H.I.D.A

Глава 7

Вспоминаю тот случай из детства, когда я потерявший родителей рос у какого-то родственника, коего в жизни ни разу не видел.

Возвращался я тогда домой темными дворами и улицами города. Даже не помню его названия, ибо все это стерлось из памяти как ненужная информация, оставив только самое важное. То, что сделало меня тем самым супергероем, которого признали сильнейшим. В ту пору не было повсеместного контроля незримого ока государства за каждой из улиц, и посему частенько можно было натолкнуться на компанию, которая избивает кого-то, насилует, грабит. По улицам то и дело разъезжали машины супергероев изрыгая реактивное пламя из двигателей, а в небе сияли огни прожекторов с их эмблемами. Ведь так легче было позвать защитника города, который скрывается и не желает давать номер своего пейджера кому-либо кроме соратников по делу.

И вот в один из таких вечеров, я возвращался домой. Вокруг было темно, мой путь пролегал через пустырь за складскими помещениями. Ибо так идти было куда как быстрее, чем переться пятнадцать минут пешком в обход всей огороженной забором территории. Когда тебе лень идти далеко, то даже неосвещенная фонарями дорога покажется не такой страшной, а если учесть, что днем я также ходил по ней, то ничего ужасного вообще не видел. Никто никогда никого не грабил, и по пути не ошивались подозрительные компании. Всегда все было хорошо, до того вечера.

Тогда я шел в темноте и увидел впереди сверкание фонариков. Их лучи светили на землю выбиваясь из-за темных странных силуэтов, которые оказались человеческими стоило только приблизиться ближе. Кроме этого, и отдаленно проезжающих по шоссе мигающих фарами машин больше ничего видно не было. Свет в окнах склада давно не горел, а луну заволокли осенние тучи. Прохладный ветер хлестал меня по щекам как бы подгоняя дальше, ибо опоздание грозило длинной лекцией от дяди, а также лишением каких-либо благ за непослушание. Надо сказать, будучи любопытным ребенком, я часто лишался чего-то хорошего по этой методике воспитания. Хотя, что вообще можно было отобрать у ребенка, который лишен всего? Телевизор? Выкрутить лампочку из ночника? Я жил бедно, до школы всегда добирался пешком, денег никаких не имел. Мне нечего было бояться.

Проходя мимо этой странной компании с фонариками, я слышал их хохот, тяжелое дыхание, подбадривающие крики. Они окружили кого-то в центре, того кто лежал на земле и пытался защититься. Свет фонарей слепил ему глаза вырывая из мрака гримасы полные боли, которые наполнялись ужасом и страданиями с новыми криками, и ударами. Слышать это, было чем-то мучительным, но не ужасным. Частенько сталкивался с подобным, но никогда не видел это так близко.

В тот момент я подумал: «А что было бы, если бы те, кто бьют сами оказались на месте избиваемого?». Если поменять их местами, то они также будут улыбаться? Также буду радоваться боли другого? Будут ли они избивать кого-то после того, как сами ощутили нечто схожее?

Мой маленький мозг десятилетнего ребенка порождал вопросы быстрее чем мир и окружение успевало давать мне ответы. Хотя кто мне их вообще давал? Единственный ответ, который внезапно плюхнулся на меня подобно утреннему снежному кому с крыши — откровение какого-то бездомного пьяницы, остановившего меня, когда я шел утром в школу. Он тогда сказал: «Эй малой, ты знал, что все люди уроды? Так знай, ибо эти уроды испортят твою жизнь и сделают уродом тебя!». Глубокомысленно, хотя чего ожидать от человека променявшего свою жизнь на бутылку алкоголя.

В общем, когда я остановился напротив компании людей, избивавших кого-то, и начал задаваться вопросами, один из них повернулся и пустил луч света мне в глаза.

— Твою мать! Тебе чего здесь надо?! — закричал он на меня и сделал шаг сокращая разделяющее нас расстояние.

Мне было страшно. Тело начало трястись от окутывающего ужаса, от чего мне становилось все труднее двинуться с места. Я был похож на козу, которую тренируют впадать в ступор, когда на все стадо нападают волки, тем самым ценой одной жертвы спасаются все остальные.

— Да оставь ты его! Пусть идет дальше! — крикнул этому парню кто-то.

