Халхин-Гол, до и после. Часть первая

Глава 22. В Ташкенте с Ворошиловым.

Очередной полёт в Ташкент прошёл достаточно привычно, если не считать, что совершать его пришлось на Ан-26 по схеме с посадкой в Нукусе. Но в отличии от полётов в Москву, которые на тех же самолётах с дозаправкой в Нукусе, совершаются в течении двух дней ( в один день вылетел, сел в Нукусе, дозаправился, на второй день – в Москву, потому что садиться в Жуковском ночью – не самый лучший вариант), полёт в Ташкент совершался в пределах суток. Ташкент принимал и ночью. Ну и конечно, шумный самолёт Ан-26. Даже по сравнению с Ан-12. Но гонять беспосадочный Ан-12 ради того грузопотока (и пассажиропотока тоже) было слишком дорого. Да и ресурс гигантов надо бы поберечь. Вот и летают между Москвой и Ташкентом работяги Ан-26 и их старшие братья Ан-24. Были бы Ан-8, и они бы летали. Время от времени по этому маршруту, только ещё с одной промежуточной посадкой в Чкалове (потом снова будет Оренбургом), уже точно за двое суток, летали и Дугласы 3 с их крейсерской скоростью чуть более 300 километров в час. Маршалу и генералам, летевшим с ним, а так же Чкалову и Ахмерову, всё-таки достался Ан-26, со скоростью в полтора раза быстрее Дугласа. Потом, ближе к началу 1940 года, на трассу выйдут и наши копии дугласа - ПС-84 (пассажирский самолёт завода № 84). Но те будут медленнее даже дугласов.

Таким размышлениям предавался под рёв моторов подполковник Ахмеров, который был единственным пассажиром в этом самолёте одетым в форму командира Красной Армии. Форму Ахмеров надел по просьбе жены и друзей, которые очень хотели посмотреть на него в нынешнем обличии.

Остальные генералы и маршал летели в гражданском. Хотя в гражданском они смотрелись, как… Ахмеров долго думал, с чем бы сравнить, и на ум пришло лишь одно сравнение: когда кавалеристы видят человека никогда не сидевшего на лошади, они говорят – как собака на заборе. Так вот, когда эти бравые кавалеристы оделись в «гражданку», они смотрелись не менее смешно. Один Чкалов смотрелся в своём твидовом костюме привезённом из Америки более менее по человечески. Маршал Ворошилов, в своём костюмчике, был похож на сельского учителя, который по поводу вызова в облоно надел свой праздничный наряд кое-где жмущий, кое-где висящий, да ещё и плохо выглаженный. Но прекрасная фигура наркома выправляла все недочёты костюма. Смотрелся Климент Ефремович очень внушительно. И, как нынче принято говорить, «вишенкой на торте» в данном случае был факт, что мужчины без головного убора в 1939-ом году не появлялись на улице вообще. Поэтому разнообразие фуражек, кепок и шляп на головах генералов добавляло комичности их внешнему виду. Хорошо хоть габардиновые плащи у всех были примерно одного покроя.

Перед полётом, прибывшие заранее военные, очень внимательно осмотрели диковинную для них машину. Им, людям бывалым, приходилось видеть некоторые самолёты. Многие даже летали в качестве пассажиров, но машина второй половины 20-го века произвела впечатление даже на них. Только Чкалов с Ворошиловым, уже побывавшие в Ан-12, спокойно заняли свои места рядом с Ахмеровым и ждали взлёта.

Взлёт тоже прошёл под несдержанные, восторженные возгласы (иногда не очень литературные) командиров. Даже громкий звук двигателей вызвал исключительно положительную реакцию у них. Всё им нравилось. А когда через три часа полёта принесли обед, они поняли – праздник удался. Кое-кто (почти все) достали свои заветные фляжки. Так закусывая и выпивая понемногу, они провели семь часов этой «майёвки» в небе и даже не заметили. Лишь, когда по салону объявили, что идём на посадку в аэропорту города Нукус, и всех просят сесть на места и пристегнуться, стало понятно – праздник кончился.

Приземлившийся лайнер пробежал по пустому взлётному полю и подрулил прямо к зданию аэропорта. В конце двадцатого века, когда Ахмеров единственный раз был в Нукусе, здание аэропорта уже было ни чем не примечательным типовым зданием провинциального аэропорта, выполненным из стекла и бетона. За двадцать с небольшим лет, после того как Нукус стал международным аэропортом была проведена определённая работа, он (аэропорт) стал красивее, удобнее, представительнее, что ли.

Но, конечно, до Ташкентского-международного ему было далеко. Тем не менее, на пассажиров прилетевших из Москвы 1939 года аэропорт произвёл потрясающее впечатление. Такого большого здания из стекла и бетона с высокими потолками, модерновым освещением, двухуровневыми площадками, окружающими зал прилёта и зал отправления командиры, прилетевшие с Ахмеровым никогда и нигде не видели. Даже товарищ Ворошилов. Несколько минут они с детским восторгом рассматривали здание изнутри, пока работники аэропорта, извещённые о прибытии пассажиров из Москвы, не пригласили их всех в ресторан. Помещение аэропортовского ресторана тоже не было обойдено вниманием гостей. А уж предложенные для лёгкого ужина узбекские национальные блюда были с удовольствием продегустированы. Всё это действо заняло чуть больше полутора часов, как раз столько сколько нужно для дозаправки и обслуживания Ан-26. Отдохнувших от полёта пассажиров опять пригласили на борт лайнера.

На самолёт все поднялись, как завзятые авиапутешественники. Как говорила Зиночка из фильма «Иван Васильевич…» - Иоанн Грозный?, подумаешь – Иоанн Грозный. Последние два с половиной часа полёта почти все продремали в своих креслах.

В Ташкентском аэропорту Чигельды, несмотря на поздний час, Ворошилова встречали Каримов и Мирзиёев. Как и во все советские времена, союзный министр считался более весомой фигурой, чем первый секретарь республиканского ЦК. А уж товарищ Ворошилов в глазах республиканского руководства имел огромный авторитет. Кроме них на лётном поле был и Лев Захарович Мехлис, назначенный лично Сталиным ответственным за общение, вернее за взаимоотношения с Узбекистаном.

