Хищник

Глава 4

Дэмиан

Я наблюдаю за тем, как девушка медленно приходит в сознание. Я видел всё это так много раз, что привык, но моё восприятие происходящего не изменилось.

Большинство людей, к которым меня посылают, чтобы вытащить их из дерьмовых ситуаций, подобных той, в которой я нашёл Кару, теряют свое человеческое обличье чертовски быстро. Они плачут, бесятся, блюют. Б**дь, они блюют так много, но, на самом деле, винить их не в чем. Это тот способ, с помощью которого их тела справляются с шоком.

Обычно я остаюсь с ними только на день, прежде чем передаю их человеку, который послал меня за ними. Но не в этот раз — я должен охранять Кару до тех пор, пока не удостоверюсь, что она в безопасности. Её дядя послал меня, и я должен буду немного исказить правду так, чтобы Кара никогда её не узнала.

Я должен научить её быть призраком, чтобы она снова не попалась. Это станет самой трудной частью, если всё пойдёт по плану.

Её глаза распахиваются, они расфокусированные и растерянные. У неё рыжие волосы, они грязные и торчат во все стороны. И зелёные глаза, которые на фоне рыжих волос выделяются еще сильнее. Всё это делает её лицо легко узнаваемым. Я вижу, что девчонка настоящая красавица, даже при всех синяках, которые покрывают её лицо и тело. Она имеет тот хрупкий вид красоты, который заставляет тебя хотеть защитить её, но всё же, они избили девчонку до полусмерти.

Мне легко убивать, я просто целюсь и стреляю. Либо их, либо меня, но я бы никогда не смог ударить женщину, особенно если она выглядит так, как Кара. Я чувствую волну удовлетворения, я почти под кайфом от убийства этих ублюдков.

Я получал кайф каждый раз, когда спасал кого-то, с каждой выпущенной пулей, с каждым трупом, который падал на землю. Но с годами кайф уходит, и приходит отстранённость. Это стало привычкой. Идти и брать цель… и не оставлять свидетелей в живых.

Иногда, чтобы получить помощь, мне приходится звонить Джеффу. Он уже совсем старик и выглядит безобидно, но этот человек всё ещё может постоять за себя в бою, даже после отставки из ФБР. Он не боится испачкать руки, чтобы выкопать себе путь прямиком в сердце адской дыры. Джефф перед каждым заданием проверяет план операции, расположение противников, изучает, насколько трудно будет извлечь цель. Когда он собирает всю информацию, то передаёт её мне, а затем я иду убивать.

Я доверяю только Джеффу, потому что он был тем, кто дал мне мою первую работу. Мы работаем вместе двенадцать лет. Б**дь, это ощущается, как целая жизнь.

Кара откашливается, чем привлекает моё внимание. Они хорошо поработали над ней. Её лицо сплошь покрыто синяками, челюсть опухла, под глазами кровоподтеки. Меня передёргивает, когда я замечаю ожог на её щеке. Пуля прошла слишком близко. Я нахожу утешение в том, что девушка жива, что придурок, который приближался к ней сзади, мёртв. Ожог заживёт.

— Ты проснулась. Хорошо, — говорю я.

Я сохраняю свой голос нейтральным, как и всегда. Я не могу дать цели ухватиться за кусочек эмоций. Одно дело, если я провожу с ними только один день, затем я обычно готовлю их, прежде чем тот, кто нанял меня, приходит их забрать. Но если они должны остаться со мной дольше, чем на один день, что бывает крайне редко, я держусь достаточно холодно. Это проще для всех, когда не вовлечены эмоции.

Взгляд Кары блуждает по комнате. Тут нет ничего, кроме двух кроватей и стола. Мотель выглядит дерьмово, но чем хуже он выглядит, тем лучше для нас. Так проще скрыться.

— Ты тот мужчина… — она снова прокашливается. — Ты помог мне? — девушка хмурится, морщась от боли. Я ещё не знаю масштаба её травм. Я хотел дать ей отдохнуть, но теперь, когда она встала, мы должны осмотреть её раны и хорошенько их промыть.