Когда он подошел ко мне ближе и свет фонаря, направленный мне в лицо, смог высветить его собственное, я увидел обычного подростка. Молодого парня лет шестнадцати-восемнадцати. Мы тогда частенько с одноклассниками смотрели на старшеклассников из соседней школы и завидовали им, мечтали стать взрослыми и свободными как они.

— Проваливай отсюда! — сказал он, толкая меня в плечо, — Или сам получишь!

Я повернулся и сделал пару шагов прочь от них, а затем остановился. Почему-то в груди начало ныть от одного осознания того, что я бросаю человека на растерзание толпы.

Страх говорит мне, что я ничего не могу сделать, и лучше всего бежать домой, вызвать полицию, оповестить всех кого только могу. Ведь только так может поступить ребенок десяти лет. Так я должен был поступить по логике. Но что есть логика присущая взрослым в мире ребенка? Это неизвестная величина, вокруг которой так крутятся все взрослые люди. Они упиваются ею, стараются гордиться, показывают всем, кого увидят на своем пути, и очень сильно ненавидят тех, кто не придерживается того же. По крайне мере я так считал в детстве. Не так, конечно, сложно и витиевато, упрощенно, все-таки десятилетний разум далек от высокой философии жизни, но думал я именно так.

Поэтому, когда я остановился и медленно повернулся в сторону группы подростков, то зачерпнул с земли горсть камней.

Не знаю, что мной движило тогда, но позже я нашел ответ на этот вопрос — жажда справедливости. Меня бесило, что те, кто бьют сами никогда не получали удары. Кто-то должен был заставить почувствовать их ту боль, которую испытывает человек у их ног.

Именно с этими мыслями я швырнул первый камень, а затем второй.

Маленький снаряд просвистел в ночном воздухе и попал в голову парня, который толкнул меня. Он закричал от удивления хватаясь за затылок и сгибаясь пополам. Кто-то обратил на него внимание повернувшись, и мой второй камень попал уже в щеку этого невезучего. Парень схватился за щеку закричав, а затем согнулся чтобы выплюнуть выбитый зуб и сгусток крови. Они посмотрели на меня, и все остальные остановились.

Жертва избиения воспользовалась секундной заминкой и вырвавшись из цепких рук убежала. Попытки догнать не привели ни к чему хорошему, лишь пару парней погнались в темноту, но затем вернулись, разводя руками, пока остальные уже окружали меня.

Надо ли упоминать, что от страха мои руки тряслись так сильно, что все камни посыпались на землю? Мне чудом удалось не намочить штаны, и попытаться убежать от них подальше. Но куда десятилетке тягаться с подростками в скорости бега? Меня тут же догнали и подставив подножку повалили, заставив пропахать носом твердый грунт с каменными крошками.

Было больно. Тогда я прикусил язык, и чувствовал, как он разбухает во рту наполняя кровью мой желудок, а пара передних резцов бесследно исчезли где-то во тьме.

— Он кинул в меня камень! — закричал один из парней, окруживших меня.

Удар ногой сокрушил мои внутренности, когда коснулся правого бока. Ребра натужно захрустели, но выдержали. Ибо в момент замаха ногой парень покачнулся, от чего удар пошел по касательной, и половина силы, предназначенной для меня, ушла в пустоту. Но на этом мое везение не окончилось.

— Эй, тише, это всего лишь мелкий крысенок, — раздался чей-то спокойный голос.

Лиц не было видно из-за бьющего мне в лицо света фонарей, но я помню, как меня спросили:

— Ты хочешь бежать домой к мамочке, и мы тебя будем унижать всю оставшуюся жизнь, или дашь нам немного отыграться на тебе, и мы больше никогда тебя не тронем?

Вопрос был странный. Они все равно так и так буду бить меня, но от меня зависит сделают это сегодня или завтра. Я пока не знал, что за собой несет понятие «вся жизнь» и какова вообще его тяжесть в осмыслении, но я задумался. Задумался о том, что если я убегу, то завтра они будут меня унижать, я буду каждый день валяться у их ног как тот убежавший, а если останусь, то все равно все будет также, но всего один раз.

Я был странным ребенком, другой на моем месте заревел бы от страха прося отпустить его, но я этого не делаю. Лишь закрываюсь рукой от этого надоедливого слепящего света, и пытаюсь решить свое будущее. Хотя какой там. В этот момент во мне начало пробуждаться новое чувство — упрямство. Желание, что заставило меня медленно подняться на ноги, вытереть кровь из разбитого носа и стертой кожи лица…

Чтобы потом снова упасть на землю от удара в живот.