Каримов подошёл к Ворошилову, поздоровался, поинтересовался, хорошо ли долетели, как самочувствие и так далее по законам восточного гостеприимства. Ворошилов почти за руку вёл с собой Чкалова, решение, о направлении которого на лечение в Узбекистан, было принято, буквально, на дне рождения Владимира Ивановича.

Ислам Абдуганиевич тепло поприветствовал Валерия Павловича в Ташкенте и мельком напомнил, что он начинал свою трудовую деятельность на авиазаводе № 84 имени В.П.Чкалова.

Группа генералов, увидев рядом с собой могущественного начальника главного политуправления РККА Мехлиса, сбросили с себя остатки дрёмы и изобразили нечто похожее на строй. Лев Захарович, поздоровавшийся с Ворошиловым, подошёл к строю генералов. После «Здравствуйте, товарищи» он услыхал, уже казавшееся ему идиотским, уставное «Здраст». «Да, правы потомки – уставы надо менять. Надо, значит, будем» согласился он сам с собой.

Мехлис довёл до группы военных цели и задачи их переподготовки. Также он сказал им, что первую ночь они проведут в гостинице в Ташкенте, а завтра с утра у них будет казарменное положение. Поздравив с перелётом и прибытием в Узбекистан он предложил им пройти в автобус. Самолёт – ладно, но и шикарный автобус произвел на генералов огромное впечатление.

За всей этой начальственной суетой, к счастью для подполковника, об Ахмерове как будто забыли. Он спокойно стоял, издалека поклоном головы поздоровался с Каримовым и сопровождавшими его лицами и ждал своей участи. Участь разрешилась довольно быстро в лице подошедшего к нему Улугбека Хакназарова. Он сказал подполковнику, что доклада о деятельности не надо, президент и так всё что нужно о работе Ахмерова знает, что Сталин доволен группой специалистов из Ташкента, в этом есть и заслуга подполковника. А сегодня Хакназаров проводит его до машины, которая отвезёт Фарида Алимжановича домой. У него двое суток отпуска. Потом он должен будет приступить к обязанностям сопровождающего Ворошилова, но об этом потом, а пока – домой.

Два дня отпуска прошли быстро и как в тумане. Все очень обрадовались неожиданному возвращению Фарида Алимжановича, особенно понравилась его военная форма. Ахмеров вспомнил, как радовались его приезду в отпуск из ГСВГ в 1973 году, когда он молодой младший сержант, предстал перед глазами родителей в красивой и очень ему идущей форме. Произошло примерно, то же. Все старались сфотографироваться с подполковником. Даже маленький Эминчик. Шутка. Кроме того, очень понравились гостинцы и подарки, привезённые из Москвы. От Ворошилова и прочего руководства никаких сигналов не поступало.

И вот наступило утро третьего дня. В калитку маленького дворика постучали, и раздался знакомый голос Климента Ефремовича:

- Подполковник Ахмеров здесь живёт? Что, спит ещё? Вставайте, Ваше высокоблагородие, солнце уже высоко.

- Заходите, товарищ маршал. Давно ждём вас, чайку с дороги хотите?

- Не откажусь, а то завтрак был давненько. Сейчас, только Улугбеку скажу. Меня сегодня Улугбек возит.

- Подожди, Климент Ефремович, я сам схожу и Улугбека позову. А ты пока руки вымой, осмотрись в моих хоромах.

Выйдя за ворота, Ахмеров увидел автомобиль, на котором подполковник Хакназаров несколько раз подвозил его из резиденции домой. Улугбек, сидевший за рулём, подошёл поздороваться к Фариду Алимжановичу.

- Заходи, что ты как не родной. Пойдём, перекусим, чайку попьём перед дорогой.

Улугбек, ни разу не переступавший порог квартиры Ахмерова, согласился, но было заметно некоторое смущение.

Тем временем Татьяна Михайловна быстренько накрыла на стол дежурные закуски, салаты и соленья собственного приготовления. Главным блюдом на этом импровизированном завтраке был пирог с картошкой и с мясом. Накануне Татьяна Михайловна приготовила шесть пирогов, что-то съели в ужин, когда собиралась вся семья, вернее уже три семьи, часть забрали с собой дочка и сноха. Но два пирога остались в морозильнике дожидаться своего часа. И вот их час настал. Разогретые в микроволновке, румяные, пышущие жаром, они лежали на блюдах и источали такой аромат, что даже Ахмеров, недавно завтракавший, почувствовал новый прилив аппетита.

Ворошилов сразу предупредил, что с утра пить не будет, ещё много дел сегодня, а Улугбек за рулём, ему нельзя. Поэтому Фарид Алимжанович без сожаления убрал со стола бутылку коньяка и графин со своим вином, но пригрозил, что в следующий раз без дегустации, хотя бы своего вина, не отпустит.

За завтраком непринуждённо разговаривали, вернее, говорил больше Климент Ефремович. Видимо, избыток впечатлений от будущего требовал эмоционального выхода, которого не было два дня его официального, хотя и не афишируемого, визита в Узбекистан. Ворошилов рассказал, что в первый вечер Ислам Абдуганиевич устроил шикарный приём для членов делегации, закончившийся торжественным ужином. Или наоборот. Всё было так здорово, что у Климента Ефремовича не скоро найдутся слова для того, чтобы описать великолепие происшедшего. Ну, это забота литераторов, которые будут писать его мемуары. Потом утомлённых гостей отправили в гостиницу, а маршал Ворошилов остался в резиденции. Как и в случае с Мехлисом и Хрущёвым, утром он обнаружил, что его лишили всей принадлежащей ему одежды, но взамен дали костюм камуфляжной (пиксельной) расцветки, состоящий из тонких брюк и жакета тоже из тонкого материала, с короткими рукавами. К комплекту прилагалось тонкое трикотажное бельё в виде трусов и майки, носки и «мокасины» на толстой упругой подошве. После гигиенических процедур Ворошилов с удовольствием переоделся в предложенное, почувствовал, насколько это удобнее и лучше подходит местной погоде, осмотрелся в большом зеркале, и остался очень доволен.

