Губительные секреты

Глава 11

— Итак, все согласны с тем, что Лука Росси становится во главе семьи? — спрашивает Франческо.

При правлении Джузеппе отец Изабеллы был консильери дона. Я планирую оставить его своим советником.

Мужчины, сидящие за столом, поворачиваются ко мне. Донато кивает первым. За ним следует Франко Конти, затем Анджело Скардони. Следом — Орландо Ломбарди и Сантино Д'Анджело. Похоже, Изабелла была права. Франческо поворачивается к Лоренцо Барбини. Лоренцо поднимает на меня взгляд, внешне кажущийся спокойным, но я замечаю, как он сжимает челюсти. До смерти Джузеппе я отчитывался перед ним и перед доном. С этого момента он будет моим подчиненным. Не часто случается, чтобы капо возглавлял семью. Назначив меня своим преемником, Джузеппе фактически заявил, что не считает своего заместителя подходящим для этой роли. Должно быть, это горькая пилюля, которую трудно проглотить, но с пятью другими капо, поддержавшими мое назначение, у Лоренцо нет другого выбора. Он кивает.

Франческо подходит, встает передо мной и наклоняется, чтобы поцеловать тыльную сторону моей руки. Как советник, он первый, кто поклялся в своей верности.

— Дон. — Он кивает и возвращается на свое место.

Как правая рука дона, Лоренцо следующий. Он приближается с напряженной спиной и суровым выражением лица, но наклоняется и целует мою руку. Капо следуют один за другим. Когда все снова рассаживаются, я откидываюсь на спинку стула и оглядываю присутствующих.

— Я слышал, были какие-то споры вокруг расширения наркобизнеса, — говорю я и пристально смотрю на Лоренцо. — Этого не произойдет. Мы сохраняем ту же установку, что и при Джузеппе. Мы с Донато продолжим заниматься оружием и прокруткой денег через недвижимость. Лоренцо, Орландо и Сантино остаются в игорном бизнесе, а Франко отмывает их доходы. Все будут отчитываться перед Лоренцо, здесь тоже никаких изменений.

Я поворачиваюсь к молодому Скардони. Ему едва исполнилось двадцать пять, и он только недавно стал капо после смерти своего отца.

— Анджело, ты будешь работать с Франко и открывать фирмы, которые мы сможем использовать для отмывания денег. Мы близки к пределу того, с чем могут работать Франко и Дамиан.

Он кивает.

— Если я когда-нибудь услышу, что ты снова ступил на территорию Мексики, — продолжаю, — или что ты встречался с людьми Мендоса, ты покойник.

— Да, босс.

Я перевожу взгляд на других мужчин за столом.

— Я не хочу больше никаких проблем с русскими. На следующей неделе я встречаюсь с Романом Петровым, чтобы заверить его, что мы будем соблюдать перемирие, о котором Братва договорилась с Джузеппе. Петров пропустил лажу, которую устроил Бруно, мимо ушей, потому что знал, что сделка Скардони была заключена вне официальных каналов. Но поблажек больше не будет. — Я смотрю на Франческо. — Сколько денег мы потеряли во время трехмесячной войны с русскими в начале года?

— Если считать поврежденную или утраченную инфраструктуру, то чуть более семи миллионов, — говорит он.

Я выругался.

— Больше никаких стычек с русскими. Если только вы не хотите, чтобы одну из ваших дочерей или сестер выдали замуж за члена Братвы.

После того, как все кивают, я встаю из-за стола.

— На этом все.

Я открываю приложение «Заметки» на своем телефоне и смотрю на Дамиана.

— Ты хочешь, чтобы я наняла частную охрану для банкета, или у вас будут свои люди на месте?

— Мы поставим наших людей у ворот и внутри дома. Найми десять человек для патрулирования территории, на всякий случай.

Я делаю пометку в своем ежедневнике.

— Сегодня я встречаюсь с менеджером по кейтерингу, чтобы выбрать торт и определиться с меню. Есть какие-нибудь предпочтения по винам?