— Хищник?

О, да, мне дали такое прозвище. Я больше не использую своё настоящее имя. Но Кара пробудет со мной год, и я не могу позволить ей называть меня «Хищником», пока она живёт у меня.

— Дэмиан, — я говорю имя, которое использую в течение последних нескольких лет, наблюдая вспышку замешательства на её избитом лице.

— Меня зовут Дэмиан Вестон, — я вижу, как понимание отражается на её лице.

— Дэмиан, — шепчет она, словно пробуя мое имя на своих сухих, кровоточащих губах.

— Отлично, сегодня ты разговариваешь. Это очень хорошо.

Я хлопаю руками по своим бёдрам, а затем встаю со стула, на котором сидел в углу в течение последних четырнадцати часов.

— Пора тебя вымыть.

Я иду в ванную, чтобы включить воду. Когда я захожу обратно в комнату, Кара изо всех сил пытается сесть. Это важно для неё, сделать большую часть самой, независимо от того, как это трудно. Я не могу позволить ей стать зависимой от меня.

Женщины особенно похожи на раненных птиц. Вы должны позволить им исцелиться самостоятельно, или они никогда не выкарабкаются. Они не смогут постоять за себя, если вы будете с ними нянчиться. Женщины, как правило, видят тебя героем в своих кошмарах, а затем они хотят, чтобы ты продолжал отгонять монстров в темноте. После того, как вы позволите этому случиться, — всё кончено, вовлекаются эмоции и разбиваются сердца.

Кара стонет и падает обратно на кровать, закрывая глаза.

— Нет. Не спать. Прежде всего, ты должна помыться, — в этот раз я говорю немного грубее.

Я хватаю обезболивающее, стакан воды и иду к ней.

— Подними голову, Кара, — говорю я резко, и её глаза распахиваются по моей команде. — Тебе нужно помочь мне, — требую я.

Она слушается и поднимает голову. Я засовываю две таблетки ей в рот, а затем передвигаю руку ей за голову, помогая сглотнуть лекарство. Нет смысла, если она подавится, всё будет впустую. Я подношу стакан к её губам, и девушка делает несколько вялых глотков.

— Мыться будет больно, но если ты этого не сделаешь, то получишь инфекцию, а нам не нужно подобное дерьмо. Ты почувствуешь себя лучше после этого. Я обещаю, — говорю я, ставя стакан обратно на стол.

Я отбрасываю одеяло назад. Всё её тело напрягается, а с лица сходят все краски.

Кара так испугалась, что я могу почти почувствовать её страх.

Я тяну её за руки и заставляю принять сидячее положение.

— Небольшая помощь, Кара, — затем я тяну, поднимая её на ноги, и на этот раз в её теле больше силы. Девушка стоит на ногах, хоть и покачивается, и я быстро хватаю её за талию.

Она снова напрягается и отодвигается от меня.

— Я могу идти. Я в порядке, — невнятно произносит она через боль.

Я киваю и отступаю. Независимо от того, как сильно я хочу помочь, я не могу нянчиться с ней. Девушка делает шаг, но хватается за меня. У меня было такое дерьмо раньше, моей цели трудно иногда понять, что я убийца, а не их парень.

Кара

Есть что-то в том, когда теряешь себя, прибывая в состоянии опустошения и наполненности болью. Всё, что есть на мне, — это его пиджак. Мужчина не делает ничего, кроме как усаживает меня на постель. Должно быть, это потому, что от меня пахнет как от канализационной трубы, а выгляжу я как дерьмо.

Я устала не только физически, я разрушена до костей. Это ощущается, как будто моя душа весит тонну, увлекая меня под волну пустоты, которая продолжает разрушать меня.

Я опираюсь на стену, чтобы сохранить равновесие. Когда дохожу до ванной, внутри уже клубится пар. Я вхожу и сразу направляюсь к раковине, я могу использовать её, чтобы устоять на ногах. Небольшое квадратное зеркало висит над ней, но оно запотело.