Как рассказывал маршал, ему показалось, что он помолодел на десять лет в этой одежде.

- Мехлис об этом тоже говорил.

Дальше был завтрак совместно со Львом Захаровичем и обсуждение намеченного на день. По плану предстояло привезти генералов в место дислокации курсов усовершенствования высшего комсостава, разместить их там и потом посетить батальонные учения чирчикской бригады. Хорошо ещё, что место дислокации и полигон находятся примерно в одном районе в предгорьях. Мехлис, уже присутствовавший на таких учениях, с восторгом рассказывал маршалу о своём впечатлении от них. Поэтому, слегка скорректировали план. Решили ехать на учения вместе с генералами, чтобы те прониклись, как должны действовать войска под их руководством.

В общем, прониклись все. И генералы, которые не знали, что скоро тяжесть таких учений они почувствуют на «своей шкуре», и маршал, который понял, как много ещё предстоит сделать и Мехлис тоже получил очередную порцию положительных эмоций.

И даже рота, собранная из бывших командиров, совсем недавно ещё «гостивших» у Берии, «жертв кровавого режима». Их привлекли к участию в учениях и самое главное, они тоже смогли почти всё сделать как надо.

Потом приехали на место дислокации, докуда генералы в последний раз доехали в шикарном автобусе, а рота, участвовавшая в учениях их «коллег» приехала в кузовах «Уралов», как и положено воинскому контингенту, стойко перенося тяготы и лишения воинской службы. Дальше генералов построили, провели перекличку, устроили медосмотр, признавший всех годными к строевой службе, переодели в новенькую солдатскую форму Х\Б, образца Советской Армии 1967 года (без погон), опять построили и Мехлис конкретно довёл до них цели и задачи курсов по повышению.

По недовольным физиономиям вчерашних генералов, а сегодняшних курсантов, было видно, что они не одобряют финала происходящего. Но наличие Народного Комиссара обороны и Начальника Главного Политуправления РККА, заодно и воспоминания о недавно прошедших 37 и 38 годах, быстро успокоили наиболее горячих, а наиболее умные приготовились извлечь из сложившегося максимальную пользу, а может быть и удовольствие.

Оставив Мехлиса заниматься с генералами, которых включили в состав отдельного учебного батальона в виде стрелкового взвода, Ворошилов поехал смотреть, как ремонтируется обещанная бронетехника. Ехать пришлось через весь город на бывший экскаватороремонтный завод. Вернее, уже, на танкоремонтный. Построенный в годы развитого социализма, завод потряс маршала своими размерами, мощью оборудования. Находившийся в состоянии запустения и не разворованный до конца в момент развала Советского Союза, только потому, что уникальное, большое и тяжёлое оборудование завода было тяжело и хлопотно разбирать. С трудом восстановленное в последнее время оно (оборудование) оказалось как никогда кстати для выполнения задач по восстановлению бронетанковой техники. Особенное впечатление на Климента Ефремовича произвело крановое оборудование цехов завода. Когда стотонный кран несёт над всем цехом из конца в конец пятидесяти тонную махину танка Т-54, это производит впечатление на любого.

Затем было посещение четырнадцатого авторемзавода бывшего Турк ВО. Не самый большой завод, расположенный в самом центре города, у самого вокзала, вернее между вокзалом и товарной станцией, стал центром сбора и ремонта техники СССР времён пятидесятых-шестидесятых годов. Здесь были и ЗиЛы и ГАЗы и даже ЗиСы.

Отдельно стояли «буханки» ульяновского завода и УАЗ-469. Могучей кучей стояли МАЗы, кое-где попадались даже ЯАЗы с медведем на капоте. Как они дожили до 21-го века, до сих пор загадка для историков автотехники. Весь этот набор машин, грозивший превратиться через год-два в автохлам, был собран по всему Узбекистану, приведён в работоспособное состояние силами умельцев завода, благодаря выдающейся ремонтопригодности советской техники и по готовности отправлялся на сборный пункт техники передаваемой СССР 1939 года. Потому, что для эксплуатации более современной техники имеющейся у Узбекистана в Советском Союзе не было ни возможности, ни топлива, ни ремонтной базы, ничего. Уже было отправлено порядка пяти тысяч машин, не требовавших большого ремонта. Часть из них пошла на поисковую операцию МКС, часть поехала сразу в Монголию. После завершения операции с МКС, участвовавшие в ней автомобили тоже направлялись в район Кяхты, для работы в Монголии. Машины комплектовались смешанными из двух реальностей экипажами.

- А знаете, мне ещё Никита Сергеевич пожаловался, - продолжал под кенийский чай и пирог Климент Ефремович, - он ведь теперь, вроде как мой подчинённый, формирует два корпуса у себя в Туркмении. Так вот, на формирование этих корпусов ему должны были прислать около четырёхсот танков, скорее всего, типа БТ, из частей и соединений внутренних округов. Так ему прислали первые пятьдесят танков в таком состоянии, что он удивлялся, как их смогли погрузить на платформы. Почти все танки были третьей и четвёртой категории годности. То есть, въехать на платформу они сами не могли.

Но дело даже не в этом. Ташкентские специалисты, которые участвовали в приёмке этих машин сказали, что это даже хорошо – легче разбирать будет и модернизировать и посоветовали направить эти танки в Самарканд или Навои, а то и пополам. Там сразу и модернизируют и в порядок приведут и до боеготового состояния доведут. Хрущёв связался с Исламом Абдуганиевичем и получил согласие. Так и сделали, направили 25 машин в Навои, и 25 машин в Самарканд. Там с них сняли колёсный привод и оставили только гусеничный. Отлили новые гусеницы в электропечах из стали Гатфилда, усилили ходовую, перебрали двигатели, а сэкономленный вес от снятия колёсного хода использовали для усиления бронирования. И Хрущёв получил танки даже лучше тех, которые остались у их бывшех владельцев. Теперь, используя накопленный опыт, машиностроители Самарканда и Навои предлагают все танки этого типа отправлять к ним для соответствующей модернизации.

