Хитрая затея

Глава 24. Сведения, предположения и домыслы

Ох, вот, честное слово, не зря не хотел я с делом Ташлиной связываться, не зря. Нет, я понимаю, против царской воли не пойдёшь, но дело от этого моего понимания лучше не становилось, продолжая оставаться крайне неприятным, и это я ещё предельно мягко и скромно выражаюсь. Мало того, что одна ложь в деле громоздилась на другую, так ещё и любое продвижение в розыске ставило куда больше новых вопросов, чем давало ответов на вопросы старые. Вот и сейчас получилось всё то же самое.

Да, методичность и терпение Крамница принесли свои плоды — нашёл-таки Иван Адамович извозчика, увозившего Данилевича из дома в день, когда Силаев видел своего хозяина в последний раз. Увозившего, как мы и предполагали, вовсе не на вокзал. Приехал в тот день Данилевич в дом некоего Федота Маркелова в селе Воронцово Беляевской волости Московского уезда земли Московской. Сам хозяин дома перебрался в Москву и даже успел переписаться из крестьян в мещане, а пятистенок, [1] доставшийся ему в наследство от отца, у коего был единственным сыном, всё никак не мог продать из-за бедности крестьян в селе и ненужности дома никому за его пределами. Правда, по весне и осени Маркелов сдавал дом крестьянам да мелким купчикам, возившим товары на московские рынки и использовавшим его для последнего отдыха по пути в Москву. Из-за близости того самого постоялого двора в Беляеве сдавал по дешёвке, поэтому когда прошлой осенью к нему обратился некий Юрий Артамонов и предложил аж пять рублей за две седмицы, да ещё и с платой вперёд, Маркелов несказанно обрадовался и, получив деньги, даже ни разу не съездил в родное село поглядеть, что там с его домом и как.

Губной артефактор, повозившись с поисковым артефактом, уверенно заявил, что человек в доме умирал последний раз примерно полгода назад, может, на пару седмиц раньше или позже, а также обнаружил на полу замытые следы крови. День прибытия в дом Данилевича в названный срок вполне укладывался, так что, пусть и нельзя считать выводы артефактора прямым доказательством, но на звание доказательства косвенного оно вполне годилось. Ещё Крамниц отметил, что дом стоит на отшибе и если Данилевича тут и застрелили, то вряд ли в селе эти выстрелы могли слышать, как и то, что село Воронцово стоит по той же Калужской дороге неподалёку от Беляева, где последний раз видели живою Антонину Ташлину. Вдохновившись такими достижениями, Иван Адамович поговорил с сельским старостой и тот привёл приставу Сидорку, местного дурачка. Детинушка, по словам Крамница, обладал медвежьей силой и мозгами ребёнка, и именно его человек из дома Маркелова нанял за двугривенный да пригоршню «конфектов» грузить вещи — дорожный сундук и «каки-то чумаданы» — на «господский воз», не иначе, карету. Описать наружность нанимателя и вид «воза» Сидорка не смог, а про то, когда это было, неуверенно промямлил, что «по осени вроде». Впрочем, за неимением иных свидетельств пришлось приставу довольствоваться и этим.

На выезд в Воронцово у Крамница ушёл целый день, а на следующий мы с Иваном Адамовичем обсуждали за чаем итоги этой экспедиции. Обсуждение как-то само собой перешло в попытку выстроить на основе того, что нам известно, непротиворечивую картину. Попытку, сразу скажу, неудачную. Не вырисовывалась такая картина, вот никак не вырисовывалась.

Итак, получалось, что и Ташлину, и Данилевича каким-то образом заманили к местам их гибели, а затем тела обоих увезли в сторону от Калужской дороги и прикопали в лесу. Тем самым подтверждалось высказанное Иваном Адамовичем в самом начале розыска предположение о двух убийцах, один из которых застрелил Данилевича, а другой (или другая) отравил Ташлину. Но, как я уже говорил, это потянуло за собой новые вопросы вместе с новыми усилиями в поиске ответов на них.