— Вот, как это будет. Ты быстро примешь душ. После того, как наденешь чистую одежду, ты поешь. Я должен осмотреть твои раны и убедиться, что в них нет инфекции, а затем ты сможешь поспать. Это всё, что нам нужно сделать сегодня.

Интересно, у этого мужчины есть какие-нибудь чувства? Его голос звучит так же бездушно, как я себя ощущаю.

— Кто ты? — спрашиваю я, желая знать ответ, по крайней мере, на один из миллиона моих вопросов.

— Том Смит нанял меня. Я убрал остальных ублюдков. Ты в ужасном состоянии. Это всё, — говорит он холодно.

На глаза наворачиваются слёзы. Дядя Том не оставил меня. Он послал за мной. Я прикрываю рот дрожащей рукой, чтобы подавить всхлип, и с трудом сглатываю, принуждая слёзы отступить.

— У меня есть два правила, — говорит Дэмиан и делает шаг ближе. Он, может быть, и спас меня, но я чувствую себя более комфортно вдали от него.

— Не смотри вниз. Ты можешь смотреть в любую точку в ванной комнате, но не в зеркало и не на себя, и никаких запираний дверей, — в его голосе ясная нотка предупреждения, и я киваю. Я смотрю на выцветший узор на плитке. Она персикового и коричневого цвета. От коричневого цвета мой желудок сжимается.

Мой взгляд перепрыгивает на блёклые персиковые полотенца, на которых отчетливо видны пятна отбеливателя.

Мои глаза, наконец, возвращаются к Дэмиану, и я встречаю его суровый взгляд.

— У тебя десять минут.

Я жду, когда он уйдёт, и когда он это делает, то оставляет дверь полуоткрытой. Я испытываю облегчение. Я думаю, что могла бы умереть, если бы он закрыл эту дверь. Я не выносила маленькие помещения, ещё до похищения. Теперь они вселяют в меня ужас.

Я не могу заставить себя быстро двигаться. Когда я снимаю пиджак, боль пронзает мой левый бок, затрудняя дыхание. Я держусь за стену и шагаю в душ. Ухватившись за маленькую рейку, я позволяю горячей воде обрызгать меня. Поясницу жжёт там, где Генри пинал меня.

Я поворачиваю лицо к воде и позволяю ей омывать меня некоторое время. Моя щека, челюсть и рот начинают болезненно пульсировать, когда жизнь возвращается к ранам, а затем боль распространяется вниз по моему телу, беспощадная и грубая.

Мои движения вялые. У меня нет сил, и моё тело болит. Вся моя сила была выжата из меня и заменена этим душераздирающим кошмаром, который наполняет каждую мою частицу болезненной темнотой.

Я тянусь за мылом. Оно твёрдое и потрескавшееся, и мне приходиться поработать с ним под водой, чтобы заставить его вспениться. Я не отрываю глаз от растрескавшейся плитки. Один угол сколот.

Я кусаю мою чувствительную нижнюю губу, когда скольжу куском мыла между ног. Щиплет и болит так сильно, что мои ноги начинают дрожать под моим весом. Независимо от того, сколько раз я мою там, это ощущается так, будто сперма всё ещё во мне. Рыдания вырываются из меня, сметая эмоциональные барьеры, и я быстро прикрываю рот тыльной стороной мыльной руки. Одна слезинка скользит из моего правого глаза и исчезает в воде. Я делаю глубокие вдохи, борясь за контроль с разрушительными чувствами.

Потом я мою левую руку, следя за тем, чтобы охватить каждый дюйм. Хотя я и хочу отскрести свою кожу, мои движения остаются вялыми. Каждая ссадина на моей коже болит. Боль — это тошнотворное напоминание о том, что произошло.

После того, как я обмываю всё моё тело, я повторяю весь процесс и моюсь заново. Каждый синяк болезненно пульсирует. Каждая рана болит, словно я сгораю в огне.

Я использую дешёвое мыло, чтобы вымыть волосы. Всё лучше, чем ничего, верно? Споласкиваю мыльную пену, а затем отжимаю лишнюю воду. Прислонившись к плитке, я понимаю, что полностью истощена.