Они не дождались моего ответа, или сами увидели его в моем жесте. Но в тот момент пока я лежал на земле свернувшись клубочком, пытаясь рюкзаком закрыть живот и голову, чтобы не было слишком больно, я пытался не кричать от боли. Упрямство заставило меня стиснуть зубы посильнее и терпеть, терпеть и еще раз терпеть. Меня били по голове, спине, бокам, ногам, поднимали за волосы и давали пощечины проверяя жив я или нет, и все это время я лишь бросал на них взгляд полный превосходства. Они не получили от меня ничего. Ни денег, ни удовольствия избиением, ни превосходства.

Я не сдался. Хоть, до сих пор пытаюсь понять, почему я так поступил? Что мной двигало?

И единственное ответ, который я нахожу, это моя нелюбовь к самому себе. Я был готов вытерпеть все, что только можно, но никогда не мог смотреть на чужую боль.

Даже став Великим, это осталось во мне. Бросался первым в бой стоило только увидеть попавших в беду людей. Разбирался с преступниками, которые грабили избивали в переулках. Я никогда не проходил мимо после того раза.

Никогда.

Меня называли безумцем, водили к психиатру, исключали за драки, в которых я был не виноват, но я стоял на своем.

Даже если я умру, то постараюсь, чтобы люди спаслись.

Именно поэтому я прыгнул в толпу студентов, избивающих какого-то паренька. Мне было плевать, парни или девушки перед мной, моя призванная бита находила свою цель и заставляла почувствовать ее всю боль. Все страдания, что они принесли.

Гнев подстегивал меня. Злость на героев, что позволяют себе такое поведение, злость на наставников, не следящих за воспитанниками.

Я бил их битой пользуясь той малой толикой сил, что у меня вообще была. Будь на их месте толпа организованных героев, владеющих своими силами на том уровне, при котором они представляют опасность я бы наверняка проиграл.

Но не в этот раз. Большинство из них предпочитают сами бить, чем принимать удары. Поэтому, как только моя бита коснулась головы первого и он упал на землю теряя сознание, большинство растерялось. Это дало мне шанс нокаутировать еще одного парня и девушка. Затем против меня начали применять способности, но очень плохо. Они мешали друг другу, подставлялись под удары, никто даже не догадался выбежать и позвать на помощь. В итоге все остались лежать в том переулке вместе с тем, кого избивали.

Это был обычный парень, видимо, тоже, как и они студент академии. Его сломанные очки сползли на землю со сломанного носа, лицо все опухло, от чего он щурился на меня сквозь лиловые вздутия на глазах.

После всего этого, я бежал до дома так быстро как никогда этого не делал. Дождь, слякоть, лужи, машины, пешеходные переходы. Все сливалось воедино в одну серую полосу перед глазами, которая мелькала подобно быстро мелькающим окнам поезда метро, проходящего мимо. И все это время я думал о том, что совершил.

Мой поступок был похожим на меня, но в тоже время заставлял меня с неким ужасом посмотреть на то, кем я стал. Если раньше мной двигала справедливость и желание наказать злодеев и спасти, то сейчас я даже не уверен, чего я желал больше. Спасти или наказать? Во время этой короткой стычки я даже и не вспоминал о том пареньке, он просто лежал под ногами и даже мешался. Именно так.

Я мог бы помочь ему подняться, вызвать скорую или полицейских, оказать какую-то первую помощь, но ничего не сделал. А причина оказалось совсем простой — он бесил меня. Меня бесила его слабость, нежелание изменить что-то и дать отпор, бесило то, как он мешался под ногами из-за чего я пару раз не упал на землю.

Такого раньше не было.

Словно после моей смерти, внутри меня начало пробуждать нечто темное. Если раньше я был упрямым болваном, который лез впереди всех принимая удары на себя и спасая всех остальных, то сейчас я упрямая дура, которая полезла на рожон, не имея достаточно сил, но при этом наслаждалась этим по полной.

Черт, я до сих пор чувствую этот легкий мандраж, проходящий по телу. Словно сладкая истома, от которой хочется закусить нижнюю губу и прыгнуть в омут удовольствия.

