу этого инцидента блокируется, а это означает, что на протяжении некоторого времени это все, что нам об этом пока известно. И мне бы хотелось, чтобы все мы сейчас склонили головы вместе со мной и помолились бы за жителей Нью-Мексико». После минуты молчания он поднял голову и торжественно на них посмотрел.

«А теперь давайте все будем сохранять спокойствие», сказал он. «Вскоре мы узнаем об этом больше. Но когда вы вернетесь домой, мне бы хотелось, чтобы вы написали своему конгрессмену о том, что мы больше не желаем никаких аварий, подобных этой».

Люди восторженно зааплодировали, поднявшись с мест и энергично хлопая, что говорило об их гневе и ужасе. А потом будто кто-то щелкнул выключателем, и они перестали хлопать и стали покидать зал, переговариваясь друг с другом.

Рон смотрел, как они уходят, и грудь ему жгло семя гнева. Ведь это могло произойти в начале шоу и все испортить.

Но с другой стороны, так как они уже закончили шоу, этот небольшой инцидент лишь прекрасным образом подтвердил и проиллюстрировал то, что он говорил. Ему нужно будет связаться со своим пресс-секретарем по поводу этого. Он выступит с заявлением, подчеркнет, что во время его шоу говорилось об опасности ядерной энергетики, как раз перед тем, как появилась эта новость.

Рон довольно ухмыльнулся; нет ничего лучше, чем иметь возможность сказать: «Видите, я же вам говорил!»

РЕАБИЛИТАЦИОННЫЙ ЦЕНТР «ЭНСИНАС»

Шоу закончилось, и для откровенной пропаганды это было не так уж и плохо. Когда пошли уже титры, кто-то выбежал из-за кулис на сцену. Сара встала, подумав, что в этом ничего такого нет, кроме того, что у Новых Луддитов не было профессионалов высшей пробы, способных вести их программы. Медсестра переключилась на другой канал, где ведущая новостей объявила, что какой-то бензовоз врезался в огромную фуру с ядерными отходами.

«О Боже!», подумала она.

Ведущая далее сказала, что радиационный фон вплоть до самого Альбукерке подскочил более чем на 700 процентов…

«Не думаю, что вообще такое возможно!», подумала Сара. «Эти контейнеры специально так сконструированы, чтобы выдержать что угодно, практически все, вплоть до прямого попадания бомбы». На взрыв которой пропановый баллон был очень сильно похож. «Может, просто во мне говорят мои дурацкие неприятные предчувствия, но случившееся выглядит преднамеренным».

Ведущая новостей сказала, что изучается версия возможного террористического акта.

«Приятно осознавать, что не только я так считаю, в кои-то веки и на удивление», подумала Сара. У параноиков существуют и реальные враги.

МОНТАНА

Клея улыбнулась. Выбор ею времени оказался просто превосходным. Она нашла слабое место, воспользовалась им – и вот, вуаля! На улицах паника. Или же она началась после того, как было обнаружено ее сообщение в сети.

Теперь об этом будут трепаться несколько недель, возможно, месяцев, и тратить огромные деньги на то, чтобы изучить вопрос и исправить проблему. Вряд ли понимая, что, несмотря на все их самые искренние усилия, она просто сделает это снова.

Вообще-то, на следующий раз, подумала она, она устроит разлив нефти. Клея уже изучила возможность взлома и подключения к закрытой компьютерной системе корабля с помощью спутника. Если это окажется возможным, то она собиралась попытаться выбрать такое время для этой аварии, чтобы какое-нибудь чрезвычайно популярное место оказалось бы загрязнено самым ужасным образом, причем так, чтобы это оказалось максимально для нее «фотогеничным».

Желательно где-нибудь, где есть выдры. Умирающие выдры просто бесят и сводят людей с ума.

