Ханты, или Звезда Утренней Зари

8

На южной окраине бора, на солнцепеке, где появились первые проталины, Демьян увидел махонького ушастого олененка. Прикрыв огромные лиловые глаза, подставив солнцу коротенькую мордочку, он покойно дремал. Благодатные лучи весеннего светила, согревая, укрепляли хилое тельце дитя оленихи Пеструхи. Она стояла возле своего сына и недоверчиво, высоко подняв голову, смотрела на хозяина. Демьян понял ее тревогу и, немного потоптавшись, еще раз глянув на олененка, отступил в кусты — нечего их беспокоить — и направился в сторону дома.

Он шел по весеннему гулкому утру, и на душе было радостно и светло. И свет, и радость сегодня ему доставляло все. И щедрое солнце, и то, что Пеструха рано отелилась: до тяжкого времени комаров и паутов ее сын окрепнет — и тогда ему легче выжить. И то, что Пеструха такая заботливая и чистоплотная мать — вон как старательно вылизала свое дитя, вон как тревожится за него. Ни на шаг не отходит. Да и нрава она хорошего. Доверяет человеку, доверяет своему хозяину, хотя и боязно ей, наверное, за малыша.

Сегодня оленей домой он не пригнал, чтобы не беспокоить отелившуюся важенку. Если захотят — сами придут.

В избушке он отряхнул снег с кисов, снял малую малицу. Жена Анисья поставила ему маленький столик с затраком, налила чай. И только выпив первое блюдце, Демьян сообщил новость:

— Ну, жена, Пеструха положила.

— Да ну! — удивилась Анисья. — Так рано! Ведь только первые проталины появились!

— Сам не ожидал. Думал, в Весеннее Селение успеем перекаслать.

— Я тоже так думала.

— А теперь придется немного повременить. Пусть олененок малость окрепнет.

— Какого пола — мужского или женского?

— Близко не подходил. Пеструха сердилась. По-моему, все-таки мужского пола, — ответил Демьян. — По-моему, сын.

— Значит, у Пеструхи сын, — проговорила Анисья. — Ладно, сильный олень тоже нужен.

Оба понимали, что в малооленном хозяйстве больше нужны важенки. Они приплод дадут. Да что теперь поделаешь — рады любому прибавлению в стаде.

Тут, услышав разговор про Пеструху и олененка, проснулся малый Юван, Айи. Накинув сак — меховую шубу, он выскочил к очагу и радостно закричал:

— У Пеструхи сын? Какое имя дали ему? Какое имя?!

— Имя?! — переспросил Демьян и, взглянув на сына и жену, предложил:

— Ну, так придумайте имя! Как без имени? Без имени нельзя…

— Хорошее имя ему нужно дать, — согласилась Анисья. — Чтобы хорошо ему жилось!

Сын Юван перебрал все оленьи имена. Но ни одно из них не подошло для олененка. Как тут подберешь, коль не знаешь характер и повадки того, для кого предназначалось имя. Так ничего и не придумали. Просто называли его Пеструхи сын или Олененочек.

К вечеру Демьян снова навестил Пеструху с олененком. Тот уже поднялся на ноги и, забавно задрав коротенький хвостик, сосал молоко. Мать ласково облизывала его, приглаживала шерстинку к шерстинке.

На третий или четвертый день Пеструха привела своего малыша к избушке. Малыш оказался очень любопытным: тыкался мордочкой в нарты, в бревенчатую стену сенок, в висевшие на корале мешки и ременную упряжь, лез к добродушному псу Харко в деревянное корыто с остатками рыбьих костей и ухи, молотил копытцем по металлическому тазику. Словом, знакомился с домом, с хозяйством, познавал мир. Юван, словно завороженный, следил за каждым шагом олененка и все бормотал:

— Во что делает!.. Во что делает!..

Его восхищению не было предела.

Вышла на улицу и Анисья. Олененок ей тоже понравился, и она сказала мужу:

— Слови! Что смотришь…

— Да, с ним поздороваться нужно… — согласился Демьян.

И он без аркана, подкравшись из-за Пеструхи, за ножку поймал олененка. Тот хоркнул, рванулся, но Демьян уже перехватил за шею и туловище. Первым подбежал Юван, поцеловал олененка в мордочку, потом погладил по короткой шерстке, прикоснулся к уху и шее, затем потрогал крохотное копытце. После подошла Анисья, улыбнулась, чмокнула его, провела рукой по теплому боку, пожелала нараспев:

— Рас-ти боль-шой!..

Анисья выразительно посмотрела на мужа. И Демьян, немного потоптавшись, наклонился к мордочке олененка и исполнил обряд приветствия.

— Ну, здравствуй! — сказал он и тоже чмокнул олененка в нос. — Хорошо расти!

И он выпустил красношерстного малыша. Тот вскочил, отбежал к матери, отряхнулся. Видно, не очень-то по нраву ему человеческие руки — шерстку помяли.

Вскоре Пеструха повела свое дитя на теплую окраину бора, на проталины, где ягель не нужно выкапывать из-под снега, где в воздухе смолисто-хвойный дух сосен, где на взгорке дремлет щедрое солнышко.

Хорошо на солнцепеке родного бора, куда первой приходит весна!

Проводив взглядом оленей, Анисья сказала:

— Вот Микуль-то обрадуется, когда из школы приедет!