— Нет. Бери все, что лучше подойдет к меню, — говорит он и отрывает взгляд от ноутбука. — Лука усилил твою охрану. С этого момента у тебя будет два телохранителя. Марко и Сандро.

— Было бы здорово, если бы он сам сообщил мне об этом, — бормочу я.

Три дня. Он избегал меня уже три дня, с тех пор как я прокралась в его комнату. Я его почти не вижу. А если и вижу, то только во время завтрака. Он уходит и возвращается далеко за полночь. Должно быть, с тех пор как он занял пост дона, нужно решать много вопросов, в дополнение к его обычным делам, но все же. Я подумывала возобновить свои ежедневные визиты в его офис, но решила подождать еще несколько дней.

— Он занят, — говорит Дамиан.

— Конечно, он занят.

— И чрезвычайно взволнован. Не хочешь рассказать, какого черта между вами творится?

— Почему ты думаешь, что это имеет какое-то отношение ко мне?

— Ради Бога. Я знаю своего брата лучше, чем он сам. Ты единственный человек, который когда-либо так сильно выводил его из себя. — Он начинает грызть кончик ручки. — Интересно, как ты это делаешь? Лука так легко не теряет самообладания.

— Я сказала ему, что если он не хочет спать со мной, то найду кого-нибудь другого, кто захочет. — Я пожимаю плечами.

— Интересно. Итак, у вас был секс?

— Да. Теперь он избегает меня.

— Я же говорил тебе не давить на него.

Я кладу органайзер на колени и скрещиваю руки.

— Мне надоело, что в этом браке со мной носятся как с цветочным горшком, Дамиан.

— Ты не кажешься мне нежным цветочком, Иза.

— Так потому что я не такая. И твоему брату пора это понять. — Я поджимаю губы и снова смотрю на свои записи.

— А как насчет музыки?

— Что угодно, только не джаз. Лука ненавидит его.

— Какая жалость. — Я улыбаюсь.

— Ну ты злюка, — смеется Дамиан. — Напомни мне никогда не переходить дорогу твоим демонам.

— Обычно во мне нет никаких демонов, Дамиан. Очевидно, они просыпаются только тогда, когда твой брат рядом.

— Знаешь, иногда я не понимаю вас двоих и всей этой драмы. Почему вы не можете вести себя как зрелые люди и иметь нормальные отношения вместо того, чтобы прыгать вокруг да около в этой игре в кошки-мышки? Здесь и без этого достаточно дерьма, которое нужно разгребать.

— Не могу не согласиться. Надеюсь, Лука когда-нибудь до этого додумается. — Я встаю. — Я побежала. Если передумаешь насчет вина, звони.

Я выхожу из кабинета Дамиана и спускаюсь вниз, чтобы поискать Марко, как раз в тот момент, когда Лука входит в парадную дверь. Он оглядывает меня с ног до головы, пока я прохожу по фойе, его взгляд фокусируется на моей пояснице. Мне едва удалось втиснуться в эти белые узкие джинсы. Учитывая, как материал обтягивает задницу, они могут не подойти для деловой встречи. Мне насрать. Я уже несколько дней чувствовала себя дерьмово и хотела принарядиться.

Это мои любимые джинсы, и они великолепно сочетаются с моим бежевым топом и туфлями на каблуках телесного цвета. После всего, что произошло с Лукой, мне нужно было как-то воспрянуть духом.

— Куда ты идешь? — спрашивает он.

— У меня встреча с кейтеринговой компанией, — говорю я и направляюсь на кухню. — Ты не видел Марко и Сандро?

Тишина растягивается на несколько ударов сердца, прежде чем он рявкает:

— Я отвезу тебя.

Я останавливаюсь и оборачиваюсь.

— Я думала, ты занят.

— Ты неправильно думала. Иди наверх и переоденься.

— Зачем?

— Ты не будешь носить это на людях. — Он неторопливо подходит, пока не оказывается прямо передо мной, и кивает на мои узкие джинсы.