- Товарищ маршал, а как там поживает Валерий Павлович, - поинтересовался здоровьем своего начальника Ахмеров.

- С ним всё в порядке. Вчера врачи провели обследования на всяких ваших компьютерах и прочем оборудовании и сказали, что никаких операций не надо. Достаточно того, что проделали в Москве. Теперь только физиотерапия и лечебная физкультура, массаж и минеральная вода. Через два месяца обещали, что танцевать будет.

- А летать?

- Сперва танцевать, - шутя, ответил маршал. – Спасибо, хозяюшка за вкусный завтрак, нам с Фаридом Алимжановичем ехать надо. Остальное я ему в дороге расскажу.

И Ворошилов направился к выходу.

- Хорошо у тебя здесь, - сказал нарком, оглядывая гроздья спелого винограда висящие над головой, - даже уходить не хочется.

- Ничего, завтра снова приходи. Или с ночёвкой оставайся.

Улугбек привёз Ворошилова на кроссовере узбекистанского производства Шевроле «Каптива». Просторный автомобиль очень подходил для поездок таких не хилых людей, как Ахмеров и Ворошилов. Да и самУлугбек был не худеньким мужчиной. Так что удобно расположившись в салоне автомобиля Фарид Алимжанович и Климент Ефремович продолжили беседу, вернее маршал продолжил свои повествования о двух днях в Ташкенте. А Улугбек, привычно устроившись за рулём, вёл большую комфортабельную машину по улицам Ташкента.

Пока устраивались в автомобиле, Ахмеров спросил, куда собираются ехать.

- А это тебе решать. Ты хвалился, что ваши конструкторские бюро оборудованы не хуже больших заводов. На некоторых больших заводах я уже побывал, действительно – впечатляет. Теперь – КБ. Куда едем, товарищ подполковник?

- Тогда в ГСКБ по садоводству и виноградарству, в район кольцевой дороги, пост ГАИ «Уч кахрамон». – Скорее Улугбеку, чем Ворошилову сказал подполковник.

- Знаю, знаю, - сказал Улугбек, - я туда Ислама Абдуганиевича сопровождал один раз.

- А нас туда пустят? - Ворошилов, одетый не в свою маршальскую форму и находясь, как бы в гостях, стал немного менее решительный, что ли.

- Пустят, пустят. У Улугбека есть «золотой пропуск» во все места, - имея в виду удостоверение работника аппарата президента, сказал Ахмеров. И чуть слышно добавил, - и у меня тоже.

Тем временем путешествие неспешно продолжалось, продолжался и рассказ Ворошилова.

- Ну, знаете, посмотрел я на ваши самолёты, когда вчера мы ездили на авиаремонтный завод № 243! Даже непонятно, как такие большие металлические штуковины в небе держатся, а ещё и скорость у них около 1000 километров в час. Да, далеко шагнула техника.

Вчера, ведь, когда Чкалов узнал, что мы едем на авиазаводы, тоже напросился с нами.

Мы, ладно, не специалисты, но Валерий Павлович как ребёнок в «Детском мире», всё хочет потрогать, всюду хочет залезть. А когда приехали на чирчикский военный авиаремонтный завод, он даже погрустнел. Я спросил у него, что его расстроило, а он отвечает, что жалеет о невозможности летать на этих самолётах. А нам показали и

МиГ-29, и Су-25, и СУ-22, которые ваши мастера восстанавливают до лётнопригодного состояния. Потом он собрался весь и потребовал, чтобы мы срочно везли его в клинику. Он будет лечиться, соблюдать все предписания врачей, и выздоровеет, и добьётся, что его допустят к полётам, хотя бы на чём-то из этого. Пришлось везти. Тем более, это было по пути на бывший завод № 84, названный в честь Чкалова.

На восемьдесят четвёртом заводе вовсю развернулся товарищ Сильванский. Хотя то, что он развернулся, захватило всего лишь одну тысячную от возможностей этого бывшего гиганта авиастроения Советского Союза. Он собрал очень сильную команду из ташкентских авиамоделистов, привлёк чемпионов из Москвы и Ленинграда, поселил их в импровизированной гостинице прямо на территории завода, и днём и ночью они работают над решением задачи создания беспилотной авиации, используя, как технологии 1939 года, так и 21-го века. Причём задачу поставленную товарищем Сталиным они для себя расширили и делают не только летающие мишени, но и разведчики и ударные аппараты. А мишени они делают по самым дешёвым технологиям.

Как двигатели применяют прямоточно-пульсирующий реактивные. Позже такие двигатели немцы будут ставить на самолёты-снаряды и стрелять ими по Лондону.

Кроме использования фанеры и алюминия ими ведутся работы по композитным материалам на основе стекловолокна.

- Даже, показали мне летающий образец, причём самолётик летал прямо в гигантском цехе, где расположилось конструкторское бюро Сильванского. И его телекамера показывала всё, что происходит прямо под ним. Представляете, если будут сотни таких разведчиков.

- Так ведь есть в узбекской армии подразделения БПЛА.

- То в узбекской армии, а то в РККА, - с нотками сожаления проговорил маршал. И сразу переменил тему, - я ведь вчера заезжал к нашим больным. Их всех поместили, практически, в одном лечебном блоке, хотя диагнозы у них разные. Видимо, решили, что их пока надо изолировать от остального сообщества. Правильно решили, где бы я их искал по разным клиникам. Так вот, все передают привет и благодарность товарищу Ахмерову за то, что поднял вопрос с их здоровьем. А Филин сказал, что если бы не Ахмеров, а кто-нибудь другой по другому изложил всё Хозяину, для него, уж точно, дело кончилось стенкой. А сейчас он как бы получил второй шанс, да ещё и с поправкой здоровья.