Забежав внутрь здания, где находилась моя квартира, я оттолкнул кого-то кто встал посреди коридора и о чем-то разговаривал громко по телефону.

— Глаза разуй! — донеслось мне в спину.

— Пошел ты, — отвечаю я, открывая дверь квартиры.

Он хотел было что-то сказать мне еще, но я уже не услышал. Закрыл дверь с громким хлопком и прижавшись спиной к ней стек вниз подобно капельке на стекле автомобиля.

С моих губ срывалось тяжелое дыхание, а глаза бегали по внутренностям комнаты в поисках чего-то или кого-то… Кого-то кто сейчас стоял прямо перед мной держа пистолет, направленный дулом на меня.

— Джесс?! Ну чтоб тебя! — воскликнула Ви кладя пистолет на стол, — Ты чего вся такая напряженная?

Я и не помню, когда он вообще у нее появился, и был ли вообще, когда мы встретились впервые и жили неделю вместе. Но меня это сейчас не особо волновало. Я был растерян, и в тоже время чувствовал себя собранным. Словно вот, нашел наконец недостающие части пазла, но получившая картинка стала для меня каким-то неведомым откровением, сбивающим с толку.

Я посмотрел снизу вверх на Ви. Она вспотела, пот капельками стекал по ее лбу и открытым частям кожи, впитываясь в спортивный белый топ, едва сдерживающий эту огромную грудь, черные лосины облегали ее ноги вычерчивая приятные глазу формы.

— Зачем тебе пистолет?

Меня не волновало как и откуда она его достала, это не так сложно сделать в Юниополисе. И по идее, хоть это и запрещено, но каждый держит у себя дома оружие на всякий случай.

— Так, на всякий случай, — протянула Ви, а затем сев напротив меня на колени так чтобы наши взгляды пересеклись на одном уровне, она спросила, — Так, что с тобой?

Не став и дальше ломать комедию и строить из себя жертву трагедии небывалых масштабов, я рассказал ей все. О том, что я сделал с той группой студентов, и как это было на меня не похоже, или точнее очень даже было похоже, но как-то шокирующе. Блин, да я сам еще в этом не разобрался окончательно! Словно в один единый момент весь мой жизненный тумблер после смерти выкрутили в сторону зла, и все действия, мысли и стремления, которые помогали мне нести добро, теперь служат для противоположного. Это как стремиться к миру во всем мире и начать мирить людей, высаживать деревья, а потом резко начать истреблять правительства, захватывать города и основывать собственную империю, считая, что мира можно добиться только таким способом единой власти.

Об этом я тоже поведал Ви, только не стал упоминать о том, что прошлое связано с уже давно мертвы Великим, а не Джесс. Опустил как обычно детали, от чего вышло так, что я невольно поведал ей о своем прошлом.

Ви слушала внимательно, она села рядом обняв меня за плечи, а я чувствовал, что не могу остановиться. Выкладывал все, что вообще крутилось в моей голове из-за всей этой ситуации. Говоря о своих переживаниях той, кто готова меня выслушать, я понял, что у меня давно не было ничего подобного. Меня никто не слушал в прошлой жизни. Хайден делал вид, что слушает, и понимал я это тогда, когда он начисто забывал о том, что я ему вообще говорил, словно в этот момент он мысленно отправлялся куда-то далеко-далеко отсюда, и было это только в тот момент, когда у него не было сил. После, когда он получил их от меня, мы немного отдалились. Больше не было разговоров по душам, лишь обсуждения врагов и общие миссии. Тиа не любила душевные разговоры, всякий раз, когда мне хотелось поговорить, о том, что меня беспокоило, она поворачивалась ко мне спиной и засыпала если мы лежали в кровати, или пыталась сменить тему.

Наверное, все это очень по-детски. Сорокалетний мужик, который никогда ни с кем не разговаривал по душам… Нет, был один человек, о котором я забыл…

— Тебя беспокоит твое поведение? Это нормально, Джесс, — резюмировала Ви, — я тоже не была святой, и продолжаю ею не являться, ибо хочу жить так как сама этого хочу.

— И получается? — спрашиваю я, смотря на свои колени.

Мне стыдно сейчас. Совсем нюни распустил. Раньше со мной такого не было. Не позволял я эмоция проникать наружу, заставлял себя улыбаться. Может просто устал от всего этого?

