Хищник

Глава 34

Бородач

Добравшись до причала, я заглушил мотор и закрепил лодку веревкой на самом высоком из столбов. Убедившись, что все сделано надежно, я выбрался из нее и отправился к зданию. Я не стал заходить в дом. У меня было предчувствие, что парней там нет. Поэтому пошел прямиком в тюрьму, вводя пароли, чтобы миновать все двери.

Едва очутившись внутри, я услышал крик. Женский, но доносившийся издалека, не из одной из камер. Приглушенность звуков подсказала мне, что девушка в пыточной Шэнка. Мои предположения подкреплялись тем, что именно он занимался заключенными женского пола. Крики были такими, словно Шэнк уже изрядно поработал.

Но когда я очутился в комнате для наблюдений, Шэнк оказался там. Как и Диего. Оба парня смотрели на меня так, словно заждались моего возвращения. Даже Демон смотрел на меня выжидающе. Его гребаные клыки нависали над нижней губой, и он издавал звуки, которые свидетельствовали о том, что он голоден.

— Что происходит? — поинтересовался я.

За время полета я не получил никакой дополнительной информации. Несколько часов парни хранили молчание. Понятия не имел, что творилось в тюрьме, почему они хотели, чтобы я вернулся, и зачем прилетел Бонд. Я рассчитывал, что Шэнк хотя бы черкнет мне сообщение, чтобы удовлетворить мое любопытство, но этого не случилось, и пребывание в неведении было практически невыносимым.

— И где Бонд? — добавил я.

Шэнк посадил Демона на колени Диего, затем подошел ко мне, приобнял за плечи и повел в коридор.

— Он наверху. Скоро спустится.

— Почему вы вынудили меня вернуться?

Мы проследовали мимо камер к пыточной.

— Пока тебя не было, на нас свалилось кое-какое дерьмо.

— Что за дерьмо?

Шэнк абсолютно не говорил ничего по делу. Мой лучший друг обычно был довольно прямолинеен, а происходящее сейчас было похоже на бред. Я был единственным из охранников, кто не был осведомлен, что происходит, и это срывало мне крышу.

Он остановился возле пыточной и развернул меня лицом к себе.

— Это дерьмо, которое по силам разгрести только тебе.

Шэнк отпер засов и толкнул тяжелую дверь, заставляя ту распахнуться.

Как только я увидел Лейлу, гнетущее ощущение в моей груди вернулось. На этот раз это было сильнее, чем просто тревога. Казалось, что меня режут живьем, как это делает Шэнк своей бензопилой.

— Бородач! — воскликнула она. — Вытащи меня отсюда.

Ее лицо было залито слезами, а губы блестели от слюны. Лейла попыталась пошевелить руками, но не могла. Она была привязана к стулу, а ее запястья и лодыжки заключены в кандалы. Багровые следы на ее шее свидетельствовали о том, что ранее она была связана веревками. Но сейчас их не было, а на ее лице не отмечалось ни синяков, ни ссадин. Тот, кто доставил ее сюда, обращался с ней аккуратно.

— Какого черта она здесь делает? — рявкнул я на Шэнка.

Шэнк замотал головой.

— Это тебе и нужно выяснить.

Я понимал, что Лейла сможет услышать наш разговор, как только перестанет реветь, поэтому я шагнул вглубь коридора, понизив голос.

— Нас наняли, чтобы мы убили ее? — Я спрятал руки в карманы, чтобы не выдавать свои нервы.

Заключенных не кидали сразу в пыточные. После того как их доставляли сюда, они помещались в камеру, чтобы у них было время обдумать все и заговорить. Попадание в пыточную означало неминуемую смерть.

Чем она могла заслужить такие мучения?

— Да, — ответил Шэнк, — что-то типа того.

— Это ведь наши ребята пришли за ней и вычистили ее квартиру, не так ли? Но когда я прибыл в аэропорт, она не выходила из самолета, так как же, мать вашу, она очутилась здесь?

— Ее доставил мой отец.

Казалось, что Шэнк вдарил мне по лицу. Моя голова машинально отклонилась назад, словно я уворачивался от нового удара.

— Твой отец?

Бонд прибыл сюда после того, как я улетел, а это значит, что он воспользовался не нашим самолетом. Это было странно. Бонд всегда пользовался нашим, когда надумывал нанести визит. Я не припомню ни одного раза, чтобы он пользовался другим самолетом.

Все это было лишено всякой логики.

— Шэнк, я ни хрена не понимаю.

Его рука легла мне на плечо. Это еще больше выбивало меня из колеи.