Некоторое время она подумывала о том, чтобы за нее это сделал Терминатор, но лучше было сделать это дистанционно, насколько позволяли возможности. Нефтяным компаниям было бы намного, намного труднее это объяснить, если у них не будет удобного козла отпущения, например, какого-нибудь таинственно пропавшего сотрудника.

«И полетят головы», подумала она. Какая очаровательная картина. Она начала понимать, почему Серена находила такое удовольствие в своей работе.

Клея была занята подготовкой к отъезду из Монтаны в Нью-Йорк. Она активизировала производство Терминаторов Т-101, воспользовавшись последними микрочипами, оставленными ей Сереной, и уделив этой усиленной работе дополнительное время, самостоятельно создавая почти точные копии.

К счастью, она обнаружила, что микролитография – это довольно успокаивающее хобби. Потребуются годы экспериментов, прежде чем у нее появятся подходящие материалы для изготовления настоящего чипа, но те из них, которые она смогла собрать на скорую руку, по своей эффективности составляли 97,3 процента от настоящих, так что для временного их использования они должны были работать более или менее удовлетворительно.

Ее план заключался в том, чтобы ввести Терминатора, внедренного в качестве ее родственника и опекуна, в режим отключения, и заявить, что ее «дядя» умер. Затем, когда его похоронят, она поедет в Нью-Йорк, где встретится с гендиректором Кибердайна и получит у него работу, которая в конечном итоге выведет ее на связь со Скайнетом. Всякий, кто станет проверять ее прошлое и происхождение, обнаружит лишь пустой небольшой дом и единственного родственника, похороненного на внеконфессиональном кладбище ближайшего города.

Незадолго до похорон и отъезда Клеи Алисса и Терминаторы переедут на новое место жительства в штате Юта. Ее похороненный «дядя» вновь перейдет в активный режим по истечении заранее определенного срока и присоединится к ним там же; отправившись туда ночью, так как его обшивка в виде человеческой плоти, вероятно, отомрет после похорон, и ее нужно будет заменить на новой базе.

После того, как она заметет следы, как надо, а оборудование и запчасти будут надежно спрятаны на новом месте, у нее освободятся руки для выполнения своих функций, а Алисса тем временем будет расти более нормальным, и, несомненно, гораздо более безопасным образом, чем это было позволено самой Клее. Одновременно ее маленькой «сестре» можно будет подыскать человеческий инкубатор. У нее просто не будет времени сделать это самой.

Она подумала, что все идет просто невероятно хорошо, когда в лабораторию к ней зашла Алисса. «Где Сара Коннор?», спросила ее неестественно серьезная маленькая девочка.

«Где ее сын, Джон, и их союзник, фон Россбах?»

Клея оторвала взгляд от своего рабочего месте, пораженная этим. Компьютерная часть ее мозга отправляла ей все более настойчивые напоминания об этом, но она от них уклонялась, отодвигая их в сторону и едва обращая на них внимания. Правда, она была занята, в равной мере было столь же верно и то, что ее проекты были важны, и в списке основных задач своей миссии Серена ставила Сару Коннор самой последней в числе прочих приоритетов, однако игнорировать что-нибудь только потому, что это было неприятно, являлось чем-то… человеческим. I-950 ощутила такую волну отвращения к самой себе, что ее компьютер наполнил всю ее систему гормонами поднятия настроения.

«Не знаю», ответила она. Клея почувствовала, как кровь хлынула ей в лицо, свойственный только людям признак стыда, который ее компьютерная часть, видимо, решила не подавлять.

Сара Коннор содержалась под стражей в психушке, когда она в последний раз ее проверяла. Джон Коннор и его друг исчезли. У нее не было ни малейшего представления о нынешнем их местонахождении.

«Ты знаешь это?», спросила Клея.

«Да», сказала Алисса. «И нет».

«Это же нонсенс», сказала Клея. «Либо ты знаешь, либо нет. Если знаешь, то скажи мне; если не знаешь, тогда выясни. В любом случае, не мешай мне и не трать мое время, у меня очень много работы». Ее младшая сестра могла быть весьма надоедливой, когда ей хотелось такой быть.