- Ладно, уж. Чего я такого для них сделал. А кончить стенкой у них всегда шанс остаётся.

Тем временем автомобиль подъехал к воротам бывшего ГСКБ по садам и виноградникам, как называлось раньше это учреждение, а как сейчас называется, Ахмеров толком не знал, да и не имело это никакого значения.

«Золотой пропуск» Хакназарова сделал своё дело и они оказались внутри организации. На встречу «дорогим гостям» вышел сам директор предприятия. Ворошилова он не узнал, Ахмерова не знал никогда, но для авторитета хватило и Улугбека.

Узнав цель визита, хозяин предложил перед «экскурсией» перекусить, чем бог послал.

Гости вежливо отказались, чем серьёзно расстроили директора. Хакназаров попытался настойчиво объяснить, что они только что из-за стола, время для застолий ещё раннее, и что в следующий раз они обязательно воспользуются гостеприимством, а сейчас им надо ознакомиться с производственными площадями и наметить перспективы, кого – какое производство с западных территорий Советского Союза можно было бы здесь разместить.

Уловив, что пригласить гостей за стол не удастся, хозяин сразу стал серьёзным и превратился в толкового инженера. Провожая Ворошилова и сопровождающих его лиц по цехам и производственным помещениям, он очень толково объяснял, что находится в этом цехе, какие станки, какие коммуникации подведены, на что может пригодиться при производстве. Так как ГСКБ включало в себя и мелкосерийное производство техники соответствующей номенклатуры, производственные помещения были большими и очень хорошо оборудованными. Сообразив, что к чему и всё-таки, вспомнив Ворошилова, директор объяснял в основном ему.

Визит в бывшее ГСКБ занял достаточно большой отрезок времени, хотя и произвёл на Климента Ефремовича хорошее впечатление. Уже уезжая оттуда, Ворошилов спросил:

- У вас все ГСКБ так оборудованы?

- Почти. Это, наверное, покрупнее всех будет. У них ведь своего завода не было, как у ГСКБ по машинам для хлопководства, вот они всё, что разрабатывали у себя и производили. Поэтому производственная база покрупнее.

- Товарищ Ахмеров, а куда теперь поедем? - поинтересовался Улугбек после того, как развернулся в сторону центра города на кольце поста «Уч кахрамон».

- Теперь поедем в сторону Алайского базара, там на территории Главпочтамта находится офис фирмы «Интеллигент Солютионс». Прихватим оттуда Виталия Ивановича Набережных и поедем в сторону завода шампанских вин. Просто Виталий Иванович не простит мне, если я приеду в ГСКБ по машинам для хлопководства без него.

Для Улугбека маршрут был известный и не сложный, а Ворошилову, кроме Алайского базара, где он успел побывать вчера, все названия были незнакомы.

Ахмеров сделал звонок Виталию Ивановичу, застал его на рабочем месте и предупредил, что едет в гости и через 20 минут будет. Дальше он попросил Набережных созвониться с Ибрагимовым Дамиром Асгатовичем, старинным приятелем Ахмерова и Набережных, а заодно и руководителем ГСКБ (или как оно сейчас называлось), чтобы для него визит старых друзей тоже не был неожиданностью.

Ворошилов внимательно рассматривал обратную дорогу в центр города. Всё для него было интересно. Обилие автомобилей, особенно легковых, и то как лихо ташкентские водители ездят при такой плотности движения и при наличии стольких темпераментных людей за рулём. Кроме того он любовался необычайной архитектурой пригородов Ташкента и кварталов ближе к центру. Так не спеша, но и особо не задерживаясь доехали до Алайского, проехали мимо него и завернули к служебному входу Главпочтамта. Войдя в вестибюль, Ахмеров провёл электронной карточкой пропуска три раза по датчику турникета, пропуская Ворошилова, Хакназарова и самого себя, добавив для сидящей за выгородкой охраны: «Это со мной». Поднялись на лифте на четвёртый этаж. Пройдя пять метров по просторному фойе мимо теннисного стола зашли в маленький кабинет генерального директора ООО “Intelligent Solutions” (как написано в уставных документах) Набережных Виталия Ивановича.

Фарид Алимжанович и Виталий Иванович, дружески обнялись, приветствуя друг друга.

- Ты точен. – Было видно, что Виталий Иванович очень рад встрече.

- Как всегда, - шутя ответил Ахмеров, тоже очень довольный, что вновь встретился со старинным другом, - а теперь давай знакомиться.

И Ахмеров представил слегка обалдевшему другу народного комиссара обороны Союза Советских Социалистических Республик Климента Ефремовича Ворошилова и подполковника службы охраны президента Узбекистана Хакназарова Улугбека.

Ахмеров и Набережных с 8-го марта не видели друг друга, вернее с девятого, потому что восьмое выходной. Все расселись по креслам за столами в кабинете и Виталий Иванович начал расспрашивать о здоровье, о том, как там Москва, как вообще всё происходит. Потом начались вопросы, зачем Ворошилову нужно ГСКБ. Видимо этот вопрос задал и Ибрагимов, но только, ни кто из них не предполагал, что одним из гостей будет Ворошилов и не тот, который «Что, где, когда?», а самый настоящий маршал. Хотя ничего маршальского в Клименте Ефремовиче в цивильном костюме не было. Перед Виталием Ивановичем сидел моложавый мужчина в самом расцвете сил, когда легко можно было на вид дать и 30 лет и 55. Всё-таки, гражданская летняя одежда сильно молодит настоящих мужиков. Маршал, тоже сидел и с удовольствием наблюдал такую человечную, неформальную встречу. Но рассиживаться было некогда. Как сказал Виталий Иванович, Ибрагимов их ждёт.

Предупредив Елену Алексеевну Атланову, что Ахмеров уже прибыл и не один, попросив гостей подождать пять минут, пока подойдёт сама, Набережных выключил свой компьютер и прочие потребители электричества в кабинете (как всегда), собрал нужные для завтрашнего дня бумаги в свою традиционную сумку.