— А скоро он приедет? — спросил Юван, скучавший по старшему брату.

— Скоро, скоро. Вот река откроется, переедем в Весеннее Селение, и папа поедет в поселок за Микулем, — говорила Анисья. — На летние каникулы его отпустят. Тебе веселее будет, Айи!

О Весеннем Селении и Демьян теперь часто задумывался.

На другой день, поутру, он внимательно поглядел на восходящее солнце, на чистое ясное небо, на неподвижные вершины боровых сосен и сказал:

— Каслать[36] надо! Лед на озере горит!..

— Давно пора! Пеструха теперь на ногах! — откликнулась Анисья. — Люди когда уже в Весеннее Селение перебрались!

Уложили на нарты вещи и необходимую домашнюю утварь и тронулись в путь. Пеструху тоже запрягли — оленей не хватило на все упряжки. Олененок, сын ее, хоркая, исправно бежал впереди матери. Видно, ему интересно было, куда все двинулись с насиженного места? Что там впереди, за этим поворотом? За той лощинкой?

На озере кое-где уже появились промоины, в промоинах зловеще синела вода. Но колея зимней дороги была еще крепкой, и опасный участок пути проехали без всяких происшествий.

За озером, на окраине бора, Демьян, жалеючи оленей, решил сделать привал с ночевкой. Пусть олени отдохнут, теперь спешить некуда — озеро позади.

Поужинали. А после Демьян на веревках развел оленей по проталинам. Ягель тут сочный, пусть пасутся. К утру, быть может, подморозит малость — легче ехать. Но однако ночью полил теплый дождик — и все развезло. Снега осели, а дорога скособочилась в сторону полдня. Демьян только головой качнул: с касланием припозднились. Да ладно, теперь по твердому бору как-нибудь доберемся, подумал он. Впереди озер нет, преград нет.

Он отвел оленей на свежий ягель, на новое место — пусть еще немного покормятся, а то за ночь вытоптали свои полянки.

Пеструхин сын с хорканьем носился по становью. Видно, от матери отстал. Разыщет, подумал Демьян. Тут она недалеко. Но после завтрака он обнаружил, что олененок пропал куда-то. Нигде его не было.

Тревожно захоркала Пеструха — сына звала.

— Наверно, обратно убежал, — сказал маленький Юван. — Он все в сторону озера смотрел.

— Чего ж ты молчал? Чего ж не сказал?! — изумилась Анисья. — Поди, он там в полынью попал!

— Я откуда знал — он убежит! — оправдывался мальчик.

Демьян осмотрел дорогу на озере и обнаружил след олененка. Тот и вправду пустился к зимней избушке, на тот бор, где родился. В случае, если оленята теряют мать, они убегают к месту своего рождения. Особенно когда маленькие, в пору красной шерсти, в первые месяцы жизни. «Вот глупый, — подумал Демьян. — Мать-то на этом бору пасется, чуть в сторонке от других оленей».

Он долгим взглядом окинул озеро. После ночного дождика ноздреватый лед вспучился и озеро сплошь покрылось синюшными пятнами. Не сегодня завтра ударит ветер, и лед мелким крошевом закачается на волнах. Теперь на оленях не проедешь. И Пеструху на поводке вести опасно…

Демьян молча разглядывал колею дороги.

— Может, не надо, а… — осторожно начала Анисья, глядя на посиневший лед озера.

— Не станем же тут сидеть, ждать его, — сказал Демьян. — Снег сойдет — не доберемся до Весеннего Селения.

— Может, сам вернется…

— А коли не вернется?

— Может, сам выживет…

— Малый совсем еще, сам не выживет…

Демьян молча взял аркан и длинный шест и, шагнув на коварно подтаявший лед озера, сказал будничным голосом:

— Я ушел.

— Ну, смотри!.. — только и вымолвила Анисья и быстро отвернулась, чтобы не сглазить удачу человека, который отправился в опасный путь.

Она и слово «осторожно» вслух не произнесла, чтобы не смутить мужа. Он так должен понять состояние жены и подумать о выборе дороги по зыбкому льду озера.

Она позвала сына — и пошла к кострищу. Удел женщины — ждать…

И медленно-медленно потекло время. Лишь к полудню, когда солнце поднялось высоко над верхушками сосен, вернулся Демьян и принес на плечах связанного олененка.

— Я пришел, — сообщил он, подходя к кострищу. — Бежавшего озером принес.

— Ах, озорник, попался! — обрадовалась Анисья. — Думаешь, не догоним, коль бежал озером?!

— Бежавший Озером, Бежавший Озером! — завопил маленький Юван. — Поймали Бежавшего Озером! Поймали!

Олененку развязали ноги и отвели к матери, которая хоркала не переставая — звала свое дитя.

С этого дня Пеструхи сын получил имя Бежавший Озером.

Бежавший Озером…

Через три года он стал самым крупным быком в маленьком стаде Демьяна. По пастбищу он ступал важно, не спеша, медленно ворочая бронзово-крепкими рогами, придирчиво оглядывая свои владения. Не любил он всякую сумятицу и суету. И теперь только имя — Бежавший Озером — напоминало о том, как он в детстве выкинул неразумную выходку — вспучившимся озером бежал на солнечный пригорок соснового бора, к ягельно-светлому пятачку своего рождения…