Нам обоим, например, бросилось в глаза обилие в деле мест, привязанных к Калужской дороге, и Крамниц собрался поискать связи с оными местами у всех, кто так или иначе попал при розыске на заметку. Разумно, нечего сказать, но это опять трата времени и сил. Да, не моего времени и не моих сил, но всё же…

Тут же встал и вопрос о человеке, назвавшемся Юрием Артамоновым. Раз именно он снял дом Маркелова накануне убийства Данилевича, то и заподозрить его в убийстве было бы оправданным. Как раз перед нашим чаепитием Крамниц закончил допрашивать Маркелова и поделился со мной итогами. Подробно описать наружность съёмщика Маркелов не смог, несмотря на все свои старания, до пристава ему удалось довести то лишь, что по виду своему и манере говорить похож тот Артамонов на чухонца, [2] что лет ему двадцать пять или около того, что он круглолиц, белобрыс и одет по-господски. Деньги за наём дома он передал Маркелову и получил ключ от замка в Москве, больше того Артамонова Маркелов не видал. Впрочем, Крамниц сумел Маркелова разговорить и тот вспомнил, что Артамонов, высказывая желание снять дом, сказал, будто обратиться к Маркелову его надоумил общий их знакомец Аким Семихин, но обрадованному было Крамницу тут же пришлось и разочароваться, потому что Семихин, по словам Маркелова как раз в конце той осени и умер. В общем, где и как искать Артамонова, мы с Иваном Адамовичем и понятия не имели. Оставалось лишь надеяться, что если Крамниц выяснит, кто и каким образом из причастных к делу имеет отношение к Калужской дороге, тут что-то прояснится.

— Иван Адамович, — после третьего стакана чаю я разглядел и ещё один вопрос, — вот вы про извозчиков такое знаете, о чём я раньше и не подозревал. — Крамниц с довольным видом приосанился. — А не скажете, есть ли на каретных дворах, что сдают кареты внаём, такая услуга, как наём кареты без кучера?

— Да что вы, Алексей Филиппович! — возмутился Крамниц, как будто это я ему предложил сдать мне карету на таких условиях. — Невозможно это, никак невозможно! Что кареты, что лошади денег изрядных стоят, никто их чужим людям не даст без своего пригляда ни за какие деньги!

— Вот и я так же полагаю, — покладисто согласился я и, дождавшись, пока на лице пристава не проступит недоумение, продолжил: — Но и на собственной карете убийцы вряд ли бы за Ташлиной поехали, не так ли? Уж больно приметно вышло бы.

Крамниц без особого понимания кивнул. Ну да, мысль я высказал вроде и дельную, но при чём тут, спрашивается, заведомо невозможный способ наёма кареты? Ничего, сейчас я ему объясню…

— Помните, хозяин постоялого двора в Беляеве говорил, будто кучер ненастоящий? — фамилию хозяина я вспомнить не смог, потому и переложил этот труд на Крамница. — Вы, Иван Адамович, совершенно справедливо сказали, что чужим людям карету и лошадей никто ни за какие деньги не даст, — подлил я бальзама на душу пристава. — А если не чужим? Если поискать, кто и с какого каретного двора имеет связи с героями, так сказать, нашего романа? Ряженый там кучер был или нет, править лошадьми он умел, и ежели в каретном дворе о том знали, то и карету, и лошадей ему доверить вполне могли, особенно за денежку.

— Хм, — Крамниц ненадолго задумался, — предположение ваше, Алексей Филиппович, представляется, прямо скажу, неожиданным, но, боюсь, придётся его проверить.

М-да. Как я понимаю, только вежливость не позволила Ивану Адамовичу сказать, что ничего другого, как проверять самые, выражаясь его же словами, неожиданные догадки, нам и не остаётся. И опять, кстати, ему же и придётся этим заниматься. Даже совестно как-то стало. Впрочем, долго меня совесть не мучила — это служба Крамница и он за неё жалованье получает. На том я и отбыл домой.