- Я готов.

В этот момент подошла и Елена Алексеевна. Снова состоялись дружеские «обнимашки» давно не встречавшихся приятелей, снова было лёгкое удивление при знакомстве с маршалом, который встал, приветствуя «хозяйку» компании. Элегантным, неожиданным движением он приложился к ручке Елены Алексеевны, протянутой для рукопожатия, показывая всю свою галантность. Получилось впечатляюще. Минутная неловкость прошла, и Виталий Иванович официальным голосом доложил Атлановой, что по просьбе Ворошилова должен съездить в ГСКБ.

- Конечно, езжайте, - был ответ хозяйки, - очень рада была с вами познакомиться, - продолжила она, обращаясь к гостям. – Приезжайте ещё.

Все гости подтвердили, что рады знакомству и постараются продолжить его.

Дорога до ГСКБ прошла достаточно спокойно, хотя начинался вечерний час пик. Но уверенные движения профессионала Улугбека позволили пассажирам без проблем добраться до завода шампанских вин, а там и ГСКБ через пятьдесят метров.

Дорогих гостей на входе ждал сам начальник, предупреждённый ещё одним звонком Виталия Ивановича.

Если с Виталием Ивановичем Ахмеров не виделся полгода, то Дамира Асгатовича последний раз он видел два года назад, когда приходил с проектом пиролизной печки, которую хотел внедрить, как товар народного потребления для производства в ГСКБ. Дамир Асгатович принял его в тот момент хорошо, взял чертежи на проработку, обещал посодействовать в выпуске опытной партии, но ничего из обещанного не выполнил. Ахмеров даже не обиделся на Ибрагимова, зная, что дело этим кончится. В общем, встреча была тёплой и почти не формальной. И почти точь в точь повторяла встречу Ахмерова и Набережных, только в этот раз слегка обалдевшим был товарищ начальник ГСКБ. Ибрагимов, обращаясь уже к Клименту Ефремовичу, спросил, что хотел бы видеть высокий гость из Москвы. Маршал высказался в том духе, что ты покажи всё, а выводы мы сделаем. И пошли они всей группой по цехам. Сопровождавший их Ибрагимов время от времени рассказывал, что за оборудование у него стоит, насколько оно задействовано, вернее, было задействовано. Перенос спутал все планы не только у конструкторских бюро. Поэтому Ибрагимов открыто сказал, что будет рад выполнить любой заказ в пределах имеющегося у него оборудования. Специалисты, слава богу, ещё есть, в крайнем случае, можно набрать школьников старших классов, они с удовольствием обучатся рабочим профессиям, тем более, что молодёжь раньше других поняла – менагеры, экономисты и юристы не скоро понадобятся нынешнему Узбекистану и всей Советской стране. Кроме того, он заметил, что ГСКБ уже сейчас работает на СССР. На территории ГСКБ, уже давно обосновалась в качестве арендатора авторемонтная мастерская, которая воспользовавшись моментом, взяла заказ от комиссии по подготовке к войне на ремонт автомобильной «ретро техники». Договорившись с руководством ГСКБ об использовании производственных мощностей арендодателя, мастерская взяла столько объёмов, что даже с помощью не слабого оборудования ГСКБ и с использованием всех инженерно-конструкторских возможностей бюро, еле справлялась с установленным графиком ремонта и обслуживания техники. Все свободные места в производственных помещениях были заставлены автомобилями разной степени готовности и разной стадии ремонта. Раньше, перед сезоном сбора хлопка, так всё было заставлено экспериментальными и опытными хлопкоуборочными машинами, царила такая же суета.

Ворошилов остался доволен увиденным, даже больше чем в предыдущем КБ. Особенно его обрадовала деятельность по ремонту автотехники. Столько советских грузовиков и внедорожников разных видов пятидесятых-семидесятых годов выпуска, он не видел нигде. Очень его порадовало, что люди работают даже больше положенных восьми часов, хотя он понимал, что здесь вопрос не только в энтузиазме масс, а в том, что этот энтузиазм подогрет хорошей материальной заинтересованностью. Впрочем, так было и во времена раннего «застоя» при Советской власти.

Рабочий день подходил к концу, осмотр практически закончился и только тут все почувствовали как они устали. Кроме того, лишь чай с пирогами у гостеприимной Татьяны Михайловны был пищей телесной в течение этого дня. Дамир Асгатович, прочувствовав ситуацию, спросил, как насчёт того, чтобы закрепить сегодняшнее знакомство поздним обедом или ранним ужином. Товарищ Ворошилов не возражал, ему всё было приятно в кругу этих старых друзей. Тем более, Виталий Иванович и Улугбек, разговаривая в дороге, определились, что они, оказывается, давние знакомые. Живут они примерно в одном месте, возле ташкентского ЦУМа, и у обоих есть привычка заходить в одно и тоже «злачное место», небольшой пивной полуподвал, или пивная в полуподвале, после трудового дня, чтобы пропустить по пятьдесят граммов водочки и запить кружечкой пива, под какие-нибудь солёные орешки. И, оказывается, их знакомили, когда то давно, но случившийся катаклизм, всякие другие обстоятельства прервали эти посещения, практически у обоих соседей. «То, то, он показался мне знакомым» - подумал Ахмеров, который иногда, «в прошлой жизни» присоединялся к Виталию Ивановичу в посещениях. Наверное, там он его мог видеть.

- Так, куда пойдём обедать? – спросил Дамир Асгатович.

- На улице Султонали Машхадий, где мы сейчас находимся, таких вопросов можно не задавать. На протяжённости двухсот метров на ней больше двадцати различных ресторанов, - проявил осведомлённость Виталий Иванович, - даже свой корпоратив наша фирма недавно тут проводила на Новый год. У дяди Бори.

- Так давайте туда и пойдём, - Дамир Асгатович, как человек наиболее осведомлённый о ситуации с ресторанами, был доволен, что выбор пал на дядю Борю.