— Ты не мог бы выразиться конкретнее? Люди, как в случае с незнакомцами или…

— Кто угодно, кроме меня. Для тебя это достаточно конкретно?

Я поднимаю брови.

— Это джинсы.

— Чрезвычайно узкие джинсы. Иди, найди рубашку большого размера и надень ее. Или смени брюки. Без разницы.

— Почему?

— Я не хочу, чтобы мужчины пялились на твою задницу.

— Ну, моя задница довольно объемная, ее трудно не заметить. — Я смеюсь.

— Твоя задница — это гребаное произведение искусства. — Он наклоняет голову, пока его глаза не оказываются на одном уровне с моими. — И смотреть на нее могу только я, Изабелла.

Я моргаю, глядя на него. Произведение искусства? И только он может смотреть?

— Ты ревнуешь?

Его губы сжимаются в узкую линию, когда он смотрит на меня, и вена продолжает пульсировать у него на шее.

— Нет.

— Вот и чудненько. Тогда тебя не должно волновать, во что я одета и кто пялится на мою задницу, — говорю я и поворачиваюсь к входной двери, намереваясь пойти к машине. Лука протягивает руку и хватает меня за талию, притягивая к себе.

— Иди. Переоденься, — шепчет он мне на ухо.

У меня перехватывает дыхание, и я закрываю глаза, пытаясь взять себя в руки. Он, наконец-то, начал как-то на меня реагировать, а это значит, что мы приближаемся к какой-то точке, но все еще не прикасался ко мне интимно с той ночи, когда отдала ему свою девственность. Упрямый мул все еще сопротивляется.

— Если ты хочешь, чтобы я сняла эти джинсы, Лука, — говорю я и прислоняюсь к нему спиной, чувствуя его твердый член у себя на пояснице, — тебе придется снять их самому.

Дыхание Луки обдувает кожу на моей шее, когда он крепче обхватывает меня за талию.

— Что я тебе говорил о попытках манипулировать мной, Иза?

Скрипя зубами, я поворачиваюсь и смотрю на него, на этого упрямого мужчину, который просто не пропускает меня сквозь свой щит, независимо от того, как часто бью по нему. Интересно, всегда ли так будет между нами? Когда я наконец смогу перестать скрывать свои чувства к нему? Я подавляла их так долго, что они хотят просто вырваться из моей груди. Я протягиваю руку и зацепляюсь пальцем за его резинку в волосах, потянув и распустив его волосы так, что они рассыпаются по его лицу. Он ничего не говорит, просто смотрит на меня. Я наклоняю голову, пока кончик моего носа не касается его.

— Ты такой чертовски упрямый, — шепчу я, — но буду продолжать колотить в эту гребаную стену, которую ты воздвиг между нами, Лука, пока она не рассыплется в пыль.

Его пальцы берут меня за подбородок, слегка наклоняя его, и наши губы едва не встречются.

— Тебе может не понравиться то, что ты найдешь за этой стеной, tesoro, — отвечает он, и его дыхание дразнит мои губы.

— О? Но что, если понравится?

В кармане Луки звонит телефон. Он, не переставая смотреть мне в глаза, достает его и прикладывает к уху.

— Что?

Я не слышу ответа с другой стороны, но, должно быть, это что-то серьезное, потому что Лука внезапно выпрямляется, убирая руку с моего лица.

— Я буду через час, — бросает он и отключает звонок. — Мне нужно идти. Перенеси встречу с кейтерингом на завтра. Я отвезу тебя.

— Хорошо. — Я киваю, чувствуя, как бабочки порхают в моей груди.

Он рассматривает меня несколько мгновений, и я затаиваю дыхание, сосредоточив взгляд на его губах. Вместо того, чтобы поцеловать меня, как я надеялась, он поворачивается и выходит через парадную дверь, оставляя меня стоять посреди фойе, сжимая в руке его резинку для волос.