Варя обрадовала меня известием о скором, вот уже после обеда, прибытии Татьянки. Это хорошо, и им будет чем заняться, и я смогу спокойно подумать над нашими с Крамницем затруднениями. Пришла тут ко мне по пути домой интересная мысль…

Варвара утащила Татьянку к себе, я же устроился в кресле и принялся додумывать то, что пришло мне в голову по дороге, а именно, какой личный интерес мог быть у каждого из засветившихся в деле об убийстве Антонины Ташлиной и Викентия Данилевича. Вот с них решил и начать. Тут вроде всё выглядело понятным — Ташлина решила сбежать с любовником, прихватив предварительно кое-какие ценности у мужа, а Данилевич в добыче тех ценностей ей по мере сил помогал. Но сразу же появлялись вопросы… Вот, спрашивается, зачем Данилевичу бросать постоянный доход с имения и ценных бумаг ради пусть и немалого, но всё равно разового прибытка с продажи краденых древностей? И зачем Ташлиной уезжать неведомо куда от возможности управлять наследством, доставшимся сыну? Про то, для чего Ташлиной бросать своих детей, я уже и не спрашиваю.

Вот и выходило, что далеко и надолго бежать Ташлина с Данилевичем не собирались. Скорее всего, Данилевич и Ташлина намеревались пересидеть где-то, пока… Пока — что? Чего намеревались они дождаться? Развода, что даст Ташлин неверной супруге? Вот уж вряд ли… Данилевич, помнится, слуге своему Силаеву говорил, что на пару месяцев отъезжает, а развод тут у нас — процедура куда более длительная. Хотя, если подумать, за такое время отсутствие супруги вполне давало Ташлину законный повод для развода. Так, надо у дяди Андрея поинтересоваться, что теряла в этом случае Антонина Ташлина, в особенности, как бы развод отразился на её управлении деньгами, что завещал внуку полковник Фильцев. Так или иначе, ожидание начала процедуры расторжения брака выглядело наиболее вероятным объяснением бегства любовников, потому что остальные смотрелись просто неубедительно. Если вдруг Данилевич с Ташлиной хотели подождать, пока приказного советника Ташлина отправят на каторгу за вольное обращение с казёнными деньгами, почему в таком случае никто из них, да и никто вообще на Ташлина не донёс? А если, что смотрелось совсем уж невероятно, они надеялись дождаться смерти Ташлина, то какие у них были к тому основания? Так что скорее всего это всё-таки была надежда на развод, да ещё совмещённая с подталкиванием Ташлина именно к такому решению.

А что у нас с самим Ташлиным? Прежде всего, он получил от гибели жены и её любовника выгоду. К нему вернулись украденные ценности, пусть пока ни их кража, ни их возвращение не доказаны, но мне пока что хватало собственной и Ивана Адамовича уверенности. К нему перешло распоряжение деньгами, завещанными его сыну. Но всё это в том лишь случае, если не будет доказана причастность Ташлина к убийству жены. Да, ни её, ни её любовника Ташлин не убивал, уж в этом-то у нас с Крамницем сомнений не было. Но вот организовать и спланировать оба убийства мог запросто, тем более, повторюсь, сам он имел с них очень даже изрядную выгоду. А ещё Ташлин теперь может открыто встречаться с баронессой фон Альштетт, и пусть к выгоде такое не отнесёшь, но всё равно же приятный момент в жизни. И вот тут мне очень захотелось сказать: «Кстати, о баронессе». Настолько захотелось, что я не отказал себе в удовольствии произнести эти слова вслух.