- Товарищи, я, как единственный непьющий сейчас человек, прошу меня простить. Сейчас я отъеду на часок, а потом подъеду к дяде Боре. Найду, и заберу вас дальше.

Это Улугбек решил своим трезвым видом не портить обед «тёплой», подобравшейся компании. Да и в резиденцию надо было заскочить – доложить о том, что происходит и получить указания на завтрашний день.

Ворошилов разрешил Хакназарову ехать и сказал, что он может не очень торопиться.

Улугбек уехал, а дружная четвёрка пошла пешком по узким тротуарам в сторону ресторана у дяди Бори. Ворошилов опять удивился, сколько кабаков разных размеров и под разный размер кармана расположились с обеих сторон этой не длинной улицы.

Наконец, примерно на середине дороги, справа по ходу, нашёлся вход в небольшой, но уютный объект, который все называли «У дяди Бори».

Учитывая ранний вечерний час, когда основная публика ресторанов ещё только размышляет, куда бы сегодня пойти, народу у дяди Бори было не много. Он сам в своей традиционной форме одежды, очень похожий на иллюстрацию «Тартарена из Тараскона» и даже феска была на нём, стоял у входа и тепло приветствовал приходящих гостей (да и проходящих тоже), особенно таких завсегдатаев как Дамир Асгатович. Хозяин сам проводил клиентов в отдельный кабинет и спросил, что хотят уважаемые гости. Ибрагимов сказал, что гости хотят только покушать, так что водки подать только пятьсот граммов и не больше, а покушать на усмотрение хозяина, только чтобы первое и второе было обязательно. Потом Ибрагимов спросил у дяди Бори, не узнаёт ли он кого-нибудь, кроме Дамира Асгатовича. Хозяин ответил, что возможно вот эти товарищи были у него перед Новым годом, но он не ручается, народу было много. Да и память уже не та, и показал на Ахмерова и Набережных.

- Они ещё интересное представление показывали своей фирмой. На КВН похоже. Всему персоналу понравилось. – у дяди Бори была великолепная память на лица.

- Дядя Боря, ты только громко не кричи и никому потом не рассказывай, вот этот солидный товарищ перед тобой, это народный комиссар обороны Союза ССР, товарищ Ворошилов. – И показал рукой на маршала.

- Какой такой народный комиссар, ты зачем меня разыгрываешь. Он же давно…, - дядя Боря хотел сказать умер, но потом, что-то в его голове как-будто щёлкнуло, - постой, постой. Неужели сам.

С детской непосредственностью он секунд пять рассматривал маршала, потом подвинул к себе стул и тяжело сел на него рядом с Климентом Ефремовичем.

Слегка придя в себя, он спросил, а можно ему сфотографироваться с маршалом. Ворошилов увидев просящие взгляды своих спутников, типа «сфоткайся, чего тебе стоит», разрешил. Боря сбегал за телефоном, заодно привёл с собой молодую, вернее моложавую женщину, явно не дочку.

- Это Ашхен, моя жена. Можно и она сфотографируется с нами?

Согласие было получено, фотосессия проведена и довольный хозяин заведения ушёл, чтобы лично возглавить угощение знатных гостей.

- Я сам ташкентский, но мои родители и родители Ашхен – армяне из Баку. Поэтому кроме армянских блюд у нас много азербайджанских. Вот, например это суп Пити. Попробуйте, очень вкусно. - Это дядя Боря объяснял гостям, что сейчас подают молоденькие официантки на стол. Действительно, гороховый суп в горшочках был великолепен. Правда, количество его было ровно столько, чтобы можно было распробовать вкус, но не наесться. Для того, чтобы наесться были другие блюда. Вначале подали нежные мясные шарики из отбитого особым образом мяса и отваренные в бульоне.

- Кюфта – прокомментировал дядя Боря. Это было название блюда. Потом был не менее вкусный, но труднопроизносимый Армянский традиционный тжвжик. Венцом угощения была Долма – вкуснейшие армянские голубцы из виноградных листьев. Всё это угощение сопровождалось разливанием водки из красивого, красного чешского стекла графина в красные же маленькие стаканчики. «Графинчик, как у меня дома», - подумал Ахмеров. Все не спеша выпивали за чьё-нибудь здоровье и тихо вели беседу. Время от времени в стаканчики для чая с сужающимся верхом кто-нибудь из обслуживающих молодых людей подливал крепчайший, но очень вкусный чёрный чай. На столе стояли пепельницы, поэтому гости без смущения закурили. Климент Ефремович в Ташкенте курил сигареты с фильтром, но для желающих открыл коробку (пачкой это как-то трудно назвать) «Герцеговины флор» из Москвы. Угостились все, даже не курящий дядя Боря.

А ещё за столом было огромное количество различной пряной зелени, пучки которой лежали в тарелках перед каждым гостем.

Самое интересное, что такой набор блюд и такая подача их была не в новинку для Ворошилова. Он объяснил это тем, что на его родной стороне, на Дону есть целый район города Ростова населённый в основном армянами. Нахичевань называется. Ему приходилось в годы молодости бывать там и угощаться национальными блюдами, так что спасибо дяде Боре за воспоминания юности.

За поздним обедом потихоньку беседовали. В начале спрашивали у Ахмерова, как там в Москве, как Сталин, что решили предпринять в свете сложившейся ситуации. Ахмеров коротко рассказал, что творится в институте под их с Чкаловым руководством, пересказал основную мысль, которую он пытался донести до руководства СССР о том, как он видит ход исторических событий после их появления в 1939 году. Было видно, что не все слушатели согласны с позицией Ахмерова по поводу не освобождения народов Европы. Время от времени Набережных посматривал на Ворошилова, пытаясь понять, что он думает о войне, если не нужно будет брать Берлин. Ахмеров не отвечал на возражения Виталия Ивановича, против такого хода дел. Ему, откровенно, надоело доказывать свою правоту высокому руководству СССР, поэтому если Набережных не согласен с этим, это его дело – имеет право. От Ахмерова-то ничего не зависит, а уж мнения Виталия Ивановича ни кто и не спросит. В это время откуда-то послышались звуки песни про последний бой, он трудный самый.