С меня хватит, говорю я себе, пока еду по шоссе. Я чертовски устал отталкивать Изабеллу, пытаясь подавить это безумное желание хватать ее каждый раз, когда вижу, чтобы заключить в свои объятия и никогда не отпускать. Как только вернусь домой, перекину ее через плечо и оттрахаю до бесчувствия в спальне. В нашей спальне. Начиная с сегодняшнего вечера, она будет спать в моей постели. В нашей постели. Я объявляю свою миссию «подожду, пока ей стукнет двадцать один» официально проваленной. Я больше не могу держать ее на расстоянии. И я, черт возьми, не хочу этого делать. Мы начинаем с чистого листа, к черту все остальное. Сегодня вечером, когда вернусь домой, все изменится.

Я съезжаю с шоссе на узкую дорогу и еду в гору, когда замечаю в зеркале заднего вида два черных внедорожника, поворачивающих следом. Дорога, ведущая к складу, где мы храним тяжелое вооружение, обычно пустынна. На многие мили вокруг нет ничего, кроме нескольких заброшенных фабрик, поэтому, увидев две машины, следующие за мной, сразу же поднимаю красный флаг. Моя рука скользит под пиджак, доставая пистолет из кобуры. Я кладу его на приборную панель, чтобы он был в пределах досягаемости, и поддерживаю скорость. Примерно через милю есть перекресток, и решаю подождать и посмотреть, свернут ли преследователи или останутся на этой дороге. Я проезжаю перекресток. Внедорожники остаются у меня на хвосте и начинают набирать скорость, приближаясь ко мне. Дорога продолжается в гору, слева от меня скала, а справа обрыв. Единственный вариант, который у меня есть, — это продолжать двигаться вперед. На многие мили вокруг нет других перекрестков.

Это был левый звонок. Подстава. Взрыва, как сказал охранник, не было. Похоже, кто-то хочет моей смерти. Я жму по газам.

Мне удается сохранять дистанцию в течение пары миль, но после этого внедорожники начинают меня догонять. Раздается выстрел. Затем еще несколько. Я бросаю взгляд в зеркало заднего вида и замечаю пассажира ближайшей машины, высунувшегося из окна и целящегося из пистолета в мои шины. Раздается эхо еще одного выстрела. Пытаться отстреливаться — не вариант, на дороге слишком много поворотов. Лучший способ действий, который у меня есть, — это попытаться стряхнуть их с себя. Еще пара миль, и дорога начнет спускаться под уклон и станет шире. Там у меня появится больше возможностей для маневра. Еще один выстрел. Машина виляет подо мной. Черт возьми. Они пробили шину.

Я борюсь за контроль над машиной, и мне удается выровнять ее, но затем одна из преследующих машин таранит меня сзади, из-за чего моя машина кренится вперед и теряет сцепление с дорогой, уходя в боковой занос. Со спущенной шиной я никак не смогу свалить от них, поэтому даю по тормозам, умудряясь остановиться как раз перед очередным поворотом, и хватаю свой пистолет. Я держу руку на ручке двери, намереваясь выйти и начать стрелять, когда другой внедорожник влетает в бок моего автомобиля. Последнее, что вижу, прежде чем моя машина скатится в овраг, — сияющее лицо человека, которого не видел много лет.

— Не уверена, что мы можем рискнуть, устроив банкет на улице в сентябре. Я попрошу поставить несколько шатров на лужайке, — говорю я, жестом прося Дамиана передать мне миску с салатом.

— Шатры? — взвизгивает Роза. — Значит, это будет походная вечеринка?

— Нет. — Я смеюсь. — Это обычные белые тенты для вечеринок. Они не предназначены для походов. Это просто укрытие на случай дождя или солнцепека.

— Ох. А можно мне все равно пойти?

Я смотрю на Дамиана, но он просто пожимает плечами.

— Тебе нужно спросить папу, — отвечаю я. — Если он не против, тогда ты можешь пойти. Но ты все равно сможешь увидеть все из своего окна, даже если останешься дома.

— А можно пригласить Клару? Можно нам вместе посмотреть?

— Почему бы и нет. Там будет огромный торт. — Я подмигиваю ей.

