Хочешь мира…

Эпилог

Санкт-Петербург, конференц-зал Холдинга «НОРД», 21 июля (3 августа) 1914 года, воскресенье, вечер

— Господин Воронцов, ваш Холдинг будет поставлять Германии сталь, хром, никель и пластики?

— Повторяю, господа! — устало, но непреклонно отвечал я, пользуясь тем, что аппаратура донесёт мой голос до самых удалённых уголков зала. — Германская Империя позавчера объявила нашей стране войну! Разумеется, все поставки поставки тут же были приостановлены. Мы не снабжаем наших врагов.

— Но как же вы это сделаете? — въедливо и визгливо вступил в разговор, не дожидаясь предоставления слова, молодой, огненно-рыжий и нахальный репортёр. Представиться он забыл, но, кажется, из «Русских Ведомостей». — Согласно условиям договора с Германией от 1894 года[173] понятие форс-мажора на русско-германские договора не распространяется!

О боже, как же меня тошнит! Только бы не проблеваться перед этими гиенами пера! С другой стороны, а чего я хотел? Две ночи почти без сна, третий день почти без еды, на одном только крепчайшем кофе, тут естественно мутить начнёт.

Хорошо ещё Натали с младенцем остались в Беломорске. Не хватало ещё. Чтобы она видела своего «железного мужа», мечущимся по квартире, и глушащего нервное волнение коньяком, а тупую сонливость — крепчайшим кофе. Да я чуть было курить снова не начал!

— Давайте оставим этот вопрос юристам.

— Но всё же…

— Ну, включите же логику! — тут я вспомнил его имя-отчество. — Включите логику. Юрий Леонидович! Эта проблема возникла не только у нашего Холдинга. А значит, в Правительстве рано или поздно что-то придумают!

— Но вам же надо рассчитываться с подрядчиками! Откуда вы возьмёте для этого деньги?

Это уже корреспондент от «Биржевых ведомостей». Ха, если б я знал, откуда! И если бы это было главной проблемой! После убийства в Сараево я обсудил ситуацию со своим Штабом, а потом поступил в стиле «мы посоветовались и я решил!»

Отдал распоряжение заключать пакет «предвоенных» контрактов под легендой «проект „Русский Фронтир“ вышел на новый этап». И ведь не соврал, подготовительные работы по Иркутской ГЭС заканчиваются уже этим летом, да и с сырьем повезло — один из наших парней, посланный помогать в увеличении добычи золота, в прошлом году нашел месторождение нефелинов. Это было так неожиданно, что по весне Вернадский и Ферсман вылетели туда на гидропланах. И подтвердили что запасы там просто огромные! Так что теперь мы запускаем Кия-Шалтырский рудник, а при нём строятся — ТЭЦ, глиноземный и цементный заводы. Ну, и завод удобрений тоже. Ведь получаемые и нефелинов соду и поташ логично перерабатывать в калиевую и натриевую селитры.

Блин! Деньги, деньги, денежки… Как же нам их не хватает! То и дело приходится корректировать планы в сторону увеличения затрат. А откуда средства брать? Вот я и рискнул! Заключили мы целый пакет контрактов, и если война всё же начнётся, то мы на росте цен и колебаниях котировок очень неплохо заработаем. В первую очередь — в Соединённых Штатах, но и в Европе с Британией тоже…

Вот только июль в Европе прошёл, а война и не думала начинаться. У меня пропал аппетит, и приходилось изо всех сил сдерживаться, чтобы не наорать на кого-нибудь.

Зато начало августа «порадовало»! В прошлую субботу, уже вечером Германия взяла и объявила нам войну. Естественно, и Австро-Венгрия в стороне не останется. А может, что и Турция с Румынией попозже подключатся, как они это уже проделали во Вторую Балканскую.

А союзники, сволочи, молчат! Вы прикиньте, что будет, если эта коалиция на нас одних навалится!Вот я и не спал ночами…

— Господа, Германия с Австро-Венгрией были вовсе не главными нашими покупателями. Так что деньги у нас есть, можете успокоить общественность. А наши подрядчики и так спокойны, они знают деловую репутацию нашего Холдинга.

Чёрт, как же мутит-то! Как бы сознание не потерять!

Тут на трибуну прорвался мой секретарь, и безо всякого микрофона прокричал на весь зал:

— Господа, срочное сообщение! Германия объявила войну Франции!

Я облегченно сел на стул. Ну, всё, началось! Теперь мы не одни! Да, война — это ужасно. Но сейчас я спокоен. Цены всё-таки взлетят, так что и деньги у нас найдутся. Я прикрыл глаза, и тут же рядом щёлкнул блиц фотографа.

Беломорск, 19 октября 2013 года, суббота

Когда-то давно, тут была окраина города, но Беломорск, как и многие другие города, продолжал расти, и теперь тут почти центр. Место оживлённое, часто посещается туристами. Перед входом площадь, в центре которой высится «парадный» памятник Американцу. Площадь муниципальная, поэтому и заказ на памятник делали на средства города.

В полном соответствии с традициями, царившими на момент смерти предка, эскиз памятника согласовали с населением. Демократия «не подвела» — в итоге ожидаемо выбрали помпезный имперский стиль. Юрий Воронцов изображён в академическом мундире, которого сроду не носил, при всех орденах и регалиях, а на постаменте выбиты «соратники» — Менделеев, Циолковский, Шухов, Чернов, Семецкий, Байков, Нудельман, Николай Артузов, Тимонов… Просто удивительно, как они с таким-то подходом в этот ряд Великого Князя Александра Михайловича не впихнули. Или Регентшу Ксению Александровну. А то, чего доброго, и императора Алексея I, отчего нет?

Сам предок ни за что не посчитал бы Менделеева или Чернова «соратниками». Учителями — да! Он гордился знакомством с ними. Поэтому члены семьи Воронцовых ходили к другому памятнику, расположенному на маленьком семейном кладбище. Этот не давил размерами, а предок на нём изображался в натуральную величину, сидящим и ещё вполне молодым. Одет в простой универсал, поза усталая и глаза прикрыты. Дед говорил, что эскиз памятника исполнен по фотографии, сделанной в самом начале Великой войны.

Леночка стояла тихо и смотрела на памятник, а Лёша любовался молодой женой. Одежды, подходящей для здешнего климата, они в путешествие не брали, и потому уже в Карелии закупились меховой одеждой. Новая соболиная шубка и шапочка из песца шли Леночке необычайно!

— Ты смотри, он как будто всем своим видом выражает: «Я сделал всё, что мог!» — вдруг проговорила Лена, поразив мужа своей прозорливостью. Воронцов-младший как раз и закончил читать мемуары на описании собрания, где была сделана памятная фотография. И потому точно знал, что именно это Юрий Анатольевич и ощущал.

Немного даль, что теперь читать остальное придётся урывками и изредка. Но ничего, он пождёт. Семья важнее!

— Именно так, милая! — нежно ответил он. — Ты угадала. Он сделал свою часть работы, оставив потомкам и ученикам довершать.

Она загадочно улыбнулась, потом сняла меховую варежку, взяла его ладонь и прижала к своему животу.

— Думаю, уже можно сказать. У нас тоже будет, кому продолжить, милый!