«Сара Коннор находится в реабилитационном центре в Лос-Анджелесе», сказала Алисса, словно зачитывая справку.

«Где-где?»

«Это заведения, где содержатся заключенные психиатрических лечебниц или тюрем, там они находятся перед тем, как их выпускают на свободу, возвращая обратно в общество». Алисса сделала паузу. «Там нет абсолютно никакой охраны. Пациентам доверяют лишь на слово, что они будут подчиняться правилам центра, уходить и возвращаться под честное слово. Мне нужно объяснять, что такое «система под честное слово»?»

«Нет, я знаю, что это такое. А как насчет Джона Коннора?», спросила Клея.

Алисса поджала губы и подняла брови в раздражающей манере вышестоящего руководителя.

«Перехвачены переговоры служанок фон Россбаха со своими родственниками. Они с Коннором вернулись одни. Но теперь они снова пропали, и где они, никто не знает».

Клея почувствовала, будто тело ее пронзила острая молния страха, сопровождавшаяся вполне здоровой злостью.

«И когда ты собиралась поделиться со мной этой информацией?», спросила она. «И что, во всяком случае, ты сделала, чтобы изменить эту ситуацию?»

«Я собиралась сообщить тебе об этом сразу же, как только мне удалось подтвердить информацию о том, что фон Россбаха и Коннора в поместье уже нет. Что я и сделала. И естественно, я не стала предпринимать против них никаких действий, предварительно не посоветовавшись с тобой. У меня есть на сей счет предложения».

Клея поощрила ее жестом.

«Мы могли бы отправить к Саре Коннор Терминатора», предложила Алисса. «Хотя учитывая нашу практику работы за последнее время, к настоящему моменту, я неохотно прибегла бы к такому ресурсу, без крайней необходимости».

«Резонно», пришлось уступить Клее.

Алисса продолжала: «Думаю, можно с уверенностью предположить, что фон Россбах и Джон Коннор в настоящее время находятся на пути в Соединенные Штаты. Вероятно, с намерением освободить Сару Коннор. Также они наверняка будут искать союзников. Логика подсказывает, что они им будут очень нужны».

«Как и нам», призналась Клея. Вот по этой-то причине они и поддерживали Новых Луддитов и их еще более фанатичных собратьев. Хотя термины «одураченные» и «марионетки» подходили бы здесь намного точнее слова «союзники».

Алисса пропустила мимо ушей это замечание. «Я подключилась к камерам наблюдения всех таможенно-пропускных пунктов Соединенных Штатов», сказала она. «И приказала Терминатору следить за ними круглосуточно».

Клея кивнула. «Отлично», сказала она. «Думаю, что соглашусь с тобой также и по поводу отправки Терминатора к Саре Коннор. Пожалуй, только для того, чтобы наблюдать и докладывать. Если там объявятся ее сынок и союзничек, можно будет попытаться накрыть их всех там сразу».

«Было бы лучше, если бы наблюдать туда послали меня», предложила Алисса. «Ребенок – для них это будет неожиданно».

Идея эта несла с собой самые широкие открывающиеся возможности, вынуждена была признать Клея, и ей хотелось бы воспользоваться предложением своей младшей сестры, но…

Покачав головой, Клея сказала: «Нет. Ты слишком уязвима и слишком ценна. Заменить тебя пока еще некому».

Алисса ничего не сказала, но Клея чуть ли не услышала, как та подумала, что в том, что им не хватает I-950 для распределения этой работы между ними, то это, конечно, не ее вина.

Нахмурившись, Клея огрызнулась: «Я работаю изо всех сил, стараюсь делать все как можно быстрее. И сейчас не время начать выращивать еще одну 950. Хотелось бы надеяться, что мои усилия обеспечат тебе большим количеством свободного времени, освободив от этих вопросов».