- Ну, вот, сколько песен будет не соответствовать действительности, если мы через полгода закончим войну разгромом вторгшихся к нам фашистов и не пойдём освобождать Европу. Ведь невозможно будет петь «Четвертый год нам нет житья от этих фрицев…», - привёл в качестве последнего аргумента Набережных.

- Витя, ради бога, как говорил Светлов – новые песни придумает жизнь. И потом, чем тебе не нравится фраза «Который день нам нет житья от этих фрицев…». Да я соглашусь даже на который час, если это спасёт жизни наших солдат и им не придётся таскать каштаны ради англосаксов. А уж свою безопасность мы укрепим без всякого Варшавского договора. Товарищ Берия уже занимается этим.

Все временно замолчали, продолжив потребление прекрасных блюд с кухни дяди Бори. Настала очередь Фарида Алимжановича задавать вопросы, как дела у всех остальных.

Дамир Асгатович в двух словах объяснил, что всё что могут делают для фронта и победы, тем более заказав на НИР и ОКР по хлопководческим темам пока не поступало. Но ГСКБ готово ко всяким неожиданностям. Оборудование и станки приведены в рабочее состояние, что нужно обслужено, что нужно отремонтировано. Сейчас идёт демонтаж старого, ненужного оборудования, до чего не доходили руки в мирное время. Помимо демонтажа идёт сортировка демонтированного. Что можно использовать как запчасти, складируется и описывается, что сломано или обветшало – сдаётся в утиль. Уже сдано более 200 килограммов медного лома, 500 – алюминиевого и более двух тонн чугуна. И это ещё не всё. Десятки электромоторов, сотни килограммов метизов, сотни клиновых ремней и километры втулочно-роликовых цепей. И ещё много чего.

Виталий Иванович рассказал, что женская часть фирмы, которой он руководит, приняла активное участие в судьбе приехавших в Ташкент деятелей культуры из Москвы.

- Так это с подачи товарища Ахмерова, товарищ Сталин так решил этот вопрос с деятелями культуры, - вклинился в разговор товарищ Ворошилов, до этого внимательно и с удовольствием слушавший разговор старых друзей.

- Только не говорите об этом Татьяне Андреевне. У неё своё мнение о культуре этих деятелей. Она уже замучилась опекать и обучать этих деятелей, которые в современных номерах гостиниц, куда их поместили, на ночь ищут ведро под кроватью. И это не самый сложный «культурный вопрос», который ей приходится решать каждый день. Она уже устала, а больше решать эти вопросы никто не хочет. Все готовы проводить творческие вечера, встречи с почитателями и прочее.

Все дружно рассмеялись на эту фразу Виталия Ивановича, а Ахмеров представив, что ему скажет Татьяна Андреевна при встрече, даже немного испугался.

Не успели отсмеяться по поводу слов Набережных, как вошёл Улугбек. Он уже вернулся из поездки в резиденцию, и по его виду было понятно, что что-то случилось.

- Товарищ маршал Советского Союза, разрешите обратиться, подполковник Хакназаров.

- Что случилось, Улугбек? Обращайтесь, товарищ подполковник. – Ворошилову понадобилось некоторое время для перехода от «мирного», приятного времяпровождения за столом, к военной действительности.

- Товарищ маршал, вас приглашает к разговору по линии связи товарищ Сталин. Сказано, как только Ворошилов появится в резиденции, сразу пригласить его в узел связи.

- Хорошо. Едем, товарищи. Подполковник, довезёте меня до узла связи, а остальных по домам.

- Товарищ маршал, - все встали из-за стола, а Ибрагимов обратился к Ворошилову с неожиданным предложением, - за мной сейчас заедет машина, я могу развести Ахмерова и Набережных по домам, тем более не впервой.

На том и порешили, только перед отъездом Климент Ефремович попросил Ахмерова быть завтра с утра готовым ко всему. Напоследок, оглядев застолье, маршал сказал: - А хорошо посидели, товарищи.

- Когда мы плохо сидели, - не спрашивая, а утверждая, почти хором ответили трое друзей.

Как только машина с Ворошиловым уехала, друзья вернулись за стол, чтобы в удобной обстановке дождаться машину Ибрагимова.

- Ну и работку ты себе надыбил, Фарид Алимжанович, товарищ подполковник. – Это Виталий Иванович пытался разрядить гнетущую тишину повисшую в кабинете.

По домам добирались традиционным для этой компании маршрутом. Несколько раз за предыдущие годы так получалось, поэтому ехали, почти всю дорогу молча, только проезжая мимо старейшего в Ташкенте ресторана «Бахор», Виталий Иванович почему-то вспомнил, что сидя в этом ресторане великие советские поэты Михалков и Эль-Регистан написали слова гимна Советского Союза. Того, который «Союз нерушимый…».

Ахмеров вспомнил, что в детстве, если из радио звучит гимн Советского Союза, а папа стоит перед зеркалом и бреется, значит, воскресенье – в школу идти не надо. И так тепло и тоскливо стало на душе. Но долго тосковать не пришлось. Автомобиль остановился перед аптекой номер один, значит, Виталий Иванович приехал. Выходя из автомобиля он коротко попрощался со всеми, только Ахмерову сказал:

- Ты смотри там, сильно не геройствуй, возраст уже не тот. Удачи тебе дружище. Будем ждать твоего возвращения.

И всем стало понятно, что там – это на войне.

От Виталия Ивановича до дома подполковника 600 метров по улице, проехали за одну минуту. Попрощавшись с Ибрагимовыми, Ахмеров зашёл к себе, предупредил жену, что завтра возможно уезжает, отказался от ужина, сославшись, что только из-за стола, попросил Татьяну Михайловну посмотреть, чтобы форма была в порядке, и ушёл спать.

Уснул, что не совсем обычно для него, почти сразу. Будет утро, будет день.