Я понимал, что у моего лучшего друга есть ответы на все вопросы, но он утаивает их от меня. И, как не крути, он был соучастником всего этого, что приводило меня в ярость.

Когда, черт возьми, он узнал о Лейле и стриптизерше? Почему Шэнк дал улететь мне в Майами, чтобы я проведал девчонок, если они уже были на пути сюда?

— Иди, поговори с ней и выясни, в чем дело, — сказал он. Затем удалился, оставив меня стоять возле пыточной.

— Шэнк! — окликнул я его, когда тот миновал уже половину коридора. — А где вторая?

— Она мертва! — крикнул он в ответ.

— Не-е-ет! — завопила Лейла со стула. — Бородач, нет! Как ты мог это допустить? Почему ты позволил этому случиться?

Я лишь на мгновение закрыл глаза и глубоко вздохнул.

— Это случилось здесь или...

Шэнк кивнул.

— Ее конечности в яме. Все остальное у малышей. Ты же знаешь, что вкус женской плоти им нравится гораздо больше, чем мужской, поэтому я бросил ее тело в комнату с ними, позволив им полакомиться ей немного. Прошло уже несколько часов. Уверен, что они уже изрядно обглодали ее.

Адский ад, мать вашу.

Внутри меня происходило то, что было мне не знакомо, что-то щемило и переворачивалось, словно я реально испытывал что-то. Это было ново для меня. В этой тюрьме я ни хрена ничего не чувствовал, лишая кого-то жизни. Но теперь в моей пыточной сидел кто-то, чей рот отсасывал мне, чью киску и задницу я трахал. И конечности, брошенные в яму, касались моего члена, а тело, которые объедали крысы, извивалось на мне всего неделю назад.

Войдя в пыточную, я оставил дверь открытой. С камерами и микрофонами, натыканными тут повсюду, не было никакого личного пространства, я не сомневался, что ребята так и так наблюдали за мной. Я подошел, встав прямо перед ней. Ее подбородок был опущен, и она смотрела на меня сквозь свои длинные ресницы.

— Лейла, будет лучше, если ты начнешь говорить.

— Она ме-мертва? — всхлипнула она. Тушь текла по лицу, черные капли падали на губы, где, казалось, впитывались в кожу. — Моя лю-любимая ме-мертва?

— Да, и тебя ждет та же участь, если ты не расскажешь мне, что ты натворила.

Я врал. Я не мог спасти ее. Только не в этой тюрьме. Здесь дела так не делались. Но в моих силах было добиться того, чтобы она сильно не страдала. Сейчас мне нужно было получить от нее признание. Затем я пришлю сюда Шэнка, попросив его полоснуть лезвием по ее шее. Я буду настаивать на том, чтобы он выбрал самый острый из своих ножей, чтобы все случилось мгновенно, и она быстро истекла кровью.

— Мне нечего сказать, — крикнула она, — я не делала ничего такого. Прошу тебя, Бородач, ты должен верить мне.

Я обошел вокруг стула, внимательно осматривая ее. Я не видел ни крови, ни каких-либо следов, которые могли ускользнуть от моего взгляда. На ней была толстовка и спортивные штаны, типичная одежда, в которую мы переодеваем заключенных по прибытию сюда.

— Я был в Майами, — прошипел я ей в лицо, находясь всего в нескольких сантиметрах от нее. Я понимал, что она что-то скрывает, и был готов взорваться. — Я отправился к тебе на квартиру, но она была полностью вычищена. У тебя в офисе — все то же самое. — Я обхватил ее лицо, сжимая его. — Нас не нанимают просто так, Лейла. Все люди, попадающие сюда, в чем-то виноваты. В чем, блядь, твое преступление? Кому ты перешла дорогу, черт возьми?

Мой взгляд скользнул на руки Лейлы, и именно в этот момент я увидел ее. Татуировку. Точно такую же, которой я любовался столько лет. Лейла постоянно носила кольцо на этом пальце, чтобы скрыть ее, но сейчас все украшения были сняты.

— Что за херня? — прорычал я. — Как...

В этот момент я замолчал, услышав позади себя какое-то движение. Шаги по бетонной поверхности, шорох одежды, когда кто-то вошел в мою пыточную. Я обернулся, чтобы посмотреть, кто это был.

Крик, который донесся до моих ушей, принадлежал мне. Это был звук, которого я никогда не издавал, по крайней мере, за последние несколько лет. Но я был не в силах совладать с собой. Я не мог унять это. Просто не мог остановиться. Не когда эти глаза смотрели на меня, не при виде этих губ и прекрасного лица.

Я потерял контроль над своими мыслями в ту секунду, когда услышал ее голос.

— Я та, кому она перешла дорогу.