Хитрая механика

ЧЕРНЫЕ СПИСКИ

У вас случайно не найдется знакомого зубопротезиста, а? А по линии очковых оправ человека нет? Может, в техобслуживании кто есть? А в кругах, близких к телефонным? Или к мебельным? Срочно нужен гарнитур «Ольховка-38»! И в мясном тоже никого? Плохи ваши дела!

Ну, а сынишку одних хороших знакомых других хороших знакомых в спецшколу пристроите? Да в любую, хоть с ветеринарным уклоном, а? А в детсадике каком особенном руки не имеете? Напрасно улыбаетесь. Недавно одна чадолюбивая мамаша взяла и пристроила своего дитятю с орлиным зрением в спецдетсадик для близоруких. А почему бы и не пристроить, если блат есть? Но у вас, как я понимаю, ничего такого не имеется. В среде преподавателей тоже, да? Ну, тогда лично к вам эта история не имеет никакого отношения.

А свои зримые очертания она начала обретать, когда под величественными сводами Заманского политехнического института впервые возникла энергичная фигура ювелира Арамова С. П, — красавца, любимца Фортуны и других дам.

Все было у Сурена Петропавловича: и здоровье, и то, за что он легко покупал остальное. Для полнейшей гармонии не хватало лишь сущего пустяка — диплома. Нет, нет, менять ювелирную профессию на инженерную Арамов, будучи в здравом уме, не собирался. Но престиж!.. Влажь, конечно, прихоть, но почему бы и не поиметь пока еще не поголовно доступные синие корочки?!

— О чем речь, венец ты наш алмазнейший! — с пониманием встретили у врат науки золотых дел мастера доценты Бубнов и Трубнов. А второй, удачно оказавшийся зампредом приемной комиссии по химии, добавил — Ты, главное, не перепутай: золотишко — это по-нашему аурум, серебро — аргентум, а про разные копеечные феррумы-купрумы-ангидриды у нас и речи не будет.

Надо ли говорить, что химию понятливый абитуриент сдал своему консультанту на твердую четверку. Без напряга спихнул и остальные экзамены. Оно и понятно, ведь консультант наказал экзаменаторам строго-настрого:

— Внимание! Человек из «черных списков».

Такая уж традиция сложилась в этом славном учзаведении: означенным в этих зловеще названных списках счастливчикам двоек не ставить. Установка для педсостава более незыблемая, чем правило буравчика.

Правда, историю возникновения «черных списков» летопись политеха до нас не донесла. А жаль! Но скорее началось все до обидного банально. С заурядной просьбы посодействовать племяннику, знакомцу, восходящей звезде местного спорта… Обычное в общем-то дело.

«А почему бы и не посодействовать? — порешили однажды влиятельные в политехе лица, среди которых можно назвать парочку деканов и одного проректора. — Подумаешь, ни бум-бум симпатяга-племяш в арифметике! Зато в барьерном беге — профессор». И, оттесняя тренированными локтями бледных очкариков-хорошистов, к высотам образования двинулась монолитная колонна «позвоночников».

Сколько их тут переучилось, науке, как и следствию, неизвестно. Многие давно уж стали дипломированными «специалистами», до чьих кресел так просто не дотянешься.

Следственный интерес к деятельности столпов политеха появился, когда в ряды избранников все чаще стали проникать граждане пусть не именитые, зато отменно кредитоспособные.

Одним из первых к широкой распродаже студбилетов и поспел Арамов. Потом, не торгуясь, уплатил вступительный пай в одну тысячу рублей и стал студентом его племянник Саша. А затем с легкой руки ювелира в Заманск зачастили предприимчивые жители теплых республик, с поистине южной страстью желающие дорваться до плодов просвещения.

С племянником, правда, вышла промашка. Несмотря на крепнущий авторитет дяди в политехнических кругах, милый юноша был-таки отчислен. Не давались юноше науки, кроме физподготовки, конечно. Но в целом система работала бесперебойно.

И так бы это, наверное, и продолжалось, если бы в один прекрасный день в Заманск не заявился житель гор Ломадзе. Падкого до знаний юношу заботливо сопровождали мама и дядя — тоже, понятно, питомцы политеха.

— О чем речь, генацвале! Ученье — свет, это и дураку ясно! — узнав о цели визита, обрадовался дипломированный ювелир-посредник. — Конечно, поможем. Согласно имеющимся расценкам.

— Поможем! — выслушав ходатайство ювелира, вынесли вердикт в приемной комиссии, и юноша без проволочек был включен в заветный списочек.

А потом случилось непоправимое. Нет-нет, в политех юноша, безусловно, поступил. Подумаешь, тридцать восемь ошибок в сочинении. Но в первую же сессию был отчислен.

— Жулики! Верните плату за обучение! — вскричала мать безутешного экс-студента и, орошая слезами суровые милицейские мундиры, принялась строчить чистосердечное признание.

Да и как не понять горя матери: отчислили-то ее сынка действительно по ошибке. Ведь она передала посреднику-ювелиру и вступительный пай, и плату за последующее обучение — пять тыщ оптом. А бесчестный ювелир передал столпам политеха только вступительную тысячу, ужу-лив остаток как комиссионные. Потому на сессии экзаменаторы и подошли к безвинному юноше с присущей им порой суровостью и неподкупностью.

И — вот совпадение! — в то же время в УВД заявилась еще одна зареванная женщина:

— Помогите закончить политех! Мыслимое ли дело — платить по сотне за каждый зачет! Эдак на высшее образование никаких средств не напасешься!

Вот так и возникли в одном институте сразу два уголовных дела, и вскоре суд воздал должное политехническим доцентам, кандидатам и докторам. А Арамов был лишен не только свободы, но и вожделенного диплома.

Но, увы, далеко не все герои нашей истории оказались на скамье подсудимых. Только как свидетели проходили по делу два десятка преподавателей-бессребреников, ставивших разным недоумкам «хор.» и «отл.» из одной почтительности к руководству. Что делать, статьи, подразумевающей ответственность за подготовку липовых командиров производства, в Уголовном кодексе нет. И за беспринципность — тоже.

Правда, на суде эти овечки вдруг приобрели голос и даже рискнули разоблачить своих неопасных теперь начальников. Но вот уразумели ли они, что ненаказуемое угодничество порой опаснее вполне уголовной корысти? Не знаю, не уверен. И частным определением, которое дал суд в адрес политеха, их, конечно, не проймешь. Вот если бы им предстояло оказаться под ножом хирурга — выходца из «черных списков», — тогда дело другое.