— Как видишь, не всегда, — пожала плечами Ви начав гладить меня по макушке, — Но я и не жалею, даже если сплю на улице. Ощущение того, что ты не прогнулась под остальных заставляет тебя легче смотреть на мир. Почему ты избила этих студентов?

— Потому, что они избивали того парня.

— А еще?

— Хотела, чтобы они сами ощутили ту боль, которую причиняют.

— Вот видишь, ты действовала так, как сама этого хотела, а не начала звать на помощь или звонить копам. Молодец. Это хорошо.

— Что же тут хорошего? Повела себя как ненормальная социопатка.

— О, тебе далеко до социопатов которых я видела, — ухмыльнувшись обронила Ви, — Поверь мне, ты самая нормальная из всех этих шизиков живущих в Юниополисе. У тебя свои убеждения, и свои принципы, ты четко следуешь им.

Вот толком ничего нового не сказала, но мне так становится спокойно на душе. Так и хочется дальше сидеть в ее теплых объятиях и слушать этот заботливый голос. Неужели я так падок на ласку и заботу? Может это из-за того, что у меня никогда не было ничего подобного? Возможно.

Меня частенько называли незрелым ребенком, но я лишь ухмылялся в лицо каждому кто так говорил. Мне было плевать на них. Я не обязан соответствовать каким-то чужим нормам морали и поведения, а также представлений как должен вести себя сорокалетний супергерой. Просто, выкусите, уроды!

— А у тебя какие принципы? Бухай до последнего?

Ее рука сжала мне шею, не сильно, но так она показала, что мои слова кольнули ее, от чего я засмеялся.

— Я не так много пью, вообще-то! — Возмутилась Ви, — помогаешь ей, только ради того, чтобы тебя обозвали пьяницей?

— Прости, не удержалась.

— Я тебя за горло двумя руками так крепко удержу, что уже никуда не дернешься! — ущипнула она меня, а затем уже спокойно ответила, — Мои принципы в корне изменились, Джесс, после одного случая.

В этот момент ее взгляд резко стал грустным, за одно мгновение. Словно мои слова пробудили воспоминания спрятанные глубоко-глубоко, которые нажали на тумблер смены настроения.

Я бы хотел узнать, что с ней произошло в прошлом, но не хочу давить, сама расскажет как-нибудь.

— И какие они?

Я посмотрел на нее чуть отодвинувшись от двери.

— Когда смерть окружает тебя со всех сторон, а ты лежишь в луже собственной крови, то начинаешь сожалеть о многом в своей жизни, пока болевой шок еще не отпускает тебя. Не знаю, что решают для себя остальные, если им удается выжить, но я поняла, что после себя ничего не оставляю. Виолетта будет лишь маленькой вспышкой угасающей искры, которую никто и не заметит. И мне не хотелось умереть вот так, ничего после себя не оставив. Великий умер, оставив после себя наследие, которое никто не в силах сейчас перенять, я же хочу оставить нечто более приземленное.

— И кому ты это оставишь?

— Не знаю, — протянула она, — Детей у меня нет, и вряд ли когда-нибудь уже появятся, я бесплодна. Наверняка, только тебе, если ты, конечно, сама этого захочешь. Ведь нас связал какой-то небывало странное стечение обстоятельств. Думаю, это не просто так.

Я ухмыльнулся, услышав эти слова. И правда все казалось каким-то странным, также как и ее привязанность ко мне.

Я просто не могу не задать этот вопрос…

— Почему ты так добра ко мне, Ви?

Ее глаза расширились от удивления, дыхание сбилось от чего она лишь беззвучно открыла рот, дабы вдохнуть поглубже. Мой вопрос загнал ее в тупик, заставил задуматься.

Она не привыкла, что я задаю подобные вопросы, но я должен это узнать, или хотя бы получить ответ. Надеюсь, она не соврет, ибо узнать мне это никак не удастся.

— Да, понимаю, все это выглядит весьма странно, — сказала она, убирая руку с моих плеч, — Что же, ты заслуживаешь некой правды. Только не проси меня о подробностях, пожалуйста.

Она попросила меня искренне с некой горечью во взгляде, от чего мне даже стало немного стыдно за свой вопрос. Но раз она обещала ответить максимально честно, то отступать не имеет смысла.