Так вот, кстати о баронессе. Каким боком прислонить её к делу, кроме как в виде любовницы Ташлина, я и близко себе не представлял. Нет, я по-прежнему считал, что в роли отравительницы она смотрелась бы идеально, но это её распроклятое алиби! Ну да, теоретически баронесса могла посылать вместо себя другую женщину, соответствующим образом загримированную (я не смог придумать, как можно назвать двойника в женском роде), но тогда она должна была озаботиться полным сходством не только в облике, но и в поведении, а не допускать таких провалов, из-за которых теперь подруги Варвары постановили оную баронессу игнорировать! Конечно, не стоило исключать, что Маргарита фон Альштетт с помощью своей напарницы целенаправленно создавала себе образ особы взбалмошной и несносной — во-первых, такую уж точно запомнят в том же Ильинском пассаже или в театре, во-вторых, от такой никто не будет ждать умных и хитрых поступков. Но применительно к нашему делу это имело бы смысл в том лишь случае, если бы от смерти Ташлиной с Данилевичем баронесса получила бы выгоду, причём выгоду немалую, а таковой пока что не просматривалось, если не считать, что им не удалось обокрасть Ташлина, и у того осталось больше денег, которые он может теперь потратить на баронессу. Значит, надо эту выгоду искать. А мне остро необходимо составить личное впечатление об этой женщине.

Теперь вот ещё благодаря Крамницу в деле появился и новый персонаж — Юрий Артамонов, почти наверняка убийца Данилевича. Но у него-то какой интерес? Мы же ничего об этом Артамонове не знаем, за исключением того, что он чухонец. Хм… Чухонец, значит? Ну да, вполне может оказаться, что на самом деле он какой-нибудь Юри Артмани или как там ещё. Но много ли чухонцев видел московский мещанин Маркелов, чтобы именно так определить человека, что снял его дом? Ну пусть не чухонец, а кто-то, на чухонца похожий. А кто может быть похожим на чухонца? Да кто угодно из народностей балтийского побережья! Хм, балтийского побережья, значит? У нас, между прочим, та же баронесса фон Альштетт с балтийского побережья… И если Артамонов с помощью деревенского дурачка Сидорки грузил сундук на карету, отчего бы не посчитать, что он тою каретой затем и правил? А никакой баронессы Сидорка не помнит не только из-за невеликого своего ума, но и потому, что сидела она в это время в карете и окошки, скорее всего, занавесила, не иначе как из природной скромности.

Выглядело такое допущение очень удобно, а если допустить, что в Москве баронессу в день убийства Ташлиной изображала другая женщина, то и правдоподобно. Вот только основывалось это правдоподобие исключительно на моих домыслах, а не на достоверно известных фактах. Ну и ладно, попробую-ка я домыслить дальше, глядишь и ещё чего дельного в голову придёт…

Пришло. Прислуга из местных уроженцев у остзейского дворянства — явление в тех местах обычное и естественное, поэтому наш Артамонов или как его там вполне может служить у баронессы. Нанимая жильё в доходном доме, баронесса собственный выезд не держит, а значит, карету для поездки в Воронцово, Беляево и далее тоже у кого-то нанимала. Именно карету с лошадьми, кучер у неё был свой. И, кстати, исполнительницу роли баронессы для создания алиби искать тоже следует среди прислуги. Актриса-служанка для самой баронессы очень удобна — всегда под рукой и привыкла выполнять приказы хозяйки. Ну да, всё это притянуто даже не за уши, а уж и не знаю, за что, но… Но уж больно уместно Маргарита фон Альштетт смотрелась бы в качестве соучастницы Ташлина.

Человек, как известно, всегда готов обмануться, если этот обман его устраивает. А уж если речь идёт о самообмане, то готов ещё больше. Вот и я чувствовал в себе полную готовность самообмануться, потому как меня полностью устраивал результат в виде стройной и непротиворечивой картины преступления. Да, строить что-то серьёзное на столь зыбком основании было бы глупо, но кто мне мешает искать то, что сделает это основание твёрдым и прочным?

Кто? Да есть один человек… Губной пристав Иван Адамович Крамниц. Если он не примет мои домыслы, они так домыслами и останутся. Вот чтобы не остались, надо подумать, как бы их Ивану Адамовичу преподнести, чтобы и он пожелал копнуть под баронессу поглубже…

[1] Пятистенок — изба с перегородкой между жилой и нежилой частями, выполненной как единое целое со всем срубом

[2] Чухонцы (чухонь, чухня, чухно) — распространённое в русском простонародье название представителей прибалтийских финских народностей