Проблема заключалась в том, что Клея сама ощущала, что ее усилия являлись недостаточными и неполноценными. Внутреннее ощущение говорило ей, что в иных, лучших обстоятельствах ее бы отстранили и уничтожили во имя недопущения дорогостоящих ошибок. Но в данный момент, здесь и сейчас, она являлась лучшей из имевшихся в наличии.

Но нет, это было не совсем так. Алисса была лучшим Инфильтратором. Клее хотелось бы, что она осмелилась ее использовать. Клея долгим взглядом посмотрела на свою сестру. А затем сделала глубокий вдох и погрузилась в рассуждения:

«Боюсь, что в спешке, из-за стремления как можно скорее довести меня до зрелости, возникли какие-то ошибки и неполадки. И все же эта зрелость по-прежнему является ценным ресурсом, и поэтому я пока должна оставаться лидером. И я полагаюсь на тебя, что ты будешь указывать мне на оплошности и промахи, такие, как этот. Если ты будешь и дальше продолжать это делать, тогда у нас все будет в порядке. А как только ты достигнешь зрелости, я стану твоим подчиненным».

Алисса смотрела на нее довольно хмуро. «Если бы ты зачала еще одну 950, то что бы тогда произошло?», спросила она.

«Не знаю», призналась Клея. «Никого из нас никогда так не ускоряли, как меня. Это могло повлиять на мои яйцеклетки, сделав их бесплодными или неполноценными. Единственный способ это выяснить – это применить их. На что, как я уже отметила, у нас в данный момент времени нет».

Лицо ребенка оставалось безжалостным, а ее глаза выдавали ее отвращение. Она тоже чувствовала слабость Клеи и жаждала это исправить, уничтожив ее. Но в то же время она являлась абсолютным прагматиком. Клея было не настолько плоха и неполноценна, чтобы быть бесполезной, и она была полностью предана Скайнету. А Скайнет сам советовал им пользоваться теми инструментами, которые имеются под рукой.

«Хорошо», сказала Алисса. «Но мне кажется, Терминатор, которого мы отправим для слежки за Сарой Коннор, должен быть другого типа, не теми, которых мы обычно изготавливаем. Он должен быть меньше ростом, возможно, на вид постарше. Что-нибудь не такое пугающее, безобидное на вид».

«Да», согласилась Клея, задумчиво кивнув. «Скорее Наблюдатель, а не Терминатор. Ты проследишь за этим для меня?»

С недовольным видом маленькая I-950 кивнула, сжав губы.

«Мне бы хотелось также послать одного из Терминаторов в Южную Америку», сказала Алисса. «Возможно, больше удастся узнать именно там. Может быть, даже удастся устранить одного из них или обоих с меньшим количеством осложнений».

Старшая I-950 нахмурилась; ее сестра была права. «Ты не считаешь, что их можно будет отследить с помощью компьютера?», спросила она.

«Можно будет», сказала Алисса. «Если они будут пользоваться своими настоящими именами и паспортами». Она знала, что ее сестра сумеет подсчитать вероятность этого сама, и поэтому не стала заморачиваться приведением здесь цифр. «Я считаю, что некоторые расследования лучше проводить на месте и очно».

Клея задумалась. Ее сестра не просилась ехать туда сама, понимая, что выбрать для этого Т-101 будет логичнее. И было бы действительно полезно узнать точное местонахождение их врагов.

«Хорошо», сказала она.

«И если представится такая возможность?», спросила Алисса.

«Уничтожить их».

Маленькая I-950 на сей раз действительно улыбнулась. «Тогда пойду работать».

«Отлично», ответила Клея, улыбаясь. Она тоже вернулась к своей работе, чувствуя некоторое удовлетворение. На этот раз они должны одержать победу. Она это чувствовала.

Алисса вышла, хмурясь. Она прекрасно понимала, что ее мозг был еще незрелым и потому, должно быть, менее проницательным инструментом, чем у ее старшей сестры.