Ви смотрела на меня в ожидании ответа, и я дал его:

— Обещаю, не буду тебя доставать расспросами, — сажусь напротив нее.

Теперь все выглядит так, будто бы это она пришла расстроенная с улицы и села у закрытой двери, а не я.

— Спасибо, — сказала она со слабой улыбкой на лице, — Я уже говорила, что мне не в первой видеть изнасилованных девушек. Так вот, в том месте, где я частенько их видела, мне приходилось приглядывать за ними. Успокаивать, жалеть, отговаривать от самоубийства. В общем, делать все, чтобы они не сошли с ума в этом чертовом аду, — она сделала глубокий вдох, — После того как я вырвалась оттуда, мне больше не пришлось ни за кем приглядывать, я была свободна. Предоставлена сама себе, ни о чем не волнующаяся. Впервые я уснула так крепко, не чувствуя опасности. Все было хорошо. Но ведь воспоминания никуда не уходят. И когда я тебя увидела в луже собственной крови, испуганную, то вспомнила свое прошлое. Я не хотела бросать тебя. Блин, да даже если бы ты прогнала меня, то я все равно оставалась по близости. Ты ведь не сможешь без меня.

— Ты чувствуешь себя моей мамочкой?

Ви резко треснула меня по голове, ощутимо, но не сильно.

— Сестра еще куда не шло, но мамочка? Ты умом тронулась? — сдерживая улыбку возмутилась она, вставая с пола.

Я вздохнул.

Как-то странно все складывается в моей новой жизни. У меня появился человек, который заботится обо мне, хоть его прошлое мне и неизвестно. Также у меня какое-то расстройство личности или проблема с психикой. Хотя может это лишь проявляется то, что я так давно подавлял?

Я поднялся с пола вслед за своей «сестренкой», и медленно прошел дальше к столу, за который сел. Оглядывая комнату усталым взглядом.

Здесь стало чище. Мы вдвоем постарались привести затхлую бедную квартирку в норму. Пришлось выкинуть кучу мусора которого скопилось чтобы освободить пространство для жилья и новых вещей, которые надеюсь, у нас когда-нибудь появятся.

Нам очень нужны деньги.

Не знаю откуда вообще Джесс собиралась их получать в прошлом, но в данный момент у меня ничего не было. Ни кредитной карты, ни каких-то спрятанных сбережений или счета в банке. У нее ничего не было.

Из-за чего нам пришлось действовать весьма экономно, благо Ви, когда взяла вещи тех парней-насильников, позаботилась о деньгах. Она взяла их телефоны и продала знакомым скупщикам краденного, и те даже не стали занижать цену. Банковские карточки мы не трогали. Слишком уж легко по ним сейчас все отследить.

Вот только одно удивляло, у этих парней оказалась на руках огромная сумма налички. Даже удивительно, зачем они ее с собой таскали? Но благодаря этому у нас еще оставались деньги примерно на месяц, а может и чуть больше если затянем пояса.

Хотя…

— Я тут приготовила…

— О нет! Сразу нет! — протестующе замотав головой я вскочил со стула.

— Что? Вполне съедобно! — надув губы сказала Ви ложкой зачерпывая какой-то суп.

— В прошлый раз ты его пересолила так сильно, что есть было невозможно! А в другой раз…

— Что в другой раз? — она поставила кастрюлю на плиту.

— Вообще суп превратился в кашу, которую есть было невозможно, — вздыхая ответил я, — И кто вообще добавляют в бульон хлеб?

— Так сытнее будет, — удивленно сказал Ви.

— Но не когда он только варится!

Отодвинув ее бедром в сторону, я потянулся за банкой кофе стараясь не смотреть в кастрюлю. Лучше позже приготовлю что-нибудь нормальное. Оказывается, готовить не так сложно и даже увлекательно по-своему. Никогда в жизни не готовил, а тут поняв, что надо что-то есть и самому сделать куда дешевле чем закупиться где-то в городе, я открыл рецепты в интернете. Первое же блюдо было сметено так быстро, что я не успел им насладиться, зато целый час смотрел на развалившуюся на диване Ви с вздутым животом, которая сытно причмокивала губами.

С тех пор она тоже загорелась желание научиться готовить, вот только у нее ничего не получалось. Какой бы рецепт она не пробовало, всего выходило таким невкусным, что я не мог этого есть, но не она. К моему удивлению Ви с такой же радостью, уминала приготовленную собой еду, что я задавался вопросом о ее вкусовых пристрастиях. Уж очень странно как-то все это.