Когда начинает бежать холодная вода, я отключаю её. Я беру полотенце и оборачиваю его вокруг своего чувствительного тела. Выхожу из душа, и тогда я вижу Дэмиана, стоящего у двери, мое сердце начинает колотиться сильнее, и я борюсь с собой, чтобы не позволить ужасу поглотить меня.

Я застываю и хватаюсь за полотенце, не зная, что делать.

Мужчина указывает на стойку.

— Одевайся и приходи есть.

Дэмиан снова выходит, и из-за страха, что он может вернуться, я двигаюсь так быстро, как могу. Я терплю боль, когда натягиваю свежие трусики вверх по ногам. Я откладываю лифчик и хватаю поношенную рубашку. Она старая, большая, выцветшего коричневого цвета, но я не обращаю на это внимания. Затем надеваю коричневые спортивные штаны, и хоть я и ненавижу их носить, я довольна тем, что они удобные и мягкие, особенно у меня между ног.

Я покидаю ванную комнату, таким же способом, как и пришла, используя стены для опоры.

Дэмиан сидит в углу, а его взгляд поднимается ко мне на мгновение.

— На кровати гамбургер и картофель фри. Съешь это, затем я смогу осмотреть твои раны. Тебе нужно поспать.

Я замечаю, что он, должно быть, сменил постельное бельё, потому что оно опрятное и чистое. Я залезаю на кровать, и всё, что я хочу делать — это спать, но я два раза кусаю гамбургер, только чтобы угодить мужчине.

Он ничего не говорит, когда я оставляю недоеденную еду на полу рядом с кроватью. Я принимаю это, как хороший знак. Я ложусь и поворачиваюсь к нему спиной. Таким образом, я могу притвориться, что одна.

Пару минут спустя я слышу, как мужчина двигается, и оборачиваюсь, смотрю через плечо. У него с собой небольшая сумка. Когда он приближается к кровати, я изо всех сил пытаюсь вернуться в сидячее положение.

— Давай сделаем это быстро, — он практически рычит на меня, как будто это моя вина, что я страдаю. Дэмиан подходит, встает передо мной и одаривает меня тёмным сердитым взглядом. Я устало вздыхаю и перемещаю свое избитое тело в сидячее положение на край кровати.

Смотрю, как мужчина кладёт сумку на кровать, а затем вынимает несколько антисептических салфеток. Он просто прижимает салфетку к моей щеке, без всяких предупреждений. Я шиплю от ожога и отдёргиваю голову.

Сердясь на него, я посылаю ему мрачный взгляд.

— Действительно ли нужно быть таким грубым?

Он фыркает, а затем, к моему удивлению, садится рядом со мной. Это вызывает у меня всплеск беспокойства. Мне не нравится, что он так близко ко мне. Дэмиан наклоняется ещё ближе, от чего становится трудно дышать, так как воздух между нами испаряется.

Моё дыхание ускоряется, и я закрываю глаза. Я не хочу, чтобы он видел мою панику и страх.

На этот раз его прикосновение намного мягче. Это всё ещё чертовски больно, но от дорожки мягких прикосновений, которую он прокладывает по моему лицу, у меня перехватывает горло.

Когда он использует какой-то крем на моей нижней губе, этого становиться слишком много. Я отстраняюсь, отползая от него, чтобы установить некоторую дистанцию между нами.

Я не могу заставить себя встретиться с ним взглядом, когда борюсь со слезами.

Я чувствую, как его взгляд обжигает меня.

— Где ещё тебе больно?

Вопрос звучит жестко, и это рождает боль в груди.

Я оборачиваю руки вокруг талии и мотаю головой.

— Я в порядке.

Дэмиан продолжает смотреть на меня некоторое время, а затем встаёт, забирая с собой сумку.

— Спи, — рычит он.

Я снова поворачиваюсь к нему спиной, сворачиваясь в маленький комок. Я молю, чтобы побыстрее пришло сонное оцепенение.