Но она также знала, судя по нескольким неудачам со стороны Клеи, что даже с ее, еще молодыми и менее развитыми способностями, ей многое виделось яснее и четче, и она более реалистично оценивала результаты.

Тревожно, удручающе, ужасно тревожно, что будущее Скайнета находилось в руках худшего по способностям агента.

Алисса пыталась утешить себя тем, что даже при своих ограниченных способностях Клея все же по-прежнему была умней девяноста восьми процентов людей – их врагов. Но именно от тревожного ощущения того, что Конноры могут оказаться в числе этой элиты из двух процентов, ей становилось не по себе.

Она была еще слишком юна, чтобы стать главной. Однако ускорение достижения ею зрелости могло повредить ее мозг и когнитивные функции, как это случилось с Клей.

Две идиотки вместо одной все равно не смогут лучше служить Скайнету.

Машинная сторона ее мозга решила, что паника в ее организма неизбежна, и вернулась к производству определенных химических веществ в ее мозгу, выделяющих другие и уничтожающих третьи.

Алисса стала спокойней, лучше подготовленной к планированию.

Пока что ей придется стать второй парой глаз своей сестры, как сказали бы люди, чтобы все за ней подмечать. Ей придется восполнить недостатки Клеи. Пройдет не так много времени, и она сможет стать главной. В этот момент она примет решение, достаточно ли полезна ее сестра, чтобы сохранить ее, или же она слишком опасна, и ее нельзя уже будет терпеть. Пока же, как сказала Клея, покуда обе они будут действовать сообща, у них все должно получиться.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

АСУНСЬОН, ПАРАГВАЙ, ОКТЯБРЬ

Джон с Дитером в одинаковых темных очках и с мрачным выражением на лицах стояли у могилы Виктора Гриего посреди неухоженной травы, увядших цветов и потемневших фотографий мрачных лиц, крепившихся на надгробиях. Сложив перед собой руки, они склонили головы и прочли:

ВИКТОР ГРИЕГО

1938-2001

СБИТА АВТОБУСОМ

«Это, должно быть, относится к его матери», сказал Джон.

Дитер посмотрел на него: «Мне сказали, что она умерла от разбитого сердца».

Джон пожал плечами. «Вероятно, поэтому она и бросилась под автобус».

«Бедная женщина». Дитер вздохнул. «Возможно, я и не был идеальным сыном, но я не доводил свою мать до самоубийства».

«Подонок», согласился Джон.

«Полагаю, это означает, что этот тайник с оружием твой», сказал Дитер и отвернулся.

«Да». Джон еще раз прочел надпись на надгробии и покачал головой. «Ну и гнида», пробормотал он, взял свой рюкзак, и повернулся, присоединившись к Дитеру. «Мой рейс в четыре часа; думаю, мне пора уже ехать».

С понимающей улыбкой Дитер спросил: «Нервничаешь?»

«Да, наверное».

«Не волнуйся, Джон. Ты хорошо замаскировал свою внешность. Родная мать тебя не узнает».

Джон фыркнул.

«Ну, может, твоя мама и узнает», признал свою неправоту фон Россбах. «Но и только».

Джон бросил на него быстрый взгляд. «А ты как же?»

«Обо мне не беспокойся. Мне нужно будет кое-что разыграть», сказал Дитер. Он протянул ладонь, и они пожали друг другу руки. «Увидимся в Нью-Мексико».

«Если только к тому времени людей будут впускать в штат». Джон подозвал такси.

«Будут», уверенно сказал Дитер. Он открыл дверь такси. «Это большой штат».

Джон бросил свой рюкзак на заднее сиденье и сел вслед за ним.

«Будь осторожней», крикнул он в окно Дитеру. Дитер удивленно приподнял бровь.

«Забавно, я как раз собирался сказать то же самое тебе».

РИО-ДЕ-ЖАНЕЙРО, БРАЗИЛИЯ

На лице у Джона была худосочная черная бородка, усы и черные в роговой оправе очки. Он был похож на нервного интеллектуала и совсем не похож на себя, каким он был обычно.