— Лука сказал, куда он направляется? — подает голос Дамиан. — Я пытался дозвониться ему, но он не отвечает.

— Нет. Кто-то ему позвонил, и он сказал, что ему нужно идти. Я не знаю, кто это был, но звучало так, будто это что-то срочное. Может, он на совещании и выключил свой телефон?

— Лука никогда так не делает.

— А группа какая-нибудь там будет? — спрашивает Роза. — Или ди-джей?

— Я пригласила джазовый оркестр.

— О нет, это скучно. И папа ненавидит джаз.

— Я знаю. — Я смеюсь в тот самый момент, когда звонит телефон Дамиана.

Он смотрит на экран и отвечает на звонок. Мгновение спустя резко встает со своего стула. Несколько секунд он просто слушает собеседника на другом конце провода, его лицо становится призрачно-белым, затем кивает.

— Мы сейчас приедем, — говорит он и сбрасывает. — Роза, иди в свою комнату.

— Но я еще не…

— Сейчас же! — кричит он.

Роза вскакивает со стула и бросается наверх, пока я смотрю на Дамиана во все глаза. Я никогда не слышала, чтобы он повышал голос.

— Нам нужно ехать. — Он берет меня за руку и тянет за собой через вестибюль к входной двери.

— Дамиан? Что случилось?

— Была авария. Машина Луки слетела с дороги, — говорит он, и мои ноги подкашиваются, словно сердце перестало биться.

— Он… жив?

— Едва.

В груди оглушительная боль, как будто кто-то вонзил в меня нож. Как только мы садимся в машину Дамиана, он жмет на газ. Мне трудно дышать, поэтому требуется несколько попыток, чтобы заговорить.

— Насколько все плохо?

— Травма головы и ожоги второй степени.

— Ожоги?

— Его машина загорелась. Больше я ничего не знаю.

Я смотрю на дорогу перед нами, пытаясь подавить желание закричать.

* * *

Запах антисептика и медикаментов проникает в мои ноздри. Люди тихо переговариваются вокруг нас. Кто-то плачет в одной из палат. Звук моих каблуков, стучащих по кафельному полу, отдается эхом, когда мы бежим по коридору. Каждая отдельная вещь, которую вижу и чувствую, запутывается в мешанине ощущений. Все, что я могу разглядеть наверняка, — это рука Дамиана, сжимающая мою, когда он тащит меня за собой, его длинные ноги покрывают расстояние намного быстрее, чем мои собственные. Мужчина в белом халате выходит из-за угла и направляется к нам.

— Как он? — Дамиан задыхается, когда мы добегаем до врача.

— Мистер Росси получил серьезную травму головы. Нам удалось уменьшить отек, но мы не узнаем, есть ли какие-либо серьезные повреждения, пока он не придет в сознание.

Я хватаю Дамиана за предплечье и спрашиваю доктора:

— Когда, по-вашему, он очнется?

· Трудно сказать, пока он не восстановится. Он может в конечном счете выздороветь полностью, но могут быть и серьезные долгосрочные последствия.

·

* * *

Дамиан сидит на стуле рядом со мной, разговаривая с кем-то по телефону, а я буравлю взглядом стену перед собой. Мы здесь уже двенадцать часов. Луку вывезли из операционной час назад, но он все еще находится в послеоперационной палате.

— Они закончили осмотр машины, — говорит Дамиан. — Она в хлам разбита, но есть некоторые свидетельства того, что царапины и вмятины на боку и сзади, возможно, появились до падения в овраг.

Я пристально смотрю на него. В предварительном отчете говорилось, что Лука потерял контроль над машиной и съехал с дороги в овраг, дважды перевернувшись. Это была чистая удача, что пожарная машина проезжала мимо и заметила пожар.

— Что это значит? — спрашиваю я.

— Это значит, что кто-то столкнул его с дороги. Судя по следам шин, вероятно, две машины. Похоже, одна врезалась в него сзади, а другая протаранила бок.

Мое сердце пропускает удар. Кто-то пытался убить моего мужа.