Может за время пока они жала на улице, то научилась любить всю еду, которая вообще попадется ей?

Как по мне, это было единственное логическое объяснение ее вкусам и пристрастиям к еде.

— Хорошо! Тогда готовь себе сама, а я буду есть свой суп! — делая вид, что обиделась она взяла кастрюлю с собой к телевизору, и проходя мимо меня прошептала мне на ухо, — Он очень вкусный!

— Пожалуй воздержусь, — наливаю кофе и сажусь обратно за кухонный столик.

Точнее это была стойка присоединенная к стене, которая разделяла жилую комнату и кухню.

— Лучше расскажи, как все прошло кроме того, что ты отпинала тех студентов?

— Ты про академию?

— Да, про нее, — спросила она, зачерпывая суп половником да так, чтобы я видел и слышал все это.

Вроде взрослая женщина, а ведет себя как ребенок последний.

После ее вопроса, я сразу же вспомнил свое утро в академии, и то, что мне нужно было срочно сказать Ви, точнее показать.

Жестом попросив ее подождать немного, я достал свой телефон и начал рыться в приложениях ища то, которое отвечает за видео в интернете. Было очень сложно. Такое огромное количество значков сбивало с толку, столь древнего мамонта как я, который помнит восьмидесятые.

Наконец найдя нужное, я быстро нашел видео. Его даже искать не пришлось, оно сейчас было в топах по просмотрам, которые приближались к нескольким миллионам.

— Вот, — сказал я, бросая телефон Ви, которая поймала его пустым половником.

Она внимательно стала смотреть видео.

— Воу! Ничего себе, — протянула она после нескольких минут просмотра, — Твоя задница так хорошо смотрится в этих джинсах на видео.

— Ты только это заметила?

— Ну да, а что еще я должна увидеть? Ты прибавила в весе, хоть теперь есть за что схватиться…

— Меня на видео засняли, теперь весь город и герои…

Ви остановила поток моих слов поднятием руки, а затем прищурив глаза всмотрелась в видео:

— Нет, тебя там толком не рассмотреть.

— А если кто-то из местных гениев решит улучшить качество видео?

— То он увидит там девчонку в белом парике и светлых волосах, а не зеленые как у тебя сейчас. По-твоему, я совсем дура и не предусмотрела подобного исхода?

— Так ты поэтому предложила резко сменить мне имидж? — отпиваю кофе чувствуя его дешевый растворимый вкус, но такой бодрящий.

— Ну теперь тебе не только имидж менять нужно, но и суперзлодейское имя придумывать.

— Зачем?

— Чтобы можно было тебя как-то назвать, Джесс, ты уже второй раз напялила этот белый дешевый парик и маску, а затем своей битой наказала будущих героев. Ты думаешь этого не повторится еще раз?

И правда. Если сделал один раз, то можно посчитать ошибкой или каким-то недоразумением, влиянием алкоголя и еще много чего, но вот второй раз. Тут уже толком не отвертишься. Сегодня меня узнают, как злодейку, и станут искать активнее, ведь это мое второе нападение на героев. Хоть и слабых. И я уверен, что на это у меня ничего не закончится. Как бы мне не хотелось отрицать очевидного, сейчас меня бесят все те, кто лицемерно называют себя героями. А всем известно, что те, кто идут против героев, являются злодеями. Значит я теперь злодейка.

— Да ты права, получается я теперь новая злодейка, — сокрушенно признал я ее правоту.

— Именно так, мое злодейское дарование, и надо сказать, я тут вообще не приделах, — развела она руками в сторону чуть не уронив кастрюлю с супом на пол, — Чтобы все знали, это не я переманила ее на путь зла.

— Ну да, это сделали сами герои, — вздыхая допиваю кофе и ставлю пустую чашку в раковину.

— Тогда придумывай себе суперзлодейское имя девочка, — возвестила Ви словно она ведущий телешоу, — Нам еще думать, как раздобыть денег, и твое злодейство открывает гораздо больше вариантов.

Грабежи банков? Продажа оружия? Черт, до чего же я опустился. Раньше ловил тех, кто этим занимается, а сейчас сам ловлю себя на мысли, что звучит очень заманчиво. Ведь там крутятся огромные деньги, которые нам очень нужны.