Пока он проходил американскую таможню, движения его были почтительными, как у человека, который впервые покидал пределы родины, как у молодого человека, который собирался в колледж, каковым, впрочем, он и был.

Конечно, он направлялся в колледж, чтобы составлять планы, замышлять что-то и готовить, вербовать приспешников, а не учиться… Но выглядел он так, будто принадлежал к числу учащихся. Он нервничал, но был искренне рад, что едет. Ему с таким нетерпением хотелось встретиться с Венди. Как бы ни называла она его ребенком, она была всего лишь на восемь месяцев его старше. Он надеялся, что это не станет проблемой. Ему было важно, чтобы его новобранец сохраняла к нему уважение.

«Да, верно», подумал он, по привычке слишком доверчивый и уже долго обманывавший сам себя. «Она великолепная, замечательная, и она мне нравится». Соответственно, и ему хотелось, чтобы он ей нравился. Его беспокоило то, что он так думает, потому что он понимал, что это легкомысленно. А у него не было времени на легкомыслие.

Сотрудник за стойкой регистрации закончил проверять паспорт Джона и задал ему несколько вопросов, очевидно, для формальности, а затем помахал рукой, пожелав удачного пути. Джон был рад этому, одновременно почувствовав облегчение. Ведь прошло всего лишь около года и несколько месяцев с тех пор, как они напали на Кибердайн. По идее уже давно за стойкой каждого таможенника должны быть его фотографии, состаренные на компьютере.

«Должно быть, они не очень-то хорошо работают», подумал Джон.

Он положил свою ручную кладь на конвейер и прошел через металлоискатель, подхватив свою сумку с другой стороны. За спиной его прозвенела сигнализация, и нахмурившиеся охранники собрались вокруг мужчины средних лет в гавайской рубашке с серо-русой бородкой, открыв его сумку.

«Да это просто снаряжение для дайвинга», говорил тот в отчаянии. «Я писатель, приехал отдохнуть!»

Джон улыбнулся. Очень удобно для него было, что суета произошла сразу же после того, как он прошел таможню; это закрепится в памяти людей, а он проскользнет незаметнее тени. Через несколько часов он станет уже гостем Массачусетского технологического института (МТИ), и он действительно с нетерпением этого ждал.

Джон не думал, что даже если и представится такой вариант, он останется в МТИ. Он слышал о зимах Новой Англии, и ему совсем не хотелось испытать одну из них на себе.

Когда он думал о себе как об американце, он представлял себе Калифорнию; сыр бри, скейтбординг, солнце и серфинг, приколы насчет политического абсурда в Беркли, затеи и розыгрыши инженерного факультета Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе.

В то время как он направлялся в Массачусетс, Дитер другим, окольным маршрутом пробирался в Калифорнию. Они оба чувствовали, что настала пора встретиться с некоторыми из тех, с кем они общались в Интернете, и увидеть, можно ли их превратить в более серьезных новобранцев.

Именно Джон придумал показать людям из МТИ кое-какие доказательства насчет Скайнета. Некоторые из них задавали непростые вопросы о том, чем они занимаются. Он понимал риск, на который шел, но он также понимал, что рано или поздно им придется это сказать. Сейчас же как раз настало самое подходящее время, как никогда ранее.

Если информацию будут собирать разрозненные люди, то этого будет недостаточно.

После Судного Дня ему понадобятся подготовленные, образованные люди на ключевых постах, иначе им никогда не победить Скайнет. Ему придется подбирать и обучать их сейчас, чтобы они обязательно сумели пережить первые залпы ядерных ракет.

Отец не рассказывал подробностей о том, как людям удалось разрушить защитную сеть Скайнета, но это невозможно было сделать при помощи обычной грубой силы. Должны были быть ученые, инженеры, планировщики. И теперь, как никогда, наступило время их найти.