Нам нужно улучшить свои жилищные условия, и если я собираюсь дальше сталкиваться с героями, а я собираюсь это делать, то мне придется покупать дорогую экипировку.

Ведь мне нужно остановить Хайдена! Я хочу отомстить этой мрази за то, что он обманывал меня всю мою жизнь! И если для этого придется идти по головам других героев подобных ему, то не вижу в этом никакой проблемы.

Герой будет мертв.

— Хида, — говорю я в пустоту.

— Что? — переспросила Ви.

— Мое имя будет Хида, — повторяю я более четко, — Надо только раздобыть вещи получше, для моего нового образа.

— Сначала нужны деньги, у нас не так много осталось…

Она замолчала, увидев маленький пакетик, который я кинул на стол перед ней. Ви, удивленно выгнув бровь посмотрела на него, а потом на меня.

— Это то, о чем я думаю?

— Да, забрала сегодня у тех студентов возле академии, когда убегала со всех ног.

— Это ты молодец, убегать надо быстро, пока кто-то еще не увидел, — Ви задумчиво ответила, осматривая пакетик, — И зачем тебе это? Надеюсь, ты не хочешь сама подсесть на эту дрянь?

— Нет, я не дура, — заверяю ее со всей искренностью, — Но я хочу попросить тебя…

Тут я немного замялся. Мой план только что пришел мне в голову. Точнее он созрел почти сразу как мне на глаза попался этот пакетик, выпавший из кармана одного из парней, но только сейчас мне удается его обдумать хорошенько, и надеюсь Ви поможет мне в его исполнении, или подскажет как сделать лучше.

— О чем? — спросила она, а затем посмотрев мне в глаза ухмыльнулась, — А, понимаю. Ты хочешь найти тех, кто продает наркотики и грабануть их?

— Да, денег много у них, и мы могли бы сделать городу одолжение уничтожив эти наркотики, — пожимая плечами говорю я, следя за реакцией Ви.

Я надеялся, что она сразу же начнет думать, как нам исполнить этот план, но вместо этого она засмеялась, да так громко, что соседи сверху начали стучать по трубам.

— Захватить? Блин, ты меня без ножа режешь, — Истерично смеясь продолжала говорить она, — Не ну ты сама себя слышишь? В вдвоем пойти против наркоторговцев? Ха-ха-ха! Девчонка-студентка и бездомная калека!

Вот опять. Я по какой-то старой своей привычке решил в одиночку переться на врага, позабыв, что у меня нет больше старых сил. Ощущение от работающего усиления у меня есть, но вот того былого могущества нет. Так бы давно в одиночку разнес их всех, а сейчас придется действовать по-другому. Не отказываться же от плана вовсе.

Чему геройство и научило меня, так это не сдаваться и тому, что даже два человека могут осуществить невозможное. Главное все сделать правильно.

— Ничего, мы и вдвоем справимся, если ты все разведаешь, и мы с тобой подготовимся.

— Но почему наркотики? Почему не оружие, или просто не пойти грабануть какую-нибудь кассу?

— Тебе бы этого хотелось? Сделать все как можно легче?

Ви задумалась, а затем сгребла пакетик в ладонь и посмотрела на него подняв к окну.

— Хорошо, Хида, я посмотрю, что можно будет разузнать об этом.

Она улыбнулась, на сей раз той улыбкой, которую я у нее не видел ни разу. Плотоядно, словно львица готовая напасть на спящую антилопу. Она любит деньги, и знает, что наркотики сейчас продаются куда как лучше, чем оружие.

— Спасибо, только будь аккуратна, — попросил я с волнением в голосе.

Не хочется, чтобы она пострадала из-за моего безрассудного желания.

— Пока меня не будет, чем займешься? — спросила Ви ложась на диван.

— Постараюсь быть тише воды, притворяться серенькой мышкой со слабой способностью. В общем буду занижать себя так сильно как могу, чтобы никто не начал подозревать, — сажусь на диван заставляя Ви подтянуть ноги, так она их потом закинула мне на колени.

— Тебя никто не искал в академии?

Она намекает на то, что те двое насильников были студентами академии, и их будут искать. А значит, рано или поздно на меня могут выйти, как на причастную в их пропаже.

— Нет, но надеюсь они никак не свяжут это все со мной…